Текст книги "Зулус Чака. Возвышение зулусской империи"

Автор книги: Эрнест Риттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Ты меня утешила, но я уже устал. Однако ради сохранения своей репутации буду заниматься этим еще двое суток, хотя предпочел бы наслаждаться твоим обществом и разговором.

Гаремные развлечения несомненно доставляли Чаке удовольствие, но он никогда не отличался чувственностью своего сводного брата и преемника Дингаана. Почти всегда ему нравились умные женщины, но его привлекали и те, в ком он умел вызвать необыкновенное сексуальное возбуждение, в особенности Мбузикази из клана Ц'еле – настоящий ураган страсти. Впрочем, вопреки своему имени[100] она отличалась также рассудительностью и остроумием, язычок у нее был, как бритва. Несмотря на все предосторожности, к которым прибегал Чака, чтобы в его гареме не было беременных, этой молодой женщине удалось – пусть только один раз – преодолеть его железный самоконтроль и довести до экстаза, в результате чего она забеременела.

Охота была запланирована столь же тщательно, как и военный поход. Предполагалось окружить всю местность, лежащую между реками Уайт Умфолози и Блэк Умфолози от места их слияния до пункта, расположенного в двадцати милях вверх по течению. В ходе облавы намечалось гнать зверей вниз по течению в тупик, образованный слиянием рек. Здесь путь животным должны были преградить многочисленные глубокие водоемы, броды через которые охраняли большие группы охотников. Охотники располагались и по берегам обеих рек вплоть до тех мест, где проходила линия, откуда предстояло начаться облаве. Цепь загонщиков (с интервалами между воинами в десять‑двадцать шагов) имела задание гнать дичь в суживающийся водораздел двух рек. Цепь эта будет укорачиваться, и постепенно интервалы станут такими короткими, что охотники смогут почти касаться друг друга. За пределами территории, где намечалась облава, на берегах рек предполагалось выставить лишь немногочисленную охрану, но там, где предполагались броды, охрана удваивалась.

Сам Чака со своими телохранителями из полка Фасимба и большим отрядом отборных охотников намеревался утром накануне облавы занять позицию на правом берегу реки Уайт Умфолози, близ ее слияния с Блэк Умфолози. Таким образом, между ним и линией, откуда начнется облава, окажется река.

На этом берегу во всех подходящих местах были вырыты игебе (ловчие ямы для крупной дичи), соединенные с замысловатой исенг'ело – изгородью из колючих кустарников и ветвей. В отличие от ям ивеку, на дне игебе не было заостренных кольев. Глубина этих ям с отвесными стенками равнялась девяти футам, ширина – шести, длина – приблизительно десяти‑двенадцати. Они были так умело замаскированы ветками, тростником и травой, что казались дорожками, ведущими сквозь грозные колючие изгороди, которые перечертили все пространство между водоемами. Изгороди шли зигзагами и образовывали как бы туннели, ведшие к замаскированным ямам. За ними, дальше от реки, были сооружены более легкие изгороди, параллельно первым.

Они должны были скрывать прятавшихся за ними охотников, но тоже образовывали тропинки или своеобразные туннели, которые постепенно суживались и превращались в довольно длинные коридоры. Охотники, укрывшиеся за изгородями, располагались таким образом, что дичь, попавшая в коридоры, становилась удобной мишенью для множества копий. Животным, которым удалось бы миновать обе изгороди, предстояло преодолеть крутую возвышенность, тянувшуюся вдоль берега.

Через нее вело несколько естественных проходов. Параллельно проходам были сооружены густые изгороди с замаскированными отверстиями. Отсюда в нужный момент ловкие охотники могли внезапно атаковать слонов, карабкающихся вверх по склону, и перерубать топорами сухожилия на их задних ногах.

Так была подготовлена великая охота. Состоялась она, очевидно, в августе 1819 года. Время было выбрано удачно, так как в августе преобладают северо‑западные ветры, которые дуют в том направлении, в каком предстояло двигаться цепи загонщиков. Погода была еще прохладная, и это позволяло сохранить большое количество мяса по методу бенга, то есть разрезав его на ломти, а затем провялив и прокоптив над костром.

Чака очень интересовался различными методами охоты на слонов, особенно путем перерезания сухожилий. Этот опасный способ охоты импонировал вождю зулусов, тогда как применение импинго он не одобрял. Импинго – небольшой клинок с зазубринами и желобками, покрытый густым слоем яда и свободно соединенный с древком: при ударе он легко отделялся от последнего. В качестве яда применялась смесь атропина – его выделяли из семян растений семейства паслёновых и септических веществ, добывавшихся из разложившихся трупов. При ранении слон редко получал такую дозу этой смеси, чтобы атропин мог оказать свое мгновенное смертоносное действие. Чаще толстокожий становился жертвой септических веществ и погибал от заражения крови много дней спустя. Такой способ охоты был чужд зулусскому характеру. Его несомненно заимствовали у бушменов, но применяли редко. Чака и слышать о нем не хотел, считая подобную охоту недостойной мужчины.

На рассвете Чака и его охотники заняли намеченные позиции. Так же поступили и воины, выделенные для охраны берегов рек до того места, где находился король со своими людьми. Это был единственный участок, где животным не мешали переправляться на другой берег. Загонщики еще накануне вечером расположились между обеими реками на линии, откуда должна была начаться облава. С первыми лучами солнца, при попутном ветре, они стали двигаться по направлению к Чаке. Эта цепь с интервалами между воинами в десять‑двадцать шагов перемещалась по открытой местности, поросшей кустарником, и вскоре стала загибаться, но когда переваливала через низкие холмы и складки местности, откуда наблюдатели могли давать соответствующие указания, старейшины спрямили ее. По мере сближения рек интервалы между загонщиками уменьшались. Они все время старались производить как можно больше шуму.

Прошло уже немало времени после восхода солнца, когда облачка пыли, клубившейся вдали, возвестили о приближении бегущей дичи. Первыми охотники заметили слонов; если их растревожить как следует, они делают большие переходы и передвигаются очень быстро. За этим авангардом показалось несколько жирафов. Вот и все, что удалось увидеть сначала. Облака пыли появились и выше по течению реки, но вскоре отодвинулись в глубь местности, так как охрана отпугнула животных, не давая им переправиться раньше времени.

Большинство слонов шло зигзагами от реки к реке, не зная, какое направление выбрать. Но одна группа двинулась прямо на притаившихся охотников. Во главе ее находилась старая слониха без клыков, за нею следовали слонята самого разного возраста, замыкали шествие молодые и взрослые самцы. Все они сделали короткую остановку у реки, чтобы напиться, а затем переправились через нее и достигли первой массивной изгороди. Старая слониха‑вожак подозрительно оглядела ее и попыталась обойти, но тщетно. Затем, вытянув хобот, обнюхала один из мнимых проходов и в тревоге отскочила назад. Тогда она пошла вдоль забора и, найдя место, где он выглядел менее массивно, оторвала от него несколько деревьев и ветвей и прошла в образовавшееся отверстие. За ней последовали остальные животные.

Чака, стоявший на возвышении, восхитился проницательностью вожака.

– Мамо![101] У старухи ум мужчины, она спасла по крайней мере одного из своих детей.

Пройдя вдоль второй, маскировочной изгороди, слониха‑вожак проявила явное отвращение к гостеприимно оставленным «проходам» и, проломив изгородь в стороне от них, направилась к возвышенности. Тем самым она избежала охотников. Как только стало ясно, где именно она собирается перевалить через возвышенность, Чака и его охотники бросились наперерез стаду. Слоны, почуявшие охотников, скрытых второй изгородью, тревожно затрубили.

Попытка преградить путь веренице этих животных, идущих почти вплотную друг к другу, равносильна самоубийству. Однако атаковать замыкающего шествие слона в тот момент, когда он поднимается по крутому склону, значит идти на оправданный риск. Правда, есть такие смельчаки, чтобы не сказать отчаянные головы, которые выскакивают на тропу и пытаются ранить слона, когда следующее за ним животное находится на расстоянии не менее броска копья (пятидесяти ярдов). Такой охотник должен быть необычайно проворен, чтобы успеть перерезать сухожилия проходящему мимо слону и одним прыжком вернуться в безопасное место, прежде чем следующее животное дотянется до него своим хоботом.

Чака и его охотники достигли прохода, чуть опередив слониху‑вожака, и заняли места за изгородью, подле многочисленных отверстий. Отсюда они наблюдали, как громадные животные с трудом поднимались по крутому склону, так близко от изгороди, что их почти можно было коснуться рукой. Наконец последний слон – большой самец – вступил в коридор. Шел он довольно медленно, ему мешали идущие впереди. Когда его задние ноги оказались на одной линии с притаившимися охотниками, они немедленно атаковали его с двух сторон. Топорами, похожими на томагавки, воины нанесли ему глубокие раны, перерубив ахилловы сухожилия и сухожилия икроножных мышц. Самец затрубил от боли и ярости и, пошатываясь, повернулся к атакующим, размахивая смертоносным хоботом. Однако раненый слон не представлял больше опасности для своих врагов. Ловко уклоняясь от его хобота, они наносили ему одну за другой глубокие раны в задние ноги. Между тем специальный наблюдатель был начеку, чтобы предупредить охотников, если сзади покажется другой слон.

Не успел первый раненый слон выйти из строя, как охотники атаковали из‑за изгороди того, который двигался перед ним. Этот маневр был повторен со всеми животными, следовавшими вереницей. Не все, конечно, шло гладко. Очень часто слон, шедший впереди атакованного, услышав крики своего собрата, поворачивал назад и бросался ему на выручку. Копье, даже самое тяжелое, в таких случаях бесполезно, ибо нанесенные им раны скажутся слишком поздно.

Когда наступил черед Чаки попытать свое счастье, он с дикой энергией выскочил из укрытия и, размахнувшись тяжелым топором, нанес страшный удар в самую уязвимую часть задней ноги слона. Его спутникам было приказано не отходить далеко, но и не вмешиваться без крайней надобности. Крупный самец затрубил и, размахивая хоботом из стороны в сторону, повернулся быстрее, чем можно было ожидать после такого ранения. Чака проворно нагнулся и новым ударом перерубил сухожилия на другой ноге, заставив слона присесть. С дьявольской яростью животное принялось вырывать ветви из изгороди по обе стороны от себя. Использовав одну из них как дубину, слон едва не нанес Чаке смертельный удар. Легкие концы ветви все же прошлись по нему. Отскочив в сторону, Чака оказался лицом к лицу со смертью: она молчаливо надвигалась на него в облике самца, который шел впереди атакованного. Самец этот ринулся защищать раненого собрата. Африканский слон, несущийся на врага, – страшное зрелище: расстояние между кончиками огромных ушей, стоящих под прямым углом к телу, доходит до девяти‑десяти футов; хобот высоко поднят над грозными бивнями и туловищем, возвышающимся на двенадцать футов над землей; все вместе составляет живую машину смерти и разрушения.

В этот тяжелый для Чаки миг двое воинов‑охотников самоотверженно преградили путь приближавшейся смерти, проявив характерную для зулусов удивительную верность своему вождю. Подняв топоры, они успели с двух сторон атаковать мчавшееся на них чудовище. Каждый нанес ему глубокую рану, но что толку? Слон мгновенно сбил с ног и растоптал насмерть одного из них. Другого обвил хоботом, высоко поднял и с силой бросил на землю. Это дало Чаке возможность отпрянуть в сторону. В то время как слон втаптывал в землю распростертое тело охотника, Чака и другой воин сзади перерубили ему сухожилия. После этого слон оказался в таком же состоянии, что и его собрат, которого он так отважно пытался спасти.

Такая же участь постигла пять или шесть слонов, замыкавших шествие и брошенных на произвол судьбы остальными животными. Никто не пытался добить раненых гигантов: это требовало больших усилий, да и трубные вопли раненых заманивали в ловушку одиноких или изгнанных из стада слонов. Эти животные обладают наибольшими бивнями, а потому представляют собой особенно желанную добычу. Охотники убрали останки погибших и заняли прежние места за изгородью вдоль коридора. Глядя на изуродованные тела двух воинов, пожертвовавших собой ради вождя, Чака горестно воскликнул:

– Они были храбрейшими из храбрых – иначе не бросились бы под ноги этой бегущей горе. Если бы не они, я тоже был бы сейчас бесформенной кучей мяса и костей. Теперь же я могу только наградить их краали и принести жертву духам наших предков.

Когда появились крупные слоны‑одиночки и стали пытаться пройти по одному из двух главных проходов, Чака участвовал в нескольких сражениях с ними. Бой с этими чудовищами возбуждал его. Благодаря тому, что слонам приходилось карабкаться по склону, охотникам удалось перерубить сухожилия почти всем огромным животным.

И снова Чака чуть не погиб. Охотники заметили, что к ним приближается разъяренный носорог. Когда он начал с трудом взбираться по самому крутому участку узкого прохода, Чака выскочил через одно из отверстий заграждения и нанес удар по ахиллову сухожилию; огромное животное завизжало от злости и присело. Торжествующий Чака не заметил, что носорог медленно поворачивается. Вдруг, словно выпущенный из катапульты, раненый зверь ринулся на него вниз по склону с быстротой и яростью, которые едва не стали гибельными для Чаки. Только проворство пантеры, которым обладал вождь зулусов, спасло его от смерти. Он отскочил в сторону, и, охваченное жаждой мщения, огромное толстокожее пронеслось мимо. В него вонзились тяжелые метательные копья охотников, полдюжины тяжелых клинков пронзили его легкие и печень; истекая кровью, носорог наконец свалился на землю.

Взметая тучи брызг, через реку переправилось около двухсот буйволов. Впереди шли крупные самцы. За ними следовали молодые самцы вперемежку с самками и детенышами различного возраста. Достигнув первой изгороди, вожаки остановились и подозрительно уставились на нее. Остальные выстроились по обе стороны в одну шеренгу, рог к рогу. Они высоко задрали головы, словно вызывая противника на бой, и застыли в неподвижности. Это было внушительное зрелище. Некоторые охотники, охранявшие реку выше и ниже места переправы, подползли теперь к кромке тростника, заросли которого тянулись здесь вдоль берега. Когда ветер донес запах людей, буйволы насторожились. Охотники подняли страшный крик. Стадо бросилось бежать, одни животные мчались по проходам, другие прокладывали себе путь через все отверстия, какие могли найти в первой и второй изгородях. Воины, которые находились за изгородями в сравнительной безопасности, стали метать в буйволов через широкие смотровые щели тяжелые копья – исипапа. Только ширина изгороди отделяла охотников от бегущих буйволов – на такой дистанции копья были очень эффективным оружием. Многие животные свалились в ловчие ямы. Случалось, что в одну яму попадало двое буйволов, и тогда остальные перебирались по мосту, образованному их телами.

Однако потери несли не только четвероногие. Многие раненые буйволы приходили в бешенство. Если сидевший в засаде воин неосторожным движением выдавал свое присутствие, разъяренное животное поворачивалось и сквозь отверстие в изгороди кидалось на врага. И горе охотнику, которому не удавалось одним прыжком укрыться за достаточно толстым стволом (если такой находился поблизости): ничто не могло помешать буйволу сбить его с ног. Правда, падая на землю, воин прикрывал себя щитом, но только счастливчикам удавалось избежать рогов зверя. Обычно дело кончалось благополучно лишь в тех случаях, когда товарищи успевали прийти на помощь поверженному и убить буйвола ударом в сердце или же отвлечь атаку на себя, а затем уже нанести животному смертельную рану.

Это было опасно и волнующе, – словом, совершенно во вкусе Чаки. Напрасно руководитель охоты и Мгобози упрашивали его держаться в стороне. Чака избрал себе позицию в удобном месте за изгородью, образовывавшей одну стенку узкого коридора. Одержав несколько полных или частичных побед, он, видимо, ослабил бдительность, ибо при появлении очередного буйвола выдал себя легким движением. Огромная туша молниеносно повернулась, и буйвол просунул голову в изгородь. Мгновение оба противника, совершенно ошеломленные внезапной встречей, глядели друг на друга, почти касаясь головами. В этот миг Мгобози успел просунуть между ними свой щит, а Сторож, всегда державший палицу наготове, нанес животному могучий удар по голове. Буйвол опустился на колени, а Чака отпрянул в сторону. Но, несмотря на то, что быку нанесли новый удар, на этот раз по спине, он поднялся и ринулся на копьеносцев из полка Фасимба, отбросив в сторону Мгобози со щитом и всей амуницией. Буйвол опрокидывал воинов, как кегли, но им большей частью удавалось подставить под его рога щит и, падая, накрыться им. Все же одного охотника буйвол поддел рогами и забросил на колючее дерево.

Колоть зверя копьями спереди было бесполезно: при атаке он так низко держал голову, защищенную рогами, что грудь его оставалась недосягаемой. Но, когда раненый буйвол повернулся, чтобы боднуть одного из воинов, лежавших под щитом, Чака, Мгобози и несколько других охотников пронзили его копьями с двух сторон, а Сторож ударом палицы с длинной ручкой переломил ему заднюю ногу. Но и после того как буйвол потерял подвижность и хрипел уже при смерти, так как охотникам удалось поразить его легкие, он продолжал обороняться. Двое воинов полка Фасимба были убиты или умирали, несколько других получили ушибы и увечья.

– М‑да! Вот это был бык! – тихо, но восхищенно заметил Чака, отирая пот со лба. – Ну и бой!

– Он стоил жизни двум моим ребятам, – проворчал Мгобозн. – Если нужно биться со зверями, так почему не схватиться со львами и леопардами? Это ведь наши прирожденные враги.

– Будут и львы, Мгобози, много львов! – весело воскликнул Чака.

В это время мимо пробегали большей частью крупные антилопы. Огромные, но добродушные антилопы элани падали под копьями охотников, не оказывая сопротивления. Антилопы гну, напротив, вступали в бок, справиться с каннами и чалыми антилопами тоже было непросто. Жирафы, метко прозванные Индлуламити (те, кто выше деревьев), встречались довольно редко даже тогда. Охотникам посчастливилось уложить только двух – одна попала в ловчую яму, другую убили копьями на тропе. Было много зебр, но их удавалось настичь только в тех случаях, когда они спасались от загонщиков в коридорах или в узких проходах. Куду и водяных козлов убили бессчетное множество. У этих антилоп рогами обладают только самцы, да и те не вступают в бой с человеком.

Охотникам достались сотни более мелких антилоп – импала, бушбок. Кабаны не пожелали перейти реку, к которой их гнали, и, повернув назад от поросших тростником берегов, прорвались сквозь ряды загонщиков, нанеся им внушительные потери. Тут их встретили отряды охотников с собаками. Собак держали в резерве, чтобы преследовать раненых животных, уносивших в своем теле ценное копье, а то и не одно, или наконечник к нему. Отрядам пришлось выдержать несколько ожесточенных схваток с кинувшимися назад злобными старыми хряками и не менее яростными матками, защищавшими детенышей.

Под конец появились одиночные шакалы и гиены, стаи диких собак и – самыми последними – львы и леопарды. Все они дорогой ценой заплатили за встречу с охотниками.

Леопарды шли по одному, молча и угрюмо. Немногим из них удалось спастись, но и у охотников но обошлось без потерь. Раненые звери неоднократно бросались на воинов, перепрыгивая через амбразуры, проделанные на уровне человеческой груди. Иногда им удавалось прорваться через коридоры. Если такое случалось, то тогда их встречал полукруг охотников, вооруженных копьями и щитами.

Коль скоро леопард избрал себе жертву, только смерть может отвлечь его от объекта атаки в отличие от льва. Кроме того, леопард чрезвычайно быстро и ловко орудует когтями, и, если раны его жертвы немедленно не обработать, она погибнет через несколько дней от заражения крови. Это объясняется тем, что вопреки распространенному мнению львы и леопарды поедают разложившиеся трупы, если нет мяса посвежее, поэтому на внутренней стороне их когтей всегда таятся трупные яды.

Затем появились три семьи львов, встревоженных и раздраженных. В этот день им пришлось не меньше шести раз в ущерб своему достоинству отступать под натиском цепи загонщиков. Между тем никакие кошки не любят испытывать чувство унижения.

Чака со своей группой (к ней присоединилось теперь несколько специально отобранных охотников) охранял наружную стенку одного из коридоров, ведущих от массивной изгороди в большой загон (образованный обеими изгородями). Наблюдатель, сидевший на дереве, сообщал группе о всех передвижениях зверей; Чака у одной из амбразур дожидался удобного момента. Вскоре в коридоре появился крупный лев. Подняв и чуть просунув копье сквозь листву ветвей, прикрывавших амбразуру, Чака выждал, пока зверь поравнялся с ним. Когда их разделяло всего несколько футов, он воткнул тяжелое копье в тело зверя, в нескольких дюймах позади лопаток. Рана оказалась смертельной, но лев с ревом прыгнул вперед, выскочил из коридора, сделал попытку повернуться и только тогда со стоном рухнул наземь.

Другие львы получили более или менее тяжкие ранения. Некоторые пытались найти себе убежище в коридорах, однако загонщики выгнали их из укрытий. В конце концов на большом открытом участке между изгородями оказалось много львов, и раненых и невредимых; охотники охраняли проходы и не давали зверям выйти. Начались схватки, напоминавшие поединки в римских цирках, с той, однако, разницей, что тут не было зрителей, со злорадством наблюдавших из безопасного места за ходом боя, да и зулусский цезарь сам вышел на арену, чтобы разделить со своими воинами все опасности.

Охотники вывели псов и пустили их по следу раненых животных, которым удалось бежать с вонзившимися в их тело копьями. Слонов с разрубленными сухожилиями прикончили еще раньше, перерезав им артерии на задних ногах: любая попытка убить слона ударом копья в сердце сопряжена со смертельным риском, ибо воин при этом попадает в пределы досягаемости его хобота. Перерезали артерии и слонам, попавшим в ловчие ямы. Остальных животных, оказавшихся в ямах, закололи копьями.

Восемь лет спустя Генри Фрэнсис Фин[102] записал, что во время грандиозной всенародной облавы, организованной королем зулусов, Чака и его воины убили сорок восемь слонов. Их по‑видимому, окружили и атаковали целые полки воинов, вооруженных копьями.

Вслед за охотой началась разделка туш и сушка мяса на специальной раме, под которой был разведен огонь. Такая обработка сохраняла мясо от порчи и, уменьшая его вес, облегчала транспортировку.

Этим были заняты почти все охотники. Одновременно они поджаривали на деревянных вертелах печень и сердце животных. Добычи было так много, что от обычного принципа распределения отказались. Все мясо было собрано в одно место, а затем каждый получил столько, сколько мог унести. Правда, руководитель охоты и его помощники точно установили, кому именно принадлежит честь победы над тем или иным зверем, и охотники, желавшие иметь особенно лакомые куски от своей добычи, немедленно их получали. Но Чака не забывал о тех, кто загонял дичь и охранял броды, потому‑то все мясо и собрали в одно место.

Слоновые бивни он, как король, забрал себе, но выдал за них компенсацию скотом. На шкуры леопардов рядовой воин не мог претендовать – все они считались собственностью вождя, – но за каждого убитого леопарда выплачивалось вознаграждение в виде быка или коровы.

Во времена Чаки зулусы не охотились на бегемотов, так как не употребляли в пищу их мясо. Они приравнивали его к свинине, которую тоже не ели. Этих животных истребляли, только когда они уничтожали посевы, но и тогда их мясом брезговали.

После пира, продолжавшегося всю ночь, Чака направился в свою королевскую резиденцию Булавайо. К полудню он уже был в поселке, пройдя сорок пять миль.

Нанди встретила его особенно тепло. Дух ее был сильно встревожен, сказала мать, и она очень рада видеть сына невредимым. Сын добродушно подтрунивал над ней, сравнивая с курицей, которая вечно боится, как бы ястреб не унес ее цыплят, даже когда они становятся взрослыми.

– Да, ты перерос всех цыплят и стал теперь настоящим страусом.

– И все‑таки, мама, ты боишься, что меня унесет ястреб?

– Мне не нравится новый индуна (дворецкий) королевского крааля. Он слишком вежливый, гладкий и скользкий. Двигается так бесшумно, как ползет ядовитая змея. Когда‑нибудь он ударит тебя сзади. Пампата думает так же.

– Послушай, мама, отчего ты не любишь Мбопу, сына Ситайи из клана Газини? Он очень полезный советник, хорошо управляет краалем, да и беседовать с ним интересно.

– Название его клана – «Кровь», и я вижу кровь, но не его, а твою. Убей его нынче, тотчас же.

Пампата разделяла опасения Нанди и сказала Чаке об этом, но он только посмеялся над ними обеими

Глава 18

Война с тембу. Новый Булавайо. «Черепаха» Чаки. В Натале восстановлен порядок. Измена Мзиликази.

Зимой 1820 года Чака направил послов на запад от реки Баффало ко двору Нгозы, верховного вождя тембу, победителя кузе, мбата, ситоле, нтули, беле и других. Послы передали его слова: «Давай мы, двое могучих, объединим наши силы и станем править миром в согласии». Нгоза вызвал к себе некоего Сигвегве, известного своим мужеством, и приказал:

– Ступай к Чаке и скажи ему, чтоб готовил копья. Возьми с собой тростник и воткни перед ним в землю как символ.

Смысл этого символа состоял в том, что даже вечно гнущийся тростник может стоять прямо перед королем зулусов. То было объявление войны, притом в оскорбительной форме.

Чака велел дать посланцу столько пива, сколько тот сможет выпить, и подарить ему трех жирных быков: одного для питания в пути и двух в качестве дара, а потом сказал Сигвегве:

– Ступай к Нгозе и передай ему, чтоб он ждал меня после новолуния. «Тот, кто, обращаясь к другим, ожидает ответа» сделал ему дружеское предложение, но он отверг его дружбу. Пусть знает, что светило, которое он увидит после полнолуния, это не месяц, а Чака.

Вернувшись к Нгозе, Сигвегве сказал:

– Вот я несу его (врага) на спине.

Нгоза так же хорошо понял эту метафору, как Чака – значение тростника. Поэтому он направил срочное послание Мацингваану – вождю ц'уну, прося его взять под свою охрану броды в нижнем течении реки Баффало. Он же, Нгоза, преградит путь противнику в верхнем течении реки, у горы Хлазакази. Весь скот племени вместе с женщинами и детьми был укрыт на правом берегу нижней Баффало, во владениях ц'уну.

Зулусское войско было разделено на две части, видимо, для того, чтобы оно могло действовать на обоих флангах армии тембу, во главе которой стоял Нгоза. Одна часть двинулась по равнине и прошла через область ц'уну. Воины ц'уну, охранявшие броды, под напором зулусов отступали до тех пор, пока не оказались далеко за рекой Тугелой. Там их не мог настигнуть враг. Чака впервые избрал роль зрителя и расположился на одной из вершин гряды холмов Г'удени. Вероятно, он сделал это для того, чтобы иметь возможность как можно лучше наблюдать за продвижением обеих частей своего войска.

Разделение зулусской армии несомненно проследовало одну цель: не дать Нгозе спастись бегством, если его войска будут разгромлены. Со стратегической точки зрения план имел свои достоинства, но был сопряжен с немалым риском.

Та часть зулусской армии, что двигалась по низменности, случайно наткнулась на беззащитных женщин и детей тембу, которые вместе со стадами племени были тщательно спрятаны в зарослях, тянувшихся вдоль реки Баффало. Большинство их было убито или захвачено в плен.

Вторая часть армии перевалила через гору Эсипези и перешла реку Баффало у холма Хлазакази, где встретилась с объединенными силами тембу и их союзников. Зулусам удалось форсировать реку Баффало, но в сражении, которое разыгралось у столицы тембу, им был нанесен сильный урон. Нападающим пришлось отступить и переправиться через Баффало в обратном направлении. Только замечательная дисциплина зулусов и хладнокровие Мдлаки, командовавшего войсками, предотвратили полный их разгром.

Между тем Чака со своего наблюдательного пункта (на вершине одного из холмов гряды Г’удени) пристально всматривался в глубокую, широкую и сильно пересеченную долину Баффало, лежавшую у его ног. Местами она была покрыта густыми зарослями колючих кустарников, кое‑где виднелись одинокие деревья мимозы. Он устремил свои взор направо, в сторону столицы тембу, которая лежала где‑то за холмами, окаймлявшими долину с запада, а затем налево, где действовала часть его войск, отделенная от другой расстоянием в добрых двадцать миль.

В то время как Чака, окруженный немногочисленным штабом, всматривался в даль, на вершине в сопровождении сильного отряда появился Джобе – вождь племени ситоле и союзник Нгозы (его владения прилегали к гряде Г'удени). Ни Джобе, ни Чака не отличались одеянием от зажиточного старейшины, а высокий рост Чаки не был заметен, так как король сидел на корточках.

Обменявшись приветствиями, каждый из них, по обычаю нгуни, сообщил, куда и с какой целью направляется. Однако хронисты не зафиксировали, что именно было сказано. Оба вождя провели большую часть дня на вершине холма, обсуждая текущие события и обмениваясь откровенными замечаниями по поводу недавно появившегося зулусского выскочки Чаки. При этом они говорили, какие надежды связывают с конфликтом, и напряженно всматривались в западную часть горизонта.

Беседу их прервал запыхавшийся и взволнованный гонец, который доложил Чаке:

– О король, наше войско отброшено и продолжает отступать.

Чака поднялся, как башня гнева, «разъяренный словно лев, попавший в сеть», и громовым голосом приказал «убить глупого болтуна» – злополучного гонца, который одновременно раскрыл его обман и поведал о позорном поражении. Несчастный стоял как вкопанный и, объятый ужасом, смотрел на Чаку. К гонцу подошел палач и тяжелой палицей раскроил ему череп. После этого Чака величественно проследовал к броду через реку Баффало, сопровождаемый своей свитой. Он даже не соизволил взглянуть на Джобе, а тем более попрощаться с ним.

«И глаза Джобе раскрылись, и он услышал его; и весь остаток дней своих он не переставал славить своих духов‑хранителей, спасших его от того, чтобы ,,ступить ногой в это". Но, дав Чакс уйти, когда он мог расправиться с ним, Джобе навлек на себя проклятия друзей‑тембу. Однако Чака всегда был к нему милостив».