Текст книги "Фантастический триллер"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

Соавторы: Роберт Уэйд,Дуглас Уорнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Глава восьмая

Луна зашла. Вскоре солнце осветило развалины во всей их страшной наготе. Оно высушило глотки неутомимо работавших спасателей, спекло оставшуюся от моря тину, подняло пар и миазмы из застоявшихся водоемов.

Весь день, не ослабевая, оно палило, пока ужаснувшийся мир отправлял первые посылки в фонд помощи мэра, обезумевшие родственники обрывали телефоны, радио и телевидение разносили подробности по земному шару, а любопытствующие люди собирались на склонах холмов за импровизированными баррикадами. Когда солнце зашло, жара уменьшилась, но во вторник утром оно опять светило так же яростно.

В полдень, на второй день после землетрясения, командующий Юго-Западным округом, кавалер орденов «За безупречную службу» и «Военный крест», генерал-лейтенант А.О.К. Варбуртон и офицер, руководивший спасательными работами, вошли в здание виллы мэра. Его дом, как и все, оставшееся на холме, был реквизирован под штаб-квартиру спасательных операций. Гостиная была временно предоставлена Барнсу и деятелям различных религиозных организаций.

Варбуртон остановился на пороге, с неприязнью оглядел сидевших. Священнослужители находились в весьма щекотливой ситуации из-за сложностей, связанных с выяснением вероисповедания погибших, решением вопроса о соответствующей тризне и месте захоронения.

Варбуртон обратился к Барнсу. Мэр постарел лет на десять за эти два дня. Щеки ввалились, плечи сгорбились, а глаза стали пустыми.

– Господин мэр, джентльмены! Я должен сделать сообщение.

Тишина.

– Все спасательные отряды и весь обслуживающий персонал выведены из города. Я приказал немедленно очистить площадь, использовав все имеющиеся бульдозеры и все запасы гербицидов. В интересах оставшихся в живых и для предотвращения эпидемии, руины города должны быть сравнены с землей и политы обеззараживающими средствами.

– Нет, сэр, нет! – закричал шокированный голос. – Под развалинами могут еще оставаться живые люди. А мертвых следует надлежащим образом похоронить.

– Я понимаю ваши чувства, сэр, и вполне их разделяю, – сказал Варбуртон. – Но мы должны смотреть фактам в лицо. В воскресенье вечером в Арминстере было около 125000 человек. Было выведено из города менее 30000 уцелевших. Выкопано было не более десяти тысяч тел. Жара продолжается… Я очень глубоко сожалею. Может быть, вы смогли бы отслужить отсюда, с террасы, какую-нибудь общую службу?

– Но мы различаемся по… – раздался жалобный голос.

– Сэр! – резко возразил Варбуртон. – Два дня назад они были в первую очередь людьми.

* * *

На смотровой площадке над руинами был воздвигнут похоронный алтарь. Погребальную службу вел архиепископ англиканской церкви, обратившийся с короткой, энергичной проповедью. Безмолвно висели приспущенные флаги. Главу государства представлял принц крови. Сэр Гай Рэйнхэм представлял правительство. Мистер Фрэнк Лартер, лидер оппозиции, представлял вторую половину страны. Барнс тусклым взглядом смотрел перед собой. За прелатами и сановниками виднелась безбрежная толпа спасшихся и родственников погибших.

– Господь Всемогущий, – завершил свою речь архиепископ. – Ты, который поразил этих детей Своих, даруй им милосердие Свое…

Внизу земля опять сдвинулась с места. Медленно, будто просыпаясь от летаргического сна, она двигалась вперед и раздвигалась в стороны под ножами бульдозеров. Мусор тщательно счищался, захламленные улицы обнажили свой первозданный вид. Случайно устоявшие сооружения – стены, гаражи и другие постройки – секунду сдерживали напор человеческого разрушения, поддавались и падали. Обломки сгребали в аккуратные холмики, в курганы из коричневой земли. За бульдозерами кружили вертолеты, поливая все гербицидами. Жидкость лилась на землю, впитывалась, проникала вглубь и все заживляла, уничтожая.

Барнс смотрел вниз. «Имперская Башня», казалось, издевается над ним, делая вид, что нетронута. Отель возвышался над городом, вызванным силой его воображения, слишком большой, чтобы его снести бульдозерами, и слишком пострадавший, чтобы его восстановить.

А внизу пряталась аккуратно скрытая от глаз людских смерть: возвышались ровные холмики земли, на пустых улицах ничего не было, они уходили в никуда.

Могила была запечатана.

Часть третья
Взгляд в прошлое № 2

Глава девятая

Морган кончил читать. Он не заметил, как я вошел. Он положил последний лист, сложил в аккуратную стопку, но затем его чувства взяли верх. Мощными руками он сжал рукопись так, что ее верхняя половина разошлась веером. «Ну вот, теперь ты можешь себе представить, каково было мне, когда я вчера в первый раз прочел это», – подумал я безо всякой жалости.

От моего испытующего взгляда Морган пришел в себя.

– Это правда? – страшным голосом спросил он. – В свое время нам говорили совсем другое. Это правда?

Ему хотелось, чтобы я ответил «нет». Я не стал отвечать прямо. Опустив гранки первой страницы сегодняшнего выпуска на журнальный столик, я подошел к письменному столу и вытащил из него пухлую папку. Когда я бросил ее на стол, раздался звук, похожий на звон пощечины.

– Аффидевиты, то есть письменные показания, данные под присягой и заверенные, – проговорил я. – Подписанные свидетельства восьми человек, плативших Морони, спасателей, говоривших с Картрайтом, солдат, нашедших тело Гая Рэйнхэма в двадцати метрах от Маргарет, за дверями зала. Джон Холт – хороший репортер. Он не забывает о доказательствах.

– И его наградили георгиевским крестом… О, господи! Как честного чиновника, чтящего кодекс чести, его больше всего потряс Морони.

– Но почему? – яростно закричал он. – Ради бога, почему? Что его заставило так поступать? И какого черта Картрайт не заговорил на суде?

– А на что он мог надеяться в атмосфере того времени? Морони был героем Арминстера. К тому же Картрайт жаждал только личной мести, а что касается причин падения Морони, то ему были позарез нужны деньги.

Морган что-то пробормотал с отвращением.

– Много лет назад от него ушла жена. Их единственный ребенок, дочь, осталась у него. Он был от нее без ума, и скоро девица поняла, что может вертеть им, как хочет. Она вышла замуж против воли отца за мерзавца с уголовным прошлым, который обнаружил, что может положиться на своего тестя – тот всегда вытащит его из любой переделки. Буквально за десять минут до землетрясения Морони позвонила дочь и сообщила, что ей требуется двести фунтов, чтобы уберечь эту свинью от тюрьмы.

– Хорошо, – сказал Морган. – Я понимаю. – Минуту он с грустью размышлял в тишине, а потом вдруг взорвался. – Но я не верю в то, что здесь написано о молодом Рэйнхэме! К черту ваши доказательства. Тут какая-то ошибка.

– О, это-то меня не удивляет, – спокойно отреагировал я. – Я этого ожидал. Я всегда знал, что у него нет силы воли. Мы с ним вместе учились в школе, а детей не обманешь. Никакой силы воли. Все, что угодно: деньги, внешность, положение, соответствующие им способности к учебе и невероятная врожденная склонность ко всем играм с мячом – но никакой силы воли.

– Неправда, – упорно настаивал Морган. – Я хорошо помню, как он выступал в Уимблдоне. Он уступил только чемпиону, да и то со счетом 3:2, причем последний сет он доигрывал с растянутой щиколоткой.

– Ах, да, эта щиколотка, – презрительно протянул я. – Вы не следили за его карьерой с такой заинтересованностью и личным знанием, как я. Гай Рэйнхэм был первым, покуда он мог выигрывать без усилий. Когда же ситуация менялась, он терял самообладание, и всегда в критический момент его подводило колено, щиколотка или локоть. Травмы – великая вещь для сохранения симпатий к доблестному проигравшему.

Морган посмотрел на меня долгим, ровным, задумчивым взглядом. Я его правильно понял. Не в первый раз я видел такой взгляд.

– Не придите к неверным выводам, – резко сказал я. – Вы слышали, что Рэйнхэм – младший увел у меня девушку. И выдумаете, я сейчас на него клевещу. Вы, не исключено, также думаете, что я перенес свою неприязнь на его отца. Личная вражда – это слишком простое объяснение моих резких нападок на сэра Гая. Но, видите ли, это все не так. Я не обвиняю Маргарет в том, что она от меня ушла. Наверное, это моя собственная вина. Я был тогда слишком озабочен карабканьем на крутые склоны Флит-стрит, чтобы уделять Маргарет внимание, которое она заслуживает. Что касается сэра Гая, то мое отношение объясняется чисто политическими причинами. Я считаю его совершенно некомпетентным. Я считаю, что если ему удастся пробраться на Даунинг-стрит, 10, то это будет бедствием для Британии. Конечно, было бы абсурдом думать, что сэр Гай заставил своего сына жениться на Маргарет, чтобы свести со мной счеты, тем паче, это произошло за два года до того, как я сел в это кресло и смог публично выражать свое мнение во весь голос.

На эту тираду Морган отреагировал одобрительным кивком головы. Тут он понял, что все еще сжимает в руках манускрипт Холта и безрезультатно попытался разгладить листы.

– «Могила была запечатана», – процитировал он. – Мне трудно поверить, мистер Кэртис, что вы не дали ход этому делу.

– Мы не могли все это опубликовать, – произнес я, – но правда раньше или позже всплывет. Так всегда бывает. Катастрофы – войны, кризисы, концентрационные лагеря, тирании, природные бедствия – приходят и уходят, и мы их забываем, потому что не видим последствий. Но они – яд, действующий еще долго после того, как он впрыснут в историю. Не будет преувеличением сказать, что все спасшиеся в Арминстере и упомянутые в рассказе Холта люди тем или иным образом оказались изувечены своим опытом.

– Все? – удивился Морган.

– В большей или меньшей степени. Это показывает продолжение рассказа Холта. Возьмем, например, Боскома. Он не может напиться пьяным.

– Что?

– Он вернулся на море и стал самым печальным из всех пьяниц – пьяницей, который не может напиться. Сходя на берег, он тянет спиртное как губка, но никто и никогда не видел его пьяным в стельку.

– А Фримен? – заинтересовался он.

– Фримен делал карьеру хорошего местного полицейского. Но он так и не смог забыть, что обязан жизнью грабителю, а это отразилось на его отношении к преступникам. Он уволился из полиции и теперь работает мастером на заводе.

– М-да… – задумчиво кивнул Морган.

– Хэйнес стал мрачным, раздражительным человеком и очень постарел. Он почти год пролежал в больнице, и его ни разу никто не пришел проведать. Родители умерли, а родители жены отвернулись от него, обвинив Хэйнеса в том, что тот спасся, тогда как их сын, дочь и внучка погибли.

– Отвратительно! – бросил Морган.

– Совершенно верно. Кто еще? О, Барнс. Барнс – это худший случай. Начался развал личности. Он сильно погрубел, много пьет, стал толстым, дряблым и снова женился на дешевой блондинке с панели, которая на тридцать лет его моложе. И это еще не все. К тому времени, когда Холт брал у него интервью, Барнс весьма и весьма разбогател. Джон стал разнюхивать, в чем тут дело, и он почти уверен, что Барнс запускал руки в фонд помощи жертвам землетрясения.

– Страшный каталог, – произнес Морган. – Но, может быть, вы меня все-таки ободрите? Что случилось с женщинами? С Сандрой Мартин и миссис Рэйнхэм?

– Сандра, пожалуй, то исключение, которое подтверждает правило. Она на редкость удачно выпуталась из этой истории, впрочем… до вчерашнего дня. Как вы знаете, Колстон потерял сознание, когда на него рухнул дом, но он умудрился как-то выкарабкаться, а потом спас Сандру, когда море ринулось на город. Оба они оказались, так сказать, потерпевшими кораблекрушение и решили дальше жить вместе. Сандра вернулась к своей старой работе ночной певицы в кабаре, а Колстон под именем «Флэш Эдди» продавал подержанные автомобили на Уорренс-стрит. Так все и шло более или менее спокойно, пока вчера Эдди – Колстон не получил дубинкой по голове во время драки в Сохо, и к нему не вернулась память.

– А миссис Рэйнхэм? Ведь здесь хэппи-энд, не так ли? У нее родился ребенок.

– Сын, плод единственной брачной ночи. Для сэра Гая это был, конечно, хэппи-энд. В Англии появился новый Рэйнхэм. Но для Маргарет это было не так приятно, хотя сэр Гай и предоставил ей апартаменты в своем особняке в Белгравии. Она сохранила в тайне трусость Гая, но не могла забыть об этом. Как хищница, высматривала она в своем ребенке черты его отца. Постепенно Маргарет стала нервной, развился невроз. – Здесь я улыбнулся. – Однако лечение оказалось эффективным. Я несколько раз встречал ее с тех пор, как она спаслась в Арминстере, а вчера рукопись Холта объяснила мне то, что ставило меня в тупик. Я принес ее Маргарет и заставил прочитать все от корки до корки.

– Шоковая терапия, не так ли? – пробормотал он.

– Очень грубая, – ответил я, – но сработала. Я не буду утомлять вас подробностями, скажу лишь, что к полуночи я убедил Маргарет, что Кэртис – лучшая фамилия, нежели Рэйнхэм. Объявление об этом скоро появится в «Таймс».

– Поздравляю.

– Ну вот и все, наверное. О! Кроме Чисирайта.

– Да, этот Чисирайт. Хотел бы я знать, чем объясняется его отсутствие в баре в тот вечер.

– Это был один из трех самых прибыльных вечеров в году для хозяев, – мрачно проговорил я, – а Чисирайт был в самоволке. Он отрицает, что на то были какие-нибудь причины, но истина очевидна. Колстон посеял в его душу семена страха, и он смылся, оставив жену и дочерей умирать под обломками заведения. Я надеюсь, что эта мысль тяжким грузом лежит на его совести, – если она у него есть.

Мы замолчали. Мы подходили к вопросу о 64000 долларов, и Морган боялся его задать.

– Итак, Колстону удалось спасти одного человека, – пробормотал он и добавил: – Не понимаю, почему о предупреждениях Колстона не говорилось ранее. Можно было ожидать, что хоть кто-то что-нибудь да скажет.

– Почему? – спросил я. – Большинство никогда не слышало предупреждений или, по крайней мере, слышало их искаженный вариант. Единственный из жителей – насколько нам известно, – кто знал все в деталях, Хэйнес, в течение многих недель лежал без сознания, а когда очнулся, охи и ахи поутихли. Он сказал Холту, что все эти годы его беспокоили воспоминания об этом, но он думал, что ему никто не поверит.

– Но были же и официальные лица – Барнс, например.

– Ну, что вы, инспектор! Не думаете же вы, что Барнс сознается в том, что, будучи предупрежденным, он своим бездействием способствовал гибели 95000 человек?

– Но почему не действовал сэр Гай? Он сказал Барнсу, что Колстон сумасшедший. По-видимому, его дезинформировали.

– Он не был дезинформирован, – улыбнулся я. – Это самое интересное во всем деле. Колстон мог предсказывать землетрясения не лучше меня.

– Не мог? – ошеломленно переспросил Морган.

– Явно, определенно и несомненно не мог! – торжественно провозгласил я. – Ни за что на свете не мог. Теория Колстона – бред.

– Этого не может быть! – возмутился Морган. – Черт побери! Он предсказал его Хэйнесу до минуты, точнейшим образом определил силу по шкале Рихтера и указал точный эпицентр – с точностью одного-двух метров.

– Да, – улыбнулся я. – Не мог, а предсказал. Смешно, не правда ли?

– Какое тут смешно, мистер Кэртис! Это не могло быть совпадением – таких фантастических совпадений просто не бывает. Я не понимаю, почему вы так настаиваете на том, что Колстон не мог сделать, но так явно сделал.

Тут я ему выложил все то, что уже выложили мне, и притом с большим напором.

– Потому что любой сейсмолог, от Вашингтона до Пекина, готов поклясться в этом под присягой. Теория предсказаний землетрясений Колстона была полной галиматьей. А если вы мне все еще не верите, вам стоит только поднять трубку и позвонить профессору Эдварду Ятсу, президенту Британской Сейсмологической Ассоциации, и спросить его, что он думает о теории Колстона. Но перед этим я бы посоветовал вам положить кусок асбеста между трубкой и ухом, иначе Ятс расплавит его.

В наступившей тишине ворвавшиеся в окно звуки только подчеркивали гробовое молчание в комнате; на улице что-то грохотало, снизу слышались телефонные звонки, а из подвала доносился слабый рокот машин, печатавших экземпляры первого сегодняшнего выпуска. Дважды Морган собирался заговорить и дважды останавливался. Наконец я мягко произнес:

– Это бесполезно, инспектор. Тут не может быть ошибки. Я уже обдумал все те возражения, которые возникли у вас за первые же полминуты. Специалисты могут ошибаться, сказал я себе, но не целая же конференция экспертов по данному вопросу из двадцати стран мира: Америки, Англии, России, Китая, Западной Европы и так далее. Я думал о профессиональной подозрительности, о сохранении профессиональной тайны – ведь Колстон не был сейсмологом, – но ни одно из предположений не выдерживает критики. Ученые не признают показаний, даваемых им дилетантами, но они не отказываются рассматривать теории, если те обоснованы, стройны и убедительны. Теория Колстона таковой не была, и поэтому она была отвергнута.

– Ничего не понимаю. – Морган был явно сбит с толку. – Расскажите подробнее.

– В хронологическом порядке это выглядело так: Холт представил текст вчера утром. Я его прочел и решил опубликовать статью о Колстоне. Кто он был такой? Мог ли он предсказывать землетрясения? Мы поместили статью рядом с портретом Эдди с повязкой на голове и рассказом о драке. Не прошло и десяти минут с момента поступления газеты в киоски, как все дьяволы точно с цепи сорвались. Телефон Холта звонил, не переставая. Позвонил Боском, чей корабль стоял в Лондонском порту. Потом Фримен и Хэйнес. Они утверждали одно и то же: Колстон и Флэш Эдди – одно и то же лицо. Я послал Джона в дом Сандры Мартин, где он встретил ваших ребят, стучавшихся в дверь, тогда как Колстон ускользнул через окно.

Мне вдруг пришло в голову спросить, как Специальная Служба так быстро вышла на него, но я сдержался. Он бы мне не ответил, а я пробудил бы в нем уснувшего полицейского.

– Между тем позвонил профессор Ятс и яростно заявил, что Колстон ничего не может предсказывать. И, наконец, позвонил Уолли Марш, наш научный репортер, весь вспотевший, как из турецких бань, что дополнило картину.

– Почему вы не связались с Ятсом и Маршем до публикации статьи?

– Мы связывались с Сейсмологической Ассоциацией, у которой не было данных о Роберте Колстоне. Мы посмотрели вырезки из газет, но нашли только краткий некролог в «Таймс». С Уолли мы не могли связаться, потому что он возвращался с конференции в Стокгольме.

– Понятно.

– Уолли знал все о Колстоне. Любой, кто что-нибудь значит в сейсмологии, знает о Колстоне. Это один из тех профессиональных секретов, о которых все знают, но никто не говорит вне своего круга.

Морган понимающе кивнул.

– Факты вкратце таковы. Колстон был физиком-ядерщиком. Около пятнадцати лет назад он бросил эту область и начал разрабатывать идею о том, что землетрясения можно предсказывать. Пять с половиной лег назад он написал письмо профессору Ятсу, прося разрешения прочесть доклад на всемирном сейсмологическом конгрессе, состоявшемся в Лондоне на пасху – это было в год Арминстера. После некоторых колебаний разрешение было дано.

– Ятс видел копию доклада?

– Нет. У Колстона была блестящая репутация физика-ядерщика. Опять же, его репутация была одной из тех, которые гремят в своем кругу и почти неизвестны широкой публике.

– Он прочел свой доклад? Я кивнул.

– И это был провал. Именно поэтому Ятс так ругается. Он думает, что Колстон его подвел. Говоря словами Уолли, это был один из крупнейших ляпсусов в истории науки. Дело дошло до того, что слушатели ушли из аудитории. Первыми ушли русские, затем китайцы – редкий случай в наши дни, учитывая китайско-советские отношения, – а затем и все остальные.

– Не кажется ли вам странным? – удивленно спросил Морган. – Я имею в виду то, что такой замечательный ученый допустил такую вопиющую несообразность?

– Такое бывало, особенно когда человек из одной области науки переходит в другую. Классический пример – хронология Библии, составленная Ньютоном.

– Или полицейский стал объяснять редактору, как тому издавать газету?

– Вроде того. В данном случае Колстон, так сказать, не справился с домашним заданием. Согласно Маршу, в его аргументации было две пропасти, достаточные, чтобы провести сквозь них космический корабль.

– Полное сумасшествие! – воскликнул Морган. – Он изложил свою теорию мировым звездам в этой области. Его аудитория ушла от него. Он знал, что его имя было опорочено в сейсмологических кругах…

– Он даже вошел в научный жаргон. «Сделать Колстона» означает бросить тень на свое имя в научном мире.

– И все же, перед лицом всеобщего неприятия его теории, он настаивал на своей правоте. И, видит Бог, он был прав.

В наступившей тишине мы думали о необъяснимом. И в этот момент раздался женский крик.

Он ворвался в открытое окно. Женщина кричала и кричала, и в ее крике слышался ужас существа, узревшего конец света. Я узнал голос.

Это была Маргарет.

* * *

Грязно выругавшись, я вылетел из комнаты. Не дожидаясь лифта, я помчался наверх, перескакивая через три ступеньки; за мной бежал Морган. Когда я прибежал, она уже не кричала. Конвульсивно дыша, она лежала на полу. Опустившись на колени, я взял ее на руки.

– Маргарет! Дорогая! Это я, Иэн. В чем дело, дорогая? Что еще произошло на этой планете?

– Бриз! – проговорила она, прижимаясь ко мне. – Ветер, Иэн, ветер! – Она слегка шевельнула рукой в сторону открытого окна. Я тупо уставился на нее. – Неужели ты не понимаешь, Иэн? Горячий ветер с юга. – У меня отвисла челюсть. – На этот раз Лондон.