Текст книги "Звездная рапсодия"

Автор книги: Евгений Закладный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– На будущее, Николай, учти, – голос Юона строг, даже чуточку, кажется, сердит. – В таком виде связи непосредственные контакты совершенно исключены. В противном случае вы с собеседником рискуете поменяться местами и телами. Тоже.

Аверин покрутил головой, усмехнулся.

– Если бы я не был так. голоден, то потребовал бы от тебя немедленного разъяснения.

– Так вот: как бы ты ни был голоден, сначала получишь объяснения, а только потом – все остальное. Мы имеем категорическое указание-никогда и ни при каких обстоятельствах не демонстрировать в прошлом ничего, что не может быть объяснено и ггонято, – по крайней мере, принципиально, – как естественное и закономерное яв пение. Что произошло в данном случае, как мы осуществляем такую связь?.. Тебе ведь интересно знать это, не так ли? Слушай. Любое коллапсирующее образование поглощает из среды все виды энергии, которые распространяются в виде силовых полей. А присутствие силового поля можно обнаружить на довольно значительных расстояниях от его источника. Находясь в коллапсирующем образовании, либо в сфере действия его сверхмощного гравитационного поля, ты имеешь возможность одновременно с энергией силовых полей получать и всю полноту информации из среды. И не только из среды, – в данном случае и с планеты, от весьма удаленных объектов Галактики. До тех пор, пока ты не настроился на прием строго определенной информации, полнота всей вообще информации воспринимается тобой как красный шум. Но как только настроилсядостаточно ясно представил себе, что именно ты хочешь видеть, слышать или просто знать, – красный шум, выделив необходимую информацию, становится белым шумом, а ты получаешь то, что тебя интересовало... Красный туман – это следствие сдвига частот в красную сторону в непосредственной близости от объекта с вырожденной гравитационной массой. Здесь наш центр – геометрический, физический, энергетический и информационный, вокруг которого располагаются все остальные конструкции базы. В зависимости от состояния, в котором в данный момент находится центр, ты видишь пространство сомкнутым или разомкнутым, соответственно ведет себя и линия горизонта...

– Да, любопытное тут у вас пространство, – задумчиво сказал Аверин, пристально глядя на своего гида, на губах которого мелькнула и сразу же пропала лукавая усмешка.

– Я не могу объяснить тебе сейчас все и самым исчерпывающим образом, – покачал головой Юон. – Но можешь поверить: настанет день, когда тебе все и до конца будет ясно. Пока скажу лишь одно: пространство и время у нас не просто «любопытные» – эти атрибуты материи в базе организованы оптимальным образом как информационное пространство-время.

– Да, это действительно трудно так вот... с налета. Однако позволь! Поскольку между мной и моим абонентом шел диалог, должна существовать и афферентная, обратная, связь? А какова ее физическая природа?

– Совершенно правильно. Но ты вел беседу c дублем, с информационно-энергетическим контуром. Так мы называем копию оригинала, который в действительности, в физической реальности, остается на месте, В то же время между дублем и оригиналом осуществляется постоянная гравитационная связь. Таким образом создается эффект присутствия: тебе кажется, что ты находишься на планете, а твоему собеседнику, что он находится здесь.

– Ладно, допустим и... Отложим. Сейчас я с удовольствием чего-нибудь полопал бы. Как это у вас тут делается?

– Проще простого, – улыбнулся Юон. – Закрой глаза, открой рот и глотни несколько раз воздух.

Аверин недоверчиво покрутил головой, но всетаки проделал то, что ему посоветовали. Уже после второго глотка он ощутил, как в желудке исчезает сосущая пустота, чувство голода. Он сделал еще три глотка и понял, что больше не стоит, – желудок перестал протестовать окончательно.

– Теперь объясняй! – потребовал Аверин. Юон кивнул.

– Когда-то считали, что жизнь – это обмен веществ. Потом, когда поняли, что энергия эквивалентна массе, стали добавлять: «и энергии». Но постольку всякая энергия несет в себе информацию, – «обмен веществ, энергии и информации». Еще позднее, когда начались поиски решения проблемы искусственной пищи, пришли к выводу, что главное во всякой пище – запасенная в ней информация о положении дел в среде, к условиям которой должен приспосабливаться организм. Скажем, если пища была законсервирована какое-то количество времени назад, либо засолена или засушена, ценность ее во времени все более снижается: ценность всякой информации во времени подает. Потом задумались: а нельзя ли будет насыщать информационный голод биосистем вообще без веществ? Ведь именно информация позволяет организму строить свой метаболический вихрь таким образом, чтобы вписываться в среду оптимальным образом. Значит, чтобы обеспечить существование и развитие биосистем, достаточно насытить среду их обитания определенной информацией – организовать среду соответствующим образом. Либо научить биосистему избирательному усвоению информации за счет потребления из среды энергии, но не вещества.

– Те-те-те, – сказал Аверин. – «Прана»?

Юон засмеялся.

– Одно из наиболее замечательных свойств живой материи заключается в том, что она способна существовать и развиваться там, где это кажется принципиально невозможным... До каких только открытий не доходит природа, да и человек в том числе! Действительно, в вашем времени говорят о широчайшем диапазоне условий, в которых может существовать жизнь. При этом никто не отваживается провести четких границ: «а вдруг...» Так было и в данном случае. В Индии всегда было много людей, но далеко не всегда там было много пищи, вот эта беда и привела к открытию праны: оказалось, что стоит только научиться дышать определенным образом, концентрировать внимание, и необходимую для жизнедеятельности организма энергию и информацию можно получать прямо из воздуха, довольствуясь при этом чрезвычайно малым количеством вещества... Ты, конечно, понимаешь, что речь идет не о «воздухе», а о рассеянной в энергосфере планеты информации, поступающей от Солнца. Это, я бы сказал, самый простой и самый благородный путь развития для любых форм жизни, исключающий необходимость прохождения множества ступеней. Когда пищи много, можно с уверенностью говорить о том, что информация прошла множество ступеней, претерпела ряд метаморфоз, оказавшись труднодоступной для считшвмия и использования: информацию эту сначала поглотили и использовали растения, затем – животные и только лотом – человек. А какова этическая сторона этой, лесенки? Животные были вынуждены поедать растения, уничтожать. В свою очередь, человек оказался вынужденным поедать животных и тоже уничтожать их, А это далеко не всегда приятно. Многие в вашем времени с yдовольствием питаются трупами, но далеко не у каждого поднимется рука с ножом, чтобы прервать чью-то жизнь, потушить свет этой жизни в чьих-то глазах...

– Уж не хочешь ли ты сказать, что в вашем времени...

– Разве ты сам в этом не убедился?

– Тогда объясни: если все вы питаетесь таким вот образом, зачем и почему у вас сохранился язык, зубы, пищевод, желудок? Ведь любой орган, если он не упражняется, должен атрофироваться!

– А почему бы тебе не продолжить? – пальцы на ногах, волосяные покровы на голове... Нет, Коля, все это не так быстро происходит. Да и зачем? Если что-то в организме оказывается «не у дел», эволюция не спешит избавиться от этого, как от балласта. Сначала всегда идет переоценка ценностей: в таких-то процессах то-то и то-то больше не нужно. А может быть, где-нибудь еще пригодится? Не так-то легко природа расстается с тем, что было создано ценой множества проб и ошибок! И разве мы, люди, поступаем иначе? Разве мы торопимся отправить что-то на переплавку, в утиль только потому, что оно устарело? Природа – рачительный хозяин. Зачем зубы, зачем язык?.. Попробовал бы ты поговорить со мной без зубов и языка... – Юон повернулся в сторону моря и, сложив ладони рупором, крикнул: «Э-ге-эй, Му-ур, Росто-ок! Нам пора-а-а... – потом снова повернулся к Аверину. – Да и зачем это? Я мог бы прочесть тебе длинную и нудную лекцию о том, какие функции взяли на себя органы, ранее вынужденные расходовать до семидесяти процентов получаемой организмом энергии на пищеварение... К тому же за долгие миллионы лет Мы основательно привыкли к внешнему облику человека, выработали конкретные и вполне устраивающие нас эталоны красоты и гармонии человеческого лица и тела. Стоит ли менять все это? А вот и наши друзья...»

Он бултыхнулся в воду с пятиметровой высоты и почти тотчас же оказался верхом на Муре. Аверин последовал его примеру, а вынырнув и отдышавшись, увидел возле себя хитрую морду Ростока.

«Садись, поехали, человек из прошлого, вынырнувший в будущее!» – приветствовал его появление дельфин серией щелчков, Аверин обнял его голову, перевалил тело на мокрую, ласковую спину, поискал глазами Юона. Ага, вот и они..

– Ты говорил: «язык, зубы, разговаривать». У меня, знаешь ли, складывается такое впечатление, что вы способны к обмену информацией и без этих принадлежностей.

– Если ты имеешь в виду третью сигнальную систему, телепатию...

«Хотите свежий анекдот? – предложил Росток.– Совсем свежий!»

– Это не тот, который ты начал было рассказывать мне вчера? – поинтересовался Юон.

«Тот уже не свежий, – обиделся дельфин. – Я его уже и не помню. И вообще я анекдотов не запоминаю»'.

– Это как жe, – удивился Аверин.

Дельфин свистнул, фыркнул, застрекотал.

«Головы дельфинов совсем не для того предназначены, чтобы забивать их всяким несвежим хламом. Голова для того, чтобы думать, чтобы наслаждаться. Мы любим все только свежее – воду, воздух, рыбу и анекдоты. Несвежие анекдоты хуже тухлой рыбы».

– Да где же вы свои анекдоты берете?

«А мы просто смотрим на вас, слушаем... И выходит анекдот».

– Вот это действительно анекдот! – усмехнулся Аверин.

Юон скользнул со спины Мура в воду, Аверин проделал тот же маневр. Неторопливо плывя к берегу, раздумывал: неужто и в самом деле придется ломать все устоявшееся, искать какие-то новые опорные точки, вырабатывать новое мировоззрение? Конечно, спешить с этим не следует, однако...

Воронов отчаянно барахтался, пытаясь выбраться из водоворота мыслей, идей, неразрешимых противоречий, кyда бросил его Гаал. Порой ему казалось, будто в сознании все уже выстроилось в стройное здание всеобъемлющей гипотезы, но едва он пытался прикоснуться к ней своими прошлыми понятиями, представлениями, все мгновенно рассыпалось, как карточный домик. Он не мог смириться с мыслью о том, что новая, более обширная область знания может прийти в противоречие с менее обширной, требуя ее коренной ломки или перестройки... Это был явный парадокс!

Каждое последующее знание, по глубокому убеждению Воронова и большинства его коллег, должно не исключать, а включать в себя предыдущее в качестве частного случая, более узкой области. И потому он изо всех сил старался найти средства и способы, чтобы как-то примирить новое со старым, таким привычным и надежным, способным служить фундаментом дальнейшего развития...

Гаал с легкой улыбкой наблюдал за его стаоаяиями – все это легко читалось на лице физика. Но не спешил прийти на помощь: каждый должен самостоятельно выстрадать свое знание, заплатить за него дорогой ценой, ибо новые синапсы образуются лишь за счет перестройки старых. Должны возникнуть новые тропки, по которым помчится пытливая мысль, ища свое собственное, неповторимое видение мира, а потом и свое место, свою роль в этом мире.

Они сидели на мокрых камнях, a у ног их шуршали волны. В отличие от Аверина, Воронов не придавал ровно никакого значения своей внешности, и потому без всяких размышлений сбросил с себя вслед за Гаалом все одежки, тотчас с удовольствием отметив, что так думается гораздо легче.

В ушах его все еще продолжали звучать последние фразы Гаала: «В вашей науке о жизни нет физики, а в физике – жизни». Что говорить, сказано довольно категорично, однако... Справедливо? И стойкость высокотемпературной плазмы, ее «поведение» всецело зависит от ее жизнеспособности?

Еще Гаал сказал так: «Для того чтобы перенести звездные формы жизни на планеты, нужно подумать о том, чтобы формы эти имели тесный контакт со своей родиной – звездой».

Наверное, Гаал уже забыл о нем. Он молча смотрел в безбрежную даль, согнувшись в позе роденовского «Мыслителя», и вся его фигура была неподвижной, словно высеченной из глыбы гранита.

Воронов уже не раз бросал в его сторону косые взгляды, но Гаал делал вид, что не замечает их.

И Воронов, – в который раз! – пытался все заново взвесить и обдумать. Вместе с тем он хорошо понимал, что сейчас, сию минуту, просто не в состоянии обработать и разложить по полочкам полученную информацию, сделав ее собственным достоянием и руководством к действию. Для этого нужно время, и немалое. Однако молчание Гаала было не просто выжидающим – оно было н етерпеливо выжидающим и, следовательно, требовательным.

Наверное, вот так же трудно было когда-то людям привыкать к мысли о том, что не Солнце вращается вокруг Земли (что для всех было «вполне очевидным»), но Земля вокруг Солнца... Теперь ему предлагается не «укрощать» горячую плазму, а всячески оживлять ее, наделяя возможно более высокой организацией, системностью.

Может быть, это было бы очень здорово: а вдруг плазма эта сумеет подняться до высот разума и сознания? Тогда, конечно, она могла бы вести себя достаточно благоразумно, не нуждаясь ни в каких мерах принуждения. Ока занимала бы раз и навсегда отведенное в пространстве место, исправно отдавая в среду избытки своей богатырской энергии, постепенно развиваясь и совершенствуясь, как и подобает всякому разумному и сознательному...

А вдруг где-то здесь – кратчайший путь– к созданию могучего искусственного интеллекта, способного ломать причинно-следственные ряды, заглядывать в будущее? Впрочем, ерунда, конечно, – ни при каких обстоятельствах следствие не может опережать причину!

Последнюю фразу он произнес вслух, и тут только Гаал встрепенулся, заговорил.

– Вы в вашем времени считаете, что следствие афферентно связано с причиной. В действительности же связи гораздо глубже и значительнее: они могут быть и прямыми, эфферентными – на чисто информационном плане, в воображении. Вот здесьто и оказывается возможной чехарда. Вы, скажем, твердо верите, что человечество обязательно придет к высшим фазам коммунистического будущего, – это будет следствием ваших усилий. Но именно безусловная вера в это, знание следствия наделяет вас силой в больших и малых ваших деяниях, заставляя изменять не только мир вокруг себя, но и себя самих! Значит, следствие, которое ждет нас где-то в далеком будущем, оказывается весьма действенной причиной в настоящем. Именно на этом и зиждется органическая связь всех времен, единство прошлого, настоящего и будущего... И еще. Тебе должно быть отлично известно и понятно, что человек, не умеющий видеть будущее или не верящий в будущее, – это никчемный человек. От него не приходится ждать никаких свершений, а круг его забот ограничивается удовлетворением требований базальных инстинктов... Для общества такой человек – это пустоцвет, балласт, в его психике возможны любые патологии, рецидивы. Разумное существо тем разумней и перспективней, чем на большие отрезки времени оно способно проникать, используя увиденное в будущем для действий в настоящем.

– А ваш третий глаз временного видения функционирует именно в этой области?

Гаал посерьезнел.

– Боюсь, вы слишком серьезно понимаете временное видение. Тебе известно, что. в средние веча было распространено так называемое гадание, предсказания судьбы и прочая мистика. Впрочем, это докатилось в какой-то степени и до вашего времени... Теперь спрашивается: почему так живучи подобные предрассудки? Почему люди, несмотря на значительные успехи в области точных наук, все еще склонны порой верить этому? По-видимому, здесь было и есть какое-то рациональное зерно. А заключается оно в следующем. Глубинные, недоступные непосредственному, визуальному наблюдению процессы обязательно оставляют на поверхности те или иные следы, информацию, доступную считыванию. Она фиксируется и обрабатывается, на этой основе и делаются предсказания о возможных последствиях подспудных процессов. Но что интересно: уже в те времена люди сумели сформулировать довольно четкую истину: «Любые гадания по линиям руки, глазам, расположению планет... – это не сообщение о печати Рока или неотвратимости Судьбы, а предупреждение об опасности, которой можно избежать усилием воли». Иными словами, это некоторая вероятность развития событий в будущем. Может быть, наиболее вероятное следствие, необходимо вытекающее из создавшейся в настоящем обстановки. Но вот мы, зная результат и оценивая его значение для нас, всегда в состоянии повлиять на развитие событий определенным образом, чтобы изменить ход процесса, направить его в иную сторону, а тем самым получить иной результат. Временное видение присуще всему живому, без него жизнь на планете вообще оказалась бы невозможной. В ходе эволюции оно совершенствовалось, претерпевало определенные изменения. Это видение основывалось на обработке все большего количества информации, на все более точном знании параметров глубинных процессов... В конечном счете и появился специализированный орган – глаз временного видения. Он представляет собой вынесенный наружу участок мозга, ведающий функциями прогнозирования. Строго говоря, это не глаз, а коллапеирующее образование, «черная дыра», видимая лишь при определенных условиях и в инфракрасном диапазоне. Да и то активизируется и делается видимым этот глаз лишь в том случае, когда он функционирует, когда оказывается необходимым получить максимум информации из среды вообще или от конкретного объекта... А теперь, Кирилл, еще раа.

Ваши поиски в области термоядерного синтеза и методов управления им останутся на уровне знахарства до тех пор, пока вы не поймете, что плазма должна быть не просто организованной, не просто живой: плазменное существо должно видеть цель своего существования, коррелировать ее с вашими целями, эффективно использовать в своих и ваших интересах особенности трансформаций причинно-следственных рядов в информационных пространствах. Не сегодня-завтра вы должны будете вступить в качественно новую информационноэнергетическую область. До сих пор все используемые вами виды энергии получались за счет распада, разложения, падения... Теперь вы станете получать энергию за счет синтеза, непосредственно от одной из форм жизни. Следовательно, вы должны будете позаботиться о том, чтобы создаваемая вами жизнь получила возможность пространственно-временных трансформаций – А не слишком ли все это... субъективно?

– Кирилл, пойми же ты, наконец, что в процессах коллапса субъективное и объективное сливается в едином понятии бытия, как прошлое, настоящее и будущее – в вечном «теперь», в вечном мгновении. Вам предстоит перенести центр тяжести, направление основных усилий с энергетической основы на информационную. Вы должны понять, что энергия эквивалентна не только массе, но и информации. Ведь чем большими знаниями об особенностях объекта вы располагаете, тем меньше энергии вам приходится тратить на управление объектом, на процессы, текущие в нем. И обратно: дефицит информации требует избыточных количеств энергии и массы. «Знание – сила» – это не просто лозунг или название вашего журнала. Это реальность, обладающая вполне материальной силой. Информационно организованное пространство насыщено громадной энергией действия! Оно обладает и собственным силовым полем, способным оказывать существенное влияние на весьма удаленные объекты, – влияние положительное или отрицательное, в зависимости от того, какие мы преследуем цели, создавая информационную структуру того или иного пространства...

Наклонив голову, Воронов старался не упустить ни слова, не позволить мысли переключиться на что бы то ни было постороннее под влиянием «бокового» зрения или слуха. Он изо всех сил старался понять – как можно будет использовать все это практически, но...

– Может быть, допустим. Но это еще не физика, а философия, хоть она и представляет опредег ленный интерес; ты не мог бы порекомендовать нечто более конкретное? Совсем откровенно; со держится ли в программе развития наших контактов пункт, согласно которому вы сможете предоставить в наше распоряжение необходимые формулы, расчеты, чертежи?

Гаал энергично покрутил головой.

– Абсолютно исключено, Кирилл! Здесь вы должны идти сами. Если бы даже мы очень захотели дать вам что-то готовенькое, вы не сумели бы разобраться в некоторых важных деталях. Опыт прошлых временных экспедиций показал, что знание, не имеющее под собой практического опыта, ничего, кроме вреда, не приносит. У нас довольно узкая, ограниченная задача: объяснить принципы, предложить вам круг идей, помочь безусловно поверить в возможность их практического осуществления. А потом мобилизовать ваши силы, ускорить ваше развитие... Только так мы имеем возможность сжать время физического плана, приблизить ваше настоящее к будущему, освобождая заключенную во времени энергию действия.

Лена пришла в дикий восторг от моря, дельфинов. В отличие от своих друзей, она не торопилась ломать голову над вопросами о сущности и механизмах явлений, не спешила раздумывать и о том, как это капля способна вместить океан... Она принимала мир таким, как он есть, не стремясь анатомировать эту красоту, дифференцировать на составляющие высокие, захватывающие дух чувства.

Конечно, и это нужно, однако всему свое время и место. «Потом разберемся» – это было ее девизом и руководством к действию всякий раз, когда жизнь улыбалась ей, когда что-то безусловно нравилось или чего-то очень хотелось.

Сейчас ее все больше занимали мысли о Грише: она все отчетливее сознавала, чувствовала, как не хватает ей этого человека. И то странное обстоятельство, что Гриша вдруг превратился в Гаала, мало ее тревожило. Гаал так Гаал, не все ли равно?

Мы сумеем понравится и Гаалу! Ха, поду-умаешь, «звездный скиталец», да еще из будущего! А мы вот тоже не лыком шиты...

Нет, она не любила анализировать. И хотя ее успехи и ее известность проистекала, главным образом, из статей о науке и ученых, секрет этих успехов был не в скрупулезно точном изложении сущности какого-либо явления, открытия, а именно в восторженно-образном видении мира, в детскости восприятия всего нового, будто по волшебству оживавшего в ее изложении. Давно известное она умела видеть под каким-то неожиданным углом зрения, делая иной раз парадоксальные выводы, ошеломляя ими не только читателей, но и видавших виды ученых мужей. Здесь, на космической базе, она поняла, что иногда не следует спешить с выводами и обобщениями, а просто следует впитывать в себя совершенно новую, необычную информацию, ничего не отрицая априори, не ища и не требуя объяснений непонятному, а просто принимая на веру и радуясь, что тебе так сказочно повезло...

– А знаешь, Лена, кому обязаны люди чувством прекрасного? – заговорила Эо. – Дельфинам. Да, это так, не удивляйся. Ты видела на древнегреческих амфорах изображения детей на спинах дельфинов? Сегодня мы научились понимать друг друга, а в те далекие времена такое понимание могло существовать только между детьми и дельфинами, – взрослые начисто утрачивали такую способность. Родители никогда не протестовали и не опасались за судьбу своих малышей, которых дельфины уносили на себе далеко в море, – ничего страшного не могло с ними случитося. Но они даже не догадывались о том, какое влияние оказывают дельфины на эмоциональную сферу маленьких человечков... Даже тогда, когда человечки эти вырастали и начинали творить прекрасное, умное, дерзкое, качественно новое... То, что пережило века и тысячелетия, вошло даже в наше время как эталон величия и гармонии человеческого тела и духа, а наши зодчие и до сих пор оглядываются на бессмертные творения древнегреческих мастеров.., Почему ты не раздеваешься?

Чувство восхищения охватило Лену: «А ведь я так похожа на нее... И все-таки я не такая. Сколько же лет должно пройти, чтобы тело человеческое сделалось таким прекрасным?!» Эо «услышала», живо повернулась к Лене.

– Дело здесь не во времени, Леночка. Мне не хочется поражать тебя «чудом», поэтому тебе придется ознакомиться с некоторыми общими принципами... Вы признаете, что человеческая мысль, золя, идея способны обладать материальной силой, изменять мир, самого человека, как носителя и мысли, и воли... Не следует, конечно, забывать, что и мышление, и напряжение воли всегда основывается на физических, безусловно материальных, процессах. Но ты можешь управлять своим телом в гораздо более широких диапазонах, чем сегодня можешь мечтать. В зависимости от хода твоих мыслей, от образов, которые возникают в твоем воображении, резко меняются тончайшие биохимические процессы в твоем организме, меняется вся деятельность важнейших органов и желез. Обрати внимание, я сказала: «ход мыслей», «образы возникают». В вашем времени эти процессы все еще неуправляемы, спонтанны. Лишь очень незнаительное количество людей в состоянии подчинить себе, своей воле процессы мышления, дисциплинировать свой мозг – этот самый молодой и самый мощный, но одновременно и самый капризный, самый своевольный орган живого. Но, подчинив его своей воле, своему «я», научившись управлять воображением, ты оказываешося полной хозяйкой всему, что в тебе происходит, Ты всегда сумеешь вытеснить возникшие под влиянием внешних причин образы, если они действуют на тебя отрицательно, другими, которые вольют в тебя новые силы. То же – с мыслями, их направлением...

Однако это еще далеко не все. Силовые поля биосистем, которые питаются энергией организма и среды его обитания, также не остаются безразличными к образу твоего мышления, к воображению: их структура также соответственно меняется и может быть управляемой. В некоторых случаях ты можешь даже направленно посылать свернутые поля в пространство, отрывая их от своего тела, но в то же время не теряя с ними информационной связи и воздействуя на них определенным образом. Вот так!

Эо прикрыла глаза, а Лене показалось, будто она чувствует ее громадное внутреннее напряжение.

Через несколько секунд рядом с Эо возникло легкое синеватое облачко, стремительно вращающееся, уплотняющееся, вытягивающееся по вертикальной оси и принимающее форму человеческого тела, Еще мгновение – и перед Леной оказались две Эо, совершенно неотличимые друг от друга, глядящие на нее с одинаковой улыбкой, одновременно и мудрой, и веселой, чуточку даже озорной.

– Можешь теперь потрогать любую из нас, – одновременно сказали обе. – Различий не будет.

Лена сделала робкий шаг вперед, взяла за руку «новую» Эо, – рука показалась ей теплой, чуточку влажной, тяжелой...

– Но это лишь в первый миг дублирования, – сказала «новая» Эо. – Если мы теперь разойдемся в разные стороны и каждая из нас начнет действовать самостоятельно, сообразно условиям, в которых окажется, то постепенно станут появляться различия. А это все более станет затруднять процесс обратного слияния. Потому такие эксперименты лучше не затягивать...

Мгновение – и обе Эо слились в одну.

– Ты понимаешь, – продолжала она с той же улыбкой, – что, обладая способностью воссоздавать себя в неограниченном количестве копий, научившись управлять энергией своего тела, мы в состоянии воспроизводить и любой неодушевленный предмет. И здесь наши возможности практически неограниченны. Нам не нужны ни кисти, ни резцы, ни мрамор: все, что мы захотим и сумеем представить, Может быть материализовано за более или менее длительные промежутки времени. Ты поняла? Это совсем не «чудо», а закономерный и естественный результ длительного развития, настойчивых тренировок. Это результат укрепления воли и дисциплинирования мышления. Ну и, конечно, глубокого знания законов движения материи.. А вот и наши путешественники! Чего ты испугалась?

Лена, увидев Гаала и Воронова, быстро присела, схватила платье. Эо рассмеялась.

– Ох, я и забыла: «запретный плод»... Неужели тебе не приятно, когда тобой любуется мужчина, желает тебя, а ты чувствуешь ответное желание? Когда ты смотришь в его горящие страстью глаза, жаждущие слияния... Или это твоя скромность – только атавистические ухищрения, признанные разбудить агрессивные силы? О, я вижу, и Кирилл не торопится выбираться из воды... До чего же вы смешные, дорогие наши предки! Смелые до 6eзyмия, дерзкие до безрассудства, наивные до нелепости... Гаал, я тебе нравлюсь?

– Сегодня ты прекрасна, как никогда! – выскакивая на берег и поднимая ее на сильных руках, Гаал принялся покрывать поцелуями лицо и грудь Эо.

– Ты постоянно говоришь одно и то же! – капризно поморщилась Эо. – Мог бы придумать чтонибудь свеженькое... Подожди, не будь эгоистом и подари Лене Григория.

– Пожалуй, ты права, – сказал Гаал, опуская Эо на влажный песок. И Лена еще раз увидела «чудо»: такое же синеватое облачко, отделившееся от Гаала, приняло облик Григория Панченко – пилота вертолета, во всем повторяющего внешность Гаала.

Но это был явно не Гаал: молодой человек смущенно смотрел на обнаженную Лену, щеки его заливал легкий румянец, и он не знал, куда девать руки, что сказать или сделать...

Лена подошла к нему, взяла за руку, посмотрела в глаза.

– Ты, наверное, уже умеешь кататься на дельфинах? Я тоже хочу попробовать.

– Все это очень здорово и безумно интересно! – провозгласила Лена, освоившись на спине Мура. Ей не терпелось «разговорить» Гришу, которого она так неожиданно получила «в подарок» от Гаала и Эо. Вдруг они вздумают его забрать тем же способом, что и выдали? Пусть попробуют, она им устроит веселую жизнь! Интересно, а он так же реален, веществен, как та, вторая Эо? Но вот убедиться в этом, когда их разделяют более двух метров воды, трудновато. К тому же дельфины несутся во всю прыть.

Григорий молчал, и Лена всем своим существом ощущала его скованность, смущение, – от их наготы, от ее напористой агрессивности и еще чегото, чему трудно было бы даже подобрать подходящee название. Потом дельфин под ней издал серию каких-то странных звуков, и Лене показалось, что она слышит вопрос: «Тебе хорошо с нами, женщина из прошлого по имени Лена?» Но как ответить? Щелкать и посвистывать вот так она не умеет... Мысленно? Однако прежде, чем решить эту задачу, с губ слетел и ответ,

– Замечательно! А как зовут тебя, дельфин из будущего?

Новая серия щелчков означала: «Меня зовут Мур, а моего товарища – Росток. Ты должна ценить мгновения, когда тебе приятно. Потому что после приятного случается неприятное, и тогда тебе пригодится энергия радости, которую ты должна копить в такие вот мгновения».