Текст книги "Валентина. Мой брат Наполеон"
Автор книги: Эвелин Энтони
Соавторы: Фрэнк Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава девятая
Каролина, постарайтесь убедить Жерома, – сказал мне однажды Наполеон, когда императорский двор находился в Милане. – Я хочу, чтобы он вернулся в лоно семьи, но на моих условиях, конечно. Эти условия вам хорошо известны. Образумьте его, и я буду вам вечно благодарен.
– Сделаю все, что в моих силах, – пообещала я.
Наполеон приехал в Италию спустя пять месяцев после провозглашения себя императором Франции, дабы возложить на свою голову еще и корону короля Италии. Но он никогда бы им не стал, если бы не упрямство брата Луи. Здесь следует вернуться к событиям, имевшим место несколько раньше. Я присутствовала в Тюильри, когда Наполеон, как всегда высокомерно, заявил Луи, что решил провозгласить его сына Наполеона-Чарльза королем Италии, независимо от согласия или несогласия Луи.
– Несмотря на ваше положение, – заметил хмуро Луи, – вы можете его усыновить только с моего разрешения.
– Хорошо, с твоего позволения, – не менее хмуро ответил Наполеон.
Будучи таким же самолюбивым, как и упрямым, Луи отрицательно покачал головой.
– Ваше Величество, я не желаю, чтобы мой сын превзошел меня рангом.
Поэтому без дальнейших споров в Италию отправился императорский двор для второй коронации Наполеона.
Жером вроде бы подчинился Наполеону и в конце концов вернулся в Европу, но со своей американской женой. Вместе они доплыли до Лиссабона. Здесь молодую пару встретил верховный представитель Наполеона и запретил жене Жерома сходить на берег. Самому Жерому было приказано проследовать в Милан к Наполеону, одновременно представитель проинформировал Жерома о специальном декрете, которым его брак в соответствии с французскими законами объявлялся недействительным, а вышедшие из этого брака дети – незаконнорожденными. Возможно, Жером и поступил бы иначе, не оставив жену, но он не обладал мужеством брата Люсьена и поэтому явился в Милан один.
– Очень жаль, – вздохнул он, когда я наконец сумела поговорить с ним наедине. – Элизабет очень красива и, подобно Жозефине, умеет очаровательно рыдать. Она еще и беременна. Я надеялся, что хотя бы это смягчит сердце Наполеона.
Жерому исполнился двадцать один год, и он заметно потолстел с тех пор, когда я видела его в последний раз. У меня сложилось впечатление, что это ленивый и вялый человек, который практически ничем не интересуется, за исключением, пожалуй, денег. Он попросил у меня взаймы, чтобы, как он выразился, продержаться, пока Наполеон одумается.
– Наполеон никогда не одумается, – заявила я. – Во всяком случае, в том смысле, в каком тебе хотелось бы.
– Именно этого я и боялся… бедная Элизабет, – беспечно небрежным тоном произнес Жером и вздохнул.
– Как тебя встретил Наполеон? – полюбопытствовала я.
– Приветливо, но отказался говорить о моем браке.
– У него сейчас, разумеется, много забот с итальянской коронацией.
– Он едва упомянул о ней, – зевнул Жером. – Он мне страшно надоел, рассказывая главным образом о войнах, которые предстоит вести и выиграть.
– И Наполеон их выиграет, – заверила я.
– Какова сейчас политическая и военная ситуация в Европе? – спросил Жером, хотя эти проблемы его мало интересовали.
– Франция и Англия воюют между собой, как тебе хорошо известно, – терпеливо объяснила я. – Два флота активно ищут друг друга, но пока безуспешно. Ходят разговоры о создании новой антифранцузской коалиции в составе Англии, России, Швеции и Австрии.
– Как глупо, – счел нужным заметить Жером. – Почему люди не могут жить друг с другом в мире? Почему Наполеону недостаточно быть императором Франции?
– Наполеон не успокоится пока не станет властвовать над всей Европой, даже над всем миром.
– Думаю, ему удастся покорить Европу, но не весь мир.
– Европы хватит для твоей конкретной цели, – заявила я, вспомнив наставления Наполеона.
– Моей конкретной цели, Каролина?
– Сделавшись владыкой Европы, он получит в руки несколько королевских корон, которые может раздать.
– Как интересно быть королем, – сказал Жером, расправляя плечи. – Если только подумать о деньгах, которые можно заполучить!
– Когда ты собираешься вернуться к жене? – спросила я тихо.
– По словам Наполеона, – нахмурился Жером, – она не является мне женой, а просто мисс Паттерсон.
– Хорошо, когда ты намереваешься вернуться к мисс Паттерсон?
– Только когда смогу предложить ей королевский трон, – решительно заявил Жером.
Такие-то дела. Сражение, непохожее даже на маленькую потасовку, было без труда выиграно. Жером остался в Милане на церемонию коронации, скоро стал постоянным членом императорского двора, называя себя без позволения, но с молчаливого согласия Наполеона, принцем империи. Ему выделялись крупные суммы денег, а его долги без промедления оплачивались. Со временем Наполеон подобрал ему подходящую принцессу, после чего Жером официально развелся со своей американской женой и вычеркнул ее из памяти. Мисс Паттерсон между тем, временно проживая в Англии, родила сына Жерома-Наполеона, который получил прекрасное образование, обучаясь в Гарвардском университете. В тысяча восемьсот двадцать девятом году, через шесть лет после смерти Наполеона, он женился и таким образом основал американскую ветвь клана Бонапартов. Сам Наполеон никогда бы не признал подобное родство, но он был уже мертв.
Итальянская коронация прошла скорее солидно, чем пышно, и хотя это не дало нам никаких преимуществ, мы все остались довольны тем фактом, что Жозефина тоже находилась среди зрителей. Разумеется, она теперь именовалась еще и королевой Италии, но это был всего лишь почетный титул. И вновь Наполеон собственноручно возложил себе на голову древнюю железную корону королей Ломбардии. «Бог вручил мне ее, – произнес заученно Наполеон, – никто не смеет коснуться ее». Но какой тяжелой оказалась эта корона и какие грязные следы оставила она на императорском челе.
Недовольны же мы остались почестями, которые выпали на долю сына Жозефины. Это был вполне приятный молодой человек, он никогда с нами не ссорился, и мы не находили причин ссориться с ним. Но нас вывело из себя то обстоятельство, что его провозгласили вице-королем Италии и он теперь, находясь в Милане, будет править именем Наполеона. Номинальный глава – еще куда ни шло, но он – сын Жозефины – приобрел титул, деньги и привилегии, связанные с новым положением. Вице-король Италии – просто невыносимо!
И вот среди нас, Бонапартов, вновь возник конфликт. По крайней мере, я повздорила сперва с Элизой, а затем с Наполеоном. Правда, Элиза отказалась спорить со мной, а лишь самодовольно посматривала на меня. Наполеон же держался подчеркнуто спокойно и равнодушно, что особенно раздражало меня.
– Дать Элизе княжество, – бушевала я. – Просто возмутительно!
– Лигурийская республика, – сказал Наполеон, игнорируя мой гнев, – буквально жаждет превратиться в департамент Франции. Думаешь, мне стоит с: этим согласиться?
– Элиза правит в Пьомбино! – задохнулась я.
– Ну, это всего лишь небольшое княжество.
– Маленькое или большое, а как со мной?
– Что вы имеете в виду, принцесса?
– Я заставила Жерома повиноваться вам, и вы обещали мне вечную благодарность.
Наполеон, казалось, не слышал.
– Как же поступить с Лигурийской республикой?
– Преврати ее еще в одно княжество и тоже отдай Элизе!
– Дельный совет, принцесса.
– Вам очень нравится дразнить меня, Наполеон!
– Ваше Величество, – напомнил он добродушно.
– Наполеон! Наполеон! Наполеон!
– Вы визжите просто изумительно. Вам следовало пойти в оперу.
– Вы только используете меня, Ваше Величество. Да, Ваше Императорское Величество, только используете!
– И испытываю удовольствие, когда вы в итоге начинаете мне прекословить, – широко улыбнулся Наполеон. – Между тем вашего мужа ждет вознаграждение. Я решил произвести Мюрата в великие адмиралы Франции. Конечно, люди станут смеяться, но что из этого?
– Безусловно, они будут хохотать! Мюрат ведь кавалерист. Он совсем не разбирается в морских делах.
– Научится, – рассмеялся Наполеон весело. – Между прочим, я с удовольствием посмотрел бы на него, скачущего на морском коньке.
По обязанности я тоже усмехнулась.
– Мюрат, – заметила я, – получит возможность изобрести совершенно новую морскую форму.
Но мысли Наполеона уже перескочили на другой, занимавший его предмет.
– Каролина, – спокойно начал Наполеон, – почему вы, когда выехали в Милан, оставили дома одну из самых прелестных своих чтиц?
– Одну из самых прелестных?
– Я имею в виду Элеонору Денюэль. Быть может, вы испугались, что она меня слишком заинтересует?
– Возможно, – ответила я, выжидая.
Элеонора была замужней женщиной, а не девственницей, которую я наметила для эксперимента с Наполеоном, но умной и честолюбивой, и я не сомневалась, что она при умелом подходе поможет осуществить мой план. К тому же Наполеон немного боялся невинных созданий и всегда сторонился их. Ему больше нравились опытные, но достаточно молодые женщины. В пользу Элеоноры говорил и тот факт, что ее муж находился в тюрьме, и, следовательно, заранее отпадало всякое подозрение, что он может быть отцом ребенка. «Если с Элеонорой ничего не получится, – размышляла я, – то найдутся другие возможности». Начнем же с нее, решила я и улыбнулась ласковее самой Жозефины.
– Дайте мне знать, когда в Париже вас будет одолевать бессонница, – заявила я, – и я пришлю Элеонору почитать вам что-нибудь.
– А она хорошо читает, принцесса?
– Восхитительно, Ваше Величество.
Вскоре после возвращения в Париж Наполеон позволил мне переехать из особняка Телюсон в Елисейский дворец. Здесь я жила на широкую ногу с мужем и детьми, устраивая балы, торжественные обеды, вечера и приемы, заставляя маму, которая наконец-то вернулась в Париж, неодобрительно покачивать головой. Милая мама, она сделалась еще бережливее, чем прежде, копила деньги подобно расчетливому крестьянину и зло посмеивалась над расточительностью Наполеона. Императрица-мать и скряга! Как оригинально! Наполеон пытался ее увещевать, но она лишь говорила:
– Придет время, когда мои деньги тебе очень пригодятся. Ты поднялся на большую высоту слишком быстро. Падение будет, если такое случится, не менее крутым.
Как же она оказалась права – осуждающая, но всегда осмотрительная наша мама.
Но поговорим об Элеоноре Денюэль. Прошло довольно много времени, прежде чем Наполеон упомянул о ней вновь. Вернувшись из Милана, он сразу же занялся планированием новой военной кампании. К тому моменту уже сформировалась вражеская коалиция, и Наполеон лично повел французскую армию на Германию. Рядом с ним постоянно находился и принц Иоахим Мюрат. Победа следовала за победой. И снова Наполеон покрыл свое имя славой. Он пребывал в Вене, отдыхал, когда пришло известие о неожиданном поражении на море в Трафальгарском сражении. Наполеон, должно быть, понял, что его давно вынашиваемый план вторжения в Англию придется временно отложить или вовсе похоронить. Тем не менее он продолжал борьбу за господство над Европой, выиграл битву под Аустерлицем и, подписав мирный договор в Пресбурге [2]2
Ныне Братислава.
[Закрыть], с триумфом въехал в Париж. Я одной из первых встретила и поздравила Наполеона и могла заметить, что поражение на море все еще сильно занимало его.
– Трафальгар! – с горечью воскликнул он. – Ну что же, я не могу одновременно поспеть всюду.
– Думайте о Пресбургском договоре, – сказала я, стараясь утешить.
– Ах, да… Договор! Сколько новых территорий в моем владении или под моим господством! Но это не имеет большого значения. Куда важнее, Каролина, что наши семейные дела обстоят лучше, чем когда-либо. Как вам, принцесса, понравится титул великой герцогини?
– Очень понравился бы, Ваше Величество.
– Ну, дай срок, дай срок. Я собираюсь создать в противовес старой новую аристократию. Несколько герцогов, целую кучу графов… Ах, Трафальгар! – вновь вспыхнул он. – Мысль о нем не даст мне сегодня уснуть… Вы обещали однажды прислать мне вашу чтицу. Я имею в виду Элеонору Денюэль. Она еще у вас?
– Да… и красивая, как всегда.
– Прекрасно! Констант приведет ее ко мне сегодня вечером.
Констант был доверенным слугой Наполеона, обеспечивая хозяина женским персоналом, когда у того время от времени возникало амурное настроение. Время от времени! Это встревожило меня, Как я уже дала понять, меня вовсе не устраивало, чтобы Элеонора сыграла роль лишь случайной – на один или два часа – партнерши в постели Наполеона. И у меня в голове стал созревать определенный план, а когда я добралась до Елисейского дворца, то уже знала, что нужно делать. Немедленно я послала за Элеонорой.
– Император желает тебя видеть, – сказала я.
– Сейчас, ваше высочество?
Я отрицательно покачала головой и улыбнулась.
– В полночь или где-то около этого, как я поняла.
– Наконец-то! – вздохнула Элеонора, смотря на меня восторженными глазами.
– Ты ожидала подобного приглашения?
– Я давно потеряла всякую надежду, – ответила она. – Какая я счастливая! Мне будут завидовать все девушки Парижа.
– Он может оказаться не совсем искусным любовником, – предупредила я.
– Какое это имеет значение! Ведь он император!
Несколько секунд я молча разглядывала эту женщину. Ей еще не было и девятнадцати лет. Немного выше Наполеона, очень стройная, с правильными чертами лица и пышными каштановыми волосами, блестящими от регулярного расчесывания, с темными живыми глазами. Я назвала ее привлекательной, но в действительности она была настоящей красавицей, отличным собеседником и достаточно интеллигентной – во всяком случае, я так думала, – чтобы, строя отношения с Наполеоном, пойти на сознательный риск. Отец Элеоноры был ловким дельцом. После падения Робеспьера он накопил достаточно денег, чтобы дать дочери хорошее образование. Ее мать была честолюбивой авантюристкой сомнительного происхождения. Элеонора поступила в пансион мадам Кампан, когда я, на шесть или семь лет старше ее, готовилась выйти замуж за Мюрата. Супруги Денюэль чуть было не разорились, пытаясь подобрать своей дочери богатого мужа. И сперва им показалось, что они нашли такого в лице капитана драгунов Ревеля. Он был красив, сорил деньгами и имел доступ в самые высшие круги светского общества. Молодые поженились, когда Элеоноре едва исполнилось семнадцать лет. Через два месяца капитана Ревеля арестовали за подлог и отправили в тюрьму. Вскоре после этого Элеонора Денюэль, не пожелавшая использовать фамилию мужа, обратилась ко мне с просьбой о помощи. Из жалости, а также потому, что она когда-то посещала пансион мадам Кампан, я взяла ее к себе чтицей.
– Вы чем-то озабочены, ваше высочество? – спросила Элеонора, смущенная моим длительным молчанием.
– Элеонора, – начала я решительно. – Когда слуга императора явится сегодня вечером за тобой, ты скажешь ему, по возможности высокомернее, что не позволишь тащить себя в Тюильри, как последнюю проститутку.
Элеонора пришла в ужас.
– Ваше высочество, этого будет достаточно, чтобы император потерял всякий интерес ко мне.
– Так важно для тебя провести с императором всего один или два часа? – язвительно заметила я.
– Что вы задумали, ваше высочество? – нерешительно произнесла Элеонора.
– У меня на уме только одно: я хочу чтобы ты стала постоянной любовницей моего брата.
– Боже мой! – воскликнула Элеонора.
– Эта идея тебе нравится?
– Но… но разве это возможно? – задыхаясь, проговорила она.
– Здесь, признаюсь, есть известный риск, на который придется пойти. Император пока еще не знал отказа. Забудет ли он тебя после отказа и пошлет Константа за кем-нибудь еще или же любопытство его только усилится?
– Постоянная любовница… – прошептала Элеонора.
– Готова ли ты рискнуть?
– Я… ваше высочество…
– Ты вынуждаешь меня, – заявила я жестко, – немедленно услать тебя подальше от императора.
– Я готова рискнуть, – сразу же согласилась она.
– И еще, Элеонора… Ты спала с мужчиной в последнее время?
– Нет, ваше высочество.
– А намереваешься с кем-нибудь… помимо императора?
– Нет, ваше высочество… только если полюблю.
– Довольствуйся тогда любовью к императору.
– Принцесса Каролина приводит меня в замешательство, – с притворной застенчивостью посмотрела на меня Элеонора. – У принцессы, несомненно, есть свои причины для столь необычного предложения.
– Об этом позже, – заявила я бодро. – Все зависит от реакции императора.
В положенное время вечером Констант прибыл в Елисейский дворец и, получив от ворот поворот, удалился абсолютно потрясенный. На следующее утро я получила сердитую записку от Наполеона. Он, в частности, писал:
«Император выражает желание сегодня вечером поужинать с их высочествами принцем Иоахимом и принцессой Каролиной. Присутствовать также должна чтица принцессы Элеонора Денюэль».
Итак, риск оправдался. Я предупредила Элеонору, чтобы она первой не заговаривала с Наполеоном, а ждала, когда он сам обратится к ней, и если речь зайдет о театре, то обсуждать только трагедии. Стараясь сделать Элеонору как можно привлекательнее, я подарила ей одно из моих лучших платьев, которое надела лишь однажды.
Наполеон прибыл в восемь часов в довольно приподнятом настроении. На протяжении всей трапезы он вел себя по отношению к Элеоноре просто невежливо, не обращая на нее внимания. Однако я чувствовала, что он ни на минуту не забывал о ее присутствии и находил ее очень привлекательной. Как и следовало ожидать, он завел разговор о последней трагедии, поставленной в Париже.
– Элеонора, – заметила я, – разбирается в трагедиях лучше меня.
– Последнюю ночь я провел без сна, – заявил Наполеон, – подняв глаза к потолку. – А бессонная ночь – для меня настоящая трагедия.
После этих слов он задумался, потом внезапно сказал:
– Каролина, у вас ужасно болит голова. Вы должны немедленно лечь в постель.
– Какой вы участливый, – пробормотала я.
– Мюрат, – продолжал Наполеон, – помогите вашей страдающей жене, проводите ее в спальню и ухаживайте за ней. Ухаживайте до утра.
Мюрат и я послушно поднялись и удалились. И что произошло потом? Элеонора отвергла нетерпеливые попытки Наполеона к интимной близости; так продолжалось на протяжении недели каждый вечер, когда он приходил к нам ужинать. Наконец, по моему указанию, она уступила и уединилась в Наполеоном в одной из спален Елисейского дворца. Мюрат, устав ждать, лег спать, но я продолжала бодрствовать до тех пор, пока Наполеон не вышел, один.
– Элеонора читает великолепно, не так ли? – осмелилась я заметить.
– Выше всяких похвал!
Спальня Наполеона, как я и Мюрат ее окрестили, не пустовала в течение последующих десяти ночей. После десятой ночи утром Наполеон пригласил меня в Тюильри. Как-то дурашливо посмотрев на меня, он откашлялся, потом опять взглянул с тем же выражением на лице.
– Элеонора Денюэль, – проговорил он торжественно, словно объявляя императорскую волю.
– Что с ней, Ваше Величество? – спросила я с сочувствием.
– Она жестоко дразнила меня целую неделю, заставляя ждать и надеяться. Тем не менее я должен признать, что беседы с ней не только стимулировали меня, они были также весьма интеллигентными. Элеонора помогла мне также избавиться от излишнего напряжения и расслабиться…
– Совершенно точно, Ваше Величество. И… что дальше?
– Найдите небольшой уединенный домик для нее, обеспечьте домашней прислугой, потом сообщите адрес и предоставьте мне позаботиться об остальном.
Подыскав нужный дом на Руэ-де-ля-Виктори, я приказала Элеоноре уложить вещи и в своей коляске отправила ценный груз по указанному адресу. Я специально остановила свой выбор именно на этой улице. Там в свое время проживал Наполеон с Жозефиной, которую народ тогда величал «госпожа Победа». Я очень надеялась, что Элеонора поможет Наполеону одержать ту победу, которая оказалась непосильна для Жозефины, – поможет победить всему клану Бонапартов.
– Ваше высочество, – обратилась ко мне Элеонора перед тем как уехать, – вы мне пока так и не раскрыли причину, побудившую вас сделать меня постоянной любовницей императора.
– Ты молодая интеллигентная женщина, – ответила я резко. – Неужели тебе еще надо разжевывать?
– Мне нужно, если удастся, забеременеть?
– Совершенно верно. Но помни следующее. Не должно быть ни малейшего сомнения, что ребенок от императора.
– Несчастная императрица, – лицемерно посочувствовала Элеонора, смотря мне прямо в глаза.
Любил ли Наполеон или был просто сильно увлечен? Как бы то ни было, их любовная связь продолжалась многие месяцы. Элеонора утверждала, что любит, и в доказательство возбудила дело о разводе с мужем, который все еще находился в тюрьме. Когда брак официально расторгли, Элеонора объявила, что беременна. Наполеон, как и я, радовался; он очень походил на подростка, который слишком быстро разуверился в своей способности когда-нибудь стать мужчиной. Но одновременно он был и очень расстроен, поскольку предстояло расставание. Пруссия объявила Франции войну.
– Хорошенько заботьтесь об Элеоноре, – сказал Наполеон мне. – Она мне очень дорога.
– Мне тоже, – невольно вырвалось у меня.
– Вы спланировали все это с самого начала! – заявил твердо Наполеон, как всегда угадавший мои мысли.
– Только ради вас, Ваше Величество. Ради нашей империи в особенности.
– Бедная Жозефина, – сказал он. – Несчастная женщина.
Я сочла благоразумным не упоминать о разводе и ждала.
– Полагаю, – продолжал Наполеон, – что вы внимательно следили за Элеонорой.
– Очень внимательно, Ваше Величество.
– Личность человека, ответственного за ее положение, не вызывает сомнения?
– Ваше Величество, Элеонору караулили днем и ночью. Вспомните, ведь я сама подбирала ей обслуживающий персонал.
– Недавно я говорил вам о желании сделать вас великой герцогиней. Так вот, отныне Мюрат – великий герцог Берга и Клеве, а вы, следовательно, великая герцогиня.
– Благодарю вас, Ваше Величество.
– Вы мне нужны в Париже. Лишь изредка вам придется посещать ваши новые владения. Денежные доходы будут отличной компенсацией.
Быть великой герцогиней Берга и Клеве – это все-таки лучше, чем ничего, но меня возмущал тот факт, что вскоре после заключения Пресбургского договора Наполеон счел нужным создать еще двух королей. Брат Жозеф отправился в Неаполь в качестве короля обеих Сицилий, а брат Луи сделался королем Голландии. Подумать только, дочь Жозефины – и королева. Брак бедной Гортензии от этого не стал счастливее, но, поскольку она принадлежала к роду Богарнэ, ее возвышение было для меня невыносимым. Придется ли мне в конце концов когда-нибудь стать королевой? Вероятно, никогда, потому что Наполеону пришлось бы сперва пожаловать королевский титул Мюрату.
Мыслями Наполеон вернулся к своей беременной любовнице, он говорил о ней очень нежно.
– Сообщите мне через специального курьера – где бы я ни находился, – когда Элеонора приготовится родить.
Вскоре Наполеон покинул Париж, чтобы возглавить «великую армию». С собой он взял и Мюрата, назначив его своим заместителем. Другими словами, мой муж сделался вторым лицом в армии после Наполеона, своего единственного начальника. На посту губернатора Парижа Мюрата заменил Андош Жюно, с которым я всегда – главным образом из-за Лоры – поддерживала дружеские отношения.
– Веди себя как следует, дорогая, – говорил шутя Мюрат, прощаясь со мной. – Будь верной женой, иначе, когда вернусь, сверну твою прелестную шейку.
Верной женой! Как бы не так! Едва мой муж отъехал на безопасное расстояние, я уже начала специальную, политически необходимую интригу, хладнокровно и расчетливо. И все из-за Жозефа Фуше, министра полиции.
– Главное, что всегда следует помнить, говоря о Жюно, – заметил Фуше, – это его вечную и беззаветную преданность императору.
Однажды после очередного приема Фуше задержался и в задумчивости попивал коньяк. Что побудило вечно плетущего интриги министра полиции к подобному высказыванию? Я запомнила сказанную им как-то фразу, что в свое время он окажет большую услугу мне и Мюрату.
– Дорогой Жюно, – пробормотала я и ждала, что за этим последует.
– Имейте в виду, – продолжал Фуше тихо. – Насколько мне известно, ни один член императорской семьи не пытался втянуть губернатора Парижа в заговор с целью убийства императора. Но и в этом случае необходимо соблюдать сугубую осторожность, имея дело с этим господином.
– В каком отношении? – прямо спросила я.
Лицо лицемерного Фуше выражало страдание.
– Мне очень не хочется распространяться на эту тему, но вы вынуждаете. Однако сперва позвольте напомнить вам о вашем сне, рассказанном вами за ужином. Вам приснилось, что император погиб в пылу сражения.
– Ужасный сон, Фуше.
– Тем не менее подобная возможность вовсе не исключена, когда император, не думая о собственной безопасности, лично ведет войска на врага. Вообще невероятно, что он до сих пор жив. А если его убьют в нынешней кампании? Разве вы захотите безучастно смотреть как ни к чему не способный король Жозеф или угрюмый король Луи становятся преемниками императора или регентами?
– Ни за что!
– Прекрасно! С вашего позволения, я изложу свою главную мысль. Не меня одного беспокоит смута, которая может возникнуть в Париже в случае внезапной смерти императора на войне.
– Вы меня заинтересовали, Фуше. Пожалуйста, продолжайте.
– Только три человека в состоянии справиться со смутой, чреватой революцией или анархией: маршал Жюно, ответственный за поддержание порядка в Париже; принц Иоахим Мюрат, который возьмет на себя командование великой армией, если император погибнет в бою, и… – оборвал Фуше, пожав плечами с лукавой улыбкой.
– Жозеф Фуше, министр полиции, – закончила я за него.
Фуше склонил голову в знак согласия.
– Сильный триумвират – Жюно, Мюрат и я.
– Для чего вы говорите мне об этом, Фуше?
– Побуждающая меня причина должна быть вам ясна.
– И Жозеф, и Луи не любят вас, – медленно кивнула я. – Сделавшись хозяином Франции, Жозеф уволит вас. Так же поступит и Луи.
– А вот Мюрат… – улыбнулся вкрадчиво Фуше.
– Вы видите Мюрата правителем Франции?
– Конечно, поскольку под его командованием будет великая армия.
– Вы хорошо знаете, на что он способен, – заявила без обиняков я. – Отважный солдат, пользующийся в армии почти такой же популярностью, как и мой брат Наполеон, но в остальном он – просто горячая голова без всяких организаторских способностей.
– Но у него умная жена. Нужно ли мне пояснять?
– Благодарю вас, – сказала я, стараясь не показать, насколько я чувствовала себя польщенной. – Но давайте рассуждать трезво. Императору еще предстоит выиграть эту кампанию. Если он преждевременно погибнет, долг Мюрата довести ее до победного конца. Словом, Мюрат не сможет, кинув свой пост, помчаться в Париж.
Фуше налил себе еще коньяку.
– Здесь будет регентом принцесса Каролина.
– Только при вашей поддержке и…
– В ней можете быть уверены, принцесса.
– И Жюно. Его поддержка нужнее вашей.
– Согласен. Ах, что за превосходный коньяк!
– Жюно, как вы уже намекнули, может создать трудности.
– Он восприимчив к лести, – Фуше сверкнул ослепительной улыбкой. – Особенно к женской. Полагаю, известной нам даме нужно постараться завоевать его расположение. С воспылавшим любовью Жюно в нужный момент будет легче справиться. Вы понимаете, принцесса, какой момент я имею в виду?
– Да, конечно, Фуше. Когда императора убьют в сражении.
– Совершенно точно. В этой ситуации потерявшего голову Жюно не трудно побудить к решительным действиям. А пока я советую наладить связь, и не тайную.
– Не тайную? – удивилась я.
– Если поддерживать ее открыто, то она замаскирует истинную цель. Сплетники Парижа заключат, что здесь самая обыкновенная интрижка.
«Но как, – подумала я, – соблазнить Андоша Жюно, который после многих лет дружественных отношений испытывал ко мне не более чем братские чувства? Как?»
Начинать следовало, как подсказал Фуше, с лести. Так я и поступила, зная, что Жюно было известно об особом уважении ко мне его кумира – Наполеона. Я устроила в Елисейском дворце грандиозный бал и попросила Жюно в отсутствие Мюрата взять на себя роль хозяина.
– Кто сделает это лучше нашего – моего и Мюрата – старого друга? – спросила я.
– Принцесса, я просто ошеломлен.
– Надеюсь, ваша жена не станет возражать.
– Лора будет так же рада, как и я.
– Благослови ее Господь! Лора моя давняя приятельница.
Но Лора вовсе не обрадовалась. Как я позже узнала, в глубине души она завидовала моему новому знатному положению принцессы и великой герцогини и постоянно боялась, что если представится возможность я увлеку ее падкого на женскую ласку мужа. Бедная Лора! Я открыла бал в паре с Жюно. За нами следовала мрачнее тучи Лора с Фуше; одного ее хмурого вида было достаточно, чтобы уже в самом начале моей кампании породить всевозможные толки. Бедная, бедная Лора! Но я была готова ради, так сказать, правого дела попрать ее тонкие чувства. Она еще больше помрачнела, когда Жюно взял себе в привычку навещать меня днем несколько раз в неделю, якобы сообщать мне последние новости – которые я уже слышала, – о военных победах Наполеона. Обычно он приветствовал меня вполне приличным в светском обществе поцелуем в щеку, но однажды – Лора накануне отвергла мое приглашение к ужину, – его губы прильнули к моим. Целовал он очень умело, и я ответила ему без всякого притворства.
– Вы начинаете мне нравиться совсем по-иному, – сказал он немного охрипшим голосом.
– А вы – мне, – пробормотала я.
– Просто невероятно, Каролина. Мы знакомы так долго и никогда не думали, что с нами может приключиться нечто подобное.
– Действительно, невероятно.
– Вы казались мне довольно глупенькой девушкой. Ваше детское хихиканье раздражало меня.
– Это детское хихиканье ушло в прошлое, – улыбнулась я безмятежно, хотя его слова сильно задели меня.
– А раздражался я потому, что, сам того не ведая, любил вас.
– Любовь нередко начинается с раздражения.
– А я вас тоже раздражал?
Силясь найти подходящий ответ, я сказала:
– Да, довольно часто. Главным образом из-за вашей схожести с Мюратом.
Жюно в самом деле чем-то напоминал Мюрата, в шероховатом, сокращенном варианте моего лихого кавалериста – мужа.
«Внесет ли Жюно в постель кавалерийские приемы?» – подумала я, вспомнив слова Наполеона, сказанные много лет тому назад. Фактически так и получилось; при всех трезвых расчетах я по достоинству оценила их, и они доставили мне удовольствие. Совместить работу с наслаждением – что может быть приятнее! Заниматься запланированным мною обольщением приходилось как будто самому Жюно, и данное обстоятельство еще больше усилило его пыл. С этого момента нас всюду видели вместе. Лора в обществе появляться перестала. Слухи быстро разрастались, и я понимала, что в конце концов новость о нашей близости достигнет ушей Наполеона и Мюрата. Между тем Наполеон пока отказывался сложить голову в сражении. Я вовсе не желала его смерти, но, как истинная Бонапарт, готовилась позаботиться о своих интересах в случае его безвременной кончины.
