Текст книги "Очерки истории российской внешней разведки. Том 4"

Автор книги: Евгений Примаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 64 страниц)

Однако дело ограничилось малым. В мае 1944 года Донован запросил у Фитина информацию о механизмах и методах диверсий, на что уже в июне получил желаемую информацию. В ней, в частности, сообщались сведения об опыте применения механизмов замедленного действия и изыскании и совершенствовании средств диверсий.

В июле 1944 года Донован переслал в Москву иллюстрированный каталог специального оружия и механизмов. Этот материал был положительно оценен экспертами НКГБ, отметившими, что каталог содержит описание нескольких конструкций и устройств, ранее нам не известных и представляющих интерес.

А вот следующий и последний «подарок» американцев разочаровал московских экспертов. В ноябре 1944 и начале 1945 года они прислали образцы разработанных УСС портативных установок для микрофильмирования. В заключении соответствующей службы НКГБ говорилось, что при исследовании аппаратуры было установлено, что она «не имеет ничего общего с микрографией»; «конструкция аппарата и механизмы несолидны и вся установка является прибором, мало пригодным для выполнения серьезных фотографических работ». На этом и закончилось сотрудничество в области оперативной техники.

9 января 1945 года Фитин получил от генерала Дина письмо несколько таинственного содержания: «Я только что получил от генерала Донована срочное сообщение, в котором он указывает, что в его распоряжении имеются несколько документов, полученных от источника противника, которые он хочет вручить одному из ответственных советских представителей в Вашингтоне. Он считает, что эти документы представляют большую ценность для русских, и поэтому запрашивает фамилию лица, которому он должен вручить их». В тот же день полковник Траур получил от генерала Дина копию телеграммы Донована, в которой подчеркивалась срочность этого вопроса.

Все происходило быстро. Дину тут же сообщили, что материалы могут быть переданы в Вашингтоне лично советскому послу А. А. Громыко. Уже 10 января посла посетили два сотрудника УСС – полковник Доринг и помощник Донована Гарольд Честон и передали ему свыше 1500 фотоклише различных материалов, содержащих ключи к советским шифрам, захваченным американцами у немцев в Северной Италии.

Советский посол проявил осторожность и попросил представителей УСС показать ему переписку по этому вопросу с генералом Дином. Вечером того же дня Доринг лично привез и передал послу копию письма на имя Дина по этому вопросу. В конце письма говорилось: «Доновану хотелось бы, чтобы генерал Фитин знал, что мы не изучали этот материал, но предполагаем, что он является действительно важным для советского правительства».

Несмотря на указание заместителя наркома иностранных дел А.Я. Вышинского послу о том, чтобы он лично привез полученные документы в Москву (посол как раз должен был туда лететь), А.А. Громыко под благовидным предлогом уклонился от этого. И тогда по распоряжению В.М. Молотова документы были отправлены в Москву с двумя сотрудниками посольства.

В открытой американской литературе передача этих материалов НКГБ расценивается как самая важная информация, переданная советской разведке за все время сотрудничества. Безусловно, передача секретных шифров, захваченных противником во время войны, сама по себе является серьезным шагом, который был по достоинству оценен в Москве. Экспертиза документов показала, что речь идет о кодах, использовавшихся между отдельными советскими воинскими подразделениями на фронтах или между ними и органами НКГБ-НКВД. Однако в заключении экспертизы указывалось, что о провале этих кодов в свое время стало известно и они были заменены новыми. «В связи с вышеизложенным, – делала вывод экспертиза, – оперативную ценность присланные документы утратили».

После капитуляции Германии в мае 1945 года, если судить по сохранившимся архивным документам, сотрудничество между НКГБ и УСС практически прекратилось. Однако еще один эпизод этого сотрудничества, происшедший уже после войны, достоин быть упомянутым. 23 июля 1945 года Фитин получил от Донована сообщение о том, что американцы захватили в Австрии руководителя германской разведывательной сети на Балканах штурмбаннфюрера СС Вильгельма Хёттля и его штаб в австрийском городе Штейр вместе с сотрудниками и оборудованием. Хёттль был руководителем отдела разведки на Балканах и в Ватикане имперской службы безопасности. «По мнению генерала Донована, – говорилось в письме, полученном Фитиным, – Хёттль, желая вызвать разногласия между Советами и американцами, выразил готовность передать всю существующую сеть американским военным властям с условием, что это будет использовано против советских интересов… Генерал Донован не только считает, что Вы должны знать об этом, но что было бы желательным для американских и советских представителей на месте обсудить пути и возможности ликвидации организации Хёттля. Генерал Донован сообщает, что он поручил это дело одному из своих ответственных помощников в Висбадене мистеру Аллену Даллесу».

В опубликованной в США после войны биографии Донована причины, по которым руководитель УСС обратился с изложенным в его письме Фитину предложением, выглядят несколько иначе. Хёттль был пленен американцами вместе с руководителем имперской службы безопасности Кальтенбруннером, спрятавшимся в хижине в австрийских Альпах. Донован посетил находившегося в тюрьме в Нюрнберге Кальтенбруннера, который предложил американскому генералу сделку. Донован добивается прекращения суда над ним в Нюрнберге, а он передает под контроль УСС разведштаб в Штейре. При этом он рассказал, что главными сотрудниками Хёттля были Курт Аунер в Бухаресте и Пауль Нойнтейфель в Будапеште, оба – высокопоставленные офицеры немецкой разведки с большим опытом работы на Балканах и в странах Восточной Европы.

Донован сразу же отказался от сделки с Кальтенбруннером, но информировал об этом предложении начальника разведки армии Брэдли – генерала Зиберта. Между тем сотрудники УСС установили контакт с Аунером и Нойнтейфелем, которые сразу же согласились сотрудничать с американцами. Зиберт рекомендовал Доновану проинформировать Фитина о пленении Хёттля и его штаба. При этом он исходил из того, что УСС ничего не потеряет от этого, однако это «возможно, благоприятствовало бы открытию нового полезного контакта между разведками»[54]54
  Там же. – С. 752–753.


[Закрыть].

В июле 1945 года Фитин ничего этого не знал. 26 июля он посетил и.о. руководителя военной миссии США в Москве полковника Петтигрю и поставил перед ним ряд дополнительных вопросов в связи с предложением Донована: кто еще конкретно пленен вместе с Хёттлем и какие показания дал последний о своей работе против Советского Союза; какие документы захвачены в Штейре и где они находятся в настоящее время; как мыслит Донован практически осуществить совместную работу советских и американских представителей по ликвидации разведорганизации Хёттля. Фитин хотел бы также узнать, были ли и другие предложения со стороны немецких разведчиков и кого конкретно, находящихся в американской зоне оккупации, о работе против Советского Союза.

Переписка затянулась. Донован не ответил ни на один вопрос Фитина и продолжал настаивать на встрече с А. Даллесом или лично с ним, Донованом. Наконец в письме Дина от 31 августа перед Фити-ным практически был поставлен ультиматум: «Генерал Донован надеется, что Вы сочтете желательной эту встречу. В противном случае он заявляет, что УСС будет вынуждено действовать самостоятельно в вопросе о ликвидации разведывательной сети Хёттля».

Подоплека уклонения Донована от ответов на вопросы Фитина и затяжки переписки с ним по этому делу недвусмысленно раскрывается автором биографии генерала: «Телеграфируя Дину из штаб-квартиры УСС в Лондоне 30 июля, Донован объяснил, что он не ответил на вопросы, так как был бы тогда обязан упомянуть о некоторых переговорах между Зибертом, Даллесом и руководителем разведывательной службы Гитлера на Восточном фронте – генералом Рейнхардом Геленом – переговорах, которые вели к союзу между Зибертом и Геленом и позже между Геленом и ЦРУ».

Неожиданно для Донована резко против его предложения Фитину о сотрудничестве в ликвидации разведсети Хёттля выступила объединенная группа начальников штабов. Военные опасались, что если Хёттль будет «передан русским и об этом факте станет известно, то какой немец будет после этого работать» на американцев. «В свете переговоров с Геленом, – говорится в книге о Доноване, – ликвидация сети Хёттля была бы пагубной. Кроме того, начальники штабов, обеспокоенные воинственностью Красной Армии в Центральной Европе и не будучи уверенными в том, что в конце концов Запад не окажется вынужденным сражаться против Красной Армии, должны бы обсудить вопрос, не следует ли сотрудничать с германскими офицерами – не нацистами – для сбора разведывательной информации о русских потенциальных возможностях и намерениях. Конечно, они делали все возможное, чтобы прекратить сотрудничество между Донованом и Фитиным, ибо телеграфировали Эйзенхауэру и Дину: «Шаг, предпринятый Управлением стратегических служб, который привел к раскрытию перед русскими существования агентурной сети Хёттля, не был согласован с военным и морским департаментами и не был одобрен объединенной группой начальников штабов». Однако несколько дней спустя начальники штабов одобрили ликвидацию агентурной сети Хёттля совместными усилиями УСС и НКВД, и произошло это, возможно, из-за того, что дело зашло слишком далеко для того, чтобы его остановить, не вызвав подозрения у русских»[55]55
  Там же. – С. 753–754.


[Закрыть].

Именно после этих событий генерал Донован и направил Фитину свое ультимативное письмо от 31 августа. Автор книги о Доноване пишет, что осталось неясным, состоялась ли совместная ликвидация сети Хёттля, однако в октябре 1945 года американцы освободили его из нюрнбергской тюрьмы. «Вчерашние противники, – заключает он, – становились сегодня коллаборационистами, а вчерашние союзники – сегодняшними противниками»[56]56
  Там же. – С. 754.


[Закрыть].

Перепиской по делу Хёттля заканчивается и архивное дело о сотрудничестве Первого управления НКГБ с УСС. 1 сентября 1945 года все обстоятельства дела по Хёттлю были доложены запиской в НКВД на имя Берии, в которой руководство советской разведки высказывалось за принятие предложения генерала Донована о встрече советских и американских представителей для обсуждения вопроса о ликвидации агентурной сети Хёттля. В записке предлагались конкретные кандидатуры на эти переговоры. На документе стоит резолюция Фитина: «Подготовить сообщение тов. Сталину».

Проект сообщения готовил полковник Траур. К архивному делу приобщены два варианта записки Сталину. Оба – первые экземпляры, без подписей, это значит, что документ не был направлен адресату.

Архивное дело закрыто краткой справкой: «В связи с прекращением контакта между представителями УСС и представителями Первого управления МТБ СССР, а также в связи с последовавшей ликвидацией УСС и отставкой генерала Донована дело дальнейшим ведением прекращено… 24 октября 1946 года».

Автор книги о Доноване А.К. Браун заканчивает главу о сотрудничестве УСС с советской разведкой рассказом о том, что последней информацией генерала Донована генералу Фитину была передача детального описания зубов Гитлера. Описание было получено американцами от захваченного ими личного дантиста Гитлера профессора Блашке, бежавшего из Берлина в Берхтесгаден вместе с адъютантом Гитлера[57]57
  Там же. – С. 755.


[Закрыть]. Однако эта информация оказалась запоздалой, рентгеновские снимки зубов Гитлера были найдены советским полковником Горбушиным и военной переводчицей Еленой Ржевской в бомбоубежище разрушенной имперской канцелярии в День Победы – 9 мая 1945 года[58]58
  Подробно об этом рассказано в книге Е. Ржевской «Берлин, май 1945».


[Закрыть].

После победы над Японией Управление стратегических служб просуществовало недолго, в октябре 1945 года оно было ликвидировано президентом Трумэном, и генерал Донован вернулся к частной адвокатской практике в Нью-Йорке.

Сотрудничество между советской и американской разведками продолжалось всего полтора военных года. В ходе этого сотрудничества были реализованы далеко не все замыслы, обсуждавшиеся на первой встрече между Фитиным и Донованом 27 декабря 1943 года. Совершенно естественно, что каждая сторона руководствовалась своими политическими интересами. «В середине 1944 года, – пишет биограф Донована, – отношения между УСС и НКВД, казалось, развиваются удовлетворительно. Однако подспудные политические отношения между Россией и Америкой не способствовали такому сотрудничеству. Ибо назревали тяжелые и зловещие события»[59]59
  Brown A.C. – Op. cit. – Р 676.


[Закрыть]. Автор, видимо, имел в виду послевоенную холодную войну.

Тем не менее в ходе сотрудничества от американской разведки была получена политическая и военная информация, представлявшая в годы войны особую практическую ценность. Выражая в одном из писем Фитину признательность за «атмосферу дружеского сотрудничества», глава разведки США писал: «Я уверен, что наш успех, который мы до сих пор имели в нашем общем деле, показывает, на что способны союзники в совместных действиях, по крайней мере, в области разведки».

35. Сепаратные игры

В письме И.В. Сталина Ф.Д. Рузвельту от 7 апреля 1945 года содержится такой пассаж: «Мы, русские, думаем, что в нынешней обстановке на фронтах, когда враг стоит перед неизбежностью капитуляции, при любой встрече с немцами по вопросам капитуляции представителей одного из союзников должно быть обеспечено участие в этой встрече представителей другого союзника. Во всяком случае это безусловно необходимо, если этот союзник добивается участия в такой встрече. Американцы же и англичане думают иначе, считая русскую точку зрения неправильной. Исходя из этого, они отказали русским в праве на участие во встрече с немцами в Швейцарии. Я уже писал Вам и считаю не лишним повторить, что русские при аналогичном положении ни в коем случае не отказали бы американцам и англичанам в праве на участие в такой встрече. Я продолжаю считать русскую точку зрения единственно правильной, так как она исключает всякую возможность взаимных подозрений и не дает противнику возможности сеять среди нас недоверие»[60]60
  Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. – М.: Изд-во политической литературы, 1986. – С. 222.


[Закрыть].

Апрель 1945 года. До капитуляции гитлеровской Германии оставался месяц. Вопрос о том, будет ли она безоговорочной, как того требовали межсоюзнические соглашения, или же сведется к той или иной форме сговора за счет СССР, как опасались в Москве, имел кардинальное значение. Лидеры нацистского режима, понимая неизбежный конец своей власти, шли ва-банк, отводя с Западного фронта дивизии, открывая США и Англии путь в Германию с Запада, тогда как 147 дивизий на Восточном фронте, как отмечал Сталин в том же письме, «…продолжают с остервенением драться с русскими…» и добавлял: «Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».

Тот факт, что на заключительном этапе войны вопрос о секретных контактах англичан и американцев с немцами был затронут на самом высоком уровне, нуждается в пояснении. Прежде всего следует иметь в виду, что эти зондажи имели место за спиной Гитлера, который дал строжайший запрет устанавливать какие бы то ни было контакты с представителями западных держав.

Как явствует из этого письма И. Сталина, сам факт таких контактов не вызывал возражений. В ходе любого крупного конфликта стороны прибегают к тем или иным прощупываниям настроений противника, разгадывают маневры, имеющие целью поссорить союзников, чтобы обеспечить своей политике наибольший успех. И разведка здесь неизменно играет значительную роль. Именно она подает сигнал, когда необходимо предпринимать контршаги, срывать далеко зашедший сговор. И тогда руководство идет на, казалось бы, рискованный, но необходимый шаг: другой стороне раскрывают секрет разведки, дают знать, что она – другая сторона – нарушила допустимые пределы.

Так обстояло дело в самом конце войны, когда напряжение военных усилий Советского Союза подошло к пределу, а у союзников искушение использовать момент в свою пользу было слишком велико. Что же касается гитлеровцев, то им ничего не оставалось, как играть ва-банк, оголить Западный фронт, а все резервы направить против советских войск. Часть гитлеровского руководства полагала, что пусть лучше придут англичане и американцы, займут большую часть Германии, возьмут на себя спасение того, что оставалось от гитлеровского Рейха, его потенциала. Говоря о «странном и непонятном поведении немцев», Сталин давал почувствовать, что русским ясна попытка разделить союзников, создать неблагоприятные условия для СССР в послевоенном устройстве Европы и мира.

Советской внешней разведке постоянно приходилось отслеживать подобные маневры. В архивах собраны сведения примерно о десятке подходов, сперва только с немецкой стороны, к нашим западным союзникам, а потом и заметном интересе к этому вопросу и самих союзников. Сталину были известны решения Касабланкской конференции глав США и Англии (1941 год), когда обе стороны приняли решение не отходить от требования безоговорочной капитуляции Германии до самого конца войны. Известно было и то, что германские зондажи, особенно в начальные фазы войны, исходили от военных, экономических, религиозных и иных кругов, которые по ряду вопросов стояли в оппозиции к Гитлеру. Пока перевес был на стороне Германии, они стремились предложить Англии, а потом и США, такой вариант действий, который позволил бы им выйти из войны с наименьшими потерями и максимальным ущербом для СССР.

Для Англии и США эти демарши были важны, чтобы определить степень влияния различных оппозиционных групп на случай, если бы Советский Союз выдохся и стала бы возможной альтернатива иного рода – компромисс с какой-либо относительно более умеренной частью германской оппозиции, свержение Гитлера и переход в новую фазу отношений Германии с западными странами.

Собственно, первая, и очень необычная, попытка удержать Англию от активного вмешательства была предпринята даже до нападения на СССР. Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по партии, незадолго до нападения на Советский Союз совершил перелет через Ла-Манш, рассчитывая передать через лорда Гамильтона, симпатизировавшего Гитлеру, планы нейтрализации или привлечения Лондона на свою сторону. Вместе с Гессом в разработке инициативы участвовали ученые Карл и Альберт Хаусхофферы, отец и сын, оказывавшие содействие Гитлеру при разработке геополитических доктрин.

Из лондонской резидентуры в канун агрессии в Москву поступили сведения о существе предложений Гесса следующего рода: «Германия непобедима, но мы не желаем поражения Англии… Северные братья по расе не должны продолжать братоубийственную войну, от которой выиграют только третьи страны. Я полагал, что в Лондоне имеется сильное желание заключить мир, и я убежден, что, если я вернусь в Германию и скажу фюреру, что вы готовы отделаться от Черчилля, он согласится заключить мир, при условии, что Англия будет придерживаться политики “руки прочь от Европы”».

Гесс рассчитывал, что «найдет доступ к сильной партии, желающей мира», которая поможет ему через два-три дня вернуться в Германию. В Берлине и Лондоне Гесс был объявлен невменяемым. Его интернировали и держали в Англии до конца войны. Однако досье переговоров, которые с ним велись, засекречено до 2017 года. Это дает понять, что оно содержало существенные вещи, которые не рассматривались как только беседы с сумасшедшим.

Наступил трудный выжидательный период. По сведениям советской внешней разведки, Лондон был убежден, что Гитлеру удастся его «блицкриг» и Москва падет после трех-пяти недель сражений. Послу в Москве были даны распоряжения готовиться к открытию новых консульств на востоке и юге СССР, а британской разведке – приготовиться к диверсиям на захваченных немцами территориях (на Украине, в Крыму, на Кавказе).

Провал наступления на Ленинград и разгром под Москвой, вступление США в войну вызвали серьезную озабоченность у части военно-дипломатических кругов Германии. Отстраненный от командования после поражения под Москвой Браухич, один из авторов плана «Барбаросса», ряд авторитетов вермахта, предупреждавших против войны на два фронта, видный дипломат фон Папен, ставший послом Германии в Турции (1939–1944) и неприязненно относившийся к Гитлеру из-за враждебной позиции последнего к католикам, – все они отдавали отчет в том, что Германия ввергнута в авантюру, исход которой может стать роковым.

Именно Папен, имевший выход во внешний мир, стал координатором первых попыток наладить диалог с Англией. В мае 1942 года люди Папена подали сигналы сразу в трех местах – в Турции, в Швеции и в Ватикане.

12 мая 1942 года из Стокгольма поступает депеша о том, что на шведском гражданском самолете в Лондон вылетел инкогнито сотрудник германского посольства в Швеции. От имени оппозиционной группы «Германия без Гитлера, но с военным правительством» и ссылаясь на поручение фон Папена, он изложил следующие условия мира:

– Британская империя сохраняется в неприкосновенности;

– Германия выводит войска из Чехословакии и Польши, оставив их в районе коридора, соединяющего ее территорию с Данцигом, и в районе Катовиц;

– государства Восточной Европы восстанавливаются в довоенных границах;

– прибалтийские государства объявляются самостоятельными;

– на этих условиях достигается договоренность и с Советским Союзом.

Английское правительство на этот раз не стало обсуждать германские предложения. Германский дипломат был отправлен английскими властями в лагерь для интернированных.

13 мая того же года резидентура из Анкары оповестила о другой инициативе фон Папена. Она была поручена туркам. Генеральный секретарь турецкого МИД в беседе с послом Англии стал уверять, будто СССР готов заключить мир с Германией и бросить Англию на произвол судьбы, а посему надо опередить русских и сообщить, на каких условиях Англия готова вести переговоры с немцами.

Дезинформация, конечно, была сработана не очень изящно, но зато помогла англичанам понять, что «немцы чрезвычайно встревожены перспективами кампании в этом году». В ответ турецкому дипломату сообщили, что «английское правительство не имеет оснований полагать, что Россия ведет переговоры с Германией о мире, и желает получить доказательства этого». Турецкий представитель смущенно заявил, что «это займет много времени», но уверял, что «Турция знает о России больше, чем Англия». Этот подход, однако, не имел продолжения. Фон Папен искал более надежные каналы – прежде всего через Ватикан.

14 мая 1942 года поступил сигнал из Швейцарии. Один из руководителей швейцарской торговой делегации, только что побывавший в Берлине, сообщил англичанам, что немецкие промышленники опасаются проиграть войну. Они надеются, что «Англия и Америка воздержатся от нанесения удара по Германии до победы последней над СССР». Со своей стороны, они видят выход в замене режима Гитлера «ненацистской военной диктатурой», с которой надлежит вести дела. Иначе «социализм и коммунизм распространятся по Европе».

По мере крупных поражений (Сталинград, Курская дуга) росло стремление людей фон Папена убедить западных союзников СССР в необходимости начать переговоры о мире. Через уполномоченного Германии по торговле с Турцией барона Лерзнера Папен сперва обратился к папскому нунцию в Анкаре Ронкалли (будущий папа Иоанн XXIII). Он предложил ему оказать нажим на папу Пия XII, чтобы тот обратился с предложением мира ко всем воюющим странам.

В развитие этой идеи Лерзнер в 1942 и 1943 годах посещает Рим. Там он встречается с кардиналами Мальоне и Монтини (последний – будущий папа Павел VI) и совместно со своим другом бароном Вей-цзеккером, послом Германии в Ватикане, они старательно убеждают окружение папы римского. Пий XII, искушенный политик, колеблется. Он хорошо знает Германию, где в свое время был нунцием, но ему ясен и Гитлер. И хотя к хлопотам присоединяется итальянская королева Мария Жозе, папа не решается пойти на столь деликатный для него шаг. Он не видит, по сообщениям нашей разведки, почвы ни для открытого предложения мира, ни для иных вариантов (сообщение из Стамбула от 19 июля 1943 года).

В августе 1943 года в Москву поступили сообщения об инициативе руководителя военной экономики Германии Ялмара Шахта. Его племянник Ганс Рузер, агент британской разведки под кличкой Джуниор, совершил поездку во Францию. Там он изобразил из себя посредника некоего швейцарского друга, который хочет помочь немцам достойно выйти из войны. С ним встречались высшие немецкие офицеры и выдвинули весьма жесткие условия – Судеты, Данциг и «коридор», Эйпен и Мальмеди в Бельгии, Эльзас должны остаться немецкими.

В декабре 1943 года в Москву поступает информация о сходных зондажах через посредников из Мадрида и Лиссабона. И наконец, в дело вступают американцы.

В феврале 1943 года в Швейцарию прибывает некий господин Балл. Он обосновывается в Берне, и в его приемной начинают появляться фигуры все более заметного плана. Господин Балл, он же Аллен Даллес, руководил с 1942 по 1945 год политической разведкой США в Европе. Одним из первых на него вышел в феврале 1943 года князь Гогенлоэ, видный представитель аристократических кругов Германии. Они подробно обсуждают планы создания «кордона против большевизма и панславизма» путем «расширения Польши на восток, сохранения румынского режима и сильной Венгрии».

Затем Даллес обсудил с прибывшим к нему генералом фон Бра-ухичем проблемы создания в Германии после свержения Гитлера военного правительства (сообщение из Вашингтона от 14 июня 1944 года). Условие мира: США и Англия не должны допустить оккупации какой бы то ни было части Германии Советским Союзом. Перед этим в последних числах мая 1944 года Аллен Даллес сообщает в Вашингтон, что с предложением о мире к нему обратилась еще одна группа видных германских военных во главе с генерал-полковником Цейтцлером, начальником генерального штаба сухопутных войск вермахта на Восточном фронте. Она представляла также интересы промышленников и неких правых социал-демократов. Условия сходны с теми, что поставил Браухич, – уступки на западе при сохранении свободы действий против СССР.

В июле 1944 года Даллес уточнил: если удастся уничтожить Гитлера, то немецкие войска приступят к планомерному отступлению на западе, тогда как на востоке сконцентрируют свои лучшие части. Как известно, покушение на жизнь фюрера состоялось 20 июля 1944 года, но Штауффенбергу и его друзьям оно не удалось, и заговор был жестоко подавлен. Положение Германии быстро становится катастрофичным, и попытки установить контакт с США и Англией исходят все чаще от весьма высоких слоев гитлеровского режима, но не связанных в этом с Гитлером и тем более не от его имени.

Не все обстоятельства ситуации удавалось тогда выяснить, но, как подтверждает в своих мемуарах бывший начальник VI (разведывательного) управления Главного управления имперской безопасности Вальтер Шелленберг, еще в августе 1942 года, посетив резиденцию Гиммлера в Житомире (она находилась неподалеку от ставки Гитлера в Виннице), он задал Гиммлеру вопрос о необходимости иметь «запасное решение» относительно окончания войны и будто бы заручился осторожным согласием рейхсфюрера на деликатные переговоры с западными союзниками СССР «через какую-нибудь нейтральную страну»[61]61
  Понимая, что для развития сепаратных инициатив в конечном итоге придется прибегать и к дипломатическим каналам, Гиммлер, по свидетельству Шелленберга, опасался, что основным препятствием станет позиция министра иностранных дел Рейха И.Ф. Риббентропа. «До тех пор, пока этот идиот Риббентроп пользуется доверием у Гитлера, мы ничего не сможем сделать».
  Несомненно, к мемуарам Шелленберга приходится относиться критически. В них проглядывает желание обелить и приукрасить себя, изобразить поборником мира, для чего автор мог прибегать к натяжкам, преувеличениям и фальсификациям. Текст приходится сверять с подлинными документами и достоверными свидетельствами.
  В частности, из них явствует, что Риббентроп также не выступал против контактов с союзниками, надеясь использовать их против Советского Союза. В этом духе он направил 16 февраля 1945 года телеграмму немецкому посланнику в Ирландии с директивой по вопросу о заключении сепаратного мира Германии с западными странами. Она была направлена также главам дипломатических представительств Германии в Португалии, Испании и Ватикане. Тезисы этого документа предлагалось передать «высокопоставленным и влиятельным англичанам и американцам», в том числе и через представителя «наиболее важной английской или американской службы», то есть через разведку. Текст телеграммы был сообщен в Москву лондонской резидентурой.


[Закрыть]. Шелленберг перечисляет тех, с кем ему доводилось устанавливать негласные контакты. В 1944 году это был американский дипломат Хьюитт, личный представитель Рузвельта по европейским проблемам, который, по его словам, «был готов обсудить возможность открытия мирных переговоров».

Затем, в феврале 1945 года шведский посол в Германии Томсен сообщил Шелленбергу, что для ведения переговоров с Гиммлером в Берлин прибыл председатель Шведского общества Красного Креста граф Бернадотт, которого просили связаться с Рузвельтом, «чтобы ввести разрушенный германский корабль в гавань мира». Предусматривалось даже прилететь в южную Германию, если Берлин будет занят советскими войсками. 20 апреля состоялась последняя встреча Бернадотта с Гиммлером, но эти попытки спасти тонущий нацистский корабль (о них сигнализировала и советская внешняя разведка, например, сообщение из Лондона от 28 апреля 1945 года) были слишком запоздалыми. Советские войска уже были на ближайших подступах к Берлину.

Тем не менее с марта 1945 года действовал канал связи с американцами в Цюрихе, где 6 марта Даллес встретился с уполномоченным СС при группе армий «С» в Италии К. Вольфом. Переговоры касались капитуляции германских войск в Северной Италии. Командующий союзными войсками в Италии фельдмаршал Г. Александер через посла Англии в Москве 12 марта информировал советское руководство о прибытии представителей германского командующего А. Кес-сельринга для обсуждения условий капитуляции. В тот же день министр иностранных дел СССР высказался за участие в этих переговорах. Однако МИД Англии и госдепартамент США отклонили это предложение.

Тогда Советский Союз потребовал прекращения этих переговоров, и союзники стали отрицать дальнейшее наличие контактов с немцами (25 марта об этом сообщал президент США, а 5 апреля – премьер-министр Англии). На утверждение, что контакты продолжаются, союзники возразили, что «советские информаторы» вводят свое правительство в заблуждение.

На самом деле в заблуждение стремились ввести с другой стороны. А контакты, согласно тому же Шелленбергу, продолжались до конца апреля 1945 года, то есть почти до самого конца войны.

Конечно, информированность правительства СССР побуждала союзников свернуть переговоры с гитлеровцами, которые в последний момент, помня о требовании «безоговорочной капитуляции», совершили словесный выверт и предложили эту самую безоговорочную капитуляцию совершить на Западе, свободно пропуская войска союзников, но продолжая биться с Советской Армией.

Полной капитуляции, однако, избежать не удалось. Свое слово сказала мощь советских войск, воля руководства и умелая работа разведчиков, которые постоянно держали правительство в курсе разного рода зондажей и переговоров, которые негласно вели США и Англия.

Признание ценности работы внешней разведки содержится в том же документе, который был упомянут в начале. И. Сталин, продолжая письмо Ф. Рузвельту, отмечал: «Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо». Далее, в подтверждение, Сталин приводит эпизод, когда в феврале американцы передали Генштабу советских войск неточные сведения о направлении удара, который готовили немцы, а советские разведчики сумели информировать маршала Толбухина, которому «…удалось избегнуть катастрофы и потом разбить немцев наголову… Таким образом, я имел случай еще раз убедиться в аккуратности и осведомленности советских информаторов».