355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрик Фрэнк Рассел » Фантастический триллер » Текст книги (страница 11)
Фантастический триллер
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:08

Текст книги "Фантастический триллер"


Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел


Соавторы: Роберт Уэйд,Дуглас Уорнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– Но…

– Более того, он по всем данным ехал домой. А набережная была в стороне от прямой дороги домой. Он делал крюк в три мили. Зачем? Чтобы попасть туда?

– Понятия не имею.

– И я тоже. Это выглядит, как самоубийство. Вполне возможно, это и не было самоубийством. Никто не знает, что произошло. У меня такое чувство, будто во всем происходящем есть что-то странное. Это все, что я знаю.

– Ты чересчур подозрителен, – заметил Берг. – Тебе бы надо стать частным детективом, и открыть сыскное агентство.

– Слишком беспокойно и никаких гарантий, – ответил Брансон.

Он взглянул на часы и вздохнул:

– Пора вкалывать…

Через два месяца Берг исчез. В течение десяти дней, предшествовавших его исчезновению, Берг был тихим, задумчивым и молчаливым. Брансон, который работал рядом с ним, первые дни относил это просто на счет плохого настроения. Но постепенно он начал беспокоиться и как-то поинтересовался:

– Что-нибудь случилось?

– А?

– Я говорю, у тебя что-нибудь случилось? Ты ходишь нахохлившись, как наседка.

– Я этого не замечал, – возразил Берг.

– Так обрати внимание на это теперь, когда я тебе сказал. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Со мной все в порядке, – отмахнулся Берг, – не может же человек постоянно трепаться.

– Про тебя-то уж такого не скажешь.

– Ну вот и нормально. Я говорю, когда мне этого хочется, и молчу, когда хочу.

После этого молчание уже не нарушалось. В последний день от Берга слышали только слова, которые были необходимы но работе. На следующий день он не появился. В обед Брансона вызвали в кабинет Лейдлера. Лейдлер поприветствовал его, нахмурившись, и указал на стул.

– Садитесь. Вы работаете вместе с Бергом, не так ли? – Да.

– Вы с ним в дружеских отношениях?

– В достаточно хороших, но я бы не назвал это дружбой.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мы вполне сработались, – ответил Брансон. – Он понимает меня, а я его. Каждый из нас знает, что он полностью может положиться на другого. Вот и все.

– Чисто рабочие отношения?

– Да.

– А вне работы вы не общаетесь?

– Нет, вне работы у нас нет никаких контактов.

– Хм, – Лейдлер был разочарован. – Он сегодня не появился на работе. И никаких объяснений не оставил. Вы не знаете, в чем тут дело?

– Нет. Вчера он ничего не говорил. Может, он болен?

– Нет, – возразил Лейдлер. – У нас нет медицинского сертификата.

– Прошло еще слишком мало времени. Бели сертификат послали сегодня, то вы сможете получить его только завтра.

– Он мог позвонить, – настаивал Лейдлер. – Знает же, как пользоваться телефоном. Он уже вполне взрослый для этого. И даже если он где-нибудь прикован к постели, то мог попросить кого-нибудь позвонить там.

– Может быть, его привезли в больницу в таком состоянии, что он не мог говорить, – предположил Брансон. – Такое иногда случается. Во всяком случае, телефон работает в оба конца. Если бы вы сами позвонили ему…

– Гениальная идея! Это делает вам честь, – огрызнулся Лейдлер раздраженно. – Мы звонили ему два часа назад. Никто не подходит. Затем позвонили соседу. Сосед поднялся и несколько минут колотил в дверь. Никакого ответа. Сосед нашел хозяина, и они открыли дверь запасным ключом. Осмотрели дом. Никого. Квартира в обычном состоянии, ничего необычного они не заметили. Хозяин не знает, когда Берг вышел из дому и, кстати говоря, приезжал ли он вчера вечером домой, тоже не знает. – Лейдлер потер подбородок, немного подумал, потом продолжил: – Берг разведен. Вы не знаете, у него есть какая-нибудь знакомая?

Брансон задумался:

– Случайно он упоминал о девушке, с которой встречался и которая ему нравилась. Он упоминал о ней четыре или пять раз. Но мне кажется, это все не настолько серьезно. Просто развлечение. В отношении к женщинам он напоминал замороженную рыбу, и они это чувствовали, по крайней мере, большинство из них, и платили ему тем же.

– В таком случае не похоже, чтобы он проспал в каком-нибудь любовном гнездышке, – вздохнул Лейдлер, потом добавил, – если только он не восстановил отношения со своей прежней женой.

– Сомневаюсь.

– Он говорил о ней в последнее время?

– Нет. Я думаю, что он вообще не вспоминал о ней. По его словам, они были совершенно несовместимы, но выяснили это только после свадьбы. Ей нужна была страсть, а ему – покой. Она называла это интеллектуальным мучением и выбросила его за борт. Через несколько лет она вышла замуж снова.

– В его личном деле сказано, что у него нет детей, а ближайшим родственником является его мать. Ей восемьдесят лет.

– Может, с ней плохо, и он помчался к ней? – предположил Брансон.

– Как мы уже говорили, у него был целый день, чтобы позвонить нам. А он не позвонил. Более того, с его матерью все в порядке. Мы проверили это совсем недавно.

– Тогда ничем не могу помочь.

– Нет, можете, – возразил Лейдлер. – Последний вопрос. Есть еще кто-нибудь в центре, кто мог бы быть хорошо информирован о личных делах Берга? Кто-нибудь, кто разделяет его вкусы и хобби? Кто-нибудь, кто может с ним проводить выходные дни?

– Никого из таких людей я не знаю. Берг не был замкнутым, но и общительным его не назовешь. Полное ощущение, что после работы он вполне удовлетворен своей собственной компанией. Я всегда на него смотрел как на очень самодовольного индивидуума.

– Ну, если завтра он появится на работе с улыбкой во всю рожу» то ему понадобятся все его самодовольство, так как он тут же попадет на ковер за прогул без уважительной причины и без предупреждения. Это против правил и заставляет нас волноваться. Правила созданы не для того, чтобы их нарушать. А мы не любим волноваться, – закончил Лейдлер с нотками раздражения и властности в голосе. – Если он появится или вы услышите о нем что-нибудь из каких-либо источников, ваш долг немедленно сообщить нам.

– Я обязательно так и сделаю, – пообещал Брансон.

Покинув кабинет Лейдлера и отправившись в свой зеленый отдел, Брансон все время думал о происшедшем. Может быть, ему следовало рассказать Лейдлеру о недавнем разговоре или о подозрениях Берга? Но что это даст? Он не может ничего этого объяснить. А может, следовало рассказать о недавней грубости Берга? Может быть, он просто, сам того не желая, оскорбил Берга? Но Берг не похож на человека, который долго носит в себе обиду. И еще меньше он похож на человека, который будет отсиживаться в укромном местечке, как обиженный ребенок.

Обдумывая и взвешивая все это, он вспомнил замечание Берга несколько месяцев тому назад: «В один прекрасный день я сам, может быть, исчезну и сделаю карьеру стриптизного танцора». Что это – простая шутка, или здесь скрыт какой-то смысл? И если в этом есть смысл, то что Берг подразумевал под «стриптизным танцором»? Все это были вопросы без ответов.

– Да Бог с ним, – подумал про себя Брансон, – у меня довольно своих собственных проблем. Во всяком случае, он наверняка завтра появится с какой-нибудь уважительной причиной.

Но Берг не появился ни завтра, ни послезавтра. Он исчез навсегда.

Глава 2

В следующие три месяца пропали еще три высококвалифицированных специалиста при обстоятельствах, которые могли и должны были вызвать тревогу, но не вызвали. Один, так же, как Берг, просто исчез в неизвестном направлении, очевидно, следуя своей прихоти. Два других ушли официально, сославшись на малоубедительные обстоятельства, которые только усилили гнев Байтса и Леидлера. Последний решил, что в связи с этим надо что-то делать. В свободной стране каждый может оставить свою работу и искать другую без того, чтобы его арестовывали за недостаточную откровенность или заставили сделать лоботомию! Потом пришла очередь Ричарда Брансона. Мир начал для него распадаться в пятницу, тринадцатого. До этого дня он жил в приятном удобном мире, не обращая внимания на некоторые недостатки. В нем были досадные случайности, рутина, скука и соперничество, страх и тысяча разных других неприятностей, которые переживает каждый человек. Но жизнь надо прожить. Жизнь полна мелочей, которые мы принимаем как должное и почти не замечаем их, пока они не исчезнут.

Каждое утро в восемь десять отходил поезд. Те же лица, тот же шелест разворачиваемых газет и тот же гул голосов при разговоре. Или вечерняя дорога домой вдоль обсаженной деревьями аллеи, где всегда можно встретить какого-нибудь соседа, чистящего машину или подстригающего газон на лужайке. Щенок, прыгающий вокруг тебя перед твоим крыльцом. Улыбающееся, раскрасневшееся от кухонной жары лицо Дороти, приглашающей тебя в дом, когда двое детей виснут у тебя на руках и просят сделать для них что-то смешное и веселое.

Вот это и есть малюсенькие, но ценные крупицы, из которых и состоит обычный день; и вот разом они потеряли свою ценность, утратили реальный смысл, оставив его в ужасном умственном одиночестве.

Все началось с нескольких случайных слов… Брансон возвращался домой в холодный предзимний вечер. Клубы тумана плавали в густых сумерках. Как всегда, он должен был пересесть с поезда на поезд, и для этого ему надо было двенадцать минут подождать на платформе. Следуя своей обычной привычке, он прошел в буфет, чтобы выпить за это время кофе. Он сел на стул за стойкой с правой стороны и сделал заказ, который делал уже бесчисленное количество раз:

– Черный кофе, пожалуйста.

Рядом с ним сидели два человека, вертели в руках чашечки с кофе и вели несвязную беседу.

Они выглядели, как ночные шоферы – «дальнобойщики», собирающиеся вскоре приступить к своим обязанностям. Один из них говорил со странным непонятным акцентом, который Брансон не смог определить.

– Шансы пятьдесят на пятьдесят, – сказал тот, что говорил с акцентом. – Даже если это было сделано вчера. Полиция никогда не раскрывает более половины убийств. Они сами в этом признаются.

– Не знаю, – возразил другой. – Цифры могут врать. Например, сколько раз они прихватывали кого-нибудь, кто совершил более одного преступления, к примеру, дюжину?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Давай разберемся, как все происходит на самом деле.

Никого не наказали за убийство: это будет начальный факт. Парня, допустим, приговорили к смерти совсем за другие грехи. Но они знают, что он убийца, а доказать этого не могут. А должны доказать, иначе им его не прихватить.

– Ну?

– Но он, возможно, замешан в нескольких других убийствах, о которых они не знают или не могут их доказать. Все эти убийства остаются нераскрытыми. Но что толку, если они и сумеют их на него повесить? Никакого! Они же не могут казнить его несколько раз. Когда-то он ответит за свое убийство. Но не за все сразу. Он заплатит за определенное преступление, которое они раскрыли, – говоривший задумчиво отхлебнул кофе. – Этот факт никогда не публиковался и никогда о нем не скажут. Но если бы он был обнаружен, то мы бы увидели, что шанс для убийцы остаться безнаказанным – это двадцать из ста.

– Пусть будет так, – согласился тот, что говорил с акцентом. – Но как они утверждают, это было совершено лет двадцать назад, что дает преступнику кое-какую фору.

– А как ты оказался в этом замешан?

– Я же говорил тебе. Вода подмыла то большое дерево. Оно очень низко склонилось над дорогой. Заставило меня даже пригнуть голову, когда я проезжал мимо. Через несколько миль я встретил патрульную полицейскую машину. Я остановил ее и предупредил их о том, что пятьдесят тонн готовы перекрыть дорогу. Они поехали туда посмотреть.

– А потом?

– Затем полицейский пришел в контору и спросил меня. Он сказал, что дерево спилили и увезли, а вот под корнями нашли человеческие кости, принадлежавшие женщине, убитой около двадцати лег назад. Что они ждут какого-то эксперта, который осмотрит эти кости, – говорящий отхлебнул кофе, посмотрел, нахмурившись, на стену и продолжил. – Он сказал, что у нее пробит череп. При этом он уставился на меня, как будто я и есть тот кадр, которого они ищут. Он спросил меня, сколько лет я езжу по этой дороге и не видел ли я там кого-нибудь или что-нибудь подозрительное.

– И ты ему ничего не сказал, – усмехнулся второй собеседник.

– А я ничего и не мог ему сказать. Он записал мой адрес, на случай, если я им еще понадоблюсь. Может быть, они теперь будут за мной следить, когда я буду проезжать через Бельстон. Это все, что я получил за заботу об обществе.

Бельстон!

Бельстон!

Человек, слышавший все это и сидевший с другой стороны прилавка, уставился в свою чашечку кофе. Чашка опустилась вместе с рукой, как будто из руки внезапно утекла вся сила. Бельстон! Чашечка чуть не упала. Он не дал ей упасть, только собрав всю свою силу, поставил ее аккуратно на блюдечко, затем соскользнул со стула и медленно вышел. Шоферы не заметили, как он удалился. Он шел медленно, коленки дрожали, по спине пробегал колодок, голова кружилась.

«Ричард Брансон, высококвалифицированный металлург, государственный служащий. Мне доверяет мое начальство. Уважают друзья и коллеги. Меня любит моя жена, дети и даже щенок. Прежде чем меня поставили на секретную работу, меня проверяли люди, специально обученные этому. Мое дело чистое. Моя репутация безупречна. На мне нет ни одного пятна.

Нет пятна?

Боже, почему мертвые встают из могил и вмешиваются в дела других? Почему они не лежат в своих могилах и не дают живым жить в мире и покое?»

Он стоял и пустыми глазами смотрел на подходящий поезд, которого он до этого ждал, и сейчас не осознавал его приближения. Ноги сами внесли его в вагон, в котором он обычно ездил. Он шел как слепой. Он непонимающе огляделся, сел на свое обычное место, и все это как во сне, не понимая, что он делает.

«Почему я убил Элайн?»

Вагон был, как всегда, полон. Рядом с ним и вокруг него сидели все те же люди. Он приветствовал их при входе обычным кивком головы, и они были готовы, как всегда, поболтать с ним о пустяках.

Человек, сидевший против него, Фамилоу, свернул свою вечернюю газету, пихнул ее в карма», откашлялся и сказал:

– Сегодня был прекрасный день, я думаю, вы со мной согласитесь. За последнее время погода компенсирует нам… – он осекся и продолжил уже громче: – Вы плохо себя чувствуете, Брансон?

– Я? – Брансон заметно вздрогнул. – Нет, все в порядке.

– Вы плохо выгляните, – сообщил Фамилоу. – Вы такой бледный, как будто вас побелили. – Он наклонился в сторону и, хихикнув, легонько толкнул локтем Коннелли, человека, сидящего рядом с ним. – Слышишь, что говорю: Брансон такой бледный, как будто его побелили.

– Да, он выглядит плоховато, – согласился Коннелли, не собираясь восхищаться чужим остроумием. Он отодвинул в сторону свои колени. – Не споткнись о мои ноги.

– Все нормально. Со мной все в порядке, – слова прозвучали как-то ненатурально.

Почему я убил Элайн? Фамилоу оставил его в покое и начал жаловаться то на жуликов-жокеев, то на падение деловой активности.

Все это время он смотрел на Брансона своими бесцветными, слегка вытаращенными глазами. Казалось, что он все время ожидает, что произойдет нечто неприятное, Коннелли тоже ожидал чего-то, правда, не в таком явном виде. У них был вид людей, которые не по своей воле были вызваны оказать первую помощь человеку, катающемуся в припадке по полу.

Поезд продолжал громыхать колесами по рельсам, разговор заглох, и все трое сидели, чувствуя себя не в своей тарелке. Никто не пытался возобновить беседу. Наконец за окном показалась полоса огней, и поезд остановился. В туманной темноте на платформе послышались голоса. Кто-то в голове поезда с грохотом вез сундук. Коннелли и Фамилоу не отрывали пристальных взглядов от Брансона, который, похоже, совершенно не замечал их внимания.

В конце концов Фамилоу наклонился и похлопал Брансона по коленке:

– Если вы, конечно, не проехали, то это ваша станция.

– Да? – Брансон недоверчиво посмотрел на него. Он приподнял занавеску и уставился в окно.

– Действительно! – он схватил свой портфель и ринулся в проход. – Должно быть, я просто задремал.

Когда он выходил из вагона, то услышал, как Коннелли сказал:

– Задремал с кошмарами, наверное.

Затем Брансон оказался на платформе, наблюдая, как отходит поезд. Ярко освещенные вагоны один за другим проезжали мимо него. Он мог видеть в окнах пассажиров, которые болтали между собой, читали газеты или покачивались в полудреме. Ни у кого из них не было настоящих причин для волнения. Их головы были заняты вполне тривиальными мыслями. Что им подадут сегодня вечером на стол? Чувствовали желание провести вечер перед телевизором и задумывались, хочет ли Мабл тоже провести вечер дома или же лучше куда-нибудь сходить. Они были ленивы и благодушны, каким был и он сам по дороге домой до сегодняшнего дня.

Но сейчас началась охота, и дичью на этой охоте был Брансон. Стоя один, если не считать этих проезжающих вагонов, он испытывал настоящий страх преследования. Это было не какое-нибудь ощущение приключения, если так можно сказать. Это было разбивающее сердце, расстраивающее мысли психическое состояние, которое он никогда не испытывал. И в конце этого бега на длинную дистанцию стоял приз – для побежденного электрический стул. Он мог представить со всей отчетливостью этот стул, и это видение вызывало в нем головокружение.

Он не мог избежать этих мыслей и в то же время не мог ничего придумать. Выйдя со станции, пройдя по улице и завернув за угол, он продолжал идти, совершенно не представляя себе, где он. Автопилот, который находился у него в голове, взял управление на себя и вел его домой по хорошо известному маршруту. Он видел ярко освещенные окна соседей. Раньше эти огни наводили на мысли о жизни, протекающей повсюду, теперь он смотрел на них как на просто огни, потому что мысля его были о смерти. Кости под корнями, которые должны были остаться там до тех пор, пока не пройдет столько времени, что связать эти кости с настоящим будет невозможно. В этой цепи случайностей, казалось, есть какое-то дьявольское упрямство, которое хотело уличить виновного. Из миллиона деревьев только одно, вполне определенное, должно было наклониться и тем начать окоту на человека.

Навстречу ему попался маленький Джимми Лендстром, таща за веревку игрушечный грузовик ярко-красного цвета.

– Здравствуйте, мистер Брансон, – крикнул он.

– Здравствуйте, – машинально ответил Брансон, забыв прибавить «Джимми», как он всегда делал.

Он пошел дольше механически, будто робот.

Пару месяцев назад он заполнял однообразные часы какого-то путешествия чтением одного из сенсационных журнальчиков о преступлениях. Кто-то забыл этот журнальчик на сиденье в поезде, и Брансон подобрал его, из любопытства начав перелистывать. Одна из правдивых историй в журнале рассказывала, как собака во время прогулки выкопала кости руки с золотым кольцом на пальце, всего лишь с золотым кольцом. И отталкиваясь от этой малюсенькой детали, шаг за шагом, они проследовали по всей линии, задавая вопросы, пока вся паутина лжи не легла перед ними. Шериф и его помощники, адвокаты и детективы разъезжали по всему свету и собирали, складывали кусочки мозаики в течение Двух лет. И вдруг стала видна вся картина во всей своей неприглядности, и человек пошел на электрический стул через четырнадцать лет после совершения преступления.

А теперь вот это. Где-то недалеко находится большая контора, в которой работают криминологи, и они уже изучают жертву: определяют примерную дату убийства, пол, вес, рост и множество других деталей, которые понятны только специалистам. Распутывание паутины лжи началось, а окончание этой процедуры зависит только от времени.

Его пульс участился от таких мыслей. «Когда настанет конец? Дома, на работе или, может быть, вот как сейчас, по дороге домой или на работу? Возможно, дома», – этого он боялся больше всего. В своем мозгу, возбужденном происходящим, он легко мог представить себе эту сцену. Дороти пойдет, откроет дверь и впустит двух или больше суровых мужчин с грубыми лицами и будет стоять с широко раскрытыми глазами, пока один из них будет говорить.

– Ричард Брансон? Мы из полиции. У нас есть ордер на ваш арест, и мы должны вас предупредить, что все, вами сказанное, может…

Визг Дороти. Дети плачут и пытаются выставить полицию за дверь. Щенок повизгивает от симпатии к нему и ищет укромное местечко. А полиция уведет его, ежи пойдут рядом, с обеих сторон от него, чтобы он не убежал. Поведут его от Дороти, от детей, от щенка, от дома, от всего, что для, него так дорого. И это навсегда, навсегда, навсегда.

Его прошиб холодный пот, несмотря на ветреный вечер, когда он обнаружил, что прошел собственный дом. Развернувшись на одном каблуке, он вернулся, поднялся на крыльцо и как пьяный начал беспорядочно шарить в карманах в поисках ключа.

Как только он вошел в дом, дети с визгом бросились к нему и начали на него прыгать. Каждый визг казался ему особенно пронзительным и ударял по нервам, такого он еще никогда не испытывал. Щенок повизгивал и крутился у него под ногами, заставляя его постоянно спотыкаться. Ему потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не реагировать на визг и водворить на лицо фальшивую улыбку. Он погладил две растрепанные головки, похлопал по двум мягким щечкам, осторожно переступил через щенка и, сняв пальто и шляпу, повесил их на вешалку.

Дети сразу заметили: что-то не в порядке. Они замолчали, отошли в сторону и мрячно наблюдали за ним, зная, что у него какие-то неприятности. Он попытался развеселить их, но теперь ему это уже не удалось. В свою очередь, они не сделали ничего, что мотло бы его успокоить. Даже сам их вид как бы говориш о том, что они знают о его страшной тайне.

Из кухни послышался голос Дороти:

– Это ты, дорогой? Ну, как прошел день?

– Беспокойно, – признался он.

Он прошел на кухню, поцеловал ее и на какое-то время поддался слабости. Он обвял ее чуть-чуть слишком сильно и держал ее в руках чуть-чуть слишком долго, как будто хотел сказать, что никогда с ней не расстанется.

Она немного отодвинулась от него, внимательно посмотрела, и ее изогнутые брони нахмурились.

– Что-нибудь серьезное, Рич?

– Что серьезное?

– То, что у тебя в голове.

– Нет, меня ничего не тревожит, – соврал он, – просто сложности на работе. Со всеми этими проблемами сойдешь с ума, но за это мне и платят деньги.

– Ну, – сказала она с сомнением, – постарайся не поддаваться этому. Дом – это то место, куда люди укорят от всего этого.

– Знаю, – согласился он, – но от проблем не так просто избавиться. Может, некоторые и могут отбросить их сразу же после выхода из лаборатории, но у меня так не получается. Даже дома мне надо еще около получаса, чтобы от них избавиться.

– Но тебе за такую переработку не платят.

– Мне и так платят достаточно.

– Ты этого заслуживаешь, – сказала она убежденно, – лучшие головы заслуживают лучшей платы.

Он похлопал ее по щеке.

– Они это знают, милая ты моя. Но на свете есть куда лучшее головы, чем моя.

– Ерунда, – ответила она, ставя под миксер мяску. – У тебя появимся комплекс неполноценности. Ты меня просто удивляешь!

– Нет, – возразил он. – Хорошая голова достаточно хороша, чтобы увидеть еще более хорошую голову. В институте есть такие, которые достойны широкий известности, поверь уж мне. Умные люди, Дороти, очень умные. Хотел бы я быть таким же компетентным, как они.

– Ничего, если ты еще не такой, то скоро обязательно будешь таким, – заверила Дороти.

– Надеюсь.

Он задумался. Будешь, сказала она. Будущее время. Это имело смысл еще вчера, но не сегодня. Его будущее было отобрано чужими руками, медленно, по кусочку, частичка за частичкой. До того дня, рано или поздно…

– Ты какой-то вялый сегодня. Голоден?

– Не очень.

– Обед будет готов через несколько минут.

– Хорошо, дорогая. Я как раз за это время помоюсь. По дороге в ванную он стянул с себя рубашку и начал мыться, как будто таким образом хотел смыть черные мысли. Его мутило, каждый раз, как он наклонялся над раковиной, его слегка качало в стороны. Поспешно вошла Дороти.

– Я забыла тебе сказать, там есть сухое и теплое полотенце… Ой, Рич, ты где-то рассадил себе руку.

– Знаю, – он взял из ее рук полотенце и начал промокать себе шею и грудь, потом согнул руку, чтобы посмотреть на ссадину на локте. Локоть побаливал. – Упал на ступеньках в Браншгане сегодня утром. Разбил локоть и ударялся затылком.

Она ощупала его затылок, запустив свои тонкие пальцы ему в волосы.

– Да, там здоровая шишка.

– И не говори. Очень больно, когда до нее дотрагиваешься.

– Рич, ты так можешь сломать себе шею. Там очень крутые ступеньки. Как же это случилось?

– Сам не знаю. – Он кончил вытираться и взял рубашку. – Я спускался по ним так же, как и тысячу раз до этого. И вдруг нырнул прямо вниз. И не поскользнулся, и ни за что не зацепился. Не помню, чтобы плохо себя чувствовал, головокружение там или еще что. Просто взял и нелетел вниз, прямо лицом на землю. Навстречу поднимались два парня, они увидели, как я пошатнулся, кинулись ко мне и сумели подхватить. Я думаю, если бы не они, все было бы гораздо хуже.

– Ну, а потом?

– Я, видимо, вырубился на какое-то время, потому что, хлопал меня по щеке и спрашивал: «С вами все в порядке, мистер?» Я с трудом поднялся, ноги у меня дрожали, и пошел дальше. Надо сказать, я чувствовал себя очень глупо.

– Ты сходил к доктору?

– Нет. Не было каких-либо оснований. Пара синяков и все. Я не привык бегать к докторам каждый раз, как ударюсь или поцарапаюсь.

Она озабоченно оглядела его.

– Но, Рич, если с тобой случился такой обморок, то значит, что-то не в порядке и…

– Со мной все в порядке. Я настолько здоров, что вполне могу упасть с Большого Каньона и потом запрыгнуть туда обратно. Не надо беспокоиться о какой-то ссадине и шишке. Дети, пока не повзрослеют, получают их постоянно, – он взял воротничок и галстук и начал их надевать. – Я просто о чем-нибудь задумался или оступился, что-нибудь подобное. Это научит меня смотреть, куда я иду. Давай забудем об этом. Хорошо?

– И все равно, я… – ее голос вдруг затих, на лице появилась озадаченность. – Что-то горит, – вскрикнула она и бросилась на кухню.

Он внимательно осмотрел себя в зеркале, пока завязывал галстук. Вытянутое аскетическое лицо, тонкие губы, довольно темные глаза, темные волосы. Маленький белый шрам на левом виске. Хорошо выбрит, хорошо одет. Через сколько времени они составят это описание его наружности? Как долго до того момента, когда какой-нибудь писака, без галстука, постоянно жующий сигареты, напишет о нем статью с броским названием вроде: «Фанатик-убийца из Купер-крик!»?

То лицо, что смотрело на него из зеркала, никак не походило на лицо убийцы. Слишком интеллигентное. Но его вполне можно изменить, особенно на фотографии с глазами, уставленными в камеру и с полицейским номером, висящим на шее. Каждый может выглядеть убийцей при таких обстоятельствах, особенно, когда глаза устали от яркого света и сам валишься с йог от бессонной ночи, проведенной на допросе.

– Обед готов!

– Иду, – отозвался он.

Ему совершенно не хотелось есть, но надо было пройти через всю эту процедуру обеда – отказ от пищи мог вызвать еще больше нежелательных вопросов. Ему пришлось есть через силу.

Перед смертью не надышишься. Смешно!

Когда человек видит свой конец, ему должно быть не до еды.

Он прошел мимо охраны как всегда, в девять утра. Кивнул охранникам всех трех отрядов, переминаясь, подождал у каждой двери. По инструкции охранники должны были спросить его пропуск и изучать его несколько минут, несмотря на то, что хорошо знают его. Но это правило перестало быть строгим после того, как Кейн изорвался, когда его шурин спросил у него пропуск в семнадцатый раз за день. Теперь охранники лишь кивали знакомым и бросались на тщательную проверку только к незнакомым для них лицам.

В раздевалке он снял пальто и шляпу и повесил их в металлический шкафчик, потом натянул на себя рабочий халат темно-зеленого цвета с металлической круглой бляхой на груди. Затем прошел по коридорам мимо еще нескольких охранников и отворил темно-зеленые двери. Дальше миновал хорошо оборудованную лабораторию и, наконец, дошел до большого помещения в глубине. Помещение по своим раз – мерям напоминало авиационный ангар. Кейн и Портер были уже там, они водили карандашами по чертежу, разложенному на скамейке, обсуждая что-то в устройстве, стоящем в центре зала.

Блестящий металлический объект напоминал нечто среднее между автомобильным двигателем и длинноствольной зениткой. Но его вид не мог никого обмануть. Любой грамотный специалист-баллистик после краткого изучения мог понять назначение этого устройства. Ряд маленьких ракет, стоящих у основания устройства, выдавал его предназначение с головой: снаряды без гильз.

Кейн прекратил ворчать на Портера и повернулся к Брансону:

– Ну, вот еще един непризнанный гений, – сказал он. – Да будет вам известно: мы пришли наконец к решению проблемы.

– И какое же это решение? – спросил Брансон.

– Или же корпусы ракет должны быть направляющие, или же их надо делать из сплава, опадающего минимальное трение, – улыбнулся Кейн. – Как специалисту в области сплавов теперь тебе и карты в руки. Так что давай, дерзай!

– Очень хорошо. Сделаю, если, конечно, смогу.

– Но нам надо обскакать Хиндельмана, – заметил Портер, – если они смогут стабилизировать полет снарядов самостоятельно, то это можно просто выбросить, – он махнул рукой в сторону установки. – Ракеты будут управляемыми, и тогда нужна всего лишь стартовая установка, чтобы получилась гигантская базука.

– Я не специалист во взрывчатых веществах, но не понимаю, чем этот способ лучше нашего, – заметил Кейи. – Впрочем, и его надо попробовать. – Он четыре раза обошел вокруг установки. – Эта штука – жертва собственной эффективности. Нам надо найти какой-то способ, чтобы устранить все недостатки и сохранить достоинства. И что бы мне в свое время не заняться литературой, тогда бы у меня была сейчас такая легкая жизнь.

– Установка должна быть многоствольной, – сказал Портер.

– Это значит признать поражение. А я не хочу признавать поражение. Да и ты, думаю, тоже. Нет, сдаваться нельзя. Я строил эту штуку. Это – моя жизнь. Это – моя любовь. И пусть идут к чертям все критики. – Он заметил сочувствие в плазах Брансона. – Вот ты бы выбросил предмет своей любви только из-за того, что он приносит тебе много хлопот?

Когда Кейн увидел, что Брансон при этих словах побледнел и, не отвечая, отошел в сторону, то спросил Портера удивленно:

– Я что-нибудь не так сказал? Черт побери, я так и не понял, то ли он хочет броситься на меня, то ли выброситься в окно. Я никогда таким его не видел.

Портер уставился на дверь, через которую вышел Брансон, и заметил:

– Ты, наверное, наступил на его любимую мозоль…

– Какую мозоль? Я только сказал…

– Я слышал, что ты сказал. Я слышал тебя прекрасно. Очевидно, это для него что-то значит, что-то очень важное. Может, у него дома неприятности. Может, они поругались с женой, и сгоряча он пожелал ей смерти?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю