Текст книги "Гарнизон не сдается в аренду"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11. Ложная мишень

Старшина Поддубнов поправил фуражку на голове Добросклонова, отступил на пару шагов и попросил:

– Керимыч, встань-ка рядом для сравнения.

– Рэ-эвняйсь, смирн! – прорычал Гошка, когда Керимыч встал с ним плечом к плечу. – Товарищ мичман, личный состав…

– Отставить шуточки! – Поддубнов крутил на пальце ключи от «Урала». – Игорь Андреевич, вы человек образованный, но я вам все же напоминаю. Ворота за нами запереть на замок и никому, кроме нас, не открывать. На телефонные звонки отвечать строго по уставу. Когда проснется майор Гранцов, он будет недоволен, что его не разбудили. Валите все на меня. Я запретил будить. Пускай спит. Если у нас будут новости, я позвоню со станции. Вопросы есть?

– Вопросов нет!

– Добро. Поехали, Керимыч.

Гошка постоял у открытых ворот, глядя, как громадный грузовик, натужно урча, поднимается по дороге между высоких сосен. Вот его зеленый борт с белыми цифрами скрылся за красными стволами, и завывание мотора стало глуше, а потом и вовсе пропало, когда грузовик перевалил через сопку. «Сам дневальный, сам дежурный, рядовой Ахмед», – пропел Гошка, вспомнив армейскую народную песню, задвинул засовы, повесил замок и вприпрыжку побежал к штабу.

Добросклонов исполнял обязанности дежурного по базе, не отходя от телефона. Он вошел в Интернет и навестил несколько порносайтов. При этом он успевал оглядывать вверенный ему объект во все четыре окна, и от его ревнивого взора не ускользнула экскурсия Гранцова и Регины. Они зашли сначала в домик с сауной, потом в жилой корпус, а оттуда уже в баньку над озером, и дверь в избушке захлопнулась надолго.

Он помнил инструкцию, полученную от Керимова, и постарался не засиживаться в Интернете, чтобы не занимать канал связи слишком долго. Ожидая проверочных звонков, Гошка забавлялся на компьютере. Сначала он попытался найти в нем какие-нибудь игры, но вместо них нашел «Дневник Партизана». Прочитав пару глав, он не удержался и принялся править тексты брата. Это занятие увлекло его так, что, когда зазвенел телефон, Гошка не сразу сообразил, как поступить.

– Дежурный по «Редуту»! – бодро прочитал он шпаргалку, оставленную предусмотрительным Керимовым.

– Что там у вас со связью, дежурный? – зарычала трубка. – Говорит комендант базы. Кто там у вас сегодня за старшего, позови.

– Никого нет, я один.

– Как это один? А где Поддубнов, где Гранцов?

– Никого нет.

– Никого, говоришь? Ну, оно и к лучшему. Ты новый?

– Новый.

– А, Керимов! Точно? Так слушай, Керимов. Сейчас откроешь ворота для двух машин. Это еду я, понял? Это я с дороги звоню. Понял? Уже проехали знак запретки, давай подходи к воротам, чтоб я там не торчал, как неродной. Понял?

– Так точно, – сообразил ответить Гошка.

Он торопливо натянул солдатскую куртку без погон, нахлобучил фуражку с кокардой и схватил ключ. Машины уже приближались, Добросклонов слышал завывание их моторов, подбегая к воротам.

Это были две «Нивы» последней модели, «пятидверки». Серая и белая. С одинаковыми номерами. Добросклонов протер глаза – и заметил, что номера различались только одной буквой, да и та была заляпана грязью. И номера были непростые – 369. Он по привычке сложил цифры. Получались сплошные девятки. А девяток он боялся. «Возможно, это уже мания. Возможно, это уже требует лечения. Или изоляции от общества. Но это сильнее меня», – думал Добросклонов, вспоминая все свойства числа Девять. Если свести эти свойства к одному понятию, то таким понятием будет Насилие.

Он торопливо распахнул перед ними ворота, но на территорию въехала только белая «Нива», а серая осталась на дороге. Из первой машины выбрался толстяк с пылающим лицом.

– Фу, сварился просто весь! Как хорошо в лесу-то! Жил бы и жил в лесу, – сказал он. – Это ты дежурный? Давно работаешь?

– Не очень, – признался Добросклонов.

– Да, текучесть кадров, – сказал комендант базы. Он повернулся к машине и продолжил с другой интонацией. – Гарнизон у нас особенный. Сюда попадают только проверенные люди, с допусками-пропусками, с подписками-расписками. Так что можете на гарнизон положиться. Не подведут.

– То есть вы сдаете все в аренду вместе с гарнизоном? – раздался скрипучий голос из машины. – А кто будет платить жалованье?

– Ну, тут возможны варианты, – сказал комендант.

– Пушчь остается как ест, – предложил, вылезая из машины, бледный рыжий человек в розовых брюках. – Свой оклад плачит государство, а хозяин дает людзям какой-то бонус.

«Поляк», – догадался Добросклонов.

– Никакого государства здесь больше нет, – сказал голос из машины. – Будут хорошо работать, получат свой бонус. Будут пьянствовать, спишем.

Из «нивы» выскочил водитель и распахнул заднюю дверь. Добросклонов увидел еще одного гостя – лысого, в дорогих черных очках и с тросточкой. «Очередной великий слепой, Гомер Мильтонович Паниковский», – подумал он.

«Слепой» поднял очки на лоб и, щурясь, огляделся. Комендант базы подхватил его под локоть, поляк забежал вперед, и началась экскурсия.

– Это вот жилые корпуса на пятьдесят два места, двухместные и четырехместные номера, с удобствами, все законсервировано. Развернуть можно за несколько часов, – говорил комендант.

– Сантехника европейская, – вставил поляк.

– Налево банный комплекс, там две раздельные сауны, массажные кабинеты, тренажерный зал небольшой, – продолжал комендант.

– Сауны на сколько мест?

– Ну, человек на шесть.

– Значит, десяток набьется, если потесниться?

– Набьется, но это как-то не очень…

– Очень, не очень, какая разница? – сказал Слепой. – Нам главное, чтоб они сидели в парилке и не рыпались. Такой метод лечения. Душевые на сколько рожков?

– Две по восемь, кажется, – сказал комендант.

– Ещчо ест фригидариум, – добавил поляк, и Слепой остановился.

– Точно? Настоящий фригидариум?

– Натуральный, – сказал поляк. – Финский камень.

– Во дают, – восхитился комендант. – Когда успели построить?

– Ладно, это все я знаю, читал я все ваши проспекты, – сказал Слепой. – А это что за вышка?

– Там сидит дежурный, – сказал комендант. – Эй, боец, как тебя… Можете идти.

– Ворота бы закрыть надо, – сказал Гошка.

– Так закрой, – сказал комендант. – Мы еще погуляем, посмотрим объект напоследок, может быть, еще и в баньку заглянем, попаримся с дороги.

– Нет, не будем время тратить, – отказался Слепой. – Я хожу в баню только по четвергам. И только в одну-единственную.

– Наша баня всем баням баня, – гордо сказал комендант. – Сигизмунд, подтверди!

– О, – сказал поляк.

– Нет, нет, и нет, – повторил Слепой. – В моей бане я парюсь абсолютно один, это раз. И из парилки сразу ныряю в бассейн, это два. Не ванночку, не лягушатник, а стандартный бассейн с дорожками, тумбами, вышкой. И плаваю там абсолютно один. Вот это баня так баня.

– Ну, бассейн тут не нужен, у нас вон озеро под боком чистейшее, – комендант обвел рукой живописную панораму.

– Ладно, это все мелочи быта, – Слепой оглядывался с недовольным видом. – А вот что это за рельсы? Что за антенны? Почему вертолет ржавый не убран? Пейзаж должен соответствовать общей идее. А это все не то, не гармонирует. И, наконец, я не вижу самого интересного.

– Так, боец, не закрывай пока ворота, – сказал комендант, – мы еще к могильнику съездим. Рельсы можно убрать, просто руки не дошли. Раньше по ним катали контейнеры к могильнику, потом туда бетонку протянули, и возили на «урале». А антенны? Ну, не знаю, их так просто не спилишь.

– Антенны не мешают, – сказал поляк. – Они не работают. Это не локация. Это радио.

– Боец, свободен, – сказал комендант.

– Есть, – сказал Гошка и неспешно удалился на боевой пост.

– Что за контейнеры? Радиация?

– Да нет, что вы! Никакой радиации! Обычные изотопные батареи!

Дальнейшее объяснение Гошка уже не расслышал. Вернувшись в дежурку, он тут же подсел к компьютеру и продолжил записки старшего брата. Он описал увиденных гостей, изложил их диалоги и закончил вопросом: «Что еще за контейнеры? И что за изотопные батареи?»

Поглядывая то в одно окно, то в другое, он следил за странной делегацией. Комендант и поляк вели Слепого, а «нива» медленно катила за ними. Вот они остановились, поляк поднял блеснувшую фляжку и первым отпил из нее. Слепой отрицательно мотнул головой, а комендант приложился за двоих.

Комендант повернулся к дежурке и махнул рукой, поманив Добросклонова – он, наверно, был уверен, что подчиненный не сводит с него преданных глаз.

– Так, боец, запирай за нами ворота, мы еще могильник посмотрим, и на этом все.

– Солдатика возьмем с собой, – сказал Слепой, улыбаясь Гошке.

– Нет, непорядок, – сказал комендант. – Кто-то должен всегда сидеть на телефоне. А ты, боец, не спи на ходу, готовься к субботе, чтоб лицом в грязь не ударили, смотри.

– Постараемся, – вытянулся Добросклонов.

– Да уж постарайтесь, – сказал комендант, усаживаясь в «ниву» рядом с водителем. – При новом начальстве никаких поблажек не будет. И давайте переходите на гражданскую форму одежды.

– Ничего не случится, если человек с нами прокатится, – продолжал улыбаться Слепой, садясь. – Вы бакинец, Керимов? Очень чистое у вас произношение. Типично бакинское, ни малейшего акцента.

– Так точно, бакинец.

– Чудесный город. А где вы там жили?

Игорь Добросклонов за годы журналистской работы побывал только в Москве, Дрездене, Гданьске и подшефном совхозе. Продолжая играть роль бакинца Керимова, он мог бы сказать, что жил в Баку на улице Ленина. Ведь такая улица была везде – и в Дрездене, и в Гданьске, и даже в подшефном колхозе. Но он ответил:

– Где мы жили? За вокзалом, в доме, где обувной магазин.

– Помню, помню эти чудесные завокзальные дворики, – улыбался Слепой. – У нас наверняка найдутся общие знакомые. Поговорим по дороге, идет?

– Никак нет. Не могу оставить пост. Служба.

– Вот так и служи, – комендант захлопнул дверцу.

– Только без этих штучек вроде «так точно», «есть», «разойдись», – дружелюбно сказал Слепой из-за спины водителя. – Будем общаться как люди.

– Есть общаться как люди! – вытянулся Добросклонов.

Все трое расхохотались, и машина развернулась. Гошка запер ворота и долго смотрел вслед двум одинаковым «нивам», которые петляли между соснами.

Хлопнув себя по лбу, он побежал в дежурку и кинулся к компьютеру. «И что такое фригидариум? Если контейнеры радиоактивные, то почему личному составу не выдают свинцовые плавки??»

Он еще успел сделать отредактировать несколько страниц гранцовского дневника, прежде чем услышал гудки клаксона и посмотрел в окно. Серая «нива» стояла перед запертыми воротами.

«Я вам не мальчик на побегушках, – мысленно ответил Добросклонов. – Бегать туда-сюда не собираюсь».

Он действительно не собирался бежать к воротам, не закончив абзац.

Он еще подумал, надевать ли фуражку и куртку, а машина все сигналила. Когда же он выходил из дежурки, то увидел, что через ворота перелезают двое в камуфляже. Добросклонов открыл было рот, чтобы крикнуть им: «Эй, вы чего!», как вдруг заметил у них автоматы.

Один из них навел автомат на Добросклонова.

В следующее мгновение Гошка уже был в дежурке за захлопнутой дверью. Пригибаясь, он метнулся в глубину комнаты. Что-то затрещало, зазвенело разбитое стекло.

Он скорчился на полу за столом. Пули с треском впивались в стены. «Вот тебе и девятка, – подумал Добросклонов. – Вот и число насилия. Нет, не врали гады-вычислители, не врали!»

Глава 12. Цветы запоздалые

Он проснулся от нестерпимого запаха какой-то вкусной еды. Часы показывали полдень. «Ничего себе вздремнул, – подумал Гранцов, – как бы не проспать самое интересное».

В его комнатку вошла Регина. Она держала на подносе тарелку – источник умопомрачительного запаха.

– Вы уже проснулись? Я, наверно, вас разбудила? – спросила она, строго по канонам сервировки размещая на столе тарелку, вилку, нож и салфетки.

– Почему меня не подняли в десять?

– Борис Макарович приказал вас не беспокоить.

– Что? Я же сказал ему, поднять меня в десять!

Наверно, он произнес это слишком громко, потому что Регина отступила к двери и вытянула руки по швам.

– Он уехал на станцию, вместе с Керимовым, на грузовике. Игорь Андреевич сидит на телефоне, – доложила она.

– Какой еще Игорь Андреевич? Что, Гошка остался за дежурного? Ну, ребята… – У Гранцова вертелись на языке неуставные выражения, но он сдержался. – Так, а что означает эта тарелка?

– Ваш завтрак, товарищ майор.

– Понятно. Вообще-то у нас тут другие порядки, – смягчился Вадим.

– Вот уеду я, тогда и вернетесь к своим холостяцким порядкам, – сказала она, осмелев. – А пока, будьте любезны, завтрак подан. А грязную посуду прошу сразу на кухню. Не накапливайте по закуткам. Я сейчас обошла все помещения и собрала гору посуды. И как у вас еще тараканов нет, просто удивительно.

– Это рыба? – Гранцов попытался уклониться от больной темы «Неизбывность российского бардака на примере базы».

– Рыба с грибами.

– Регина Казимировна, мы тут каждый день едим или рыбу, или грибы. Но такого запаха я не помню.

– Комплименты не принимаю, – сказала Регина и ушла.

Гранцов унял бесполезную злость. Когда мичман вернется, ему будет сказано все, и даже больше. А пугать слабую женщину своим командирским рыком, конечно, не стоило.

Рыба была приготовлена с рисом. Причем каждое рисовое зернышко было абсолютно отдельным. Гранцов и сам прекрасно готовил (по крайней мере, когда надо было пожарить мясо на костре или сварить суп из тушенки), но сейчас он понимал, что до таких высот кулинарного искусства ему далеко.

Он вошел в кухню, держа перед собой чисто вылизанную тарелку. Регина молча налила ему кофе из начищенного медного кофейника.

– Регина Казимировна, могу я вас просить об одном одолжении? Не будете ли вы так любезны… Ну вот, забыл, что хотел сказать!

– Вадим Андреевич…

– Так, вспомнил. Во-первых, я вам никакой не Андреевич. Меня зовут Вадим. Коротко, понятно и хорошо слышно на любом расстоянии. Да, и Гошку, пожалуйста, называйте Гошкой. Соответственно и вас я буду звать просто Региной. И вообще, давай на «ты»?

– О нет, – сказала она. – Мне это тяжело дается. Это получается только с очень близкими.

– Так, во вторых, – сказал он, проглотив обиду. – Считаю, что вы сейчас на положении прикомандированного бойца. И должны быть в курсе. Могут случиться разные странные или страшные события. Главное, не теряйте голову. Без эмоций. Делайте то, что вам скажут. Если услышите стрельбу, ложитесь за любое укрытие и не вставайте, пока все не кончится.

– Вот даже как, – сказала она спокойно. – Даже стрелять будут. Очень интересно. Что еще?

– Так, в-третьих, – сказал Гранцов. – Этот кофейник. Постарайтесь варить кофе в чем-нибудь другом.

– Жаль, – сказала она. – Вещь ценная, и ужасно удобная. Настоящий кофе можно приготовить только в такой посуде.

– Правильно. Там, где я был, пьют только настоящий кофе, – сказал Гранцов. – И бедняки, и императоры. А конкретно эту вещь я получил, конечно, случайно. Сопровождал одного инспектора. В конце поездки он подарил водителю свои часы. А мне вот вещь досталась, в хозяйстве полезная.

– Вам так дорога память об этом инспекторе?

– Неважно.

– Договаривайте, если начали, – потребовала Регина. – Да не бойтесь. Кто же вам это подарил? А, догадываюсь. Этот инспектор был женщиной? И вы…

– Нет. Этого инспектора зовут Рауль Кастро. Знаете такого?

– Знаю, – сказала Регина и горько улыбнулась. – Боже мой, куда мне деться из этого заколдованного круга? Мой муж был советником, работал в Анголе. Он был очень похож на вас. Вы тоже там были?

– На другом берегу, – иносказательно выразился Гранцов, подчиняясь привычке никогда не упоминать места, где служил. – Вы хорошо варите кофе.

– Ты, – поправила его Регина, и быстро отвернулась к мойке, вытирая глаза фартуком. – Извини… Что-то я хотела спросить… А откуда здесь горячая вода?

Ему показалось, что сейчас она расплачется. Вадим терпеть не мог слез, но если бы она расплакалась, он был бы только рад. Потому что ему хотелось обнять ее, усадить к себе на колени и гладить по голове, утешая. «Она мужа вспомнила, а ты этим хочешь воспользоваться», – обругал он себя и встал из-за стола.

– Я тебе потом покажу все наше хозяйство, – сказал Гранцов. – Газовая колонка. Есть еще котельная, есть подстанция, водопровод, канализация, есть даже очистная установка. Огромное хозяйство. Но сначала я покажу тебе наши бани. Пошли.

– А убирать кто будет?

– Дежурный уберет. Захвати свои принадлежности, и – в баню. Надо обязательно попариться сегодня, завтра будет не до того.

– Ой, а нельзя ли как-нибудь без бани?

– Никак нельзя.

У нее не оказалось никаких «принадлежностей», и Вадим выдал ей большое вафельное полотенце и две льняные простыни. Потом придвинул к ней корзину с банными шлепанцами:

– Выбери что-нибудь по размеру.

– Откуда на военном объекте женские тапочки? – спросила она, примеряя маленькие «вьетнамки». – Только не говори, что они детские.

– Откуда? У нас тут работали женщины. А ты что подумала?

– Я так и подумала, что они тут работали, – язвительно улыбнулась она.

Он пропустил ее вперед и вошел следом. Прежде чем запереть за собой дверь, он еще раз огляделся по сторонам. Все тихо, все спокойно, собаки на постах, Гошка в штабе, сигнализация включена. «За эти полчаса ничего не случится», убедил он себя и задвинул засов.

– Как здесь хорошо, как тепло, – сказала Регина, оглядывая предбанник. – Знаешь, я ужасная мерзлячка.

– У нас не замерзнешь, – сказал Вадим, раздеваясь.

– Ты женат?

– Хороший вопрос, – засмеялся он. – Особенно в бане. Не волнуйся. Во-первых, я не женат. Во-вторых, это неважно. Я не собираюсь к тебе приставать. Вот простыни. Налево душ, направо туалет, прямо – парилка.

– Какой сервис, – сказала она. – А снаружи просто избушка на курьих ножках.

– Маскировка, – он с важным видом поднял палец, и она рассмеялась.

Он ополоснулся под холодным душем, юркнул в парилку и лег на верхнем полке. Регина, закутавшись в простыню, присела на краешек рядом с ним.

– Как хорошо, – сказала она. – Не ожидала. Чистенько. Пока это самое лучшее, что ты мне показал. Чудесная баня.

– Хорошая баня, – согласился он. – Наверно, она-то нас и держит здесь, в лесу. В городе такая роскошь недоступна.

– В городе это стоит очень дорого, – сказала она.

– В городе нет озера под полом, – сказал он. – Нет леса вокруг. Нет такой тишины.

– Я хотела сказать, что можно жить в городе и приезжать, например, в загородную баню, но это очень дорого.

– Жить в городе, – повторил за ней Вадим. – А зачем? Что тебя ждет в городе? Шум, грязь, кругом одни уроды. А здесь чисто и тихо, и вокруг только свои.

– Тебе легко говорить, – вздохнула она. – Ты мужчина, и ты один, тебе ничего не нужно. А вот если б у тебя была семья, дети…

– Тогда я бы возил детей в школу. А жену – в Эрмитаж и Русский музей, если она без них жить не может. Хорошо, добавим концерты Пугачевой и «Лебединое озеро» в Кировском театре. Буду возить. Это час езды, плюс полчаса по городу. Ладно, не проблема. Те, кто живет в этих высотных трущобах на тысячу квартир где-нибудь на Ржевке, они ведь не быстрее добираются до Эрмитажа, верно?

Он говорил как бы сам с собой, обмакивая руку в ковшик с настоем ромашки и стряхивая воду с пальцев на шипящую каменку.

– Вот есть у меня приятель, местный участковый. Он тоже жил в городе, в коммуналке. Двенадцать метров на троих. Работал в угрозыске. Был хорошим опером, коллектив был приличный, и работу он свою любил. Но вот померла у него какая-то троюродная тетка и оставила в наследство дом. Дом на озере, сад, огород, лодка. И он все бросил, переехал сюда. Не думаю, что его семья что-то потеряла. Здесь он еще двоих пацанят настругал. Корову завел. Жена – медик, тоже без работы не сидит. Но и не надрывается.

– А дети? – спросила она. – Что они видят в деревне? Грязь, пьянство. Что их ждет?

«Об этом не беспокойся, наши дети не увидят ни грязи, ни пьянства», – хотел ответить Вадим, но вовремя спохватился. Он вдруг почувствовал, что со вчерашнего дня вся его жизнь разделилась на две части. Жизнь без Регины. И жизнь с Региной. Теперь ему следует вести себя очень осторожно, чтобы не отпугнуть ее. Она останется с ним, если захочет. И он сделает все, чтобы она этого захотела. И потом он будет делать все, чтобы она никогда не пожалела о своем выборе.

– Дети видят то, что им показывают родители, – улыбнулся он. – Согрелась? Раскутайся немножко, а то тепловой удар заработаешь.

– Ах, какая забота, – сказала Регина, скидывая простыню и расстилая ее на нижнем полке.

«А ты давно не загорала», – чуть не сказал он, увидев ее белую спину, на которой не было никаких следов купальника.

Регина опустила голову на скрещенные руки и блаженно протянула:

– Как тепло, как приятно. Просто Крым, пляж, август. Ты был в Крыму?

– Никогда, – быстро ответил он и снова устыдился этой лжи.

«Не надо врать ей, – подумал он. – Даже по мелочи. Нет, особенно по мелочи. Потому что из мелочей вырастает привычка. А я не хочу, чтобы мы привыкли врать друг другу. Рано или поздно я проговорюсь, что был в Крыму, что именно там познакомился с Макарычем, и она сразу вспомнит этот наш разговор. Все, больше не врать. Лучше бы промолчал».

– Я был в районе Джанкоя, это совсем не тот Крым, какой ты имеешь в виду, – сказал он и свесил руку, коснувшись ее спины. На белой гладкой коже с веснушками на плечах уже проступали капельки пота.

– Какая у тебя рука прохладная, – заметила Регина.

– Как ты относишься к венику?

– А это не больно?

– Я не могу тебе сделать больно, – сказал он. – Я очень добрый и мягкий. Особенно сейчас.

Веники были запарены с утра, и он выбрал самые мягкие и нежные. И первые движения его были ласковыми и уверенными, он почти не касался кожи, нагнетая пар к ее разомлевшему телу.

– Можно посильнее, – сказала она.

– Как прикажете-с, – сказал он и хлестнул по пяткам.

– Ой! Нет-нет, продолжай…

Он плеснул на камни. И, надев войлочную шапочку и рукавицу, принялся охаживать Регину по всем правилам банного искусства.

Наклонившись, Гранцов распахнул в бане маленькую дверцу.

– А сюда мы ныряем, – сказал он и потянул Регину за руку.

– Ой, нет, ни за что!

– Смотри, это же так здорово, – он присел, свесив ноги в люк, и с плеском скатился в озеро. – Ну, где же ты?

– Нет, ни за что, – решительно отказалась она, присаживаясь на край люка. Конечно, он тут же схватил ее за лодыжку и просто стянул в воду. – Ты меня утопишь!

Как здорово в ледяной воде прижаться горячими телами… Она невольно обвила его шею своими гибкими руками, и он не удержался, поцеловал ее. Ее прохладные солоноватые губы осторожно ответили, однако в следующую секунду Регина откинула голову, уперлась ладонями в его грудь и недоверчиво посмотрела ему в глаза.

– Сумасшедший, – прошептала она. – Ты просто сумасшедший.

Он потянулся губами к ее шее, но тут над озером раскатился автомобильный гудок.

– Тихо, – неожиданно скомандовал он, обняв ее и оглядываясь. – Тихо, милая. Ну-ка, давай наверх. Быстро, быстро.

Она, наверно, даже не успела обидеться, как снова оказалась в бане, а Гранцов уже натягивал брюки и майку прямо на мокрое тело.

– Посиди пока одна, хорошо? Кажется, кто-то приехал, тебе лучше не показываться, хорошо? Мне надо идти. Гошка один не справится.