Текст книги "Зулус Чака. Возвышение зулусской империи"
Автор книги: Эрнест Риттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Эрнест Август Риттер
Зулус Чака. Возвышение зулусской империи
Эрнест А. Риттер
ЗУЛУС ЧАКА
Сказания далёкого края
Эта книга выходила в русском переводе дважды: в 1968 году и в 1977‑м. Почему же понадобилось издавать ее третий раз? Принято считать, что герой этой книги родился двести лет назад, скорее всего в 1787 году. Значит, в связи с его юбилеем?
Но, во‑первых, достаточной ли причиной является юбилей, чтобы снова выпускать книгу об этом человеке? Действительно ли он заслуживает такого большого внимания?
И во‑вторых, надо ли переиздавать именно эту книгу? Если ее герой по‑настоящему знаменит, то о нем, наверно, есть не одна и не две книги. Почему же снова выпускать именно эту?
Прежде чем отвечать на эти вопросы, стоит вспомнить, что еще при жизни Чаки весть о нем донеслась даже до нашей страны, за тысячи километров. Это было во времена Пушкина и декабристов. О многих ли правителях и вождях Черной Африки слыхали тогда на Руси? А о зулусе Чаке – слыхали.
Вот передо мной московский журнал «Вестник Европы» за 1828 год. Сборник двадцатый, страница 310. «С Мыса Доброй Надежды уведомляют от 3‑го августа [н. с.], что армия короля Чаки... идет на владения кафров. Подполковник Сомерсет выступил... для прикрытия границы и для содействия кафрам».
Рядом – другие известия. Иные из них звучат совсем как сегодняшние. К примеру, о столкновениях ирландских католиков с протестантами.
Но о «короле Чаке» – как тут не удивиться? О походе африканского владыки читаешь в «Вестнике Европы», который считался родоначальником русской журнальной печати. В журнале, где появились первые пушкинские стихотворения.
Да и как быстро весть донеслась до Москвы! «Уведомляют» с Мыса Доброй Надежды в конце лета, а осенью российские читатели уже знают эту новость. Без радиосвязи, без телеграфа, без авиапочты. И ведь журнал – не газета. Не в один день печатался.
Правда, само известие заслуживало внимания. Поход Чаки испугал англичан. Не потому, что Чака и его зулусы вторглись на земли соседнего, родственного им народа. Англичане страшились за свою Капскую колонию – грозное войско Чаки уже нависло над ней.
Что же представлял собой этот африканец, если слух о нем доносился из одного полушария Земли в другое?
Ему посвящена эта книга. Человеку, которого называют африканским Наполеоном.
Прежде чем спорить или соглашаться с автором, стоит вспомнить, много ли мы вообще знаем о людях, живших в Африке не только в ту эпоху, во времена Пушкина и Гейне, Кутузова и Наполеона, но и в более поздние годы, в середине и в конце прошлого века, да и в первые десятилетия нынешнего.
С какими именами ассоциируется обычно тогдашняя история Черной Африки?
В ответ последуют имена Сесиля Родса, Ливингстона, Стэнли, бельгийского короля Леопольда Второго... Немец почти наверняка упомянет еще Карла Петерса, Нахтигаля, Людерица; англичанин – генералов Гордона и Китченера, лорда Лугарда, Гарри Джонстона, Бертона, Спика; француз – де Бразза и маршала Лиоте. Это англичане, французы, немцы, португальцы, итальянцы. Они захватывали африканские страны, или исследовали их, или совмещали одно с другим. Больше места в школьных программах и на картах отводилось завоевателям, меньше – исследователям.
Если с такой же меркой подойти к истории нашей страны, то со словом «Россия» должны ассоциироваться имена не Александра Невского, Петра Первого, Лермонтова или Толстого, а Карла Двенадцатого, Наполеона, да еще нескольких немцев или французов, которые рассказывали Западу о московитах и россиянах.
Что же, неужели в истории Африки не было людей, которые должны бы запомниться человечеству? Неужели среди африканцев не было мудрецов и полководцев, завоевателей и освободителей, вольнодумцев и еретиков?
Почти все известные книги о деятелях Черной Африки посвящены нашим современникам, людям пятидесятых‑восьмидесятых годов XX века. Да и их можно перечислить по пальцам. Даже если включить в их число явно бьющие на сенсационность, вроде мемуаров, автор которых подписался «Принц Модупе», а заголовок придумал такой: «Я был дикарем».
Почему мы так мало знаем о людях Африки, да и вообще о прошлом этого материка? Во многом прав английский миссионер и ученый Альфред Брайант (1865–1953). Он прожил полвека среди зулусов и считается признанным знатоком их истории и культуры.
«Народ зулу не имеет писаной истории. Если мы оглянемся всего только на полтора столетия назад, то окажемся уже в его доисторической эпохе, от которой дошли только недостоверные и туманные предания.
Представим себе на мгновение, что европейский мир не обладает ни письменностью, ни археологическими памятниками. Тогда для нас никогда бы не существовали ни Вавилон и Египет, ни Греция и Рим. Философские идеи Платона и поэтические образы Шекспира до нас не дошли бы и были бы навсегда потеряны; все знания, приобретенные и накопленные людьми, не сохранились бы и не получили бы никакого распространения. Человеческая мысль, опыт, деяния и подвиги – все это было бы навсегда предано забвению»[1]. Увидев приближение превосходящих сил противника, Нгвади со своими людьми, среди которых находилась и Пампата, отступил во внутренний загон для скота. Это значительно укоротило линию обороны. Нгвади напряженно вглядывался вдаль, ожидая, что из‑за холмов покажутся подкрепления, однако пока что они не появлялись.
Мбопа привел в бешенство простодушных Пчел, обратившись к ним с речью, в которой обвинил Нгвади в убийстве сводного брата.
Вопя о мщении, они преодолели никем более не обороняемую внешнюю ограду и бросились к загону для скота. Закипел кровопролитный бой, и вскоре Нгвади пришлось защищать свою последнюю линию обороны – изгородь вокруг участка для телят, где были теперь собраны все его домочадцы.
Наступила короткая передышка. Мбопа глядел на Нгвади из основного загона для скота, где находился в безопасности.
– Теперь‑то ты пойдешь на корм гиенам, ты и все жители твоего крааля,– сказал он, злобно усмехаясь.
– Мбопа, сын Ситайи, – произнесла Пампата с достоинством королевы. – Сегодня смеешься ты, но скоро Дингаан посмеется над тобой, глядя, как стервятники терзают твое никому не нужное тело. Вспомни пророчество Нобелы.
Мбопа услыхал эти слова и никогда больше не был спокоен, ибо жил в страхе до тех самых пор, пока не погиб мучительной смертью по приказу Дингаана.
Вдруг из рядов атакующих раздались крики. Они увидели вдали несколько отрядов воинов, двигавшихся к краалю. То были подкрепления, которых ждал Нгвади.
– Вперед! – завопил Мбопа. – Прикончите их, прежде чем придет подмога; Пампату берите живьем.
Началась ожесточенная схватка. Силы защитников крааля таяли, и у Нгвади не было надежды справиться с целым полком. Он один убил восьмерых, все его воины бились с замечательным мужеством, но все это не могло уже помочь им. Когда пал Нгвади, Пампата поняла, что час ее настал. Вытащив маленькое игрушечное копье, она приставила острие его к промежутку между двумя ребрами против сердца. Затем с силой надавила на него и упала мертвой, как раз когда началось избиение женщин и детей.
Говорят, что, умирая, она вскричала: «У‑Чака!».
Приложения*
* При переводе часть «Приложения» была опущена, как представляющая узкоспециальный интерес.– Примеч. пер.
Обычай «хлонипа»
Этот обычай распространяется почти исключительно на женщин. Слово «хлонипа» означает «скромность» или же «избегать из уважения», то есть избегать из уважения к мужу и его родичам употребления их настоящих имен. Равным образом избегают произносить настоящее название того или иного предмета, если оно сильно напоминает имя мужа, его родственников или вождя – здравствующего либо покойного.
Так, если мужа зовут «Дерево», жена должна при обращении к нему называть что‑нибудь древовидное, употребляя действительно существующее или придуманное ею имя. Когда в старости женщина становится бесплодной, она больше не должна следовать этому обычаю, ибо приравнивается к мужчине.
Зулусы обоего пола любого возраста обязаны соблюдать обычай хлонипа, если речь идет о вожде клана. Когда, например, кланом нгваанов правил вождь Чани («Трава»), все племя перестало называть так траву, придумав для нее другое название – инц'е. Этим названием пользуются поныне, хотя Чани умер около 1793 года.
Список мужских и женских полков Чаки
Когда в 1816 году Чака стал вождем зулусов, он унаследовал войско с боевым составом около трехсот человек, лишенное четкой организации, но разделенное на так называемые полки. Кроме того, двести юношей еще не были призваны на военную службу.
Сто самых старших воинов в возрасте от тридцати до сорока лет входили в полк, известный под наименованием Ама‑Вомбе (Одна схватка). Чака сохранил его название и неуклонно повышал численность, пока полк не стал одним из первых по количеству воинов и престижу. То была Старая гвардия, которую Чака почти всегда держал в резерве, пока во время битвы не наступал критический момент. Часть эта была расквартирована в военном краале Белебеле (Вечная забота). В дальнейшем она была сведена вместе с другими полками в бригаду, известную под наименованием Белебеле, которая сохранила это название и после преобразования в дивизию.
Фасимба (Легкий туман), или Собственный Чаки полк, и Второй Изи‑ц'ве (Люди из кустарников), или собственный Нгомаана полк составляли Молодую гвардию и почти никогда не сводились в одно соединение с вышеупомянутыми подразделениями. Они были сформированы из самых молодых воинов в 1816 году, причем Изи‑ц'ве во главе с Нгомааном влились в войско Чаки после распада королевства мтетва, которым правил Дингисвайо. В качестве лейб‑гвардии короля они всегда пользовались преимуществами.
Имелось еще три полка, не сведенных в бригаду или дивизию: У‑Длангезва, Ум‑Ота и Улу‑тули, сформированные около 1824 года. Последние два были использованы против Бедже – этого Робин Гуда племени кумало.
Полки, обычно входившие в состав бригады или дивизии Белебеле
(Названия полков ‑‑ Время формирования ‑‑ Предположительный год рождения воинов)
Ама‑Вомбе (Одна схватка) ‑‑ 1816 ‑‑ 1775‑1785
У‑Кангела (Гляди в оба) ‑‑ 1816 ‑‑ 1785‑1790
Изин‑Тенджана (эзакала 0‑Нгойе) (Зуйки, которые подали голос в Нгойе) ‑‑ 1818‑1819 ‑‑ 1795‑1798
У‑Номдайяна ‑‑ 1820 ‑‑ 1800
Ама‑Пела (Тараканы – название заимствовано у Звиде) ‑‑ 1821 ‑‑ 1801
Ама‑Квенкве ‑‑ 1822‑1826 ‑‑ 1802‑1806
Изи Зимазаан ‑‑ 1822‑1826 ‑‑ 1802‑1806
Дивизия Изимпохло (Холостяков) или Иcu‑Клебе
Джубинг'ванга (Лишенные головных колец) ‑‑ 1816 ‑‑ 1785‑1790
У‑Дламбедлу (Дикие) ‑‑ 1816 ‑‑ 1790‑1795
Ум‑Гуманг'а, Иси‑Пези, У‑Мбонамби, У‑Нтеке ‑‑ 1818‑1819 ‑‑ 1797‑1798 (Эти 4 полка иногда сводились в одно соединение. В них входили воины, пополнившие армию Чаки после крушения государств мтетва и г'вабе)
У‑Гибабанье или Кипабанье (Изгоняющие), У‑Фоджиса, Имфолози, Ин‑Дабанкулу (Великое дело) ‑‑ 1820‑1825 ‑‑ 1800‑1805
Женские полки
Ум‑Вутвамини (Созревающие в полдень – название дикого, но сладкого плода) ‑‑ 1817 ‑‑ 1796
Ин‑Тлабати (Песок) ‑‑ 1818 ‑‑ 1797
Им‑Бабазаан (Самовлюбленные) ‑‑ 1819 ‑‑ 1799
Улу‑Сиба (Перо) ‑‑ 1823 ‑‑ 1802
У‑Нгисимаан (Англичанин) ‑‑ 1827 ‑‑ 1806
Наконец, Чака сформировал полк Изи‑Ньоси (Пчел) из старших мальчиков у‑диби, которых он отозвал из похода против Сошангаана в 1828 году.
Какие еще части имел Чака, сейчас установить невозможно. Нередко упоминаются и другие полки, но в действительности речь идет о названиях военных краалей, в которых они были расквартированы. Это часто приводило к ошибочному расширению списка последних.
Библиография и источники
Как уже указывалось во Введении к настоящей работе, одним из главных, а может быть, и главнейшим источником послужили устные предания зулусов. Автор слышал их из уст Ндженгабанту Эма‑Бомвини, вождя Сигананда Ц'убе и других зулусских «хронистов», включая Нг'акамаче Нтомбелу, Мсузели Г'вабе, Мтамбокагвайи Ц'умизу и вождя Нц'вади Нгваапа. Тактические и стратегические подробности, использованные в описаниях важнейших битв, сообщил отец автора – капитан К. Л. А. Риттер. Автор многим обязан также мисс Килли Кемпбелл, предоставившей ему доступ к ее несравненному собранию неопубликованных документов.
Литературные источники по истории Южной Африки немногочисленны, но те, что есть, представляют собой большую ценность. Из списка, помещенного ниже, следует особо отметить книги, оказавшие огромную помощь автору.
Главная из них труд д‑ра А. Т. Брайанта «Стародавние времена в Зулуленде и Натале». Жаль, тысячу раз жаль, что эта великая книга, плод многолетнего труда человека выдающегося таланта и честности, не получила более широкого распространения. Будем надеяться, что в будущем ее станут читать больше. Ибо она есть и останется важнейшим литературным источником для историков Натала и страны зулусов. Автор написал «Зулуса Чаку» в рамках исторического труда д‑ра Брайанта и широко использовал его почти в каждой главе: настолько широко, что не во всех случаях сумел дать сноски.
«Дневник Генри Фрэнсиса Фина» также оказался бесценным источником, ибо Фин постоянно или часто находился в обществе Чаки, а ни один документ не представляет для истории такой ценности, как исходящий от современника событий.
Автор, который попытается воссоздать картину жизни зулусского крааля во времена Чаки или в любой другой период, не сможет обойтись без помощи книги д‑ра Э Дж. Криге «Общественный строй зулусов». Цитируя эту замечательную книгу, автор всякий раз ссылался на нее, по еще важнее то, что он нашел в ней научное подтверждение своих собственных наблюдений над зулусами.
Использованная литература
Agricultural ceremonies in Natal and Zululand. Bantu Studies, vol. III. Bird J. The Annals oj Natal. 1495–1845. Pietermaritzburg, 1888. В г у a n t A. Olden Times in Zululand and Natal. L., 1929. Delegorque A. Voyage dans 1'Afrique Australe, notamment dans Ie ter‑ritoire de Natal, dans celui des Cafres Amazoulous et Makatisses, el jusqu'au tropique de Capricorne, execute durant les annees 1838, 1840, 1841, 1842, 1843 et 1844. Paris, 1847. D h 1 о ю о R. R. •R. U‑Shaka. Pietermaritzburg, 1929. Finn H. F. The Diary. Pietermaritzburg, 1965.
Harris W. C. The Wild Sports in South Africa; being the Narrative of a Hunting Expedition from the Cape of Good. Hope, through the Territories of the Chiel Moselekatse, to the Tropic of Capricorn. L., 1844. Isaacs N. Travels and Adventures in Eastern Africa, Descriptive of the Zoolus, their Manners. Customs etc. etc. with a Sketch of Natal. Vol. I‑II. L., 1836.
К r i g e E. J. The Social System of the Zulus. Pieterinaritzburg, 1950. Mackeurtan G. The Cradle Days of Natal. L., 1930. Moffat R. Visit to Moselekatse, King of the Matabele.– Journal of
the Royal Geographical Society. Vol. XXVI. 1856. M о о d i e D. South African Annals. 1652‑1795. Vol. II. The Natal Kafirs.
Pietermaritzburg, 1950. Russell R. Natal. The Land and its Story: a Geography and History for
the Use of Schools. Pietermaritzburg, 1891. Samnelson R. G. Long, long ago. Durban, 1929. Stuart J. 'U‑Hlanga Kulu. L., 1924.
[1] Б р а й а н т Л. П. Зулусский народ до прихода европейцев. М., 1953, с. 21..
Конечно, в истории человечества забвение постигло не только тех, чьи имена когда‑то гремели на жарких просторах Африканского материка. Алексей Константинович Толстой писал о древнем кургане, могиле знаменитого когда‑то военачальника. На его тризне певцы пели славу его подвигам. Но прошли столетия – и остался лишь этот курган.
А витязя славное имя
До наших времен не дошло...
Кто был он? венцами какими
Свое он украсил чело?
Чью кровь проливал он рекою?
Какие он жег города?
И смертью погиб он какою?
И в землю опущен когда?
А Константин Бальмонт перевел сонет великого английского поэта Шелли о найденном посреди пустыни обломке древней статуи.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я – Озимандия, я – мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мертвая... И небеса над ней...
Но в Африке из‑за отсутствия письменности у большинства пародов нередко оказывались забытыми и люди не столь уж давнего прошлого.
И все же Чака не забыт. О нем написано, пожалуй, больше, чем о любом другом уроженце Черной Африки, во всяком случае из тех, кто жил до начала нашего столетия.
Память о нем занимает громадное место в истории зулусов. А зулу, или зулусы, не только самый крупный из южноафриканских народов, но и наиболее известный за пределами Южной Африки. Да и на всем Африканском материке мало можно назвать народов, о которых было бы написано столько книг, хотя в Африке есть народы куда более крупные, чем зулусы, которых насчитывается сейчас шесть с половиной миллионов.
Дело в том, что зулусская история очень уж богата событиями. В нашей стране о зулусах знали с давних времен, и не только по тому упоминанию в «Вестнике Европы». Зулусские сказки многократно издавались на русском языке. Еще в 1873 году они вышли в Санкт‑Петербурге, правда тогда в переводе с английского, а в течение последних пятидесяти с лишним лет они выходят уже в переводе с зулусского.
В 1854 году в Петербурге были изданы рассказы о стране зулусов, услышанные от английских моряков, потерпевших кораблекрушение у ее берегов, в Индийском океане. Известный книговед Николай Александрович Рубакин издавал потом эти рассказы дважды, в 1903‑м и в 1910‑м.
Самая объемистая книга об африканском народе, когда‑либо выходившая в нашей стране, – это перевод фундаментального исследования Альфреда Брайанта «Зулусский народ до прихода европейцев». Книга была издана в 1953 году под совместной редакцией крупнейших советских африканистов Дмитрия Алексеевича Ольдерогге и Ивана Изосимовича Потехина.
Восхищение европейцев с давних пор вызывали зулусские воины. Зулус «в сутки проходит больше, чем лошадь, и быстрее ее. У него мельчайший мускул, крепкий, как сталь, выделяется словно плетеный ремень». Такое наблюдение одного английского художника приводил Фридрих Энгельс.
Пересказывая восторженные отзывы очевидцев, Энгельс и сам восхищался зулусами, их военным искусством и храбростью. Зулусы, писал он, «сделали то, на что не способно ни одно европейское войско. Вооруженные только копьями и дротиками, не имея огнестрельного оружия, они под градом пуль заряжающихся с казенной части ружей английской пехоты – по общему признанию первой в мире по боевым действиям в сомкнутом строю – продвигались вперед на дистанцию штыкового боя, не раз расстраивали ряды этой пехоты и даже опрокидывали ее, несмотря на чрезвычайное неравенство в вооружении...»[1]
Речь тут шла о событиях 1879 года, когда британские войска вторглись в земли зулусов. Эта война была одним из крупнейших событий в тогдашнем мире. В Европе изумлялись действиям зулусского правителя Кетчвайо и битве у холма Изандлвана – зулусы атаковали и уничтожили крупный английский отряд. И хотя зулусским копьям противостояла европейская военная техника, все же погибло больше восьмисот британских солдат и офицеров и почти пятьсот бойцов «туземных войск» – африканцев, завербованных колониальными властями.
Такое поражение африканцы нанесли европейским вооруженным силам впервые в истории. В «Санкт‑Петербургских ведомостях» 4 [16] февраля 1879 года говорилось: «Победа кафров‑зулусов над отрядом англичан оказывается полною. Не только из отряда никто не спасся, но вследствие означенного поражения главнокомандующий английскими войсками лорд Чельмсфорд принужден был отступить». Слово «зулус» вошло тогда в обиход русского языка. Чехов в письмах к своему старшему брату Александру обращался: «Мой брат зулус». Салтыков‑Щедрин в «Современной идиллии» отправил своего бродячего полководца Редедю в страну Зулусию.
Англо‑зулусская война повлияла и на события в Европе. В Англии она стала одной из причин широкого недовольства премьер‑министром Дизраэли, приведшего вскоре к его падению. А ведь накануне этой войны он был в зените славы.
Даже епископ англиканской церкви Натала осудил агрессию своих соотечественников.
В одной из мелких стычек зулусы убили молодого человека по прозвищу Принц Лулу, а но имени – Наполеон Евгений‑Людовик‑Жан‑Жозеф. Он действительно носил титул «имперского принца». Это был единственный сын последнего французского императора Наполеона III. Хотя во Франции уже несколько лет, со времен франко‑прусской войны и Парижской коммуны, существовала республика, партия бонапартистов быстро усиливалась и, уверенная в скором приходе к власти, еще в 1874 году, в год совершеннолетия принца, провозгласила его своим главою под именем Наполеона IV. Бонапартисты считали, что ему не хватало лишь военной славы, чтобы французы увидели в нем подлинного Бонапарта. Вдова Наполеона III императрица Евгения и приютившая ее в изгнании королева Виктория послали своего любимца за этой славой на Юг Африки. Им казалось, что там ее добыть не трудно, французский географ Элизе Реклю сострил: принц «надеялся, что военные подвиги против зулусов доставят ему впоследствии господство над французами»[2]. Европейские газеты готовились описывать грядущие военные подвиги принца. «По слухам, принц Луи‑Наполеон изложит все пережитое им в Южной Африке в дневнике, который будет печататься...» – сообщила в апреле 1879 года петербургская газета «Голос»[3]. Но зулусский ассегай сорвал планы бонапартистов и заметно изменил политику европейских кабинетов, до того считавшихся с возможностью восстановления империи во Франции.
Дизраэли, один из главных виновников войны с зулусами, и тот не мог скрыть своего изумления. «Что за восхитительный народ – он убивает наших генералов, обращает наших епископов в свою веру и пишет слово „конец" на истории французской династии»[4].
Прекрасные боевые качества зулусов настолько запомнились всему миру, что через много лет, в январе 1942 года, в самую критическую пору второй мировой войны, на страницах американской «Нью‑Йорк геральд трибюн» появилась статья «Громадный африканский резерв воинства для союзников». В ней говорилось: «Величайший боевой народ Африки, прославленные южноафриканские зулусы не воевали ни в первой мировой войне, ни пока еще – в этой»[5].
Битва при Изандлване произошла через полвека после гибели Чаки. Однако принято считать, что именно его реформаторская деятельность дала зулусам возможность одержать эту победу. В программе Южно‑Африканской коммунистической партии сказано, что зулусы героически боролись против вторжения буров и англичан, «используя боевую тактику Чаки».
Действительно, за те двенадцать лет, когда Чака был инкоси (верховным правителем) зулусов, в их стране произошли громадные перемены. В 1816 году Чака возглавил небольшой клан Зулу – всего несколько тысяч человек, а к моменту гибели Чаки, в 1828 году, власть зулусов распространялась на весь Натал (в наши дни это восточная провинция Южно‑Африканской Республики). Влияние же их – на многие сопредельные территории. По подсчетам Эрнеста Риттера, автора этой книги, за время правления Чаки подвластные ему земли увеличились со 100 кв. миль до 200 000 кв. миль, а его войско – с 500 воинов до 50 000.
Первые десятилетия XIX века получили у южноафриканских народов название «дифакане» или «мфекане». На русский язык это можно перевести как «перемалывание». Это был период многочисленных войн, в ходе которых происходило объединение одних племен, дробление других, миграции третьих. Возникали различные формы их взаимозависимости. В результате вооруженных столкновений некоторые племена и автономные группы переселялись, иногда даже в очень отдаленные области – за многие сотни километров,
Важнейшая роль в этих событиях принадлежала зулусам и их правителю Чаке. Именно их военные походы вызывали цепную реакцию объединений, дроблений и перемещений и в целом привели к наиболее значительным последствиям.
Как оценить их историческую роль?
Чака стал «собирателем земель»: одни он завоевывал, другие объединял без применения военной силы. Он проявил не только полководческий талант – с именем Чаки связаны и коренные перемены в управлении. Та структура управления страной и организация войска, которая оформилась к концу правления Чаки, просуществовала следующие полвека без существенных изменений и дала зулусам возможность одержать победу над англичанами в 1879 году.
К сожалению, время «мфекане» и роль Чаки до сих пор не изучены с достаточной полнотой, хотя в последние годы и появился ряд интересных исследований и в Европе, и в Африке.
Основная причина – в скудости достоверных сведений. Зулусы письменности не знали, а первые европейцы побывали у Чаки лишь в 1824 году, за четыре года до его гибели. К тому же это были молодые искатели приключений, отнюдь не ставившие своей целью дать научный анализ увиденному, да и подготовки у них к этому не было.
Конечно, деятельность Чаки отозвалась в последующей истории Южной Африки неоднозначно. Консолидация зулусского народа сопровождалась распадом и ослаблением многих других племен перед лицом экспансии буров и англичан.
И само образование могущественного военно‑политического объединения зулусов с крепкой центральной властью вряд ли можно приписывать лишь одному человеку – Чаке. Можно с уверенностью сказать, что ко времени прихода Чаки почва для этих перемен ужо созрела, а некоторые из них уже начали осуществляться. Но об этом мы, увы, почти ничего не знаем. В исторической памяти зулусов Чака – и это естественно – совершенно затмил всех своих предшественников.
Доблесть и силу Чаки воспевали Маголване, крупнейший зулусский поэт прошлого века, прозаик Роберт Дломо в романе «Чака», поэт и писатель Вилакази. В 1979 году вышла объемистая книга зулусского поэта Мазиси Кунене, озаглавленная «Великий император Чака. Зулусская эпическая поэма».
В Чаке все они видели «короля‑воина», стремившегося положить начало зулусской государственности. «Африканский континент знает многих выдающихся лидеров и полководцев, но никто из них не захватывает наше воображение в такой же степени, как Чака, сын Сензангаконы»[6],– писал в предисловии к своей книге Мазиси Кунене.
Чаке отдают дань не только зулусы. Руководитель революционного подполья Южной Африки Нельсон Мандела заявил в 1965 году, что на борьбу за человеческое достоинство африканцев его вдохновила память о великих делах Чаки. Это он сказал в своей речи на суде, где его приговорили к пожизненному заключению. Нельсон Мандела не зулус, он представитель коса, другого южноафриканского народа.
Первым романом, написанным африканцем Южной Африки, стал роман «Чака». Томас Мофоло, тоже не зулус, а суто, создал этот роман еще в начале нашего столетия, в 1909 – 1910 годах.
Чаку знают и в других африканских странах. В последние десятилетия, когда в Африке растет интерес к своему прошлому и появляется все больше историков и писателей, усилилось и внимание к Чаке.
Леопольд Седар Сенгор, сенегальский поэт с мировым именем, в 1949 году написал свою известную поэму «Чака». В поэме обвинителем Чаки выступает «Белый голос», который называет Чаку «зловредной гиеной», «великим кормильцем гиен и стервятников», «Песнопевцем смерти». Симпатии Сенгора целиком на стороне Чаки. Его Чака отвечает «Белому голосу»: «...я не гиена, а Лев Эфиопии[7] с поднятой головой».
В поэме Сенгора Чака говорит:
Я увидел в грядущем мой край... Где загублены рощи, сглажены горы, где в железо закованы реки и долы... Люди Юга воздвигли огромные горы из черного злата, из красного злата, а сами они голодают... Мог ли я остаться глухим к их страданьям и к их униженьям?
Пер. Д. Самойлова
Сенгор использовал роман Томаса Мофоло – книги Риттера тогда еще не было. У Мофоло в одной из самых драматических сцен Чака убивает свою возлюбленную Ноливе. Вероятно, само это событие – художественный вымысел Мофоло. Но этот сюжет воспроизвел и опоэтизировал Сенгор, а потом и еще несколько авторов. Идея у них, как правило, одна – Чака пожертвовал даже своей любовью, чтобы она не мешала ему служить делу своего народа.
Я б ее не убил, если б меньше любил...
Нужно было отбросить сомненья,
Забыть опьяненье от сладкого млека пылающих уст,
от безумных тамтамов, от ночного биения крови,
От нутра, где кишит раскаленная лава,
От страсти к Ноливе – Во имя моего черного Народа.
Число произведений о Чаке особенно увеличивается с шестидесятых годов. Сейду Бадиан, драматург из Республики Мали, в 1961 году издал пьесу «Смерть Чаки». В 1971 году своего «Чаку» опубликовал известный гвинейский историк и писатель Джибриль Тамсир Ниань. В 1972 году появилось сразу два произведения под одинаковым названием «Амазулу» («Зулусы»), Одно вышло из‑под пера дагомейца Кондотто Ненекхали‑Камары, второе написал тоже автор из Западной Африки – Абду Анта Ка. Роман «Ассегай» южноафриканца Кини Мак‑Менеми опубликован в 1973 и переиздан в 1975 году.
Пьесы о Чаке идут в самых разных странах.
Появляются даже специальные статьи об образе Чаки в африканских литературах[8].
Молодые африканские историки тоже тянутся к этой теме. Когда в Восточной Африке возник сравнительно крупный исторический журнал, то статья о Чаке оказалась в одном из первых же номеров[9].
Мысли в этой обширной литературе высказываются, конечно, довольно пестрые. Прежде всего Чака стал олицетворением силы африканских народов, их готовности идти на жертвы ради единства и самостоятельности. По временам звучит и идея, иногда именуемая в Африке «антирасистским расизмом». Слышится и афроцентризм в противовес европоцентризму. Большинство современных авторов стремились не к тому, чтобы найти и собрать новые материалы о Чаке, а хотели в его образе воплотить свои сегодняшние идеи.
Что же касается западноевропейской литературы, как научной, так и художественной, то в ней Чака долгое время представал как тиран из тиранов, злой гений народов Южной Африки, и больше всего своего собственного народа – зулусов.
Эту точку зрения можно было встретить и в многотомной «Кембриджской истории Британской империи», и в претендующих на солидность монографиях, и в университетских пособиях, и, конечно, в учебниках, написанных для африканских школ в колониях. Неизменно приводилось число людей, павших жертвами войн Чаки. В разных изданиях оно колебалось между одним и двумя миллионами, то есть, весьма вероятно, превышало общую численность населения тех земель, которые были основной ареной деятельности Чаки.
Даже Брайант, относившийся к зулусам с искренней теплотой, все же писал о Чаке как об олицетворении зла.
Райдер Хаггард в известном романе «Нада» вывел Чаку безумцем, страдающим манией истребления людей.
