Текст книги "Русские банды Нью-Йорка"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Сынок, не волнуйся. Я не заставлю тебя делать ничего такого, о чем ты не смог бы рассказать своим детям. – Салливан тщательно зачистил мастерок и обтер его краем фартука. – Ты займешься тем же самым, чем занимался на пирсах Сильвера. Сколотишь шайку. Будешь защищать земляков от соседей. А соседи там боевые. Итальянцы. Чуть что, хватаются за камни, начинают швыряться. А если доходит до серьезного разговора, зовут «волков». Это банда такая, «волки». Тот, кто переходит им дорогу, обычно пропадает на несколько дней. А потом всплывает. С отрезанным языком – чтобы и на том свете не выдал своих убийц. Вот такой там район.

– Звучит заманчиво, – сказал Илья.

– Я знал, что тебе понравится, – кивнул Салливан и отобрал у него бадейку с раствором. – Давай теперь ты замазывай стыки, у меня руки затекли. Ты мастерком-то умеешь пользоваться?

– Смотря для чего, – ответил он, пробуя лезвие ногтем.

26. Атаман Остерман

Русские мужики, ехавшие в Америку, чтобы заработать на кусок земли в России, очень быстро забывали, зачем приехали.

Они жадно кидались на первую предложенную работу, боясь, что их опередят другие эмигранты, и устраивались чернорабочими на фабриках или подсобниками на стройках. Не тратили они время и на то, чтобы подыскать более-менее приличное жилье. Селились по десять человек в двух комнатках, спали кучей на одном лежаке, да и то по очереди.

Хорошо еще, что многие работали по ночам. Возвращаясь на рассвете, они сгоняли с топчана тех, кого уже будил заводской гудок, и забирались в еще теплое тряпье, заменявшее им постель. Отоспавшись, почти все отправлялись по кабакам, которые в этом районе красовались через каждые десять шагов. Те же, у кого не было денег на выпивку, оставались дома и до ночи резались в карты.

При этом никто из них не согласился бы вернуться в Россию. Здесь они получали гораздо больше за свой труд. Если платить за квартиру в складчину, выходило меньше доллара в неделю, а самая низкая зарплата – три с полтиной. Есть на что погулять после работы. И ходить не в домотканой дерюге, а в чистом городском платье, и в лавках есть все, что душа пожелает.

Нет, жить тут можно. И можно, и нужно. Правда, деньги текут, как вода сквозь пальцы, никак не накопить. Да и зачем? Чтобы вернуться, заплатив огромные штрафы за незаконный переход границы? Ну, вернулся, ну, купил пару десятин земли, заросшей чертополохом – а что дальше? Гробиться на ней от зари до зари, считать каждую копейку, да еще и в ножки кланяться каждому начальнику?

Здесь, в Америке, они понемногу и забыли, что в мире есть такой зверь – начальство. Здесь над каждым из них стояли только двое – работодатель и домовладелец. И все. Никого иного русские иммигранты не боялись.

Они не боялись полиции, потому что никогда с ней не сталкивались. По этой же причине у них не было страха перед бандитами – тем нечем было поживиться в русских кварталах.

Первое время Илья терялся в догадках – что ему тут делать? Он исправно приезжал сюда, в Десятый округ, ходил по кабакам, завязывал знакомства, но нигде не слышал жалоб на притеснения. Об итальянцах здесь и ведать не ведали. Для русских все соседи, даже басурмане-турки, были просто американцами, и никто не отличал ирландцев от немцев. Более того, в «русских» кварталах русскими считались минские, виленские, одесские евреи, хохлы и белорусы, и даже пан Томек, владелец маленького салуна, называл себя русским поляком.

В его салуне Илья появлялся чаще, чем в других кабаках, потому что здесь можно было сидеть весь день с кружкой пива, не вызывая подозрений. В прочих же заведениях было принято напиваться быстро и решительно, и трезвый человек выглядел там белой вороной.

Постепенно вокруг Ильи сбилась кучка ровесников – Василь, Грицко и Андрей. Они приехали в Америку намного раньше, чем он, и охотно делились опытом случайных заработков – то на стройке, то на погрузке. Порой они звали Илью с собой, но он каждый раз отказывался.

Однажды в пятницу они, как обычно, сидели у Томека и обсуждали выгодное предложение – завербоваться на прокладку канала где-то в Небраске. Слушая приятелей, Илья краем глаза следил за тем, что происходило у них за спиной, в буфете. Там появились двое небритых субъектов в шляпах с опущенными полями. Они стояли возле Томека, а тот, склонившись над кассой, что-то негромко говорил им по-английски. Илье не было слышно слов, но по интонации показалось, что трактирщик оправдывается. Вот он распрямился, передал им пухлый конверт, и субъекты удалились, окинув публику презрительными взглядами.

Илья подошел к стойке и поставил на нее пустую кружку. Томек, вытирая взмокший лоб, рассеянно глянул на него, словно видел впервые.

– Что за типы? – спросил Илья.

– Сицилийцы. Тебе еще пива?

– Сколько ты им отдаешь?

– Что?

– Я спрашиваю, сколько процентов они забирают? – спокойно повторил Илья. – Чарли Помойка в Нижнем Манхэттене брал тридцать процентов. А эти?

– Пятьдесят, – опустив глаза, неохотно признался трактирщик и задвинул ящик кассы. – Откуда ты знаешь про Чарли?

– Неважно. – Илья уселся на табурет и отодвинул кружку, наклонившись поближе к Томеку. – Важно, что Помойке эти деньги не принесли счастья.

– Да, его убили. А ведь он был лучше многих.

– Лучше, – согласился Илья. – Ровно на двадцать процентов лучше. Ты бы, наверно, предпочел платить Помойке, а не этим итальянцам?

– Что толку говорить о том, чего мы не можем изменить? – вздохнул поляк.

– Жизнь не стоит на месте, – сказал Илья. – Значит, ты будешь платить тридцать процентов тем, кто придет вместо сицилийцев?

– А кто придет? Никто не придет! Эти волки присосались к нам навечно. Они уже не оторвутся от такой кормушки.

– Сами не оторвутся. Их можно только оторвать.

Томек поставил перед собой две крошечные рюмки. Достал откуда-то снизу графин. Осторожно приподнял стеклянную пробку и понюхал горлышко.

– Это водка. Моя мама делает ее из свеклы. Это самая лучшая водка на свете, но американцы о ней ничего не знают. Я пью ее сам. И наливаю самым дорогим гостям. – Он нацедил драгоценную влагу в рюмочки. – Слушай меня внимательно, Илюша. Главное – чтобы все было тихо и спокойно. Я отдаю половину, чтобы тихо и спокойно работать. Всякие перемены в жизни – это беспокойство. Давай с тобой выпьем. И забудем об этом разговоре. Мне приятно, что ты хочешь мне помочь. Твое здоровье.

– Все будет тихо и спокойно.

Илья чокнулся с ним, пригубил водку и вернулся за свой столик. Приятели замолчали, глядя на него.

– Да ну ее, эту Небраску, – сказал он весело. – Мы и тут можем заработать. И лопатой махать не придется. Василь, ты самый шустрый. Видел парочку?

– Те, что Томека доили? – усмехнулся хохол.

– Сбегай за ними, только незаметно. Посмотри, куда они пошли. Наверно, по другим кабакам. Так ты присмотри за ними.

Василь нахлобучил картуз и вскочил из-за стола.

– Ты чего задумал, Илюха? – спросил Грицко. – То ж волки.

– То не волки, то крысы, – улыбнулся Илья. – Волки со стола не таскают.

Андрей, бывший коногон с донецкой шахты, глухо пробасил:

– У меня давно кулаки чешутся. Да что толку? Одного прибьешь, за него трое придут. Еще и полицию позовут. Нет, Илья, плетью обуха не перешибешь. Нас они не трогают, а за кабатчиков драться резону нет.

– Кто тут говорит о драке? – удивился Илья. – Сидим тихо, спокойно, пьем пиво, в носу ковыряем. Завтра все вместе пойдем, завербуемся на канал. Будем зашибать по десятке в неделю. А могли бы иметь по сотне, и ехать никуда не пришлось бы. Но если ты против…

– Я не против, – сердито перебил его Андрей. – Я что? Я как все.

* * *

В воскресенье он первым утренним поездом отправился на виллу Салливана. Привез мальчишкам и Кармелите сладостей, а Хуану – гвоздей и новую пилу. Вдвоем они успели до обеда починить всю северную часть забора, и, когда приехал капитан, тому уже нечего было делать. Однако он все же переоделся, прихватил ведерко с краской и отправился на причал, красоту наводить. Илья пошел с ним. Салливан не уступил ему кисть, потому что, как и Хуан, больше всего на свете любил малярничать. Впрочем, работа не мешала задушевной беседе. За этот час Илья узнал почти все, что ему было нужно, и поспешил вернуться к себе в Бруклин. До пятницы оставалось четыре с половиной дня, и он не хотел потерять впустую ни один час из этого срока.

В понедельник с утра навестил родителей и заказал в их мастерской пять одинаковых костюмов, в каких обычно ходили приказчики в небольших магазинах. Дал снять с себя мерку и попросил, чтобы один сюртук был попросторнее остальных: он предназначался для Томаса.

За напарником он послал Андрея – тот сносно говорил по-английски. Томас выслушал незнакомца и, не задавая лишних вопросов, последовал за ним. Встреча прошла в Центральном Парке. Они сидели на скамейке, мимо них прогуливались гувернантки с детьми, и Томас то и дело оглядывался, иногда отпуская нескромные замечания. Он посерьезнел только тогда, когда узнал, с кем придется иметь дело.

– Игнасио Лупо? – переспросил он. – Билли, ты рехнулся? Он держит в кулаке весь Четырнадцатый округ.

– Вот и пусть держит. А в Десятый ему соваться незачем, – сказал Илья. – Сейчас все итальянцы оттуда убрались, и он должен понять, что времена изменились. Думаю, он поймет.

Томас озадаченно наморщил лоб:

– Говоришь, они ходят вдвоем? Какая наглость.

– Третий сидит в карете. Кучер – четвертый. Он тоже может быть вооружен.

– А нас будет пятеро? Давай возьмем еще кого-нибудь.

– Нет. Парни, которые позвали меня на дело, сказали, что я могу взять только одного, но самого надежного. Я доверяю только тебе. И потом, делить на пятерых как-то проще, чем на шесть или восемь.

– Еще скажи – на десять, – ухмыльнулся напарник.

– Вот деньги, – Илья передал ему сверток. – Поедешь в Джерси, найдешь лавку Фисатиди, возле депо. У него в подвале припрятаны дробовики. Заберешь три, упакуешь в ящики для цветов и доставишь вот по этому адресу в Хобокен.

– Это ты там живешь?

– Иногда.

– А за тобой на Запад отправили сыщика, ты знаешь? Говорят, сам Большой Босс заплатил агентству Пинкертона, чтоб тебя нашли.

– Мог бы найти лучшее применение деньгам.

– Кстати, о деньгах, – Томас вопросительно глянул на него.

– Там будет больше пяти тысяч.

– Сойдет. На первый раз. Или у тебя это уже не первый?

– Причем тут я? – Илья скромно пожал плечами. – За дело взялись крутые парни, мы с тобой им только немного поможем.

– Тот, который пришел за мной, на вид не больно крут, – заметил Томас.

– Только на вид, – важно сказал Илья. – Они проворачивают большие дела, но не кричат об этом на каждом углу. О них никто не знает. Потому-то и живы до сих пор.

Илья и сам не знал, почему сказал напарнику, что живет в Хобокене. Там он только снял комнатку на две недели, чтобы все приготовить. В среду он привез туда инструменты и занялся дробовиками. Обрезал стволы и приклады, приладил под них цветочные ящики. Потом всю ночь набивал патроны картечью, пользуясь книжкой «Наставление для начинающего охотника».

Странно, но как раз начинающим охотником он себя не чувствовал. Ему казалось, что этим делом он занимался всю жизнь. По крайней мере, всю жизнь в Америке.

Назавтра они вчетвером выехали за город, углубились в лесок и поупражнялись с дробовиками.

Обрезы грохотали, как маленькие пушки, разбрызгивая снопы искр. Картечь прорубала в кустарнике заметные проплешины. Спалив целую коробку патронов, они собрали гильзы и через лес вышли к другой железнодорожной ветке. Лишняя предосторожность? Возможно. Но Илья делал все так, как научил его Салливан.

Дожидаясь поезда, они сидели в буфете.

– Я оглох, – смеясь, сообщил Грицко, ковыряя в ухе. – Ох, и страшная штука!

– Да, страшная штука, – Андрей мрачно глянул на сумку, где лежали обрезы. – В кого попадет, тому не позавидуешь.

– Мы просто напугаем, – беззаботно улыбнулся Илья. – Наше дело – стоять в сторонке и делать жуткое лицо. Там такие люди будут работать… Они б и без нас справились.

– Чего ж не справились? – спросил Василь.

– А то не их земля. Считай, что мы их в гости пригласили.

– Гости? А если они у нас загостятся?

– У них на своей земле работы хватает. Мы с ними подружимся, будем вместе работать. Надо только себя показать.

– Большая у них компания? – поинтересовался Грицко.

– Сам завтра увидишь. Один будет с нами, остальные прикроют.

– Ты их давно знаешь? – спросил Андрей. – Надежные хлопцы?

– Меня они не подводили, – сказал Илья. – И я их не подводил. Ребята честные. Но осторожные. Без нужды не высовываются. Я их даже не всех и видел-то. И по именам не знаю.

– Оно и к лучшему, – кивнул Василь. – Много будешь знать, раньше состаришься. Нам с ними детей не крестить. Отработали – и разбежались в разные стороны.

– А делить денежки кто будет? – спросил Андрей.

– Старшие.

– Кто это?

– Ну, их старший и наш старший.

– А кто у нас старший?

Василь и Грицко одновременно сказали:

– Ты что, Андрюха?

Тот стушевался и покраснел:

– Я что? Я ничего. Я как все. Если все решили, что Илья – атаман, то я тоже не против.

27. Волки и волкодавы

В пятницу утром Джованни Морелло, как всегда, пришел в свой цветочный магазин. В «Новой Италии» он был главным поставщиком букетов и венков. Сегодня ему надо было собрать венок для похорон, и он лично занялся подбором цветов. Глядя, как он нежно и чутко перебирает стебли и распрямляет листья, никто бы не заподозрил в Морелло гангстера из банды Игнасио Лупо, или Лупо Волка. Илья даже на секунду засомневался, входя в магазин. Но отступать было поздно.

Он прошел мимо негра, натиравшего пол, и направился в оранжерею. Андрей и Василь шли за ним, и каждый держал под мышкой длинный цветочный ящик.

– Хризантемы заказывали? – спросил Илья. – Мы от Розенталя.

Морелло пошел к нему навстречу. Илья знал о его привычке всегда держать руку в кармане, на рукояти револьвера. Но на этот раз в одной руке гангстера был рулончик ленты, а вторую он протянул для рукопожатия.

– Привет, ребята! – широко улыбнулся итальянец. – Сегодня мне понадобится много белоснежных хризантем, так что вы очень кстати.

– Покажите, что у вас там, – приказал спутникам Илья и встал рядом с Морелло, пожимая тому руку.

Как только зашуршала бумага, в которую были обернуты обрезы, Илья запустил другую руку в карман гангстера и выдернул оттуда маленький револьвер.

– Вы что? – негромко спросил Морелло, и лицо его побагровело. – Ребята, вы знаете, куда пришли? Сейчас я позову охранника, и он попортит ваши костюмчики.

– Посмотри в окно, Джованни, – сказал Илья.

Гангстер глянул сквозь витрину оранжереи и увидел на улице не своего телохранителя, а незнакомца с таким же ящиком, нацеленным на него через стекло.

– Что за дела? – уже спокойнее заговорил Морелло. – Я, вроде, никого не обидел. За что вам приказали меня убрать? Кто вас послал?

– Нас прислал Черный Испанец, – сказал Илья. – Нам приказано только передать тебе кое-что на словах.

Глазки итальянца забегали, но он сказал очень равнодушно:

– Я не знаю никакого испанца.

– Зато он о тебе знает. Он уважает тебя и дона Игнасио. Но ему не нравится, что твои ребята пасутся на его земле. Русские кварталы не должны платить итальянцам.

– Мои ребята? – Гангстер переводил взгляд с одного дробовика на другой. – Они даже не знают дорогу к русским кварталам. Где это?

– В Десятом округе.

– Передай Испанцу, что его надули, – уверенно сказал Морелло. – Мои туда не ходят.

– Передам, – сказал Илья. – Значит, братья Пакконе – не твои люди?

– Какие еще братья? – Морелло очень убедительно изобразил крайнее недоумение.

– Маттео, Томмазо и Пьеро.

Гангстер презрительно взмахнул пальцами:

– Нет, они – не мои люди. Они вообще сардинцы. Снюхались с безбожниками, сидят в чужих кабаках, и даже поговаривают, что их видели за одним столом с полицейским начальником. Я не отвечаю за них. И если Испанцу не нравится, что они заглядывают в русские кварталы, то пусть он сам им об этом скажет.

– Договорились, – Илья кивнул и отдал револьвер итальянцу.

Они сели в пролетку, где их ждал Томас.

– Как прошло? – спросил он.

– Морелло отказался от них.

– А зачем вообще надо было с ним говорить?

– Так положено, – сказал Илья. – Не мы эти правила придумали, не нам их менять. Куда ты дел его охранника?

– Сидит в подворотне.

– Надо бы его развязать.

– Сами развяжут, когда найдут, – махнул рукой Томас. – Куда теперь?

– Теперь расходимся. Встретимся в три часа у «Черной Розы». Братцы Пакконе появятся там не раньше пяти.

«Если появятся», – хотел добавить он, но смолчал. Ребятам незачем было забивать голову предположениями.

Если Морелло говорил правду, получается, что братцы работали на кого-то постороннего, либо на свой карман. Тогда все просто: собрав дань, они придут в «Черную Розу», и выйдут оттуда без денег. И больше не появятся.

Если же сборы с русских кварталов поступали в кассу Игнасио Лупо, то братья придут с подкреплением, будут настороже, и придется сегодня их не трогать. Придется готовить засаду, придется стрелять наповал. Вряд ли удастся отбить деньги, но зато Черный Испанец докажет серьезность своих намерений. И тогда начнется война.

А может быть, и не начнется, если итальянцы додумаются сначала навести справки насчет Черного Испанца – Салливан через своих осведомителей распустил слухи о появлении в Десятом округе крупной и хорошо вооруженной банды. А Морелло подтвердит, что это настоящие головорезы – стал бы он разговаривать с какими-то сопляками!

Дону Игнасио незачем ввязываться в очередной передел границ, тем более что, по всем понятиям, нечего ему было делать в русских кварталах. Скорее, там могли хозяйничать бандиты из Ист-Сайда или из Бауэри, но никак не из «Новой Италии».

И если итальянцы посмеют устроить заваруху на чужой территории, то на их землю нагрянут чужаки с ответным визитом. Прольется кровь, она потребует возмездия, и маховик войны раскрутится, отвлекая гангстеров от более важных и прибыльных дел, чем засады и налеты на своих собратьев по ремеслу – на радость копам. В общем, такая война никому не нужна.

Когда Салливан объяснял все это Илье, его доводы казались логичными и неопровержимыми. Но достаточно было один раз заглянуть в маслянистые глазки Морелло, чтобы понять – на логику лучше не надеяться.

И он надеялся только на то, что братья Пакконе уступят, подчинившись очевидному превосходству.

* * *

«Черная Роза» – довольно странное название для зеленной лавки. Странное, если не знать, что зеленью торговали только с уличного лотка, а внутри лавки помещался небольшой бар. Три столика по углам, стойка с пивными кранами и бочонком виски – а вовсе не с овощными соками. Но и это было только прикрытием. Основной доход зеленщику-китайцу приносила комнатушка в подвале, где особо важных гостей угощали опиумом.

По пятницам «Черная Роза» работала только до вечера, а потом ее двери наглухо закрывались. Это время было посвящено братьям Пакконе, которые не любили развлекаться при посторонних. Они приходили сюда, закончив обход русского квартала. Запирались, и только в понедельник выползали на свет.

Братья появились чуть позже пяти. Вошли – и остановились на пороге.

– Эй, Синг! – позвал один из них хозяина лавки. – Что за дела?

Китаец выбежал им навстречу из-за стойки, суетливо разводя руками и оглядываясь на клиентов, основательно засевших в дальнем углу.

– Извините, дон Маттео, ничего не могу поделать. Пришли какие-то цветочники, напились в зюзю и сидят. Я им и так объясняю, и эдак – ничем их не проймешь. Ну, я предупредил, что у них будут неприятности. Но не звать же полицию, верно?

Илья, слушая скороговорку зеленщика, приподнял голову над столом и сонно огляделся. Увидев гостей, толкнул локтем Томаса, который дремал, привалившись к стенке:

– Слышь, кажись, нас обратно выгоняют.

– В задницу всех, – невнятно, но достаточно громко пробурчал напарник, не открывая глаз. – За свои деньги я могу сидеть, где хочу.

Василь и Андрей на другом конце стола меланхолично перебрасывались в картишки. Они даже головы не повернули, когда Маттео Пакконе заорал на них с порога:

– Эй вы, ублюдки! Выметайтесь отсюда, пока я не выпустил вам кишки!

Илья подмигнул Василю, и хохол с сожалением бросил карты на стол. Он поднялся, пошатываясь, и подхватил с лавки цветочный ящик. За ним встал Андрей. Оба двинулись к выходу. Но Томас и Илья остались сидеть за столом.

Маттео был самым крупным из братьев, хотя и не самым старшим, и уж точно, не самым умным. Он отдал Пьеро свой саквояж и направился к наглым пьянчужкам, на ходу расстегивая пиджак. Томмазо шагнул за ним, по пути толкнув плечом Василя, да так, что «пьяный цветочник» чуть не выронил ящик.

Пока все шло, как и ожидалось. Илью беспокоило только то, что третий братец, Пьеро, остался на пороге, держа в обеих руках по саквояжу. Но вот оба «цветочника» зашли ему за спину и замешкались на выходе.

«Все, теперь не уйдет», – подумал Илья и поднялся навстречу Маттео.

Тот был на голову выше, и его толстые пальцы украшала пара боевых колец – ими можно было запросто рассечь сонную артерию. Под распахнутыми полами пиджака блеснули перламутровые рукояти револьверов.

«С ним бесполезно говорить, он ничего не услышит, – подумал Илья, – а если услышит, то не поймет, а если поймет, то будет только хуже…»

Маттео схватил его за шиворот и выдернул из-за стола.

– Выметайся, сопляк!

– Да-да, мистер, одну минуту, – залепетал Илья и схватил громилу за лацкан пиджака.

Рядом Томмазо пытался оторвать Томаса от стола, к которому тот намертво прижался.

И вдруг Пьеро закричал с порога по-итальянски, в голосе его слышалась тревога.

Илья почувствовал, как хватка Маттео ослабла. Громила попытался оттолкнуть его, но Илья сдернул пиджак с его плеч так, что тот спеленал руки гангстера. А лезвие ножа уже впилось в кожу над кадыком – и Маттео застыл, боясь шевельнуться.

– Не дергайся, и останешься живым, – прямо в ухо ему проговорил Илья и скосил глаз на Томаса.

Тот уже припечатал к столу второго братца, заломив руку за спину и держа острие клинка под челюстью.

«Что с третьим?»

Он уловил какое-то движение за спиной. И тут же ударил выстрел. Сочный выстрел из револьвера. А не из обреза.

«Все пропало!»

Краем глаза Илья заметил, как кто-то падает сзади под стойку бара. Он подножкой сбил Маттео на пол, полоснув ножом по горлу. И отскочил в сторону, уклоняясь от выстрела – Пьеро тянул к нему руку с револьвером. Из дула вылетел сноп огня. Жаркий порыв ветра хлестнул по лицу Ильи. Он швырнул нож в Пьеро и хотел броситься вперед – но вдруг распластался на полу. С оглушительным грохотом ударил дробовик, и Пьеро повалился рядом. Кто-то взвизгнул в углу. И наступила тишина.

– Вот так, – раздался голос Томаса. – Вот и поговорили.

В проеме двери возник еще один силуэт. Это был кучер, возивший братьев Пакконе. С двумя револьверами в руках он ворвался в лавку и принялся палить. Но успел сделать только два выстрела. Василь, укрывшийся за распахнутой дверью, выстрелил ему в спину из дробовика, и кучер, всплеснув руками и выгнувшись всем телом, рухнул поперек Пьеро.

– Все целы? – спросил Илья, хотя уже знал ответ.

Андрей лежал на боку возле стойки бара, зажимая руками живот. Его белое, как мел, лицо блестело от пота.

– Хлопцы, не бросайте… – простонал он.

– Томас, в пролетке сядешь на козлы, – приказал Илья. – Василь, помоги.

Томас метнулся мимо них, подхватив с пола саквояжи. Один из братьев Пакконе остался лежать грудью на столе, залитом кровью, между лопаток у него торчала рукоятка ножа. Остальные валялись на полу. От спины кучера поднимался дымок.

Вместе с Василем они подняли Андрея и поволокли к выходу. Тот едва переступал ногами и бормотал: «Как же я так, как же я так…»

На пороге Илья оглянулся и с трудом отыскал взглядом китайца, забившегося под стол.

– Закрой лавку изнутри и уйди через черный ход, – приказал он. – Исчезни на время. Черный Испанец даст знать, когда ты сможешь вернуться.

Томас уже восседал на козлах, разбирая вожжи.

– А где еще один? – спросил он.

Илья только сейчас понял, что куда-то пропал Грицко. Ну да, если б он оставался на месте, кучер не смог бы ворваться. Где же он?

Увидев на тротуаре цветочный ящик, он все понял. Схватив обрез, сунул его за пояс и вскочил на подножку.

– Уходим к вокзалу! Только не гони. Едем тихо и спокойно.