Текст книги "Маленькая леди и принц"
Автор книги: Эстер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Джонатан изогнул бровь, и мне показалось, что я неверно его поняла.
– Может, мне даже хочется дать тебе волю и убедиться в том, что ты не уйдешь от меня ни при каких обстоятельствах.
– Джонатан! – воскликнула я.– Прекрати!
– Хорошо, хорошо. Только у меня одно условие,– сказал он. – Когда будешь встречаться с этим принцем, пожалуйста, надевай парик.
– Парик? – У меня глаза полезли на лоб.
– Да,– со всей серьезностью произнес Джонатан. – Чтобы я знал: с принцем Милочка, а не моя Мелисса. Это будет означать, что ты работаешь и не принимаешь его всерьез. А потом, когда ты справишься с задачей и получишь деньги, мы вместе выбросим парик в Ла-Манш. По рукам?
Я в нерешительности посмотрела на него. Он замер в ожидании. По моим рукам пробежал приятный холодок. Моя Мелисса. До чего же здорово!
«Он что, требует избавиться от парика? – прозвучал голосок у меня в голове. – Что он имеет в виду?»
Я была не готова взять и убить Милочку. Раз и навсегда.
В общем и целом мой Джонатан – настоящий предел мечтаний, напомнила я себе. Любит меня, более того, уважает мое стремление быть независимой, самовыражаться в работе.
Но выбросить парик в Ла-Манш? Его ведь можно просто снова убрать в коробку…
– По-твоему, я должна закрыть свое агентство? – спросила я, чтобы не оставалось вопросов.
– Гм, да. – Во взгляде Джонатана мелькнула досада. – Посмотри на вещи трезво, Мел. Ты не сможешь вести дела из Парижа!
Наверное, мое лицо исказилось от испуга, потому что Джонатан поспешил добавить:
– Я не прошу тебя оставить работу. Хочу всего лишь, чтобы ты работала в Париже, вместе со мной. Чтобы мы стали одной командой. Так будет лучше для нас обоих. Это моя мечта. Я подумал, тебе эта идея тоже придется по вкусу.
Он взглянул на меня глазами побитой собаки, став совершенно не похожим на обычного себя – уверенного и чуть высокомерного. Последние капли моих сомнений смыло волной раскаяния. В конце концов, и ему придется оставить блестящую карьеру и начинать с нуля, подумала я. Неужто это не доказательство его любви ко мне? Рисковать нам придется обоим.
Но офис я все равно выкуплю. Пусть это будет моим свадебным подарком. Любовное гнездышко для нас двоих в Лондоне.
– Конечно, мне тоже по вкусу твоя затея,– сказала я, наклоняясь над столом и беря его за руки. – Она просто замечательная!
Наутро, позавтракав в постели в гостиничном номере в Мейфэре, мы отправились за город. Должна признаться: хоть я и не из тех женщин, которые готовы сюсюкать с маленькими день и ночь, я среди недели съездила в «Бейби кэп» и в «Пети бато», купила безымянному пока малышу Макдональду несколько обнов и ждала встречи с большим нетерпением.
Когда мы ехали по загородным дорогам под солнцем и всевидящими взорами богов, я, смакуя тепло Джонатановой руки, лежавшей на моем колене, испытывала непривычное чувство: мне хотелось поскорее очутиться дома.
Чувство испарилось, как только мы подъехали к имению Ромни-Джоунсов. Едва выйдя из машины, я услышала детский плач. То был даже не плач, а надсадный и требовательный дикий вой. Представив себе, что эти звуки издает ребенок Эмери, я содрогнулась.
Джонатан обнял меня и пожал мое плечо.
– Настроение сразу упало, угадал?
– Не то чтобы… – ответила я. – Просто я понятия не имею, как его успокоить. Эмери, насколько я понимаю, тоже.
– Не успеешь ты взять его на руки, как он притихнет,– заверил Джонатан. – Он же мужчина, верно? С нашим братом ты всегда справляешься без особых проблем. – Он снова легонько сжал мое плечо, наклонился и быстро поцеловал меня в шею. – Между нами говоря, когда на прошлых выходных я увидел тебя с ребенком на руках… – Он поводил по моей шее носом. – Всерьез призадумался.
Я вновь содрогнулась, но на сей раз от удовольствия и не без радости поразмыслила бы о думах Джонатана, если бы в эту минуту не распахнулось окно на втором этаже нашего увитого плющом дома и в нем не показалось мамино лицо.
– Дорогая! – закричала она. – Слава богу, ты здесь! Немедленно поднимайся! Аллегра меня заперла!
Мы с Джонатаном тотчас отпрянули друг от друга.
– Что? – спросила я. – А с ребенком кто?
– Может, поинтересуешься, почему Аллегра так поступила? – удивленно произнес Джонатан, когда мы ринулись к дому.
– Потом,– выдохнула я, распахивая входную дверь.
По ушам ударили детский рев – в доме, понятно, он был еще громче,– мамин стук в дверь и неистово дребезжащий звонок для вызова домработницы. Я закрутила головой, раздумывая, за что хвататься в первую очередь. Шум доносился сверху. Оттуда-то я и решила начать.
На верхней ступени я в изумлении замерла увидев Аллегру. Она затягивалась сигаретой, выдыхала дым в замочную скважину маминого кабинета и угрожающе орала:
– Бери спицы, мама! И садись за вязание! Мне нужны кошка и пара единорогов! Срочно, слышишь? У кошки пусть будет две головы. Или сделай ей какие-нибудь уродливые уши!
– Аллегра! – закричала я. – Кто присматривает за ребенком?
– Мелисса! – Сквозь массивную дубовую дверь голос мамы звучал еще жалобнее. – Скажи, пусть она меня выпустит! Ребенок же сейчас задохнется! Нельзя бросать его одного!
– А Эмери где? – пробормотал Джонатан.
На его вопрос никто не отреагировал, хотя ответ нам троим был прекрасно известен.
Аллегру детский плач, казалось, лишь вдохновляет.
– Бьет по нервам, правда же? – прокричала она, глядя на дверь. – Ммм. У тебя, наверное, подскочило давление! Скорее же берись за спицы!
– Выпусти ее! – заревела я.
– Когда, наконец, прекратится этот безумный гвалт? – прогремело откуда-то снизу. – Ремонтники и те шумели меньше! А у меня через час интервью с «Вейтроуз фуд»!
Я повернула голову. По лестнице поднимался папа с намерением присоединиться ко всеобщему «веселью». Его кабинет находился в задней части дома, очень далеко от прочих комнат,– так всем было удобнее.
На Аллегру он взглянул так, будто видел ее впервые в жизни.
– Какого черта ты здесь делаешь, Аллегра? – рявкнул он. – Я думал, ты в Хэме, цапаешься со своим аферистом!
– Я отвезла в галерею новых маминых животных,– сказала моя сестра, не отпуская медную дверную ручку. – Но Иванка говорит, что они слишком правильные. Чересчур нормальные. Совсем не похожие на уродцев, которых мама вязала полгода назад. Тех расхватывали, только дым столбом! – Она для пущей убедительности постучала по дверной ручке костяшками пальцев. – Тогда она была подавлена, пыталась бросить курить и вообще чувствовала себя гораздо хуже. А теперь успокоилась и стала совершенно бесполезной.
– Так значит, ты хочешь, чтобы она снова страдала? – выпалила я.
– Искусство – жестокий любовник,– ответила Аллегра, сощурившись. – А мне причитается двадцать процентов комиссионных
– Может, кто-нибудь пойдет к ребенку? – учтиво предложил Джонатан. – По-моему, бедняге очень… гм… несладко.
Опять затрезвонил звонок, а младенец завопил еще громче. Мне показалось, у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки.
– Джонатан, будь так любезен, иди вниз и поставь чайник – попьем чаю,– сказала я, беря бразды правления в свои руки, ибо создавалось впечатление, что мои родственники совсем одурели от шума. Неудивительно. От столь мощного напора звуков с ума сойти – как дважды два. – Аллегра, сию секунду выпусти маму!
Аллегра с мрачным видом наконец отошла от двери. Из кабинета выскочила мама, по-моему, слегка подшофе.
– Спасибо, дорогая! – воскликнула она, проводя по лбу рукой и жадно глядя на «Мальборо лайт» в руке Аллегры. – Аспирина у тебя случайно не найдется, а, Мелисса?
– В сумке,– машинально ответила я. – Аллегра, убери сигарету. В доме ребенок!
– Если я снова закурю, то только из-за него, из-за ребенка,– пробормотала мама, отбирая у Аллегры сигарету.
Сестрица пронзила меня убийственным взглядом. Мама сделала глубокую затяжку, и ее искаженное лицо вдруг просияло довольством.
– Ради всего святого!.. – прогремел папа, с громким топотом устремляясь на плач. – Не дом, а психбольница! Пока не возьмешься за дело сам, никто и пальцем не пошевелит!
Я уставилась на мать и сестру. Они, как подростки, переругивались из-за одной на двоих сигареты. Не найдя нужных слов, я последовала за отцом в комнату Эмери.
– Что? – рявкнул он, распахнув дверь.
Звонок наконец перестал трезвонить. Папаша вырвал его с мясом, раскрыл окно и выбросил в кусты.
Эмери лежала на своей старой кровати, обложенная подушками, на которых красовались изображения игрушечных пони и клубничных пирогов. Ее волосы темнели вокруг головы каштановым облаком. Вокруг стояли коробки с шоколадными конфетами. У Эмери привычка: шоколад и начинку она съедает, а орешки оставляет.
– О, как хорошо,– сказала Эмери, увидев меня. – Приехала. Малыш опять расплакался.
Расплакался! Он выл так, что окна дребезжали.
– Мы заметили,– процедил сквозь зубы отец
– Наверное, надо поменять ему подгузник или чего-нибудь дать. Когда приедет няня Эг?
Эмери принялась высасывать из конфеты вязкую начинку.
– Не скоро,– прорычал отец.
Эмери умиротворенно улыбнулась.
– Что? Я не расслышала.
– Я сказал: не скоро!
– А-а,– кивнула Эмери.
Я посмотрела на нее. Как она может сохранять спокойствие, когда ее сын заходится от рева? Бедный, несчастный крошка Мак от натуги побагровел.
Отец, махнув на Эмери рукой, повернулся ко мне.
– Ну? Так и будешь стоять или что-нибудь предпримешь?
– Я? – возмутилась я. – А мама разве не…
– Попробуй конфетку, Мелисса,– предложила Эмери, придвигая мне одну из коробок. – Выбирай любую! Ой, прости… Тут остались одни орехи.
– Господи боже ты мой! – выпалил папа и, к нашему бескрайнему удивлению, вытащил ребенка из кроватки вместе с одеяльцем.
Мы изумились и того больше, когда малыш умолк, будто отец вытащил из него батарейки.
Они уставились друг на друга, нос к носу. Оба носа были красные. Родственное сходство было очевидно. Если бы не ошеломление, я, наверное, растрогалась бы.
– О, замечательно,– пробормотала Эмери, доставая из ушей Уильямовы затычки для стрельбы по тарелочкам. – Как тебе это удалось?
– Сам не знаю,– ответил папа и попытался вручить ребенка Эмери.
Но едва она прикоснулась к сыну, тот вновь разразился криком. Перепуганная Эмери отдала его мне, но малыш заорал еще громче. Я вернула ребенка папе, будто играя в извращенную игру «передай другому».
Мальчик мгновенно замолчал.
– Ты ему нравишься,– в голос протянули мы с Эмери.
На лице отца отразилось странное чувство. Подобие страха, смешанного с гордостью и удовольствием. Перед ним открывались новые возможности. Если бы это были кадры из фильма, их непременно сопровождала бы душевная музыка. Или, может, дьявольское постукивание.
– Конечно, я ему нравлюсь! – воскликнул папа. – В семье Ромни-Джоунсов наконец-то родился мужчина! Впервые за полвека.
– Макдональдов,– пробормотала Эмери.
– И Ромни-Джоунсов.
Папа поднял крошечного мальчика к самым глазам и с прищуром взглянул на него. Ребенок часто заморгал.
Не успел он в доказательство своей мужской природы пустить струю прямо деду в лицо, как в дверь тихонько постучали и на пороге появились Джонатан и миссис Ллойд с подносом.
– Я попытался… – объяснил мне Джонатан. – Но миссис Ллойд сказала, что я все сделаю не так. В смысле, поставлю чайник и все остальное». Чай будешь, Эмери?
– С удовольствием.
Эмери быстро перекинула волосы на одно плечо. Когда на горизонте появлялся Джонатан, мои родственники машинально прихорашивались.
– А, еще один мужчина! – воскликнул папа. – Может, выпьем чего покрепче, у меня в кабинете?
– Вообще-то я… – начал было Джонатан, глядя на меня и Эмери.
– С этими без толку разговаривать,– заявил отец. – А я хотел бы кое-что с тобой обсудить.
Он снова протянул ребенка, но тот предупреждающе скривил ротик, и папа опять привлек его к своей груди.
– Может, ему хочется есть,– рассеянно взмахивая рукой, пробормотала Эмери. – Или подгузник мокрый. Или что-нибудь еще. – Она окинула беглым взглядом мое сосредоточенное лицо и улыбнулась. – С новорожденными иначе нельзя, Мел. Лучше пусть все идет само собой.
– Почему вы не кладете его сюда? – спросила я, доставая переносную кроватку с ручками. Уильям, когда ездил за ней в «Питер Джоунс», попросил меня составить ему компанию, чтобы вместе выбрать лучшую. Кроватку можно было даже брать с собой в машину. – Может, здесь он быстрее уснет.
Отец, чувствуя, что все смотрят на него, смущенно опустил ребенка в кроватку. Тот продолжал влюбленно глядеть на деда.
– Выглядишь отлично, Эмери,– сказал Джонатан, пользуясь минутой затишья. – Уильям не в Лондоне?
– Он пошел на пробежку или пострелять – впрочем, не знаю. Я дала ему ключи от шкафа с оружием, не возражаешь, пап? Если не ошибаюсь, он сказал, что кого-нибудь убьет к ужину. – Эмери умолкла, поворошила конфеты в коробке и взглянула на меня. – Я велела ему взять с собой собак Видишь, Мелисса? Не только ты умеешь делать несколько дел одновременно. – Она поправила подушки. – Не обидитесь, если я вздремну? Устала, сил нет.
– Понимаю,– пробормотала я, стараясь не допускать мыслей о том, что скоро придется иметь дело с Уильямом, оружием, местной дичью, Храбрецом и остальными собаками. – Чай я поставлю здесь, рядом с твоими журналами, плеером и мобильным.
– Большое спасибо,– сказала Эмери, уже надевая наглазники.
Не успела я придумать достойного предлога, чтобы вызволить Джонатана из неожиданного плена, как отец потащил его к себе в кабинет. Впрочем, если начистоту, я не очень-то стремилась спасти его.
На кухне никого не было. Где мама и Аллегра, можно было без труда определить по змеистым полоскам дыма, проплывавшим мимо раскрытой двери в сад.
Я только было собралась угоститься чашкой растворимого кофе и парочкой французских пирожных, когда возникшая из ниоткуда рука выхватила коробку прямо у меня из-под носа.
– Только после ланча! – протрубил за моей спиной голос из прошлого. – И только если я увижу, что на тарелке не осталось ни кусочка!
– Няня Эг! – с радостью закричала я.
Передо мной стояла низенькая, росточком футов пять, не больше, старая няня, всевидящий и
всезнающий уэльский оракул из моего детства. Она строго смотрела то на меня, то на пирожные, но замечала, готова поспорить, и паутину, и то, что миссис Ллойд собиралась подать на ланч, и стопку «Телеграф», приготовленных на выброс, и собачьи миски.
За нею, стягивая кожаные перчатки и недовольно поглядывая на няню, стояла бабушка.
– Смотрю, мы поспели как раз вовремя. – Няня Эг фыркнула. – Твои родители до сих пор держат домработницу, да, Мелисса?
– Мы приехали бы намного раньше, если бы ты позволила мне, хоть немного прибавить скорость,– проворчала бабушка. – Детка, не угостишь меня скотчем? У мамы всегда припрятана бутылочка «Гленфиддика» за коробкой «Витабикса». Будь так добра.
Няня Эг окинула меня неодобрительным взглядом, и я задумалась, стоит ли выполнять бабушкину просьбу. Нам помогла очередная волна детского рева. Няня Эг, подобно бладхаунду, почуявшему запах зверя (или корги, заметившей голую пятку), сорвалась с места и, стуча по паркету башмаками, помчалась наверх.
– Но мы не договорили, Мелисса! – крикнула она через плечо. – Любишь покушать…
– …ходи толстушей! – хором закончили мы с бабушкой.
Или она ответила «никого не слушай»? В любом случае правильный вариант ей прекрасно известен.
Я выглянула в окно и увидела расхаживающую по тропе маму. Она внезапно остановилась, очевидно с опозданием узнав трубный голос няни, чего-то испугалась и поспешила уйти подальше от окон.
Плач внезапно стих, и послышалась уэльская народная песня. Дверь в кабинет отца с шумом захлопнулась.
Бабушка заглянула в буфет, схватила бутылку и уже приготовилась налить скотч в две большие мамины кружки, уцелевшие с девятнадцатого столетия, но вдруг замерла на миг и вновь закупорила бутылку.
– А вообще-то,– сказала она, глядя на меня,– лучше не затуманивать голову, чтобы в случае чего, можно было мгновенно сбежать.
Я протянула к ней свою кофейную чашку.
– Я никуда не собираюсь. А если и соберусь, за руль сядет Джонатан.
Бабушка щедро плеснула мне в кофе скотча.
– Ну? Что мне передать Александру сегодня вечером?
– Ты опять с ним встречаешься? – с любопытством спросила я. – Второй раз за одну неделю?
– В последнее время ему не часто доводилось бывать в Лондоне. Вот он и наверстывает упущенное,– беззаботно ответила она. – Ну, так что?
– Мне искренне хочется помочь ему вернуть семье замок,– сказала я. – Поэтому я… согласна поработать над Николасом.
Бабушка хлопнул а в ладоши.
– О, Мелисса! Я знала, что могу на тебя положиться!
– При условии, что я буду действовать четко по своим правилам,– добавила я строгим голосом. – Ходить перед ним на задних лапках, подобно всем остальным, я не намерена. Еще я буду надевать парик и называть себя Милочкой, чтобы никому не взбрело в голову, будто я, Мелисса, с ним встречаюсь. Вдобавок я не собираюсь задвигать остальные свои дела. Буду назначать ему встречи на определенное время, как и прочим клиентам. Если он их будет игнорировать, гоняться за ним по лондонским ночным клубам я не стану. Работать с ним смогу только до сентября, а потом перееду в Париж, к Джонатану.
Бабушка старалась выглядеть серьезной, но ее лицо так и сияло трогательной детской радостью.
– Александр будет в восторге! И с удовольствием полностью доверится тебе.
– Николас должен зарубить себе на носу: не все женщины готовы падать к его ногам, как только он взмахнет ресницами,– выпалила я, с негодованием вспоминая, как Ники расстегнул мое платье в «Петрусе». – На меня его чары не действуют. Так что справиться с подобной задачей мне будет несложно. Передай Александру, что я человек очень ответственный.
Бабушка подмигнула.
В отличие от Ники.
Я кивнула, представляя себе, как тревожится Александр при мысли, что Николас – его наследник.
– Верно, в отличие от Ники. Я бы на месте Александра не доверила внучку распоряжаться даже одной комнатой в замке, не говоря уже о целом государстве.
Бабушка помолчала, вздохнула и с таким видом, будто я чего-то недопонимаю, протянула мне коробку с запретными пирожными.
– Только ничего не принимай близко к сердцу, дорогая. Французские, мм?
ГЛАВА 7
Бывая в родительском доме с Джонатаном, я почти не спала по ночам. Не только потому, что теперь на законных основаниях занимала кровать под пологом, о которой в подростковом возрасте мне приходилось лишь мечтать с романом Джилли Купер в руках. Но еще и потому, что было не отделаться от роя тревожных мыслей.
«О чем отец так долго разговаривал с Джонатаном?» – раздумывала я в ту длинную ночь. Не поливал ли грязью его знакомых? Расскажет ли Джонатан мне об этом или, щадя мои нервы, предпочтет умолчать?
Покоя мне не давали и вещи поважнее. Не начнется ли гроза и не закапает ли с потолка, ведь в крыше дыры? Не сломается ли в это же самое время система центрального отопления? Не забыла ли мама убрать из ванной свои лифчики, увеличивающие грудь? Продолжает ли Аллегра ходить во сне?
Слушая мерное дыхание Джонатана, я стала всматриваться в странную картинку, нарисованную на пологе над кроватью. Когда-то она, по-видимому, была эротической, но время стерло существенные элементы, оставив кошмарную мозаику из рук и ног. Мои мысли снова переключились на Ники. Теперь над этой проблемой следовало задуматься всерьез, ведь я сама слышала, как бабушка сообщила Александру по телефону: «Тревожиться больше не о чем». Александр что-то ответил, и бабушка рассмеялась, прямо как девчонка.
Стоит наметить план, подумала я, соскальзывая с кровати и шаря ногами по полу в поисках тапочек Если у меня под рукой будет список и можно будет ставить напротив отдельных пунктов галочки, я быстрее достигну цели. Вдобавок так будет легче отчитываться перед Александром Бабушка прозрачно намекнула, что он намерен выдать мне аванс, а потом будет расплачиваться за каждый месяц. На покупку офиса потребуется по меньшей мере трехмесячный заработок…
Затаив дыхание, я позволила себе минутку– другую полюбоваться Джонатановым профилем. Во сне некоторые люди выглядят сущими глупцами, он же великолепен всегда.
Я тихонько пошла вниз, на кухню, перешагивая через ступени, которые скрипели.
Откусив кусок фруктового пирога и поставив перед собой стакан с молоком, я достала из сумки большой блокнот для заметок, выпуск «Татлера» и красочный календарь «Дин и Дэниеле» и принялась составлять список мероприятий, на которых могла бы появляться с Николасом. В моем присутствии он должен был быть трезвым и галантным а о распутстве и хулиганских выходках и не помышлять.
Ночные клубы, сомнительные вечеринки, на которые являются в странных нарядах, и увеселения для подростков я отмела сразу.
И сосредоточила внимание на поло-матчах, благотворительных ужинах, картинных галереях, выставках и прочих культурных мероприятиях.
Доля правды в словах Николаса о современных аристократах, конечно, была, однако если хол– ленбергское правительство желало, чтобы в их старинном замке поселились джентльмены со старомодными хорошими манерами, значит, в этом направлении и следовало двигаться. С другой стороны, разве может в принципе устареть умение достойно себя вести, по-человечески относиться к окружающим, прилично одеваться и ценить прекрасное? С тех пор как сама я полюбила шик в стиле ретро и утягивающее нижнее белье, моя жизнь как будто началась заново. Следовало всего лишь пробудить в Николасе принца Ренье. Неотразимость, как у Милочки, в нем уже была, недоставало ему лишь умения держаться как подобает.
Я откинулась на спинку стула и пролистала ежедневник. Разноцветные странички кишели отметками о встречах и примечаниями и походили на особо замысловатый шотландский тартан.
Тратить на этого кретина более десяти часов в неделю, невзирая на международную дипломатию, я никак не собиралась. И должна была наметить финальную черту. Скорее всего, как я и сказала бабушке, покончить с этим делом следовало перед отъездом в Париж А Париж волновал меня ничуть не меньше. Я мгновенно переключилась мыслями на необходимость собирать вещи, от каких-то из них избавляться, учить французский. У меня в запасе оставалось лишь несколько месяцев! В желудке начались спазмы. Я откусила еще кусочек пирога, схватила маркер и приступила к делу.
Появляться с Николасом в обществе предпочтительнее в тех местах, которые посещают мои знакомые. Лишь в этом случае я могла – плохо ли, хорошо ли – контролировать и самого Ники, и представителей прессы. У мамы, например, скоро открывается новая выставка в художественной галерее. В первый вечер будет торжественный прием. Моя одноклассница Китти, теперь проводившая пиар-кампании, готовит благотворительный спортивный праздник У Нельсона наверняка есть знакомые среди организаторов Каусской регаты, бабушка может достать билеты на Уимблдон– ский турнир. А там Николас полюбовался бы на девочек, которых при всем желании в бассейн не бросишь. Плюс ко всему я вожу знакомство с людьми, о которых пишут в разделах светских сплетен.
Я покривила рот, прикидывая, достаточно ли будет всего перечисленного, чтобы убедить холлен– бергские власти во всестороннем преображении Николаса. Он наверняка, не глуп и может прекрасно справиться со своей новой ролью, а оставшуюся половину энергии, которую прежде пускал на разгул, в будущем запросто использовать для управления фамильным замком. Да, еще ему следовало обзавестись приличными английскими костюмами. Я сделала пометку: отправить Николаса к довольно молодому, но придерживающемуся старых традиций портному. Я сама познакомилась с ним совсем недавно. Что еще?
Верно признал Александр: репутация Ники – проблема крайне сложная. В идеале по истечении условленного срока надлежало передать его кому-нибудь с рук на руки. Если точнее – надежной, из хорошей семьи, воспитанной в духе старых устоев девушке, которая могла бы оказывать на него серьезное влияние. По сути, человек вроде меня, улучшающий имидж, Ники вовсе не требовался. Он, сам того не ведая, нуждался в постоянной и любящей подруге, будущей жене.
Однако найти таковую, пока Ники не исправился, было не в моих силах. Я могла лишь улучшить о нем общественное мнение. Словом, взяться за него следовало всерьез, чтобы переделать не только его оболочку, но и внутренний мир.
«Как превратить Николаса в настоящего принца»,– написала я на чистом листе.
1. Разъяснить ему, что ужин с девушкой не всегда плавно переходит в интимную близость.
2. Развить в нем интересы или способности, которые демонстрировали бы его скрытую чувствительность.
3. Научить вести себя с людьми так, чтобы у них не возникало желания отлупить его.
4. Растолковать, что печься о своей наружности больше, чем женщина, мужчине не очень к лицу.
5. Объяснить, в каких случаях непременно следует выключать мобильный.
6. Найти занятие по душе, чтобы он не растрачивал жизнь попусту.
7. Сделать так, чтобы он больше никогда не бросал женщин в фонтаны и относился к ним с уважением.
Дельных мыслей больше не рождалось. Я, покусывая маркер, просмотрела список. Чутье подсказывало мне, что в будущем он значительно расширится, однако для начала и этого было вполне достаточно. Во всяком случае, теперь я могла сконцентрировать внимание на чем-то конкретном.
Чувствуя себя во всех отношениях гораздо лучше, я доела кусок пирога. Выпечки в нашем доме всегда водилось в избытке. Вовсе не потому, что моя мама – божественный кулинар. А потому, что она не в силах проехать мимо фермерского магазинчика, не купив четыре-пять бисквитов. Эту ее привычку почитали за благо, ибо считалось, что поддерживать сельского производителя – мамина прямая обязанность. А мне приходилось всякий раз, когда я навещала родителей, набирать лишние фунты.
Только я собралась ополоснуть тарелку и тихонько вернуться в спальню, как наверху послышалось хныканье, и я решила до тех пор, пока оно не стихнет, посидеть на кухне. Через несколько мгновений открылась дверь и передо мной возникла тонкая фигурка в белом шелке.
– Не смотри на меня, Мелисса,– скомандовала мама. – Я не накрашена.
Я взглянула на ее лицо. Мама закрывала его руками. Сквозь щели между пальцами виднелись только глаза, светло-голубые, как у бабушки.
– Легкие у этого ребенка такие же, как у Аллегры,– сказала мама, одной рукой берясь за дверцу холодильника, а второй продолжая закрывать лицо. – Теперь я прекрасно понимаю, почему бабушка и дед, когда я с кем-то из вас попадала в больницу, поспешно отправлялись в путешествие.
– Мама,– сказала я,– а что это за история о бабушке и принце Александре?
– Что ты имеешь в виду? – спросила мама, избегая встречаться со мной взглядом и наконец, опустив руку.
Я много лет не видела ее без макияжа. Она выглядела как и прежде – была бесцветной, с веснушками. Постарела разве что самую малость.
– Они что, давно встречаются? Такое впечатление, что он от нее без ума.
– У них был роман еще в те времена, когда бабушка после войны пела в клубе,– ответила мама. – Не всматривайся в мои морщины, Мелисса. Александр ее боготворил, однако его старая ведьма мать не позволила ему жениться на женщине, которая…
Она сжала губы, и все ее лицо покрылось сеткой тонких морщинок.
– Которая не могла ему помочь вернуть семейству фамильный замок? – предположила я.
– Именно,– ответила мама. – Что-то в этом роде. Но так или иначе, Александр еще долго дружил с бабушкой. И нередко устраивал вечеринки, на которые гостям следовало являться замаскированными под кинозвезд. Только лишь для того, чтобы бабушка могла наряжаться Ритой Хей– уорт. – Она нахмурилась. – Когда на подобные мероприятия приезжала сама Рита Хейуорт, все терялись, потому что одну было невозможно отличить от другой.
– Значит, это была любовная связь, я правильно понимаю? – продолжала я расспрашивать. – Любовная связь, которой не должно было быть? Деда тогда бабушка еще не знала?
– Да, все верно. Но по бабушке, дорогая моя, сходили с ума толпы мужчин. Даже когда она вышла за деда. Александр в итоге женился на одной венгерке, бесчувственной ледышке, но продолжал любить бабушку. А она, как мне кажется, всегда была не прочь стать принцессой. К сожалению, бабушка, хоть у нее и есть титул, никогда не принадлежала к числу высшей знати…
Мама вдруг в ужасе вскрикнула и опять закрыла лицо. Я повернула голову и увидела папу. Он был в пижаме из «Харродс» и прижимал к груди помалкивающего краснолицего малыша. Тот лишь водил глазами, рассматривая незнакомую обстановку.
– А что мне оставалось? – быстро проговорил отец. – Ведь было невозможно уснуть! Что ты уставилась на ребенка, Мелисса? Лучше поджарь мне тост.
– Боже мой,– пробормотала мама. – Чего только не случается в жизни!
Разумеется, меня тешила мысль, что я, принимая приглашение на благотворительно-мореходное торжество Нельсона, убиваю одним выстрелом нескольких зайцев. Во-первых, можно было смело появиться там с Ники, во-вторых, нам отводился отдельный столик, чему весьма обрадовались дамы-благотворительницы. В-третьих, если вдруг Николасу надоело бы вести себя прилично и он вздумал бы выкинуть номер, я в любую минуту могла прибегнуть к помощи Нельсона и Габи.
Пригласила я на вечер, разумеется, и Джонатана. В смокинге он выглядит сногсшибательно. И потом, если бы Нельсон увидел, как Джонатан танцует быстрые танцы, мгновенно забрал бы назад свои высказывания о сексуальной ориентации мужчин, которые умеют двигаться под музыку.
– Я бы с большим удовольствием, милая,– печально сказал Джонатан в воскресенье вечером, когда мы возвращались в Лондон. – Но в четверг за завтраком у меня встреча с потенциальным клиентом. Не хотелось бы являться разбитым, с затуманенной головой.
– Но может, ты ночью выспишься, а в Париж поедешь утренним поездом? – не отставала я. – Пожалуйста, Джонатан! Вспомним старые времена. Я в светлом парике, ужин в шикарном лондонском ресторане… – Я понизила голос. – Я надену черный корсет. Ты ведь давненько его не видел!
– Так нечестно! Зачем ты меня дразнишь? Я не могу, Мелисса! И вообще, если я буду присутствовать, ты не сможешь полноценно играть перед принцем роль Милочки, тебе так не кажется? Пусть Нельсон тебя сфотографирует. Или посмотрим снимки в газетах?
– Может, ты и прав,– пробормотала я, целуя его на прощание перед «Евростаром».
Вернувшись домой, я между делом поинтересовалась у Нельсона:
– А подруга на торжестве у тебя будет?
Он уставился на меня так, будто я задала ему глупейший вопрос.
– Естественно. Ты.
Я взмахнула рукой.
– Не болтай глупостей! Я не смогу сопровождать тебя, мне придется нянчиться с Ники.
– Ах! – Нельсонс излишним рвением принялся уминать картофельное пюре. – Что ж, тогда я останусь без подруги. Впрочем, так даже лучше. На нее у меня вряд ли хватило бы времени. Бросать ее одну, знаешь ли, не хотелось бы.
