Текст книги "Жизнь и творения Зигмунда Фрейда"

Автор книги: Эрнест Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 50 страниц)

К этой обширной и волнующей области исследования принадлежала та скромная проблема, которую Брюкке поставил перед Фрейдом. В спинном мозге Amoecetes (Реtromyzon)[26]26
  Речной миноги (лат.). – Прим. перев.


[Закрыть], относящейся к низшим позвоночным животным Cyclostomatae[27]27
  Круглоротым (хат.). – Прим. перев.


[Закрыть], Рейснер обнаружил своеобразные крупные клетки. Повторные исследования природы этих клеток и их связи с системой спинного мозга результатов не дали. Брюкке поручил Фрейду прояснить гистологию этих клеток. Благодаря усовершенствованию техники препарирования Фрейд окончательно установил, что клетки Рейснера являются «не чем иным, как спинальными ганглиозными клетками, остающимися внутри спинного мозга у тех низших позвоночных животных, у которых перемещение эмбриональной трубки центральной нервной системы к периферии еще не завершено. Эти разбросанные клетки отмечают путь, проделанный клетками спинальных ганглиев в ходе всего филогенетического развития». Данное решение проблемы Рейснера было триумфом точного наблюдения и генетической интерпретации, маленьким звеном в длинной цепи результатов исследований, которые в конечном счете убедили ученых в эволюционном единстве всех организмов.

Принципиально же новым была демонстрация того, что клетки нервной системы низших животных обнаружили их неразрывную эволюционную связь с клетками высших животных и что предполагавшееся ранее резкое различие между ними на самом деле не существует.

Изучая речную миногу, Фрейд совершил важное открытие: «Клетки спинальных ганглиев водных примитивных животных давно уже были известны как биполярные, в то время как подобные клетки высших позвоночных считались однополярными». Фрейд закрыл брешь между низшими и высшими животными. «Нервные клетки речной миноги показывают всевозможные переходы от однополярности к биполярности, с Т-образным разветвлением волокон». Данная работа по своему изложению и выводам выходила далеко за рамки студенческого исследования; любой зоолог мог бы гордиться таким открытием. 18 июля 1878 года Брюкке представил отчет объемом в 86 страниц Академии; он был опубликован в «Бюллетене» Академии в следующем месяце.

Темой второго исследования, проводимого Фрейдом в летние месяцы 1879 и 1881 годов, было строение нервной системы речного рака. На этот раз Фрейд работал по собственной инициативе и полностью самостоятельно. Он исследовал живые ткани под микроскопом, используя линзы Харнака № 8 (то есть прибегнув к методу, в те времена малоизвестному и сложному с технической точки зрения), и пришел к окончательному выводу о том, что все без исключения аксональные цилиндры нервных волокон являются по своей структуре фибриллярными. Фрейд был первым, кто экспериментально доказал эту фундаментальную особенность нервных клеток. Он пришел к заключению, что ганглий состоит из двух субстанций, в одной из которых, сетеподобной, берет начало нервный отросток. В этих ранних исследовательских работах Фрейд строго ограничил себя анатомической точкой зрения, хотя и подчеркнул, что его исследования проводились с надеждой проникнуть в тайну нервной деятельности. Только однажды, в 1882 или 1883 году, в одном из разделов доклада «О структуре элементов нервной системы», подводившем итоги проделанной работы, он осмелился выйти за пределы гистологии, сказав следующее: «Если мы предположим, что фибриллы нервных волокон имеют значение изолированных путей проводимости, тогда мы должны сказать, что пути, существующие в нерве раздельно, в нервной клетке сливаются; тогда нервная клетка становится „началом“ всех нервных волокон, связанных с ней анатомически. Я преступил бы очерченные мною границы, если бы стал приводить имевшиеся тогда в моем распоряжении доводы в пользу законности этого предположения; к тому же я знаю, что имеющийся материал является недостаточным для решения столь важной для физиологии проблемы. Если бы это предположение можно было доказать, мы бы далеко продвинулись в вопросе физиологии нервных клеток; мы смогли бы тогда полагать, что раздражитель определенной силы способен прорывать изоляцию фибриллов таким образом, что нервное волокно в целом становится проводником возбуждения» – и так далее.

Концепция единства нервной клетки и ее отростков – основа будущей нейронной теории – является, по всей видимости, собственным открытием Фрейда, сделанным самостоятельно. В нескольких приведенных выше предложениях присутствуют и смелость мышления, и осторожность в изложении; Фрейд не рискует представить каких-либо собственных утверждений. В этой связи кажутся уместными два следующих комментария. Доклад, в котором Фрейд высказал свои соображения, был прочитан им спустя четыре или пять лет после завершения исследования. Таким образом, Фрейд располагал достаточным количеством времени для размышлений. Можно было ожидать, что малая толика свободного и смелого полета фантазии, которой он столь часто давал разыграться в более поздние годы, заставит его сделать последний шаг вперед, ибо он стоял у самого порога важной нейронной теории – основы современной неврологии. В своем стремлении к «дисциплине» он, очевидно, забыл, что в оригинальном научном исследовании фантазии отводится далеко не последняя роль.

В действительности же важные положения Фрейда остались вне поля зрения ученых, и, таким образом, его имя не упоминается среди пионеров нейронной теории. К наиболее известным из них принадлежат немец Вильгельм Гис с его эмбриологическим исследованием генезиса нервных клеток, швейцарец Опост Форель, наблюдавший перерождение Валлера, возникающее вследствие повреждения или рассечения нервных волокон, и испанец Рамон-и-Кахаль с его чудесными препаратами, изготовляемыми по методу Гольджи[28]28
  Гольджи Камилло (1844–1926) – итальянский гистолог, разработал метод приготовления препаратов нервной ткани. – Прим. перев.


[Закрыть] посредством пропитывания серебром. Окончательное признание нейронной теории обычно датируется 1891 годом – временем появления исчерпывающей монографии Вальдейера[29]29
  Имеется в виду: Waldeyer-Hartz H.W.G. von. Uber einige neuere Forschungen im Gebiete dei Anatomie des Centralnervensystems. Leipzig; Thieme, 1891, 64 S. – Прим. перев.


[Закрыть], где впервые было употреблено слово «нейрон». Этот случай далеко не единственный, когда молодой Фрейд прямо из рук упускал мировую славу, так как еще не осмеливался довести свои мысли до их логического завершения.

Научный прогресс проистекает обычно от изобретения какого-либо нового метода или инструмента, с помощью которых обнаруживают новые факты. Так, например, астрономия застыла на мертвой точке перед изобретением телескопа, а затем снова двинулась вперед гигантскими шагами. Гистологические исследования также продвинулись далеко вперед благодаря усовершенствованной методике Фрейда, модифицировавшего формулу Рейхерта при получении смеси азотной кислоты и глицерина, с помощью которой он препарировал нервную ткань для микроскопического исследования. Впервые Фрейд воспользовался смесью при изучении спинномозговых клеток речной миноги.

Несколькими годами позже Фрейду удалось сделать еще более важное техническое изобретение, применив метод окраски нервных тканей хлористым золотом. Но оба открытия Фрейда так и не получили широкой огласки, оставаясь собственностью института. Фрейд, несомненно, являлся искусным техником, ибо в своей работе о нервной ткани речного рака он упоминает о специальных исследованиях на материале in vivo[30]30
  На живом материале (лат.). – Прим. перев.


[Закрыть] – довольно деликатной операции, методике которой обучился у Штриккера. Между прочим, можно упомянуть, что Фрейд сам сделал иллюстрации к своим публикациям по Petromyzon, одну – к первой публикации и четыре ко второй.

Таким образом, очевидно, что Фрейд довольно рано уяснил, что любой прогресс в науке предполагает появление новых или усовершенствование старых методов. Посредством таких методов открывают новые факты, после чего следует организация вновь открытого с уже известным в единую теорию. Теория может затем вести к размышлениям, «кокетничанью» и «игре в угадайку» с вопросами и ответами, лежащими за гранью имеющихся методов наблюдения. Очень редко случается, чтобы один и тот же человек одинаково успешно работал на всех этих стадиях развития. Достижения Фрейда в области психоанализа свидетельствуют как раз о том, что Фрейд представлял собой редкое исключение. Он изобрел инструмент, использованный им для открытия множества новых фактов, позаботился об организованной теории и отважился на смелые суждения, лежащие за гранью известного.

И все же мы должны заметить, что своеобразием неврологических исследований Фрейда являлась его приверженность анатомическому исследованию. Микроскоп был его первым и практически единственным инструментом. Казалось, что под физиологией он понимал занятие гистологией, предпочитая пассивное наблюдение активному действию. На первый взгляд это могло бы показаться странным для такого активного человека, как Фрейд. Однако, поразмыслив, понимаешь, что подобному поведению есть свое объяснение. Вспомним, что тема для первого в его жизни исследования была выбрана не им самим, а предложена Брюкке из-за тогдашней неопытности Фрейда. Не являлось ли это обстоятельство определенным «тормозом» в его самостоятельной экспериментальной деятельности, заставив на время усомниться в своих силах и возможности поспорить с тремя корифеями в этой области? Именно так и обстояло дело; однако выбранная им позиция в данном вопросе определялась прежде всего его личностными особенностями.

Предпочтение, отдаваемое Фрейдом глазу перед рукой, пассивному наблюдению перед активным действием, имеет две стороны: симпатию к первому и антипатию ко второму. Фрейду были свойственны оба чувства. О симпатии мы поговорим прямо сейчас. Антипатия же находит явное выражение в письме, написанном им в 1878 году своему другу Вильгельму Кнёпфмахеру: «Во время этих каникул я перешел в другую лабораторию и готовлю себя там к моей настоящей профессии – терзать животных или мучить людей, – и я все больше склоняюсь в пользу первого». Он испытывал отвращение к каким бы то ни было формам насилия и жестокости и избегал любой возможности оказывать давлена на других людей или вмешиваться в их дела. К примеру, при работе с невротическими пациентами он отказался от использования электричества в качестве стимулятора – метода, вполне обычного для того времени (и в последнее время вновь вошедшего в моду, правда, в несколько иной форме). Затем он отказался и от использования гипноза, охарактеризовав его как «метод грубого вмешательства». Взамен он предпочел наблюдать и слушать в надежде на то, что ему удастся распознать и действительно понять структуру невроза, а следовательно, и обрести власть над силами, его обусловившими. Французский ученый Пьер Жане, которого ошибочно считали предшественником Фрейда, избрал в 80-х годах альтернативный метод приближения[31]31
  Созданный Жане метод оживления прошлого эмоционального опыта привел его к открытию того, что симптомы исчезают в результате повторного переживания под гипнозом ситуации, некогда вызвавшей травму. Однако он нигде не придавал значения переносу, оставаясь скорее экспериментатором, нежели врачом. – Прим. перев.


[Закрыть]. Он провел несколько великолепных и очень искусных экспериментов, достигнув с их помощью ряда ошеломляющих результатов, однако они не продвинули его ни на шаг ближе к пониманию сил, вызывающих невротические процессы. Успеху сопутствовал именно пассивный метод, а не активный.

В конце лета 1879 года Фрейда призвали на годичную военную службу. В то время она требовала от молодого человека намного меньше усилий, чем теперь. Особенно не испытывали никаких тягот новобранцы-медики, которым предписывалось жить дома, а в качестве военной обязанности ходить по госпиталям. Все было бы прекрасно, если бы не страшная скука, послужившая, возможно, причиной вышедшего несколько лет спустя предписания обязать студентов-медиков заниматься непосредственно общей воинской подготовкой. Незадолго до окончания срока службы Фрейд попал под арест за то, что несколько дней отсутствовал без увольнительной. Это произошло 6 мая 1880 года, в день его рождения. Пятью годами позже на званом вечере он познакомился с генералом Подратски, которому был обязан своим арестом, но уже не испытывал к нему какой-либо неприязни, поскольку должен был сознаться, что действительно нарушил дисциплину.

Итак, первые полгода новобранец Фрейд, как и многие его друзья, боролся со скукой, посвящая свое свободное время переводу сочинения английского философа и экономиста Джона Стюарта Милля, первой из пяти больших книг, которые он впоследствии перевел. Это было подходящим занятием, поскольку Фрейд обладал особым даром переводчика. Вместо утомительной расшифровки с чужого языка идиом и всего прочего он читал отрывок, закрывал книгу и обдумывал, как бы смог выразить те же самые мысли немецкий писатель, – метод, не очень распространенный среди переводчиков. Он переводил быстро и вместе с тем гладко. Книга Милля была единственной из всех опубликованных им оригинальных или переведенных работ, которая не имела отношения к сфере его научных интересов. Этот выбор, вероятно, был обусловлен интересом Фрейда к ее содержанию, но главным мотивом, несомненно, являлась потребность убить время и, между прочим, заработать немного денег.

Три эссе Милля касались социальных проблем: рабочего вопроса, эмансипации и социализма. В предисловии Милль отмечал, что основную их часть составляет труд его жены. Четвертое эссе, принадлежащее перу Милля, посвящалось работе Гроте «Платон»[32]32
  Имеется в виду книга: Grote G. Plato and the other companions of Sokrates. Vol. 1–3. London: Murray, 1867. – Прим. перев.


[Закрыть]. Много лет спустя (в 1933 году) Фрейд признался в своем весьма фрагментарном знании философии Платона; возможно, эти отрывочные знания, которыми он располагал, были почерпнуты именно из эссе Милля. Фрейд, однако, добавил, что изложенная Миллем в позитивном ключе теория припоминания Платона произвела на него очень сильное впечатление и одно время он долго раздумывал над ней. Много лет спустя Фрейд использовал некоторые идеи Платона в своей работе «По ту сторону принципа удовольствия»[33]33
  Имеется в виду теория-гипотеза «потребности в восстановлении изначальной целостности», которую Платон развивает в «Пире» устами Аристофана. Фрейд использует данный миф в рассуждениях о генезисе влечений. См.: Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. – В кн.: Фрейд-3. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1990. С. 419–420. – Прим. перев.


[Закрыть].

Упомянутые исследования заняли в конечном счете лишь малую толику его времени, основную часть которого он посвятил изучению медицинских дисциплин. Здесь у Фрейда было много выдающихся учителей. Ряд из них – такие, как хирург Бильрот, дерматолог Гебра и офтальмолог Арльт, – являлись всемирно известными учеными, привлекавшими в Вену толпы восторженных студентов. Они давали больше, чем общепринятые знания по современной медицине; каждый в своей области, они были блестящими новаторами и будили в студентах тягу к медицинской науке. Несмотря на это, Фрейд оставался к ним равнодушен, за исключением Бильрота, восхищение которым он сохранил на протяжении всей жизни. Единственными лекциями, вызывавшими его интерес – и то лишь отчасти, – были лекции Мейнерта по психиатрии – области, представлявшейся человеку, всецело преданному лабораторным исследованиям, совершенно неизведанной.

30 марта 1881 года Фрейд сдал на отлично последние медицинские экзамены. Этому, по словам самого Фрейда, он был целиком обязан только своей фотографической памяти, которая оказывала ему с детства неоценимые услуги. Он не использовал длительных каникул для подготовки. Но «перед последним экзаменом на степень доктора пришлось поднапрячься и прибегнуть к остаткам этой способности, ибо по определенным предметам я давал экзаменаторам явно автоматические ответы, которые были точным воспроизведением текста того учебника, который я лишь раз бегло и в сильнейшей спешке прочитал». Присуждение ученой степени состоялось (31 марта 1881 года) в прекрасном актовом зале старого университета. На этом торжестве присутствовала семья не только Фрейда, но и Рихарда Флюса.

Присвоение Фрейду степени доктора медицины не стало поворотным пунктом в его жизни и даже не явилось для него большим событием. Оно принадлежало к разряду тех вещей, которые необходимо когда-нибудь сделать, – к тому же Фрейду надоело ходить в «бездельниках» и выслушивать насмешки по этому поводу. Он сразу продолжил работу в Институте Брюкке, следуя по пути, который, возможно, когда-нибудь привел бы его на кафедру физиологии. Однако оптимистичные мечты о будущем подобного рода скоро (буквально через год) развеялись.

Глава 5
Карьера врача (1881–1885)

Работа, которой Фрейд занимался в лаборатории Брюкке, долгое время занимала его пытливый ум, но не решала материальный вопрос, который стал теперь слишком актуальным. Фрейд понимал, что поправить свое финансовое положение он может, лишь занявшись той или иной формой врачебной деятельности. Однако он постоянно откладывал на потом решение этого вопроса. И для этого были достаточно серьезные основания: во-первых, антипатия к профессии врача; во-вторых, любовь к лабораторной работе, которая не только была ему интересна, но и заставляла постоянно стремиться вперед (что вообще было свойственно его натуре), обогащая тем самым сокровищницу мировых знаний.

Поэтому он решил не бросать исследовательскую работу, по крайней мере, до окончания учебы в университете. Сначала его материально поддержал отец, а затем, когда его возможности стали недостаточными, существенную помощь оказали друзья. Но жизнь за чужой счет тяготит Фрейда, и в марте 1881 года он наконец решается покончить со студенческой жизнью, сдав последние экзамены.

Однако медицинский диплом мало что изменил в его жизни. В течение следующих 15 месяцев Фрейд продолжает работать в Физиологическом институте, посвящая теперь этой работе все свое время. В мае 1881 года он получает повышение – должность демонстратора, включавшую в себя определенные элементы педагогической деятельности, которую и занимал до июля 1882 года.

В то же самое время он ведет интенсивную исследовательскую работу в Химическом институте Карла Людвига, где его друг Люстгартен был ассистентом. Однако его усилия, хотя он и питал к химии большую любовь, оказались тщетными, и позднее он говорил об этом потерянном годе как о «самом мрачном и наименее успешном годе своей карьеры».

Фрейд занимал должность демонстратора в течение трех семестров. Но в июне 1882 года произошло событие, которое положило конец его дальнейшим планам стать когда-нибудь ассистентом, затем доцентом и, наконец, профессором в Институте Брюкке и которое справедливо может быть названо одним из важнейших поворотных пунктов в жизни Фрейда. Событие, которое непреднамеренно привело его к обретению через несколько лет своего истинного призвания – профессии на всю жизнь.

Таким событием явилось твердое решение покончить с зависимым от других существованием. Фрейд оставляет Институт Брюкке и начинает заниматься врачебной деятельностью. В «Автобиографии» (1923)[34]34
  «Автобиография» вышла в 1925 г. – Прим. перев.


[Закрыть] он пишет об этом следующее: «Поворотный пункт наступил в 1882 году, когда мой учитель, к которому я питал высочайшее уважение, исправил великодушную расточительность моего отца, настоятельно советуя мне, ввиду моего плохого материального положения, отказаться от теоретической работы. Я последовал его совету, покинул физиологическую лабораторию и поступил в поликлиническую больницу широкого профиля».

Ходили слухи о том, что между Фрейдом и Брюкке произошел разрыв, но Фрейд опровергал их, утверждая, что покинул лабораторию по совету Брюкке. Брюкке действительно сохранял дружеский интерес к дальнейшей карьере Фрейда. Он был главным ходатаем за присуждение тому звания приват-доцента (и именно покровительство Брюкке в противовес сильной оппозиции обеспечило Фрейду бесценную субсидию для научной поездки в Париж).

Действительно, перспективы в лаборатории Брюкке представлялись весьма туманными. Оба ассистента были только на десять лет старше самого Фрейда, и поэтому казалось маловероятным, чтобы кто-то из них освободил для него место в обозримом времени. Относительно же конечной цели – руководства кафедрой – можно лишь сказать, что Фрейду исполнилось 69 лет, когда умер Экснер, преемник Брюкке, следовательно, даже при наиболее благоприятных обстоятельствах его мечта превратилась бы в очень долгое ожидание. Кроме того, жалованье ассистента было настолько скудным, что его едва ли хватило бы на собственное содержание, не говоря уже о возможности создать семью. Несколько скромных гонораров за публикации и университетская стипендия 1879 года в 100 гульденов (8 фунтов) являлись его единственными вкладами в собственное обеспечение. 67-летний отец, на содержании которого были жена и семеро детей, сам находился в весьма бедственном финансовом положении, так что временами ему приходилось принимать помощь от семьи жены. Свои небольшие накопления он потерял во время экономического кризиса 1873 года. Возможности опять что-то заработать больше не представлялось, но тем не менее, экономя за счет своей семьи, он щедро и с охотой помогал сыну. Отец искренне радовался успехам сына, примирившись (правда, не без сожаления) с тем, что тот не стал коммерсантом, и готов был и далее оказывать ему материальную поддержку. Справедливости ради следует отметить, что потребности Зигмунда были очень скромными: работа, книги, общение с друзьями, а также небольшая сумма денег на карманные расходы. Случались моменты, когда ему приходилось занимать деньги у друзей, но долги он платил добросовестно и даже раньше назначенного срока. Примерно в это же время он нашел великодушного покровителя в лице Йозефа Брейера, которому довелось сыграть столь важную роль в последующей карьере Фрейда. Брейер почти регулярно ссужал Фрейда небольшими суммами. Однако к 1884 году долг Фрейда стал весьма значительным – 1500 гульденов (около 125 фунтов).

Короче говоря, это обстоятельство поставило 26-летнего Фрейда в трудную ситуацию. Тем не менее у него не было каких-либо ясных перспектив относительно своего будущего. Отсутствие чувства реальности кажется столь несвойственным Фрейду, которого мы знали позднее как человека, умевшего ставить перед собой цель и добиваться ее достижения. Из его последующих свидетельств об этом времени может создаться впечатление, что только вмешательство Брюкке внезапно пробудило его ото сна идеалистического служения делу науки, невзирая на мирские потребности.

В действительности же Фрейд вовсе не питал иллюзий относительно своего реального положения, и его решение также не пришло неожиданно. С момента получения степени доктора медицины он «с тяжелым сердцем» обдумывал это решение: оставить лабораторию ради практической медицины. Однако в жизни Фрейда произошло нечто такое, что заставило его действовать более решительно. Он по уши влюбился! Более того, его избранница Марта Бернайс дала ему понять, что он смеет надеяться на благосклонность с ее стороны. В течение дня обдумав все вопросы, он приходит к заключению о необходимости покинуть Институт Брюкке.

Таким образом, нам известен истинный мотив решения Фрейда, хотя он сам, отличаясь чрезвычайной скрытностью, его никогда не упоминал. В его работах временами проскальзывают весьма негативные самооценки; иногда он называет себя негодяем, отцеубийцей, честолюбивым, мелочным, мстительным человеком, но никогда он не говорит о себе как о влюбленном мужчине (за исключением легких намеков на свои чувства к жене). Принятое решение было для Фрейда, без сомнения, очень болезненным, но он покорился неизбежности. Признаваясь Марте, сколь тяжелым оказалось это «отделение от науки», он радостно добавлял, что, «возможно, оно не окончательно». Первый шаг, который он предпринял тогда, являлся единственно верным. Ему не оставалось ничего иного, кроме как открыть частную практику. Но для этого был необходим клинический опыт в одной из больниц, которого Фрейду явно недоставало. В те времена (по крайней мере на континенте) университетское образование давало молодому врачу лишь теоретическую базу, полностью лишая его практических навыков. Для приобретения такого практического опыта 31 июля 1882 года Фрейд устраивается на работу в Венскую городскую больницу. Чтобы набраться клинического опыта и поправить свое материальное положение, двух лет, по мнению Фрейда, было вполне достаточно.

Начать Фрейд решил с хирургии, обосновывая свой выбор тем, что столь ответственная работа прикует все его внимание и даст возможность применить свои знания практически. Однако, проработав немногим более двух месяцев, он нашел эту работу слишком утомительной. Врачебный обход проводился с восьми до десяти часов утра и с четырех до шести часов вечера; с десяти до двенадцати часов утра он должен был изучать медицинскую литературу, связанную с только что рассмотренными случаями. Вероятно, его руководитель, профессор Бильрот, находился в это время в отпуске, ибо позднее Фрейд упомянул, что они не встречались.

4 октября он посетил знаменитого Нотнагеля, руководителя Второй медицинской клиники Вены, имея при себе рекомендательное письмо от Мейнерта. Нотнагель только что был приглашен из Германии в Вену на кафедру внутренних болезней, которую он возглавлял вплоть до своей смерти, наступившей спустя 23 года. Этот человек обладал мировым именем, и Фрейд справедливо полагал, что его карьера теперь зависит от благосклонности Нотнагеля. В длинном письме к Марте (в это время семья Марты находилась в Гамбурге) он дал подробное описание дома Нотнагеля, внешнего вида и манер этого человека, а также дословное содержание их беседы. Нотнагель мог располагать двумя ассистентами. Одно место оставалось еще свободным, но уже было обещано другому человеку. Поэтому Фрейд просил позволения Нотнагеля поработать в его отделении в качестве аспиранта, что соответствует в Англии приблизительно ассистенту клиники, до тех пор пока не станет возможным его назначение на должность младшего врача. Мейнерт снова ходатайствовал за него перед Нотнагелем, и в результате 12 октября 1882 года Фрейд был принят в клинику в качестве аспиранта с символическим окладом. Итак, Фрейд работал теперь в отделении внутренних болезней, возглавляемом Нотнагелем. Нотнагель был великим врачом, хотя и не таким самобытным, как его предшественник Рокитанский[35]35
  Рокитанский Карл (1804–1878) – австрийский патолог, один из основателей и руководителей так называемой венской школы, член (1848) и президент (с 1869) Венской академии наук. – Прим. перев.


[Закрыть]. Его представления о медицинских обязанностях были чрезвычайно строгими. Своим студентам он обычно говорил: «Кому нужно более пяти часов на сон, тому не следует изучать медицину. Студент-медик должен с восьми часов утра до шести часов вечера слушать лекции, затем идти домой и допоздна читать литературу по специальности». Он имел великодушный и благородный характер, и его одинаково обожествляли как студенты, так и пациенты. Фрейд испытывал восхищение перед этим человеком, но не разделял его фанатической увлеченности медициной. Он потерял интерес к работе, все больше убеждаясь в мысли о неверно выбранном им поприще.

Проработав под руководством Нотнагеля до конца апреля, он 1 мая 1883 года переходит в психиатрическое отделение доктора Мейнерта, где сразу же получает должность младшего врача и жилье при больнице.

Оставив первый раз в своей жизни родной дом (не считая отъездов на каникулы и стажировки), он переезжает жить в больницу.

Его новый руководитель Теодор Мейнерт обладал не меньшей известностью в своей области, чем Брюкке в своей, поэтому Фрейд смотрел на него с таким же уважением и благоговением, как на Брюкке. Лекции Мейнерта были единственными лекциями по медицине, которые вызывали у него еще в студенческие годы интерес. В одной из своих работ Фрейд говорит о нем как о своем учителе: «Знаменитый Мейнерт, по стопам которого я последовал». Он всегда вспоминал о нем как о наиболее выдающемся гении, которого когда-либо встречал.

Фрейд разделял общее мнение о том, что Мейнерт был величайшим анатомом своего времени, но, по его собственной оценке, посредственным психиатром. Тем не менее именно при изучении расстройства, названного «аменция Мейнерта» (острый галлюцинаторный психоз), он получил яркое представление о механизме выполнения желаний, что весьма помогло ему в более поздних исследованиях бессознательного.

Фрейд работал под руководством Мейнерта в течение пяти месяцев, два месяца в мужском отделении, а затем три – в женском. Это давало ему хороший запас практических знаний по психиатрии. В письмах того времени он с восторгом отзывался о Мейнерте как о личности, «стимулирующей его больше, чем толпа друзей». Это была тяжелая работа, требовавшая ежедневной семичасовой отдачи всех сил. Однако этого времени не хватало для полного овладения профессией. Фрейд занимается дополнительно, самостоятельно штудируя труды Эскироля, Мореля и других известных ученых, но все больше и больше убеждается, как мало известно в этой области.

Месяцы работы в психиатрическом отделении принесли Фрейду большое удовлетворение. Фрейд однажды упомянул, что у него в то время появилось много хороших друзей среди врачей, живущих при больнице, и добавил: «Поэтому не может быть чтобы я был абсолютно непереносимой личностью». Фрейд пользовался большим уважением среди своих коллег, о чем свидетельствует хотя бы следующий случай. Однажды объединение младших врачей постановило заявить протест властям по поводу ужасающего состояния помещений Патологического института. Своим представителем врачи выбрали Фрейда.

1 октября 1883 года Фрейд перешел в отделение дерматологии. В больнице было два таких отделения: одно инфекционное, второе венерическое. Внимание Фрейда привлекало как раз второе из-за связи между заболеванием сифилисом и различными болезнями нервной системы. У него было много времени для работы в лаборатории, так как обход палат заканчивался в десять утра и происходил лишь дважды в неделю. Тем не менее его исследовательская работа затруднялась тем, что Фрейд не имел доступа в женские палаты.

Однообразная жизнь, которую Фрейд вел в этот период, лишь изредка скрашивалась свиданиями с Мартой у него дома. Но вскоре Марта уехала в Вандсбек, расположенный в окрестностях Гамбурга, а Фрейд вынужден был перебраться в другую комнату при той же больнице. Он регулярно пишет Марте, знакомя ее со всеми деталями своей жизни. В одном из писем к ней он описывает свое новое жилище и просит ее вышить на двух]сусках материи следующие слова: «Travailler sans raisonner»[36]36
  Работать не философствуя (фр.). – Прим. перев.


[Закрыть] (переделанное из «Кандида») и «En cos de doute abstiens tol»[37]37
  В случае сомнения воздерживайся (фр.). – Прим. перев.


[Закрыть](из святого Августина). Фрейд повесил эти слова над своим рабочим столом. (Тремя годами позже, когда Фрейд начинал свою частную практику, он попросил ее вышить третье изречение, на этот раз им была выбрана одна из любимых поговорок Шарко: «Ilfaut avoir lafoi»[38]38
  Нужно иметь веру (фр.). – Прим. перев.


[Закрыть].)

В конце 1883 года Фрейд вновь переезжает, добившись разрешения на занятие двух комнат.

Желание Фрейда как можно лучше и разностороннее подготовиться к будущей частной практике заставляет его 1 января 1884 года перейти в отделение нервных болезней. Возглавлял тогда это отделение Франц Шольц – человек, жадность и ограниченность которого не знали границ. Он экономил на всем: на питании (пациенты в буквальном смысле слова голодали); на лекарствах (больным назначались только самые дешевые препараты); на освещении (с наступлением сумерек врачи совершали обходы и даже проводили срочные операции при свете фонаря); даже на уборке палат (производимое время от времени их подметание поднимало целое облако пыли). От так называемых «сложных» больных Шольц предпочитал избавляться. Лечебный процесс его мало интересовал, таким образом, у врачей практически были развязаны руки для экспериментирования.