Текст книги "По ту сторону ночи"

Автор книги: Евгений Устиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Шквал

 
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,
И тучи сколочены плотно.
И ерзает руль, и обшивка трещит,
И забраны в рифы полотна.
Сквозь волны – навылет!
Сквозь дождь – наугад!
 

Э. Багрицкий. Арбузрpp

В удивительно прозрачной воде бесшумно колышутся водоросли – дремучий лес бурых, зеленых, розовых водорослей. Вот извиваются, как змеи, ламинарии, а под ними кустятся унизанные воздушными пузырьками фукусы.

Шлюпка быстро скользит над странным подводным ландшафтом. Яркие лучи солнца выхватывают из густой тени то колючий шар морского ежа, то пятиконечную звезду, то однобокую камбалу. Серебристыми молниями сверкают в густых зарослях остроперые рыбки.

Наполненный легким ветром парус увлекает нас вдоль скалистого берега. В это ясное утро Охотское море гладко, как горное озеро. Зато пласты сланцев и песчаников вздыбились в береговых обрывах крутыми складками. Местами они рассекаются трещинами сбросов, и тогда складки громоздятся одна на другую окаменевшими волнами. На темном фоне обрыва белеют позолоченные руд– ной охрой кварцевые жилы.

Я сижу на корме и вглядываюсь в бегущую под шлюпкой изумрудную глубину. Вдоль бортов журчат и сливаются за кормой две пенистые струи.

Под самым дном шлюпки проплывает изъеденная морем скала. С ее вершины свесились длинные пряди синей водоросли. На выступах камня укрепилась тесная колония морских желудей и сиреневых двустворчатых мидий.

В шлюпке девять человек. Шестеро на веслах; по одному у руля, у паруса и на носу. Я держу руль, а впереди пристроилась вихрастая Эрна с пикетажной книжкой в руках. Она рисует береговые обнажения и часто обращается то к компасу, то к резинке.

Мы ведем геологическую съемку полуострова Кони. Это врезанная в Охотское море и совершенно необитаемая каменистая гряда. Вдоль полуострова тянется узкий хребет с заоблачными вершинами и. утонувшим в непролазной тайге подножием. Громадные обрывы надежно охраняют его с моря. Только от устьев некоторых рек можно проникнуть в глубь недоступной и загадочной земли. На севере Кони омывается тихими водами Тауйской губы; южные его берега обращены к открытому морю. Здесь всегда грохочет и пенится прибой.

Сегодня мы вышли на рассвете из уютной бухты, чтобы обогнуть полуостров и перенести свой лагерь на подветренную, южную сторону.

Пользуясь попутным ветерком, гребцы сложили тяжелые весла и, покуривая, подставляют солнцу загорелые плечи. Шлюпка, в которой все наше имущество, от провианта и железных печей до палаток и ящиков с образцами, глубоко сидит в воде. Но сейчас она легко скользит вдоль берега. Съемная мачта с надутым парусом и красным флажком слегка поскрипывает в своем гнезде.

Впереди далеко в море выдается крайний выступ полуострова – мыс Таран. Его склоны круто уходят в воду. Мы уже прошли зону сланцев; шлюпка плывет мимо гладко отполированных осенними штормами гранитных обрывов.

Тут очень глубоко. Розовые и серые граниты отражаются в потемневшей от глубины воде. Пестрые блики лежат на ней, как цветы на полированной крышке рояля.

Обрывы – птичье царство. Сидя на камнях у самой воды, черные бакланы вытягивают к нам свои змеиные шеи. Выше гнездятся серые чистики и красноносые, как попугаи, топорки. Белыми кувшинками расцвели на пологой волне чайки. Воздух звенит птичьим разноголосьем.

Один из гребцов поднимает ружье; оглушительный выстрел долго гремит эхом в обрыве. Птицы тучей срываются с пятнистых от помета скал и с воплями вьются над водой.

Вскоре берег выгнулся к морю. Башней поднялась круглая скала. Шлюпка скользнула в узкий пролив. Парус, потеряв ветер, бессильно обвис. Саша спустил рею. Отдохнувшие гребцы взялись за весла.

Море между скалой и обрывом плавно поднимается и опускается, будто дышит. С гранитных скал течет прохлада. Близкие стены многократно отражают голоса, с весел звонко падают капли. Под шлюпкой проплыла насквозь просвеченная солнцем большая медуза. Она то раздувает, то сжимает свою полупрозрачную шапку, ниже шевелятся многочисленные щупальца. С подводного камня пугливо юркнул в глубину маленький круглый краб.

За проливом показался мыс Таран. Острый горный гребень заканчивается на горизонте очередью остроконечных скал – кекуров.

Геологическая обстановка на берегу изменилась. Вместо гладких гранитных стен перед нами опять тянутся сильно изрезанные сланцевые склоны. Шлюпка идет мимо спускающихся к морю громадных каменных развалов.

У мыса изменилась и погода. На небо незаметно набежали облака. Они быстро затягивают горизонт. Повеяло холодом. Гребцы энергично наваливаются на весла. Я накидываю ватник.

Чем ближе к Тарану, тем ощутимее дыхание открытого моря. Чаще налетают порывы встречного ветра. На волнах закипели белые барашки. У прибрежных скал сильнее зашумел прибой.

Я смотрю на карту. По ту сторону мыса на несколько километров тянутся неприступные обрывы.

Опасное место; хорошо бы пройти его побыстрее!

К полудню мы достигли острия мыса Таран. Здесь дул резкий ветер, уже нагнавший большую волну. За мысом, у кекуров, клокочут буруны. Нас раскачивает все сильнее. Шлюпка ежеминутно зарывается носом в набегающие волны и поднимает фонтаны брызг.

В прорыве облаков скользнул яркий солнечный луч. Он, как прожектором, осветил бурые скалы и кипящие волны. С пронзительным криком над клокочущей водой носятся чайки. Попав в багровый луч, они вспыхивают розовым пламенем и исчезают в пучине. Из морских просторов идет непогода.

Я надвигаю на уши кепку и крепче перехватываю руль. Мы уже у края бурунов. Слева то показывается, то накрывается волной последний из кекуров. Качка усиливается с каждой минутой. В момент, когда корма взлетает на волне, мне хорошо видна другая сторона мыса. Это устрашающе мрачные обрывы с клубящимся в их голых гребнях клочковатым туманом. У подножия взрываются к небу белые всплески. Даже шум бурунов не может заглушить доносящиеся оттуда пушечные удары прибоя.

– Ребята, – наклоняюсь я вперед, – идет непогода, может, вернемся?

– Сколько до устья? – кричит со своего места у мачты Саша.

– Не меньше трех! Если наляжем – успеем! Но риск есть!

– Ничего! Проскочим! – Его порыжевшая футболка распахнулась, серые глаза блестят азартом.

– Лучше бы переждать! – советует загребной Павел. Но голос пожилого рыбака заглушают восклицания:

– Нечего вертаться! Дойдем!

– Смотрите, буря разыграется, не пеняйте! Придется грести что есть силы, а то пропадем!

– Ничего, справимся!

– Эрна, а вы как? Не боитесь?

– Нет, все в порядке! – кричит девушка. В ней говорит кровь ее дедов, не раз встречавших северные бури на эстонских рыбачьих суденышках.

– Ну, тогда вперед! Не частите веслами!

До сих пор мы шли прямо против ветра и шлюпка хорошо отыгрывалась на волнах. За мысом они катятся под крутым углом к берегу. Чтобы не опрокинуться, я должен или держать в открытое море, или маневрировать, подставляя ударам то нос, то корму.

Опасен момент поворота. Промедли на секунду гребцы – и волны обрушатся на борт тяжело груженной шлюпки.

– Слушай команду, сейчас повернем! По сигналу – бей правым веслом!

Волны идут к мысу правильным строем. Каждая шестая или седьмая втрое больше предыдущих. Она вздувается метрах в тридцати от нас и, поднимаясь все выше и круче, стремительно мчится вперед. На гребне с шипением заворачивается седая длинная грива. Над шлюпкой нависает зеленая громада. Еще миг – и, крепко уцепившись за борт, Эрна высоко, как на качелях, взлетает надо мной. Затем шлюпка тяжело переваливает через волну, и над бездной повисаю я. В тот же миг спиной вперед проваливаются в зеленую пропасть между валами Эрна и гребцы. Брызги и пена летят в лицо. Бешеные взлеты и падения захватывают дух.

Улучив момент, когда шлюпка плясала на малых волнах, я громко крикнул:

– Поворот!

Гребцы с силой ударили веслами. Шлюпка накренилась и, зачерпнув, развернулась по ветру. Маневр удался!

Оставляя слева кипящие, как в котле, буруны, мы понеслись к берегу. Все громче ревел прибой, все выше поднимались скалы. Думать некогда!

– Еще поворот! Ле-евые весла!

Шлюпка вновь развернулась и, зарываясь носом в воду, двинулась вразрез волне.

С моря на нас летела косая черная туча. Порывы ветра усилились. В лицо мне ударила тяжелая воздушная струя. Из тучи хлынул секущий холодный ливень. Шквал свирепел.

Огромные валы так быстро несутся один за другим, что маневрировать уже невозможно. Стиснув руль и не отрывая глаз от носа шлюпки, я держу поперек волны. Мы все дальше отходим от берега. Свистит ветер, гудит море, звенят растяжки, скрипит мачта, хрипло дышат гребцы, в воздухе несутся клочья белой пены.

Сейчас хуже всего потерять управление. Все зависит от гребцов. Если они не испугаются, если их силы выдержат напряжение – мы пробьемся. Вперед, только вперед, навстречу шквалу!

– Не трусь, ребята! Жми на весла!

На дне шлюпки давно плещется вода. Каждая волна перебрасывает ее через борт пригоршнями, литрами, ведрами. Она покрывает ноги, перекатывается между ящиками и тяжелым грузом тянет нас вниз. Саша пробует вычерпывать миской – тщетно, вода все прибывает.

– Эрна, – пытаюсь я перекричать бурю, – перейдите сюда! Нужно откачивать, не то нас зальет!

Оцепеневшая девушка собралась с духом и, мокрая, ползком между гребцами пробралась на корму. Кое-как достав из ящика ведро и кастрюлю, они с Сашей принялись за работу.

Теперь нос шлюпки легче взбирается на волну и нас меньше захлестывает.

В борьбе с разгулявшейся стихией мы потеряли представление о времени. Взглянув на часы, я удивился: они показывали всего час дня. Мне казалось, что буря швыряет нас уже вечность!

Вдруг ветер резко изменил направление. Сейчас он порывами налетает то с одной, то с другой стороны. Дождь прекратился. Очевидно, нас застиг короткий шквал, а не могучий, длительно нарастающий шторм.

Хотя прямая опасность идет на убыль, мы еще не чувствуем облегчения. Волны беспорядочно сталкиваются, бросаясь на шлюпку и с носа и с бортов. Весла то глубоко зарываются в пенящуюся воду, то бесполезно бьют в воздухе. Гребцы вконец измучились. Я с трудом удерживаю руль. Один из сильных боковых ударов волны чуть не сбросил меня в море. Саша заменил на веслах самого молодого из гребцов – Николая. Тот без сил свалился на дно шлюпки, но, отдышавшись, взял ведро и принялся вычерпывать воду.

Поневоле плывя вразрез волне, мы далеко ушли от берега. Временами высокие волны совсем скрывают землю. Скалистый берег кажется в просвете между косматыми валами и брызгами бесконечно далеким. При каждой возможности я стараюсь править к земле. Увы, она почти не приближается!

Тяжелые, длинные весла двигаются все менее слаженно и чаще цепляются друг за друга. Я стараюсь не смотреть на окаменевшие от усталости лица гребцов, на их одеревенелые руки. Постепенно цепенящее утомление начинает охватывать и меня. Наши силы идут к концу…

В половине второго беспорядочно метавшийся ветер совсем затих, а затем устойчиво повернул к берегу. Я не сразу решаюсь поверить в милость судьбы. Однако сомнений нет: всей спиной я чувствую ровное давление воздуха.

– Ура, братцы! Крепись! Попутный ветер! Ставий парус!

Саша и Павел, балансируя у качающейся мачты, осторожно подтягивают рею с зарифленным парусом. Я закрепляю переброшенную оттяжку. Парус, с треском развернувшись по ветру, вздувается громадным пузырем. Шлюпка вздрагивает, зарывается носом в воду и бросается вперед.

Я побаиваюсь, что сильный порыв ветра может опрокинуть нас, прежде чем мы успеем сбросить рею. Но выхода нет – мы должны воспользоваться возможностью отдохнуть от весел…

Теперь шлюпка стрелой мчится к берегу. Мимо бортов проносятся всклокоченные волны. Они то отстают от нас, то заливают мне спину, обрушиваясь на корму. Вода захлестывает и с носа и с бортов. Все вычерпывают, чем могут, но вода все прибывает.

Вскоре впереди блеснул просвет между скалами. Показалась длинная узкая бухта. Это наша цель – устье реки. Дальше опять тянутся мрачные обрывы с грохочущим прибоем.

Как проскочить в это тесное горло?

– Готовьте весла! Саша, спускай парус!

Берег летит навстречу. С каждым мгновением все выше поднимаются черные скалы. Гул прибоя заглушает тревожные голоса. Глаза прикованы к спасительному проходу, где толкутся мелкие волны. Саша возится у реи.

Вдруг перед нами забелели шипящие буруны. Неужели камни?

– Сбрасывай парус! – кричу я изо всей мочи. Но уже поздно. Слышен страшный треск. Многие покатились со своих мест. Руль выскользнул у меня из рук. Удар, еще Удар!

Оборвавшаяся рея скользнула вниз, накрыв гребцов парусом. Кругом кипит и пенится вода. По инерции шлюпка толчками движется вперед. Железная обшивка киля скрежещет по камням. Наконец мы останавливаемся. Тотчас же налетела огромная волна. Она наискось ударила в корму, подняла шлюпку на гребень и, едва не опрокинув, опять бросила на камни.

Тяжелый ящик с образцами перевалился за борт и исчез в пучине. Каким-то чудом никто из людей не последовал за ним.

На нас с шумом несется следующая волна. Сейчас она ударит в борт, и мы опрокинемся…

Я отчаянно рванул руль, но невидимый камень прочно вцепился в шлюпку: руль не действовал. Общий вопль на момент заглушил рев бурунов.

Только старый Павел не потерял головы:

– Весла, весла! Бей правым веслом!

Три весла вразнобой ударили по воде. Волна приближалась, быстро вздуваясь перед рифами. Шлюпка убийственно медленно поворачивалась ей навстречу.

Бросив уже бесполезный руль, я жду катастрофы…

Но шлюпка разворачивается, волна подхватывает ее и, окатив нас водой, срывает с камней. Соскользнув с гребня, мы оказываемся за рифами. Здесь буря бессильна. Набегающие валы дробятся о камни и рассыпаются мелкими гребешками.

Я облегченно вздыхаю. Кто-то из гребцов крепко выругался. Напряжение медленно сходит с наших лиц.

Через несколько минут шлюпка вошла в хорошо укрытую бухту. Тут совсем тихо. Только быстро несущиеся по небу облака да шумящие на высоких скалах лиственницы напоминают о шквале. Позади глухо рокочет море.

В глубине бухты ступенькой поднимается узенькая морская терраса. Мы подвели наполовину залитую водой шлюпку к песчаному берегу и занемевшими ногами ступили на твердую землю.

Железная роза

Гематит… встречается в пластинчатых и… таблитчатых кристаллах, образующихся в пустотах… Известны также оригинальные скопления слегка искривленных… кристаллов – так называемые «железные розы».

А. Г. Бетехтин. Минералогия

Прыгавший по камням шумный горный ручей казался ярко-красным. Гранитные валуны, уходящие в воду скалы и даже свисавшие с них ветки сухого багульника – все было покрыто тонким налетом охры. Просвечивая сквозь живой хрусталь воды, холодная охра превращала ее в огонь. Можно было подумать, что мы приближаемся к сердцу рудной горы, в жилах которой струится этот неиссякающий поток минеральной крови.

Я немного волновался. Всякий, кому приходилось испытать возбуждение поиска и пьянящее предчувствие находки, знает такое состояние. В нем и трепет выследившего дичь охотника, и торжество шахматиста, чей конь преодолел сомкнутый строй пешек и повис над королем противника.

С раннего утра мы медленно поднимались с Сашей к верховьям реки Слюды и были уже невдалеке от ее истоков. Прямо под нами в просветах гор ярко голубеет Охотское море. Туманную даль на западе замыкает изломанный контур мыса Таран; острой стрелой он оканчивает полуостров Кони. За ближайшим поворотом узкого ущелья поднимается закутанный облаками островерхий Срединный кряж. Как колючий хребет мезозойского ящера, он протянулся вдоль всего полуострова и разделил его пополам.

Одна половина смотрит на материк, имеет мягкий климат, покрыта высокой травой и непроходимыми зарослями ольхи и каменной березы; другая обращена к открытому морю и похожа на скалистую пустыню. Разгулявшиеся в морских просторах бури часто налетают на этот склон. Они обтачивают гранит, обрушивают в морскую пучину огромные глыбы камня и искривляют по ветру стволы деревьев.

Именно этот склон полуострова привлек мое внимание. Время, ветер и непогода оголили горы и прорезали их глубокими трещинами ущелий.

Ни лес, ни трава, ни почва не мешали здесь изучению горных пород и поискам рудных жил. Работы отряда шли успешно. Хорошо отпрепарированные природой скалистые обнажения помогли нам разобраться в важных геологических закономерностях. Многие признаки указывали на возможность рудопроявлений в истоках Слюды. Мои догадки окрепли после того, как один из рабочих, полоскавший в реке белье, притащил маленькую галечку с железной рудой – гематитом. Благоприятное сочетание геологических условий и эта плохо окатанная водой галька говорили геологу о многом.

Сейчас эти предположения как будто начинали оправдываться: охряно-красное ложе горного ручья ясно говорило о близости руды.

– Подумать, сколько охры! – воскликнул, едва но свалившись со скользкого валуна, Саша. – Похоже, недалеко и до жилы?

– Да, кажется, мы подошли к гранитному массиву, где нужно искать месторождение. Посмотри, как изменены эти породы.

Действительно, отвесно уходившие в воду серые вулканические туфы были сильно уплотнены и рассекались множеством тонких жилок молочно-белого кварца. Под солнцем искрились мелкие листочки бесцветной слюды – мусковита.

– Видишь, туфы совсем утратили слоистость и сделались массивными. Кроме того, они необыкновенно сильно окварцованы. Мы явно приближаемся к гранитам и уже вошли в зону измененных пород, которая всегда окружает вторгшиеся из глубоких недр раскаленные гранитные массивы. Следи, пожалуйста, не только за обнажениями по берегам, но и за галькой в ручье!

Геологические поиски требуют большой сосредоточенности. Только постоянное напряжение мысли и зрения приводит к успеху. Геолог подмечает в маршруте все детали медленно развертывающейся перед ним картины. Постоянная тренировка внимания вырабатывает наблюдательность и хорошую зрительную память. Поэтому он никогда не заблудится там, где хотя бы однажды пришлось побывать, и не пропустит признаков, на которые всякий другой не обратил бы внимания!

Перескакивая с камня на камень и все чаще обстукивая молотком крутые стенки ущельица, мы поднялись с Сашей еще метров на полтораста. Охристый налет на дне ручья становился все более ярким, среди гальки появились полуокатанные обломки очень плотной окремненной породы почти белого цвета. Именно такой обломок с гематитом попался нам в устье Слюды.

– Смотри, Саша, – поднял я одну из галек, – вторичные кварциты. Им часто сопутствуют месторождения золота, молибдена, меди, олова. Мы близки к цели!

– Вот здорово! – воскликнул через несколько минут мой спутник, перевернув молотком одну из глыб.

Поспешно нагнувшись, я увидел на сахаристо-матовом фоне камня охристые тонкие трещинки. Они лучами отходили от небольшого гнезда кристаллической окиси железа – гематита.

Желая видеть свежий излом рудного скопления, я слегка ударил острием молотка; посыпалась кроваво-красная гематитовая пыль.

– Удивительно, минерал черный, а порошок красный, – сказал Саша.

– Гематит вовсе не черный, а темно-красный; отсюда и название: «гематос» по-гречески значит «кровь». Он кажется черным только в больших массах, а в тонких пластинках и мелких кристалликах красен, как кровь.

– А вдруг, кроме гематита, мы ничего не встретим? Железо в таких малых количествах ничего не стоит!

– Подожди, не торопись. Вторичные кварциты тем и важны, что с ними связаны месторождения многих полезных минералов. Нам прежде всего можно надеяться на самородное золото.

– Эх, хорошо бы наткнуться на золотую жилу, – мечтательно сказал Саша, – прославились бы на весь край.

– Ну, жилы мы, конечно, не найдем. Золото всегда рассеяно в кварцитах невидимыми глазу зернышками. Поэтому если мы и откроем тут месторождение, то узнаем об этом лишь зимой, когда в лаборатории сделают анализ наших образцов.

Через несколько минут мы вышли из стесненного скалами ущелья. Впереди открылась чашеобразная площадка; за ней виднелся крутой гребень водораздела. Над хаосом скал и глыбовых осыпей плыли предвещавшие циклон разорванные облака. В конце заболоченного цирка белели кварциты. Широкая их полоса сперва тянулась вдоль гребня, а затем исчезала за водоразделом.

– Вот смотри! Я уверен, что у этих скал нас ждет что-нибудь интересное; гематит лишь начало находок!

Уже издали были видны черные пятна рудных гнезд на светлом фоне кварцитов. Мы достигли зоны оруденения.

Подойдя к первой из скал, я увидел бесформенное скопление гематита. Высоко над моей головой темнело гнездо руды размером с большую дыню.

– Помоги мне подкатить ту глыбу, кажется, в верхней части гнезда есть пустота.

Когда, поднявшись на камень, я оказался вровень с гнездом, мне открылась уходящая в скалу и отчасти заполненная глиной полость.

– О, да здесь настоящая рудная пещера! В ней должны быть хорошие кристаллы. Дай-ка зубило!

У Саши заблестели глаза: может статься, природа пустит нас в одну из своих кладовых!

Будь эта стена прочных, как сталь, кварцитов гладкой, выколоть из нее гнездо руды, не повредив кристаллов, нам бы не удалось. К счастью, гематитовая пещера сидела в нависшем выступе скалы. Несколько сильных ударов молотком по забитому в трещину стальному клину сделали c-вое дело: большая глыба, едва не задев меня, рухнула вниз и, расколовшись на части, покатилась к берегу ручья.

Подбежав к обломкам, мы ахнули от восторга. Большая пустота в центре гематитового гнезда была когда-то хорошим кристаллизатором. На ее стенках выросли изумительные иссиня-черные с красноватым оттенком кристаллы гематита и водяно-прозрачные призмы кварца.

– Роза, железная роза! – вскрикнул вдруг Саша, перевернув один из обломков.

– Ах, какая прелесть!

Перед нами сверкало в своей первозданной красоте одно из чудес кристаллического мира. Множество концентрически сросшихся у общего центра тонкопластинчатых кристаллов гематита последовательно наслаивались друг на друга подобно лепесткам цветка. Внешний край кристаллических пластинок был подогнут к центру сростка, в котором поднимался бугорок из недоразвитых кристалликов. Все вместе удивительно напоминало широко распустившуюся розу.

– И все же главное в этом месторождении не гематит. Эта замечательная роза лишь хороший поисковый признак, – говорю я Саше, который тщательно заворачивает образец. – Нужно не пропустить здесь чего-нибудь более существенного.

– Золото? Вы же говорили, что мы все равно его не увидим!

– Видишь ли, нет правил без исключения. Даже и в месторождениях такого типа могут встретиться видимые жилки или небольшие самородки. Кроме того, здесь следует искать и олово с вольфрамом, и ртуть с висмутом, и алюминиевую руду, и многое другое.

Разговаривая, мы медленно идем вдоль скалы, внимательно оглядывая ее шероховатую поверхность и встречающиеся во все большем количестве гнезда гематита.

Вдруг мое внимание привлекла лежавшая поверх осыпи небольшая кварцитовая глыба. Мне показалось, что в ней засветилось что-то синее. Солнечный луч заиграл на одном из ее ребер, точно на изразцовом куполе самаркандской мечети.

Я шагнул вперед. Большая плоскость глыбы искрилась под яркими лучами солнца необыкновенно чистым кобальтово-синим цветом. Такие насыщенные краски можно увидеть только в полуденном южном небе да еще в чашечке чудесного альпийского цветка генцианы. В тот же миг синий камень увидел и Саша.

– Неужели лазурит?

Минерал и в самом деле напоминал лазурит. (Еще с античности лазурит называли также ляпис-лазурью. Разрабатываемое с незапамятных времен Бадахшанское месторождение в Афганистане поставляло этот удивительный по красоте камень в Азию и Европу, где он ценился на вес серебра.)

– Нет, в подобных условиях бывает не лазурит, а лазулит.

– Лазулит? Я не слышал о таком!

– Они похожи и цветом и происхождением. Оба кристаллизуются в контакте с гранитами, но лазурит в известняках, а лазулит во вторичных кварцитах.

– А по составу они тоже сходны?

– Ничуть. Лазурит – это силикат кальция, а лазулит – фосфат железа.

– А почему в камнерезном деле применяют только лазурит? Помните эти замечательные вазы в Эрмитаже?

– Именно потому, что лазулит крайне редок и никогда не встречается в больших количествах. Я припоминаю, что даже в Минералогическом музее Академии наук нет таких великолепных образцов, как этот.

Саша осторожно ударил молотком по краю глыбы. В свежем изломе среди плотной синей массы выделялись призматические кристаллики лазулита. Солнечные лучи вспыхивали в их глубине синими огоньками.

Вскоре мы обнаружили в осыпи и в скалах еще несколько гнезд гематита и лазулита. Некоторые из них имели концентрическое строение. Гематитовое ядро

окаймлялось широкой зоной лазулита, который постепенно переходил в сахарно-белый KBapmit. Громадные черно-синие цветы, соскользнувшие на белую скалу с полшоб– ной кисти природы!

Тщательно осматривая склоны ущелья, подолгу задерживаясь у каждого обнажения, мы медленно приближаемся к водораздельному гребню. Несмотря на усталость, охотничий азарт не ослабевает. Саше посчастливилось найти обломок кварцита с чудесными золотистыми кристалликами драгоценного камня – топаза. Поплясав от восторга, он сунул образец в карман и буквально обнюхал все вокруг, но, к сожалению, без успеха: топазов больше не было. Тем временем и я разыскал среди синей массы лазулита красные кристаллики окиси титана – рутила. Каждая находка вызывала новый приступ поисковой лихорадки и надежду обнаружить что-то еще более важное.

Время шло. Подъем становился все круче. Ручей исчез; лишь еле различимое журчание слышалось под камнями. Оголенный каменный склон продувался ледяным ветром. Солнце скрылось за большим облаком. Отвернув рукав, я взглянул на циферблат: пять часов.

– Ну, Саша, пора уходить. Нам придется еще вернуться сюда. Гематит, лазулит, топаз, рутил – все это хорошие поисковые признаки; они укрепляют надежду найти здесь ценные руды. Нужно получше покопаться.

– В таком случае перебросим сюда лагерь?

– Конечно. Поставим палатки у края леса и займемся подробной съемкой зоны оруденения. А сейчас закусим – ив путь!

Через несколько минут Саша разжег у нависшей скалы дымный костер, чтобы вскипятить чай, а я одолел последнюю сотню метров и выбрался на гребень. Наверху дул порывистый ветер, гнавший с моря плотные клубы тумана. Расползаясь по ущельям, он медленно подбирался к водоразделу, поглощая одну горную цепь за другой.

Выбрав защищенное от ветра место, я закурил.

«Как красиво, – подумал я, оглядывая пейзаж, – и как сурово!»

По обе стороны от водораздела под бегущим между облаками солнцем блестит море. Позади видны тихие воды внутреннего залива; впереди, где туман поглотил крохотные точки наших палаток, безграничные просторы

открытого моря и рокочущий у берегов мощный прибой. Кажется, что даже на этой высоте посвистывание ветра в камнях прерывается глухими вздохами далекого морского наката.

Подо мной ветер треплет сизый дымок от маленького костра. Он взвивается спиралью над скалами и, разорванный в клочья, мгновенно тает в холодном воздухе.

По другую сторону гребня гранитные скалы круто обрываются к круглым ледниковым озерам. Подобно светлым жемчужинам они обрамляют темный, ниспадающий к прибрежной равнине плащ лесов.

Пояс оруденелых кварцитов тянется через гребень и уходит по другую сторону водораздела к ледниковым наносам и лесной зелени.

Я медленно обвел взглядом эту широкую белую полосу: «А все-таки здесь обязательно должно быть золото!»

До лагеря мы добрались с Сашей лишь поздней ночью. В небольшом осиновом леске перед лагерем шли уже ощупью, вытянув перед собой руки. Тонкие упругие ветки цеплялись за одежду и больно хлестали по лицу. Наконец мы вырвались из чащи. Нас охватил острый запах водорослей и мерный гул прибоя. Впереди тускло светились припавшие к земле палатки.