Текст книги "Река меж зеленых холмов"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)

– Давайте, девочки, побыстрее, пока он не ушел, – сказал он через плечо.

– Да кто не ушел? Рис, что ты задумал? – жалобно спросила она ему вслед, стараясь не отставать от его стремительного шага. И как Яна на каблуках за ними поспевает?

– За державу обидно, – объяснил тот, останавливаясь на верхней площадке и наконец-то оборачиваясь. – Местные спели, княжичи станцевали, все показали себя культурными странами. Одни мы как чумички неумытые никого с собой не привезли, кроме самих себя. Яни!

– Что? – осведомилась та, складывая руки на груди. – Меня на сцену выпустить хочешь? Я не готовилась. И оркестр, между прочим, уже разбегается, через пару минут на месте не останется никого.

– Замечательно. Нам лишние помехи не нужны. Я к директору цирка, пока он не отправился на заслуженный ночной отдых, а ты бери Кару под мышку и тащи к сцене. Переодевать ее… – Он критическим взглядом окинул сжавшуюся Карину. – …не нужно. Одежда подходящая. Без одежды вышло бы еще лучше, но лишний раз шокировать княжичей не стоит. Не заблудишься в местных катакомбах? Карту показать?

– Разберемся, – Яна критически обозрела Карину с ног до головы. – Рис, что на тебя нашло?

– Политическая необходимость нашла. Нам выпал великолепный шанс – зубастый, зеленый и чешуйчатый. Появилась возможность сделать хороший ход, фактически шах, а то и мат в одной партии. Нет времени объяснять.

И он стремительно нырнул вперед, в сумерки.

"Яна, контакт. Карина, Контакт. Семен в канале. Топайте к сцене, по ходу дела объясню".

"Здесь Яна. У меня картирование здания заканчивается, сейчас пойдем. Объясняй. Ты же знаешь, я сюрпризов не люблю, а Кара – тем более".

"Здесь Семен. Танцевально-вокальный номер. Импровизируем втроем. Светотехнику я запрограммирую. Кара, подключай к своей проекции наработанные в виртуальности навыки работы с тоскалой, если еще не сделала".

Обреченно плетущаяся за уверенно идущей впереди Яной Карина чуть не запнулась от неожиданности.

"Здесь Карина. Рис, я давно их подключила. Ты хочешь, чтобы я показательное выступление устроила?"

"Здесь Семен. Да. На пару со мной. Изображаем то, что у троллей называется цуругимай – пляска с мечами. Два партнера под музыку демонстрируют технику работу с клинками – фактически реальный бой, только с элементами танца. Высший шик в том, чтобы не задеть партнера, но в то же время работать клинками как можно ближе к нему. Желательно – вплотную к коже".

"Здесь Карина. Рис, я думала, в нашей компании только один сумасшедший – Лика".

"Здесь Яна. Меня забыла. Меня во время последнего приключения чокнутой так часто называли, что я уже и сама поверила", – высунутый язык, демонический хохот в темноте, блестящий в звездном свете окровавленный нож.

"Здесь Карина. Ребята, мне не до шуток. Рис, я понятия не имею, как плясать твой цугуру… цурагу…"

"Здесь Семен. Цуругимай. Не переживай, справишься. Ты мастер Пути, забыла? На тренировках ты ничуть не менее сложные комбинации исполняешь, здесь всего лишь темп повыше. Я передаю тебе по вспомогательному визуальному каналу подсказки, ты их отрабатываешь, я подстраиваюсь зеркально. Предварительные наброски передаю по второму вспомогательному, лови. Ритм я задам – начинаем медленно и постепенно ускоряемся. Как несущую ускорять, ты уже знаешь, воспользуйся, если окажется сложно реагировать в реальном времени. Коэффициента два или три должно хватить. Я запрограммирую стробоскоп-эффекты с помощью местной светотехники – закрой глаза, а лучше вообще отключи оптическое зрение, чтобы не мешало, перейди на объемный сканер. Яни, вспоминай свои вокальные навыки".

"Здесь Яна. И что петь? Я в вашем Пути вообще не разбираюсь".

"Здесь Семен. Нужен вокал. Чистые тона на любую мелодию, укладывающуюся в ритм. Под метроном".

"Здесь Яна. Ага, спой то, не знаю что… Ну, Рис, спасибо тебе за задачку!"

"Здесь Семен. Трудности закаляют мужчин. И женщин тоже. Кара, смотри внимательно сценарий выступления…"

– Рис!.. – простонала Карина вслух, и закрытая занавесом сцена, подсвеченная тусклым дежурным светом, неожиданно распахнулась перед ней лобным местом. Она вцепилась руками в какую-то не то тряпичную декорацию, не то вспомогательный занавес и тихо застонала.

– От кого я не ожидала таких выходок, так это от Риса, – выдохнула она, отчаянно пытаясь уложить в голове транслируемую последовательность техник. – Нет, не ожидала…

– Все мужчины немного чокнутые, – пожала плечами Яна, отсутствующе глядя перед собой. – Ага, знаю, что спою. Тот же Гром – даром что княжеский сынок, всю жизнь под присмотром, а едва ли не хуже Лики. Кстати, их ни за что нельзя вместе сводить, иначе конец нашей планетке. У женщин мозги мутятся только во время менструаций, а у мужчин постоянно сезон гона, гормоны в мозги шибают. Наш Рис, конечно, куда старше Лики, но все равно самец. А-самец, что еще хуже. Доминанта в любой стае. Вот и обожает свою харизму проверять на слабых женщинах. Кара, расслабься. Он хоть раз требовал от тебя чего-то, что ты не в состоянии выполнить?

– О-о-о-х… – Карина опустилась на пятки прямо на пыльный истоптанный пол.

Какой-то невзрачный темнокожий мужичонка в синем комбинезоне рабочего сцены, не то гулан, не то сапсап, вывернулся к ним из закулисных дебрей с гигантской стремянкой наперевес.

– Эй, дамочки! – удивленно проговорил он. – А сюда посторонним нельзя. И вообще, я сейчас свет гашу…

– Нам можно, – отмахнулась Яна. – Директор разрешил. Сейчас выступать станем перед большими шишками. Опоздали вот к своей очереди…

– А… – мужичок почесал в затылке и со стуком поставил стремянку на пол. – Ано-о… занавес кто поднимать станет? И осветители уже ушли. И вообще нет никого. Да и в зале-то пусто.

– Зато в центральной ложе битком набито. Любезный, я сосредоточиться пытаюсь, – досадливо покосилась на него Яна. – Если хочешь помочь, найди кого-нибудь, кто сможет раздвинуть занавес.

И в этот момент пространство вокруг взорвалось гулом деловитых голосов. Замелькали синие комбинезоны.

– Момбацу сама Карина Мураций, – высокий широкоплечий тарсак в свободных штанах и вычурной блузе остановился перед Яной и Кариной и низко поклонился им. – Момбацу сама Яна Мураций. Я Масахи ах-Коротар, режиссер-директор. Главный директор приказал мне обеспечить вам все, что необходимо. Момбацу сан Панариши просил передать, что появится через несколько минут.

Карина обхватила голову руками и тихо застонала.

– …биржа зерна в нынешнем году, вероятно, поднимется, – Первый гэнро вежливо покивал, глядя на Сайрата Полевку. – Прогнозы на урожай в наших южных регионах очень хороши, но весна в Княжествах выдалась слишком влажной и поздней. Насколько я знаю, ваши фермеры в северных регионах не смогли вовремя провести посевную, да и с озимыми далеко не все гладко вышло. Так что цены на биржах неизбежно возрастут в ожидании повышенного спроса со стороны покупателей из ЧК.

– Вероятно, так, – согласился Сайрат. – Впрочем, синоптики еще в прошлом году прогнозировали, что в нынешнем с урожаем дела сложатся не блестяще. Министерство сельского хозяйства с прошлого лета занимается данным вопросом – льготные кредиты на закупку зерна про запас выдают, еще что-то в том же духе. Полагаю, что цена на твердую пшеницу действительно поднимется, но не так сильно, как ожидают некоторые. В нынешнем году еще и в Катонии прогнозируется повышенный урожай, что неизбежно собьет цену.

– Зерно, зерно… Что-то они долго, – пробормотал откровенно зевающий Громобой. – Обещали десять-пятнадцать минут, а прошло уже четверть часа. Куда они запропастились?..

Громко щелкнуло, и в зале воцарилась кромешная тьма. Из темноты раздался легкий шорох сдвигающегося занавеса.

– Все в порядке, – негромко сказал сзади один из телохранителей. – Контроль передает, что свет ненадолго погашен по просьбе момбацу сана Панариши.

– Вот это уже интересно, – пробормотал Громобой. – Кажется, пора включать запись.

Несколько долгих секунд ничего не происходило. Потом раздался громкий звонкий щелчок, и в такт с ним вспыхнул белый прожектор, выхватив обнаженную до пояса мужскую фигуру, стоящую на одном колене вполоборота к зрителям. Руки мужчины скрещивались на груди, и бликующие клинки двух тоскал, под углом смотрящих в потолок, казались продолжением предплечий. Тихо затикал странно-рваный ритм.

Свет тут же погас. Второй громкий щелчок – и другой юпитер на мгновение выхватывает из темноты женскую фигурку в белой блузе и черных коротких штанах всадницы, замершую в такой же позе. И опять тьма, и тиканье ритма все громче, начиная бить словно по оголенным нервным окончаниям.

И во тьме сильный женский голос заводит долгую звенящую ноту. Она тянется и тянется и почти незаметно варьируется руладами в такт ритму. Снова вспыхивает юпитер – на сей раз мужчина стоит, выпрямившись во весь рост, клинки устремлены в пол, в стороны и назад. Тьма. Щелчок – и женщина выхвачена в позе стремительного движения в ту сторону, где стоял мужчина, руки с клинками горизонтально вытянуты в стороны. И опять тьма.

Вспышка. Выхваченные в стремительном движение руки мужчины раскинуты горизонтально, клинки параллельны полу, один устремлен в горло женщины, почти касаясь его. Вспышка. Женская фигурка размазалась в переднем сальто, клинок проходит вплотную к левому боку партнера. Вспышка. Клинки мужчины, высвеченного в сальто вверх ногами, перекрещены перед грудью навзничь лежащей женщины, раскинувшей руки с мечами по полу.

Темп тикающего ритма ускоряется и начинает дробиться, громкие щелчки все чаще и чаще, и вслед за ними начинает повышаться и дробиться и голос вокалистки. Прожекторы вспыхивают все быстрее, вспышки все дольше, выхватывая то одну, то другую фигуру, то обе вместе. Белый свет сменяется синим, красным, зеленым, и вот уже в рваном стробоскопическом мерцании по сцене кружится невероятный вихрь стали и человеческой плоти, играющий потоками радужных искр. Иногда кажется, что клинки вот-вот пройдут сквозь тела, кромсая их на части, разбрызгивая капли крови и разбрасывая трепещущие куски мяса – но нет, танец продолжается. Вспышки все чаще, постепенно сливаясь в сплошное призрачное мерцание, и танцоры все ускоряют и ускорят темп в такт безжалостным метрономам, превращаясь в бешено кружащиеся волчки, окутанные прозрачными стальными пелеринами. И под конец уже не различить отдельных движений, и кажется, что танцоры присутствуют на сцене сразу в нескольких местах, и чистые ноты голоса певицы рвут на части барабанные перепонки. И когда кажется, что ни глаза, ни уши уже не могут переносить происходящее, ритм внезапно начинает замедляться и упрощаться. И в такт ему начинает замедляться и темп танца.

Вспышки юпитеров все реже и короче, и высвечиваемые из тьмы стремительно летящие фигуры кажутся высеченными из камня в своей неподвижности. И вот, наконец, вспыхивают сразу два прожектора, вспыхивают – и не гаснут, и фигуры танцоров замерли боком к зрителям, каждая припала на левое колено, и клинки в вытянутых руках лежат на плечах партнера, лезвиями прижатые к шеям, и голос певицы, напоследок взлетев к сводам зала на немыслимо высокой ноте, резко обрывается – и свет медленно угасает. И вновь кромешная тьма окутывает зал, и в тишине слышится лишь потрясенное дыхание зрителей…

– …хрена ж себе! – выдохнул Громобой, когда под потолком наконец замерцала, разгораясь, огромная хрустальная люстра, освещая сцену с задернутым занавесом. – Что это было?

– Цуругимай, – голос Канагари Дэрэя казался почти благоговейным. Высокий тролль стоял перед барьером ложи, в клочья раздирая бархат выпущенными когтями, и склонившись вперед. – Настоящий цуругимай. Такого я не видел уже много десятилетий даже среди Народа. Да что там, наверное, вообще никогда не видел. Прошу меня простить…

Он перемахнул барьер ложи, с высоты двух саженей мягко спрыгнув в пространство между пустыми рядами кресел, и широко зашагал к сцене.

– Гром, я надеюсь, у тебя все получилось? – осведомился Сайрат Полевка, поднимаясь и помогая встать жене. – Скопируй мне запись, я хочу посмотреть еще раз. А может, и не раз. Только, во имя Колесованного, не выкладывай ее в Сеть по своей привычке – по крайней мере без явного позволения… хм, артистов. Господа и дамы, я полагаю, что сегодня более не стоит отягощать госпожу Карину Мураций и сана Панариши лишними изъявлениями восторга. С вашего позволения мы отправляемся к себе.

– И я тоже, – Саматта согласно кивнул. – Приятного всем отдыха.

Минуту спустя оставшиеся в ложе в одиночестве Усуй, Кимица и Тимашара наконец позволили себе переглянуться.

– Вот и все, момбацу сан Усуй, – насмешливые нотки в голосе Старшей Матери могло уловить только очень опытное ухо. – Я имею в виду – все с планами военного контроля спорных территорий.

– Не понимаю, – сухо ответил Первый гэнро. – Они всего лишь изобразили танец с бутафорскими мечами. Впечатляюще, не спорю, но…

– Мечи были настоящими, поверь моему наметанному глазу. А оой-полковник Канагари Дэрэй, если ты не в курсе, Ведущий по Пути, – все с теми же тайно-насмешливыми нотками пояснила Тимашара. – И если я правильно поняла его реакцию, ему только что продемонстрировали нечто, ставящее его в подчиненное положение. Он потрясен, момбацу сан Усуй, и у Северных колен больше нет солдат, способных и, самое главное, желающих эффективно действовать в джунглях против людей-партизан. А когда Канагари расскажет о произошедшем другим троллям, таких войск не останется ни у остальных кланов, хоть гуланских, хоть тарсачьих, ни в Княжествах. А людей с орками в тамошние чащобы и болота я сама отправлять не намерена и другим не посоветую. Теперь ясно, куда можно деть планы, разработанные грашградскими стратегами?

– Охотно тебе верю, момбацу сама Тимашара, – голос Усоя стал скрежещущим. – Однако хочу напомнить, что мы никогда не рассматривали те планы как нечто, планируемое к реализации. Ты же знаешь, военные просто обожают фантазировать даже на самые нереальные темы.

– Мы помним, момбацу сан Усуй, – сладко пропела Кимица, потягиваясь. Первая Смотрящая поднялась и широко зевнула. – Разумеется, мы помним. И что инициировал разработку тех планов твой двоюродный брат, тоже не забудем. Но сейчас я лично намерена отправиться спать. Завтра предстоит тяжелый денек, и я хочу иметь незамутненную голову. Спокойной ночи, момбацу сан Усуй.

И в сопровождении Тимашары она покинула ложу.

Что-то опять щелкнуло, и свет под потолком принялся медленно тускнеть. Первый гэнро нехотя поднялся и осторожно провел пальцем по изорванному тролличьими когтями бархату барьера. Потом философски пожал плечами, сунул руки в карманы пиджака и вышел вслед за остальными. Как бы ни язвила Кимица, не изменилось ровным счетом ничего. Он не идиот, чтобы хоть на секунду помыслить о реальном военном конфликте с государством, возглавляемым Благословенными. Особенно – памятуя о Трехгорном перевале.

Несколькими мгновениями позже в пустом зале окончательно погас свет.

– Ну и как я теперь должна его чинить? – горестно спросила сидящая на скамье Карина, пальцами пытаясь свести края разреза на рукаве. Она все еще тяжело дышала – ее проекция добросовестно отрабатывала признаки сильной усталости – и потому фразы получались отрывистыми. – Либо заметный шов останется, либо рукав целиком менять…

Яна с Семеном, стоящие перед ней, переглянулись.

– А зачем чинить? – спросила Яна. – Сотри и сделай новую, по тому же шаблону. Или тебе фантома жалко?

– Да, действительно… – Карина перестала ощупывать рукав и посмотрела на четыре блестящие тоскалы, лежащие на скамье рядом с ней. – Все никак привыкнуть не могу. Рис, зачем ты настоящие мечи притащил? Откуда ты их вообще добыл? Фантомы? В местной бутафорской такие наверняка не водятся.

Мимо их ниши прошли, тихо разговаривая, несколько человек в одежде рабочих сцены, и хотя они демонстративно не смотрели в их сторону, уже включившую монитор Карину мазнуло чесоткой от направленного на нее внимания. Да вы не поверите, ребята, как я сама себе сейчас удивляюсь….

– У бутафорских вес и баланс не тот. Ты не смогла бы работать с ними как следует, и со стороны было бы явно заметно, что это фанера с фольгой. А нам требовалось показать реальные навыки.

– Кому требовалось показать?

– Нашему шансу. Зеленому и чешуйчатому. Погоди, из занавеса выпутается… да вот и он.

Тролль возник возле ниши бесшумно, словно и не носил на ногах здоровенные армейские ботинки с металлическими (для защиты от собственных ножных когтей) носками. На всю троицу он взглянул сощуренными до узких щелочек глазами так, словно впервые их видел.

– Момбацу сан Панариши… – в его голосе явно добавилось шипящих ноток. – Нет, не так. Мастер, я потрясен. Я не первое десятилетие веду по Пути, но такой отточенной демонстрации техники не видел ни разу. Тем более – со стороны людей.

– Я не веду по Пути, сан Канагари, – качнул головой Семен, разворачиваясь к нему. – Я давно утратил вкус к драке. Да и времена изменились – рукопашный и мечной бой давно стали лишь пустым развлечением.

– Однако Народ хорошо помнит совсем иные времена. Времена, когда Путь Превосходящих боролся с Путем Старших Братьев – и победил бы, если бы не вмешательство человека. Ведь только тот человек сумел склонить чашу весов в нужную сторону? Да, Серый Князь?

Семен замер ледяной статуей.

– Серый Князь умер двести тридцать лет назад, – после секундного замешательства отрезал он. – А мертвые не воскресают.

– Когда как. Мой отец рассказывал мне – а ему рассказал мой дед, Хлаш Дэрэй, который видел своими глазами – как в один прекрасный день почти два с половиной века назад воскрес Хол-аз-Гуштым, Колесованный, который тоже умер за двести с лишним лет до того. Не просто умер – погиб, распятый на колесе, под дубиной палача при большом количестве свидетелей. И если он воскрес тогда, почему бы ему не ожить снова? Особенно с учетом сегодняшней подсказки госпожи Яны? Мы – Народ, Серый Князь. Нам, в отличие от людей и орков, ведомо, что в мире скрыто многое, ускользающее от поверхностного взгляда. Нужно лишь уметь смотреть.

– Вот как? – Семен медленно шагнул к нему.

В позе Канагари что-то неуловимо изменилось. Тролль превосходил ростом Семена в полтора раза, но сейчас казалось, что он, как почтительный ученик, низко склонился перед мудрым учителем. Семен заглянул ему в глаза – и резко отвернулся.

– Как умер Хлаш? – глухо просил он.

– Дед погиб в горах, сорвавшись с кручи, в шестьсот сорок восьмом. Из-за последствий старой травмы у него почти перестали сгибаться колени, и он не удержал равновесия. Но он еще успел увидеть, как окончательно оборвался Путь Превосходящих.

– Вот как… – лицо Семена закаменело. – Понятно. И что ты собираешься делать сейчас, воин Канагари из клана Дэрэй?

– Ты знаешь, что по указанию Великого Скотовода разработаны планы военного захвата некоторых территорий?

– Да.

– Они базируются на использовании бойцов Народа в качестве основной силы для войны в "зеленке". Просчитано, что если посылать туда людей, потери окажутся неприемлемыми и приведут к серьезным политическим последствиям. Мы могли бы пройти сквозь твои отряды как нож сквозь масло – но мы не станем так поступать. Народ не повернется против тебя, Холл-аз-Гуштым. Даже если забыть про твои старые заслуги, мы не настолько глупы, чтобы противостоять тебе лично.

– Отрадно слышать, – слабо улыбнулся Демиург. – Спасибо, Канагари. Мне хотелось бы числить Народ в друзьях, а не во врагах. Но не повредит ли отказ вам? Тебе лично?

– Бойцы Народа никогда не являлись наемниками. Мы – союзники со своей собственной волей. Не в первый раз мы откажемся подчиняться неразумным планам. Мы уже давно объяснили людям, что не воюем друг с другом. Мы – полицейские, охранники и защитники, не штурмовики. Даже если мы оказываемся среди враждующих человеческих группировок, друг с другом мы не сражаемся. Поэтому Граш и Княжества всегда дрались друг с другом без нашего участия. Если им захочется связаться с вами – мы точно так же отойдем в сторону. Могу я задать тебе вопрос, Серый Князь?

– Серый Князь давно мертв. Меня зовут Панариши, Канагари. Что ты хотел спросить?

– Дед упоминал, что ты знаешь про Драконий Камень. Что ты знаешь, как его восстановить.

– Хлаш сказал, что я знаю, где Драконий Камень? – брови Семена поражено поползли на лоб.

– Нет. Он говорил, что ты знаешь, как его восстановить.

– Вероятно, он меня неправильно понял. Я действительно знаю, что такое Камень. Но его невозможно вернуть, Канагари. Он изъят и ликвидирован много столетий назад, еще до того, как в ваш мир пришел Майно. Его вообще никогда не существовало в том виде, в каком он сохранился в легендах.

– Неважно, – тролль пожал плечами. – Панариши, он по прежнему нам нужен. Нет, он нужен нам гораздо сильнее, чем раньше. Без него мы вынуждены пропускать детей через жестокое сито отбора – и убивать не справившихся. Без него нам приходится всю жизнь держать себя под жестким волевым контролем, чтобы побеждать свою звериную натуру. Нам не остается иного выхода, кроме как становиться солдатами, другого наше воспитание просто не допускает. Не учеными, не инженерами, даже не землепашцами или ремесленниками – солдатами. Но людям больше не нужны могучие бойцы. Огнестрельное оружие и боевая техника давно свели наши преимущества на нет. Мы вымираем, Серый Князь. Даже орки сумели встроиться в человеческое общество, занять в нем свою нишу, найти свою дорогу. Они живут – а нам, если все продолжит идти по заведенному обычаю, скоро придет конец. Нам нужна помощь. Ты – поможешь?

– Нет, – голос Семена снова стал глухим. – Прости, Канагари, но мертвецам противопоказано оживать. Слишком много грустных воспоминаний разом наваливается на плечи. Скоро я уйду, на сей раз окончательно.

– Ну что же, – тролль словно обмяк. – Я и не надеялся…

– Я – не помогу. Они помогут.

И указательный палец бывшего Серого Князя уперся в Яну с Кариной.

– Мы? – хором спросили те.

– Вы, – усмехнулся Семен, и в его глазах снова замелькали озорные огоньки. – Особенно ты, Яни. Драконий Камень работал по тем же принципам, что и твой ней… сама понимаешь что. Вот тебе и придумывать, что делать с разнесчастными троллями.

– Ну уж спасибо за доверие! – возмутилась та, упирая руки в бока, и Карина тихонько хихикнула.

– Не все же заботы мира на меня одну валить! – мстительно сказала она. – Тебе тоже неплохо в переноске тяжестей поучаствовать. Господин Канагари, мы с сестрой не можем ничего пообещать тебе прямо сейчас. Мы еще мало что знаем…

– Как напоминает белая повязка, даже самый великий Мастер – всегда лишь ученик, – тролль в широкой ухмылке продемонстрировал ей великолепные двойные ряды остроконечных зубов. – А тень надежды всегда лучше, чем ее полное отсутствие. Госпожа Карина Мураций, однажды ты, сама того не подозревая, станешь Ведущей по Пути. И, возможно, приведешь куда-нибудь и нас. А сейчас приношу свои извинения за то, что отнял у вас время.

Он коротко поклонился и беззвучно растаял в дебрях закулисья.

– На том мы и закончим сегодняшнее приключение, – Семен положил руки на плече Яне и Карине. – Отдыхайте, девочки. Вы прекрасно справились, хотя последствия оказались куда серьезнее, чем я предполагал. Но тут уж я лажанулся -Яни, я никогда не говорил тебе держать язык на привязи в присутствии троллей? В среднем коэффициент интеллекта у них процентов на тридцать-сорок выше человеческого, и намеки они раскусывают сразу. Ладно, пойдемте-ка в апартаменты, а то человек у электрощита отирается, только нас и ждет.

Он подхватил с лавки тоскалы и зашагал к выходу.

Позже, ночью, Карина оставила мирно посапывающую проекцию в своей спальне, больше смахивающей размерами на спортивный зал, и нырнула в виртуальность. Навстречу ей распахнулся заметно похорошевший за последнее время Ракуэн, наполненный солнечным светом и щебетом птиц. Видимо, потому, что виртуальный мир наконец-то зажил полноценной жизнью, солнце больше не висело приклеенным к небу и сейчас клонилось к закату – но все еще стояло высоко. Она нашла себе небольшой холмик с видом на небольшую речную долину, уселась, обхватив коленки руками, и сонно сощурилась на журчащую внизу воду.

– Устала? – раздался голос из-за спины. Семен неторопливо прошел по склону и сел на траву рядом с ней. Она не ответила.

Какое-то время они молча сидели рядом и смотрели на реку.

– Рис, – наконец спросила Карина, – а что ты сказал тому троллю, Канагари? Насчет того, что ты скоро уйдешь? Ты ведь не всерьез, а?

– Всерьез, Кара, – Семен сорвал травинку и принялся жевать. – Я с самого начала не хотел здесь оставаться. Слишком много воспоминаний, которые хотелось бы забыть – но не могу. Джа уж очень просил за вами приглядеть на первых порах.

Он хмыкнул.

– Кара, знаешь, в чем наше основное отличие от Старших?

– Ну… мы не являемся симбиозом человека и искина.

– Верно. И, как следствие, не умеем забывать по своей воле. Память Старшего построена совсем иначе, чем наша. То, что у нас зовется "внешними кольцами", лишь бледное подобие их системы обработки и хранения информации. На деле почти невозможно провести границу между личной памятью Демиурга, кольцами памяти его персонального архива и глобальным Архивом, доступным всем. Нам необходимо волевое усилие, чтобы получить доступ к данным – для них же пользоваться всем необходимым так же естественно, как для нас дышать. Они стары – очень стары. Вдумайся: Миованне четыре с половиной миллиона лет объективного времени. Легкомысленной Майе, которая так любит изображать из себя юную девицу, полтора миллиона. И даже Джао, самому младшему из всех, почти миллион. Пусть это не объективное время. Пусть они столетия и тысячелетия проводят в восстанавливающем сне, мало отличающемся от смерти, а десятки и сотни тысяч лет – в игровых пузырях, где время идет куда медленнее, чем в Большом мире. Но все равно объемы накапливающихся воспоминаний поражают воображение. Мне даже страшно представить, каково это – сотни тысяч лет существовать в пустой равнодушной Вселенной, зная наперечет лишь несколько сотен товарищей, большинству из которых ты глубоко безразличен. Страшно представить, каков накапливающийся груз отчаяния, безразличия, тоски. Но им проще, чем нам, они умеют распоряжаться своей памятью как хотят. Они могут по своей воле забывать или перемещать воспоминания во внешние кольца памяти. Подальше от своего разума. А мы – мы так не можем. Я не могу.

– Тебе так много хочется забыть? – осведомилась Карина, когда пауза затянулась.

– Слишком много. И забыть, и вспомнить. Знаешь, когда я стал Хранителем, мне только что исполнилось двадцать четыре. Той весной я закончил Мокольский политех, и меня распределили в небольшой город в трех тысячах верст от столицы…

– Распределили?

– Государственный строй Ростании – социализм. Все принадлежит государству, включая учебные заведения. Обучение бесплатно, но взамен молодой специалист обязан отработать несколько лет там, куда пошлют. В общем, я был примерно в том же возрасте, что и Яна с Ликой сейчас, но куда более наивным. Верил в светлое будущее на всей планете, в освобождение трудящихся – у нас считалось, что физический труд благороднее умственного – и занимался в секции "рукопашного стиля", если переводить название на общий буквально. Нечто среднее между искусством Пути и тёкусо. Я не стал отмазываться от распределения, хотя возможность имелась, и поехал по назначению на далекий трубопрокатный завод. Однажды вечером я возвращался с работы через небольшой парк, увидел, как несколько подонков намереваются изнасиловать женщину – и вмешался. Я еще никогда не дрался всерьез, насмерть, а потому чувствовал себя крутым бойцом, способным разобраться со шпаной одной левой…. В общем, она погибла. И я – тоже. Джа вытащил только меня. На суде я выхватил у охранника разрядник и попытался пристрелить того, кто убил женщину. Не сумел – я даже не знал, как снимать его с предохранителя. Дали мне пятнадцать суток за хулиганство…

Он вздохнул.

– Я до сих пор не понимаю, зачем Джа сделал меня Хранителем, ведь он уже твердо решил в очередной раз вычищать свою организацию и давно саботировал подбор новых кандидатов. Может, просто пожалел идиота-юнца. Но все-таки сделал – а я согласился по той же причине, по какой поехал в провинцию. Потом я какое-то время работал с государственными органами, в том числе с неким Олегом Захаровичем Кислицыным, которого позже Джа протащил в Народные Председатели Ростани – ну, что-то вроде Президента в Катонии, только с куда большей единоличной властью. А потом Джа сломал Хранителей, выкорчевал их из общества, засунул нас всех в стасис и сбросил мою Малию в окружающую пену.

Карина терпеливо ждала, когда он продолжит.

– Я думал, что за три века, что провел на Текире, на Неожиданности, как ее иногда называли среди Демиургов, напрочь забыл прежнюю жизнь. В конце концов, из двадцати пяти лет дома разве что десять, максимум пятнадцать оставили в моей памяти какой-то след. Что они по сравнению с тремя веками в феодальном, а то и почти первобытном текирском обществе? Но вот воспоминания всплыли и прорезались. Я не чувствую современную Текиру своим домом. Мне тяжело находиться здесь, Кара. Я смотрю на Лику и Бикату и вижу себя, такого, каким был в юности. Я хочу вернуть то время. Я снова хочу жить в мире, который родной для меня на уровне подсознания. Жить так, как живут люди – не взваливая на себя тяжелый груз ответственности за судьбы миллионов людей, не фигурой или даже Игроком на игровом поле, а простым человеком. Человеком, который может позволить себе не задумываться о мировых проблемах, а просто заниматься любимым делом, любить жену, воспитывать детей…

– Прошлое не вернуть, Рис, – мягко сказала Карина. – Оно ушло. Здесь твой дом.

– Да, прошлое не вернуть. Только, Кара, того и не требуется. Джамтане создали Джамтерру, а для того синхронизировали временные потоки Большой вселенной и Малии. А по тамошнему времени с момента ликвидации Хранителей прошло всего ничего. Я нужен на Джамтерре, для того Джао и рискнул разбудить меня после двух веков целебного сна, а от Джамтерры до Малии, фигурально выражаясь, сейчас рукой подать. И мои родители еще живы. Я почти не помню их, но с нетерпением ожидаю момента, когда смогу заново с ними познакомиться. Но предварительно Джа попросил меня помочь здесь. Вам.

– Папа заранее знал, что мы согласимся остаться в Сураграше?

– Разумеется. Я же говорю – Старшие чудовищно стары. За сотни тысяч лет и сотни Игр можно в совершенстве научиться пинком направлять людей по нужной траектории, да те еще и искренне поверят, что по своей воле в полет отправились. Он собрал вас вместе, воспитал как следует, а потом пихнул в подходящем ему направлении. Теперь вы здесь, в Сураграше.