Текст книги "Фантастический триллер"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

Соавторы: Роберт Уэйд,Дуглас Уорнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Глава шестая

Характер у доктора Джеймса Раффа был сложным и противоречивым. Он погубил свою медицинскую карьеру, нарушив закон ради одной легкомысленной беременной девчонки, явно не стоившей такой жертвы да еще имевшей неосторожность умереть после безупречно сделанного аборта. Из-за этого ему пришлось познакомиться с невеселой жизнью заключенного, а когда он вышел на свободу, то твердо решил восстановить свою репутацию в мире медицины, хотя к этому времени его имя было уже вычеркнуто из списков корпорации. Он мог бы, разумеется, просить о восстановлении, но врожденная гордость не позволяла ему сделать такой шаг. Выше всего он ставил личную независимость, базирующуюся на довольно существенной материальной основе – ежегодной ренте, унаследованной от богатого родственника, умершего несколько лет назад. Какое-то время доктор Рафф занимался исследовательской работой и, работая в области эндокринных гормонов и искусственных ферментов, открыл сложное молекулярное соединение, которому дал название стимулин.

Собственно говоря, стимулин представлял собой один из изомеров оксиаминопуриновой группы соединений, производных нуклеопротеина. Он обладал свойством усиливать деятельность тех или иных эндокринных желез и поддерживать их в таком состоянии в течение длительного времени. Другие исследователи в Америке и Европе также получили это соединение и, дав ему условные названия, проводили осторожные клинические опыты с животными и больными с нарушением эндокринной деятельности. Но доктор Рафф почти сразу понял, какие перспективы открывает стимулин в той узкой области, которой он занимался, и смело пошел кратчайшим путем.

Клиника Мортимера представляла собой небольшую частную больницу для ограниченного круга людей и размещалась в уютном особняке на западной окраине Лондона. Она специализировалась на нелегальных операциях для богатых женщин: по желанию пациентки там ей за фантастическую цену могли сделать кесарево сечение или без лишних вопросов прервать нежелательную беременность, что, в общем-то, и составляло основную статью дохода больницы. Кроме шести штатных работников и женщины-врача, живущей при клинике, с больницей сотрудничало немало специалистов, среди которых был известный гинеколог и, разумеется, сам доктор Рафф, который почти все свое время в клинике посвящал улучшению внешности пациенток. С течением времени его упорный труд стал привлекать к себе внимание, и по мере того, как слава о нем распространялась по городу, спрос на услуги такого рода все больше возрастал.

Аманда Белл, услышав о чудодейственных методах доктора Раффа от одной приятельницы, которая после курса лечения неузнаваемо изменилась к лучшему, решила сама встретиться с ним. Где-то в дальнем уголке ее сознания уже зародился план оригинального и смелого трюка, и, обладая чисто практическим умом, она тут же увязала его с новым косметическим средством, которое в это время разрабатывалось в лабораториях фирмы и должно было появиться на рынке в течение следующего года.

Рафф встретил ее холодно и неприветливо – не потому, что она ему чем-то не понравилась, а просто из-за своего нелюдимого и угрюмого характера. Он производил впечатление неразговорчивого и замкнутого человека, интересовавшегося только своей работой, но ему, очевидно, до смерти надоело день за днем подновлять лица бесконечной вереницы увядающих красавиц. Его заветной мечтой, как выяснила Аманда, была собственная частная практика, и для осуществления этой мечты ему требовались лишь время и деньги.

Только во время второй встречи с Раффом Аманда осмелилась упомянуть о своем замысле. Перед этим она собрала о нем все доступные сведения и узнала кое-что из его темного прошлого. Теперь ей стала понятна нелюдимость Раффа, и, желая завоевать его доверие, она откровенно изложила свое предложение. Сначала Рафф вообще отказался говорить на эту тему, однако постепенно, по мере того, как на горизонте все четче начали вырисовываться деньги, его сопротивление слабело, и наконец он согласился.

Рафф принял ее предложение не только по материальным соображениям, его интересовала и сама работа – до сих пор он никогда не проводил экспериментов в столь широком объеме. По сути, ему предоставлялась полная свобода действий, и он получал возможность заново переделать внешность девушки, используя все методы физиологической биохимии. Чтобы увязать этот эксперимент с косметической продукцией, он согласился поставлять фирме небольшие дозы стимулина, который в микроскопическом количестве должен был содержаться в составе нового средства. Теперь у «Черил» были основания утверждать, что каждый тюбик «Красотворца» содержит тот же препарат, с помощью которого простая, неприметная девушка из рекламных объявлений превратилась в ослепительную красавицу. Этическая сторона подобного коммерческого предприятия мало заботила Раффа, и он потребовал лишь одного – чтобы его участие в опыте оставалось тайной. Основные клинические процедуры решили провести под наркозом, чтобы подопытная девушка даже не знала, что с ней будут делать. А в рекламных объявлениях будет только упомянуто, что она прошла усиленный курс лечения стимулином – главной составной частью «Красотворца» – под надзором известного специалиста, который по профессиональным мотивам пожелал остаться неизвестным.

Все эти условия были выработаны к обоюдному удовлетворению сторон, и доктор Рафф получил свои пять тысяч задатка, что, однако, ни на йоту не изменило к лучшему его нелюдимого характера. Обсуждение второстепенных деталей плана нагоняло на него тоску, совершенно не интересовала его и процедура выбора объекта опыта. Теоретически для этого подходила первая попавшаяся девушка, хотя желательно было подобрать определенный вид анатомического строения – это облегчало его задание и позволяло быстрее добиться успеха. Девушка была для него всего лишь бесформенной массой протоплазмы и костей, из которой он должен был создать совершенство. И не хирургическим скальпелем, а крохотными дозами сложных органических веществ и гормонов. Из этого полуфабриката предстояло вылепить совершенное произведение искусства, способное услаждать человеческий глаз.

Рафф не боялся, что его представление о физической красоте женщины может отличаться от представлений других. Он знал, что красота – понятие чисто расовое, и у каждой расы – а раса не что иное, как биологический вид, – свои собственные критерии. Подлинная красота – чрезвычайно редкое явление, и когда она где-то появляется, то мгновенно получает признание всей расы, а часто и всего мира. Он ставил своей целью создать такой тип красоты, который прежде всего отвечал бы представлениям читателей рекламных объявлений в Англии и вообще в Европе, а также в Америке, то есть там, где продавалось больше всего продукции фирмы «Черил». Эта задача, как он считал, не представляет особой сложности.

В пятницу утром он отправился в Стенмор. Приземистое современное здание фабрики «Черил» занимало большую территорию на развилке двух дорог. Рафф пришел в исследовательский отдел, где его уже ждала Аманда Белл. Небрежно поздоровавшись, он последовал за ней через лабораторию, сверкавшую белой краской и никелем, в меньшую смежную комнату со стеклянными дверьми. Здесь все было, как в настоящей больнице: операционный стол с регулируемой высотой, передвижные столики с хирургическими инструментами на металлических подносах, сверкающий стерилизатор, а в уголке – небольшой рентгеновский аппарат.

– Мы постарались достать все, что вы велели, – сказала миссис Белл. – Большая часть оборудования взята напрокат и после окончания опыта будет возвращена.

Рафф одобрительно кивнул. Он подошел к операционному столу и покрутил регулятор, затем осмотрел инструменты.

– А рентгенолог? – спросил он.

– Она будет с минуты на минуту. Ее зовут мисс Хьюз, а вас я представлю как доктора Престона.

– Хорошо, – коротко одобрил Рафф.

Он подошел к высокому шкафу и открыл дверцы. В шкафу висело четыре белых халата. Рафф взял и надел один из них, потом достал из внутреннего кармана пиджака и водрузил на нос большие роговые очки.

– Небольшой маскарад, – без тени улыбки пояснил он.

– Рядом есть еще одна комната, где девушки смогут переодеться. Я приготовлю для них простенькие халаты, – сказала миссис Белл. – Думаю, сначала я поговорю несколько минут с каждой, затем попрошу раздеться и приведу к вам.

– Прежде всего, миссис Белл, – произнес Рафф. – Мне нужны рентгеновские снимки черепов всех претенденток. Внешний осмотр займет немного времени, но он будет довольно подробный, и я хочу, чтобы вы присутствовали.

– Хорошо.

– И мне еще понадобятся кое-какие анализы. Вообще-то этим должна бы заняться медсестра.

– В фабричной лаборатории у нас есть медсестра. Послать за ней?

– Да, – отрывисто бросил Рафф и посмотрел на часы. – А поскольку в запасе у нас еще пятнадцать минут, я был бы вам весьма признателен, если бы вы распорядились принести чашечку кофе.

– Конечно, – сказала миссис Белл и поспешно вышла из комнаты.

Через три минуты появилась мисс Хьюз – рентгенолог, и в половине десятого первая из четырнадцати девушек вошла в комнату на собеседование и осмотр.

Глава седьмая

Было уже поздно, когда, пообедав в китайском ресторанчике, Пол Дарк возвратился в свою квартиру в Найтсбридже. В кармане у него лежала толстая пачка сложенных листов, исписанных от руки и отпечатанных на машинке, – предварительный отчет небольшой разведывательной группы, которой он поручил раздобыть сведения о косметической фирме «Черил». У него было намерение примерно час посвятить ознакомлению с ними и, возможно, попробовать набросать начало репортажа.

Квартира была просторной и удобной, меблированной в стиле ретро. Изысканные бра разливали по гостиной приятный мягкий свет, отражавшийся от зеркальной полировки пианино в одном углу и экрана большого телевизора – в другом. Паркетный пол покрывал индийский ковер. У противоположной от камина стены стоял большой письменный стол, а рядом с ним – застекленные шкафы, набитые книгами всех форматов и цветов, с выцветшими и потрепанными корешками у одних или спрятанными от пыли под новенькими суперобложками – у других.

Дарк сел за стол и, отодвинув в сторону пишущую машинку, принялся внимательно читать принесенные с собой материалы. Закончив, он поднялся, подошел к окну и задумчиво глядел на почти не слышный с высоты третьего этажа поток несущихся по улице машин. Потом быстро вернулся к столу, погасив в пепельнице окурок, придвинул к себе машинку и, вложив лист бумаги, начал печатать.

В конце войны тридцативосьмилетний французский фармацевт Эмиль Фаберже, несправедливо обвиненный в сотрудничестве с врагом во время оккупации Франции, приехал в Лондон с женой-англичанкой Черил и кое-какими припрятанными сбережениями в виде драгоценных камней. Арендовав скромную аптеку в районе Комершел-роуд, он начал свою коммерческую деятельность. Аптека едва сводила концы с концами, однако Эмиля это не смущало: главное, что он занимался делом, полностью отвечавшим его коммерческим наклонностям.

Среди родственников Черил, радовавшихся ее счастливому возвращению с континента, был и традиционный богатый дядюшка, арендатор станкостроительной фирмы, получившей во время войны немалые прибыли на выполнении правительственных заказов. Но Эмиля, равно как и Черил, станки интересовали как прошлогодний снег. Призвав на помощь всю свою проницательность, они вместе стали размышлять, что обещает наибольшую выгоду в области коммерции сейчас, когда люди возвращаются к мирной жизни и труду. Что прежде всего станут покупать женщины (ведь именно они являются основными определителями спроса) после долгих лет невзгод и нужды, ожидая возвращения домой своих мужчин? Ответ оказался довольно простым: то, чего они все это время были лишены, – одежду и косметику.

Опираясь на профессиональный опыт Эмиля в области фармакологии и женскую интуицию Черил во всем, что касалось косметики (она всегда тщательно заботилась о своей внешности), они решили первыми в послевоенном мире превратить аромат духов и пудры в веселый звон наличных. Богатому дядюшке, признававшему лишь свои станки и ни за что не согласившемуся бы финансировать столь рискованную авантюру, пришлось все же расстаться с солидной частью своего легко полученного капитала – эти деньги вроде бы должны были пойти на укрепление и расширение захиревшей аптечной торговли. Так родилась косметическая фирма, известная сегодня под названием «Черил».

Первую скромную продукцию – пудру, крем для лица и губную помаду – изготовляли и расфасовывали в задней комнате аптеки. С самого начала Черил заложила в основание своего дела требование качества. Миниатюрная фабрика Фаберже не имела возможности изготовлять большое количество продукции, поэтому следовало ставить на высокое качество и изысканную упаковку товара, предназначавшегося для того ограниченного рынка, где женщины готовы были платить дороже. Кроме того, Черил являлась ярой сторонницей рекламы и не скупилась в расходах на нее. Принципы, которых она придерживалась, оказались действенными, и, когда два года спустя Черил умерла во время тяжелых родов, фирма, носящая ее имя, уже занимала новое фабричное помещение в восточной части Лондона и в ней работало уже более пятидесяти человек.

Эмиль был больше химиком, нежели коммерсантом и, приняв на себя после смерти жены все дела фирмы, неукоснительно воплощал в жизнь все разработанные ею когда-то принципы. Косметические изделия марки «Черил» начали завоевывать признание в компетентных кругах. Фаберже продолжал тратить громадные суммы на громкие рекламные кампании, и со временем фирма приобрела большую современную фабрику в Стенморе и открыла фешенебельное представительство на Парк-Лейн в Лондоне.

Сегодня Эмиль Фаберже – крупный бизнесмен с цветущей внешностью, владелец двух великолепных вилл и роскошной квартиры в Мэйфере, а также трех автомобилей самых дорогих моделей в мире. Видимо, он не забыл, что своим успехом обязан проницательности и здравому смыслу Черил, и поэтому, ведя дела фирмы, и сейчас предпочитает опираться на женщин. Его политика проста, и ей не откажешь в логике: женщины лучше всего знают, что нужно женщинам. Соответственно этому во главе всех отделов его фирмы – женщины, причем привлекательные, сама внешность которых является великолепной рекламой продукции фирмы. Эмиль нашел ключ к успеху в бизнесе: «Хочешь иметь большие деньги, пусть женщины делают их для тебя!..»

«Нет, не то! – решил Дарк, вынимая из машинки очередной лист. – Это можно трактовать как клевету, к тому же масса ненужных деталей. Хотя основа в порядке. Нужно ужать материал, подать его более лаконично, а вообще-то, как предварительный набросок – подходит. Впрочем, главное еще впереди: рассказ о девушке – живой рекламе «Красотворца» – и о самом процессе превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя. Надеюсь, ею станет Мэри Стенз…»

И, словно в ответ на его мысли, вдруг раздался телефонный звонок. Дарк снял трубку.

– Это мисс Стенз, – послышался знакомый голос. – Сегодня утром я была на собеседовании и медицинском осмотре.

– Вы получили работу? – спросил он.

– Еще не знаю, мистер Дарк. Мне сообщат.

– А врач?.. Вы узнали, как его зовут?

– Да. Доктор Престон. У меня не было возможности что-нибудь узнать о нем, но я могу его описать. Он носит большие очки в роговой оправе, волосы…

– Потом, потом, – прервал ее Дарк. – Откуда вы звоните?

– Со станции метро «Саут-Кенсингтон».

– А я живу в Найтсбридже, так что до меня всего несколько минут. Вы не могли бы подъехать ко мне сейчас?

– Почему же нет? Конечно…

– Вот и хорошо. Ловите такси и живее сюда, тогда все толком и расскажете. Я дам вам адрес. Есть у вас под рукой карандаш и бумага?

– Да, мистер Дарк. Пожалуйста, подождите минутку. Наступила длительная пауза, и Дарк представил себе, как девушка шарит в сумочке. Наконец она отозвалась:

– Я слушаю, мистер Дарк.

Он назвал ей адрес и положил трубку. Затем подошел к небольшому шкафу с бутылками, стоявшему в углу комнаты и выполнявшему роль бара, и налил себе чистого виски.

– Славная девочка, – пробормотал он себе под нос, думая о Мэри Стенз. Он инстинктивно чувствовал, что благодаря этой девушке ошеломляющая сенсация почти у него в руках. Собственно говоря, она и есть той сенсацией, а остальное не так уж важно.

Разумеется, если только она получит эту работу.

На ней было все то же бесформенное платье из голубого материала, похожего на мешковину. Лицо, не тронутое косметикой, казалось еще более бесцветным и невыразительным, чем обычно, хотя на нем и проглядывала тихая печаль, пробудившая у Дарка желание легонько похлопать ее по плечу, произнести какие-то приветливые слова и немного подбодрить ее; но он этого не сделал.

Пол придвинул стул, и девушка села.

– Выпьете что-нибудь? – спросил он.

Какое-то мгновение она колебалась.

– Разве что немного хересу, если у вас есть…

Он огорченно покачал головой.

– Извините. В следующий раз будет непременно. А сейчас могу предложить джин, виски, бренди и еще содовая, тоник, пиво.

– Немного джина, пожалуйста, – вежливо сказала Мэри. – Если можно, с тоником.

Дарк налил ей джин, а себе виски. Они подняли стаканы.

– За вас, за фирму «Черил» и, конечно, за «Наблюдатель», – произнес он.

Она улыбнулась и сделала глоток. Дарк поудобнее устроился напротив нее.

– А теперь рассказывайте.

Мэри коротко рассказала об утренних событиях. В Стенмор она приехала без десяти одиннадцать. Ее провели в комнату, где уже сидели две девушки – судя по всему, тоже претендентки на это место. Хотя было назначено на одиннадцать, пришлось ждать еще полчаса, пока ее приняла Аманда Белл. Ей задали несколько вопросов, касающихся личной жизни, образования, профессии. Она назвалась обычной машинисткой-стенографисткой, и миссис Белл, по всей видимости, это удовлетворило. Рекомендаций не спрашивали.

– Конечно, – понимающе кивнул Дарк. – Ваши профессиональные способности и черты характера ничего не значат для косметического осмотра. Главное – чтобы им подошло ваше лицо, особенно с точки зрения фотогеничности.

– После собеседования миссис Белл провела меня в небольшую комнату и попросила раздеться, – продолжала девушка, преодолев легкое смущение. – Она сказала, что нужно сделать рентген, а потом меня осмотрел доктор Престон. Мы пошли в другую комнату, похожую на хирургический кабинет, и какая-то молодая женщина сделала рентгеновский снимок моей головы, а потом велела лечь на стол, очень похожий на операционный, и доктор Престон стал осматривать меня.

– Вы можете описать этого доктора Престона? – спросил Дарк.

– Ну, как вам сказать… Худощавый, не очень высокого роста, какой-то строгий. Носит очки. За то время, что я была там, он не сказал, наверное, и десятка слов. – Она немного помолчала, словно бы собираясь с мыслями. – Осмотр был очень тщательный.

– А потом? – отозвался Дарк.

– Потом он взял анализы – кровь и все прочее да еще кусочек кожи с руки. Собственно говоря, он только срезал кожу, а все остальное сделала медсестра. Ну, как обычно. Миссис Белл тоже была там.

– Он не говорил, зачем проводится осмотр?

Мисс Стенз медленно пила джин и задумчиво смотрела на Дарка.

– Нет, ничего такого он не говорил. Похоже, больше всего его интересовали размеры – все орудовал циркулем и еще какими-то инструментами, как будто хотел превратить меня во что-то… ну, как бы это сказать, статистическое, что ли.

– Статистика жизни, – полушутя подсказал Дарк. Мисс Стенз смущенно улыбнулась.

– Хорошо бы, если бы все это стало жизнью, мистер Дарк.

Но он не поддержал этого разговора.

– А что было дальше?

– Это все. Я оделась и пошла домой. Миссис Белл сказала, что сообщит мне о результатах в течение недели. Думаю, мои шансы не очень велики.

Дарк допил виски.

– А я считаю, что еще ничего не потеряно, – возразил он. – Скажите… миссис Белл не упоминала о плате?

– Да… Они будут платить мне пять фунтов в день все время, пока я нахожусь под наблюдением врача. Она считает, что это продлится месяца полтора. Таким образом, получится фунтов двести или, может быть, чуть меньше.

– Да это же почти ничего! – возмущенно воскликнул Дарк. – Жалкие двести фунтов за рекламную кампанию, стоящую не меньше ста тысяч.

– Для меня это немалые деньги, – возразила девушка. – К тому же, я надеюсь, «Наблюдатель» напечатает репортаж… Конечно, если меня возьмут.

– Если возьмут, «Наблюдатель» непременно напечатает репортаж, – заверил Дарк. – А теперь давайте выпьем еще.

Он опять плеснул напитки в стаканы, затем достал из-за телевизора небольшой проигрыватель и поставил пластинку. Музыка была мягкой и ритмичной – тихая мелодия в исполнении приглушенных саксофонов.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – вы получите эту работу, а мы – материал для журнала. Я больше чем уверен, что люди из «Черил» не зря заварили всю эту кашу. Вот только пока тяжело сказать, серьезное это дело или просто махинация. Вряд ли они выбросили бы столько денег на рекламу, если бы не рассчитывали получить солидную прибыль… Что же касается вас, то вы в любом случае выигрываете – я имею в виду и деньги, и красоту. Это может стать началом вашей артистической карьеры, и если я сумею хоть как-то вам помочь, то охотно это сделаю.

– Вы очень добры, – тихо произнесла она.

– Нисколько, Мэри. Просто тертый журналист, напавший на след интересной истории. В определенном смысле я использую вас так же, как уже не раз использовал других.

Надеюсь, вы меня простите. По-моему, здесь вы ничего не потеряете.

– Что ж, видимо, вы правы, – пробормотала она.

– Я еще никогда не ошибался, – похвалился Дарк. – Единственное, о чем я вас прошу, – честное сотрудничество.

– Вы всегда можете положиться на меня, – серьезно сказала она.

Мэри посидела еще минут двадцать, потягивая джин и слушая приятную музыку. Пол Дарк рассказывал ей о журналистских делах. Время от времени она заставляла себя произнести несколько слов, поскольку ей тоже хотелось говорить. У нее появилось такое чувство, будто между ними возникла какая-то неуловимая связь, слабая и, похоже, односторонняя, – а, впрочем, это могло быть и просто легкое опьянение. Наконец, уже собираясь уходить, она внезапно поняла, что все это означало: совершенно очевидно, сама не зная как, она влюбилась в этого человека!..

Да нет же, не может быть, просто какое-то наваждение!.. Стараясь совладать с вышедшими из-под контроля чувствами, бушевавшими в ее душе, она вежливо попрощалась и отправилась домой, в опостылевшую квартиру, которую делила с Пенелопой.