Текст книги "Очерки истории российской внешней разведки. Том 4"

Автор книги: Евгений Примаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 64 страниц)

31. Друг монгольского народа чекист Гриднев

Живая и многообразная работа по организации и практическому осуществлению взаимодействия советских пограничников со своими коллегами ряда стран дальневосточного региона поглощала сполна внимание и силы Вячеслава Васильевича Гриднева. Он руководил соответствующим подразделением штаба погранвойск СССР энергично и уверенно, опираясь на свой большой профессиональный опыт. Но с первых же дней Великой Отечественной войны ему, как и многим сотрудникам наркомата внутренних дел СССР, пришлось заняться другими делами, имевшими более важное и актуальное значение в военных условиях. В.В. Гриднев был назначен командиром полка Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) войск НКВД, а затем стал и командиром всей бригады. Теперь его главной заботой были подбор, подготовка и вывод чекистов за линию фронта для организации партизанского движения на временно оккупированной фашистами территории СССР и проведения там разведывательно-диверсионных операций. В подавляющем большинстве личный состав бригады был молодежным. В нее были зачислены добровольцы из Высшей пограничной школы, Высшей школы НКВД, студенты московских вузов, рабочие. Много было спортсменов, в их числе рекордсмены-бегуны братья Знаменские, прославленные боксеры Королев и Иванов, горнолыжник Ростовцев и другие. В бригаду влилось немало иностранных граждан-антифашистов: чехов, поляков, венгров, немцев, итальянцев, испанцев.

7 ноября 1941 года В.В. Гриднев и его подчиненные принимали участие в историческом параде на Красной площади. С большим вниманием они слушали речь Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Непосредственно к ним относились его слова о необходимости создания на оккупированной территории невыносимых условий для фашистских захватчиков. Воинские части прямо с парада уходили на передовую, а бойцы ОМСБОН – во вражеские тылы.

Все боевые операции, проведенные за два с лишним года войны, перечесть трудно, а вот особенно запомнились рейды по тылам врага в Подмосковье, на Западном и Центральном фронтах. Легендарный полководец К. К. Рокоссовский не раз выражал бойцам и командирам ОМСБОН благодарность и признательность. Они вписали немало героических страниц в историю партизанского движения. В рядах ОМСБОН закалились и приобрели опыт Герои Советского Союза Д.Н. Медведев, М.С. Прудников, К.П. Орловский, Е.И. Мирковский, В. А. Карасев, а также Николай Кузнецов и его товарищи по партизанскому отряду Николай Приходько, Борис Галушкин, Федор Озмитель. За образцовое выполнение особых заданий в тылу врага и за проявленные при этом мужество и отвагу государственными наградами были отмечены 880 бойцов и офицеров ОМСБОН. И в судьбу каждого из них вошел комбриг Гриднев с его строгостью, взыскательностью, человечностью и душевной теплотой.

В ходе боевых операций ОМСБОН был накоплен уникальный опыт, который широко использовался при развертывании партизанской войны на оккупированных территориях.

К концу 1943 года бригада выполнила свою задачу и была расформирована. А многие воспитанники Вячеслава Васильевича продолжили боевую службу в Четвертом управлении НКВД СССР, руководившем партизанским движением, и составили его прочный костяк.

Сам Гриднев получил назначение на должность советника НКВД СССР при МВД Монголии, где уже служил в 1932–1936 годах инструктором отдела государственной внутренней охраны (ГВО) МНР.

В первые недели пребывания в Улан-Баторе было много встреч со старыми друзьями по прошлой командировке. Как говорится, «бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Вячеслав Васильевич сохранял в памяти всё до мелочей, что относилось к его первой долгосрочной загранкомандировке в Монголию.

После окончания в 1924 году Высшей пограничной школы ОГПУ молодой командир, считавшийся среди товарищей многоопытным и закаленным «стариком», служил в Закавказском пограничном округе на советско-иранской границе. За проявленное мужество и героизм дважды награждался почетным боевым оружием.

Шла жизнь, ладилась служба, подрастали дети. В свои тридцать с небольшим он слыл у начальства и подчиненных опытным пограничником, обладавшим, как отмечалось в его аттестации после окончания курсов усовершенствования, развитым тактическим мышлением и навыками оперативной работы.

«Как вы относитесь к переводу на новое место работы?» – спросили его осенью 1932 года в кадровом аппарате Управления пограничных войск. Служба есть служба. И в принципе против перевода

Гриднев возразить ничего не мог и не хотел. Но предложение оказалось неожиданным – выехать в Монгольскую Народную Республику для оказания помощи братской стране в создании пограничных войск и организации службы охраны ее государственной границы.

Новому инструктору пограничного отдела государственной внутренней охраны МНР уже с первых встреч и бесед с монгольскими коллегами стало ясно, что пограничных войск как таковых у молодой республики нет, специалистов по охране границы тоже, а рубежи кое-как прикрыты отрядами пограничной милиции. Началась повседневная кропотливая работа по подготовке кадров, формированию застав и отрядов. Общаясь с партнерами, Гриднев скоро почувствовал сложность и неудобства разговора через переводчика. Поэтому быстро и вполне успешно изучил монгольский язык. В результате работа стала более результативной, а общение с местными коллегами и друзьями наполнилось новыми позитивными эмоциями и засверкало многообразными красками и оттенками.

Служебные будни достаточно часто прерывались отнюдь неординарными событиями, участие в которых сопрягалось с большим риском и нешуточной угрозой самой жизни. Когда Гридневы приехали в Монголию, у сослуживцев, монгольских друзей и старожилов советской колонии была свежа, например, память о трагической развязке спровоцированного японцами мятежа буддийских священнослужителей – лам в Архангайском аймаке в мае 1932 года. Тогда вместе с монгольским отрядом погиб главный советник ГВО Виктор Станиславович Кияковский. В 1982 году на месте того неравного боя монголы установили ему и его товарищам памятник.

«Зеленая граница», особенно на маньчжурском участке, жила напряженной жизнью. Через нее действовали не только изгнанные из пределов СССР белогвардейцы, но и иностранные разведки. Особым «усердием» отличались, конечно, японцы. Для противодействия их проискам и срыва враждебных мероприятий против СССР и МНР была необходима надежная упреждающая информация. В этих целях В.В. Гриднев привлек к сотрудничеству ряд иностранцев, которые снабжали советскую разведку сведениями о положении в оккупированной японцами Маньчжурии и деятельности там оккупантов и белогвардейцев.

Случалось Вячеславу Васильевичу попадать и в необычные переделки. Примечательна в этом плане история с попыткой вывоза в Китай ценностей иркутского казначейства.

Летом 1921 года под натиском Красной Армии войска барона Унгерна[41]41
  Барон Унгерн фон Штернберг Роман Федорович (1886–1921) – кадровый военный Российской императорской армии, генерал-лейтенант, участник Первой мировой войны (1914–1918). В августе 1917 года был направлен временным правительством России в Забайкалье для формирования воинских частей. Участвовал в Гражданской войне против советской власти как командир конно-азиатской дивизии, отличавшейся садистской жестокостью. Был разгромлен Красной Армией, бежал в Монголию, был выдан монголами сибирским партизанам и расстрелян по приговору Сибирского революционного трибунала.


[Закрыть] уходили с боями в Китай через Монголию. Покидая Россию, барон и его окружение прихватили с собой золото и драгоценности, хранившиеся в Иркутском отделении Государственного банка. Опасаясь, что награбленное, которое вез караван из 200 верблюдов, могут конфисковать китайские власти, Унгерн приказал коменданту своего штаба полковнику Сипайло закопать ценности до «лучших времен» в районе монгольского озера Буир-Нур. Поручение было исполнено, а казаков-бурятов во главе с сотником Макеевым, которые охраняли караван и участвовали в захоронении склада, подручные Сипайло расстреляли по приказу того же Унгерна.

И вот более десяти лет спустя советской разведке стало известно, что объявившийся в городе Хайларе в Маньчжурии Сипайло сколотил группу из 16 добровольцев, приобрел новейшую буровую установку и на двух автомашинах отправился в район озера Буир-Нур. Цель экспедиции была очевидна. Времени на формирование специального отряда по захвату нарушителей монгольско-китайской границы не было, поэтому операцию поручили инструктору Гридневу. В помощь ему был выделен эскадрон монгольской кавалерии, который дислоцировался поблизости от лагеря Сипайло. К сожалению, застать кладоискателей врасплох не удалось. Завидев приближавшихся конников, они полуодетыми выскочили из палаток, попрыгали в грузовики и бежали в степь, бросив все свое снаряжение, включая буровое хозяйство. При осмотре лагеря в одной из палаток обнаружили двух «крепко спавших» японцев, которые, очевидно, с перепугу представились коммерсантами. Когда их имена сообщили в Москву, Центр распорядился передать их незамедлительно японской военной миссии в городе Калган. Эти «коммерсанты» в действительности оказались кадровыми японскими разведчиками, действовавшими под прикрытием сотрудников исследовательского бюро Южно-Маньчжурской железной дороги.

При дальнейшем обследовании местности было установлено, что люди Сипайло пробурили несколько скважин, но клада так и не нашли. По всей видимости, у них не было его точных ориентиров, но главное – они не учли того, что за прошедшие годы отлогие берега озера заметно изменили свои очертания под воздействием сезонных колебаний уровня воды. Не удалось отыскать клад и совместной советско-монгольской экспедиции. Так что тайна золота и драгоценностей, похищенных белогвардейцами из иркутского казначейства, до сих пор остается неразгаданной.

Однако долго предаваться воспоминаниям было в новых условиях непозволительной роскошью. Все силы и время теперь отдавались решению вопросов, связанных с укреплением взаимодействия органов государственной безопасности СССР и МНР в целях скорейшего разгрома фашистских войск на западе и подготовки последнего во Второй мировой войне решающего удара по милитаристской Японии на востоке. Кроме того, Гриднев и его подчиненные принимали посильное участие в приеме и передаче советским организациям поступавших от монгольских граждан средств в фонд помощи СССР. На фронт шли тысячи индивидуальных посылок, эшелоны с подарками советским воинам. В 1943 году на деньги, собранные монгольскими тружениками, были построены и переданы Советской Армии авиаэскадрилья «Монгольский арат» и танковая бригада «Революционная Монголия». По государственной линии было поставлено в СССР свыше 100 тысяч лошадей.

Многие монгольские военнослужащие и сотрудники органов безопасности восхищались стойкостью и мужеством советских людей, были уверены в нашей победе, выражали горячее желание принять личное участие в боях с фашистами. Но перед ними стояла иная задача – зорко оберегать границы своей страны от вероятного вторжения войск милитаристской Японии и срывать замыслы разведок зарубежных стран, не питавших, мягко говоря, симпатий к МНР и СССР. О размахе и интенсивности этой важной совместной с монгольскими друзьями работы Вячеслава Васильевича и его аппарата в тот период свидетельствует, например, то, что в 1943–1944 годах было осуществлено 260 крупных и сложных оперативных мероприятий.

Наступил победный 1945-й. Война в Европе завершалась. Советская Армия освобождала одну европейскую страну за другой. 9 мая был отпразднован День Победы, но окончательная точка во Второй мировой войне еще не была поставлена. Это предстояло сделать на Востоке. В связи с предстоявшим вступлением Советского Союза и Монголии в войну с Японией у Гриднева и его монгольских друзей хлопот заметно прибавилось. Формировались и обучались многочисленные подвижные оперативные группы, которым надлежало осуществить внезапный захват японских пограничных застав и разведывательных пунктов и разрушить линии связи противника. Проводниками в передовые разведотряды выделялись монгольские пограничники, знавшие пути перехода границы и хорошо ориентировавшиеся на сопредельной стороне. Заблаговременно отрабатывались с представителями военного командования пути и способы взаимодействия, уточнялись тактические военные и оперативные задачи. По-новому приходилось готовиться к решению вопросов, связанных с охраной тылов советских и монгольских войск.

…9 августа 1945 года в 0 часов 10 минут советско-монгольские оперативные группы бесшумно подошли к заставам японцев и захватили их. Линии связи были мгновенно перерезаны. В тот же миг вспыхнули сотни световых сигналов, означавших, что первая часть боевой задачи была выполнена. В ответ тишину пустыни разорвал грохот выстрелов, гул моторов, лязг гусениц, топот конских копыт. Темноту ночи располосовали многочисленные световые лучи. Это пошли в атаку с зажженными фарами танки, броневики и автомашины советско-монгольской конно-механизированной группы войск под командованием генерал-полковника И.А. Плиева[42]42
  Плиев Исса Александрович (1903-?), генерал армии, дважды Герой Советского Союза, Герой МНР, участник Великой Отечественной войны.


[Закрыть]. Попытки японских и маньчжурских войск остановить этот сметавший все на своем пути огневой вал ни к чему не привели. Мощный рейд на глубину 950 км был одной из решающих операций на Дальнем Востоке, закон-мившихся, как известно, полным разгромом японской Квантунской армии и войск союзника императора Японии Хирохито – марионеточного правителя Маньчжоу-Го Генри Пу И[43]43
  Генри Пу И – император Маньчжоу-Го (марионеточного маньчжурского государства), созданного японцами в Северо-Восточном Китае и просуществовавшего с марта 1932 по август 1945 года.


[Закрыть].

Поверженная Япония капитулировала. Наступил долгожданный мир, за который человечество, прежде всего советские люди, заплатило очень высокую цену. Принесенные жертвы были не напрасными. Так считал и Вячеслав Васильевич, погружаясь с головой в новые заботы. Главное теперь состояло в том, чтобы помочь монгольским друзьям в решении задач обеспечения государственной безопасности своей страны. Незаметно пролетели еще три года командировки.

…Возвращаясь на Родину в январе 1949 года поездом, Вячеслав Васильевич вспоминал своих многочисленных монгольских друзей, мысленно прощался с ними. Душу согревали их крепкие объятия перед расставанием, задушевные беседы и искренние пожелания счастья и удач на будущее. Теплыми и сердечными были последние встречи с монгольскими руководителями X. Чойбалсаном[44]44
  Хорлогийн Чойбалсан (1895–1952) – видный государственный деятель Монголии, маршал МНР, премьер-министр МНР (1939–1952).


[Закрыть] и Ю. Цеденбалом[45]45
  Юмжагийн Цеденбал (1916–1989) – видный государственный деятель Монголии, председатель совета министров МНР (1952–1974), председатель Великого народного хурала МНР (1974–1984).


[Закрыть], с которыми за годы работы довелось, как говорится, не один пуд соли съесть и переделать множество больших и малых дел. Покидая Монголию, он увозил ее в сердце своем. Потом не так уж редко ему доводилось встречать наших людей, которые побывали и поработали в Монголии, и все они как один всегда вспоминали эту страну и ее народ с сердечной признательностью и любовью. А за ним прочно закрепился неофициальный титул – друг монгольского народа чекист Гриднев.

В 1950–1960 годах Вячеслав Васильевич руководил знаменитой «лесной школой», готовившей кадры для советской внешней разведки. Затем 30 лет жил активной и хлопотной жизнью неугомонного пенсионера. Писал статьи в ведомственные журналы, выступал перед молодыми сотрудниками разведки, заботился о сохранении доброй памяти о героях ушедших в историю войн и битв «невидимого фронта».

За годы службы Вячеслав Васильевич неоднократно получал награды и гордился ими. Но почти никогда не носил их, ограничиваясь даже по торжественным случаям скромными орденскими ленточками. Будучи на пенсии, иногда разглядывал свои ордена и медали. Коллекция выглядела внушительно: орден Ленина, три ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной войны I степени, два ордена Красного Знамени МНР, орден «Полярная звезда» МНР, многие медали. Воспринимал каждый наградной знак не как важный только сам по себе, а как сигнал памяти, воскрешавшей те конкретные дела, за которые он был получен. Но высшей наградой, вызывавшей незабываемые и неповторимые эмоции, всегда были для него успехи многих десятков его учеников, ставших отличными разведчиками, беззаветно преданными Родине и своему профессиональному долгу.

5 января 1991 года Вячеслав Васильевич Гриднев скончался, оставив о себе добрую и благодарную память у родных и близких, у друзей и соратников, наследников того великого дела, которому он служил и был верен до последнего вздоха.

32. Вдали от линии фронта, в Южной Америке

Аргентина, Буэнос-Айрес, июль 1941 года, второй месяц гитлеровской агрессии против Советского Союза. Недавно прибывший в эту страну наш агент-нелегал получает из Центра важное задание. Ему предлагается организовать диверсионную работу по срыву снабжения немцев стратегическим сырьем из стран Южной Америки, принять любые другие меры, чтобы сократить и приостановить поток таких грузов через океан в Европу для противника, подбирать агентуру для засылки с разведывательными целями в оккупированные гитлеровцами и нейтральные страны.

Директива эта пришла к разведчику кружным путем: из Москвы в нью-йоркскую резидентуру по радио, шифром, там ее содержание нанесли тайнописью и частично шифром (уже другим) между строк обыкновенного бытового письма и направили его авиапочтой в Буэнос-Айрес в адрес некоего господина Ф., через которого послание поступило по назначению. Проявив тайнопись, разведчик несколько неожиданно для себя обнаружил в конце текста приписку – Центр поздравлял его с награждением орденом Красной Звезды за недавнее участие в выполнении специального задания. Он понял – речь шла о так называемом мексиканском деле 1940 года.

Кто же в Буэнос-Айресе был получателем этого письма из Нью-Йорка? Здесь мы должны отослать читателя к предыдущему, третьему тому очерков, где в числе лиц, нападавших на дом Троцкого в Мехико в мае 1940 года, фигурировал под псевдонимом «Фелипе» один из активных участников этой операции.

Напомним, что в тот раз ликвидировать Троцкого не удалось. Мексиканская полиция организовала интенсивный поиск нападавших, а их было не менее 20 человек. Почти всех их выявили, многих арестовали, некоторых потом судили. В ходе дотошного следствия полиция получила достаточно подробное описание характерных пример «Фелипе», был составлен и появился в газетах его фоторобот.

Разведчику пришлось уйти в глубокое подполье, он часто менял адреса проживания в столице, с помощью грима несколько изменил внешность. В критический момент вынужден был искать убежище… в частной клинике для душевнобольных, где провел около двух месяцев. Много позже, вспоминая былое, «Фелипе» с присущим ему чувством юмора писал: «Хотя я вел себя в этом заведении как обычно, никого из себя не изображал, ни обслуживающий персонал, ни мои «коллеги» – душевнобольные, к большому удивлению, нисколько не сомневались, что я стопроцентный псих. Сначала это меня удивляло и забавляло, а потом стало смущать и беспокоить: как бы не задержаться здесь излишне долго…»

С помощью имевшихся связей «Фелипе» обзавелся новым заграничным паспортом (его прежний документ к тому времени оказался просроченным). Получив транзитную кубинскую визу, в августе 1940 года «Фелипе» морем направился в Гавану. Там задержался на несколько месяцев, находился в контакте с прибывшим на Кубу Эй-тингоном (Том) – своим руководителем по Мексике. Они решили, что «Фелипе» уедет в Аргентину, где он жил до 1936 года, и станет ожидать дальнейших указаний Центра.

В декабре 1940 года «Фелипе», благополучно прибыв в Аргентину, обосновался в столице, вступил пайщиком в небольшое предприятие и в июле 1941 года получил из Центра задание, о котором читателю уже известно.

Начинать его выполнение предстояло с подбора кадров, то есть людей полностью надежных и способных вести эту весьма специфическую работу. В этих целях «Фелипе» прежде всего связался с друзьями, известными ему по совместной борьбе в годы Гражданской войны в Испании. Установил также контакт с одним видным деятелем прогрессивного крыла массового политического движения. По их рекомендациям встречался и беседовал с десятками кандидатов, определяя их пригодность и возможности для намечаемых дел.

Первым в организацию был привлечен 27-летний аргентинец «Тинто», интеллигентный, широко образованный человек. В студенческие годы принимал участие в левом молодежном движении, а затем в деятельности ряда общественных организаций. Коренной местный житель, он отлично ориентировался в обстановке, хорошо знал город, страну, располагал связями в самых разнообразных общественных слоях. Этот рассудительный, строго организованный человек в высокой степени владел логикой убеждения и пользовался непререкаемым авторитетом у товарищей, с которыми ему доводилось сотрудничать. Его жена «Дора» полностью разделяла антифашистские убеждения мужа и в последующем стала очень ценным работником.

Другим помощником у «Фелипе» был итальянец «Марчелло». Родину он покинул в 1926 году из-за преследования за прогрессивную деятельность. Там его арестовывали, он сидел в тюрьме, одно время находился на полулегальном положении. В Буэнос-Айресе устроился на скромную работу механика в мастерских. Ко времени описываемых событий ему было 46 лет. Вот как «Фелипе» характеризовал его после войны: «…Идеальный подпольщик, внешность самая обычная, без особых примет. Скромен, неутомим, на редкость вынослив. У него неисчерпаемые связи в городе. Легко сдруживается и располагает к себе простых людей: портовиков, ремесленников, сапожников, уличных торговцев и т. д. Шутник, балагур. Надежный друг, замечательный товарищ».

Оба помощника «Фелипе» также занялись подбором людей, и уже к осени 1941 года было положено начало комплектованию нелегальной организации.

Поначалу, однако, предстояло выяснить, какое конкретно стратегическое сырье, в каких объемах и какими способами закупается для немцев, как и куда транспортируется перед отправкой через океан. Для сбора такой информации были использованы все имевшиеся у подпольщиков связи в деловых кругах Аргентины. Одновременно аналогичная задача решалась и по Чили, где у «Фелипе» было несколько надежных друзей и куда он несколько раз выезжал в течение военных лет.

Через некоторое время ситуацию удалось прояснить. Оказалось, что в Германию вывозилась главным образом чилийская селитра – исходный материал для изготовления взрывчатых веществ. В 1942 году, например, немцы импортировали из Чили около 100 тысяч тонн этого сырья. Кроме того, закупались индустриальные масла, зерно, хлопок, табак, отдельные виды продовольствия. Грузы переправлялись в Европу как из чилийских портов, так и – в особо больших количествах – из Буэнос-Айреса, наиболее крупного и технически оснащенного порта атлантического побережья.

Поскольку использовать морские суда под своим флагом немцы не могли из-за плотной англо-американской блокады морских коммуникаций, перевозчиками служили корабли государств, которые официально объявили о своем нейтралитете – Португалии, Испании, Швеции. В основном грузы следовали в порты самой Германии, но некоторая их часть выгружалась в Португалии и Испании, откуда судами каботажного плавания или тяжелогрузным автотранспортом доставлялась в оккупированную немцами Францию.

Начались длительные раздумья о наиболее подходящих способах проведения диверсий. Ни «Фелипе», ни его товарищи ранее никогда подобными делами не занимались. Кроме самых примитивных представлений о технике организации пожаров, взрывов, почерпнутых из американских кинобоевиков, ни у кого не было ясного представления о том, какими могут быть диверсионные средства. Рассматривались самые различные варианты, порой явно нереальные, иногда даже наивные. Вычитали как-то из сельскохозяйственного пособия, что зерновые подвержены некоторым грибковым заболеваниям. Возникла идея – организовать таким методом порчу зерна на складах, где оно хранилось в ожидании отправки в Германию. В одном из писем в Центр в 1942 году «Фелипе» писал: «…Пытаемся устроить заражение пшеницы лишаем…». Однако замысел остался нереализованным. В этих же целях намечалось использовать… саранчу. Для определения ее способности пожирать большие массы зерна провели эксперименты: специально отловленная саранча выпускалась в зерновой «склад», оборудованный в подвале одного городского дома. И хотя первые опыты дали обнадеживающие результаты, от этой задумки пришлось отказаться: основные зерновые склады располагались на периферии, а там трудно было подбирать надежных исполнителей.

В конце концов решили, что самым подходящим способом диверсий может стать поджог. Приняли вариант зажигательного сна' ряда с воспламенителем на основе химической реакции и с возможностью регулирования момента зажигания во времени. Определили основные объекты диверсий: грузы, находящиеся на складах и в пути из хранилищ в порт Буэнос-Айреса, а также сами суда-перевозчики.

Стало необходимым подобрать специалиста, способного разработать химическую основу и конструкцию зажигательного снаряда. Такого человека нашел «Марчелло», ему присвоили псевдоним «Доминго». Это был аргентинец, имевший, по его собственному утверждению, «незаконченное высшее химическое» образование. По специальности не работал, переключился на коммерцию, но успеха не достиг. По собранным отзывам, это был честный, скромный, не очень молодой человек с не до конца сформировавшимися политическими убеждениями. В то же время являлся пацифистом, осуждал фашизм как систему с ее агрессивной сущностью. «Марчелло» углубил с ним отношения и предложил ему оказывать помощь «подпольному антифашистскому движению». Разъяснил, что конкретно от него ожидается. Получил согласие, и организация пополнилась ценным специалистом, преданным работником. (Забегая вперед, отметим, что все последующие участники диверсионной группы привлекались к работе исключительно на антифашистской основе. Ни к каким иным мотивам – материальная заинтересованность и др. – не прибегали.)

После долгих недель кропотливого труда «Доминго» разработал химическую смесь и принципиальную схему устройства зажигательного снаряда. Опуская здесь технические детали, укажем лишь, что компоненты зажигательной смеси можно было найти в свободной продаже, а конструкция позволяла «заводить» снаряд на заранее заданный срок, с замедлением от 1–2 суток до двух недель. Корпус снаряда изготовлялся из латуни. Собиралось изделие при строгом соблюдении последовательности операций: установка детонатора, заливка зажигательной смеси и т. д. Положение при переноске снаряда – вертикальное. С момента его поворота в горизонтальное положение начиналась химическая реакция, после чего через заданный промежуток времени зажигательная смесь вспыхивала. Под давлением газов и высокой температуры латунный корпус разрушался и пламя вырывалось наружу.

…Значительно позже в Центре решили проверить действительную способность этих снарядов. В техническую службу НКГБ СССР передали рабочий блокнот «Доминго» с соответствующими записями и чертежами. Вот выписка из экспертного заключения специалистов от апреля 1945 года: «…Представлены чертежи и описание зажигательного снаряда кустарного изготовления, состоящего из… (следует перечень деталей устройства. – Прим. авт.).

Вывод: приспособление может служить для зажигания горючих и трудновоспламеняемых материалов».

Из письма «Фелипе» в Центр от 29 мая 1942 года: «Для работы с термитными бомбами организовал лабораторию, где имею двух человек, занятых специально в этом деле».

Только после войны стали понятнее эти скупые строки военного донесения. «Лаборатория» – это, конечно, непроизвольное преувеличение. В действительности это было полутемное подвальное помещение, походившее скорее на склад давно отслуживших свой век вещей. Там и хозяйствовал «Доминго» со своим помощником.

Изготовлением металлической оснастки занимался аргентинец «Оскар», квалифицированный слесарь. Знающий себе цену, солидный, семейный человек, он по совету «Тинто» устроился работать в морской арсенал в порту, на объект, который сам по себе представлял разведывательный интерес. По переданным ему чертежам он в короткий срок освоил изготовление металлических частей снаряда и деталей для детонатора. Затем сам постоянно совершенствовал их. Учитываемый в арсенале дорогостоящий металл – латунь – доставал методом, который законодательством всех стран квалифицируется как хищение. На случай вопроса со стороны мастера, который заметил бы на станке постороннюю деталь, имелось объяснение: поделка для дома или «левая» работа. Обычная в те годы жизненная ситуация.

Для оперативных надобностей «Марчелло» подобрал в столице восемь помещений. Содержал их обслуживающий персонал состоятельных домовладельцев: дворники, садовники, смотрители зданий. Чаще всего это были семейные пары и в их распоряжении всегда находились нежилые помещения – подвалы, сараи, чуланы.

Важнейшим звеном формировавшейся организации должны были стать непосредственные исполнители диверсионных акций. Подбирали их с особой тщательностью, и в результате удалось скомплектовать группу из восьми смельчаков. Упомянем их здесь, чтобы сохранить для истории имена этих отважных борцов с фашизмом на далеком фронте.

Вержбицкий Феликс Клементьевич, поляк, уроженец Западной Украины, рабочий-ремонтник в портовых доках. Одновременно был помощником «Доминго» по сборке зажигательных снарядов. Почти ежедневно он приходил в «лабораторию» – рано утром или по вечерам, в зависимости от смены в порту, здесь же проводил выходные дни. Кузнецу по профессии, получившему лишь начальное образование и имевшему прежде дело лишь со сваркой и ковкой металла, ему непросто было переключиться на «тонкую» работу с аптекарскими весами при подготовке зажигательных смесей, действовать при этом в резиновых перчатках, чтобы на металле не оставлять отпечатков пальцев. Он отменно справлялся с этим делом.

Фурдас Григорий Иванович, украинец, в портовых доках выполнял малярные работы.

Яремчук Григорий, украинец, двоюродный брат Фурдаса, матрос на портовых баржах.

Борисюк Павел Степанович, украинец, портовый разнорабочий.

Яков (фамилия не установлена), выходец из Западной Украины, рабочий припортового склада.

«Матис», испанец, по совету «Тинто» покинул прежнюю работу в городе и устроился грузчиком в порту.

«Флориндо», аргентинец, отец взрослых детей. Состоял функционером профсоюза грузчиков в порту. Был бригадиром по обслуживанию причальных кранов. Имел возможность беспрепятственно проходить на все находившиеся в порту суда.

«Бонито», аргентинец, портовый грузчик.

К весне 1942 года организационная работа была завершена. Общее руководство группой обеспечивал «Тинто», связь с исполнителями в порту осуществляли Вержбицкий и Борисюк.

Первую боевую акцию провели не в порту, а в центре Буэнос-Айреса, на главной столичной магистрали Корриентес. Там находился крупный книжный магазин «Гёте», являвшийся штаб-квартирой нацистского пропагандистского центра, который широко распространял по стране периодику и литературу фашистского толка. Исполнителем была избрана знакомая «Марчелло» молодая немка Грета. Через нее изучили режим работы магазина, возможности посещения находившегося там же склада печатной продукции. В назначенный день и час зажигательный снаряд, помещенный в хозяйственную сумку, «Марчелло» передал «Грете». Девушка посетила магазин, купила какую-то книжку и, улучив подходящий момент, зашла на склад и пристроила сумку за кипу книг. Склад загорелся поздно ночью, как и было рассчитано. По газетным сообщениям, причины пожара остались невыясненными, нанесенный огнем ущерб оценивался в 25–35 тысяч ам. долларов. Пропагандистскому аппарату немцев был нанесен ощутимый удар.