Текст книги "Звездная рапсодия"

Автор книги: Евгений Закладный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Но ничего не увидела, а лишь услышала, осознала: «Ты вот что. С сегодняшнего дня не смей и близко подходить к озеру, не то что купаться. Мы начали сбрасывать туда ядовитые отходе). Раз окунешься – копыта отбросишь».

«Па, тогда я побегу, предупрежу Тома и Джейн!» «Осел! Незачем сеять панику. Пусть себе купаются... на здоровье. Ты предупредишь их, они – еще кого-то, там дойдет до... Жизнь – сложная штука, потому и по силам она только наиболее здоровым, сильным ь перспективным. Молчи громче! Не ты слопаешь – тебя слопают. Думаешь, мне не жалко твоих приятелей? Только ты мне ближе, а всех жалеть я не а состоянии. Если бы правление решило тратить сумдсшедшие деньги на строительство очистных сооружений, себестоимость нашей продукции возросла бы вдвое, а завтра нас пустили бы по мирy конкуренты. Потому что их товар оказался бы дешевле. Понял?» «Понял, па, А только...» «Стоп, молчи, если понял. Потому что и без тебя жить тошно».

Лола открыла глаза, вздохнула. И это она посмела взвалить на свои плечи? Значит, они правы? И смерть для большинства людей а ее времени, в ее стране – благодеяние?

Но, может быть, не они сами, не люди виноваты в этом – в том, что с ними все так нелепо получается, в том, что они такие вот? Может быть, просто таковы законы общественного развития на этом этапе, и они пребывают на одной из низших ступеней этого развития? Может бытв, они способны на большее, на пробуждение?

А как «разбудить» их? И что может она, женщина? Ведь как бы умна и способна она ни была, какими бы потенциями ни обладала, любой мужчина, – пусть даже он будет гораздо ниже ее по своему развитию, душевным силам, устремлениям, – любой станет смотреть на нее сверху вниз только потому, что она – женщина!

Ну уж нет! Нет, тысячу раз нет! Уж в чем-в чем, a тут она сумеет постоять за себя!

Но что же собственно будить-то? Совесть? Этого, пожалуй, маловато: если бы совесть в них действительно спала, они не пытались бы искать оправданий перед самими собой, совершая большие и малые гнусности. Они попросту noctупали бы так., как поступают все дикие звери, удовлетворяя потребности своих банальных инстинктов всeми доступными средствами и не чувствуя лри этом никаких угрызений совести. В том-то, наверное, и кроется одно из самых существенных отличий человека от животного: он рождается с зачатками совести, и только от него самого потом зависит – развивать в себе эту совесть, беречь ее и лелеять, бояться нанести ей малейшую травму, или, наоборот, пренебрегать eю, вытирать о нее ноги, втаптывать в грязь, бежать or нее.. Только разве может человек убежать от самого себя? Так что-»будить», пожалуй, просто нечего. Не «будить» нужно, а как-то позаботиться о том, чтобы люди сумели по-новому взглянуть на жизнь и свое место в ней. А это куда сложнее, чем просто разбудить и сказать: «Смотри!» Ну, допустим, посмотрят. Допустим даже, удивятся и возрадуются своему прозрению. А потом?

Забудут. Легко и просто – если заранее не подготовить почвы для семян, которые гы собираешься бросить.. Но как это, должно быть, трудно! И как было бы славно, если бы все эти невесть откуда свалившиеся заботы оказались только сном... Вот взять сейчас и проснуться! По-настоящему, окончательно...

Она снова прикрыла глаза и постаралась представить себе, как это было бы здорово: вот сейчас, через секунду она проснется, и все, что было, окажется сном...... и проснулась.

Долго лежала е открытыми глазами, боясь пошевелиться, все еще находясь во власти пережитого.

Она слышала, что так бывает: сон про сон и во сне...

Человек просыпается, вернее, ему только кажется, будто он просыпается, а на самом-то деле он все еще спит. Только приснившееся ему пробуждениене что иное, как поднятие занавеса перед другим, третьим, четвертым... снами.

Может быть, и она теперь видит начало второго (или уже третьего?) сна... Ну, это проверить нетрудно. Она закрыла глаза, скосила их в сторону посапывающего тихонько Петра и... ничего не увидела.

Ни лица молодого человека, ни его третьего глаза, была одна только темнота, в которой медленно плыли светлые круги, мелькали одинокие искорки.

Лола быстро встала, подошла к зеркалу – седой пряди тоже как не бывало! Она снова зажмурилась и напрягла зрение, силясь таким образом снова увидеть свое отражение и боясь обнаружить у себя третий глаз, – ничего! И тут ей стало вдруг легко, радостно. Мир сузился, снова сделавшись уютным и понятным, послушным ее воле и желаниям. Смутное беспокойство и неуверенность, порожденные нежданно-негаданно свалившимися знанием и способностями, затаились где-то на самом дне подсознания. И оттуда же, из сокровенных тайников памяти, выплыла когда-то услышанная фраза: «Кто умножает знания, тот умножает скорбь...»

Лола зябко передернула плечами, поежилась. Конечно, куда спокойнее считать всякие высокие материи, обширные знания пьяным бредом взбудораженного воображения. Спокойнее жить «просто так», не помышляя ни о чем, кроме денег, – как заработать их побыстрей и побольше. «Живут же люди»? Значит, так и решим: все это ей просто приснилось. И неудивительно: вчера они основательно перебрали, могла и не такая чертовщина пригрезиться...

Молодая женщина с удовольствием оглядела себя в зеркале, скрестив руки, положила ладони на плечи, с силой провела по высокой груди... Ладони скользнули к гибкой талии, уперлись в крутые бедра...

– Иди ко мне!

Лола вздрогнула, обернулась, встретилась с горящими глазами Петра и счастливо рассмеялась.

Одним прыжком метнулась в его объятия... Петр, словно обезумев, покрывал ее тело жгучими поцелуями, то и дело причиняя сладкую боль своей неловкостью. И вот уже не осталось никаких мыслей, время остановилось, пространство съежилось в точку... Осталось лишь одно неизъяснимое блаженство, которое почему-то плавало в голубом...

Резкий звонок телефона. Чертыхнувшись, Петр взял трубку.

– Что там еще?!

Секунды две-три царило молчание, потом Лола узнала голос Сэма: «Прошу прощения, но мое смутное беспокойство, кажется, оправдывается: ке требуется ли вам моя помощь? За вами кто-то гнался?»

– Подите к дьяволу! – взъярился молодой человек. – Из-за этого вы и решили нас разбудить?

– Не только, – язвительно улыбнулась трубка. – Сегодня ночью наша несравненная Клеопатра с отличным знанием дела увела у меня из-под носа нераспечатанную пачку «Кента». Я никогда не осмелился бы беспокоить вaс в столь ранний час, если бы не моя отвратительная привычка выкуривать натощак одну-две сигареты. Персонал явится только через час, ресторан откроется чeрез два. Так вот, если вы будете настолько любeзны, что позволите мне одолжиться у мисс Брайтон парой сигарет, я...

Лолу подбросила пружина страшной силы. Вырвав у Петра трубку, она крикнула;

– Сэм, вы уверены, что пачка была нераскрытой?

– Абсолютно! А почему это вaс так волнует?

– Нет, ничего. Кажется, я выкурила одну сигарету... Во сне. Сейчас я попрошу Петра, он принесет. Но я, честное слово, никогда не страдала клептоманией.

Она почти вытолкала кое-как одевшегося инженера и, едва дверь за ним закрылась, кинулась на балкон. Ей не пришлось выходить – взгляд сразу же yперся в желтоватый фильтр выкуренной до конца сигареты, лежащей у самых перил.

«Итак, сон продолжается», – подумала Лола, закрывая глаза и прикладывая пальцы к вискам.

– Что случилось, малыш? – обеспокоенно спросил Петр, глядя на Лолу от двери.

– Давай-ка сядем, – попросила Лола. – Нет, не сюда. Садись в это кресло, вот так. А я сяду напротив. Скажи: есть ли какие-то абсолютно надежные критерии для того, чтобы отличить сон от яви?

– Н-ну, говорят, в таких случаях достаточно ущипнуть себя. Если станет больно и не проснешься, значит, не спишь.

– А другие методы существуют?

– Не понимаю...

– Скажем, если закурить сигарету... Понимаешь, я спала и видела сон. Там было много всякой зсячины. И, между прочим, уже под занавес я будто бы взяла сигарету и закурила ее на балконе. Потом, проснувшись, пошла к зеркалу, после чего ты пригласил меня на маленькую оргию... Оказывается, я действительно выкурила сигарету: пачка распечатана, а фильтр валяется на балконе.

– И что же здесь странного? – рассмеялся Петр. – Человек может довольно активно действовать даже в сонном состоянии.

Лола медленно покачала головой.

– Если бы ты знал, как мне хочется в это поверить.

– Кто же не позволяет? Старайся.

– Ты и не позволяешь. А память мне не изменяет. Я помню даже такой нюанс, как несколько капель, упавшие из твоей ручки в мой бокал. Ну, и все, что за этим последовало... А тебе что-нибудь снилось?

Молодой человек жизнерадостно расхохотался.

– Какие капли, какая ручка?! Беби, ты определенно что-то путаешь. А что касается снов... Всю жизнь завидовал людям, которые ухитряются чтото видеть во сне. Правда, в детстве я частенько «летал», чуть ни в космос... Потом прошло.

– А тебе никогда не приходило в голову, что кто-то может... воспользоваться твоим телом?

Брови инженера поползли вверх.

– То есть как это? Зачем? Впрочем, я всегда готов предоставить его в полное твое распоряжение.

Лола нахмурилась.

– Пожалуйста, не нужно делать из этого балаган. Мне кажется, все обстоит много сложнее и... серьезнее. Ты спрашиваешь – «зачем». Я постараюсь ответить: для сбора информации о жизни не Земле...

– Хм-м, странно. Послушай, малыш, только не сердись. Не наведаться ли нам к психоаналитику?

– С этим всегда успеется. Пожалуйста, не перебивай, выслушай. Допустим, кто-то хочет узнать обо всем, что делается у нас, как говорится, из первых рук: увидеть все нашими глазами, прочувствовать нашими органами чувств, пожить нашей жизнью. Можно заранее с полной уверенностью сказать, что условия на иных мирах в чем-то должны отличаться от наших, земных. И, следовательно, внешние формы живых существ могут быть иными. Значит, их наблюдатели, которых они пошлют к нам, сразу же окажутся в положении «белых ворон», перед которыми мы станем изо всех сил «казать себя» с наиболее выгодных сторон. Если вообще позволим им изучать себя, свои порядки, взаимоотношения... Вспомни хотя бы точку зрения Смита на этот счет. Только и это еще не все, Наши условия могут оказаться для них просто неприемлемыми, настолько различными могут оказаться биологические циклы... А тогда,..

– Брось, малыш! – отмахнулся инженер. – На эту тему написано уже столько фантастических бредней, что ты, по меньшей мере, не оригинальна. И с чего это тебе могло прийти в голову такое?

Лола молча поднялась, подошла вплотную и, положив пальцы на лоб Петра, нажала в центре.

– Не больно?

– Абсолютно! А с чего это вдруг?

Лола коротко вздохнула, убрала руку.

– Так... не знаю. Между прочим, я чертовски проголодалась.

– Вот это мне уже нравится, – рассмеялся Петр. – Созвонимся с остальными? Я готов сьесть бизона в сыром виде.

– У меня есть еще одно желание: я намерена основательно выпотрошить наших мальчиков, чтобы понять наконец, как это звезды могут быть живыми и разумными существами? Откуда и почему у них собственная цивилизация? И какое, в концето концов, место во Вселенной отводится нам, людям?

Говоря все это, молодая женщина внимательно следила за выражением лица инженера. Однако на нем читалось лишь снисходительное внимание, сдобренное нежностью, – и только.

«Мальчики», особенно Норман, являли собой довольно жалкое зрелище. Сэм, наглотавшийся перед вчерашней попойкой противоалкогольных таблеток, мучился головной болью, хотя и старался мужественно скрывать это обстоятельство. Прислушиваясь к собственным ощущениям Лола с удивлением констатировала, что ей-то пожаловаться абсолютно не на что. В то же время ее не покидало ощущение идущей откуда-то извне щедрой и мощной энергетической подпитки, заполняющей звенящую пустоту тела. В какой-то момент у нее мелькнула мысль о том, что она вообще могла бы обходиться без пищи, если бы эта подпитка не ослабевала... Пожалуй, врала она Петру, будто ей хочется есть: в действительности самым сильным ее желанием было как можно быстрее понять, что же все-таки, в конце-то концов, произошло с ней ночью? Конечно, объяснения Петра не выдерживают элементарной критики. Значит, ей остается надеяться только на Карла и Стива...

И Лола, до конца осознав, что вся эта честная компания ждет теперь только ее решения, – пить или ехать, – знаком подозвала кельнера и распорядилась с такой широтой, что четверо мужчин мгновенно оживились. Стив посмотрел на нее со щенячьей преданностью, Карл – с горделивой улыбкой (вот ведь какая у нас хозяйка!), Сэм – с уважением, Петр – с нескрываемой радостью.

Минут через десять завязалась непринужденная беседа, и Лоле не потребовалось делать особенных усилий, чтобы подтолкнуть ее а нужную сторону.

– Это правда, – спросила она с самым невинным видом, – будто футурологи предсказывают развитие науки по линии биологии?

– Eсли в биологию включить кибернетику, – поспешил оговорить Стив.

– Но и в таком случае биология без физики, – добавил Вольфсон, – останется на уровне знахарства.

Лола перевела взгляд на Петра – ей вдруг показалось, будто он тоже хочет высказаться на эту тему, В то же время откуда-то появилось чувство смутного беспокойства, оно стремительно разрасталось... Что-то изменилось? Но где, в чем? Она ничего не понимала, а беспокойство росло. Снова посмотрев на Петра, она вдруг поняла: сейчас будет говорить не он, точнее, не ее, а тот Петр, которого она видела... Во сне? С головы до ног прошла волна дрожи, – вот сейчас все может выясниться... Ну, хоть какой-то свет, проблеск истины, хоть немного...

– Я иногда сам себе задаю вопрос, – медленно заговорил Петр, и все головы тотчас повернулись к нему: – а есть ли у нас какая бы то ни было вообще наука? Какое бы то ни было знание, – я имею в виду такое знание, которое основывается на понимании. И, к сожалению, должен ответить на этот вопрос отрицательно.

«Да что он такое городит?» – ужаснулась Лола, оглядывая остальных. Она увидела обескураженную физиономию Стива, возмущенное лицо Карла, торжествующее – Сэма. Последний не замедлил высказать свое одобрение:

– Браво, юноша! Наконец-то я слышу разумные речи.

– Не радуйтесь преждевременно, – поморщился Петр. – То, что я намерен сейчас обсудить здесь, вряд ли понравится вам, Смит. Как и остальным. Так что заранее прошу извинить меня. Вся наша наука, все области нашего знания носят не разъяснительный, но описательный характер. Мы научились отвечать только на вопрос «как», но до сих пор, как и в самом начале пути, не сумели ответить ни на одно фундаментальное «почему?» А ведь именно этот вопрос человек задает себе, окружающим, природе – с пеленок и до глубокой старости. А если и отвечам, то довольно невразумительно: «потому, что таков закон природы». А вот почему он именно такой, а не какой-то другой? Тут мы бессильны... В самом деле, почему тела притягиваются друг к другу? Существует множество гипотез, но ни одна из них не в состоянии нас удовлетворить. Почему жизнь появляется и развивается вопреки всем, известным нам сегодня, законам природы? Или мы просто не знаем какого-то главного закона, по которому она развивается? Мы научились писать головоломные, многоэтажные уравнения, но по-прежнему не в состоянии создать простейшее одноклеточное существо. В то же время природа, не зная математики, берет любые интегралы, щелкает дифференциальные уравнения... Не решая их. Значит, мы знаем много... Никому не нужного. И еще: я немного неточно выразился вначале: наша наука носит не описательный характер, – это звучит слишком мягко. Более точно: это наука разрушения, но не созидания.

– Но ведь мы созидаем целый мир – мир второй природы! – возмутился Вольфсон. – Мы усиливаем свои возможности во всех направлениях именно за счет того, что познаем законы природы, используем их в своих интересах. Что-то вы, Петр, не то говорите... Вы не рационалист!

Молодой человек показал ему ладонь.

– Мир второй природы, – вещества, которых в ней нет, механизмы... Мир второй природы, который губит природу первую. В том числе и нашу, человеческую природу, наше естество! Мы засоряем атмосферу и океаны, губим планктон, разрушаем почвенные покровы, в великом ассортименте производим самые разнообразные яды, накапливаем расщепляющиеся материалы... Зачем? Чтобы спилить сук, на котором сидим? И это – рационализм?

Лола растерянно переводила взгляд с Петра на Сэма, который не высказывал вслух своего одобрения, но явно начинал благоволить к молодому человеку. Что же это?! Неужели Петр, – ее Петр! – таким вот образом пытается загладить свою «вину» перед Сэмом! Но ведь это... Это просто низко!

Она совсем уж было собралась осадить его, пристыдить, но тут Пётр повернулся к Сэму.

– А теперь поговорим о вас, мистер Смит. Если я правильно понял, вы разделяете в некоторых отношениях высказанную мной точку зрения на современную науку и технический прогресс с его негативными сторонами. Но вы не хотели согласиться со мной в том, что вина за такое положение дел падает не столько на науку и прогресс технической мысли, сколько на социальную отсталость человечества, его разобщенность. Вы отказались обсуждать этот вопрос... Хорошо, подойдем теперь с другой точки зрения. Не кажется ли вам необходимым, чтобы кто-то, пусть даже со стороны, внес в развитие современной научно-технической мысли некоторые коррективы? Что-то вовремя подсказал?

– Даром? – иронически улыбнулся Сэм.

– Представьте себе, совершенно безвозмездно. Ну что, скажите, может понадобиться от нас Солнцу, звездной цивилизации в целом? Что могут они взять у нас – для себя? А если это будет не Солнце, а какая-то другая, пусть даже гуманоидная цивилизация, ушедшая далеко вперед по сравнению с нами? Ведь ее возможности, ее энергетические и информационные ресурсы ни в какое сравнение не могут идти с нашими! Нет, не этого вы опасаетесь, мистер Смит, когда уверяете, что нес могут «поработить». Во всех комиссиях по контактам с внеземными цивилизациями сегодня можно услышать «трезвые» голоса, которые призывают людей «сидеть и не чирикать». Вы и вам подобные стараетесь сохранить отнюдь не автономию земной цивилизации, вы печетесь не о биосфере и не о науке. Вас, в первую очередь, беспокоит перспектива потери власти. Вы боитесь, как бы кто-то не принялся «судить по справедливости», не растолковал людям, как им следует поступать с вами, чего вы стоите в действительности.

Сэм хотел было сказать что-то, но, взглянув на Лолу, – молодая женщина стерегла теперь каждое его движение, как кошка стережет пойманную мышь, – передумал. Он залпом допил свой виски, скорчил презрительную мину.

– В самом деле, – задумчиво сказал Вольфсон, – наука будет только благодарна за любое позитивное знание, от кого бы оно ни шло. И пусть даже это будет не даром. Я почти уверен, что подавляющее большинство людей согласится принять на себя определенные обязанности за такую вот информацию.

– «Определенные обязанности»! – не выдержал Сэм. Он поднял вверх обе руки, потряс ими в воздухе, лицо его исказилось. – А как их прикажете понимать, эти ваши «обязанности»? Не заставят ли вас делать то, чего вам совсем не хочется? Почему вы так уверены, что любая цивилизация, обогнавшая нас в своем развитии, обязательно должна быть гуманной, преисполненной к нам самых нежных материнских чувств? Это же верх наивности!

– Нет! – жестко сказал Петр. – Это не наивность, мистер Смит. Это даже не высшая математика, а простая арифметика. Вам должно быть отлично известно, какие средства вкладываются сегодня правительствами различных стран в освоение Ближнего космоса. Надо полагать, выход в Дальний космос потребует таких колоссальных затрат, которые заведомо не по силам одному государству, – для этого понадобятся усилия всего человечества. Ни один частный предприниматель в Штатах не в состоянии взять на себя расходы по освоению Ближнего космоса – это под силу лишь государству. То же самое и здесь. Но объединить людей могут только высокие идеи – те самые гуманные идеи, в которые вы никак не хотите поверить. Точнее, вы верите в них, но боитесь их, ибо они, их торжество будут означать конец господству вашей «демократии», «свободе частного предпринимательства». Именно поэтому любая цивилизация, вышедшая в Дальний космос, не может не быть гуманной. В силу самой своей природы она не может творить никакого насилия над мирами, которые будут достигнуты ее посланцами, как бы ни отстали от них в своем развитии разумные существа этих миров. Нет, никто не станет покушаться на их свободу. Но платить все-таки придется, здесь вы отчасти правы. Но не торжествуйте раньше времени! Платить приходится за всякое знание, от этого никуда не уйдешь. Узнавая что бы то ни было, человек осознает и необходимость поступать определенным образом, Может быть, даже не так, как поступал до сих пор, как привь к поступать, считая линию своего поведения единственно возможной и правильной. Но разве это будет означать, что свобода людей окажется ущемленной? Отнюдь. Свобода – это осознанная необходимость, но никак не возможность поступать «как угодно и вопреки всему». Такое понимание свободы – это анархия, верный путь к гибели. И если нам объяснят, что до сих пор мы делали что-то не так, как нужно, что того-то и того-то делать нельзя ни в коем случае; если мы это поймем и глубоко осознаем, а затем подчинимся голосу собственного разума, будет ли это означать, что наша свобода оказалась «ущемленной»? Конечно же, нет! И совсем не этого вы боитесь, позволю себе заметить еще раз. Вас приводит в ужас мысль о том, что люди, прозрев, отнимут у вас вашу свободу – свободу помыкать ими, навязывая большинству волю меньшинства,

– Раньше я считал вас «розовым», – сквозь зубы процедил Смит. – А теперь убедился, что зы совершенно, абсолютно «красный»!

– Довольно! – хлопнула Лола по столу так, что бокалы подпрыгнули. – Хватит, надоело. Не будем лезть в политику и гадать о будущем: какое оно. Придет – посмотрим. А пока мы живем в сегодняшнем дне, объясните, какое отношение имеет физика к биологии?

– Здесь Карл прав, – сказал Норман. – На этот счет у него есть кое-какие интересные мысли. Но все это слишком специально, да и весь этот разговор не для дам... Ну, что, Лола, известно тебе о коллапсирующих образованиях?

Лоле показалось, будто в голове у нее ярко вспыхнула и тотчас погасла лампочка. И тут же, отвечая, с удивлением прислушалась к собственным словам: да она ли говорит это?

– Кое-что известно, Стив. В частности, я знаю, что механизмы физического коллепса лежат в основе зарождения и развития всех форм жизни на любых мирах, в космосе. Но вот детали...

Вольфсон поперхнулся содовой, Норман открыл рот, Петр широко улыбнулся, а Сэм поставил бокал и подался вперед всем телом.

– И ты... сумеешь пояснить эту мысль? – спросил физик.

– Я ведь сказала, что о подробностях хотела бы узнать от вас, Карл. Только, пожалуйста, попроще. И, если можно, смешно: так до меня быстрее доходит.

Вольфсон помотал головой, рассмеялся и, обращаясь к Норману, объявил:

– Воистину, эта журналистская братия обладает сверхъестественной проницательностью! Ведь мы с тобой, Стив, разговаривали на эту тему без свидетелей, да и то раза два, не больше? В литературе ничего подобного тоже пока нет... Гак откуда же? – он снова повернулся к молодой женщине.

Лола пожала плечами.

– Какое это имеет значение? «Идеи носятся в воздухе» и... Могут даже присниться. Так что же это за штука и как она работает?

– Если бы мы сами знали, все и до конца, – усмехнулся физик. – В том-то и вся беда, что никто из живущих на нашей планете не видел этих самых коллапсирующих образований. Не видел по тому, что это принципиально невозможно: они поглощают все виды электромагнитных волн, в том числе и в диапазоне видимой части спектра. Так что если мы попытаемся осветить такое образование, оно поглотит, всю посланную к нему энергию, ничего не отразив. Это и есть «черная дыра». А если бы луч света зародился на поверхности такого образования, он тотчас вернулся бы вспять – его не выпустило бы сверхмощное гравитационное поле Смешного тут, конечно, маловато, но я постараюсь Тебе приходилось когда-нибудь бывать в «комнате смеха»? Десятки вогнутых и выгнутых волнистых зеркал искажают твое изображение, люди покатываются от смеха: количество информации измеряется степенью ее неожиданности, – в этом один из основных секретов смешного,

– Интересно! – улыбнулась Лола. – Значит, жизнь, это что-то сродни юмору? Только что-то здесь до меня не доходит.

– О, сейчас ты поймешь! – пообещал физик. – Любое коллапсирующее образование «заглатывает» из среды материю и энергию. Какая-то часть этой энергии используется внутри, преобразуется е энергию сверхмощного гравитационного поля и как бы выплескивается наружу. В этом отношении «черные дыры» можно рассматривать как трансформаторы энергии: все вообще виды энергии они превращают в ее высшую форму – в энергию гравитационного поля, которая может быть использована по любому назначению. Но одновременно с преобразованием видов энергии идет и процесс обработки информации. Ведь всякая энергия несет на себе определенную информацию о том, что делается в среде, вокруг коллапсирующего образования. Как известно, ни одно дело, ни один процесс не может идти без каких-то срывов, ошибок, издержек, а потому далеко не всегда в конечном счете получается так, как хотелось бы, наилучшим образом. Вот эта информация – о том, как идут процессы, что из этого получается, – и поступает в коллапсирующее образование. Это – объективная информация, отражающая истинное положение дел. После обработки и переработки всего, что поступило внутрь, достигается оптимальное расположение структуры, возникают определенные каналы связи. Иными словами, внутри коллапсирующего образования отражается улучшенный вариант движения материи в окружающей среде. И вот информация о таком улучшенном варианте выносится в среду гравитационным полем, воздействуя на компоненты среды и организуя их во все более сложные и совершенные системы. В том числе живые, мыслящие. Вот так и получается, что колпапсирующие образования – это «комнаты смеха» наоборот: они выравнивают кривую действительность. В коллапсирующее образование вносится информация о ненормальном положении дел в среде, а из него выносится информация о том, что нужно делать и как, чтобы положение нормализовалось.

– Да это целая кибернетическая система, со входом и выходом! – поразилась Лола.

– О! Это самые совершенные кибернетические системы, возникшие естественным путем, без всякого вмешательства со стороны человека или каких-либо сверхъестественных сил. Сегодня мы предполагаем, что могут существовать и элементарные коллапсирующие частицы, которые служат основой для возникновения всех вообще системных объектов микро-, макро– и мегамира; что могут существовать и коллапсирующие звезды, которые организуют движение в ядрах галактик, движение материи в рукавах спиралевидных галактик. Но между двумя этими крайними полюсами – от элементарных коллапсирующих частиц до звезд – может существовать целая иерархия коллапсирующих объектов, организующих самые различные по величине и функциям системы. Принцип физического коллапса лежит в основе всех явлений жизни, мышления и сознания. Мы с Норманом обсуждали эти проблемы лишь поверхностно, однако пришли к выводу, что жизнь, как высшая форма движения материи, не просто может, но должна возникать и развиваться до высших форм повсюду – и в космическом пространстве, нa звездах, на любых планетах. А вся информация, которую удается собрать этим формам за время своего существования, остается...

– В планкеонах, – сказала Лола. – Это я тоже где-то слышала. Уничтожается лишь форма, личность. Остается сущность, которая может служить для возникновения новых форм. Даже в «улучшенных вариантах»... Бр-р-р! До сих пор все логично, Карл. И все-таки: нельзя ли немного подробнее о звездах? С вашего позволения...

Она долила себе в бокал, плеснула Вольфсону.

Физик выпил, не поморщившись, и продолжал:

– Когда-то я верил, будто всякая звезда – это длящийся миллиардами лет термоядерный взрыв. Но! Что есть звезда? Прежде всего, это некоторая система. А что есть система? Это есть некоторое конечное множество материальных образований или символов, централизованно функционирующее на основе энергетических или информационных связей, устойчивое во времени... Улевливаешь главное? Это определение распространяется на все вообще системы, в том числе и живые: бактерии и растения, людей и животных, цивилизации и звезды.

– И галактики? – тихо спросила Лола. Вольфсон удивленно посмотрел на нее.

– Да. Почему нет? Если звезды не просто перерабатывают и используют информацию о положении дел в среде в собственных интересах, для оптимизации внутреннего движения, но и обмениваются информацией друг с другом.. Почему бы нет? Мы ищем следы деятельности, признаки наличия в космосе неведомых цивилизаций. А кто сказал, будто природа за миллиарды и миллиарды лет не сумела создать ничего более совершенного, чем двуногое из отряда приматов? Ничего умнее и прекраснее нас? Кто сказал?! – Вольфсон грозно оглядел присутствующих и величественным жестом полководца отпустил подскочившего было кельнера. – Могущественнейшая, совершеннейшая, существующая миллиарды лет и не собирающаяся погибать цивилизация – вот она! Перед твоими глазами, – только не поленись задрать голову! И лишь один из ее представителей создает на нашей планете жизнь, развивает ее и совершенствует, наставляет на путь истинный. А мы только вчера научились понимать его язык, только вчера прозрели... Н-но! Где же тогда наше действительное место, кто мы и что? И что мы можем?

Норман опрокинул в себя очередную порцию и, набычившись, глянул на Вольфсона.

– М-мы можем все! – изрек он, потом икнул и прикрыл рот ладонью. – Потому что у нас есть исполнительные органы, с помощью которых мы переносим себя в пространстве, изменяем среду в своих интересах, калечим себе подобных, а иногда даже и лечим. Смотри, Лола, сейчас от его звездной цивилизации полетят клочья. Пусть этот старый дуралей пояснит нам: где у звезд исполнительные органы? Их нет! Наше Солнце, как и любая звезда, жестко привязано к своей орбите и не вольно менять свое положение относительно других звезд. У него нет ни ног, ни крыльев. Идем дальше. Чтобы быть разумным, нужно учиться направленному влиянию на компоненты среды. Чем? У Солнца нет рук. И, следовательно...

– Ты забываешь о силовых полях, – сказал Вольфсон. – Они простираются как угодно далеко. Туда, куда не дотянется никакая рука. Разве ты упрячешь ее обладателя в космический корабль и отправишь за тридевять небес. И руки Солнца... До будет тебе известно, Стив, что звезды практически не только касаются друг друга своими силовыми полями, но поля эти идут «внахлест». С помощью таких полей они взаимодействуют друг с другом, передают необходимую информацию, управляют движением планет и развивают на них те или иные формы жизни. И еще: для того, чтобы умнеть, накапливать и перерабатывать информацию, совсем не обязательно болтаться в пространстве вкривь и вкось. За миллиарды лет своего существования звезды проходят немалый путь и, надо полагать, набираются впечатлений предостаточно. Им есть о чем порассказать друг другу. Например, поделиться мыслями о созданных ими микробах, мнящих cебя вершиной мироздания только потому, что они не в состоянии воспринять нечто, стоящее на несколько порядков выше их самих, находящееся выше их разумения. Н-но! Будем логичны и последовательны до конца. Зачем мы можем понадобиться звездам? Кого или что видят в нас – потенциальных исполнителей их воли или потенциальных противников?