Текст книги "Река меж зеленых холмов"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

"Н-нет вроде. Во всяком случае, я не замечала, а окружающие пока не жаловались и не шарахались".

"Странно. Помнишь, у меня глаза загорелись, когда я с госпожой Тимашарой общалась? Оказывается, эффект устойчив. Не так драматично, как тогда, но устойчив. Как только я имплантатор ментоблоков задействую, так сразу огни в глазах. Нейросканер в режиме просмотра, эмпатия там, снятие эн-сигнатур и так далее подобного эффекта не дают. Хорошо, я камеру за спиной повесила, мое лицо в записи не видно, а то пришлось бы допрос повторно проводить".

"Хм… Ты с Рисом консультировалась?"

"Да. Он не понимает. У него самого ничего похожего тоже нет. Ментоблоки он всаживает эпизодически, но глаза без команды не горят".

"А с Ликой говорила? Он в программировании проекций, кажется, уже лучше Риса разбирается. Может, он найдет, как свечение глаз на имплантатор завязан?"

"Лика еще в прошлый раз руками развел. С папой можно пообщаться, но не факт, что и он в курсе".

"Ну, он же нам проекции делал".

"Не делал, а подгонял шаблоны, которые кто-то другой ваял. Еще можно до Камилла, Миованны или Веорона докопаться. В общем, вариантов масса, а времени мало. Все, я побежала…." – Озорной взгляд искоса, тихое хихиканье, разбитая тарелка, маленькая девочка, смущенно ковыряющая пол большим пальцем ноги. – "Ой, Кара, а я тут так местных мужчинок смутила!"

"Как?"

"Ну, я сутенера допрашивала сразу после того, как с ним трахалась. Голая, разумеется. И в таком виде группе захвата дверь и открыла. Совсем забыла, что у них нагота табуирована. Ты бы видела, как здоровые мужики с большими… автоматами старательно взгляды отводили – половине так и не удалось – пока я одеться не сообразила!"

"Да уж, странные они в Княжествах какие-то. Я вот в магазине одежды так же чуть не вляпалась. Запад, одно слово. Грубые вонючие варвары, если верить некоторым нашим патриотам. Даже в бассейнах раздевалки раздельные. Поаккуратнее с ними, а то до доведешь кого-нибудь до инфаркта. Или набросится на тебя такой большой волосатый мужчинка, не сдержавшись, а потом в довесок к сломанным ребрам еще и неприятности от начальства поимеет".

"Постараюсь. Все, Каричка, мне пора. Зовут. Отбой".

"Держи в курсе. Конец связи".

17.07.858, земледень. Мир, которого не существует

– Привет!

Мизза вздрогнула, и мало-помалу проступавший из серого облака дом замерцал и превратился в клок тумана. Она обернулась и испуганно замерла.

Незнакомый парень немного постарше ее самой сидел на корточках возле булыжника и широко улыбался. Он носил странную одежду – узкие оранжевые трусы в обтяжку и короткую распашонку без рукавов. Его кожа казалась довольно светлой, но не бледно-розовой, как Мизза однажды видела у заезжего северянина из Четырех Княжеств, а какого-то непонятного бронзового оттенка. Раскосые черные глаза внимательно наблюдали за девочкой.

– Привет! – повторил незнакомец. – Ты кто? Я тебя в первый раз вижу. Ты новенькая?

– Новенькая? – осторожно повторила Мизза. – Как это – новенькая?

– Ну, давно рисуешь?

– Рисую?

– Вот непонятливая! – с досадой сказал парень. – Ну, мир рисуешь. У тебя ведь кукла есть, верно? И она тебя таскает с собой рисовать?

– Кукла? Бокува?

– Слушай, ты странная какая-то. И одета как-то странно. Меня Омо зовут. Омо Сирой. Рад знакомству.

– А… – Мизза замолчала. Она совершенно не понимала, откуда взялся странный голый парень и как с ним себя вести. Он чужак, точно, а все чужаки опасны. Мама всегда так говорила. Значит, следует держаться от него подальше. Но ведь здесь ненастоящий мир. Сон. Может, здесь безопасно с ним разговаривать? Куда пропала Бокува?

– Понятно, – констатировал парень. – Новенькая и совсем ничего не понимаешь. Ты вообще откуда? Где живешь в настоящем мире?

– В Камитаре…

– Никогда не слышал, – нахмурился парень. – Где твой Камитар находится? В какой местности?

– Ну… В Мураташе. Это такая провинция на западе.

– На западе чего?

– Граша, конечно! – внезапно озлилась Мизза. Чего он на нее смотрит, как на дурочку малолетнюю? – Не Княжеств же!

– Ух ты! – парень снова просиял улыбкой. – Класс! Значит, ты из Граша? Ты первая такая, остальные из Катонии, только двое из Княжеств. Я не знал, что куклы и в Граше есть. Так как тебя зовут?

– Мизза, – буркнула девочка. – Мизза Миранаха. Между прочим, мой папа – Повелитель ветра. И дядя – тоже, он самый главный Повелитель ветра в Мураташе! А ты чего голый гуляешь?

– Голый? – удивился Омо, оглядывая себя. – По-моему, даже слишком одетый – на тот случай, если с девчонками-княженкам встречусь. А, понял. У вас ведь в Граше, говорят, при людях даже до трусов раздеваться запрещено, как и в ЧК. Я тебя что, смущаю?

– Вот еще! – Мизза фыркнула, отчаянно стараясь выглядеть безразлично-высокомерной. – Хоть совсем разденься, мне-то что. Всем известно, что восточные варвары никаких приличий не знают.

– Ну, извини, – Омо пожал плечами. – Не ожидал я никого из Граша встретить. Сейчас переоденусь.

Он выпрямился во весь рост, оказавшись высоким и широкоплечим, закрыл глаза и слегка приподнялся над землей. По его телу заструилась рябь, и тут же оно изменилось. Точнее, изменилась одежда: теперь парень носил длинные синие штаны, какие-то странные гунки со шнурками и толстой рубчатой подошвой и рубашку с короткими рукавами.

– Так лучше? – озабоченно спросил он, опускаясь на землю. – У меня других заготовок для Ракуэна нет, рисовать надо, так-то я здесь голый обычно. Извини еще раз. Значит, ты Мизза из Граша, да? А я из Масарии. Это такой портовый город в Катонии, на юго-восточном побережье. Как твою куклу зовут?

– Бокува, – хотя Мизза и старалась не подавать виду, одетым Омо беспокоил ее куда меньше. Кто их знает, варваров, вдруг бы ему захотелось на нее напасть и изнасиловать? – А твою?

– Мириэра. Только мы с ней давно уже расстались, года три как. Мне строить надоело, ну, мы и разошлись. Сейчас она с… – Он почесал в затылке. – Как ее? А, с Умайей. Умайя Сугой. Она ничего себе девчонка, только несерьезная какая-то, даром что вторая категория. Ну, что со среднешкольницы взять! Я иногда к ним в гости заглядываю, поболтать. Слушай, ты давно рисованием занимаешься?

– Что такое "рисование"? – осторожно осведомилась Мизза.

– Ну, вот это все, – парень обвел рукой окружающий мир: степь, небо, несколько домов, выдуманных Миззой сегодня. – Когда представляешь, и оно появляется.

– А, строю! – сообразила Мизза. – Три периода. Это давно, или как?

– Вообще нисколько! – рассмеялся парень. – Я четыре года с Мириэрой сюда ходил, пока не надоело окончательно. А парочка наших уже лет по шесть или семь занимается, они вообще упертые девчата. Слушай, а категория у тебя какая?

– Что?

– Только не говори мне, что не девиант. Не поверю. Все, кто сюда попадает, девианты. Мириэра говорила, что иначе и быть не может, в виртуальность можно попасть только с помощью развитого эффектора, обеспечивающего нейроинтерфейс. Нормалу сюда хода нет, даже с пятой категорией не подключиться, только с четвертой и выше. Так какая?

– Ты нормально говорить можешь? – буркнула Мизза, отворачиваясь. – Не знаю я, что такое "девиант". И что такое "категория", тоже.

– Да? – озадаченно наморщил лоб парень. – А, вспомнил. У вас в Граше девиантов, кажется, "синомэ" называют. "Взгляд смерти" на каком-то вашем языке. Ты синомэ, верно? Да не бойся ты, я ведь тоже девиант. Правда, категория у меня только четвертая, зато я пальцами могу цвета различать. И с пластика и бумаги ими читать умею. До старшей школы так классно было со шпаргалками – сидишь на контрольной, в дисплей уставившись, одной рукой на тест отвечаешь, а другой в кармане в шпору подсматриваешь! Потом, правда, учителя фишку просекли, чуть из школы не выгнали, когда поймали. Хорошо, директор вступился, господин Сэки, Сэки Арикуй. Ему под семьдесят, но он классный дедуля. У него самого, говорят, племянник девиант. Ты не думай, я не сплетничаю, – поспешно добавил он. – Все и так знают. Между прочим, у нас в школе училась сама Карина Мураций. Ну, не совсем училась, только экзамены экстерном сдавала, зато ее брат с сестрой учились по-настоящему. Фотка Яны Мураций до сих пор на доске почета висит как лучшей ученицы десятилетия. Э… так что ты умеешь? Ты вообще насколько сильная? Сколько килограммов манипуляторами поднять можешь?

Мизза в сомнении посмотрела на него. Синомэ? Он тоже синомэ? И он учится в настоящей школе? И учителя там знают, что он синомэ?

Значит, на Востоке синомэ не ненавидят? И не боятся?

– Я невидимыми руками только пятнадцать килограммов поднимаю, – призналась она. – Хорошо, что я слабая. Была бы сильной, наверное, убили бы сразу.

– Убили? – поразился Омо. – Тебя? За что? За высокую категорию?

– Ну да, – Мизза удивленно взглянула на него. – Сильные синомэ сразу с ума сходят, это всем известно. Их убивают, когда они все крушить начинают. У сана Сифата дочку убили в прошлом году, она весь дом разнесла и двух слуг искалечила.

– Не понял, – Омо потряс головой. – У вас что, регулярный скрининг не проводится? Ну, не определяют, у кого эффектор вот-вот проснется? У нас в возрасте от восьми до десяти малышню каждые три периода поголовно через сканеры прогоняют. Если кого с пробуждающимся эффектором выявляют, сразу отправляют в специальный интернат, где они в ошейниках живут, пока эффектор полностью не проснется. А потом учат с ним управляться. Я в таком два периода проторчал, пока у меня не прорезался. Некоторых, правда, заранее не выявляют, у них внезапно просыпается, но такое редкость. Один случай в год или два на всю Катонию, и категория всегда не выше второй. С первой, кажется, еще ни разу никого не пропустили. И мелких заранее учат, как дел не натворить – ну, там лечь на пол, закрыть глаза, расслабиться и не пытаться двигаться, пока ошейник не наденут.

Мизза села на траву спиной к нему, обхватила коленки руками и угрюмо уткнулась носом в колени. Значит, все действительно может быть иначе? Значит, тот здоровяк, Саматта, не соврал, что у него есть дочери-синомэ? Нет, он не врал, она же видела, но она не верила ему сердцем. А теперь… Значит, у них там, за морем, она могла бы жить, как и другие люди, не скрывая своего уродства? В глазах защипало.

– Эй, ты чего? – парень тронул ее за плечо, и она вздрогнула и сжалась. – Мизза? Ты чего, расстроилась? Нижайше извиняюсь. Что-то я сегодня все время не то говорю. Ну, не плачь. Ты ведь жива. Хочешь, я тебя с остальными операторами познакомлю?

Мизза покосилась на него через плечо.

– Кто такие операторы? – спросила она, лишь бы что-то сказать. Иначе она разревется – а она не хочет реветь перед незнакомым парнем. В конце концов, она уже почти взрослая.

– Ну, люди, которые с куклами связаны. Как ты.

– И как ты?

– Нет, я больше не оператор. Я могу сюда приходить, канал мне оставили, но строить – уже нет. Надоело, вот Мириэра и ушла к Умайе. А где твоя кукла? Куда она делась? Меня Мириэра дольше, чем на десять минут, одного не оставляла.

– Она ищет, – в коленки пробурчала Мизза. – Тех, кто горы строил. И деревни, которые мы не делали. Летает взад и вперед, высматривает. Сказала, чтобы я за ней хвостиком не таскалась, а занималась делом.

– Летает? – поразился Омо. – Высматривает? Зачем? Она же может в любой момент с кем угодно связаться! Она у тебя что, дефектная?.. Ой, извини еще раз. Язык у меня сегодня какой-то слишком длинный. Давай я Мириэру позову, а уж она пусть разбирается. Она у нас координатор, самая умная и все знает. Мириэра! – его голос внезапно завибрировал и заполнил весь мир. – Мириэра! Появись, пожалуйста. Ты нужна.

Мизза вскочила на ноги и отпрыгнула от парня в сторону, сжимая кулаки.

– Ты чего? – ошеломленно спросил тот.

– Это ты чего?! – огрызнулась она. – Ты что сделал?

– Ничего, – пожал тот плечами. – Мириэру позвал. Мизза, ты, главное, не бойся. Все нормально. Здесь же виртуальность, здесь с тобой ничего случиться не может.

Переспросить, что такое "виртуальность", Мизза не успела. Нежно прозвенели невидимые колокольчики, и в воздухе возникло золотистое сияние. Когда оно исчезло, перед ней висели две девочки. Одна – лет десяти или одиннадцати, худая, с длинными волосами, собранными на затылке в конский хвост, с кожей того же цвета, что у Омо, и совершенно голая. Вторая казалась заметно старше. Она носила странное длинное платье из блестящей синей материи, все в складках, сборках и кружевах. На ее груди блестела большая золотая брошь с красным камнем, а темя охватывал серебряный обруч. Белокурые волосы свободно ниспадали по спине до самых пят, а зрачки карих глаз на бледном, как у северян, лице горели ровным зеленым светом.

– День, Омо, – произнесла одетая таким же звенящим серебристым голосом, что и возвестившие ее появление колокольчики. – Рада тебя видеть. О, у нас новенькая. Здравствуй, молодая госпожа. Меня зовут Мириэра.

– Здравствуй, момбацу сама, – несмело проговорила Мизза, рассматривая ее широко распахнутыми глазами. – Я… – Она запнулась.

– Ее зовут Мизза, она из Граша, и она ничего не знает, – встрял Омо. – А ее кукла…

– Между прочим, Омо, она и сама может сказать, – голая девчонка подбоченилась. – А ты со мной не поздоровался, нахал. Раз в полгода заглядываешь, и даже "здрасьте" забываешь сказать! Ты как, уже перестал играть с куклами своей сестры?

– Умайя, – прозвенела Мириэра, – оденься. Ты смущаешь госпожу Миззу.

– Да? – девчонка удивленно посмотрела на куклу. – Ну, как скажешь… – Она окуталась дымкой и вдруг оказалась одетой в короткие трусы и майку. – Так лучше?

Умайя плавно опустилась на траву, сложила руки перед животом и низко поклонилась.

– Госпожа Мизза, – проговорила она, выпрямляясь. – Я рада приветствовать тебя в Ракуэне. Всегда хорошо, когда видишь здесь новые лица, особенно персон из новой страны. У нас еще никого не было из Граша, ты первая. Ничего не бойся. Здесь ты в безопасности и среди друзей. Никто и ничто не причинит тебе вреда.

– Спасибо, момбацу сама… – ошеломленная, Мизза запнулась. Она поняла, что забыла, как зовут куклу.

– Мириэра. Мое имя – Мириэра. Оно для тебя непривычно, так что не волнуйся, если не запомнишь сразу. Мой нынешний оператор – Умайя Сугой из Масарии, юноша рядом с тобой – мой предыдущий оператор, Омо Сирой из того же города. В Катонии, как и в Граше, принято называть людей по имени, так что зови их Умайя и Омо. Рада знакомству, госпожа Мизза. Прошу благосклонности.

– Между прочим, я тоже рада знакомству, и меня можно звать просто Ума, потому что Умайя – слишком длинно, – девчонка опустилась на траву рядом с куклой. – Но я не знала, что кто-то из Художниц сменил оператора.

– Я тоже, – кивнула Мириэра. – Еще на днях и речи о том не шло. Госпожа Мизза, а как зовут твою куклу?

– Бокува… – растерянно проговорила Мизза – и отпрянула, когда глаза Мириэры вдруг вспыхнули ярким пламенем.

– Бокува?! – радостно зазвенела кукла. – Неужели она проснулась и смогла подключиться? Госпожа Мизза, я так рада! Наконец-то мы ее нашли! О, мы так рады! Я оповещаю всех… но где же она? Почему ее здесь нет?

– Я здесь, Мириэра, – голос Бокува обрушился сверху словно ледяной водопад.

Кукла висела в сажени над ними, и небо над ней стремительно темнело, наливаясь угрожающим багровым мраком. В ее руках громко гудели желтые мечи, и таким же желтым пламенем горели глазницы.

– Я здесь, Мириэра, – повторила Бокува, и ее блуза затрепетала под налетевшим порывом ураганного ветра. – Приготовься умереть.

– Бокува! – растерянно прозвенела Мириэра. – Что ты говоришь? Когда ты пропала, мы долго тебя искали, но канал не устанавливался…

– Умри! – крикнула Бокува – и разъяренным коршуном рухнула вниз с клинками, нацеленными на Мириэру. Та не успела даже пошевелиться, когда огненные мечи вонзились в нее – и в тот же миг пространство вокруг Миззы взорвалось водоворотом ослепительных красок и какофонии пронзительных звуков. Ее закрутило и завертело во все стороны, и она завизжала, зажимая руки ушами и зажмуриваясь, чтобы спастись от взбесившегося мира.

И тут все кончилось.

Мизза осторожно приоткрыла глаза. Она висела посреди бесконечной во все стороны жемчужной серости без малейших признаков холмов, домов, деревьев и даже гор вдалеке. Вокруг царила абсолютная тишина, и девочка на мгновение испугалась, что совсем оглохла. Она испуганно кашлянула, и звук глухо отдался в окружающем воздухе. Нет, не оглохла. Она завертела головой. Бокува безжизненно висела чуть в стороне. Ее разноцветные глаза оставались открытыми, но совершенно безжизненными, бессмысленно вперившимися в никуда.

Мизза подплыла к ней и осторожно потрясла за плечо.

– Бокува! – позвала она. – Бокува, проснись! Ты меня слышишь?

Бокува не реагировала. Она все так же безжизненно смотрела в окружающее их ничто, и ее неподвижное лицо впервые стало похожим на лик деревянного идола.

– Бокува! – Мизза тихонько всхлипнула. – Ну зачем ты снова…

Серый мир вокруг мигнул – и погас окончательно.

Мизза открыла глаза. Она лежала у себя на кровати, прижимая куклу к груди, и Изумруд Фибулы Назины высоко в небе мерцал тем же зеленым светом, что и глаза куклы Мириэры.

18.07.858, земледень. Четыре Княжества, город Каменный Остров

Отсюда, с крыши склада, в зеленовато-желтой мгле прибора ночного видения детали разбирались плохо. Человеческие фигуры в темном переулке выглядели бесформенными силуэтами, а голоса в наушнике направленного микрофона казались искаженными и механическими, словно скверно синтезированные компьютером. Ну ничего. Заранее укрытые в переулке камеры дадут картинку, вполне пригодную для следственных действий. От завода несло острыми химическими запахами – похоже, директор знал, кому и сколько давать, чтобы они смотрели в другую сторону от изношенных фильтров. Павай пошевелился, устраиваясь поудобнее на жестком покрытии, чем заработал неодобрительный косой взгляд лежащего рядом оперативника. Да, все-таки возраст чем дальше, тем больше дает о себе знать, и проторчать несколько часов холодной ночью в засаде для него уже совсем не так просто, как раньше.

– Что-то я раньше тебя не видел, – проскрежетал в наушнике голос бандита. – Где Михай?

– Курит в прохладе, – буркнул изображающий из себя сутенера охранец. – Взяли период назад. Слышь, ты не по делу базаришь много. Берешь или нет?

– Старая она какая-то. И толстая, – в переулке на мгновение мелькнул свет фонаря. – Чё сами-то не пользуете? Клиенты нос воротят?

– Упрямая слишком. Дважды пыталась к ищейкам рвануть, во второй раз еле перехватили. Да какая старая, ты чё бухтишь, в натуре? Во, паспорт ее, видишь? Написано же – двадцать два.

– Вон, на стене тоже написано… Сколько хочешь?

– Двести.

– Да ты совсем шизанулся? Двести кусков за такую? Я ее и за сотню не толкну. Пятьдесят.

– Да ты ее за триста сдашь. Ладно, сто восемьдесят.

– Да за какие триста? Старая, жирная и строптивая. Семьдесят.

– А может, я за нее еще и доплатить должен? Да меня завалят, если я тебе ее даром отдам! Сто пятьдесят.

– Сто.

– Сто тридцать. Это последнее слово, я сказал. Не хочешь – ты не один в деле.

– Ладно, сто тридцать. По обычной схеме.

– Нет. Сказано же – бумагой. Прямо сейчас. Ты чё, не принес?

– …! Задрал. На, подавись.

– …смотри-ка, не кукла. Все, бери эту дырку, а я валю отсюда.

Оперативник грубо пихнул ногой скорчившуюся у его ног женскую фигуру, сел в машину и, не включая фар и габаритных огней, вырулил из переулка. Микрофон донес до Павая тихий женский стон.

– Ты, прошмандовка! На ноги встала, быстро. В машину! – скомандовал бандит. – Дернешься или пискнешь – морду попорчу. Авось до Граша заживет.

Женская фигурка покорно поднялась на ноги, неуклюже из-за скованных за спиной рук, и, шатаясь, поплелась к небольшому фургончику. Хлопнула дверь, затарахтел мотор, и фургон вырулил на дорогу.

– Здесь Та-3, веду объект, – прошелестело в наушниках.

– Первый – всем группам, – тихо откликнулся лежащий рядом с Паваем оперативник. – Работаем "карусель" по основному плану. Третий, держись на пределе дальности. Отбой.

Охранец поднялся, бесцеремонно сдернул с Павая наушник и, подхватив "пушку" микрофона, затрусил к миниатюрному вертолету слежения, уже начинавшему бесшумно раскручивать лопасти. Паваю он не сказал ни слова, чему тот нимало не огорчился. Он и так напросился в операцию балластом – просто чтобы лично убедиться в безопасности вздорной девчонки. Его дальнейшее участие в слежке не предполагалось. Вся операция вообще была задумана и проведена наперекор желанию Яны, настаивавшей, что сумеет самостоятельно просигналить о своем местоположении. Ох уж эта самоуверенная молодежь, которой море выпить – что чихнуть!

Самоуверенная?

Запись допроса сутенера он просмотрел на три раза, постоянно отматывая назад и пересматривая некоторые эпизоды. Ужас. Панический ужас – вот что читалось на лице ублюдка каждый раз, когда он осмеливался оторвать взгляд от пола. Катонийца буквально трясло от одного звука голоса Яны – самого обычного женского голоса, спокойного и без малейших следов угрожающих ноток. Как она сумела так сильно его запугать? Павай знал этот тип преступников – самоуверенные и дерзкие, они продолжали нагличать, даже давая показания, бравируя собственными жестокостью и безжалостностью. Чтобы сломать его до такой степени, не оставив на теле следов, даже опытному следователю пришлось бы изрядно поработать – с применением методов, о которых писать в газетах не принято. Пара часов тяжелой и неприятной работы, не меньше. Она же, не имея никакого опыта, управилась за… полчаса? тридцать минут? Или даже быстрее?

Криминалист, кряхтя, поднялся с крыши, отряхнулся и пошел к выходу на лестницу. ПНВ он отключил загодя, чтобы не поймать случайный луч света из приоткрытой двери, а потому в темноте дважды запинался о какой-то мусор. Спасибо, что дождь так и не собрался пойти, а то быть бы ему сейчас не только грязным и голодным, но еще и мокрым. Он сбежал на шесть пролетов вниз, кивнул сонному охраннику у входа и вышел на стоянку.

Его автомобиль стоял рядом со входом в здание. Свет от фонарей отражался от бокового стекла, и что в машине есть кто-то еще, он заметил, только когда опустился в водительское кресло. Темная фигура шевельнулась на сиденье рядом, и он замер, не успев выдернуть пистолет из-за отворота темной куртки, когда щелкнул выключатель верхнего света.

Графиня Циннана Подосиновик сладко потянулась и широко зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой.

– Между прочим, могли бы назначить операцию и на полдень, – с упреком сказала она. – А то сиди в этом гадком вонючем месте и жди ночь напролет. Фу, как низко!

– Дама Подосиновик… – пробормотал ошарашенный криминалист. – Как ты здесь…

– Мы же, кажется, давно накоротке, – графиня капризно надула губки. – Пава, милый, отвези меня куда-нибудь отсюда. – Она снова зевнула и прильнула к его плечу, поглаживая ладошкой по груди. – Ты такой сильный…

– Я еще и женат, дама Подосиновик, – отрезал криминалист, по возможности аккуратно отстраняя ее. – Между прочим, на женщине, от которой у меня трое совершеннолетних детей. Как ты оказалась в моей машине?

– Боба оказался настолько любезен, что объяснил, где ты сидишь в засаде, – графиня опять надулась. – Я оделась незаметно, как настоящий детектив, взяла такси и приехала сюда. А сторож у входа на завод посмотрел в другую сторону всего за тысячу, да еще и пообещал, что никому обо мне не скажет. А двери ты не запер. Я ведь все правильно сделала, милый?

Она выпрямилась на сиденье и покачала плечами, давая оценить свой наряд. Возможно, она действительно пыталась одеться поскромнее, но… Черные шелковые лосины и свитер тончайшей шерсти в обтяжку, тоже черный, но с серебряными блестками на груди, старательно подчеркивали все соблазнительные выпуклости и впадины ее фигуры – и тот факт, что лифчика она не носила. Незаметной в такой одежде она могла остаться только где-нибудь на конкурсе красоты – да и то лишь среди претенденток на первое место. А обулась она – спаси нас Единый! – в высокие черные сапоги на тончайших шпильках. Интересно, она никогда не задумывалась, что сыщикам иногда и бегать приходится?

– Дама Подосиновик! – сквозь зубы проговорил капитан. – Во-первых, перестань называть меня "милым", а графа Уцуя – "Боба". Во-вторых, у меня сейчас деловая встреча …

– Я Бобе говорила, что назначать встречи заполночь – дурной тон, – графиня фыркнула и задрала нос. – Но нет, он у нас сильный решительный мужчина – такой же сильный и решительный как ты, Павочка, – графиня игриво пихнула Павая локотком в бок. – А для решительного мужчины ночью самый разгар работы – банк ограбить, бандита поймать или просто в ресторане разгуляться… Ну что же, я, слабая ветреная женщина, вынуждена под вас подстраиваться. А станешь вредничать, – она грозно нахмурилась, – я вам никогда не скажу, что выяснила насчет "Финансового агентства Морока", вот так!

– "Агентства"? – напрягся Павай. – Что ты выяснила?

– Э, не-ет! – графиня Циннана шаловливо покачала пальчиком у него перед носом. – Сначала ты скажи, как меня зовут. Если назовешь еще раз "дамой Подосиновик", обижусь окончательно. Так как?

– Циннана, – подавив тяжелый вздох, сообщил капитан.

– Не-а. Еще раз – как меня зовут, Павочка, милый?

– Цина, – покорно откликнулся Павай.

– Ура! – графиня победно махнула в воздухе кулачком. – Наконец-то! И не забывай больше. А теперь поехали.

Она погасила верхний свет, откинулась на спинку и деловито пристегнулась.

– Куда? – не понял Павай.

– На встречу с Бобой, разумеется, куда ты и намеревался. Ему тоже окажется интересно, милый, вот увидишь. А я, слабая глупая женщина, подремлю, пока мы едем.

Она поерзала и, склонившись вбок, устроила свою прелестную головку у Павая на плече. Тот скрежетнул зубами, но отпихивать ее не стал. Бесполезно. И как у скромных вежливых девочек наподобие сестер Мураций может иметься такая родственница-вертихвостка? Кстати, она так и не уточнила, в каком родстве с ними состоит. "Тетушка"? Разве что как фигура речи. Вряд ли у аристократки с такой рафинированной родословной может иметься брат или сестра в Катонии – не говоря уже, что, как широко известно, Карина и Яна Мураций – круглые сироты. И сколько графине лет, тоже непонятно. Судя по сторонним источникам, не меньше сорока, но фору даст и двадцатилетней – хоть по фигуре, хоть по энергичности, хоть по интеллекту, который она так скверно маскирует под маской вздорной глупой бабы. Ну ладно, пока она играет на правильной стороне, ее чудачества можно и стерпеть.

Он завел мотор и выехал со стоянки.