Текст книги "Гарнизон не сдается в аренду"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14. Новые хозяева

«Дневник Партизана 13. Запись от 15 июня.

К утру все привели в порядок. Вставили стекла, заменили дверь, залатали Гошку.

Регина, осмотрев медсанчасть, решила, что здесь раненому будет лучше, чем где-нибудь в районной больнице, и отказалась уезжать.

Тела бандитов закинули в «Урал» и отвезли на станцию, где у Железняка знакомство на складе-холодильнике. На всякий случай я предложил ему созвониться с Центральным РУВД. Если там нашли время съездить в спортзал и полюбоваться трупом с ножом в печенке, то им будет полезно познакомиться и с остальными членами бригады. Впрочем, никакой пользы от этого звонка никто не ждет – ни я, ни Железняк.

И никто не выражает особой радости из-за того, что после гибели двоих бандитов некому стало охотиться за персоналом Базы. Всем ясно без лишних слов, что неведомый заказчик на этом не остановится, и гарнизон получил всего лишь небольшую передышку.

Остается, впрочем, слабая надежда на то, что теперь нас будет труднее достать за живым щитом из благородных вегетарианцев…»

С раннего утра были включены все сауны и затоплена банька. Со склада достали новенькие простыни и полотенца, и Регина переглаживала их раскаленным утюгом, вытравляя армейский дух.

Керимов еще на рассвете сгонял на моторке к армянам и вернулся с бараньей тушей, которую тут же принялся сам разделывать на шашлык. Он был хмур и неразговорчив, и не дал своим собакам ни одной косточки.

Нашлось достойное занятие и для Гранцова. Он выполнил обещание и сдал трофейный автомат властям в лице Железняка. Про второй же ствол уговора не было, и все утро Гранцов разбирал-собирал, чистил-смазывал запущенное оружие. Набив патронами почти полный магазин, он ощутил себя владыкой мира.

Новые хозяева появились неожиданно. Перед воротами выстроилась целая колонна. Гранцов, отпирая замок, насчитал два «рейнджровера», два «паджеро», а еще за поворотом остался крытый ГАЗ-66.

Из машин высыпал молчаливый народ в джинсовых костюмах и резиновых сапожках. Мужчины и женщины с какими-то бумажками в руках уверенно разошлись по Базе, у ворот встали двое в милицейских рубашках без погон, а к Гранцову подошла их предводительница. Издалека ее можно было принять за подростка. Тоненькая фигурка в голубых джинсах и желтой ветровке, красная бейсболка, короткая стрижка. Но вблизи уже было видно, что короткие волосы не крашеные под седину, а просто седые. Кожа на лице выглядела туго натянутой и блестела на скулах, но в открытом воротнике предательски выглядывал шея, иссеченная морщинами.

– Нам сказали, что старого персонала на базе не осталось. Вы здесь работали? – спросила она.

– Да, я здесь работаю, – сказал Гранцов.

Вадиму показалось, что она говорит с кем-то другим, стоящим за его спиной. Ее взгляд был направлен словно сквозь собеседника.

– Вас предупредили?

– Мы все приготовили, – сказал Гранцов, с трудом подавив желание оглянуться. – Бани горячие, все по высшему разряду.

– Я не об этом, – сказала она. – Вас предупредили, что здесь теперь будет работать только наш персонал?

– Нет, – сказал Гранцов. – Но это неважно, пусть работает, вы нам не помешаете.

– Вы не поняли, – сказала она. – Кто здесь старший? Позовите.

– Я старший, – сказал подошедший Поддубнов. – Мичман Поддубнов, Борис Макарович.

– Очень приятно, – сказала предводительница, переведя на него свой стеклянный взгляд и забыв представиться. – Соберите всех, кто остался из старого персонала. Кажется, вы просто не в курсе.

– Минуточку, – Поддубнов оглянулся, хмыкнул и согнал вежливую улыбку. – Ваши документы.

– Что? – предводительница отступила на шаг, и к ним тут же подлетел один из новых охранников.

– Есть проблемы?

– Пока нет, – сказала она.

– Может быть, пройдем в штаб, – предложил Поддубнов. – Обсудим все за круглым столом. Познакомимся. Моя обязанность – познакомить вас с хозяйством.

– Мы уже давно знакомы с хозяйством, уверяю вас, мичман. Мы теоретически знаем здесь каждый уголок, – сказала она. – У нас есть дубликаты всех ключей, и мы знаем даже, сколько ящиков мыла хозяйственного и ламп накаливания лежат на складе. По крайней мере , должно лежать. У нас все записано и сосчитано.

«Вот кто нас заказал», – подумал Гранцов и сказал язвительно:

– И не лень вам было подкопы рыть.

– Какие еще подкопы? Что за маразм? – она недоуменно вскинула брови, но через долю секунды ее лицо приняло прежнее, непроницаемое выражение. – Вот вам договор аренды, вы узнаете эти подписи?

– Конечно, – сказал Поддубнов, пробежав взглядом по страницам. – Но я все-таки хотел бы созвониться с командованием.

– Это трудно будет сделать, – ответила она. – Комендант базы сейчас отдыхает в Таиланде. Управляющий, насколько я знаю, срочно вызван в штаб-квартиру его фирмы, это в Панаме. Будете звонить в Панаму? Вот приказ по кадрам. Вот записка в расчетный отдел. Вот обходные листки на всех, правда, это чистая формальность. Что еще вам нужно?

– Время на сборы, – обреченно сказал Поддубнов, изучив бумаги.

– В вашем распоряжении восемнадцать часов, – сказала предводительница. – Завтра в девять ноль-ноль сюда прибывает первая партия больных. К этому времени ни одного постороннего человека здесь не должно быть. Поймите, мичман, это наше единственное условие. Мы заплатили огромные, фантастические деньги за аренду, и будем платить дальше. Вы же сами везде кричите, что у армии нет денег. Вот теперь они у нее будут. Но только с одним условием: без посторонних. Мы все делаем сами. Надеюсь, никаких личных обид?

– О чем речь, – сказал Поддубнов. – Вот только как-то не по-людски все это. Неужели нельзя было предупредить заранее?

– Вас должны были предупредить.

– Да ладно, Борис Макарыч, не причитай, – сказал Гранцов. – Нам собраться – только подпоясаться. Тем более что ведь нас и в самом деле предупреждали. Очень настойчиво предупреждали.

– Хорошо, мы выведем персонал, – сказал Поддубнов. – Но у нас в санчасти лежит больной, и с ним врач. Они-то мне не подчиняются. Я не могу им приказать убираться отсюда. И вообще, больного нельзя беспокоить.

– Эти люди получали анкеты института? – поинтересовалась предводительница.

– Нет, конечно. Они тут только вчера появились.

– Очень хорошо. Пускай остаются. Больного мы вылечим, а врача попросим работать с институтом.

– А нам, случайно, нельзя работать с институтом? – скромно спросил Гранцов.

– Вам? Нельзя, – категорически ответила она. – Вы уже никогда не будете работать с институтом. У вас плохие анкеты. Собирайтесь.

И тут подошел кандидат наук Д. Керимов. Он был в шлепанцах и старинных вылинявших трикотажных штанах-«финках», с фартуком поверх волосатого живота. Вытирая окровавленные руки грязным полотенцем, он пропел на чистом чуркестанском языке:

– Шашлык-машлык когда кушать будем? Мясо готов, дрова готов, остался только один спичка зажигать, э!

– Вижу, вы серьезно приготовились, – усмехнулась предводительница. – Только вот беда – мы не едим мяса. Шашлык достанется вам. Можете отметить демобилизацию в своем кругу.

– Вот, брат Керимыч, не нужны мы новым арендаторам, – сказал Поддубнов. – Пошли собирать манатки. Приказано освободить помещение.

– Один момент, товарищи, – сказал Доктор Керимов и поднял палец. – Мы не нужны арендаторам? Машалла! Очень хорошо. Они нам тоже не очень нужны. Но почему из-за этого надо манатки собирать? Кто сказал? Комендант сказал? Лично я не слышал.

– Вот договор, – Поддубнов задумчиво почесывал затылок.

– Договор? Очень хорошо, – Керимов принялся водить пальцем по строчкам, оставляя жирные пятна. – Какой хороший договор, ты смотри. Поздравляю, девушка, у вас хорошие юристы.

– Я вам не девушка, – вспыхнула предводительница. – Если у вас есть вопросы, вам ответят на них в штабе округа. Там все согласовано.

Гранцов заметил, что на Керимыча она смотрела совсем не так равнодушно, как на него с мичманом. Лицо ее выражало брезгливость и опаску, словно она разглядывала бездомную собаку. Но Доктор Керимов не проявлял к ней никакого интереса, он читал договор.

– Нет, дорогая, зачем нервничаешь? Какие могут быть вопросы? – Керимов отстегнул скрепку, и несколько страниц, кружась, упали на землю. – Вот здесь что написано? Вся аренда здесь расписана: жилой корпус 120 квадратных метров, жилой корпус 200 квадратных метров и так далее, да? Я спрашиваю, вся аренда расписана? Вот расценки, сроки оплаты и т. д.

– Да-да, – сказала предводительница, оглядываясь и жестом подзывая охранника.

– Совсем хорошо, да, – сказал Керимов. – А вот план построек, да? Теперь, дорогая, смотри сюда. Вот первая строчка договора. Читаем: «предоставляет в аренду следующие помещения…». Да? Покажи мне строчку, где написано, что мы должны уходить. Такой строчки здесь нет. Это раз. И покажи мне строчку, что мы предоставляем в аренду хоздвор, склад ГСМ, автопарк, бункер, подстанцию, коллектор, скважину с насосами. Такой строчки здесь тоже нет.

– Инфраструктура сдается в аренду автоматически, – сказала предводительница. – Естественно, каждый унитаз не учитывается в документах. Если вы юрист, вы должны знать, что такие детали не оговариваются специально.

– Оговариваются, дорогая, очень оговариваются. Потому что унитаз это одно, а котельная и гараж – совсем другое. Это не инфраструктура, а структурные подразделения. Подстанция вообще не может сдаваться в аренду, тут нужен отдельный договор с «Ленэнерго». Покажите мне его. Нету? Ну, на нету и суда нету.

– Сразу видно, что вы не юрист.

– Я не юрист, я банщик, – сказал Доктор Керимов. – Ну что, когда шашлык кушать будем?

– В общем так, ситуация изменилась, – сказала предводительница подбежавшему охраннику. – Поставить внутреннее оцепление. Действуем по схеме номер два. Ворота заблокировать, никого не выпускать. Все, господа. Мои условия вам известны. Можете звонить своему начальству сколько угодно.

Она развернулась и пошла к штабу, сунув кулачки в карманы ветровки.

Гранцов встряхнул головой, пытаясь сбросить остатки наваждения. Предводительница, наверно, владела даром гипноза. Сейчас она крутила и вертела двумя старыми вояками как хотела. И Поддубнов, и Гранцов стояли перед ней, безвольно опустив руки, готовые подчиниться любому ее приказу. Страшно подумать, что могут натворить такие предводительницы, если на их пути не встанет непробиваемый Керимов.

Гранцов пожал руку Доктору Керимову и сказал:

– Разводи огонь. Будем пожирать шашлык на глазах этих несчастных вегетарианцев.

Он отдал замок и ключ новому охраннику, снаряженному в новомодном стиле: дубинка, наручники, рация.

– Незаменимая вещь, – сказал он, кивнув на дубинку. – Особенно в тайге.

Поддубнов обнял Гранцова и Керимова за плечи и повел к бункеру, приговаривая:

– Арендаторы приходят и уходят, а гарнизон остается. Ничего, перезимуем. Поживем, как дети подземелья. Переселяемся в командный бункер.

– Надо разобраться с этими арендаторами, – сказал Керимов. – Что за фирма, слушай? Какой такой институт? Сейчас залезу в базу данных, все кишки на свет вытащу.

– Залезешь ты, разбежался, – сказал Гранцов. – Компьютер-то у них. Кстати, может быть, забрать его?

– Не отдадут, – сказал Поддубнов.

– Тогда уничтожить, – сказал Гранцов. – Организуем скачок напряжения. Пусть горит земля под ногами оккупантов.

– Ты полегче, полегче, – сказал Поддубнов. – Нам еще здесь жить и жить. А с компьютером разберемся. Свои «записки сумасшедшего» сотри, документы как-нибудь закодируй. А базу данных мы получим и без них. Придется включить машину на КП-2.

– Спасибо, началник, – сказал Керимов, потирая руки: больше всего на свете он любил сидеть за командным компьютером.

Никто из них не огорчился переходу на подземное положение. В командном бункере можно было не только работать, но и жить, да еще и не отказывая себе в маленьких радостях. Бункер был рассчитан на месяц автономного существования небольшого, но очень ценного гарнизона.

На крыльце штаба стоял охранник, небрежно подпирая плечом новенькую дверь. Он пропустил Гранцова только после переговоров по рации. В помещении уже хозяйничали две блондинки в одинаковых джинсах, черных футболках и в резиновых перчатках.

– Мне тут кое-что забрать бы надо, – сказал Гранцов, но они, похоже, его не слышали, продолжая сноровисто опрыскивать из специального баллончика всю мебель и протирать ее специальной губкой. Наверно, «схема номер два», объявленная предводительницей, предусматривала бойкот аборигенов.

Он включил компьютер, зарядил принтер бумагой и вывел на печать свой последний дневник.

Вадим Гранцов вел дневник всю жизнь. Служба в разведке приучила его прятать внутри обязательного рабочего дневника свои самые сокровенные наблюдения и переживания. Время от времени ему приходилось сжигать старые тетради и блокноты – когда наступала пора перемен. «Дневник партизана», который он вел на Базе, тоже придется сжечь, но именно сжечь, а не стереть нажатием клавиши. Сжечь в хорошем костре, перечитывая напоследок и запивая прощание хорошим вином.

Не все его рукописи сгорели. Один из дневников наверняка хранится в архивах военной контрразведки. Тот самый, который он составлял по памяти дома, после первой командировки, и который был обнаружен и прочитан его тещей. Как и всегда, в нем не было ничего, кроме пейзажных зарисовок и заметок о погоде и здоровье. Ни одной фамилии, ни одного упоминания о работе – еще в училище Гранцов овладел искусством придавать своей графомании государственно-безопасные формы. Но бдительная теща нашла-таки то, что искала.

Это был вполне безобидный отрывок, примерно такой. Дата, время. Как здорово снова научиться ходить, – записал Гранцов тогда. – И хотя пока мне удается только дойти до пальмы, чтобы свалиться в ее тени, и там уже читать, я чувствую себя заново рожденным. Может быть, не только потому, что научился ходить, но и потому, что научился читать. Прежде мне не удавалось продраться через все эти «иже», «еси», «аще». А сейчас я читаю так легко, словно с рождения учил старославянский. Я читаю медленно и с наслаждением, и Лейла приносит мне финики, а рядом стоит верблюд, и ему я кидаю косточки.

«Кто такая Лейла?» – спросила жена однажды ночью. Не вытерпела, значит.

«Кто такая Лейла?»

«Это псевдоним. Уловное обозначение. Никакой реальной Лейлы я не знаю».

«Почему этот псевдоним приносит тебе финики?»

«Потому что я вроде как пациент, а она вроде как медсестра».

«У тебя с ней что-то было?»

«Ты с ума сошла? Что могло быть? И каким образом? Она отъявленная мусульманка, я неверный, вокруг на верблюдах скачут ее братья с кинжалами… К тому же я вообще лежал там, как живой труп, после контузии. Я даже не слышал почти ничего».

«Для этого дела слышать не надо», – сказала жена. И была права, как всегда.

Жена не простила. Теща тоже не собиралась прощать. Она закатила скандал – не Вадиму, а своему мужу – и тому пришлось, что называется, нажимать на кнопки. Армия прощает все, кроме скандала. Правда, нашлись и отягчающие обстоятельства.

Прочитав фразу « такой же горячий песок омывал босые ноги Спасителя», замполит спросил:

«Какой такой Спаситель?»

Они прорабатывали его вдвоем, старый замполит и молодой особист. Замполиту это занятие нравилось, а особисту – не очень.

«Спаситель – это Иисус Христос, товарищ майор», – объяснил особист замполиту.

«Сам знаю, товарищ старший лейтенант! Гранцов, отвечайте на вопрос!»

«Я имел в виду, что Христос жил примерно в такой же местности. Пески, оазисы…»

«Какой еще Христос? – замполит покрутил пальцем у виска. – Ты же коммунист! Гранцов, тебя, случайно, не завербовали баптисты? У вас там неподалеку монастырь имелся, я знаю. У тебя, может, и библия имеется? Лучше сдай добровольно, все равно найдем».

В баптистском «монастыре» Гранцов отлеживался три дня и три ночи после стокилометрового перехода по пескам, прежде чем кочевники отвезли его в расположение кубинцев, а уж те доставили советского компаньеров полк. И Библия у него имелась, только не библия, а Новый завет. У баптистов было множество карманных томиков – на английском, французском, испанском. Самое старое и протертое Евангелие было русское, 1913 года издания, оставшееся здесь от экспедиции Императорского Географического общества. Его-то он и читал, и вывез из Эфиопии, замаскировав под обложкой Строевого Устава. В принципе, этот томик можно было бы выдать за исторический памятник. Но тогда, в беседе с замполитом, Гранцову не хватило духа отстаивать свободу совести, и он перешел в контратаку:

«Причем тут библия? Причем тут баптисты? Это же просто художественный образ, твою мать!»

Позже, оставшись в курилке один на один, особист намекнул, что лично к Вадиму у контрразведки претензий нет. Даже наоборот. Но жена генерала попросила вздрючить Гранцова. А генерал – фронтовой друг комдива, так что, брат, не обижайся.

Он и не обижался. Да и поводов для обиды не было. Скандал затих, и его снова послали в Эфиопию. На катушках, которые Гранцов вынес из пустыни, были достаточно ценные перехваты. Ордена ему не дали, но вторую командировку он провел в войсковой разведке и расписывался в ведомости уже не за 600, а за 750 долларов. И продолжал вести дневник. Советник-артиллерист поделился с ним секретом – он заполнял рабочий дневник по-грузински. И Вадим попытался писать на старославянском, вязью. Такая манера приучила его, по крайней мере, к лаконичности.

А потом была третья командировка, потом был развод, и проводы жены на новую родину, и был Афганистан, и учеба, и много еще чего было – и для всего этого Вадим смог найти подходящие слова в своих дневниках. Слова, которые для постороннего человека не значили почти ничего…

Принтер вытолкнул из себя последний лист и перестал пищать. Гранцов сложил свежие страницы в папку из-под должностных инструкций, а сами инструкции выбросил в черный пластиковый пакет. Блондинки уже набили несколько таких пакетов всяким канцелярским хламом, который накопился в дежурке.

– Вы уже знаете, где тут выбрасывают мусор? – спросил он, но не получил ответа. Значит, знают.

На пороге санчасти тоже стоял охранник (уже двенадцатый, автоматически сосчитал Гранцов). И этот посовещался с рацией, прежде чем пропустить его внутрь.

– Хорошо, что здесь есть туалет, – сказала Регина. – Ты представляешь, меня не выпустили. Мы что, опять в заложниках? Это начинает надоедать.

– Не волнуйся, это ненадолго, – заверил ее Гранцов. – И не таких видали. Как там Гошка?

– Без сознания. Думаю, последствия шока.

– Вас надо эвакуировать отсюда.

– Пока нежелательно, – сказала она. – Он не транспортабелен.

– Нам приказано временно освободить все помещения, – сказал Гранцов. – Поживем пока в бункере. Там есть медицинский блок. Может быть, все-таки перенесем?

– Нет. Слишком опасно, – сказала она. – А вдруг у него что-то с шейными позвонками?

– Не волнуйся, – сказал он, сжимая ее тонкие пальчики. – Все будет нормально. Ты, наверно, есть хочешь. Сейчас Керимов приготовит шашлык, я принесу тебе передачу. К вечеру все уладим.

– Я волнуюсь только за тебя, – сказала она. – За себя я спокойна. Могу жить здесь сколько надо. За Игорем надо смотреть, лекарства перебрать, порядок навести. Не волнуйся за меня. Делай свое дело спокойно. Ты ничего не обязан мне объяснять.

– Хорошо, – сказал Гранцов. – Буду делать свое дело. А вы, доктор, делайте свое.

Глава 15. Хитрый институт

Данные по Институту Духовной Реабилитации были найдены Керимычем среди трех десятков других «институтов» в каталоге некоммерческих организаций, зарегистрированных в России. Но в отличие от Института кармы или Института уринотерапии, в ИДР не учили и не лечили, а всего лишь помогали заново родиться. За свои духовно-акушерские услуги в институте денег не брали, но все новорожденные тут же добровольно становились работниками ИДР, точнее волонтерами. Волонтеры работали на предприятиях института, в его типографиях, магазинах, гостиницах. Была даже сельхозартель где-то на Украине, полностью укомплектованная волонтерами.

Относительно учения, которое лежало в основе ИДР, компьютер умалчивал. Волонтеры не крестились, не обрезались, не брили себе голову и не приносили жертв. Ничего не было известно об их культах и обрядах, и даже слово «Бог» почти не встречалось в их брошюрках.

Впрочем, теология мало интересовала Доктора Керимова. Гораздо важнее казалось ему выяснить, почему в тексте договора у ИДР был указан один юридический адрес, а в каталоге Министерства юстиции – другой.

Он проверил этот самый другой адрес, забравшись в базу данных о коммерческой недвижимости. После недолгих поисков выяснилось, что оба офиса занимает фармацевтическая фирма «Антитокс супер плюс». Ее телефоны совпадали с телефонами института.

– Просто коммунальная квартира, а не юридический адрес, – сказал Гранцов.

– Интересный вариант, – задумался Доктор Керимов. – Химичат наши сектанты. Наверно, работают на пару с этими медиками. От налогов уходят. С людей деньги собирают, на лекарствах прокручивают. Миллионы можно так делать.

– Что-то я никогда про такую фирму не слышал, – заметил Поддубнов.

– Да ты, Макарыч, и лекарств никаких не знаешь, кроме йода и спирта.

– Как это не знаю? А мазь Вишневского?

Керимов постучал карандашом по колпаку настольной лампы, призывая гарнизон к тишине:

– Знаете что? Или вы идете гулять, или сидите тихо, не мешайте.

Гулять по бункеру ни Гранцов, ни старшина не пожелали, поэтому оба притихли за спиной Керимова, который уже забыл об их существовании, переселившись в Интернет.

Поисковые системы хоть и не сразу, но вывели его на слово «Антитокс». Правда, написанное латинскими буквами. Оно украшало вывеску сайта с яркой бегущей строкой: «Кочующие врачи-отравители из Антитокса». Надпись повторялась на двенадцати языках. А в центре пылали огненные письмена на черной стене: «Хочешь знать правду об Антитоксе? Спроси меня!»

Керимыч кликнул по выделенному слову, и перед ним развернулся огромный каталог ссылок.

– Кто-то постарался, – проговорил он. – Наверно, сильно обидел его наш Антитокс. Ну что, почитаем? Или будем наш институт искать?

– Чует мое сердце, это один хрен, – вздохнул Поддубнов. – Давай копай про отравителей.

Сообщения про фармацевтическую фирму были разбросаны по всей сети, спрятавшись в электронных газетах.

Доктор Керимов на секунду оторвался от монитора и лихорадочно принялся перелистывать страницы старенького англо-русского словаря. Потом еще раз перечитал какой-то выделенный абзац из компьютерной статьи и звонко шлепнул себя по лбу.

– Машалла! – воскликнул он. – Смотри, что я нашел! Вот почему их вышибли из Португалии! Эти супер-плюсы попались на наркотиках! Вот, слушайте: «…обвиняются в том, что сознательно вводили опиаты в состав своих витаминных смесей».

– И чем дело кончилось? – спросил Поддубнов.

– Менеджер по технологии попал под суд, фирма закрылась. Потом такая же история повторилась в Швеции и Дании. И вот еще что! Пишут, что фирма принадлежит Конгрессу психической реабилитации!

– Это что за зверь? – спросил Гранцов. – Родной брат нашему институту?

– Подожди, подожди… Ага, есть выход на институт! Только он по-другому называется… Всё, попались, отравители, – с довольной улыбкой сказал Доктор Керимов. – Тут все очень хитро запутано, но мы разберемся.

Ночью они включили аппаратуру, которая называлась «Большое Ухо», и послушали, о чем болтали охранники на постах и предводительница по своей «дельте». Гранцов набросал схему радиосети, а Керимов обработал ее на компьютере. Гости держали связь с Питером и Псковом. Речь шла о доставке больных.

Использовать Систему для несанкционированного контроля за эфиром стало возможным тогда, когда о ней напрочь забыли.

Летят самолеты – привет Конверсии! – военно-транспортные «Русланы» несут во чреве целый табун иномарок.

Плывут пароходы – привет Конверсии! – в кубриках и башнях, у торпедных аппаратов и счетверенных пулеметов весело галдят интуристы.

А спутник, одиноко повисший в космосе – почему бы и ему не сослужить службу просто от скуки? Салют, Конверсия!

Керимов подключил «Большой Глаз», просто для профилактики и настройки, и на дежурном мониторе начали вырисовываться контуры Базы и мерцающие крестики на ее периметре – так выглядели из ближнего космоса охранники, докладывающие по рации: «Сто сорок первый – сто седьмому, прошел сектор девять».

Доктор Керимов создавал свою программу из подручного материала, не подстраиваясь под устаревшие инструкции и нормативы. К тому же предполагалось, что на боевом компьютере будут работать только свои – то есть сам Керимов и Гранцов. Поэтому на неподготовленного зрителя картинка, появившаяся на мониторе, могла бы произвести неизгладимое впечатление.

Заставку Керимыч взял из одной игры, карту местности из другой, обозначения объектов – из третьей. База выглядела, как крепость, обнесенная могучей стеной. Машины на трассе обозначались разноцветными всадниками, а посты ГАИ – пещерами людоедов.

Каждый новый источник радиосигнала получал свое изображение автоматически. Если источники образовывали сеть, то они выделялись своим цветом. Было еще много других графических находок, но не они составляли главное достоинство программы.

Программа Доктора Керимова работала в реальном времени. Все, что происходило в эфире, практически моментально отражалось на нескольких мониторах, в разных масштабах, с записью текстов на несколько магнитофонов. На программу работали, сами того не ведая, десятки наземных антенн и несколько спутников.

– Настройка сбилась, – доложил Керимов. – Сто раз говорил, надо новую программу делать, чтоб никогда не сбивалась.

– Сделай, кто тебе не дает, – сказал Гранцов.

– Память не дает. Память опять надо добавить. И вообще процессор менять пора, уже у меня терпения не хватает с этим работать.

– Ты же менял весной! – вспомнил Поддубнов.

Керимов даже рот открыл от удивления:

– Слушай, как ты все помнишь! Каждый кусок мыла помнишь, каждую тряпку…

– Он даже каждую фанерку помнит, – сказал Гранцов. – Смотри, это что?

Он ткнул пальцем в монитор, где пара крестиков перемигивалась за пределами Базы.

– Я же говорю, сбилась настройка. Надо опять в программу залезать… – Керимов с досадой поцокал языком и выругался по-своему, загибая пальцы: – Этот виндоуз-шминдоуз, этот паскаль-маскаль, кто все это придумал…

Он, как всегда, не досказал, но на этот раз его перебил Гранцов:

– А может быть, это просто кто-то из охранников за колючку ушел?

– Может быть, – сказал Керимов, барабаня по клавиатуре и переругиваясь с компьютером: – Ара, ты что? Вообще с ума сошел, что ли? Частота уже другая. Все неправильное. Координаты неправильные, частота неправильная, сеть неправильная. Что, у нас вирус завелся?

– Завелся, но не у нас, – догадался Гранцов. – И не вирус. Это в лесу кто-то шатается с рацией. Давай-ка их перехватим.

– Поздно, – сказал Керимов. – Уже ушли.

– Ты их засек? Записал?

– Только частоту.

– Так, – сказал Гранцов. – На всякий вирус есть свой пенициллин. Сядь на их частоту, они еще вылезут.

Но лесные «вирусы» так больше и не проявились.

Керимов сидел перед компьютером всю ночь. Утром Гранцова разбудил писк работающего принтера. Он подошел к рабочему столу, и, позевывая, принялся читать сводку, которую составил Керимыч. Сам же автор сводки заснул в своем вертящемся кресле, прикрывшись пиджаком и надвинув на глаза широкую кепку.

Институт Духовного Возрождения (Духовной Реабилитации), он же Академия Меры и Чисел, он же Всемирный Центр Объединенных христиан за демократию, он же Конгресс Мировых религий, и еще шесть наименований на иностранных языках. Руководство – одно и то же, меняются только звания. Президент Академии работает вице-президентом Конгресса, и наоборот. Адресов маловато, всего три на такую прорву подразделений. Один из адресов показался Гранцову знакомым. Еще бы – ведь там совсем недавно располагался Гошкин офис!

После установочных данных на российских руководителей организации шел напечатанный мелким шрифтом «Краткий Курс истории ИДР».

Мичман Поддубнов, сопя, навис над плечом Вадима:

– Что за листовки? Ага, нарыл-таки Керимыч компромату два чемодана!

Назвать эти сведения компроматом можно было с большой натяжкой. Разве такую солидную организацию могут скомпрометировать отдельные факты подкупа должностных лиц? Сегодня должностных лиц не подкупает только ленивый. А в том, что фирма, принадлежавшая Институту, поставляла просроченные медикаменты, были виноваты таможенники, задержавшие груз. И это было доказано в суде.

Вообще судебные процессы тянулись за Институтом, словно шлейф дорожной пыли. Самым громким выигранным делом была тяжба с хаббардистами. Те безуспешно пытались уличить возрожденцев в плагиате и доказывали, что все технологии промывания мозгов, применявшиеся в ИДР, были почерпнуты из трудов Хаббарда. Как раз в то время борьба с пиратством стала очень модной темой, и суды сразу нескольких европейских стран были готовы стереть в порошок беззастенчивых воришек из Института. Но неожиданно для всех дело приняло совсем иной оборот.

В сети Интернета вдруг появились секретные схемы всех классов и ступеней развития, которые хаббардисты предлагали своим клиентам. Из этих схем следовало, что несчастные олухи, записавшиеся за сто долларов на первый курс «очистки сознания», достигнут окончательного результата отнюдь не по окончании этого курса. Им тут же предложат второй курс, подороже, а отказ будет расцениваться как враждебное действие. Всего же таких курсов будет четырнадцать, и общая сумма расходов на очистку и обучение составит ровно 64 тысячи долларов. Ко всем этим схемам прилагались фамилии и адреса руководства хаббардистов, размеры их гонораров, а также фрагменты служебной переписки.

Это был хороший отвлекающий маневр. Хаббардисты заявили, что все это клевета и выдумки, но тут же объявили крупное вознаграждение за голову неизвестного хакера, проникшего в их компьютерную сеть.

А вскоре после этого обвинение лишилось свидетелей. Сначала сразу восемь из них погибли в автомобильной катастрофе где-то под Давосом. Удивительное дело – эти свидетели никогда прежде не встречались, жили в разных городах, и вдруг одновременно купили путевки на один и тот же горный курорт, и сели в один и тот же микроавтобус, который сорвался в пропасть. Еще более удивительным можно считать тот факт, что после этой катастрофы все остальные свидетели, словно сговорившись, отказались от своих показаний!

Совсем не так драматично развивались события в процессе, затеянном против ИДР Церковью Объединения преподобного Муна. Мунистам не нравилось, что кто-то еще, кроме них, называет себя «объединенными христианами» и под этой маркой собирает пожертвования, доходящие порой до семизначных чисел. Эти дотошные корейцы предъявили кучу банковских документов, изобличающих ИДР. Мунисты, не дожидаясь решения суда, неосторожно заявляли в газетах, что самозванцы просто используют религиозное прикрытие для отмывания незаконных доходов, поскольку пожертвования не облагаются налогами. Дело тянулось долго, но кончилось быстро. Все доказательства оказались добытыми незаконно, и теперь уже самим чадам Преподобного пришлось отбиваться от целого залпа обвинений.