Текст книги "Несомненная реальность"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

3 сентября 1905 г. Москва. Доходный дом в Хлебном переулке

– Но почему гости именно сейчас? – грустно спросила Оксана. – Посмотри, какая я уродина стала. Даже одеться толком не во что, не говоря уж про гостей.

Она присела на лестничную ступеньку, подперла кулачком подбородок и жалобно взглянула Олега. Тот, голый по пояс, мужественно примеривался к ведру с по-осеннему холодной водой, и в ответ лишь хмыкнул.

– Ты еще от шока не отошла толком, – ответил он. – Тебе бы, по-хорошему, лежать нужно в постели, а не гостей принимать. Да и не гости это, так, деловое свидание. Мы даже к нам подниматься не станем, здесь, во дворе пристроимся. Так что сейчас тебе стоит забраться в постельку и подрыхнуть еще пару часиков.

Завтра вот свожу тебя к Болотову в клинику, посмотрит он тебя, капли пропишет.

Заодно и меня проверит. Знаешь, он все еще сомневается в моей нормальности. Хотя после твоего появления, похоже, начал подозревать, что все это какой-то странный розыгрыш со стороны Зубатова. По крайней мере, я так понял по некоторым его словечкам, когда он тебя осматривал.

– Болотов – это кто? Тот смешной дядька-врач в круглых очочках и с козлиной бородкой? – она подставила лицо под холодные лучи утреннего солнца и зажмурилась.

– А ты откуда знаешь? – удивился Олег. Собравшись с духом, он плеснул на себя пригоршней воды из ведра и зашипел от холода. – Ты же… ф-ф-ф, холодно-то как!.. в отключке валялась. Или нет?

– Ну, что-то сквозь туман прорезалось, – вздохнула Оксана. – А Зубатов? Это кто?

– О, выдающаяся личность, – Олег поднял палец к небу, продолжая растираться другой рукой. – На полном серьезе – выдающаяся. Я с ним не так долго дело имею, но харизма у мужика потрясающая. И подчиненные уважают, и враги, судя по газетным заметкам, тоже. Уважают и побаиваются. Он здесь вроде моего Пашки…

Бирона, я имею в виду. Или Шварцмана. Начальник канцелярии, только на городском уровне. Директор Московского охранного отделения, в просторечии – Охранки.

Политический сыск, слежка и все такое. Я еще не до конца понял, в каких отношениях он находится с жандармерией, которая что-то вроде нашего Управления Общественных Дел, но, кажется, жандармы к нему очень даже прислушиваются.

– А нас эти… жандармы к ногтю не возьмут? – Оксана напряглась. – Ну, я имею в виду, появились неизвестно откуда, без документов, без денег, чушь какую-то несем…

– Расслабься, – Олег снова плеснул на себя холодной водой и принялся яростно растираться ладошками. – Ой, мама… Похоже, не вовремя я решал закаляться начинать! У них здесь с этим куда проще, чем у нас. Паспорта обычно выписывают, только чтобы за границу выезжать, да и то не всегда. Крестьянам староста иногда выписывает бумагу, когда они из деревни в город едут, но большинство людей и не знает даже, что это за зверь такой – паспорт. Впрочем, нас Зубатов прикрывает, так что у нас в любом случае проблем не будет. Где это клятое полотенце?!

– Прикрывает? – Оксана опять сгорбилась и подперла подбородок кулаком. – Интересно, зачем это ему? Опять какая-нибудь подлянка выйдет. Одэшник – он и в Сахаре одэшник. Решит, что мы шпионы засланные, и засунет в тюрягу.

– Не должен… Ой, да что же это так холодно? Ну почему у них еще горячий водопровод не изобрели, а? Деревня, блин, а не вторая столица!.. У них здесь вообще какой-то инфантильный мирок. Жизнь, похоже, еще не била. Политических под честное слово выпускают, едва ли не самое страшное наказание – ссылка в провинцию. Чтобы в трудовую колонию попасть, на каторгу по-местному, нужно душегубство совершить – пристрелить там кого или бомбу бросить. Про секретность едва слышали, архивы дел – вон, зайди во флигель Охранки да руку протяни, никто и не подумает остановить. Я сколько копался, и никто и бровью не повел: зашел незнакомый мужик, значит, так надо. Есть, правда, еще и закрытая часть архива, там строже, но и открытой вполне хватает, чтобы сделать выводы.

Он снова плеснул на себя холодной водой, зарычал и принялся поспешно растираться полотенцем.

– Борцы за свободу в чиновников бомбы бросают, ни в чем не повинных людей, рядом оказавшихся, в клочья рвут, но повесить их – боже упаси, как здесь говорят.

Сразу вся прогрессивная общественность на дыбы встает. Вон, рассказывали мне: в Санкт-Петербурге – это столица местная – лет двадцать назад какая-то девица в градоначальника стреляла – это как у нас Наместник Нарпреда, только не Нарпреда, а императорский. Обиделась, что ее дружка розгами за что-то выпороли. Убить не убила, но пыталась честно, ранила сильно. Думаешь, посадили? Ха! Как бы не так!

Оправдали – у нее, видите ли, оправдательный мотив имеется: благородное возмущение. Гуляй, милая, стреляй в кого хочешь и дальше. Детский сад, штаны на лямках, честное слово!

Он закончил растираться и торопливо набросил на себя халат.

– Так что не волнуйся – никто нас к ногтю брать не будет. Отойдешь маленько от шока – будем думать, к какому делу тебя пристроить. Или, – он подмигнул, – не хочешь к делу?

– Я спать хочу, – пожаловалась девушка. – И голова болит.

– Вот и славно, – одобрил Олег. – Сейчас компания химиков припрется, мы во дворе посидим, а ты в дальней комнате ложись и спи. Тебе это полезно. Сказать хозяйке, чтобы принесла что-нибудь?

– Не надо, – Оксана сонно прикрыла глаза. – Сама скажу, если что.

– Как знаешь. Может, по лестнице помочь подняться?

– Ну уж спасибо! – девушка метнула в него неожиданно огненный взгляд. – Неужто я, господин Народный Председатель, полной инвалидкой выгляжу?

– Инвалидкой – не инвалидкой, а рожица после вчерашней поездки по городу у тебя квелая, милая моя, – Олег насмешливо прищурился. – Ну ладно. Твои похороны, если что. Ох, зря я тебя с собой всюду таскаю…

В этот момент скрипнули ворота, и во двор вошла небольшая группа. Первым шел Вагранов. За ним гуськом следовали еще трое. Олег помахал им.

– Доброе утро, господа, – жизнерадостно приветствовал он гостей. – Рад видеть вас. Вы, правда, немного рановато, я не успел переодеться.

– Ничего страшного, – кивнул ему доцент, приподнимая круглую шляпу, смешно называвшуюся котелком. Прочие последовали его примеру. – Мы подождем, пока вы приведете себя в порядок. Признаться, ваши идеи настолько заинтересовали моих товарищей, что они примчались ко мне ни свет ни заря. С трудом удержал их от того, чтобы явиться к вам на рассвете. Знакомьтесь. Бисеров Константин Евгеньевич, преподаватель физики Императорского высшего технического училища.

Грузиков Алексей Болеславович, преподаватель механики Московского промышленного училища. Бархатов Кирилл Геннадьевич, ассистент Московского промышленного училища…

– И исключенный за политические взгляды студент медицинского факультета Казанского университета, – перебил его юноша лет двадцати с жидкими усиками на верхней губе и вызывающим взгнлядом.

– Это случается, – Олег неопределенно шевельнул бровями. – Приятно познакомиться, судари мои. Кислицын Олег Захарович, инспектор городской управы.

Это – Оксана Александровна, моя сводная сестра. – Оксана попыталась встать, и он поспешил подхватить ее под локоть. Та, уцепившись за его плечо неожиданно сильными пальцами, бледно улыбнулась гостям. Олег заметил, что во взгляде Вагранова неожиданно появилось удивление. Ах, да – я же сказал ему, что я инопланетянин. И кто меня за язык тянул? – Она недавно перенесла тяжелую болезнь и еще не оправилась до конца.

– Очень приятно познакомиться, мадемуазель, – поспешно сказал отставной студент, окидывая девушку заинтересованным взглядом, и Олег ощутил внезапную вспышку ревности к этому молокососу. – Надеюсь, что вскоре ваше болезненное состояние пройдет, и мы будем иметь честь лицезреть вас на наших встречах.

– Обязательно будете, – усмехнулся Олег. Ревность прошла так же внезапно, как и возникла, и он даже удивился себе: что же это он как мальчишка… – Пока же вы можете совместить приятное с полезным и помочь Оксане Александровне подняться по лестнице в ее комнату.

– С превеликим удовольствием, – согласился Бархатов, и прочие мужчины обменялись понимающими ухмылками. Он подошел к крыльцу и предложил девушке свернутую кренделем руку Оксана громко фыркнула, но от помощи наглого юнца не отказалась. Более того, когда они скрывались в дверях, Олег успел заметить на ее лице благосклонную улыбку.

– Наш пострел везде поспел, – прокомментировал Бисеров. – Ни одной юбки не пропускает, а?

– Дело молодое, – улыбнулся Вагранов. – Ну что же, Олег Захарович, где станем общаться?

– Есть два варианта, – задумчиво поскреб подбородок Олег. – Или у меня наверху, или прямо здесь, во дворе. Лучше здесь. Вон, под кленом столик вкопан. Его вообще-то под питье чая задумывали, но и на бумажках почеркаться тоже можно.

Какие будут мнения?

– Что ж, можно и за столиком, – задумчиво пробасил Грузиков. – Погода не по-осеннему погожая, грех такую упускать, в доме прятаться. Вот зарядят дожди да снег – тогда под крышей насидимся. Я за столик!

– Столик так столик, – пожал плечами Вагранов. – Заодно и чайку можно приказать.

– Сделаем, – кивнул Олег. – Только, господа, я все же переоденусь. Как-то зябко в халате, да еще и после ополаскивания.

Наверху он мягко, но решительно выставил из своих комнат отставного студента Бархатова, что-то куртуазным шепотом втиравшего Оксане, и проследил, что девушка отправилась в постель. Затем Олег быстро переоделся – он уже научился довольно ловко управляться с этими дурацкими жилетами, запонками и подтяжками – прихватил несколько листов дрянной писчей бумаги и карандаш и через две ступеньки сбежал вниз. Пришлая компания расположилась за столиком, рядом на старом пне хозяйская жена раздувала сапогом самовар.

После того, как он быстро повторил то, что уже рассказывал Вагранову, гости набросились на него с вопросами. Уже через пять минут у него сформировалось стойкой дежавю – казалось, что он вновь оказался в родном университете на экзамене у строгой комиссии. Хорошо хоть двоек тут не ставят, – невесело подумалось ему. Впрочем, вытащили из него на удивление много. Олег и не подозревал, что зазубренные в далеком десятом классе сведения о добыче и перегонке нефти, о пластических массах и тому подобной малозначащей ерунде до сих пор сидят где-то глубоко в памяти.

– Да как же можно проводить синтез в смеси этилена и кислорода, да еще под давлением в сотни атмосфер, да еще и при нагреве! – горячился Грузиков. – Ну сами подумайте, господа, ведь взорвется же так, что и места мокрого не останется! И вообще – как вы намереваетесь получить эти сотни атмосфер, скажите на милость? Где в Москве, да и вообще в мире, вы найдете такие аппараты?

– Чтобы взорвалось, нужно открытое пламя, – возразил ему Вагранов. – А емкости все равно нужно делать герметичными. И с давлением можно что-нибудь придумать.

Вон, фон Пехманн же получил свой полиметилен безо всякого давления, только нагреванием.

– Ну хорошо, а где мы возьмем триоксид хрома в качестве катализатора? – встрял Бисеров. – Господа, вы хотя бы представляете себе цепочку, необходимую для получения просто чистого хрома из хромистого железняка? Это процесс, включающий шесть стадий, включая сплавление его с кальцинированной содой и восстановление алюминием – а алюминий стоит на вес золота!

– Неправда ваша! – возразил уже Бархатов. – Можно просто нагреть хромистый железняк с коксом и получить смесь железа и чистого хрома. Наверняка их можно как-то разделить безо всякого алюминия. Мне-то тут другое непонятно: каким образом можно получить триоксид хрома? Ведь для этого требуется валентность шесть, а у хрома она, как известно, три!

– Это как раз не проблема, – веско вставил Вагранов. – Известны случаи, когда разные элементы в разных ситуациях проявляют разную валентность. Тот же азот в оксидах…

После этого разговор ушел уже в такие дебри, что Олег окончательно перестал что-либо понимать. Временами кто-то из спорщиков порывался что-нибудь у него спросить, но, наткнувшись на оловянный взгляд и беспомощное пожимание плечами, только махал рукой и вновь принимался спорить с товарищами, изредка прихлебывая чай из граненого хозяйского стакана.

Примерно час спустя, когда Олег уже начал откровенно зевать, а кипа бумажных листов, исчерканных и смятых, грозила разлететься по всему двору от малейшего дуновения ветра, спорщики, наконец, иссякли.

– Да уж, господин Кислицын, – отдуваясь, заявил Бисеров. – Ну и подбросили же вы нам идейку. Очень интересную идейку, надо сказать. Теперь, по крайней мере, понятно, что за вещество обнаружили фон Пехманн со товарищи. Однако, должен заметить, все это лишь игра ума. Для проведения опытов необходимо оборудование и материалы, которых у нас нет. Или деньги на их приобретение, которых, увы, тоже нет.

– Это будем решать, – рассеянно пробормотал Олег. Последние полчаса он как раз прикидывал, к кому из заводчиков можно обратиться на предмет экспериментальной площадки. Выходило, что его скудных знаний, собираемых по крупицам из газет и обмолвок соседей по Охранному отделению, явно не хватало. Опять придется обратиться за советом к Гакенталю или же к Зубатову. Ох, лопнет у кого-нибудь из них терпение… – Предоставьте список необходимого оборудования, а также примерную смету. Подумаем, что можно сделать.

– Ого, – уважительно присвистнул Бархатов. – Вот это деловитость! Все бы чиновники так себя вели, глядишь, и не пришлось бы… – Он осекся. Вагранов метнул на бывшего студента странный взгляд, но промолчал.

– И все же, Олег Захарович, – с жестким прищуром спросил Грузиков, – откуда у вас такие знания? Оборванные, беспорядочные, бессистемные, но весьма богатые, особенно с учетом того, что вы в данной области явный дилетант? Я не хочу вас оскорбить, мы все, здесь собравшиеся, более-менее любители, но ведь вы в иных областях знаете меньше, чем гимназист-пятиклассник! Евгений Ильич делал загадочное лицо, уверяя, что все само собой разъяснится, но ведь не разъясняется никак. Не хочу показаться навязчивым, но, возможно, люди, от которых вы все это узнали, могли бы рассказать куда больше, чем вы.

– Могли бы, – согласился Олег. Ага, значит, Вагранов про марсианскую версию им ничего не рассказал. Молодец, мужик, имеет понятие о том, как лишнего не болтать. – Более чем вероятно, что могли бы. Беда в том, что связаться с ними сейчас никак не удастся. Господа, я вас очень прошу – не надо задавать вопросов на этот счет. История долгая, вполне себе невероятная, так что для нее сейчас не время и не место. Как-нибудь потом, когда мы с вами познакомимся и сработаемся получше, я ее расскажу. Сейчас же… не стоит.

– Воля ваша, – кивнул преподаватель промышленного училища. – Воля ваша. Ну, так что же? Каковы дальнейшие наши планы?

– Ваши планы, – поправил его Олег. – Боюсь, по технической части я вам ничем больше помочь не могу. И так рассказал в два раза больше, чем помнил, – он усмехнулся. – Все, что могу сейчас сделать, это посодействовать по организационной части. В течение… ну, скажем, недели жду от вас список оборудования и материалов, а также смету по начальному этапу экспериментов.

Особо не увлекайтесь – придется убеждать фабрикантов в целесообразности этого дела, и большие суммы их просто отпугнут. Потом, когда дело дойдет до внедрения и экономический эффект станет более очевиден, с деньгами станет полегче. Но до того еще дожить надо.

– Может, сразу организовать товарищество на паях? – пробормотал Бисеров.

– Это уже вам виднее, – усмехнулся Олег. – Для меня эти товарищества – темный лес. Пока же, господа, разрешите откланяться. Воскресенье все же, нужно и отдыхать иногда.

Компания поспешно поднялась из-за стола и раскланялась с Олегом. Вагранов сгреб со стола бумажки, свернул в трубку и сунул за пазуху.

– Тогда честь имеем, Олег Захарович, – кивнул он. – До встречи.

– До встречи, – подхватил Бархатов. – Вы, Олег Захарович, если что, заходите ко мне в гости. Я тут недалеко живу, в Староконюшенном, двадцать четыре. Это перекресток с Сивцевым Вражком, не пропустите.

– Самому заходить, – ехидно прищурился Олег, – или с сестрицей?

– Э-э-э… ну, сестрицу вашу, конечно, я бы с удовольствием в гостях принял, – бывший студент заметно покраснел и замялся. – А ничего, если я к ней… к вам в гости еще как-нибудь заскочу?

– Посмотрим на ваше поведение, месье Бархатов, – Олег ухмыльнулся. – Но что-то мне подсказывает, что Оксана будет не против вас видеть.

Когда гости, откланявшись, вышли со двора, Олег подпер голову руками и задумался. Похоже, затея с полиэтиленом оказалась куда более сложной, чем казалось поначалу. Откуда ж было знать, что и технология получения триоксида хрома, и установки высокого давления здесь еще не изобретены? Ну что же, принесут смету, а там посмотрим. В конце концов, нужно же вспоминать навыки снабженца-доставалы?

4 сентября 1905 г. Большой Гнездниковский переулок

– Что вы знаете о революционерах? – хмуро спросил Зубатов, избегая взгляда Олега.

Понедельничное солнце весело отражалось от окон дома напротив. С улицы доносился гул голосов, цокали копытами лошади. Протарахтела по брусчатке коляска. Олегу жутко хотелось спать, и он героически подавил зевок. Он откинулся на спинку неудобного стула и пожал плечами.

– Ничего не знаете, – кивнул директор Московского охранного отделения. – Ох, Олег Захарович, знали бы вы, как я вам завидую! Безмятежная жизнь, ни облачка на горизонте, и уж тем более никаких бомбистов и разорванных в клочья людей…

– Не понял, – Олег напряженно выпрямился. – Вы о чем, Сергей Васильевич?

– О заботах насущных, – тяжело вздохнул Зубатов. – О чем же еще? Скажите, Олег Захарович, как вы познакомились с людьми, что были у вас вчера в гостях?

– Откуда… А, ну да. Все же следите за домом, – кивнул Олег. – Похвальная бдительность. Но, боюсь, помочь ничем не могу. С господином Ваграновым столкнулся случайно, когда шастал по учебным заведениям вашего славного города.

Мальчик к нему привел. Остальных притащил с собой Вагранов, я вчера их в первый раз видел. Судя по всему, у вас на кого-то из них есть материалы?

Зубатов меланхолично кивнул и позвонил в небольшой изящный звонок, стоящий на столешнице. Спустя несколько секунд дверь открылась и вошел Чумашкин. Лицо у филера казалось помятым, но военную выправку он держал.

На стол легли две тонких папки.

– Вот, Олег Захарович, полюбуйтесь, – приглашающе кивнул Зубатов. – По результатам давешнего наблюдения мои люди опознали по крайней мере одну персону, напрямую связанную с так называемой Боевой организацией социалистов-революционеров, сокращенно – эсеров. Эта организация имеет давнюю историю – уже лет тридцать с лишком. Она занимается организацией индивидуального террора против наиболее выдающихся представителей государственной власти. Проще говоря – швыряет в них бомбы. Помимо убитого четверть века назад Императора, в недавнем времени за ней числятся министр внутренних дел Плеве, а также великий князь Сергей Александрович, дядя нынешнего императора и, по совместительству, московский генерал-губернатор. Великого князя, к слову, вместе с адьютантом-любовником убили незадолго до того, как я снова принял на себя управление Московским охранным отделением – четвертого февраля. Как, впечатляет?

– Да уж, – согласился Олег, задумчиво перелистывая папку. – А что, у вас принято вот так, открыто, говорить о гомосексуализме, тем более таких… влиятельных особ? Ай да Бархатов, ай да сукин сын… А ведь такой, казалось бы, скромный парень!

– Если особы этого не скрывают – почему бы и нет? – пожал плечами Зубатов. – Но не будем уклоняться от темы. Да, скромный-то Бархатов скромный. Но вот есть у нас серьезное подозрение, что бомбы для московской ячейки одно время готовил именно он. А может, и до сих пор готовит. Поймать с поличным его не удалось, но химикаты он в магазинах покупал самые что ни на есть подходящие. И ожоги на руках – вы обратили внимание?

– Да. На тыльной стороне левой ладони полукруглый шрам.

– Именно. Очень характерные ожоги – от кислоты. У химиков-бомбистов такие случаются достаточно часто.

– Замечательно, – Олег отложил дело Бархатова и взял другое – Вагранова. – А этот-то дядька чем провинился? По-моему, вполне приличный человек.

– А это уже представитель другого течения, – согласно кивнул Зубатов. – Он принадлежит к партии так называемых социал-демократов. Это еще одна подпольная организация, ставящая своей целью свержение, как они выражаются, царизма через восстание и установление власти рабочих. Недавно, правда, партия раскололась на две части, и господин Бархатов оказался в стане фракции меньшевиков. Это умеренные революционеры, можно даже сказать, что уже почти и не революционеры, но к числу лояльных и благонадежных граждан отнести их никак нельзя. Тот факт, что эсдек явился к вам в сопровождении эсера, весьма меня настораживает.

Возможно, это свидетельствует о тайной кооперации между этими двумя организациями, о которой мы пока не знаем. С учетом того, что обычно они друг друга недолюбливают по идеологическим причинам, такая кооперация может случиться только при подготовке чего-то действительно большого и важного, – он покачал головой. – В последнее время мои агенты в подпольных революционных кружках сообщают о том, что что-то назревает, но что именно – пока непонятно. К сожалению, все они – мелкая рыба, а единственный агент высокого полета сейчас не… – Зубатов осекся и скрипнул зубами. – В общем, хорошего мало.

– Понятно, – медленно произнес Олег. – И как я вписываюсь в эту картину?

– Плохо вписываетесь, Олег Захарович. Очень плохо. Я уж и не знаю, чего бояться больше – что эти бандиты убьют вас, или же что вы по незнанию дадите им в руки средства для производства более эффективного оружия, тех же бомб. Скажите, что именно вы обсуждали на вчерашней встрече?

– Технологию производства полиэтилена, – машинально пробормотал несколько ошарашенный Олег. – Я имею в виду, что можно получать из нефти и газа материал, прозрачный и прочный, чтобы делать пленки, пакеты… ну, все такое.

– Это можно использовать как оружие?

– Нет, что вы. Хотя… – Олег задумался. – Напрямую, разумеется, нельзя. Но раз речь идет о разделении углеводородов на фракции и дальнейшей их переработке… Я не силен в органической химии, но, кажется, по ходу дела можно получать и…

Мать моя женщина! Сергей Васильевич, на какой стадии развития находится у вас боевая химия? Отравляющие газы, я имею в виду, яды и прочее?

– Яды известны испокон веков, – потер подбородок Зубатов. – Но вот отравляющие газы – это что-то новенькое. -…мать! – грубо выразился Олег. – Не хватало еще вас новой военной отраслью обогатить.

– Что, так плохо?

– Куда хуже, чем вы думаете, – Олег покосился на неподвижно стоящего за спиной Чумашкина. – Термин "оружие массового поражения" вам что-нибудь говорит?

Оба сотрудника Охранки покачали головами.

– Это радует. Нет, технология производства полиэтилена сама по себе вряд ли приведет к созданию отравляющих газов. Но вот создание соответствующей химической отрасли – вполне может. Знаете, как у нас придумали применять газы в боевых целях? Однажды на заводе…

Олег резко замолчал.

– Ну-ну, – подбодрил его Зубатов. – Что на заводе?

– Если позволите, – пробормотал Олег, – я предпочту не вдаваться в детали.

Похоже, я и так наговорил слишком много. Сергей Васильевич… Вы, Иван Дмитриевич, тоже… Я хочу, чтобы вы дали клятву, что содержание сегодняшнего разговора не станет известно никому и никогда. Сейчас же! – Он стремительно встал со стула и навис над столом Зубатова. – Вы просто не представляете, во что может вылиться эта беседа, если некоторые мои фразочки достигнут ушей не в меру любопытного и без лишних моральных принципов химика или генерала. Ну, Сергей Васильевич? Клянетесь?

– Клянусь, – серьезно кивнул Зубатов, но тут же его лицо вытянулось от удивления. – Что… что, собственно, вы себе позволяете, господин Кислицын? Что я такое несу? Позволю себе напомнить, молодой человек, что пока еще я ваш начальник, а не наоборот!

– Я немногим моложе вас, Сергей Васильевич, – досадливо поморщился Олег. – Нужно ли так понимать, что вы отказываетесь от своего первого слова и держать клятву не намерены?

Зубатов заколебался. Внезапно Олег понял, что почти физически ощущает его гнев, странным образом смешанный с иронией и неуверенностью. Какое-то странное чувство овладело им.

– Вы сами понимаете, Сергей Васильевич, что ситуация серьезная, – свои слова он услышал, как со стороны. Мерцающий туман окутал его со всех сторон, и он почти наяву разглядел эмоции собеседника как переплетение ярких разноцветных жилок.

Как-то автоматически он разгладил полоски гнева, стер пульсирующие волоски неуверенности и ярко разжег волны спокойной решимости. (Что происходит, билась мысль где-то на заднем плане, что за чушь? Что со мной??) – Я как пришелец из иного мира опасен не столько своими знаниями, сколько владением опасными концепциями. Некоторые из них вполне просты, чтобы быть воспринятыми любым человеком вашего мира, но настолько убойны, что способны опустошить планету. Вы обязаны осознать огромную ответственность, которая… кха-а-а…

Мерцающий туман сгустился в непроницаемую белую стену. Спазм перехватил горло, и в ушах зазвенело от нарастающего удушья. Он дернулся… и потерял сознание.

Впрочем, спустя несколько секунд он осознал, что полулежит на стуле, поддерживаемый крепкими руками Чумашкина, а о его зубы позвякивает стакан, и вода тонкой струйкой стекает в глотку. Он дернулся и попытался выпрямиться.

– Опять припадок, – донесся до него озабоченный голос Зубатова. – Наверное, все же рано я его из клиники забрал. Иван, надо бы врача вызвать…

– Не надо врача, – Олег выпрямился и удивленно осмотрелся вокруг. Странный приступ закончился так же внезапно, как и начался. – Я в порядке. Что… случилось?

– Вы внезапно окостенели и начали что-то бессвязно бормотать, – любезно пояснил филер, помогая ему усесться нормально. – Потом ненадолго замерли и перестали дышать, а потом вдруг тяжело задышали и почти сползли на пол. Вот, собственно…

– Вам определенно следует проконсультироваться с Болотовым, – Зубатов тревожно взглянул ему в лицо. – Это совершенно ненормально. В следующий раз дыхание может и не восстановиться.

– Спасибо, я подумаю, – Олег кивнул и поднялся на ноги. Противу ожидания, его даже не качало. – Сергей Васильевич, скажите, вы ничего особенного не почувствовали? Ничего… в голове?

– В голове? – недоуменно поднял бровь директор отделения. – Нет, не чувствовал.

А что?

– Значит, показалось, – качнул головой Олег. – Тогда все же вернемся назад к нашему разговору. Я еще раз настоятельно прошу вас…

– Полноте, Олег Захарович, – недовольно поморщился Зубатов, возвращаясь на свое место. – Все же не с маленькими детьми разговариваете. Разумеется, я понимаю всю ответственность, которая на меня ложится. Отравляющий газ… Да, действительно, красивая концепция. Простенько и убойно. Никакой броней не прикрыться. Лучше, чтобы об этом никто не знал.

– Прекрасно. Вы, Иван Дмитриевич? – Олег повернулся к филеру. Чумашкин только пожал плечами.

– Я – человек подневольный, – сообщил он. – Как начальство прикажет, так и будет.

– Не пойдет, – жестко сказал Олег. – Над каждым начальством имеется свое начальство. Вам прикажет кто-то вышестоящий, и вы расколетесь. Вы должны пообещать, что ни при каких обстоятельствах никому не расскажете, о чем сегодня шла речь.

Чумашкин кивнул и щелкнул каблуками.

– Так точно, – кивнул он. – Я, правда, ничего не понял, но обещаю, что буду нем, как рыба. – На мгновение в его глазах мелькнула и пропала какая-то неуверенность. – Обещаю, – повторил штабс-капитан и снова щелкнул каблуками.

– Интересно, все же кто командует этим заведением? – со смешком в голосе спросил за спиной Зубатов. – До сегодняшнего дня предполагалось, что именно я. Но сейчас я уже как-то и не уверен.

Олег повернулся к нему и виновато вздохнул.

– Прошу прощения, – сказал он. – Постараюсь в дальнейшем не влезать в субординацию.

– Постарайтесь, – согласился Зубатов. В его глазах горели озорные искры. – А то я и представить себе боюсь, что случится, если не постараетесь. Мало я местный бардак на колесах дрессировал, ох, мало! Однако вернемся к делу. Да вы присаживайтесь, господин Кислицын, в ногах правды нет. Скажите мне прямо, что вы собираетесь делать дальше?

Олег присел и задумался.

– Куда ни кинь – всюду блин, – задумчиво произнес он. – Я правильно говорю?

– Клин, а не блин, – фыркнул Чумашкин. – Но блин – тоже неплохо.

– Ага, – кивнул Олег. – Я вот что имею в виду. Все же я о вашем мире слишком мало знаю. Газеты – это здорово, но про самое важное там обычно не пишут. Сергей Васильевич, мне нужен допуск в закрытый архив. Я имею в виду, я хочу изучить дела активных революционеров, из самых видных. Нужно понять, с чем я могу столкнуться. Общие архивы я уже более-менее изучил, пора закапываться в детали.

Ну и, разумеется, мне потребуется человек, в местных революционерах разбирающийся. Я не слишком много прошу?

– Пожалуй, что нет, – решил Зубатов. – Поговорите, пожалуй, с Меньщиковым.

Скажите, что я разрешил. Предупреждаю сразу, человек он тяжелый, многое переживший, замкнутый, но свое дело знает туго. Он весьма недоверчив, но все же попытайтесь найти с ним общий язык.

– Знаю я его – кивнул Олег. – Раскланивались неоднократно. Ну что же, если не возражаете, прямо сейчас и займусь. У вас все?

– Да, пожалуй.

– Тогда вы сво… тьфу, прошу прощения. Тогда я пойду.

– Всего хорошего.

После ухода Кислицына, сопровождаемого слегка ошалевшим Чумашкиным, Зубатов откинулся на спинку стула и глубоко задумался. Потом тряхнул головой и снова прозвонил в колокольчик.

– Медников уже в приемной? Зови, – сказал он секретарю. – И вот еще что.

Сообрази-ка нам, пожалуй, горячего чаю.

Следующие дни Олег просто не вылезал из флигеля Охранного отделения. Меньщиков действительно оказался кладезем информации о революционной деятельности подпольных партий не только в Москве, но и в столице, и во многих крупных губернских центрах. Поначалу действительно замкнутый и угрюмый, он, однако, быстро разговорился. Помогло то, что его с Чумашкиным связывали какие-то загадочные события в прошлом, когда сам Меньщиков еще числил себя в рядах революционеров и активно занимался подрывной деятельностью. Бывший подпольщик быстро проникся к Олегу необъяснимой симпатией и быстро и четко ввел его в курс дела. Олег, проклиная местные перьевые ручки и скверные чернила, только успевал записывать фамилии, места и даты. В перерывах Олег, получив ключ, шел в закрытый архив, как громко называлась большая комната с несколькими шкафами и узким столом, выискивал дела на названных революционеров и быстро пролистывал их, впитывая даже не столько конкретные факты, сколько общую обстановку и методы действий подпольщиков. Большая часть дел относилась к уже арестованным и осужденным персонажам. К его удивлению, ни в одном деле не присутствовали отпечатки пальцев, а фотографиям, похоже, предпочитали словесные описания, которые Олег за полной неопытностью игнорировал. Чумашкин, с которым он поделился своим удивлением, только пожал плечами.