Текст книги "Очерки истории российской внешней разведки. Том 4"

Автор книги: Евгений Примаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 64 страниц)

№ 17

Копия Сов. секретно

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ т. СТАЛИНУ, т. МОЛОТОВУ, т. БЕРИЯ

НКВД СССР-т. МЕРКУЛОВУ

20 февраля 42 г.

Сообщаем содержание секретного меморандума министерства иностранных дел Англии от 15 января с.г., разосланного для ознакомления членам правительства.

Содержание меморандума получено Разведуправлением НКВД СССР из Лондона агентурным путем.

«Меморандум о положении в Германии.

Начиная с середины декабря, в британской печати появляется много статей о бедственном положении германской армии, о внутренних разногласиях и об ухудшении морального состояния в Германии. Поэтому, не без очевидного основания, британская общественность начинает думать о скором германском поражении и даже об окончании войны в Европе до лета. Такой образ мыслей весьма опасен. Вообще печать основывается на следующих положениях:

1. Конфликт между ГИТЛЕРОМ и генералами, нашедший кульминационное выражение в смещении БРАУХИЧА[99]99
  Браухич Вальтер (1881–1948) – генерал-фельдмаршал немецко-фашистской армии. Один из авторов плана молниеносной войны против СССР. Смещен Гитлером после поражения немецких войск, под Москвой.


[Закрыть] 21 декабря.

2. Отступление германской армии под сильным нажимом русских.

3. Сбор зимних вещей вместе с чрезвычайно мрачными рождественскими и новогодними выступлениями ГИТЛЕРА, ГЕББЕЛЬСА и компании.

4. Сообщение о волнении в Германии, об установлении на перекрестках улиц патрулей, вооруженных пулеметами, о перенесении ГИТЛЕРОМ своего штаба на Восточном фронте, об отзыве с Восточного фронта частей СС и об установлении санитарного кордона между армией и восточной Германией.

5. Сообщение об увеличившемся количестве дезертиров из армии, о плачевном физическом и моральном состоянии частей, отозванных с Восточного фронта для пополнения и переформирования, и о расстрелах германских солдат в Безансоне, Констанце, Белгороде и прочее.

6. Сообщение о распространении тифа.

Конечно, картина, представляемая таким образом, рисуется благоприятной, но, к сожалению, много фактов не проверено и интерпретация их во многом сверх оптимистична.

Рассмотрим все эти положения по порядку:

1. Несомненно, что между ГИТЛЕРОМ и его генералами в последнее время имелись расхождения относительно ведения русской кампании и отношения между армией и партией являются нездоровыми. Но насколько это является опасным, у нас пока еще нет достаточных данных, чтобы сделать заключение.

2. Потерпев неудачу в своих основных целях, германская армия начала плановое отступление и степень русского успеха можно оценивать только по степени того беспорядка, который они вносят в германское отступление.

К следующей весне немцы, вероятно, смогут повести наступление, которое, раз начавшись, возможно, будет иметь значительный успех. Однако из газетных сообщений можно вынести впечатление, что германская армия находится в сильном затруднении, что русские уже прорвали гитлеровскую линию обороны Вязьма-Брянск и захватывают большое количество военного материала (например, недавнее сообщение о захвате военных материалов, достаточных для 14 танковых и 10 пехотных дивизий) и что немцы испытывают острый недостаток нефти.

3. Что касается мрачных выступлений ГИТЛЕРА и ГЕББЕЛЬСА перед новым годом и рождеством, то это, вероятно, об’ясняется тем, что ГИТЛЕР пришел к выводу о невозможности скрывать дальше положение на Восточном фронте, рассчитывая этим сделать сбор зимней одежды более успешным (говорят, что собрано уже более 60 миллионов теплых вещей). Это может только служить доказательством замечательной уверенности в хорошем моральном состоянии германского гражданского населения. По сведениям большинства наших лучших источников, ощутимых признаков упадка морального состояния населения или какой-либо организованной оппозиции в стране не имеется. Несомненно, в результате восточной кампании имеется некоторый упадок морального состояния германского солдата. Что касается гражданского населения, то апатия, может быть, уступила место неуверенности и даже сомнениям. Несомненно, что депрессия и усталость от войны усилилась среди пожилых людей, но дисциплина и фанатизм людей до 35 лет, по нашему убеждению, остаются не поколебленными.

Поэтому остается спорным вопрос о том, что, когда моральное состояние германского народа, действительно, начнет давать трещины, то это произойдет, как в 1918 году, сразу, а не постепенно.

4. Сообщение об отзыве частей СС с Восточного фронта не верно. Для отдыха и пополнения частей СС отводилось с фронта не больше, чем других действующих частей. Уже несколько месяцев тому назад ГИММЛЕР перенес свой штаб на Восточный фронт, который он периодически посещает. Пока еще не было никаких серьезных волнений, кроме отдельных вспыхивавших беспорядков (например, в очередях за продовольствием) и сведения об установлении на улице роты патрулей с пулеметами совершенно не подтвердились.

5. Фактически значительного увеличения количества дезертиров из армии не имеется. Естественно, что имея армию в 286 дивизий, германские военные власти должны время от времени действовать несколько суровее в отношении распустившихся солдат на оккупированных территориях. Германские солдаты, вернувшиеся с Восточного фронта, могут говорить, что они предпочли бы не возвращаться туда, но нет никаких подтверждений того, что приказы, отданные о возвращении на русский фронт, не выполнялись бы. Войска, отведенные с фронта для пополнения, часто находятся в жалком состоянии, но если бы это было иначе, они продолжали бы оставаться на первой линии.

Что касается распространения тифа, то пока получено подтверждение сорока случаев, имевших место в западных районах до Франкфурта на Одере. Однако надо помнить, что тиф является эпидемическим заболеванием в Восточной Европе и естественно, что в результате происходящих сейчас военных операций распространение тифа усилится еще больше.

Запугивание тифом с энтузиазмом использовалось нашей пропагандой в Германии и на оккупированных территориях и поэтому мы должны быть осторожны, чтобы не попасть в расставленную нами самими ловушку».

Начальник разведывательного управления

НКВД Союза ССР (Фитин)

№ 18

Сов. секретно

27 февраля 1942 г.

Сообщение из Лондона

Текст секретного меморандума Идена от 28 января 1942 года, разосланного для ознакомления членов правительства. Получен агентурным путем.

Дается без сокращений.

«Политика в отношении России.

Со времени моего разговора со Сталиным в Москве[100]100
  Во второй половине декабря 1941 года английское правительство направило в Москву министра иностранных дел А. Идена для переговоров с советским правительством и заключения договора о союзе, взаимопомощи и послевоенном сотрудничестве. Однако из-за отказа английского правительства признать западные границы СССР в том виде, в котором они существовали к моменту нападения Германии на Советский Союз, договор не был подписан.
  В своем меморандуме английскому правительству Иден рассматривает различные варианты решения спорных вопросов.


[Закрыть] я занимался изучением следующих вопросов:

1. Принципы, на которых может быть построено послевоенное сотрудничество России и Англии.

2. Наилучшим способом действия в связи с требованием Сталина признать за Советским Союзом границы 1941 года.

Абзац: 1. Если предположить, что Германия потерпит поражение, германская военная мощь будет уничтожена и Франция, в течение по крайней мере долгого времени останется слабой державой, то в Европе не будет ни одного государства, которое могло бы противостоять России. Однако может оказаться необходимым и дальше сотрудничать с Россией во-первых потому, что иначе она может поддаться искушению сотрудничать с Германией, побужденная к этому историческими тенденциями и экономической необходимостью; во-вторых для того, чтобы восстановить в наших собственных интересах такое соотношение сил в Европе, уничтоженное поражением Франции, которое могло бы помешать возрождению Германии и в третьих для того, чтобы в военном отношении Германия была окружена. Правда, Франция, величие которой мы обещали восстановить может также стать мощной державой в Европе благодаря ее материальным ресурсам и уничтожению германской военной мощи.

Таким образом, соотношение сил в Европе может частично быть восстановлено через возрождение Франции, но это в высшей степени проблематично и, конечно, еще не будет иметь места непосредственно в послевоенном периоде, о котором мы должны подумать теперь.

2. Всякая оценка возможности курса политики СССР должна зависеть от хода войны, из того как она отражается на России, состояния, в котором Сов. Союз выйдет из войны и обстоятельств, при которых война окончится. Если поражение германских армий состоится, главным образом, благодаря действию Советских войск и до того как полностью развернется военная мощь Великобритании и США, позиция России на европейском континенте будет неприступной. Русский престиж будет настолько велик что облегчит установления в ряде европейских стран коммунистических правительств и, естественно, Советский Союз соблазнится вести работу в этом направлении. Более того, русские смогут тогда забрать с германских фабрик оборудование, в котором они будут нуждаться для восстановления русской промышленности, не считаясь с нуждами Великобритании и США. В результате Советский Союз может стать совершенно независимым от той помощи, за которой при других обстоятельствах он был бы вынужден обращаться к нам и к Америке и будучи таковым не захочет больше приспосабливаться к той политике, которую Англия и Америка могут пожелать вести.

Эта возможность сама по себе является доводом за установление тесных отношений с Советским Союзом уже теперь, пока еще его политика расплывчата, чтобы иметь как можно большее влияние на формирование его политики в будущем.

3. Но если Россия будет окончательно истощена войной, тогда, нуждаясь в англо-американской помощи для восстановления страны, Сталин будет вынужден, хотя бы временно, следовать политике наиболее приемлемой при таком, менее монопольном положении СССР. Если бы могли быть уверены, что события развернутся именно таким образом, то можно было бы выразить, что нам не нужно идти на уступки и жертвы на этой стадии и считать, что мы сможем добиться того, чтобы Сталин неизбежно равнял свою политику по политике Великобритании и Америки, ибо он зависел бы от этих двух стран в конце войны. Но, очевидно, что мы не можем рисковать рассчитывая на это и простое благоразумие требует, чтобы мы в наших планах исходили из предпосылки, что если мы хотим сотрудничества русских после войны, то должны быть готовы сделать для них эту политику выгодной. Более того, применение такой политики будет трудным и необоснованным процессом и если мы хотим ей следовать, то должны начать вести ее уже сейчас не дожидаясь окончания войны.

4. Безусловно, на практике будет трудно согласовывать англо-русское сотрудничество с англо-американским: советская политика – безнравственна; американская политика преувеличенно нравственна, по крайней мере в том, что касается не американских интересов. В Америке до сих пор широко распространено недоверие и нелюбовь к России, усилившиеся после подписания последней пакта с Германией и нападением России на Финляндию. Но, поскольку, мнение Америки принимает все более реальное направление под влиянием войны это отношение может постепенно измениться особенно потому, что русские могут оказать ценную помощь Америке в предупреждении возрождения японского милитаризма на Дальнем Востоке. Вопрос о балтийских государствах является первым примером столкновения принципов СССР и США: советское правительство одобрило атлантическую Хартию[101]101
  Атлантическая хартия – декларация глав правительств США и Великобритании, подписана 14 августа 1941 года. Обнародовала «некоторые общие принципы национальной политики» этих стран. В общей форме провозглашала цели войны против фашистской Германии и ее союзников, декларировала основы послевоенного устройства, отказ от территориальных захватов, право народов избирать свою собственную форму правления. СССР присоединился к Атлантической хартии в сентябре 1941 года.


[Закрыть], но в тоже время пытается обойти один из принципов Хартии, тогда как США, по крайней мере в данный момент, считает их священными. Если дело дойдет до прямого политического конфликта и нам нужно будет выбирать между США и СССР, мы несомненно решим вопрос в пользу англоамериканского сотрудничества, как более необходимого, более естественного основанного на более широкой и давней базе, чем англо-русское сотрудничество.

5. С другой стороны, мы должны будем удерживаться от каких либо действий, которые могут усилить уже существующее у советского правительства подозрение, что мы намерены рассматривать заключение мира только как англо-американское дело, где русские интересы могут быть игнорированы или не учтены.

6. На практике это означает, что для того, чтобы успешно примирить наиболее уязвимые места американской и русской политики и координировать нашу политику с политикой той и другой страны, нужно советоваться с американским правительством по всем пунктам наших переговоров с советским правительством и добиться его одобрения, или по крайней мере, согласия на все англо-советские мероприятия. Там где возможно мы будем прибегать к обсуждению и решениям, с участием всех трех сторон.

7. При рассмотрении пункта 2, а именно о наилучшем способе действий в связи с требованием Сталина признать нами за СССР границы 1941 г., возникают затруднения, вытекающие из наших собственных интересов:

а) на первый взгляд требование Сталина кажется умеренным, если мы подумаем о том, что он мог бы потребовать гораздо больше, как например, контроль над Дарданеллами, сферу влияния на Балканах, одностороннего навязывания Польше русско-польской границы, доступов к Персидскому заливу и к Атлантическому океану с предоставлением русским норвежской и финской территории. Конечно, нам могут возразить, что у нас нет оснований полагать, что теперешнее требование Сталина является окончательным и что за ним в свое время не последуют другие требования. Но даже если это и так, то удовлетворение нами этого требования не означает, что мы не будем противиться дальнейшим требованиям, которые могут последовать. Поступая таким образом, мы только усилим наши позиции.

б) С чисто стратегической точки зрения, как раз в наших интересах, чтобы Россия снова обосновалась в Прибалтике, с тем, чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство на Балтийском море, чем она могла это делать с 1918 г., когда для доступа к Балтийскому морю имелся только Кронштадт.

в) Конечно, нельзя делать эту или другую уступку Сталину без того, чтобы не потребовать ответной услуги за услугу.

По своей восточной манере мыслить, он истолковал бы как проявление слабости, если бы мы этого не потребовали. Кроме того, настаивая на этом, мы устанавливаем правила, что взаимные уступки нам являются необходимым условием, что затруднит советскому правительству возможность производить на нас нажим с требованием дальнейших уступок, то есть, толкнуть нас на «скользкий путь».

Список возможных контртребований, которые мы могли бы пред’явить я указываю в приложении.

г) Нельзя отрицать того, что требование Сталина о прибалтийских государствах и, хотя в меньшей степени, требование о финской и бессарабской территориях, едва ли находится в соответствии с принципами, изложенными в Атлантической Хартии, в которой говорится о том, что союзные государства не стремятся к территориальному или иному расширению и к таким территориальным изменениям, которые могут итти против свободно выраженной воли самого народа, что они хотят восстановления суверенитетных прав и самоуправления там, где они были насильно отняты. Удовлетворение требований Сталина также противоречит условию, изложенному в Хартии, что союзники будут уважать права всех народов самим выбирать желательную им форму правления.

С другой стороны Сталин может возразить, что он:

1) требует возвращения только того, что уже являлось русской территорией до войны и что теперь оккупировано немцами; 2) что прибалтийские государства сами голосовали за присоединение к СССР, в соответствии с принципами, изложенными в атлантической Хартии и 3) что финская и румынская территории были предоставлены СССР по договорам законно заключенным с Финляндией и Румынией.

д) Если мы соглашаемся с изложенной мной в первой части доклада необходимостью тесного сотрудничества с Советским Союзом после войны, то я считаю, что доводы в пользу удовлетворения требований Сталина убедительны, если бы не серьезное затруднение, создаваемое атлантической Хартией и боязнь в Америке ко всему, что носит характер принесения в жертву свободы независимых наций. Мы должны также учесть, что американское правительство, вероятно, будет весьма недовольно нашими уступками советскому правительству в том, что оно считает основными принципиальными вопросами.

8. Совсем нелегко решить каково было истинное намерение Сталина когда он настаивал именно на этом требовании при подобных обстоятельствах. Наше согласие или наш отказ не могут так или иначе отразиться на русских послевоенных границах: ни мы, ни Америка не сможем заставить СССР уйти с занятой им в конце войны территории. Однако, возможно, что требование Сталина имеет цель испытать, насколько правительство его величества готово сделать безоговорочные уступки для обеспечения послевоенного сотрудничества с Советским Союзом, иными словами, посмотреть, какое значение мы придаем этому сотрудничеству и насколько для достижения его готово пожертвовать своими принципами. Если такова в самом деле цель Сталина, то надо полагать, что он не согласится на меньшее или на замену этого требования другим.

Сэр Криппс[102]102
  См. документ № 10.


[Закрыть], с кем я советовался после его возвращения из России, придерживается того мнения, что вопрос идет о том, все или ничего и наш отказ удовлетворить Сталина будет обозначать конец всяких перспектив плодотворного сотрудничества с советским правительством в наших обоюдных интересах, Советская политика повернет на путь преследования собственных, эгоистических интересов, что может иметь неисчислимые последствия для послевоенного периода. Тем временем, я обещал Сталину, что поставлю этот вопрос на обсуждение перед правительством его величества и правительствами доминионов. И я думаю, что нам не надо больше откладывать обсуждение этого вопроса с президентом Рузвельтом.

9. Даже если мы почти не надеемся, что Сталин согласится на какое-либо урезывание его требований, я предложил бы передать на рассмотрение Рузвельта весь вопрос целиком, так как он нам представляется.

Одна сторона этого вопроса совершенно непосредственно относится к американским ближайшим перспективам войны: наш ответ на требование Сталина, может при известных обстоятельствах, повлиять на решение русских об’явить войну Японии, или воздержаться от этого. Если, как мы предполагаем, президент будет возражать против нашего удовлетворения полностью русских требований, я предложил бы президенту рассмотреть вопрос о том, можем ли мы при особых обстоятельствах предложить Сталину, взамен тот или другой проект, который должен был бы удовлетворить его, если его теперешнее требование действительно выдвинуто в интересах безопасности, а не для того, чтобы посмотреть насколько он может заставить нас пожертвовать нашими принципами и подвергнуть опасности наши отношения с США. Нужно, чтобы президент не только согласился на это, но и принял участие в таких предложениях, потому, что Сталин, возможно, скорее примет от США и Англии то, что он отказался бы принять от одной только Англии.

10. Любое предложение, которое мы сделаем, должно базироваться на требовании русской «безопасности», к которой Советский Союз стремится с 1917 года, то есть создания такого стратегического положения, которое помогло бы советскому правительству довести до конца социальную экономическую корпорацию внутри России не боясь иностранной интервенции и войны (исходя из чего мы могли бы предложить Сталину, по крайней мере две альтернативы:

а) русские базы в прибалтийских государствах. Мы могли бы сказать Сталину, что в то время как мы не видим сейчас оснований для восстановления границ 1941 года, Великобритания могла бы дать гарантии уже теперь, что исходя из интересов советской безопасности, мы, в нужный момент, поддержим требования советского правительства о создании советских баз на территориях смежных с Россией, особенно на Балтике и в Черном море, откуда можно угрожать безопасности Советскому Союзу. Принятие советским правительством такой гарантии не помешает ему выставить на мирной конференции требование поглащения прибалтийских государств, Бессарабии и части Финляндии, а правительство его величества тем временем получит возможность воздержаться от предварительного принятия или удовлетворить подобное требование если таковое будет выставлено на мирных переговорах.

Создание баз одной страной на территории другой применялось также США и надо полагать, что Америка встретит это предложение благоприятно. Весьма вероятно, что мы сами также прибегнем к этому методу после войны, а кроме того советское правительство первое осуществило идею в 1939 году в отношении прибалтийских государств.

б) Установление Советским правительством контроля над внешней политикой и обороной в прибалтийских государствах. Я обязан британскому послу в Вашингтоне формулой, по которой оставляя как бы нетронутой внутреннюю автономию прибалтийских государств, фактически передается Советскому правительству весь контроль над этими странами необходимый русским с точки зрения их безопасности. Эта формула заключается в следующем:

«Мы желаем и намерены работать вместе с Вами после и считаем, что тесное сотрудничество существенно для обеих сторон и для поддержания мира в Европе. Мы понимаем важность, которую Вы придаете границам июня 1941 года исходя из соображения Вашей собственной безопасности. Мы не возражаем против этой границы, которую Вы установили с Финляндией, потому, что финны позволили Гитлеру использовать себя как орудие в его руках и мы конечно не защищаем Румынию. Однако мы исходим из принципов Атлантической Хартии, к которой Вы, господин Сталин, присоединились и из того, что может означать для нашего положения в твердом решении вопроса о прибалтийских государствах.

Для того, чтобы примирить ваше требование безопасности и наши общие обязательства по Атлантической Хартии, мы окажем вам поддержку при заключении мира, если вы потребуете, чтобы внешняя политика и вопросы обороны в прибалтийских государствах были переданы Советскому Союзу, который для этой цели получит возможность установления на их территории всего необходимого руководства и контроля». По этой формуле можно будет примирить желание советского правительства, нашим обязательством по Атлантической Хартии и американское болезненное восприятие.

11. Мы не должны забывать вопроса о Литве. Польское правительство высказало желание, чтобы мы не вступали ни в какие переговоры относительно будущей передачи советскому правительству Литвы, не посоветовавшись с ним и надо полагать, что его намерением является создание польсколитовского союза после войны. Этот план, конечно совершенно противоположен советскому плану об аннексировании Литвы и даже противоречит предложению о контроле советами внешней политики и обороны прибалтийских государств.

С другой стороны, это юридически можно увязать с компромиссным решением, по которому Советское правительство будет иметь только базы в этих государствах. Если Сталин будет настаивать, как он несомненно намерен, на принятии «линии Керзона»[103]103
  «Линия Керзона» – условное наименование линии, рекомендованной в декабре 1919 года Верховным советом Антанты в качестве восточной границы Польши. Названа по имени тогдашнего министра иностранных дел Великобритании Джорджа Ната-ниела Керзона, направившего по этому вопросу ноту советскому правительству от имени Совета Антанты.


[Закрыть], как новой польско-русской границы, то Польша не будет иметь с Литвой общей пограничной линии, если только она не присоединит Восточной Пруссии (на что, как Сталин сказал, он готов согласиться). Поэтому с географической точки зрения польские намерения в отношении Литвы могут стать практической политикой только если она получит от Советского Союза или границу с Россией значительно к востоку от линии Керзона или же разрешение аннексировать Восточную Пруссию.

12. В заключение я просил бы уполномочить лорда Галифакса[104]104
  Галифакс Эдвард Фредерик Линдлей Вуд (1881–1959) – крупный английский государственный и политический деятель, дипломат, посол Великобритании в США в годы Второй мировой войны


[Закрыть] об’яснить обстановку правительству США и если возможно, лично президенту Рузвельту и спросить его не согласится ли он, ввиду чрезвычайных обстоятельств на удовлетворение нами требований Сталина в том виде как они есть, или же, в случае отрицательного ответа поддержать нас при выдвижении нами этого или другого контрпредложения, упомянутого в моем докладе. Это нужно сделать как можно скорее, поскольку Сталину было обещано, что решение английского правительства и правительств доминионов последует через три-четыре недели после моего возвращения в страну. Министерство индел января 28.

Приложение: требования, которые мы могли бы пред’явить Советскому Союзу в связи с предполагаемым соглашением:

1. Мы должны обеспечить признание советским правительством права за Великобританией, исходя из основ безопасности, на создание баз на европейском континенте, основываясь на том, что сказал мне Сталин 16 декабря, а именно:

«Я думаю, что если Франция не будет восстановлена как великая держава в ближайшем будущем, то в ваших интересах иметь на французском побережье военные и морские базы, как например в Булони и Дюнкерке. Бельгия и Голландия должны быть в открытом военном союзе с Великобританией, которая должна пользоваться правами иметь в этих странах военные и морские базы, а также держать войска, если необходимо.

Я считаю это весьма важным для Великобритании и также в целях гарантии независимости Бельгии и Голландии. Советский Союз будет готов поддержать вас в этих планах, которые он считает важными с точки зрения Великобритании».

2. Мы должны потребовать от Советского Союза присоединения к параграфу 5 британского проекта /DRAFT AGREEMENT/ соглашение от 16 декабря 1941 г., а именно: «Что касается решения вопросов о территориях при заключении мира, оба правительства положат в основу своей политики принципы изложенные в об’единенной декларации президента США и премьер-министра Англии о том, что они «не стремятся к территориальному или другому расширению» и заявление Сталина в его речи от 6 ноября 1941 г. о том, что СССР не вмешивается во внутренние дела других народов».

3. Мы также просим советское правительство формально одобрить принципы федерации в отношении слабых стран Европы, особенно балканских, а также в отношении Польши и Чехословакии.

4. Просить советское правительство сотрудничать с американским и английским правительствами и другими странами Европы в подготовке переустройства Европы на основе статьи 4 проекта соглашения, предложенного Сталину министром индел, которая гласит: «Обе договаривающиеся стороны приступают к совместной работе по переустройству Европы после войны с полным соблюдением интересов каждой стороны и в соответствии с принципами не расширять свою территорию и не вмешиваться во внутренние дела других народов.

В задачу этого переустройства входят:

а) сохранение и усиление экономической и политической независимости европейских стран, равно как об’единенных и федеративных государств;

б) переустройство промышленной и экономической жизни тех стран, территория которых была захвачена немцами или их союзниками».