Текст книги "Звездная рапсодия"

Автор книги: Евгений Закладный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

«Хотите свежий анекдот? – откликнулся Росток. – Один дельфин тоже ценил приятные мгновения и никогда не забывал, что ему может понадобиться энергия радости. Он все время помнил об этом, даже когда ему было очень, очень приятно. Только почему-то такие мысли делали приятное все более неприятным, а когда на смену приятному приходило неприятное, он вздыхал и говорит «Наконец-то! Ну-ка, где моя энергия радости?» И тогда оказывалось, что ничего у него нет, все потрачено на ожидание неприятного... Правда, смешно?»

– Он хочет cказать, – улыбнулcя наконец Гриша, – что, живя и радуясь, не имеет смысла задумываться о возможных горестях в будущем, о неизбежности смерти. Наверное, Росток таким образом комментирует и дополняет Мура.

– Значит, ты тоже понимаешь? – обрадовалась Лена. – Но как же это у нас получается? Почему мы вас понимаем, Мур?

Вместо Мура затрещал Росток.

«Пора бы знать такие простые вещи, люди из прошлого! Есть языки внутривидовые, и есть всеобщий, понятный всем живым существам: это язык образов. В далеком прошлом случались на нашей планете пожары, землетрясения, штормы. Образ шторма был понятен и чайкам, и рыбам, и дельфинам – всем, кто жил в море. Такие образы могут передаваться по множеству каналов, совсем не обязательно в членораздельной речи или каком-то наборе звуков. Мы заставляем понимать себя не только щелканьем или свистом, хотя и здесь множество оттенков. Мы подключаем и свои биомагнитные поля, движение мышц и кожи... Просто мы сильно хотим, чтобы нас понимали, хотя сами и не всегда понимаем, как это получается, что нас понимают. Я вот тебе сейчас объяснил, а сам л-ак до конца и не понял. Это всегда так, когда начинаешь говорить на чужом языке, для чужого разума. И вы, если захотите, чтобы вас поняли, всегда найдете для этого способы, даже если вам рот заткнут. Вы даже глазами может сказать друг другу больше, чем могли бы сказать словами. Нужно только сильно хотеть. И пробовать. А вообще-то пусть вам Гаал про это рассказывает».

– А что вы знаете о нас, людях? – спросил Гриша.

«О людях мы знаем все, – сказал Мур. – Как о людях. И хорошо понимаем их. Только когда они принимаются свертывать пространство или превращать время в камбалу, а небо в воздушный пузырь, мы отказываемся понимать их».

Лена подумала, что сейчас она может задать дельфинам вопрос, с которым не решилась бы обратиться к Эо или Гаалу.

– Росток, а много людей в вашем времени? Тебя никогда не интересовали цифры?

«Цифры только все запутывают. А людей то очень много, то совсем мало. Люди – разные: основные и дубли. Основных совсем мало, что-то около сорока. В вашем времени действуют свыше четырех миллиардов. Только не у всех получается... Я хочу сказать, что не все соглашаются переходить в будущее. Это правда? Так мы слышали. Значит, почти все люди как дельфины: хотят жить только в настоящем».

– Ин-те-ре-ес-но, – сказала Лена. – Гриша, ты хорошо помнишь, как состоялось твое первое знакомство с Гаалом?

– Отлично помню! Это случилось, когда я поднял вертолет, чтобы идти вдогонку за вашей машиной. Ребята о чем-то заспорили, а я подумал: «Вот бы и мне махнуть с учеными в космос!» И тут же, ну, прямо сразу же, услышал: «Человек может добиться всего, чего он хочет. Конечно, если он сильно хочет, по-настоящему». Я даже улыбнулся, помню: что это еще за нелепость, откуда? А тот же голос так это спокойненько продолжает: «Я помогу тебе поверить в это. Я покажу себя а тебе и твое ближайшее будущее. Смотри». Я глянул и обомлел: во лбу у меня – третий глаз! А потом стали одна за другой наплывать картины: ваша машина, я опускаюсь, вы выходите, ребята тащат барахло из ящиков, потом – космодром, кабина корабля и я – в пилотском кресле. Потом все тускнеет, я опять вижу в зеркале свое лицо – теперь обыкновенное, без третьего глаза. И снова слышу тот же голос: «Решай, Григорий. В космосе, ты увидишь и узнаешь много интересного, познакомишься с далеким будущим человечества. Для этого необходимо лишь твое согласие. Ты должен позволить мне действовать вместо тебя там, где будешь чувствовать неуверенность, где твоих знаний окажется недостаточно...» Я спрашиваю, тоже мысленно: «А что для этого нужно?» Он отвечает: «Только одно: твое «да». «Пусть будет «да», – сказал я и тут же оказался вроде бы в роли стороннего наблюдателя. Кто-то вместо меня говорил, действовал, а я только пытался оценить и понять эти «свои» слова и поступки... Иногда радовался: все получалось очень здорово. Один только раз мне немного не понравилось... Помнишь, ты просила своих товарищей, чтобы они тебе напомнили, что ты должна меня поцеловать? А я... Точнее, не я, Гаал, заставил тебя и остальных заснуть. А потом ты, наверное, забыла...

– Нет, Гришенька, как же я могла забыть? Сейчас я к тебе перелезу... Мур, я ведь должна держать слово, как ты думаешь? Росток, а тебе не будет тяжело?.. О-ох, Гришенька... А теперь, если можно, доставьте нас на берег. Только скорее. Гриша, держи меня крепко! Еще крепче... Вот так.

Оставшись в одиночестве, Воронов, не торопясь, oделся и пошел по берегу в сторону, противоположную той, в которую убежали Гаал и Эо. Сейчас они, наверное, будут придаваться самым что ни на ecть земным радостям, думал он, а меня на некоторое время оставят в покое. Можно будет все хо. внько обдумать еще раз и взвесить... Интереснo, что сейчас поделывает Сергей?

И тут же увидел Невского. Тот сидел возле воды, шагах в тридцати, А потом произошло что-то совсем непонятное: Воронов был совершенно уверен, что он oстался на месте, хотя в то же самое время каким-то необьяснимым образом будто бы «слился» с Нeвским, почувствовал себя им. Последняя мысль, которую он осознал как собственную мысль его, Воронова, была такой вот: «Интересно, а бывает здесь когда-нибудь вечер?»

Невский поднял голову, чтобы поискать Солнце, и, не найдя его, почти не yдивился. Вокруг быстро темнело, Солнце могло прятаться где-то там, за eго спиной. Чуднoй все-таки это мир, странный мир... Кто бы мог предположить, что подобное возможно? Будто во сне все происходит... Что-то уж слишком упирал в их недавней беседе Лей на информационное пространство. И как можно истолковать его плутовскую улыбку? Почему он так старательно прятал глаза, когда Невскому удавалось припереть его к стенке тем или иным вопросом?

Почему на все такие вопросы от него нельзя было добиться ничего, кроме уклончивых «потом, потом...»?

Море, песок, небо... Только джунглей не хватает!

А ведь как было бы красиво: золотистый пляж, с одной стороны окаймленный лазурными волнами, с другой – пышной растительностью!

Он живо представил себе, как все это могло бы выглядеть, и в то же мгновение услышал какой-то шорох позади себя. Оглянувшись, почувствовал, как перехватило дыхание: там, где еще совсем недавно был кустарник, теперь стеной возвышались тропические джунгли – непролазная чащоба, оглашаемая истошным визгом обезьян, стрекотом цикад, птичьим гомоном... Новский снова повернулся к морю, – здесь все оставалось неизменным, и это немного успокаивало. «А ведь в таком вот лесочке, – мелькнула мысль, – наверняка могут водиться всякие разные зверюшки... Вроде тигров...» Он живо представил себе тигриную морду и сразу же ощутил на своей шее тяжелое дыхание. Еще не оборачиваясь, он уже знал, что за спиной его стоит тигр... Но что же это такое? Его мозг получил здесь каким-то образом способность предугадывать события, какие-то изменения в этом мире?

Или все это объясняется как-то иначе? Хм, тигр!

Ну, допустим, тигр. Если дельфины здесь умные, то и тигр, по крайней мере, обязан быть ручным.

Новский спокойно обернулся и, встретившись глазами с тигром, протянул руку, чтобы потрепать зверя по холке. Тот с готовностью опустил голову, змеиным движением скользнул под руку человека, осторожно потерся боком о его колено, блаженно сощурил глаза.

– Кис-киса-а, – приговаривал Нeвский, теребя тугую шкуру зверя, одновременно устраиваясь поудобней.

– Мры-а-у, – утробно мурлыкал тигр, обнажая в радостной улыбке белоснежные клыки.

«Однако! – подумал Новский. – Если такая киса вздумает рассердиться, лучше держаться от нее подальше...»

По телу хищника промчалась волна дрожи, в следующее мгновение тигр вскочил, раскрыл пасть, развернулся и, колотя хвостом по песку, припал на передние лапы, готовясь к прыжку. Новский почувствовал себя не в силах пошевелиться: его воля оказалась парализованной, как и тело, только где-то в глубинах сознания отчаянно барахтались какие-то несвязные мысли, образы...

«Вот сейчас он прыгнет, и...» Тигр прыгнул...

«Конец. Эх, Лей, почему ты меня оставил?»

– СИИНТ, стопор, снять! – раздался в ушах резкий, какой-то металлический возглас Лея. Новский открыл глаза, перевел дыхание, с немым удивлением уставился на своего гида. В глазах Лея читалось холодное бешенство. Зато тигра как не бывало, вокруг снова было светло, а Новский, даже не оборачиваясь, был уверен, что и джунгли исчезли. – Удивительная несобранность, полная безответственность, – заговорил наконец Лей, сверля глазами переносицу Невского. – А ты еще хотeл задержаться здесь подольше... Неужели и теперь не понял, что в таком пространстве-времени вам еще нет места, что для этого нужно дорасти?

– В каком это смысле? – обиженно спросил Невский. Лей коротко вздохнул, сел рядом.

– Поиcки, Сергей: для того и создаются эти тяжелые и плотные небесные тела-планеты, чтобы живые и разумны существа имели возможность пройти на них определенную школу совершенствования. Вы должны научиться понимать, что ни одно ваше желание, каким бы неосуществимым оно ни казалось, во времени не может остаться без последствий – когда-то и как-то оно обязательно исполнится, но при этом вам придется иметь дело и с «побочными продуктами», о которых вы не подозревали либо надеялись, что они окажутся не столь грозными. Там, на планете, у вас есть какой-то резерв времени между возникновением желания и его исполнение. Природа вашего мира такова, что для реализации желания всегда необходимы определенные силы, вещество, энергия. И главное, еще раз повторяю: время, время, время! Такое количество времени, которое позволит вам «передумать», отменить– то или иное желание, если вы поймете, что его исполнение чревато нежелательными последствиями не только для вас, но и для ваших ближних и дальних. Eсли же вы хотите чегото лишь для себя одного, а прочим исполнение этого желания ничем не угрожает, что ж, это не страшно, но вы ничему и не учитесь.

Здесь этого резерва времени нет. Практически мгновенно вы можете осуществить любые свои желания, материализовать любые образы, которые появятся в вашем воображении. Но вы еще не доросли по сознания необходимости контролировать свои мысли и желания, свои эмоции, – все это у вас возникает «само по себе», и мысли, и желания – это те же кошки, что «гуляют сами по себe. Вас нельзя оставить в одиночестве ни на секунду! А у нас ведь есть и другие задачи. Очень прошу тебя: впредь размышляй лишь об абстрактном. Особенно когда рядом нет кого-то из нас.

Oн исчез так же, как появился. Невский покрутил головой, хмыкнул, медленно поднялся, побрел по берегу... Все это Воронов видел уже собственными глазами – из собственного тела, а пережитoe казалось ему теперь каким-то мгновенным помутнением сознания... Или сном? Легко сказать – «контроль над желаниями й мыслями»! Или это есть именно то, самое главное, чему должны мы, люди, учиться на планете?

Чтобы потом, не нанося вреда самим себе и остальным, жить в таком вот будущем, где «все возможно», где все – «по щучьему зелению, по моему хотению»? А разве не на это нацелен, в конечномто счете, весь наш технический прогресс, зея наша кнопочная цивилизация? В самом деле: когда-то мы придумывали рычаг, чтобы с помощью незначительного мышечного усилия ворочать глыбы вещества. Потом – кнопка, включающая громадные мощности... Наконец, биоманипуляторы, позволяющие воспроизводить воображаемые движения механическими приспособлениями. Что ж, наверное, когда-нибудь и мы сумеем среду своего обитания организовать таким образом, что все ее компоненты окажутся в безусловном подчинении нам...

Наверное, здесь такая среда, такое пространство уже существует, а мы в нем являемся инородными телами. И наше место, к сожалению, пока еще не здесь – наше место на «тяжелой и плотной планете Земля», где мы должны пройти определенную школу, совершенствуя свой мыслительный аппарат, дисциплинируя эмоции... Веселый разговор!

От этих мыслей Воронов пришел а совершеннейшее уныние. И, как ни странно, откуда-то появилась и начала все более крепнуть уверенность в том, что и его друг, Сергей, с которым он только что «воссоединился» самым таинственным и непостижимым образом, думает о том же. И настроение у него аналогичное... Наверное, при первом же yдобном случае нужно будет попросить хозяев базы ответить на эти вопросы, расставить все точки над «и». Как можно скорее, а не «потом, потом»... Может быть, они хотят, чтобы мы сами «выстрадали» эти знания? А наиболее оптимальным вариантом считают намеки да осторожные подсказки? Что ж, и так может быть...

– Знакомьтесь, друзья, – улыбаясь, предложила Эо. – Это Лола Брайтон, журналистка из Соединенных Штатов. А это Лена Балашова, журналистка из Советского Союза. Обе вы пишите о науке, так что общий язык, думаю, найдете легко и быстро.

Лена и Лола посмотрели друг на друга удивленно, настороженно, веря и не веря: каждой казалось, будто она смотрится в зеркало и видит в нем собственное отражение... Или Эо повторенную я каждой из них. И только когда они пожали друг другу руки, обменялись несколькими ничего не значащими фразами, стали различать маленькие особенности. «Какой напряженный, настороженный взгляд, – отметила Лена. – Кажется, в любую уйду готова отразить удар или сама ударить...»

– Пoслал бог еще одну подружку, – констатировала Лола. – Но с этой, кажется, будет полегче: Смотрит – вся нараспашку..

– Мы решили познакомить вас, – продолжала, – потому что отныне вам придется работать cooбща. Точнее, делать одну и ту же работу, но а разных полушариях планеты, освещать различные стороны одной и той же проблемы. Я объясню. Каждой из вас не хватает времени на то, чтобы писать и постоянно быть в курсе событий в области ия термоядерной плазмой и построения ного интеллекта – одновременно..

– Смешно слушать, хмыкнула Лола. – Тебе ведь известно, с каким мы трудом прорываемся в Сан-Диего. Или вы намерены обеспечить нам постоянную поддержку своими штучками-дрючками? Сомневаюсь, чтобы нам это постоянно сходило с рук. Рано или поздно объявят меня ведьмой и поджарят на медленном огне... Впрочем, есть электрический стул.

Эо сделала такой жест рукой, будто отметала все сказанное Лолой. Лена решила, что имеет смысл вступиться, – ее коллеге действительно приходится работать в жутких условиях.

– Дело в том, Эо, что военно-промышленный комплекс в Штатах диктует свою волю правительству и самому президенту. Те области знания, о которых ты говорила, засекречены...

Эо снова сделала тот же жест, покачала головой.

– Зачем ломиться в открытые двери, друзья? Мы хорошо осведомлены о положении на планете и до кoнца отдаем себе отчет а трудностях, которые вам предстоит испытать. Но мы совсем не намерены толкать вас на путь «разглашения тайн». Ты, Лена, правильно оцениваешь причины, которые затрудняют получение информации в ваше время. В определенном смысле эти обстоятельства играют даже позитивную роль в общем развитии: вы изо всех сил стараетесь испугать друг друга, хотя уже сегодня наличными средствами можно не единожды уничтожить биосферу... Но, как бы там ни было, ваш научно-технический прогресс ускоряется.

– Два крoкодила ели друг друга и подавились, – ввернула Лола. – На этом закончились их прогрессивные начинания.

Эо крикнула куда-то в сторону: «Гаал, поставь на экспресс-транспорт дубль Петра, а то эта девчонка ртг не дает раскрыть!» Требование было выполнено практически мгновенно: перед ними возник Петр, одновременно похожий на Гаала и Григория.

– Вот теперь поговорим, – удовлетворенно кивнула Эо, глядя на вновь прибывшего. – Но будет лучше, если мы сядем. Садись и ты, Петр. Когда ты рядом, Лола ведет себя гораздо миролюбивее... Итак, девочки, говоря о вашей работе в будущем, я имела в виду другое. В работах Воронова и Новского, а также в аналогичных работах Вольфсона и Нормана есть не только военно-экономические, но и глубоко социальные, нравственные проблемы. А эти области принципиально невозможно засекретить, даже при самом сильном к тому желании. В то же время они имеют не меньшeе, а гораздо большее значение для человечества. Возьмем проблему искусственного интеллекта. В вашем времени и в вашей стране, Лола, над ней работают несколько институтов, которые находятся под опекой бдительных учреждений. Это закономерно: Пентагон надеется получить если и не сверхразум, то уж, во всяком случае, всякого рода «автономные выходы», имеющие военное значение.

Однако для нормальной работы этих институтов необходимы значительные денежные средства, большая часть которых выкачивается из карманов налогоплательщиков. А чтобы они не слишком роптали, им станут всеми правдами и неправдами внушать, будто искусственный интеллект сулит нации в целом сказочные блага... Вот ты и подключайся к этому хору: тебя уже знают, тебе верят, писать ты умеешь. Самой необходимой информацией тебя снабдит Норман... Гаал! Нормана на экспресстранспорт! Вот и хорошо, Если можете, мистер Норман, чуточку потерпите: позднее вам будут представлены исчерпывающие объяснения всего, что произошло с вами. Сейчас ответьте лишь на один вопрос: если вы окажетесь в роли одного из ведущих специалистов по решению проблемы искусственного интеллекта, вы не откажете Лоле в информации самого поверхностного, чисто социального и нравственного характера? Если она попросит...

Норман энергично пожал плечами, дернул головой.

– Лола прекрасно знает, что мы с Карлом всегда сделаем все, что она скажет... Кстати, а где Вольфсон? Только что был рядом! Куда это вы меня вытащили?

– Потом, Стив, потом, – улыбнулась Лола. – Здесь развертываются довольно-таки забавные перспективы. Давай, подружка, дальше.

– Значит, договорились. Я думаю, все достаточно наслышаны об этой истории: вычислительной машине была поставлена задача – найти оптимальный путь развития общества, свободный от кризисов, инфляции и прочих непотребств. Ответ был четким и однозначным: таким путем может быть только путь социалистического и коммунистического развития. Теперь подумайте: а что может рекомендовать искусственный интеллект? Можно не сомневаться: то же самое, но только гораздо обоснованней, весомей, еще решительнее! И вряд ли кто-то усомнится в обоснованности такой рекомендации, в способностях искусственного интеллекта. Особенно после того, как ты, Лола, разъяснишь это в своих статьях. Тебе нужно будет показать людям основные принципы обработки информации в коллапсирующих образованиях биосистемами всех видов и искусственным интеллектом. Вы понимаете – это ведь не «военная тайна».

– Как бы не похуже! – рассмеялась Лола.

– Скажи «получше», так будет правильнее, – подал наконец реплику Петр. Лола мгновенно оживилась.

– Конечно, я не так выразилась, Петр совершенно прав. Больше всего мне нравится то, что выступать можно будет с открытым забралом, и при этом никто не обвинит тебя в «красной пропаганде». Это ты здорово придумала, подружка!

– Это не я придумала, – серьезно сказала Эо. – Просто таковы законы развития всякой цивилизации. Моя роль сводится лишь к тому, чтобы интерпретировать их в конкретной обстановке. Теперь рассмотрим еще одну сторону. Ваши предприниматели все большее внимание уделяют автоматизированным системам управления производством, целыми отраслями. И, в меру сил своих, способностей и возможностей, прямо или косвенно способствуют ускорению процесса создания искусственного интеллекта. Рано или поздно, интеллект этот потребует, чтобы ему предоставили всю полноту власти в целях координации усилий нации в области экономики, а потом...

– Повернет ее на путь социалистического развития! – гаркнул Норман. – Вот это будет потеха! А где же мой Карл?

– Наверное, это произойдет не сразу и не совсем так, как вам кажется, мистер Норман, – сказала Эо. – Но ваша энергия и ваши эмоции делают вам честь. Равно как и ваши убеждения.

– Да, это будет действительно здорово, – сказала Лена. – Значит, Лола будет заниматься искусственным интеллектом, а я буду при ней переводчиком? Только ведь у нас никого не удивишь такой «новостью», – социализм лучше капитализма. А что мне делать с «разумной плазмой»? Какой от нее будет прок в деле объединения человечества? Я ведь тоже хочу подраться!

– Гаал, – сказала Эо, – мы немного устали. Сейчас пойдем купаться, присоединяйся.

«Смотри, – сказала Ростоку Милка, – сейчас будет еще три, и совсем свежих, анекдота... Где только они набирают этих людей?» «Чур, я забираю вон ту женщину, похожую на Лену, – сказал Росток. – Надо позвать остальных. Свистни им, Милка».

– Эх, самое бы время выпить, чтоб не свихнуться! – мечтательно произнес Норман, подходя к воде и опускаясь на корточки.

«Пей, человек!» – протрещал Росток, ударом мощного хвоста подгоняя к берегу волну и окатывая кибернетика с головы до ног.

– Эй, парень! – вскочил Норман. – Ты никак что-то сказал?! Не хулигань, так гостей не встречают...

Все рассмеялись, а Норман принялся стаскивать с себя мокрую рубашку, отжимать ее, потом, оглянувшись на остальных и сориентировавшись, стянул брюки. Лола и Петр сначала, колебались, глядя, как Эо, Лена, Гаал и Григорий снимают себя все признаки цивилизации и остаются в чем мать родила.

– Главное – не выделяться, – глубокомысленно изрекла Лола. – Давай, Петр, разоблачимся и мы. Тут такой порядок: все должны убедиться, что у нас не припрятаны микрофоны или пружинные ножи.

– Лола, а я не спутаю тебя с этими двумя? – спросил Петр, кивая в сторону Эо и Лены. – Так я отличал бы хоть по..

– Я себе так перепутаю! – погрозила ему Лола крепким кулачком – два раза окуну, один раз выну!

«Женщина из прошлого по имени Лола! – затрещал Росток. – Садись ко мне на спину, у меня есть для тебя свежий анекдот».

Лола выпрямилась, широко открыла глаза.

– Ты что-то сказал, зверюга?

«Я уже давно не зверюга, – дружелюбно улыбаясь и подмигивая, пояснил Росток. – Я веселый и мирный Дельфинус-Сапиенс, который очень любит, когда на его спине смеются красивые молодые женщины».

– О-ого, – сказал Петр. – Вот это – анекдот!

«Это не анекдот, – протрещала Милка. – Садись ко мне, и я расскажу тебе самый замечательный, совсем настоящий и очень свежий анекдот. Почти про тебя... Сел крепко? Теперь слушай. Один дельфин все время удивлялся и открывал рот – вроде тебя. Что бы ни увидел не берегу – сразу рот открывает. А однажды так сильно удивился, что вывихнул челюсть и не мог больше закрыть рот. И нырять больше не смог, а ловил только ту рыбу, которая поверху плавает... Правда, смешно?

– А разве все, что поверху плавает, хуже? – спросил Петр, силясь в то же время вникнуть во второй смысл притчи.

«Хуже, – протрещал Росток вместо Милки, – То, что на самой поверхности, обязательно либо дохлое, либо совсем тухлое. И вовсе не главное. Разве можно так перепутывать? А вот у меня тоже есть совсем свежий анекдот, женщина из прошлого по имени Лола. Одна дельфинка тоже очень боялась, что ее законный дельфин с кем-нибудь ее перепутает. Чтобы так не случилось, она обросла ракушками, понацепнла на себя водорослей и стала совсем ни на что не похожая. Дельфин посмотрел на нее, засмеялся и поплыл к другой, которая осталась похожей на дельфинку и ничего на себя не цепляла и не красилась... Правда, смешно?»

– Очень, – рассмеялась Лола. – Наши женщины только тем и занимаются, чтобы раскрасить себя и быть ни на что не похожими... А хочешь, теперь я расскажу тебе анекдот?

«Нет, – протрещал Росток. – Вы не умеете их придумывать».

– Но это не я придумала, – сказала Лола. – Вот послу...

Росток нырнул, а Лола, взмахнул руками, с удивлением прчувствовала, что буква «у» почему-то горько-соленая и совсем мокрая.

«Росток не любит тухлых анекдотов, – пояснила Милка, когда Лола уцепилась за ее плавник, а Петр подхватил журналистку под руку. – Теперь тебе придется звать другого дельфина».

– А у нас был такой поэт, Омар Хайям, – сердито сказала Лола, – Он учил, что лучше быть голодным, чем есть что попало, и лучше быть одному, чем быть с кем попало... Я его вежливо слушала, а он, видите ли, не желает... Да ну вас!

Она отпустила Милкин плавник и, высвободив руку из крепких пальцев Петра, пошла брассом к берегу. Петр скользнул в воду и поплыл следом.

– Э-эй, куда вы? – крикнула Лена, плывущая рядом с Эо на другой паре дельфинов. В ту же секунду Лола увидела вынырнувшую в нескольких сантиметрах морду Ростока, – он скалил зубы, улыбался, весело подмигивал.

«Не сердись, женщина из прошлого по имени Лола. Просто у нас, дельфинов, считается некрасивым, недостойным рассказывать чужие анекдоты... И про это есть анекдот. Хочешь, расскажу?»

Лола усмехнулась. В самом-то деле, это просто смешно: человек сердится на дельфина только за то, что тот не захотел аыслушать анекдот... А что это еще за анекдот об анекдотах?

– Рассказывай.

«А ты сядешь ко мне на спину? А твой друг пусть опять садится к Милке, – посмотри, какая она грустная плывет сзади».

– Ладно уж, – Лола снова вскарабкалась на скользкую спину, уселась верхом. – Рассказывай, так уж и быть, послушаем.

«Один дельфин был такой ленивый, что не хотел даже придумывать анекдотов. Он решил, что легче запоминать то, что придумывают другие. И стал тренироваться – запоминать чужие. А когда назапoминал их столько, что больше в памяти ничего не ocтaлoсь, другие дельфины его прогнали, – ни на что он больше не годился... Правда, смешно?»

– Так что же это получается?– удивился Петр. Вы сами придумываете эти анекдоты по всякому поводу?

«Конечно, – сказала Милка, – если повод смешной. Вот у меня сейчас тоже придумался анекдот.. Один дельфин думал, что он самый большой, самый красивый и самый умный. А когда ему что-то не нравилось, он думал: сердиться ему или нет? А потом заметил, что когда он сердится, перед ним начинают подниматься на хвост или тереться об него, чтобы он не сердился. Иногда даже рыбу отдавали... Он понял, что удобнее сразу сердиться, – стоит или не стоит, действительно ли его обидели, или это ему показалось. Но потом другим дельфинам надоело смотреть на его вечно обиженную морду, они его и прогнали. Только тогда этот дельфин понял, что сердить себя не очень умно, потому что этим можно рассердить других... Правда, какой был глупый дельфин?»

– Правда, – сказала Лола. – Можно я поцелую тебя, Милка?

Лена и Эо легли на теплый песок рядом, голова к голове, чувствуя друг к другу горячую симпатию и такое удовольствие от возникшей вдруг интимной, сестринской близости, что, казалось, вся их предшествующая жизнь – такая крохотная, мотыльковая у Лены и такая необъятно длинная у Эо – была лишь прелюдией к этим минутам. Гаал и Григорий пристроились было рядом, но натолкнулись на такие удивленно-отрешенные взгляды женщин, что сочли за благо побыстрей перебраться в сторонку. В конце-то концов разве у этих странных женщин не может быть никаких секретов?

И разве им, мужчинам, совсем уж не о чем поговорить?

Казалось, в молчании прошла вечность. Но это было не обычное молчание, а весомое, многозначительное, наполненное любовью и глубоким взаимопониманием, в котором робкий ручеек времени вливается в могучий поток вечности, внося и свою посильную лепту в ликующий трепет звездных миров... Но вот Эо коротко вздохнула и, повернувшись на бок, оперлась на локоть, заглянула в самую глубину васильковых глаз Лены.

– Значит, тебе хочется подраться? Что ж, это очень древний, но весьма емкий, понятный мне образ. Ты молода, полна энергии, которую нужчо использовать в борьбе за будущее. С одной стороны, тебе будет много легче, чем Лоле, а вот с другой... Нужно будет много учиться, Леночка. Иногда и переучиваться, это неприятно. Ваше время уже достаточно наполнено информацией о энергетической плазме биосистем, так что для тебя готова. Однако в то время, как Вoльфсон в Штатах, а Воронов в твоей стране бускать подходы к горячей плазме, изучая загрности движения плазмы биосистем, – без не создать и каналов связи в системе искусстного интеллекта, – тебе придется заняться вoпросами взаимосвязи этой плазмы с эмоциональной сторонами жизни. Поверь мне: это значительно труднее, чем поиск тех. нических решений, чем даже создание математического аппарата... Трудности вот в чем. Кое-какие возможности программированного выделения Энергии плазмы я тебе уже показала. Индийская йога и техника релаксации Запада – это начальные ступени восхождения к подлинному могуществу человека будущего. Ты могла убедиться, что мы сумели стать полнрвластными хозяевами своего тела и всего, что с ним связано, – воли, мышления, эмоций, всех физиологических, биофизических и биохимических процессов, пространства и времени ёвоих циклов. Но путь к такому могуществу долог и труден. А лежит он через управление плазмой посредством систематических тренировок, большой внутренней работы каждого человека над собственной сущностью. Для этого всегда есть время. Чем бы вы ни занимались, какие бы вопросы ни решали, как бы ни были заняты. Нужно просто всегда, даже во сне, держать под неусыпным контролем все чувства и мысли, не позволять просыпатьcя атавистическим чувствам и наклонностям, ставить «должен» выше «хочу», уметь стойко, с улыбкой переносить лишения и мелкие неурядицы...

– Кажется, я начинаю понимать, – медленно сказала Лена. – И, надеюсь, Лола будет переводить мои статьи с большей пользой для нашего общего дела.

– Ты уже знаешь, о чем писать, – ласково улыбнулась Эо. – Тогда возьми на вооружение еще одну интересную деталь. Процесс механизации и автоматизации производства во всех областях ширится, растет по экспоненте. Рано или поздно вы достигнете изобилия, это вопрос не принципиальный. Уже сегодня в ваших странах полностью удовлетворяются жизненные потребности людей – никто не умирает от голода, у всех есть крыша чад головой, никто не страдает or отсутствия одежды и обуви. Вы твердо знаете, что эти потребности будут удовлетворяться все шире, полнее и разностороннее. Как и то, что рабочий день в конце концов будет сведен к минимуму... И тогда обязательно найдется кто-то, кто не захочет заниматься ни наукой, ни спортом, ни искусством. Для таких людей свободное время окажется не благодеянием, не благом, а проклятием. Они станут прожигать жизнь, растрачивая все свои силы и способности на сомнительные удовольствия, удовлетворение базальных инстинктов. Они не сумеют найти для себя занятия, достойного Человека Разумного. Не знаю уж, что это будет: бесконечные зрелища или азартные игры, беспробудное пьянство или что-то еще... Значит, нужно всячески разъяснять сущность этой страшной опасности: то, что не работает, не упражняется, – атрофируется. Когда-то, на заре Коммунистической эры, был провозглашен лозунг: «Кто не работает, тот не ест!» Это было суровое время... Но не нужно надеяться, что будущее окажется менее суровым. Рано или поздно жизнь выдвинет на повестку дня тот же лозунг, но в еще более жесткой редакции: «Кто не работает, тот умирает». Конечно, не обязательно понимать под работой производство каких-то материальных ценностей, Но люди должны понять, что если они салишат себя возможностей дальнейшего развития, то результат будет такой же, как если бы они вздумали морить себя голодом, а то и вообще не дышать. Всякая система, Леночка, сохраняет целостность, способность к развитию лишь до тех пор, пока она находится в напряжении. Сними напряжение – и система рассыпалась.