Текст книги "Маленькая леди и принц"
Автор книги: Эстер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Я тоже его обняла.
– Да, наверное. А мне бы намного спокойнее отдыхал ось. Пошли,– повторила я, отстраняясь. – По-моему, на палубе шампанское открывают.
Я не ошиблась: хлопали действительно откупориваемые бутылки шампанского. Когда мы поднялись на прогулочную палубу, Нельсон и Леони стояли возле шезлонгов, неловко держа в руках по громадному бокалу, а стюарды проворно расставляли подставки и ведерки со льдом. Леони чуть заметно покачивалась на легком ветерке. А Нельсон, как только мы появились, уставился на Ники презрительным взглядом.
– Ну, наконец-то все в сборе! – громогласно объявил Александр. На нем была белая рубашка и светлый легкий пиджак. Его лицо так и светилось радостью. – Давайте-ка, давайте! Берите бокалы!
Я в испуге взглянула на бабушку, подумав вдруг о том, что Ники уже сообщил деду о своем намерении. Я даже попыталась подать ей знак и приподняла руку – мне показалось, весьма осторожно.
– Что у тебя с рукой, детка?
Бабушка оторвала взгляд от Александра и посмотрела на меня, прикрывая глаза ладонью.
Меня ослепила вспышка света – так ярко блеснул на солнце огромный бриллиант на бабушкином пальце. Тот самый, который я рассматривала в каюте Ники несколько часов назад.
– В чем дело? – прошептал он.
– Это кольцо… – пробормотала я.
– А, кольцо. Дед попросил меня беречь его. У себя было спрятать негде – там все ящики под контролем твоей бабушки.
Я открыла было рот, собираясь защитить бабушку, но тут Александр откашлялся и произнес:
– Вы первые, кому я сообщаю эту радостную весть. Сегодня я самый счастливый старик на всем белом свете, потому что Дайлис согласилась выйти за меня замуж. – Он взял бабушку за руки, взглянул ей в глаза так, будто остальные вдруг испарились с палубы, и продолжил: – Мне давным-давно следовало понять, что замки и земли – пустой звук, если рядом нет любимой женщины.
– Теперь у тебя наверняка появится и то и другое,– сказала бабушка. – И это замечательно.
Александр наклонил свою седоволосую голову.
– Да, это замечательно. Я просто не верю в свою удачу.Ники , такое впечатление, что этот год станет для нашей семьи переломным, верно?
Бедный Ники выглядел столь испуганным, что я схватила бутерброд и предложила ему подкрепиться. За ужином, когда Леони, сидя между ним и Александром, стала потчевать обоих принцев россыпью дельных советов по переустройству замка, Ники казался таким рассеянным, что даже не заметил нескольких расстегнутых пуговок на ее платье.
Нельсон мрачно смотрел в одну точку; я раздумывала, как помочь Ники, бабушка уже строила свадебные планы. Словом, каждый в силу определенных причин выпил в этот вечер лишнего, поэтому, невзирая на список самых важных гостей, никто даже не вспомнил о поездке в «Джиммиз».
ГЛАВА 23
Назовите меня сумасшедшей, но все воскресенье мы с Нельсоном, Леони и Ники, болтаясь по роскошной яхте, где к нашим услугам были любые напитки и закуски, обслуживающий персонал, джакузи и надувные лодки, считали часы до возвращения в Лондон. Я уже скучала по своему агентству и по работе.
Худо-бедно развлекалась одна Леони, строя глазки Николасу. Тот вяло ей отвечал. Я же, впервые за всю свою жизнь, вдруг почувствовала себя неловко в присутствии Нельсона.
– Может, Ники тебя как-то обидел? – спросил он, заметив, что я смотрю вдаль рассеянным печальным взглядом.
– Нет! – поспешила ответить я. – Все… хорошо.
Нельсон вопросительно оглядел мое лицо.
– Ты нормально себя чувствуешь?
– Да.
– Он как будто спелся с Леони.
– Угу,– неопределенно промычала я, не понимая, какой смысл Нельсон вкладывает в свои слова.
Может, заигрывания Леони с Николасом его огорчали, потому что она нравилась ему самому. Или он переживал за меня, потому что думал, будто я неравнодушна к Ники.
– Ага,– так же неясно ответил Нельсон, уже уходя прочь.
Только бабушка и Александр, само собой, не страдали от путаницы чувств. Они существовали будто на отдельном от остальных островке, в мире шампанского и понятных только им двоим шуточек. В их планы входило провести на яхте еще несколько дней. Ники, по сути, тоже было некуда спешить. Однако, когда длинные и безотрадные часы похмелья наконец истекли и за нами явились машины, он, понурый и молчаливый, тоже спустился по трапу с дорожной сумкой.
– А на незабываемую вечеринку здесь, в Монако, ты что же, не собираешься? – спросил Нельсон, когда водитель стал укладывать в багажник наши вещи. – Или, скажем, в Биаррице? Может, тебя заставили лететь назад?
– Успокойся, Нелли,– сказал Ники, определенно не горя желанием ответить похлеще. – У меня в Лондоне дела. Если бы мы полетели на нашем самолете, тогда бы нам с тобой пришлось сидеть бок о бок всю дорогу. А на самолете «Изиджет» у нас наверняка будут места в разных концах салона.
Нельсон удивленно кивнул и тотчас догадался, что лучше оставить Ники в покое.
Я восхитилась его чуткостью и взрослостью, но сжалась от злости, когда Нельсон галантно открыл перед Леони машинную дверцу. А я-то думала, что самые серьезные жизненные сложности уже остались позади!
В «Лутоне» Ники поцеловал нас всех на прощание и пошел к машине Рэя, который приехал его встретить. Рэй вопросительно взглянул на меня, говоря всем своим видом: расскажете о его проделках после. Я едва заметно покачала головой. Он изумленно взглянул на садящегося в машину печального Ники.
Мы с Леони и Нельсоном пошли на автостоянку. На капоте рейнджровера Нельсона красовалась бело-черная птичья клякса. В Лондоне было тепло и сыро, небо над аэропортом висело тяжелое и серое. А на М25 мы попали в пробку, и скрасить тягостные минуты ожидания не смог даже наполовину растаявший «Тоблерон».
Возвращение домой почему-то тоже не радовало.
Мы высадили Леони у станции метро («Стараюсь использовать "Ойстеркард" по полной, а то получится, что Кен Ливингстон выиграл!») и поехали к себе.
Я впервые с тех пор, как разобралась в своих чувствах к Нельсону, осталась с ним один на один. Меня трясло, как на свидании с парнем, с которым я познакомилась через Интернет и которого еще ни разу не видела. Возникло желание отпустить остроумную шуточку, но в голову ничего не приходило. Ровным счетом ничего!
Эх, терзалась я. Как же тяжело. Противоестественно.
Я против воли краешком глаза следила за крупными загорелыми руками Нельсона, видела, что его локоть лежит на опущенном окне и немного высовывается наружу. Клетчатые рукава он закатал. Золотистые волосы на его руках поблескивали, на одной из них темнели две темно-коричневые родинки. Я сгорала от желания очутиться в его объятиях. Почему, ну почему я так многого в нем не замечала?
Нельсон почувствовал, что я поглядываю на него.
– Что-то ты подозрительно тихая,– с улыбкой сказал он. – Уже скучаешь по Ники?
– Нет! – чересчур громко воскликнула я. – Нет. Просто у него серьезные… – Я вдруг подумала о том, что сейчас не время рассказывать Нельсону об ужасных фотографиях. И разговаривать о Ники, тем более о шантажистке Имоджен. – Он…
– Он, по-видимому, не настолько плох,– сказал Нельсон с поразительной мягкостью. – Леони, судя по всему, от него в восторге. А ведь ей непросто угодить.
– Угу!
«У тебя не получилось?» – возник в моей голове вопрос. Но озвучить его я не могла.
Если дела пойдут так же и впредь, моя жизнь превратится в сущий кошмар, подумала я.
Мы ехали по западной части Лондона, слушая, как на волнах LBC 97.3 FМ спорят таксисты, и молчали. Я размышляла о том, что в былые времена наслаждалась бы этой товарищеской тишиной после перенасыщенных событиями выходных, и о том, насколько она мне дорога.
Нельсон, естественно, ни о чем даже не догадывался. И вел себя как обычно. Пропускал старушек на пешеходных переходах, смачно выругался по поводу сборов против пробок, а когда начались новости, среагировал на каждое сообщение остроумным комментарием.
– Как ты думаешь, Роджер помирился с Зарой? – беспечным тоном спросил он, когда до дома было уже рукой подать. – Ты ведь дала ему дельный совет, и он им, надеюсь, воспользовался.
– Я сделала что смогла,– ответила я.
– Он, конечно, дуралей,– продолжал Нельсон, знаком показывая велосипедисту, что идет на обгон. – Но я за него искренне рад. Ему повезло.
– Да,– воскликнула я, хватаясь за удобную возможность. – Да! Не зря говорят: любовь находят там, где совсем не ожидают.
– Ага! Значит, он и тебе рассказал, да?
– Что рассказал? – взволнованно спросила я.
– Где он познакомился с Зарой.
– Нет,– ответила я, стараясь говорить так будто ни о чем другом, кроме как о счастливой судьбе Роджера, совершенно не думаю.
– В Сети. В какой-то онлайн-игре. Зара была специалистом по созданию биологического оружия, работающим на армию вторжения, а Роджер – журналистом, владеющим приемами рукопашного боя.
– Их роман завязался в разгар перестрелки? – спросила я, пытаясь представить себе, как это было.
– Судя по всему, да. Точнее, в какой-то момент Зара была вынуждена позвать с собой в бой Роджера, ну, того журналиста.
– Понятно…
– Короче, в ту ночь в ходе операции их боевого командира взяли в плен. А Роджер и Зара разговорились. Выяснилось, что она живет в Кенсингтоне. Однажды вечером они встретились, а об остальном, как говорится, история умалчивает.
– Забавно,– пробормотала я, ерзая на сиденье.
Нельсон уже с поразительной аккуратностью останавливал рейнджровер перед нашим домом. Датчиков парковки он не признавал. Я, точно аквариумная рыбка, открыла и закрыла рот.
– Значит, и мне еще можно на что-то надеяться, да? – шутливым тоном произнес Нельсон.
Я, как последняя дура, вдруг разразилась потоком комплиментов:
– Конечно! Ты же потрясающий парень, таких в наши дни не сыщешь днем с огнем! Ты обязательно найдешь женщину, которая сумеет подарить тебе счастье. Ты этого достоин. Она станет для тебя и любовницей, и другом, и…
Нельсон искоса посмотрел на меня.
– Эй, успокойся, Мел! Создается впечатление, что ты сама претендуешь на место моей подруги.
Я собралась с духом.
– А я и, правда, претендую.
Двигатель, остывая, негромко тикал. Нельсон нахмурился.
– Что, прости?
– Я хотела бы подарить тебе счастье. Раньше я была круглой дурой и не понимала, как отношусь к тебе на самом деле, но теперь знаю. Я хочу быть для тебя не только другом… Я хочу…
– Перестань,– попросил Нельсон, поднимая руку. – Пожалуйста, не добавляй ни слова.
Я-то думала, он имеет в виду: слова не нужны. Дай я обниму тебя и крепко поцелую. Поэтому закрыла глаза, настраиваясь на чудо.
Однако Нельсон вовсе не собирался меня целовать.
Даже не обнял.
– Понимаю, наш уик-энд прошел будто в сказке, но теперь мы снова в Лондоне, Мел,– неестественным голосом произнес он и еще более странно рассмеялся.
Я распахнула глаза.
– Что? Нет же… все наоборот,– запинаясь, произнесла я. – По-моему, именно в выходные все и встало на свои места. Когда я увидела тебя в лодке, вдруг поняла, что была точно слепая… Ты и я… Мы же созданы друг для друга. Ты для меня – идеал. Предел мечтаний.
Нельсон ничего не ответил, только поджал губы. Я поняла, что он начинает злиться.
– Ну? – спросила я. – Скажи же, что ты думаешь по этому поводу…
– А что ты хочешь услышать? Что я могу сказать? Ты вдруг поняла! Не успев расстаться с женихом, о котором до сих пор горюешь, на яхте этого плейбоя, который бесстыдно заигрывает с тобой вот уже несколько месяцев, ты вдруг поняла, что эти двое тебя больше не волнуют, а волную я, так, что ли?
– Зачем же передергивать?.. Нельсон отстегнул ремень безопасности.
– У меня возникает чувство, что я для тебя – нечто вроде уютного матраса, на котором можно отлежаться в лихие времена.
– При чем здесь матрас? – воскликнула я. – Просто до меня слишком поздно дошло!..
– Прекрати, Мел. – Нельсон вздохнул. – У нас уже было нечто подобное, помнишь? Тогда ты страдала, думая, что Джонатан любит не тебя, а исключительно расфуфыренную Милочку. Не желаю, чтобы меня использовали только в качестве утешения. Любовные терзания лечит время, чужие объятия в этих делах – плохой помощник.
– Я не использую тебя!
– А о моих чувствах ты подумала? – не унимался Нельсон. – У меня ведь тоже есть сердце.
– Знаю. Об этом и говорю.– Я отчаянно пыталась подобрать нужные слова. – Для меня ты всегда был плюшевым мишкой, а не мужчиной с сердцем и чувствами, а теперь я вдруг…
– Плюшевым мишкой! – Нельсон усмехнулся. – Большое спасибо.
Я смотрела на него расширенными от ужаса глазами. Все пошло наперекосяк. Я понятия не имела, как вернуться назад и восстановить мир. Нельсон все истолковывал превратно. Я же вкладывала в свои слова совершенно иной смысл. Мои глаза наполнились горячими слезами потрясения, растерянности и унижения.
Нельсон их заметил и – потому что был на редкость добрым парнем – похлопал меня по колену. Так, как похлопал бы сестру.
– Мелисса, ты же знаешь, насколько ты мне дорога. То, что ты сказала, очень льстит моему самолюбию. Ты красивая, очаровательная женщина. За тебя я в огонь и в воду. Но я почувствую себя последним мерзавцем, если сейчас воспользуюсь случаем. Ты же до сих пор страдаешь по Джонатану – это очевидно!
– Я не страдаю по нему! – взвыла я. – Поэтому-то мне никогда и не удавалось сблизиться с ним по-настоящему: я подсознательно желала, чтобы он был таким, как ты! В тебе есть все, чего нет в нем.
Нельсон скривился и уставился на лобовое стекло.Листья на ветвях деревьев, смотревшие в наши окна,поникли от жары.После кремово-блестящей праздничности Монако все вокруг казалось серым и грязным.
– Мелисса, ты целых полгода упорно искала для меня подругу и пыталась свести со своими знакомыми. Как это называется? Извращенной психикой? Или просто дурацкими играми? Извини, но я больше не желаю в них играть. Я достаточно прожил с тобой и твоими извечными журналами в туалете. По крайней мере, одну вещь я понял: чтобы оправиться после расторгнутой помолвки, тебе требуется немало времени. Пошли,– сказал он, открывая дверь. – Пойдем домой, выпьем чаю. Уик-энд был слишком длинный, и чего только не случилось!
Я смотрела на него, чувствуя себя так, будто проглотила свинцовый грузик.
Нельсон наклонился и заглянул в машину. Он был все тем же веселым и знакомым Нельсоном, с которым я выросла,– и каким-то другим. Я не знала, смогу ли когда-нибудь посмотреть на него прежними глазами.
– Пошли,– ласково повторил он. – Мы так давно друг дружку знаем, что даже в подобных случаях можем обойтись без неловкостей. Я сделаю вид, что ничего особенного не случилось. Что приготовить на ужин? Хочешь карри?
Я вымучила улыбку.
– Знаешь, я, наверное, съезжу к Габи. Увидимся после.
Габи с ходу стала давать советы.
– Надо сделать так, чтобы он увидел в тебе женщину, а не только соседку по квартире! – заявила она.
Наверное, я ужасно выглядела, потому что Габи без слов достала бутылку вина и наполнила мой бокал до краев.
– Вот ты, когда увидела в нем мужчину, потенциального партнера, пережила нечто вроде потрясения, правильно? Наверняка он испытывает примерно такие же чувства,– продолжала рассуждать Габи. – С другой стороны, не понимаю, к чему все усложнять. В тебя влюбляются все подряд, едва ты надеваешь узкую юбку и становишься более решительной.
– Все не так просто,– простонала я. – Нельсон ведь тоже не раз меня видел во всей красе – он нередко заезжает ко мне в офис. – Осушив одним глотком пол-бокала, я злобно посмотрела на подругу. – Это все ты! Ты твердила: он в тебя влюблен! Ты сказала… Долей-ка мне вина.
Габи осторожно взяла у меня бокал.
– Мел, дорогая моя, может, отчасти он прав? Может, ты еще и в самом деле не вполне оправилась после разрыва с Джонатаном? Прошло всего несколько месяцев.
– Не исключено. Но, признаюсь честно, Габи, я думала, что буду страдать по Джонатану гораздо серьезнее, а пришла в себя на удивление быстро. – Я взглянула ей в глаза. – Да, я до сих пор по нему скучаю. Но когда вспоминаю о нем, думаю просто: «Интересно, чем он сейчас занят?» – или: «Было бы здорово съездить с ним в этот ресторан». Мне вовсе не кажется, что моя жизнь навек испорчена, потому что его нет рядом. Джонатана мне не хватает исключительно как доброго друга. Когда я сказала, что хочу поддерживать с ним отношения, я ничуть не кривила душой.
– Вы с ним хоть раз связывались… с тех пор, как вы с Нельсоном ездили к нему за твоими вещами? – осторожно поинтересовалась Габи.
– Можно сказать, нет. Мы договорились, что дадим друг другу какое-то время, возможность привыкнуть к мысли, что мы теперь врозь. – Если честно, я справлялась с этой задачей не слишком успешно. – На прошлой неделе я позвонила Джонатану, чтобы узнать, не у него ли оставила одно свое украшение, но трубку подняла Соланж. Джонатан, насколько я поняла, был на встрече с клиентом. А она разговаривала со мной ледяным тоном,– добавила я. – Наверняка считает меня его врагом, как и полагается настоящей секретарше. Впрочем, я, наверное, и в самом деле обошлась с Джонатаном не лучшим образом… В общем, все я делаю не так…
Габи схватила меня за руки, но это не помогло мне остановить слезы. Она обняла меня и прижала мою голову к своей груди.
Я больше не могла сдерживаться. События последних нескольких месяцев замелькали у меня перед глазами, стремясь опередить друг друга. Джонатан, Париж, скандал с папой, дурацкий разговор с Нельсоном… Казалось, все, что я так старательно выстраивала в последние годы, мне всего лишь приснилось, а я до сих пор такая же, какая была: одинокая, подавленная. И все, кому не лень, оставляют меня в дураках, но чаще и успешнее других ставлю себя в дурацкое положение я сама.
Еще совсем недавно у меня был Нельсон, но, как выяснилось, он не разделяет моих чувств и, по-видимому, даже не допускает относительно меня романтических мыслей. Как я могла взять и разрушить самое ценное, что у меня было?
– Бедняжка Мел,– пыталась утешить меня Габи. Мои слезы капали и капали на ее новый бархатный диван (подарок в день помолвки от Аарона). – Последнее время тебе страшно не везет. Может, отменишь все встречи, запланированные на следующую неделю, и куда-нибудь уедешь? Если хочешь, я поеду с тобой. Тебе нужно хоть ненадолго забыть обо всех на свете и подумать только о себе и о том, чего тебе нужно от жизни.
Идею она подкинула неплохую. На пару минут я даже увлеклась и представила, как мы вдвоем с Габи летим в Вегас или в Диснейленд – словом,
в такое место, где нужно только пить и есть и можно ни о чем не думать. Но тут мне вспомнилось, что по какой-то причине я сейчас не имею права исчезать куда бы то ни было. Что мне мешало?
Ахда! Крестины Берти. И необходимость решить проблему с няней. Я определенно вернулась к тому, с чего начала.
– Нельзя мне уезжать! – простонала я. – Я пообещала Эмери, что помогу ей организовать крестины – она их пока не отменяла. И надо придумать, как избавиться от няни Адольфа. И попытаться спаси Ники от шантажа. Габи расширила глаза. – От шантажа?
Шмыгнув носом, я указала на свою сумку, до которой не могла дотянуться. Габи подала мне ее, и я выкопала из-под сотни важных вещиц огромный белый носовой платок Платок Нельсона, пахнувший его мылом, накрахмаленным воротничком рубашки и даже самую малость – стареньким рейнджровером. Я снова залилась горькими слезами.
Габи опять обняла меня. – Иногда мне кажется, Мел, что тебе тоже следует обзавестись секретаршей. Такой, которая сможет говорить вместо тебя «нет». Или научись этому сама, или зови на помощь меня. Хочешь, я возьму твой еженедельник и сама обзвоню твоих клиентов и даже родственников?
Она взглянула на меня так воинственно и решительно, что у меня потеплело на сердце. Хорошо, что рядом со мной в такие минуты была верная подруга. Первый плюс отыскался сам собой. Я решила непременно найти и еще два.
Честное слово, я не знаю, как умудрилась протянуть следующие несколько дней. Нельсон старательно делал вид, что не стряслось ничего из ряда вон, но жить как прежде было невозможно. Теперь, когда с моих глаз спала пелена, я все больше и больше осознавала, что никто другой мне не нужен, поэтому осторожное поведение Нельсона лишь усугубляло мою боль.
Не помогала даже работа. Через три кошмарных дня мне позвонила Эмери. Дату крестин снова перенесли, поскольку мать Уильяма, узнав, что на празднике будут принцы Александр и Николас Холленбергские, записалась на дополнительные сеансы липосакции.
Мне это было на руку, поскольку Эмери ничего не успела сделать, лишь подписала половину пригласительных, которые я отправила ей по почте. И то десять из них она решила не отсылать – передумала приглашать адресатов.
– Эмери,– сказала я,– ты уверена, что хочешь видеть на празднике всех остальных? Дядя Гилберт, например, понятия не имеет, что у тебя родился ребенок!
– Да,– сказала она. – Вполне уверена. Впрочем, не исключено, что папа стащил у меня стопочку чистых пригласительных. По-моему, у меня их было гораздо больше. Ты в курсе, что он затеял позвать своих издателей? Они думают, что этот праздник будет посвящен выходу книги о сырной диете!
– И сколько их будет? –спросила я, в ужасе просматривая списки закусок.
Их количество было рассчитано максимум на пятьдесят человек. Сырными блюдами перечень отнюдь не изобиловал. Словом, если отец собрался удивить гостей ананасово-сырными ежиками, ему предстояло наделать их самому.
– Не знаю… Может, человек десять? Да, еще придут дамы из «Женского института».
– Что?
– Их позвала мама. В знак благодарности за то, что они помогли ей навязать животных для последней крупной выставки. Наверняка она попросит их принести выпечку. На этом можно будет сэкономить…
– Если пресса узнает, что произведения искусства создает не только мама, у нее возникнут серьезные неприятности,– сказала я, подсчитывая с помощью калькулятора, будет ли достаточно пятнадцати блюд с бутербродами. Увы, на всех их явно не хватало. – Я перезвоню поставщикам закусок, Эм. А ты поднапряги мозг и скажи мне прямо сейчас, сколько будет гостей. Надеюсь, не больше восьмидесяти?
Эмери не отвечала.
– Слышишь, о чем я спрашиваю? – нетерпеливо воскликнула я. – Вспомни про свою свадьбу! Ты тогда забыла включить в список жену и детей дяди Тибальта, и им пришлось сидеть на сцене, рядом с музыкантами!
– Да подожди ты, я прислушиваюсь,– прошептала она. – По-моему, сюда идет эта старая карга. Она всюду таскает за собой молокоотсос, прячет его в кармане передника. Вечно застигает меня врасплох и давай мучить! Когда ты решишь этот вопрос, а, Мел? Если в ближайшее время ты что-нибудь не предпримешь, я, честное слово, выгоню ее сама!
Запутавшись в своих проблемах, я почти позабыла о няне Эг.
– Я скоро что-нибудь придумаю. – С моих губ слетел вздох. – Но сначала давай разберемся с крестинами. Значит, их перенесли на пятнадцатое ноября. Это окончательная дата?
– Окончательная,– сказала Эмери.
Я не знала, можно ли ей верить. И не удивилась бы, если бы завтра крестины по той или иной причине решили отложить лет на десять.
