Текст книги "Несомненная реальность"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 44 страниц)

Евгений Лотош
Несомненная реальность

25 июля 1583 г. Мокола. Резиденция Народного Председателя

– Ну, как тебе наши теоретики?

Павел вальяжно развалился в гостевом кресле. Олег в который раз окинул его критическим взглядом. Да уж. И года не провел на высокой должности, а ведь как погрузнел наш Бегемот, раскабанел, можно сказать! Свойство, что, у власти такое – раздувать тех, кто до нее дорвался? Намекнуть ему, что ли, мягко, что пора бы и спортом заняться? Трусцой по дорожке с утреца пораньше… Народный Председатель незаметно пощупал слой жирка на собственном животе и тайком вздохнул. На чужой грядке, значит, и былинку замечаем, а на своей лопуха не видим?

– Чего вздыхаешь? – поинтересовался наблюдательный Бирон, изучая свои ногти. – Не понравились теоретики? Или брюхо расстроилось?

– На свое брюхо посмотри, дорогой соратничек, – хмыкнул Олег, вяло листая страницы объемистых докладов. Знакомые слова на бумаге никак не хотели складываться во что-то понятное общечеловечески. "Искривление тангенс-вектора несущего модулированного поля методом Зейгельса-Иванова с большой долей вероятности может привести к уменьшению потребляемой двигателем мощности, а в перспективе…" Тьфу. Если они для дилетантов такими километровыми пассажами свои мысли излагают, то как же между собой общаются?

– Заумные у тебя теоретики, – вслух сказал он. – И где только таких откопал?

Ладно, оставляй доклады, полистаю на досуге. Но если эксперты Пряхина от этого плюются, почему ты думаешь, что я лучше отнесусь? Наверняка очередной академик со связями своего протеже двигает…

Олег покосился на кипы бумаг, разбросанные там и сям по огромному столу, и вздохнул. Текучка засасывала. Со всех сторон текли потоки бумажек, разобраться в которых казалось выше человеческих сил. Казалось, чем больше сил он прикладывает для того, чтобы в них разобраться, тем больше становится этой макулатуры.

– В общем, оставляй. Руки дойдут – посмотрю.

– Давай, полистай, – согласился Павел. – Я тоже свои копии посмотрю. Знаешь, у меня тоже есть ощущение, что нам мозги пудрят. Умных слов навалом, а суть – голый пшик. Фонды выбить – вот и вся их задача. Привыкли, понимаешь, на государственный кошт свое любопытство удовлетворять! Но ведь не пошлешь так просто – большая шишка в своей Академии…

Начальник канцелярии легко, несмотря на располневшее тело, поднялся из кресла и пошел к двери.

– Да, кстати, – обернулся он, уже взявшись за дверную ручку. – С Малачинским Танкоградом опять проблема. Уже пятое или шестое коллективное письмо по инстанциям отправляют. Агентура докладывает, что обстановка на грани взрыва. Еще немного – и внутренние войска придется вводить. Ты бы уж решился на что-нибудь, ага?

Кислицын досадливо отмахнулся от него. Голова трещала, и решаться не хотелось решительно ни на что. Разве вот на немедленную отставку. По профнепригодности.

Как хорошо было работать простым снабженцем! Всего-то три года назад…

Бирон хмыкнул и аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустя несколько секунд до слуха Народного Председателя донесся приглушенный взвизг секретарши. Вот ведь кобель, а!..

Раздраженно припечатав к столу ни в чем не повинную ручку, Олег тяжело отодвинул кресло, поднялся на ноги и подошел к окну. Сквозь спецстекла – мутные и неровные – едва сочился дневной свет. Внутренний двор почти не просматривался. Вскоре после того, как Олег въехал в кабинет, он попытался было приказать сменить окна на нормальные, но новоиспеченный полковник Безобразов мягко, но решительно воспротивился. Пререкаться с начальником собственной охраны не менее новоиспеченный Нарпред не стал, оставив вопрос на потом. С тех пор каждый раз, подходя к окну, он порывался отдать приказ и немедленно забывал о порыве, едва отойдя. И без того проблем хватало. Вот и сейчас, испытав приступ мимолетного раздражения, он тут же забыл про окна, углубившись в свои мысли.

В комнате висело странное напряжение. Внезапно забилось, тяжело бухая, сердце.

Воздух сгущался, как кисель, плохо пролезая в горло. Олег потянулся к горлу, расстегнуть пуговицу рубашки. Что со мной? – как-то отрешенно мелькнуло в голове. Сердечный приступ? Чушь… Внезапно пол под ногами дрогнул, комната закружилась в бешеном танце. Олег попытался ухватиться за подоконник, но рука лишь нелепо взмахнула в воздухе. Пол вздрогнул снова и тут же ушел из-под ног.

Неловко заваливаясь на спину, Народный Председатель открыл рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но из глотки вырвался лишь слабый хрип. Удар тела о густой ковер заглох в застоявшемся воздухе кабинета.

Когда он открыл глаза, вокруг стояла зеленая стена полыни. Нагретая солнцем трава источала терпкий запах, громко трещали кузнечики. Чувствуя странное умиротворение, Народный Председатель глубоко вздохнул и закрыл глаза, проваливаясь в неглубокую полуденную дрему, но тут же спохватился и заставил себя потрясти головой, отгоняя сон. Как он оказался в траве? Ведь только что…

Только что? Сколько он провалялся без сознания? Почему он не у себя в кабинете или, на худой конец, в больничной палате? Рывком сев, он огляделся – и оторопел.

Небольшую зеленую поляну со всех сторон окружали невысокие березы. По проходившей мимо разбитой грунтовой дороге неторопливо катился запряженный лошадью настоящий колесный экипаж, будто сошедший с фотографии прошлого века.

Кучер бодро покрикивал на заморенную зноем лошадиную тягловую силу, а на заднем сиденье томно расположилась девица в доисторическом платье и под чем-то, смахивающим на тюлевый зонтик.

– Спокойно, дружок! – пробормотал себе Народный Председатель. – Спокойно! У тебя просто бред. Потерял сознание, упал, стукнулся головкой, и вот теперь кажется тебе всякая чепуха…

Нет, не так. Он уже четко понимал: происходящее – не сон и не бред. Картина не развеивалась в прах и не превращалась в фантасмагорию, как это бывает во сне, стоит только задуматься о реальности происходящего. Вокруг оставалась все та же летняя поляна в окружении березок и заворачивающий за поворот дороги экипаж с барышней, с интересом рассматривающей сидящего в траве и очумело мотающего головой господина.

Словно сомнабула поднявшись на ноги, Олег пошел, а потом и побежал за экипажем.

Почему-то ему оказалось ужасно страшным оказаться в одиночестве. Задыхаясь, он подбежал к повороту и остановился, уперевшись руками в колени и тяжело отдуваясь. Сердце отчаянно колотилось – не столько из-за усталости, сколько из-за испуга. Впрочем, бояться за поворотом оказалось нечего. Дорога уходила в сторону каких-то покосившихся бревенчатых домишек, а неподалеку, на опушке, обнаружилось длинное приземистое строение, из которого неслись приглушенные балалаечные трели.

Несколько мужчин, сидящих на веранде немного поодаль, обернулись и с удивлением принялись рассматривать Олега. Они были одеты в, несомненно, деловые костюмы, хотя и странного покроя, и щеголяли черными и русыми усами и бородками. Стол перед ними был уставлен тарелками и бутылками – несомненно, компания выпивала и закусывала на природе. На негнущихся ногах Кислицын приблизился к ним.

– Скажите, – произнес он чужим хриплым голосом, – что это за место?

– Пить надо меньше, барин! – укорил его один из мужчин, на носу которого красовались необычные очки… пенсне, вспомнил Олег исторические фильмы. – А ежели пить не умеете, так пейте в компании. "Яма" это, до Москвы отсюда десять верст.

– Кто вы такой и как сюда попали? – резко спросил другой мужчина, с умным тонким лицом, волнистыми волосами и густыми черными усами. – Отвечайте же!

– Погодите, Сергей Васильевич, – остановил его третий. – Видите же, что худо человеку. Послушайте, любезнейший…

– Я не понимаю! – перебил его Олег. В голове сгущался туман, язык повиновался плохо. – Какая Москва? Я должен быть в Моколе! Я Народный Председатель, мне срочно требуется помощь! Где здесь телефон?

Мужчины переглянулись. Двое поднялись и приблизились.

– Давайте-ка, господин хороший, присядем! – ласково прожурчал один. – Вон скамеечка рядом, а в ногах правды нет… Ну-ка, шажок, еще один…

Олег послушно подчинился, тяжело опираясь на плечи неожиданных помощников. Ноги слушались все хуже, сердце билось сильнее и сильнее, словно он не стоял на месте, а изо всех сил куда-то бежал, перед глазами плыло.

– Сообщите… в ближайшее отделение… канцелярии… – с трудом выговорил он. – Я Кислицын… Народный Председатель… нужна помощь… Вызовите Бирона…

Мир снова водоворотом закружился вокруг. В глазах потемнело, и он обмяк, откинувшись на спинку скамейки. Тот, кого назвали Сергеем Васильевичем, наклонился вперед и приложил два пальца к его шее.

– Сердце-то как колотится, – недоуменно заметил он. – Винищем вроде не несет, и костюм чистый, приличный… хотя странный какой-то. Не похоже, что он пьяным по грязи валялся. Может, и в самом деле плохо человеку?

– Смотрите-ка! – воскликнул другой. – А это что еще такое?

Взоры компании обратились на запястье Олега, на котором поблескивали электронные часы. Сергей Васильевич осторожно сдвинул назад рукав пиджака, открывая никелированный браслет целиком. Его глаза сузились, когда он заметил мерное мигание точек на дисплее.

– Михаил Петрович! – бросил он тоном, в котором чувствовалась привычная властность. – Не соблаговолите ли позвать мою охрану? Хватит уже им за казенный счет вином наливаться, пора и поработать.

– Да, сию секунду, – с готовностью кивнул паренек с жидкой бороденкой, скромно сидящий чуть в стороне. – Сейчас приведу!

Он вскочил на ноги и сломя голову бросился ко входу в трактир.

– Господа, поскольку мы уже обсудили все, что собирались, полагаю, что на сегодня можно и расстаться, – тот, кого назвали Сергеем Васильевичем, ощупал браслет и, разгадав застежку, снял его и сунул себе в карман.

– Полагаю, господин Зубатов, нам еще есть что обсудить, – нарочито холодным тоном заметил один из присутствующих, плотный коренастый человек с круглым лицом. – Впрочем, если вас так заинтересовал этот пропойца, не смею задерживать.

Думаю также, что все эти посиделки за городом лишены всякого смысла, а в следующий раз стоит собраться в нормальном ресторане, а не в каком-то грязном придорожном трактире. Конспирация конспирацией, но и меру знать надо.

– Возможно, Иван Николаевич, возможно, – согласно покивал Сергей Васильевич. – А, вот и они. Федот, Егор, аккуратно – аккуратно, черт вас возьми! – донесите этого господина до моей пролетки и устройте на заднем сиденье. Господа, позвольте на сегодня откланяться.

Запрыгнув в экипаж и предоставив филерам поддерживать тело загадочного незнакомца, директор Московского охранного отделения извлек из кармана часовой браслет и пристально вгляделся в крохотный дисплей. Потом достал из жилетного кармана хронометр, открыл крышку и принялся попеременно рассматривать то одни, то другие часы.

– Так куда ехать, барин? – простуженным голосом спросил кучер.

– Знаешь, любезный, частную клинику Болотова на Коровьем валу? – осведомился Зубатов, не отрывая взгляда от часов. – Давай туда. Да потише на ухабах – видишь, больного везем.

– А как же, барин! – охотно откликнулся кучер. – Мы же не без понятия! Н-но, пошла, родимая!

25 июля 1583 г. Мокола. Резиденция Народного Председателя

– Уверен, что с тобой все в порядке? – Бирон наклонился вперед и пристально взглянул в глаза Олегу.

– Да двадцать раз сказал, что уверен! – раздраженно отмахнулся Народный Председатель. – Сколько еще повторять?

– Ты бы поаккуратнее, Олежка, – покачал головой Павел. – Слишком близко все к сердцу берешь. Нервы, переутомление… Смотри, сгоришь на работе. Как там? – последний вопрос адресовался врачу.

– Сто тридцать на восемьдесят, – ответил тот, расцепляя резиновый шланг аппарата. Тонко пшикнул выходящий из манжеты воздух. – Чуть выше нормы, но ничего серьезного. Тоны сердца нормальные, да и вообще я никаких отклонений не вижу. Полагаю, нынешний приступ действительно случился из-за серьезного переутомления. А так – хорошее у вас здоровье, Олег Захарович, но все же, в очередной раз напомню, регулярно спортом заниматься бы не помешало. От эпизодических вылазок в спортзал толку немного. Лишний вес потихоньку накапливается, на сердце давит…

– Сам знаю! – поморщился Олег. – Где бы еще на то лишний час в сутки выкроить, не подскажете ненароком, Вадим Фрицевич? Чтобы тихо, мирно, ненапряжно трусцой по дорожке…

– Сочувствую, Олег Захарович. Да только вы, знаете ли, не первый, кто мне это рассказывает. Лет через десять, когда начнете таблетки от давления горстями глотать, вас отнюдь не утешит, что сегодня у вас просто времени не было. Я выпишу таблетки, принимать по штуке перед едой дважды в день. Это просто общеукрепляющее, на всякий случай.

– Спасибо, Вадим Фрицевич. На этом все, я полагаю?

– Да, я закончил.

– Хорошо, – Народный Председатель встал из кресла, в котором полулежал последние полчаса, и потянулся, хрустнув суставами. – Только у меня одна просьба – никому о том, что я сегодня… э-э-э, в общем, не рассказывать. А то еще слухи пойдут.

Паша, проинструктируй эту… ну, секретаршу. И охрану тоже. И скажи, чтобы ни в коем случае сегодняшние встречи не отменяли. Блин! Как со Смитсоном встречаться не хочется, а!

– Полежать бы вам сегодня… – с сомнением проговорил врач.

– Не до того, – отмахнулся Кислицын. – Вы свободны, но на всякий случай не покидайте здание. Вдруг приступ повторится?

– Я и не намеревался, – кивнул тот, споро собирая в портфель блестящие медицинские принадлежности. – У меня, как вы догадываетесь, сегодня дежурство, так что я на месте. Всего хорошего.

– До свидания, – машинально кивнул Олег, опускаясь в рабочее кресло. Когда за доктором закрылась дверь, он озадаченно взглянул на Павла: – Дежурство?

– Ну да, – пожал плечами тот. – Ты что, не знал? Личные врачи Народного Председателя в количестве двух штук через день дежурят в медпункте. На тот случай, если у тебя голова заболит или хандра начнется. Тыркнуло в животе – а он уже тут как тут, с градусником и клизмой наготове.

– И на кой мне личные врачи? – осведомился Кислицын. – Я вроде на здоровье не жалуюсь.

– Не жаловался – до сего дня, – криво ухмыльнулся Бирон. – Но процедура есть процедура. Не нами заведено, не нам и менять. Опять же, если с тобой что случится, ты в районную поликлинику побежишь?

– Есть же Третье отделение Минздрава! Мало там бездельников всякую чиновную сволочь обслуживает?

– Их обслуживает, а тебе не по чину. Ну вот сам посуди – что я должен делать, когда тебя вот так прихватит? Неотложку вызывать? Сам же насчет слухов беспокоишься.

– М-да… – Олег поморщился. – И что это мне в голову стукнуло? Полтора часа коту под хвост!

– Выхожу из пивняка, и тут кто-то как стукнет по башке! Оборачиваюсь – асфальт… – хмыкнул Бирон, оставаясь, впрочем, убийственно серьезным. – Хорошо хоть о стол черепушкой не приложился. Попортил бы полировку у казенного имущества. Ладно, я, если не возражаешь, тоже пойду. Дел куча. Дверь в приемную пока оставлю открытой, секретарша будет заглядывать изредка. Вечером ты куда?

– В Парву, на дачу. Голосупов там будет с женой, еще кто-то. Пообщаемся на предмет Танкограда.

– Думаешь, одэшники тебе помогут проблему разрулить? – скептически скривился начальник канцелярии. – Тут не УОД нужен, тут из резервов срочно ихние магазины надо начинать снабжать. Впрочем, ты у нас главный думатель, тебе виднее. Только имей в виду, что силу там опасно применять. Может полыхнуть так, что на всю страну перекинется. И войдешь ты в историю, как душитель народной революции. Или как ее жертва, это уже как повезет.

– Да читал я канцелярские отчеты, – Олег устало потер глаза. – Мне интересно, что на этот счет сам Голосупов думает. Ладно, иди уж, не маячь над душой. Не грохнусь я больше в обморок, честное слово. Пора к встрече со Смитсоном готовиться.

– Да уволь ты его, и вся недолга, – посоветовал Павел, отходя к двери. – Тоже мне – шишка! Подумаешь, министр продовольствия. Двоечник…

– Да я бы хоть сейчас! Ладно, топай давай, не искушай.

Оставшись в одиночестве, Олег некоторое время крутил в руках карандаш. Взгляд упал на циферблат настольных электронных часов. Точка между часами и минутами успокаивающе помигивала. Почему-то вновь ожила в памяти картинка из давешнего бреда. Поляна, трактир, компания мужчин в странных одеждах… Все казалось живым и ярким, словно пережитое не в бессознательном бреду, а наяву. Нет уж, про эту галлюцинацию мы пока точно ничего никому говорить не станем.

Под рукой зашуршали сводки. Графики урожайности картофеля, пшеницы твердой, пшеницы мягкой, свеклы кормовой, поголовье скота крупного, мелкого, рогатого, пернатого и еще непонятно какого… Бесконечные таблицы рябили в глазах россыпью мелких цифр. Нет, определенно, сельское хозяйство сегодня в голову не лезло.

Несколько минут Народный Председатель сидел, обхватив голову руками. Потом встал, тряхнул головой и подошел к стоящему в углу массивному сейфу. Вставив в замок висящий на шее на длинной цепочке ключ, он, прикрыв клавиатуру ладонью (ну ты, блин, и параноик! шпионская камера в личном кабинете Нарпреда!..), быстро вбил восьмизначный код. Внутри сейфа что-то глухо щелкнуло, и дверца слегка приоткрылась. Вытащив ключ, Олег извлек ключ из замка, вытащил из недр сейфа толстую черную папку и захлопнул дверцу. Вернувшись к столу, он сгреб все бумаги в сторону и снова уселся, положив папку перед собой. Потом осторожно, словно стеклянную, откинул картонную обложку.

"Канцелярия Народного Председателя. Анализ долгосрочных и краткосрочных тенденций в народном хозяйстве, – гласила надпись на пухлой пачке листов, скрепленных скобкой. – Составлено в двух экземплярах. Экземпляр Љ1: Народный Председатель. Экземпляр Љ2: начальник канцелярии Народного Председателя.

Совершенно секретно".

Олег задумчиво перевернул несколько страниц. Этот доклад он помнил почти наизусть. От руки нарисованные графики и разлинованные таблицы, покрывающие бумагу, вызывали чувство глухой тревоги даже при беглом взгляде.

"Раздел 3. Ситуация в сельском хозяйстве… Несмотря на первое в мире место по абсолютному количеству тракторов и комбайнов, необходимо указать, что их СРПП (средний ресурс до первой поломки) в три-четыре раза ниже аналогичного показателя агрегатов, выпускаемых большинством зарубежных фирм. Ситуация усугубляется серьезной нехваткой запчастей, в том числе за счет массового воровства с заводов для нелегальной перепродажи на черном рынке. Как следствие не менее половины имеющейся в сельскотоварных производствах техники сломано и либо перманентно неремонтопригодно из-за перестановки деталей на еще функционирующие агрегаты, либо не может быть отремонтировано в разумные сроки из-за дефицита запчастей. В результате от года к году возрастают потери урожая, уходящего под снег из-за невозможности его уборки…" Шелестят страницы.

"Раздел 7. Отторжение результатов научно-технического прогресса… Серьезно усугубляет ситуацию отторжение народным хозяйством Ростании результатов научно-технического прогресса. Внедрение изобретений, требующих серьезной перестройки технологического процесса, практически нереализуемо из-за неизбежности срыва утвержденных планов по выпуску уже освоенной продукции.

Поскольку экономическая система учитывает только валовые показатели производства без учета качества производимых товаров, а продукция предприятия считается реализованной по факту его отгрузки смежникам, руководство как отдельных предприятий, так и отраслей промышленности в целом не заинтересовано в изменении ассортимента и оптимизации параметров выпускаемых изделий. Более того, снижение себестоимости выпускаемого продукта автоматически ведет к снижению совокупных валовых показателей, что является неприемлемым с идеологической точки зрения.

Аналогичное идеологическое неприятие результатов имеет место и в плане снижения капитальных затрат на строительство, поскольку означает сокращение капитализации основных фондов.

На практике модернизация производства сводится к внедрению незначительных улучшений с минимальным экономическим эффектом. Серьезные нововведения наподобие непрерывной разливки стали, давно и массово применяющейся за рубежом, реализуются редко и бессистемно, в основном за счет усилий энтузиастов, затрачивающих, зачастую бесплодно, огромные усилия на "пробивание" технологий, в которых заинтересованы они лично…" Шелестят страницы.

"Раздел 10. Сопоставление ключевых параметров народного хозяйства Ростании с экономическими показателями капиталистических государств… Производительность труда в разных отраслях сельского хозяйства от двух до пяти раз ниже, чем в сельском хозяйстве Сахары… Энергоемкость промышленного производства от двух до четырех раз, а в ряде отраслей до десяти раз выше… Металлоемкость производства до пяти раз выше…" Олег резким движением отодвинул от себя доклад, так что тот едва не свалился на пол. С минуту он тупо смотрел на полированную столешницу, потом вытащил из самого низа папки три тонких листа бумаги. Листы покрывали сложные схемы, составленные из стрелок, ведущих от фамилии к фамилии. Некоторые фамилии были перечеркнуты, некоторые помечены вопросительными и восклицательными знаками.

Вверху первой страницы корявым почерком начальника канцелярии были вписаны два слова: "Ночной танцор".