Текст книги "Гарнизон не сдается в аренду"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3. Заложник, брат заложника

Гранцов давно заметил, что жизнь не состоит из черных и белых полос, как это кажется недалеким оптимистам. Жизнь состоит из бомбежки и пауз. Главное – вовремя услышать свист самой первой бомбы, нырнуть в окоп и терпеливо выжидать.

Под настоящую бомбежку Гранцову попадать не доводилось. Что это такое, сполна узнала его мать – девчонкой, в Сталинграде – и, наверно, что-то там отложилось в ее генах, да и передалось по наследству.

Впрочем, случалось и Гранцову бывать под огнем. К тому же под огнем своих, а это еще хуже, чем под вражескими пулями. Свои бьют точнее.

«Да уж, свой не промахнется», – подумал Вадим, выслушав запутанную историю о том, как брат получил выгодный кредит, купил в рассрочку два грузовика с товаром и отправил их в Архангельск, да только по дороге все исчезло – и грузовики, и товар, и водители.

– Если я правильно понял, – сказал он, как только Добросклонов сделал паузу, – то меня сюда пригласили в качестве сменного заложника. То есть ты оставляешь тут самое дорогое, родного брата, а сам отправляешься искать деньги.

– Ты правильно понял. Новое время, новая мораль. Лично я не вижу тут ничего особенного. Кредиторы заперли меня в моем собственном офисе, а не в холодном подвале. И к тому же даже не заперли. Я могу спокойно искать деньги. Просто боюсь покинуть офис. А если здесь будешь сидеть ты, мне будет спокойнее, да и кредиторам тоже. А Регина составит тебе компанию.

– Сколько времени тебе нужно?

– Максимум три дня.

– А потом?

– Потом я отдаю им эти несчастные восемьдесят тысяч, и ты свободен.

– А если ты не вернешься? – спокойно спросил Гранцов. – Брат за брата отвечает?

– Я вернусь, – твердо ответил Добросклонов.

– Еще вопрос. С кем мы имеем дело? Это чеченцы?

– Ты что! Нет. Я с чеченцами не стал бы связываться. Нет, это приличная публика.

– Жаль. С приличной публикой все гораздо сложнее выходит.

Регина Казимировна сложила пустые тарелки и встала из-за канцелярского стола.

– Пора мыть посуду. Кому чай, кому кофе?

– Мы еще коньяк не допили, – сказал Добросклонов, разливая по пластиковым стаканчикам. – Давай, Дим, выпьем за то, чтоб я быстрее вернулся.

Шаги Регины затихли в длинном коридоре. Зашумела вода в трубах, звякнула вилка, упавшая в мойку.

– Почему ты до сих пор не нашел денег? – негромко спросил Вадим.

– Меня не выпускали. Им нужен залог. Регина не годится, она просто бухгалтер.

– А брат – годится?

– Да. Я все согласовал с ними. Брат их устраивает.

– У меня работа, – напомнил Вадим Гранцов. – Без меня люди не справятся. Я не могу все бросить и куковать тут у тебя три дня.

– Тогда мне конец, – пожал плечами Гошка.

– Погоди, погоди. Допустим, я останусь. А что будет, если за эти три дня со мной тут что-нибудь случится? Например, если меня в милицию загребут?

– Тебя? В милицию? За что?

– Да я только теоретически рассуждаю, – спохватился Гранцов. Конечно, сейчас неуместно рассказывать о своих проблемах с законом. – Нет, надо продумать все варианты. Кстати, грязная «пятерка» БМВ у поворота – это что, охрана? Тебя тут пасут?

– Пасут, – кивнул Гошка.

– Здесь есть запасной выход? – спросил Гранцов, оглядываясь.

– Где-то есть, но он заколочен.

– А как насчет окон?

– Брось, я не собираюсь убегать, – сказал Добросклонов. – Зачем ссориться с мальчиками в БМВ? Это опасно и бесполезно.

– Чем опасно? Убьют при попытке к бегству?

– Хотя бы.

– Это вряд ли, – сказал Вадим. – Им заплатили, чтобы стерегли, а не убивали. Убивают за отдельные деньги.

– Откуда я знаю, за что им заплатили? – Добросклонов пожал плечами.

– Ты просто смирился. Ты сдался, – сказал Гранцов.

– Я не крейсер «Варяг», я малый предприниматель, – сказал Гошка. – Я имею право сдаваться на милость победителя.

– С чего ты взял, что они победители? Они шарлатаны, пустое место. Ну что они тебе могут сделать? Вот если бы им в руки попала твоя дочь, к примеру. Но у тебя нет ни дочери, ни даже тещи. Ты же неуязвим. Нырни поглубже, спокойно разберись с деньгами, у тебя такие фантастические связи…

Бесшумно вошла Регина, держа на подносе кофейник и чашки.

– Дим, извини. Но у нас, у гражданских, немножко другие понятия.

– Это ты меня извини, – Гранцов примирительно улыбнулся. – Я просто устал сегодня. Зло берет на эту вашу «гражданскую» жизнь. В лесу жить легче.

Он принял из рук Регины чашку, в которой кофе был налит только на треть. Густой аромат черной маслянистой жидкости заставил его удивленно поднять брови. «Эта женщина кое-что умеет», – подумал он.

– Дочери и тещи у меня нет, зато есть очень ценный брат, – сказал Добросклонов, поднимая одноразовый стаканчик. – Спасибо хотя бы за то, что отозвался и приехал.

– Не стоит. Надо выспаться, побриться, переодеться, – сказал Гранцов. – Создать товарный вид.

– Значит, ты согласен? Остаешься?

– Все равно мне спать негде.

– Я знал, что ты не откажешь. Регина, пожалуйста, организуй гостю какую-нибудь постель в приемной, на диване.

– А вы где ляжете, Игорь Андреевич?

– Подежурю у факса. Не привыкать.

Судя по щетине, Гошка уже не первую ночь проводил в своем кабинете, у факса, в ожидании хоть какого-нибудь ответа от своих многочисленных друзей. Регина Казимировна готовила ему кофе, перебирала бумаги, натирала мебель – она не могла остановиться.

Засыпая в прохладной чистой постели, Гранцов слышал ее шаги за стенкой. «А ведь она была довольно красивой, – подумал он. – Акцент прибалтийский, взгляд надменный. Интересная девочка. Какие у нее пальчики тонкие…» Поймав себя на этих мыслях, Гранцов понял, что коньяк вовсе не выдохся. Он повернулся на правый бок, назначил себе проснуться в семь ноль-ноль и скомандовал: «Рота, отбой!»

Бывали времена, когда ему приходилось терять и больше, чем троих за день. Но и тогда он не страдал бессонницей. Оставаться в заложниках он не собирался. По крайней мере, дольше, чем до утра. Конечно, Гошка сам во всем виноват, но сейчас ему нужна была помощь, а не воспитательная работа. И помочь ему мог только Гранцов. «Если не я, то кто?»

Вадима Гранцова многие считали упрямым и вредным, потому что никто не мог заставить его делать то, что казалось ему бессмысленным, или просто почему-то не нравилось. А если он все-таки брался за дело, то выполнял его по-своему. Как ни странно, но с таким-то норовом он прекрасно вписывался в армейскую жизнь. Получая приказ, Гранцов сразу же старался схватить, в чем его суть. Если сути не было, а была только дурь, то он и выполнял такой приказ по-дурацки, то есть спихивал исполнение по инстанции. Если же в приказе содержалась задача, то он решал эту задачу, не спрашивая, как ее решать. На его счастье, он достаточно долго послужил в подразделениях, где приходилось больше заниматься боевой работой, чем строительством генеральских дач.

Сейчас перед ним стояла вполне конкретная задача – выручить брата. Для этого совершенно необязательно поступать именно так, как просит Гошка. Его просьбы продиктованы излишними эмоциями и неверной информацией. Противники сознательно выводят его из равновесия и подталкивают к ошибочным действиям. Вот он и мечется. Но противники – кто бы они ни были – еще не знают, что в дело вступил майор Гранцов.

Он даже засмеялся во сне, потому что все это было похоже на детские разборки. Пацаны не поделили игрушку, один надавал другому тумаков, а пострадавший позвал старшего брата.

Отставить романтику. Итак, наш план. Он состоит из двух вариантов. Если кредиторы отпустят Гошку на поиски денег, то Гранцов постарается исчезнуть незаметно. Если не отпустят, придется пробиваться. В любом случае следовало вывезти брата из города и спрятать на Базе. А там, кстати, можно и воспитанием заняться: в дровяном сарае хватает бревен.

Засыпая, Гранцов уже держал в голове два подробных плана мероприятий по разблокированию офиса, и во сне продолжал их детализировать, иногда сбиваясь на взаимодействие с авиацией. Среди ночи он услышал звук стартера и, незаметно подойдя к окну, увидел, что вражеская машина уехала.

Наутро он застал брата там же, где оставил ночью – в вертящемся кожаном кресле перед компьютером. Гошка безразлично играл в тетрис.

– Ну, что нового?

– За ночь набралось семнадцать тысяч, – сказал Добросклонов. – В виде обещаний беспроцентных ссуд.

– Не так плохо.

– Нет. Плохо. Очень плохо. Как висела восьмерка надо мной, так и осталась висеть, – Добросклонов выключил игрушку и повернулся к столу. – Смотри, я должен 80. Это восьмерка – восемь плюс ноль. Сейчас мне обещают 17. Это тоже восьмерка – один плюс семь. Остаток – 63, это девятка. Кошмар. Девятка – бандитская цифра.

– Что плохого в восьмерках и девятках? Переведи, – попросил Гранцов.

– Не хочу. Не обращай внимания, это все мысли вслух. Считай это легким бредом. Я тут столкнулся с новой модой. И теперь понемногу примеряю ее на себя. Ничего, забавно. Вот, например, сегодня тринадцатое, да еще и четверг. Две четверки…

– В сумме дают восьмерку, – подхватил Гранцов.

– Вот именно. Значит сегодня у нас будет тяжелый день. Крушение надежд. Обман и потери.

– Понятно. Значит, восьмерка – это плохо. А вчера у нас был легкий день?

– Двенадцатое, среда. Три плюс три – шесть. Вчера был день любви и покоя. Например, вчера могли соединиться члены семьи. Что мы и сделали.

– Ловко у тебя получается, – сказал Гранцов. – А завтра?

– Отстань, – сказал Гошка. – Или ты собрался вступить в эту идиотскую академию? Они так себя называют: Академия меры и чисел. Только о том и мечтают, как бы расширить свои ряды. Я сам чуть не попался. Как они меня подловили? Я же у них ничего не просил. Это был частный разговор. Слово за слово, они предложили обдумать один проект, что-то типа хосписа или коммуны для наркоманов, а я в ответ своим проектом поделился – снабдить наших «качков» настоящими пищевыми добавками. Надо было просто слетать в Штаты, закупить эти копеечные протеины и как гуманитарную помощь для бастующих шахтеров забросить на Север.

– Почему на Север?

– Там народ любые деньги заплатит за еду. Тем более за чистый протеин. Если человек занимается накачкой мускулатуры, то он уже ни о чем другом не думает. А где-нибудь в Норильске или Воркуте у ребят есть большие деньги, есть штанги и гантели, есть даже видеофильмы с описанием тренировок. Но вот протеиновых добавок там нет. Поэтому они заплатят за этот протеин ровно столько, сколько мы запросим. Вот и все. Хороший проект. Не хуже, чем все остальные мои проекты. В общем, наутро я и забыл, о чем шумел. А через пару дней мне приносят бабки, загранпаспорт и визу. Оказывается, эти «академики» не только цифры складывают, но и лекарствами приторговывают. Они связали меня с медицинской фирмой. Фирмачи согласились на огромную скидку, раз уж это для голодающего Севера. Все срасталось прекрасно. И я полетел.

– Ты что, был в Америке? – изумился Гранцов.

– А что такого? Тоже мне, событие, – сказал Добросклонов. – Люди уже и на Луне побывали, а тут какая-то Америка. Тем более что это Канада.

– Ну и как там, в Канаде?

– Да как везде. Только очень много турков, индийцев и китайцев.

– Долго там был?

– Неделю, – сказал Добросклонов. – Шесть суток и два часа. Это с трехмесячной визой, представляешь? Просто рассчитывал быстро обернуться, а потом уже не возвращаться, осесть там на ПМЖ… Как все удачно начиналось, и как быстро кончилось… Ничего, все обойдется. Надо только отдать им потраченные деньги, плюс то, что они могли на этом заработать. Такой договор. Они мне – шестьдесят, я им – восемьдесят. Все остальное – мое. Хороший был проект. Все, забудь об этом. Ты чего так рано встал?

– Привычка. Между прочим, ты сегодня смотрел в окно?

– Зачем?

– По крайней мере, чтобы знать обстановку снаружи.

– Ну и как обстановка? – равнодушно спросил Добросклонов, переключая тетрис на другой уровень.

– Уехали твои сторожа. Может быть, у них сейчас смена караула. А может быть, они нас провоцируют на попытку к бегству.

– Не начинай снова, – сказал Гошка. – Какое бегство? Куда бежать? Ленинград – маленький город.

– Ну, тебе виднее. Здесь у вас завтракают?

– Спросишь у Регины, когда она встанет.

– Ты с ней живешь?

– Боже упаси, – сказал Добросклонов. – Я ее боюсь.

Раздался мелодичный сигнал факса. Добросклонов даже не посмотрел в его сторону.

– Регина – это святое. У меня бухгалтерия уже второй год нулевая. Нет прибыли, нет работы, нет банковских операций. Но я держу бухгалтера. Я плачу ей зарплату еженедельно. Я без нее просто пропал бы.

– Береги ее, – сказал Гранцов. – Вам, капиталистам, не прожить без хорошего бухгалтера.

– Да она такой же бухгалтер, как я капиталист, – усмехнулся Добросклонов. – Врачиха, вся жизнь прошла в госпиталях. Муж вышел в отставку, из Прибалтики их погнали как оккупантов, и они переехали в Питер. Тут он и умер. Осталась совсем одна. На последние копейки закончила курсы. Нет, она хороший бухгалтер, но не это главное.

Из факса поползла бумага. Треск отрываемого листа заставил Добросклонова повернуться и подхватить очередное послание.

– Ну что? – спросил Гранцов.

– Ничего особенного, – бросил Гошка. – Так вот, о Регине. Она, конечно, специалист. Дебет, кредит. Ну, и, само собой, бумажные тонкости она тоже все знает. Там подпись не та, здесь даты не совпадают… Но есть у нее один маленький недостаток. Она человек недоверчивый от природы. Но если уж во что-то поверила, то будет верить до упора. То есть слепо и глухо.

– Какой же это недостаток?

Добросклонов оглянулся на дверь и продолжил, понизив голос:

– Это недостаток, потому что ее нельзя выпускать на улицу. Она же будет тупо переходить на зеленый свет и не смотреть по сторонам. И если на нее налетит пьяный тракторист, то она даже не подумает уступить ему дорогу. И в эти числаона верит слишком серьезно. Она даже ходит на какие-то курсы. Тайком от меня. И с академией меня как раз она-то и свела. Ты же меня знаешь, я со всякими ясновидцами и экстрасенсами не стал бы связываться. Но тут вдруг…

Он откинулся в кресле и развел руками с беспомощным видом.

– Слишком хотел заработать, наверно, – сказал Гранцов.

Гошка махнул рукой:

– Да я всегда хочу заработать, даже когда сплю. Иначе зачем работать? Но тут было другое. Не мог же я ей в глаза сказать, что она связалась с аферистами! Решил потянуть резину, почесать языком с интересными собеседниками. Но я не знал, как ловко они умеют чесать языками. Переговоры я вел с исполнительным директором, а это чудеснейшая женщина. Обворожительная. Знаешь, такая Снежная Королева. Высокая и белая, все время улыбается, и говорит так мягко, так по-женски…. Сейчас-то я вижу, как они меня подставили. А теперь вот, пожалуйста, моя королева сама не появляется. Шлет факсы.

Он брезгливо потряс листком:

– «Просим освободить офис. Напоминаем, что последний срок оплаты 1 июля».

– Да у нас еще вагон времени, – облегченно сказал Гранцов. – А причем тут офис?

– Это тоже такая форма залога. Я их впускаю в свой офис, они тут работают, пока я не верну долг.

– И что тебя не устраивает?

– Ха-ха, – сказал Добросклонов. – Мне вспоминается русская народная сказка. Как там? Была у зайки избушка лубяная, а у лисы ледяная?

– Ладно, потом разберемся, – Гранцов встал. – Пошли домой.

– Это не так просто, – сказал Добросклонов, собирая бумаги в папку. – Я квартиру им отдал. Оставил в залог.

– Кому?

– Да «академикам» этим. Вычислителям. Ладно, лучше не спрашивай о них, – вздохнул Гошка. – Это такое, брат, страшное дело… Как бы я хотел ничего о них не знать. И главное, чтобы они обо мне ничего не знали. Но они знают все. Про всех.

Гранцов взялся за спинку кожаного кресла, в котором сидел брат, и выкатил его из-за стола. Выключил компьютер и принялся отсоединять его.

– Это эвакуация? Или мародерство? – поинтересовался Добросклонов, кружась и катаясь в кресле по кабинету. – Учти, я должен оставить им офис со всеми потрохами. В идеале, конечно, в углу должен стоять полный холодильник, на подоконнике – горшочки с цветами, под потолком – чешская люстра, а на люстре должен висеть я. С объяснительной запиской в зубах.

– Так, – сказал Гранцов. – Даю тебе час. Я пошел за машиной. Собирай все нужные документы и вещи. Жить будешь у меня. Гарантирую чистоту и трехразовое питание.

– Спасибо. Но это бесполезно. Я не могу прятаться от них всю жизнь. Надо делать то, что тебе говорят более сильные. Таковы правила игры.

– Осталось пятьдесят девять минут.

– Оставь ты свои солдафонские штучки, – Гошка нехотя выбрался из кресла. – Думаешь, я продамся за трехразовое питание?

– Прибавь свежий воздух и приятное общество, – сказал Гранцов. – А если будешь хорошо себя вести, получишь увольнительную.

– Подожди, Дим. Ты это серьезно? Как, по-твоему, я найду деньги, если буду сидеть в какой-то глухомани?

– Телефон тебя устроит? Интернет тебя устроит? А до города час езды – это тебя устроит? Собирайся, я уже все решил.

– Решил! Он решил! А ты уверен, что решил правильно? Думаешь, там нас не найдут? Так ты ошибаешься. Они найдут нас везде. Под землей, под водой, на Луне. Поэтому я и не убежал до сих пор. Нет, поверь, твою базу они вычислят за пять минут.

– Маловероятно. Хотя, конечно, при нынешней коррупции все возможно, – нехотя согласился Гранцов. – Но даже если они сунутся на базу, то получат сокрушительный отпор. Это во-первых. А во-вторых, даже на базе они нас не найдут. Есть еще тайные партизанские тропы, о которых не знает вообще никто.

– Ты зовешь меня в партизаны?

– Шумел сурово Брянский лес! – пропел Гранцов и встряхнул брата за плечи, но тот замотал головой и попытался вырваться.

– Это невозможно! Ты ломаешь весь мой план. Давай все оставим, как договорились. Ты ждешь меня здесь, я через три дня возвращаюсь… Пойми, я же не могу Регину тут одну оставить!

– Почему?

– Ей некуда идти! Ее квартира тоже у них.

Гранцов ненадолго задумался. Одно дело – спрятать в лесу от «наезжающих» аферистов родного брата, и совсем другое дело – брать на себя ответственность за совершенно незнакомую женщину.

Но сейчас База казалась ему самым безопасным местом на свете. И он сказал:

– Найдется местечко и для твоей Регины.

Добросклонов странно улыбнулся, вздохнул и перекрестился:

– Ну, брат, поступай как знаешь.

Глава 4. Как уходят в партизаны

«1. Разобраться с прогульщиками – разобрался.

2. Визит к Д. – нанес

3. Газеты и хлеб.

4. Травы в аптеке».

Гранцов захлопнул блокнот и глянул на светофор. Оказывается, уже зеленый. И давно, судя по нервным гудкам сзади. Он помахал рукой, извиняясь, и проскочил на моргающем зеленом через перекресток.

Тяжелая это работа – ездить по городу, прожив в лесу безвылазно всю зиму и весну.

Он пропотел насквозь, пока добрался до офиса.

– Ну и агрегат, – сказал Добросклонов, легонько пнув колесо «уазика». – На таком доставляют в вытрезвитель.

– А мы примерно туда и едем, – сказал Гранцов.

– А номер-то, номер, «00–07»! – восхитился Гошка. – Три нуля означают власть, а семерка вообще твое число. Номер для тебя гармоничный.

– Для меня сейчас гармоничны не три нуля, а два, – сказал Гранцов.

– То есть я должен проводить тебя в туалет?

– Сам дойду. И еще мне надо отзвониться на базу. Хочу предупредить, что везу людей.

Набирая номер базы, Гранцов не сомневался, что Борис Макарович разрешит приютить Гошку с Региной, но все-таки хотел договориться обо всем заранее.

Трубку поднял Керимов.

– Дежурный по «Редуту»!

– Дежурный, дай-ка мне старшину.

– Старшина на занятиях, – четко доложил Керимов.

– Давно убыл?

– Только что.

– Вас понял. Конец связи.

– Как у тебя дела, брат? – голос Керимова потеплел. Ему быстро надоедали правила радиообмена. – Все в порядке?

– Потом расскажу, брат, – Вадим Гранцов решил не засорять эфир.

Может быть, это и к лучшему, рассудил он. Встретившись с Поддубновым на тренировке, можно будет подробно обсудить ситуацию. Вероятно, после такого обсуждения придется изменить план. Гранцову еще не приходилось убегать от милиции. В каждом новом деле очень важно не торопиться, обдумывая каждый шаг. Он не сомневался, что быстро освоится со своим новым положением, но сейчас ему бы не помешал толковый и опытный советчик.

Вот и первая поправка к плану. Вместо того чтобы ехать в лес, придется сначала посетить спортзал.

Борис Макарович Поддубнов прослужил большую часть сознательной жизни начфизом учебного отряда. Пояснение для невоеннообязанных: начфизом называют главного физкультурника подразделения, который имеет право выгонять на зарядку даже самого командира подразделения, будь он хоть майор, хоть генерал. И уж Поддубнов этим правом попользовался вволю.

Хотя в учебном отряде и не занимались офицеры старше капитана по званию, все же это были командиры, белая кость. И многих втайне коробило то, как сурово обходится с ними какой-то мичман. Правда, в строю перед ним все они стояли без знаков различия, потому что любимой «формой одежды» у начфиза Поддубнова был голый торс в любую погоду. А любимым видом разминки перед занятиями – «пятерочка», то есть пятикилометровый кросс. Опять же в любую погоду. И никто не получал у мичмана зачет по физподготовке с первой попытки. Даже Герои Советского Союза. Даже командиры воинских частей, которые в своих подразделениях сами гоняли и чихвостили всяких мичманов да старшин.

Учебный отряд расформировали одновременно с Советским Союзом, и свирепый начфиз сменил бригаду спецназа на захолустный гарнизон. Оказавшись в сугубо мирной жизни, Поддубнов быстро сориентировался и принялся добирать необходимые адреналиновые взрывы, обучаясь всем известным видам единоборств. В его комнатке висел Боевой листок, на котором красовался учебный план на оставшуюся жизнь. К моменту появления на базе вольнонаемного Гранцова в списке уже были зачеркнуты «боевое самбо», «бокс» и «греко-римская борьба». Оставались нетронуты «карате-до», «таеквондо» и «дзюдо».

Гранцов недрогнувшей рукой приписал еще три позиции: «кендо», «айкидо» и « либидо».

Так вот. В настоящее время мичман Поддубнов успешно заканчивал обучение в секции айкидо. И Гранцов с замиранием сердца предвкушал тот сладостный момент, когда БМП зачеркнет предпоследнюю позицию, наберет «09» и спросит у невидимой барышни, где он может продолжить свое самообразование по части либидо.

Гранцов часто бывал на занятиях вместе с Поддубновым, иногда даже участвовал в разминке. Ко всем этим «единоборствам» он относился снисходительно, но айкидоки ему нравились. Во-первых, они оказались девушками. Мужчин в секции было двое – тренер Ерофеич и сам Поддубнов. Во-вторых, все относились друг к другу с каким-то трепетным вниманием: крутанув партнера в воздухе и с хряском распластав на полу, они помогали ему подняться, сочувственно приговаривая. А Поддубнов пользовался в секции особым авторитетом. Барышни звали его Батей и старались бросать поаккуратнее.

– Ты поговорил? – спросил Добросклонов. – Я могу отключать телефон?

– Отключай.

– Я собрал вещи, – Гошка держал под мышкой системный блок компьютера и пару пухлых папок. – Но тебе придется поработать с Региной. Ей нужен контейнеровоз. Какая у тебя грузоподъемность?

– У меня лично?

– Не трать на меня свой скудный запас юмора. Иди лучше помоги слабой женщине, – сказал Добросклонов, забираясь на заднее сиденье.

Мешок сахара. Мешок риса. Запечатанная коробка с консервированной кукурузой. Распечатанная коробка с зеленым горошком. Связка книг. Три одинаковых чемодана. Синий костюм в чехле.

Это первое, что увидел Гранцов в коридоре офиса. Где-то в дальнем конце раздавались шаги Регины, она несла что-то еще.

– Понятно, – сказал Гранцов. – Берем только чемоданы и книги.

Регина Казимировна бросила все на пол и сказала издалека:

– А можно хотя бы костюм? Я даже книги могу оставить, но костюм такой хороший…

– Он что, свадебный?

– Он представительский, – сказала она с почтением.

Гранцов повертел чехол с костюмом перед собой, прикинул размер. Оказывается, костюм был не просто синий – он был синий в черную полоску. И голубая сорочка была под пиджаком, и галстук подходящий свисал из кармашка, а еще из кармашка торчали очки.

– У нас в роду очкариков не было, – сказал Гранцов, щелкнув по роговой оправе.

– Не беспокойтесь, – холодно произнесла Регина Казимировна. – Это нулевые стекла. Очки чисто представительские.

– Понятно, – сказал Гранцов. – Не возражаете, если я надену?

Переодевшись в представительский костюм, нацепив на переносицу представительские очки и встав во весь рост перед зеркалом в холле, Гранцов решил, что теперь его никто не узнает.

– Король паркета, – оценил перевоплощение Добросклонов. – Неужели я тоже выглядел таким арабским шейхом на всех переговорах?

– Ладно, ладно, – сказал Гранцов сквозь зубы, отрабатывая новую дикцию. – Давай за руль.

– Мы так не договаривались, – вяло возмутился Добросклонов. – От меня перегаром разит. Мне бы сейчас глоток пива…

– Будет тебе пиво. Вот техпаспорт, вот путевой лист, – Гранцов запихнул документы в карман камуфляжной куртки и набросил ее на плечи брата.

– С ума сошел? Кто поверит, что это мои документы?

– Ну, в таком камуфляже тебя ни один гаишник не посмеет тормознуть.

– Знаешь, – задумчиво сказал Гошка, – рядом с тобой мне всегда кажется, что мы снимаемся в кино. Но ты знаешь сценарий, а я нет.

– Сценарий всегда одинаковый, – сказал Гранцов. – Сначала тебе хреново, потом чуть хуже, а в итоге тебе кранты. Поехали, поехали.

– Дай завестись-то!

– Поехали! Потом заведешь!

Как и предполагал Гранцов, они приехали в спортзал слишком рано. Те, кто занимался здесь с утра, перед работой, уже ушли. А дневные группы еще не собрались.

В глубине зала маячила одинокая фигура в черном кимоно – человек застыл, присев на широко расставленных ногах. Вполне возможно, что он стоял так еще с утра. Хорошо, если не с вечера.

Из душевой вышел тренер, приглаживая руками влажную бороду (из-за этой бороды его и называли Ерофеичем).

– Эт вы ведете группу айкидо? – спросил Гранцов сквозь зубы, совершенствуя новую дикцию. – У ва-ас знимается тэкой Ба-арис Ма-акарович…

– Да занимается, занимается, – нетерпеливо ответил тренер, причесываясь перед зеркалом. – Но днем, с двух до четырех. Я же вам все объяснил.

– Мне? – не понял Гранцов.

– Вы же на той неделе звонили несколько раз, – тренер обернулся и тут же изменил тон: – Ох, Вадим, я тебя не узнал. Богатым будешь. Что за маскарад?

– На презентацию собрался, – отмахнулся Гранцов. – Я заеду к четырем, а ты предупреди Макарыча, чтоб он меня дождался.

– Предупрежу.

– Если до половины пятого меня не будет, пусть уезжает. Кстати, а кто это спрашивал про Батю? Чего хотел?

– Встретиться хотел, назвался земляком. Сильный московский акцент, – сказал тренер. – Вот точно, как ты начал. « А-алё, эт спартза-ал?» У Бати есть земляки в Москве?

– Да у него везде земляки, – сказал Гранцов.

Он вернулся к машине, забрался на сиденье и долго молчал.

– Мы уже больше никуда не едем? – наконец, спросил Добросклонов.

– Не знаю, – сказал Гранцов и повернулся к заднему сиденью, где среди сумок и пакетов расположилась Регина. – Вам придется еще потерпеть немного. Наша поездка затягивается. Ничего?

– Ничего страшного.

– Что случилось? – недовольно спросил Гошка. – Ты держи меня в курсе событий. Я же за рулем, я должен знать маршрут.

– Вот я как раз и обдумываю маршрут. Как там по твоей теории, удачный сегодня день или нет?

– Смотря для кого. Тринадцатое число вообще не может быть удачным. Но для семерок и четверок оно не так страшно, как для всех остальных. Так что тебе нечего бояться. Ты чистая семерка.

– Это хорошо?

– Сегодня да. Завтра – не знаю.

– Завтрашние проблемы меня не волнуют, – сказал Гранцов. – Мне бы сегодня разобраться. Так, понятно. Действуем по старому плану. Давай к моей жилконторе, где я работал, – помнишь, на Мойке? – потихоньку мимо проедем, глянем краем глаза, разнюхаем обстановку…

– Ты там больше не работаешь?

– Похоже, что не работаю.

– Вот, значит, в честь чего была вчерашняя пьянка, – догадался Гошка. – Тебя с работы выгнали?

– Сам ушел.

– А подробнее?

– Подробности в газетах.

Добросклонов медленно проехал по набережной, так что Гранцов смог разглядеть все машины, припаркованные у жилконторы. Некоторые были ему знакомы, остальные нет – но он не заметил подозрительных, с правоохранительными признаками. Он уже хотел попросить остановиться, как из-за угла вырулила черная «газель» и встала прямо перед входом в контору, перегородив дорогу. Добросклонов резко тормознул и выругался шепотом.

Гранцов быстро надел очки и достал носовой платок, имитируя борьбу с застарелым насморком. Прямо перед ним из милицейского автобуса выбрались один за другим все четверо вчерашних оперов – или кто они там?

– Трогай, Гошка, трогай, – сквозь зубы проговорил Гранцов.

Оперативники дружно закурили, толстый в очках начал рассказывать анекдот про «новых русских», а пожилой повернулся к водителю и сказал:

– Мы тут еще на сутки застрянем. Всех отсылайте сюда, в жилконтору. На обед не поедем, привезите какой-нибудь колбасы, что ли. И «ессентуки». Не забудете?

Добросклонов тронулся, объезжая «газель», и Гранцов сунул платок обратно в карман. Он увидел в зеркале, что дежурный милиционер распахнул дверь жилконторы, и вся четверка вошла внутрь. Судя по их помятому виду, они провели здесь всю ночь, с утра съездили куда-то – поесть или просто отметиться – и теперь вернулись в свой «оперативный штаб».

– Гони, – приказал он. – Отставить! Не гони! Никаких нарушений! Чтоб не остановили.

– Да ладно тебе, – сказал Добросклонов. – Сейчас стыдно останавливать такие машины. Вот когда я ездил на «ягуаре», это было что-то. Тормозили на каждом перекрестке. А за город просто нельзя было выехать, не заплатив по дороге полтинник, а то и стошку. Причем ни за что, просто так.

Он быстро освоился с тугим военным рулем и через несколько перекрестков был-таки остановлен. Удивленный гаишник изучил документы, принюхался, получил свои тридцать сребреников и посоветовал держаться подальше от центра. Добросклонов принял совет слишком близко к сердцу и начал удаляться от центра с недозволенной скоростью, благодаря чему еще несколько гаишников заработали на обед.

– Нет, я так больше не могу, – сказал Гранцов после очередной остановки, отнял у Гошки документы и сам сел за руль. – Нельзя же так. Где ты учился ездить?

– А в чем дело? – сухо спросил обиженный Добросклонов, который считал себя лучшим водителем Санкт-Петербурга и ленинградской области.

– Очень интересная трактовка правил, – сказал Гранцов.

– Тогда скажи, что я нарушил, ну что?

– Ну, к примеру, не пропускаешь встречных при левом повороте. Ни разу ведь не пропустил.

– Так ведь им еще не горел зеленый, – возмутился Добросклонов. – Они должны стоять, пока зеленый загорится. А я просто чуть-чуть раньше стартовал.