Текст книги "Несомненная реальность"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

– Графиня! – воскликнул он, выходя из-за прилавка и поскрипывая подсыпанным в сапоги сахарным песком. – Приветствую вас, ваше сиятельство! Прошу, заходите, мы всегда вам рады! У нас как раз новые образцы тканей. Вот, прошу сюда…

Он широким жестом указал в сторону прилавка и осекся, обнаружив, что странная девица все еще стоит как раз возе тех самых образцов, которые он намеревался продемонстрировать.

– Э-э-э, мадемуазель! – он осторожно тронул ее за плечо. – Могу я попросить вас немного отойти…

– Ой, да пожалуйста! – Оксана дернула плечом и направилась к выходу. Чего она вообще сюда сунулась? Тем более без денег. – Я все равно уже ухожу.

Дама с приказчиком озадаченно посмотрели ей вслед.

– Странная она какая-то, – извиняющимся тоном произнес приказчик. – Зашла, обругала Москву – и то ей не так, и это не эдак, теперь вообще убежала. Не обращайте внимания, ваше сиятельство, случаются такие дурочки.

– Дурочки, говоришь? – графиня подняла бровь. – Что-то ты, любезный, легко людей судишь.

– Прошу прощения, ваше сиятельство! – приказчик покраснел как рак. – Не подумавши брякнул-с. Не соизволите ли взглянуть…

Оксана медленно брела по дощатому тротуару, с вялым интересом оглядываясь по сторонам и наступая на желтые и красные листья, гоняемые ветром, когда сзади послышался стук копыт, и кучер возгласом "Тпру!" остановил возле нее открытую коляску.

– Погодите, милочка! – послышался возглас, и спрыгнувший с козел мужик распахнул перед ней дверцу. В коляске располагалась давешняя тетка-графиня. Впрочем, при ярком дневном свете она оказалась не такой уж и теткой. Скорее, она была немногим старше самой Оксаны. – Залезайте. Да залезайте же, не стойте столбом, в конце концов!

Оксана неуверенно посмотрела на графиню, пожала плечами и неуклюже взобралась по ступенькам в покачнувшуюся коляску. Мужик захлопнул дверцу, вспрыгнул на козлы, и экипаж тронулся с места. От толчка девушка потеряла равновесие и вынужденно опустилась на мягкое кожаное сиденье.

– Я графиня Сапарская, – представилась владелица экипажа. – Но вообще-то можно просто – Натали. Мне показалось, что приказчик в лавке чем-то вас обидел. Я права?

– Не-а, – дернула головой Оксана. – Просто я чувствую себя паршиво. Ну, и раздражаюсь сильно. Меня зовут Оксана, – спохватившись, добавила она. – Мы куда едем?

– Мы никуда не едем. Просто катаемся, – пояснила графиня. – У меня утренний моцион. Значит, Оксана. Просто Оксана? И все?

– Оксана Шарлот, – буркнула девушка.

– Вот как? – брови графини изумленно поднялись. – Vous etes Francais? Mais pourquoi Oksana? [Вы француженка? Но почему Оксана] – Non, je n"etais pas Francais, [Нет, я не француженка] – автоматически ответила Оксана, не сразу сообразив, что перешла на совершенно незнакомый до того французский язык. – Просто фамилия такая. А что вам в моем имени не нравится?

– Не француженка, но по-французски говорите отменно, с парижским произношением, – все на том же новом языке продолжила графиня. – А! Я догадалась! Наверное, ваш отец или дед – из обрусевших французов-гувернеров. Откуда-то из Малороссии, верно?

– Да нет, – досадливо мотнула головой девушка, снова перейдя на прежний язык.

Русский? Да, русский. А этот второй – французский? Откуда она знает несколько чужих языков? – Я из… – Она запнулась. Откуда же, Олег говорил, они родом по легенде? А! – Я из Каменска.

– Каменск… – задумчиво произнесла графиня Сапарская. – Кажется, это где-то в Сибири.

– На Урале, – поправила ее Оксана. – Пермская губерния, Екатеринбургский уезд.

– Да, правильно. Дед по матери у меня бывал в тех краях, рассказывал. Но вы, кажется, сказали, что плохо себя чувствуете? Женское недомогание, верно?

– Нет, ничего страшного. Просто голова кружится.

– Где-то у меня имелась нюхательная соль, – озаботилась графиня, раскрыв ридикюль. Оксана вдруг сообразила, что на языке, на котором она только что говорила, "ридикюль" означает "смешной". Она невольно хмыкнула. Да уж, точнее не скажешь. – Сейчас, сию секунду…

– Да все нормально, – успокоила ее Оксана. – У меня так всю последнюю неделю.

Как только… как только сюда приехала, так и началось. Доктор говорит, что должно пройти, так что не беспокойс…тесь. Но раз уж мы все равно куда глаза глядят едем, то не могли бы вы заодно подбросить меня до дома? Тут недалеко, я покажу, куда.

– А вы, милочка, нахалка! – заявила ей графиня обиженно. – Я вам что, извозчик, что ли? И вообще, только разговор завязался, так сразу домой.

– Слушай, подруга! – не выдержала Оксана. – Я вообще-то не напрашивалась. Это ты меня к себе посадила. Извини, конечно, что не оправдала ожиданий, но мне действительно надо домой, вытянуться на кровати и давнуть ухо пару часиков. А еще мне не нравится, когда меня называют милочкой! Эй, кучер! Останови свое корыто! Я схожу!

Графиня оторопело посмотрела на нее, потом расхохоталась.

– Нет, ну ты действительно нахалка! – сквозь смех сказала она. – Я, между прочим, графиня, а не хухры-мухры! И со мной положено вежливо разговаривать. Да не кипятись ты так, ми… подруга. Довезем тебя куда следует. Слушай, ты, часом, не генеральская дочь по происхождению?

– Почему – генеральская? – удивилась так же мгновенно остывшая, как и вскипевшая Оксана.

– Потому что характером как раз в генералы годишься, – пояснила Сапарская. – Сначала приказчика отбрила, теперь со мной ругаешься. Ты вообще кто такая? По платью я тебя за прислугу приняла, но потом разглядела, что ошиблась. Не встречала я еще такой смелой на язык прислуги. Ну, так кто? Великая княгиня инкогнито?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – угрюмо ответила Оксана. – Долгая история. Мне вон в тот переулок налево, а потом через два квартала еще раз налево. Там такой двухэтажный дом в Хлебном переулке.

– Степан, слышал? – строго спросила Сапарская. – Поехали. Но все же, загадочная Оксана Шарлот, сердце мне подсказывает, что не простая ты девица-провинциалочка.

А сердце меня еще ни разу не обмануло. Тебе приличного доктора, случайно, не надо? Есть у меня один хороший знакомый, не шарлатан, как некоторые.

– Спасибо… – смутилась Оксана. – Но не надо. У нас денег мало. Кисл… э-э-э, Олег, мой брат… сводный… он немного зарабатывает, а я пока, сама видишь, никуда не гожусь. Да и Болотов обещал захаживать – он тоже врач. Скажи, тут у вас детей чему-нибудь учат? Математике там, физике, химии?

– Математике? – изумленно подняла бровь графиня. – Если ты про гувернеров, то обычно учат языкам, истории, литературе иногда. Ну, и счету тоже. Но математика – это в гимназиях или реальных училищах. А физика что такое? Э, неважно. Это брат у тебя учителем работает?

– Нет, – мотнула головой девушка. – Брат у меня… я, честно говоря, не особенно знаю, чем он занимается. Какое-то Охранное отделение есть, он там вроде бы служит. А учителем я работать могу.

– И математику преподаешь? – изумилась Натали. – Ну, ты, ми… подруга, просто синий чулок какой-то. В первый раз вижу женщину, разбирающуюся в математике. Я вот дальше арифметики толком и не продвинулась, – пожаловалась она. – Умножаю так себе, а с делением вообще сложности. Ну, у меня для таких дел счетовод имеется. А насчет врача не беспокойся. Уладим как-нибудь. Чай, я не нищенка.

Кстати, а французскому ты не учишь? У меня как раз старшенький сын в возраст вошел, пора его, оболтуса, приобщать к языкам.

– Нет, французскому я не учу, – отказалась Оксана. – Я на нем только разговаривать умею.

О том, что знание французского она обнаружила у себя пять минут назад, она благоразумно умолчала.

– Жаль, – разочарованно сказала графиня. – Ты мне сразу понравилась. И не тушуешься, как другие. Ха! Это, что ли, твой дом? Ну и дыра! Послушай моего совета, подруга, перебирайся-ка отсюда куда-нибудь в приличное место вместе с братцем. Только не завтра же, а то как я тебя еще найду? Я от тебя так легко не отстану, загадочная ты моя!

– Спасибо, – улыбнулась Оксана, неловко спускаясь по ступенькам. Кучер проворно спрыгнул с козел и помог ей сойти. – Значит, графиня Натали Сапарская? Запомню.

Пока… подруга!

– Что – "пока"? – не поняла Натали.

– До свидания, в смысле.

– А! Ну, гудбай.

– Goodbye dear, – автоматически среагировала Оксана и тут же едва удержалась от того, чтобы зажать рот руками. Так. Это… английский язык. Интересно, что я еще знаю из местных наречий? Вот уж никогда не числила себя полиглоткой! Она проводила глазами укатившийся экипаж и вздохнула. В голове снова поднялся туман, ее слегка мутило, так что пришлось ухватиться за калитку. Нет, определенно стоило забраться в постель и вздремнуть пару часиков. Блин, и когда же все это кончится? -…графиня Сапарская? – переспросил Крупецкий. – Как же, весьма известная в свете особа. Урожденная Морокина, дочь обедневшего помещика. В семнадцать лет вышла за по уши влюбившегося вдового графа Сапарского, который был ее старше лет на сорок. Пять лет спустя граф умер от апоплексического удара. Большую часть состояния оставил детям от первого брака, которые уже сами давно семьями обзавелись, но и молодую жену не обидел. Сейчас у нее тысяч сто пятьдесят капитала. Два сына, четырех и шести лет. Бойка, несдержанна на язык, строит из себя демократку. В январе, помнится, ходила с красным бантом.

– А что было в январе? – поинтересовался Олег, и тут же с опозданием прорезалась память – ну да, расстрел демонстрации. Оксана внимательно прислушивалась, хотя и сделала вид, что читает какую-то нудную книженцию.

– Пан запамятовал? В январе демонстрацию рабочих в Петербурге солдаты разогнали.

Много шуму тогда произошло, удивительно, что пан не помнит. Тогда по всей стране бунты пошли, войсками подавляли. Вот и графиня тогда фрондировала. Но демократку из себя она только строит. С домашней прислугой пани весьма строга, да и с другими черными людишками себя неприступно держит. Любит, впрочем, ненадолго принять участие в какой-нибудь уличной сироте. Потом остывает, бросает. Иногда крутит любовные интрижки в своем кругу, но повторно замуж выходить не торопится.

– Откуда вы столько про нее знаете? – удивился Олег.

– Так я же ее и расследовал, – ухмыльнулся Крупецкий. – Лично Сергей Васильевич меня на это дело поставил. В общем-то пани безобидна. С бунтовщиками явно не водится, в неприглядных делах не замешана…

– Ага, понятно, – пробормотал Олег. – Осталось только закрутить с ней интрижку, жениться по расчету, войти в местную элиту и получить доступ к ее денежкам. Вот смеху-то будет…

– А то ж! – хохотнул филер. – Вы с ней по характеру, можно сказать, два сапога пара. Только, пан, не обессудьте, если она вас своим упрямством со свету сживет.

– Я, похоже, сам себя со света сживу, – бывший Народный Председатель покачал головой. – Приключениями наподобие вчерашнего. Ну, спасибо, Болеслав Пшемыслович. На сегодня я намерен из дома больше не выходить. Лягу спать пораньше. Кстати, может, еще чайку?

– Нет, спасибо, – филер грузно поднялся из-за стола и откланялся. – Я тоже отправлюсь домой. Завтра с утра я за вами заеду.

– Да не стоит… – запротестовал Олег, но осекся наткнувшись на немигающий взгляд филера.

– Его превосходительство настоятельно просили, чтобы я не оставлял вас за пределами дома без присмотра.

– Тогда до завтра, – пробормотал Олег. Когда дверь за филером закрылась, он повернулся к Оксане. – Да уж, повезло тебе со знакомством. Интересно, пришлет она тебе врача или как? И сколько времени у ней к тебе еще интерес продержится?

– Вот женишься на ней – узнаешь! – огрызнулась Оксана, захлопывая книгу. Олег недоуменно поглядел на нее.

– Вообще-то я пошутил, – сообщил он раздумчиво. – Слушай, ты чего так близко к сердцу приняла? И вообще выглядишь ты не самым лучшим образом. Как самочувствие?

– Хреново самочувствие, – буркнула Оксана. – Голова кружится. Пойду лягу.

Он сердито поднялась на ноги, но тут же потеряла равновесие и чуть не упала.

Олег успел вскочить и подхватить ее прежде, чем она упала на пол.

– У-у, как все запущено… – пробормотал он. – Похоже, тебе действительно нужно врача вызвать. Ну-ка, шевели ножками. Пойдем потихоньку к кровати…

Оксана почти не реагировала. Она вяло переступала, тяжело опираясь на Олега, ее глаза смотрели куда-то вдаль. Олег по-настоящему испугался. Ему показалось, что неровное дыхание девушки временами почти пресекается. Осторожно опустив ее на постель, он осторожно похлопал ее по щекам. Взгляд Оксаны сфокусировался и она хрипло вздохнула.

– Как ты? – тихо спросил Олег.

– Я тебя не вижу… – пролепетала она. – Я вообще ничего не вижу. Какие-то линии, пятна пляшут. Ох!

– Что?

– Теперь снова вижу… – она растерянно обвела комнату взглядом. – Знаешь, такое чувство, будто ничего этого нет. Ни кровати, ни потолка, ни лампы на столе.

Просто туман, который рассеется под пальцами, – она судорожно ухватила его за руку. – Но хоть ты настоящий… Не покидай меня. Пожалуйста!

– Ну, малышка, куда же я от тебя денусь? – успокаивающе проговорил Олег, поглаживая ее по волосам. – Как же я без тебя? Знаешь, мне тоже иногда кажется, что вокруг какая-то зияющая пустота, все нереально. Сегодня ночью я проснулся от кошмара. И тоже не мог понять, сплю я еще или уже проснулся. Только твое дыхание в соседней комнате… Без него я бы точно свихнулся. Не бойся, милая. Никому я тебя не оставлю.

– Олег! – она повернула к нему бледное лицо и лихорадочным румянцем.

– Что? – он успокаивающе улыбнулся.

– Олег… пожалуйста… ты нужен мне! – Она снова сжала его запястье. – Я хочу любить тебя! Сейчас, здесь! Пожалуйста! Пока я окончательно не сошла с ума… – С неожиданной силой она обхватила его за шею. – Поцелуй меня!

Олег на мгновение замер, потом осторожно приник к ее губам, сухим и теплым. Его рука автоматически обхватила ее за талию. Тело под платьем напряглось, упругая грудь приникла к нему.

– Обними меня крепко-крепко! – прошептала Оксана. – Вот так… и не отпускай, а то я уплыву куда-нибудь очень далеко… и не вернусь. Держи меня!

Олег погладил ее по волосам и еще раз поцеловал. В нем вдруг остро пробудилось желание.

– Держу! – шепнул он в ответ – и покорился неизбежному.

Следующую неделю Олег с утра до вечера без передыху мотался по Москве. По совету Овчинникова он отправился на завод братьев Бромлей осведомиться насчет камеры высокого давления, а заодно и баллонов для хранения газа. Прихватив с собой Вагранова и снова прикрывшись маской инспектора несуществующего департамента, в одном из цехов он обнаружил рекомендованного ему инженера, сумрачного белобрысого дядьку лет пятидесяти с небольшим.

После оказавшегося довольно бурным часового обсуждения возможной конструкции камеры, типов насосов для подкачки газа и тому подобных деталей, в которых принимали обсуждение в основном инженер и Вагранов, Лацис, наконец, кивнул и сообщил: "Сделаем". Впрочем, когда всплыл вопрос о стоимости и оплате, Олегу пришлось брать огонь на себя. Пришел управляющий, потом подтянулся директор завода. В долг делать камеру никто не собирался, но все волшебным образом уладилось, когда Олег произнес подсказанную Ваграновым загадочную фразу – "товарищество на паях". Фраза неожиданно понравилась всем присутствующим, и после очередной серии бурных обсуждений гости, наконец, покинули завод, условившись явиться на следующий день в контору "Русского банка" для обсуждения условий.

– Знаю я одного хорошего присяжного поверенного… – задумчиво произнес Вагранов после того, как компания выбралась на улицу, откланялся и укатил на извозчике.

Остаток дня Олег просидел в архиве Охранного отделения, листая нелегальную литературу и донимая Крупецкого разнообразными вопросами на тему революционного движения. Общая картина оказалась весьма любопытной.

Разнообразные террористические группы существовали в стране без малого полвека.

Обычно они ограничивались редким метанием бомб и стрельбой в высокопоставленных персон. Кого-то ловили, казнили или отправляли на каторгу, кого-то за неимением улик или под давлением общественности выпускали, и в целом общее количество членов подпольных кружков ограничивалось максимум десятками человек на всю огромную империю. Своим чередом бунтовали крестьяне, устраивали стачки и забастовки недовольные рабочие. Там, где не справлялись малочисленные местная полиция и жандармские дивизионы, применялись войска. Однако в целом жизнь империи казалось относительно спокойной.

Однако после того, как страна вступила в двадцатый век, все изменилось.

Увеличилось количество крестьянских бунтов и поджогов усадьб землевладельцев.

Рабочие на заводах и фабриках прекращали работу куда чаще обычного, выходили на улицы в массовых демонстрациях. Оживились подпольные кружки, резко активизировались революционные партии.

Положение еще более ухудшилось, когда страна из-за каких-то территориальных споров ввязалась в войну на восточной окраине. Поначалу никто не принимал противника – маленькую перенаселенную островную страну под названием Япония – всерьез. Считалось, что победить ее – дело нескольких месяцев и малой крови.

Однако ни через несколько месяцев, ни через год войну закончить не удалось.

Более того, войска противника успешно наносили поражения русской армии, вытесняя ее с давно обжитых территорий. Японский флот захватил инициативу на море, загнав российский флот в гавань города Порт-Артур и заперев его там минными полями.

Отправленную кружным путем на помощь эскадру тяжелых судов перехватили и наголову разгромили задолго до того, как она добралась до театра боевых действий, а вторая эскадра так и не вышла из западных портов России. Переброска войск по суше затруднялась огромными расстояниями, а также тем фактом, что транссибирскую железнодорожную магистраль рассекало небольшое пресноводное море – Байкал, что сильно затрудняло сообщение.

В результате незадолго до появления Олега ключевой пункт обороны, крепость Порт-Артур, пал, остатки эскадры погибли, а в обществе еще более усилились брожения. Бунтующих рабочих обыватель воспринимал уже если не с одобрением, то уж с пониманием – точно. Апофеозом событий стали январские события в столице, когда войска с применением огнестрельного оружия рассеяли большую рабочую демонстрацию. В тот же день, а кое-где и раньше, по всей стране вспыхнула серия невиданных ранее забастовок и вооруженных стычек, очевидно, подготовленных заранее. С тех пор страну непрестанно лихорадило. Многие военные части также оказались ненадежными, революционная зараза охватила даже некоторых младших офицеров. Лето выдалось более-менее спокойным, но это казалось Крупецкому затишьем перед бурей.

После этого Олег вытребовал большую географическую карту, нашел в книжном магазине гимназический учебник по географии и долго изучал этот мир, черкаясь карандашом и кляня себя за школьную нерадивость в вопросах землеведения. Но даже сохранившихся ошибок воспоминаний ему хватило для того, чтобы прийти к любопытным выводам.

Его первые, еще больничные, впечатления от карт в энциклопедии оказались верны.

Здешний мир напоминал собой уродливо растянутую и увеличенную кальку с его родного. Сильно увеличенную, мягко говоря. Там, где он помнил отмели и шельфы вдоль побережий, здесь расстилались равнины. На месте архипелагов расстилались целые континенты. Огромные полярные шапки льдов властно обосновались на полюсах, захватывая куда большие площади, чем дома, и значительная часть Российской империи, государства, на территории которого он очутился, оставалась под постоянной властью холодов. Сахарский материк протянулся далеко к югу, занимая площадь по крайней мере в четыре раза большую, чем дома. Собственно, здесь он назывался не Сахарой, а Африкой, а имя зеленых долин Сахары словно в насмешку носила исполинская мертвая пустыня в сердце материка.

Примерившись, Олег очертил карандашом неровную линию по центральной части Европы. Потом точно так же отхватил почти весь Дальний Восток, Китай, а также приличный кусок Гималайских гор и Памира. Оставил за пределами линии Индию, поколебавшись, включил Грецию с Италией, нанес еще несколько штрихов там и сям.

Крупецкий с любопытством следил за его художествами.

Границы оставшегося внутри линии куска суши в основном проходили по возвышенностям. Создавалось впечатление, что если бы местный океан поднялся на сколько-то десятков метров, европейский континент оказался бы сильно, хотя и не до конца, похожим на Ростанию. Покатав на языке местные географические названия, Олег нашел также определенное сходство между Россией и Ростанией, а также Москвой и Моколой. На этом, впрочем, сходство заканчивалось. Или он просто не заметил похожих названий. Москва, кстати, не в пример Моколе, располагалась почти у самых западных границ государства. Похоже, здесь экспансия шла с запада на восток, о чем свидетельствовала и необжитость восточных территорий. Видимо, экспансия на запад столкнулась в свое время с более сильными соседями, которые не позволили включить себя в состав единого государства.

Отложив карандаш, Олег задумался. Совпадения были слишком очевидными, чтобы оказаться случайными. До сего момента он еще мог тешить себя мыслями о каком-то межмировом переходе в духе малонаучных фантастов, в который он случайно провалился на пару с Ольгой. Но теперь все начинало смахивать на какую-то дурную шутку со стороны вполне разумных сил. Кого-то вроде верховной богини Гишпаны, Владычицы мира, столь популярной в сахарских сказках. Мельком он пожалел, что в детстве ему читали слишком мало сказок. Минуточку! Гишпана? Он снова склонился к карте и быстро нашел то, что искал. Страна – Испания! Еще одно совпадение.

Блин…

Впрочем, в тот день он не стал сосредотачиваться на географических изысканиях.

Пришлось ехать в контору "Русского банка" и терпеливо выслушивать какую-то юридическую тарабарщину, в котором он ничего не понимал даже дома. В конце концов он обнаружил себя председателем свежесозданного товарищества "Новые полимеры", что и заверил собственной подписью на какой-то бумажке. Устав общества надлежало составить в ближайшее время, но заем на создание установки высокого давления банк выделял уже сейчас. Олег попытался было удивиться, но Вагранов незаметно подмигнул ему, и он ошарашено замолчал. Изображать из себя свадебного генерала не входило в его планы, и вообще дела становились все более запутанными. Он-то, наивный, полагал, что подкинет ученым идейку и смоется, пока те думают над реализацией!

Вечером Крупецкий заставил его забрать из дома Оксану и загнал в какой-то театр на оперетту. В ответ на попытку выяснить стоимость билетов он лишь ухмыльнулся и пояснил, что пусть пан не беспокоится: Зубатову положен бесплатный годовой билет на все спектакли театра, но его превосходительство им никогда не пользуется, а пользуются его подчиненные и даже просто жандармские офицеры из соседнего дивизиона. Оперетта Олегу неожиданно понравилась. Называлась она "Черт и девственница". Черт оказался местным представителем мифологической фауны, а что такое "девственница", Олег так и не понял. Кажется, что-то вроде незамужней старой девы, но с каким-то непонятным анатомическим оттенком – или на что намекает термин "лишить"? В ответ же на попытку уточнить термин у Крупецкого тот глянул на него так, что Олег стушевался и увял. Понравилась постановка и Оксане.

Вопреки его опасениям сегодня она просто цвела и лучилась здоровьем. Вчерашний лихорадочный блеск в глазах пропал, исчезли головокружение и галлюцинации. Она весело смеялась похождениям обаятельного хвостатого рогатого черта и тайком сжимала Олегу руку.

Побывал Олег и у Гакенталя. Овчинников настолько увлекся проектом бензинового двигателя, что на пару с назначенным мастером закрылся в мастерской и не вылезал оттуда, прикидывая и рассчитывая. Гакенталь недовольно ворчал, что Олег украл у него правую руку и что паровая машина не в пример надежнее и провереннее этих новомодных штучек. Олег заскочил в мастерскую поболтать на пять минут и уже через каких-то пару часов вырвался на свободу, перемазанный машинным маслом, со сбитыми гаечным ключом пальцами, обессилевший от болтовни, чада и грохота.

Четырнадцатого сентября, полдня просидев над нелегальной литературой, Олег на пару с неизменным Крупецким отправился в Московский университет. Вагранов назвал ему имя человека, с которым, по его словам, стоило поговорить и, возможно, привлечь к делу. Сам Вагранов с этим человеком знаком не был, но отзывы о нем слышал самые благоприятные. Олег торопился: накануне мальчик-посыльный принес к ним в дом уведомление, что доктор Фриц Раммштайн, дипломированный терапевт, ожидает их на следующий день в три часа дня в своей клинике по адресу… К письму прилагалась также визитная карточка графини Сапарской. Оксана недоверчиво покрутила приглашение в руках. Весь день она чувствовала себя сносно, и ехать через пол-Москвы к врачу ей не хотелось. Но Олег настоял на поездке. Теперь он озабоченно высчитывал, хватает ли у него времени до трех и не следовало ли отложить визит в университет на завтра. Впрочем, скоро он махнул рукой. С точностью до нескольких минут определять, сколько времени уйдет на поездку на извозчике, тем паче в совершенно незнакомый район города, он не умел. В общем-то, Оксана изначально настаивала но том, чтобы съездить в одиночку, но Олег предпочел бы лично присутствовать при врачебном вердикте. Жаль, если не успеет, но и тогда ничего страшного не случится.

Впрочем, в университет их не пустили. Выяснилось, что с сегодняшнего дня в университет принципиально не допускаются лица, не являющиеся служащими университета, преподавателями или же студентами. О данном факте извещал написанный большими кривыми буквами плакатик возле главного входа. Суровый сторож замахал на Олег руками, и тот поспешил ретироваться за безопасную границу. После расспросов сердитого охранника выяснилось, что выбранный ректором пять дней назад князь Трубецкой оказался не таким уж и либералом, каким считался до того. Раздосадованный постоянными сходками и волнениями революционно настроенной молодежи, он железной рукой принялся наводить порядок в учебном заведении. Последней каплей оказалась коллективная петиция, поданная группой студентов, о приеме в университет всех евреев, подавших прошение, без учета процентного ограничения. Даже толком не прочитав ее, ректор встал из-за стола и устроил делегатам форменную выволочку.

– Говорят, аж побагровел, так сильно кричал, – подобревший от покорности гостей и явно скучающий сторож охотно излагал бродящие по университету слухи. – Мол, ваше дело учиться, а не в политику играть! Не петиции писать, а гранит науки грызть! Распустили вас, говорит, совсем, разгильдяйство и гулянки – это не то, за чем в университет приходят! В общем, суровый мужчина оказался, этот новый ректор, – с удовольствием закончил сторож. – А то убирай за этими господами студентами после каждой очередной попойки…

Не слишком разочарованный Олег поспешил выскочить на улицу и заняться поисками извозчика. Пожалуй, так он вполне успевал заехать за Оксаной и отвезти ее к доктору.

Доктор Фриц Раммштайн оказался сухопарым жилистым мужчиной лет пятидесяти, в золотом пенсне и с аккуратной седеющей бородкой. Он долго и озабоченно щупал у Оксаны пульс, слушал дыхание через большую комичную трубку с раструбом и заглядывал ей в глаза. Зачем-то он посмотрел ей в горло и пожал плечами.

– Знаете, фройляйн, – сказал он с заметным резким акцентом, который Олег автоматически и уже без особого удивления отнес к очередному известному ему языку – немецкому, – я не вижу у вас никаких проблем с сердцебиением и давлением. С легкими также все в порядке. Легкой утомляющей температуры по вечерам не случается? Кашель не беспокоит? Прекрасно. Признаков чахотки у вас я тоже не нахожу. Я бы предположил, что с вашем здоровьем все очень даже хорошо.

Да, еще один вопрос по… женской части… – Он заколебался и кинул на Олега неуверенный взгляд.

– Спрашивайте, доктор, – рассеяла его сомнения Оксана. – У меня от брата нет тайн.

Доктор хмыкнул.

– Ну хорошо, милая фройляйн. Не случалось ли у вас в последнее время задержек месячных кровотечений?

– Что? – удивилась Оксана. – Простите, вы о чем?

Доктор посмотрел на нее с не меньшим изумлением.

– Месячных кровотечений, – повторил он едва ли не по слогам. – Periodenblutung.

Регулярных женских недомоганий.

Олег и Оксана переглянулись.

– Погодите, доктор, – Олег потер лоб. – Если я правильно вас понял, у нее должны быть регулярные кровотечения? Э-э-э… судя по контексту, из матки, да? Но почему?

Доктор дико поглядел на него, но тут же взял себя в руки.

– Наука полагает, что данный процесс связан с регулярной овуляцией женских клеток. Неоплодотворенная клетка, покинув яичники, какое-то время остается… – он опять замялся, но продолжил: – Остается в матке, а потом, если не произошло оплодотворения, выбрасывается из нее вместе с некоторым количеством крови и отмерших тканей. Впрочем, на этот счет есть разные мнения. Мнэ-э… фройляйн, разве у вас никогда в жизни не случалось ничего подобного?

Ольга испуганно помотала головой. Олег понял, что пора закруглять этот разговор.

Дискутировать на тему сумасшедшей физиологии местных женщин ему совершенно не хотелось. Вводить же еще одного врача в курс новейшей истории межмировых отношений явно не стоило – список московских психушек наверняка не ограничивался клиникой Болотова.

– Видите ли, доктор, – он поспешил перехватить инициативу, – у моей сестры действительно никогда не происходило кровотечений. Она… э-э-э… с детства этим не страдала. И… э-э-э… все врачи говорили, что это у нее такая особенность. Организма. Да, особенность организма.

– Простите, но это невероятно, – покачал головой доктор. – Фройляйн Оксана, я должен настоять на вашем осмотре. Герр Кислицын, не могли бы вы подождать в приемной? Фройляйн, пройдите за ширму.

На сей раз в голосе доктора прозвучала такая властность, что Олег только пожал плечами и вышел, прикрыв за собой дверь. Не устраивать же скандал, в самом деле?

После осмотра врач разрешил Оксане одеться, сам же сел за стол и что-то начал быстро писать на чистом листе бумаги, изредка обмакивая перо в чернильницу.

Девушка еще ни разу не наблюдала воочию этот странный и наверняка неудобный процесс, но у доктора выходило так ловко, что она невольно засмотрелась. А потому следующий вопрос застал ее врасплох.

– Что, простите? – переспросила она, отвлекаясь от созерцания.

– Фройляйн Оксана, вы не девственница. Вы ведь уже были с мужчиной, не так ли?

– А, ну да, конечно, – легкомысленно согласилась она. – Я ж не школьница сопливая.