Текст книги "Благочестивая одержимость (ЛП)"

Автор книги: Энса Ридс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 11

Прикосновение его рук к моему телу ощущалось как чистый кайф. Я ненавидела это ощущение, ненавидела, насколько охотно моё тело откликалось на прикосновения его грубых ладоней. Нет ничего хуже, чем опасный мужчина с руками, полностью покрытыми кровью. Его руки, тело – это всё, что я знала о нём. Казалось, что он безумно хорош в том, чтобы заставлять моё тело подчиняться, хотя я изо всех сил старалась этому сопротивляться. Я не могла не превратиться во влажный беспорядок, пока он ласкал меня так, как если бы знал вдоль и поперёк, как если бы поклонялся лишь мне одной.

Я вскрикнула, пальцы ног сжались, спина выгнулась, стоило Сальваторе опуститься между моих раздвинутых ног. Он зажал мои колени, заставляя оставаться на месте, в то время как его язык входил и выходил из меня с таким жаром, будто я – его трапеза, а он чертовски голоден.

– Сальваторе! – застонала я, чувствуя, как слёзы катятся из глаз от всепоглощающего удовольствия. Я прижалась спиной к мягкой кровати, а он навис надо мной, пожирая меня, казалось, часами.

Я сжала простыни в кулаки, и мои бёдра задрожали от удовольствия, когда меня накрыл третий по счёту оргазм.

– Хватит, п-пожалуйста… – умоляла я хриплым голосом, пытаясь смахнуть пелену удовольствия со своих глаз. Я больше не могла терпеть, удовольствие было слишком сильным. Моё тело больше не выдерживало. Мне просто хотелось, чтобы он, наконец, остановился. Я чувствовала себя такой удовлетворённой и опустошённой одновременно, что если бы сейчас он попросил меня о большем, у меня просто не нашлось бы сил дать ему это. Я чувствовала себя совершенно измотанной просто лёжа под ним, когда он пожирал меня.

Он точно знал, как использовать свой язык. Точно знал, какие звуки нужно издавать, что бы вибрации достигали прямиком до моего клитора и сводили меня с ума от удовольствия.

– Боюсь, что нет, мышонок. Я планирую трахать тебя до тех пор, пока не проникну в твои мысли настолько глубоко, что я буду единственным, о чём ты сможешь думать. До тех пор, пока ты не встанешь передо мной на колени, умоляя меня остановиться.

Он оторвал лицо от моих бёдер, и я не могла не встретиться взглядом с его серыми глазами. Моё возбуждение покрывало его лицо, и почувствовала, как волна смущения нахлынула на меня при виде этого. Я попыталась отвернуться, но он грубо схватил меня за шею, не позволяя отвести глаза.

– Смотри на меня, мой мышонок, – прохрипел он, заставляя меня поднять глаза, но не на его лицо, а на член. Я ненавидела, что мои соски затвердели от возбуждения, стоило мне вспомнить о том, когда я видела его в последний раз. В тот момент меня не волновало, что это было наказанием для моего отца. Всё, о чём я могла вспомнить, это ощущение его члена у себя во рту.

Сегодня он выглядел ещё более угрожающим, чем в тот день. Его член, полностью вставший, с проступившими венами по всей длине, дёрнулся и ударился о мышцы пресса. Блестевшая на головке капля предэякулята свидетельствовала о его сильном возбуждении. Он совершенно этого не стеснялся:

– Будь хорошей девочкой и смотри на то, как я тебя трахаю.

Он прижался головкой к моему входу, и у меня даже не было сил сопротивляться. Мои ноги настолько ослабли, что я оставалась именно в том положении, в котором меня оставил Сальваторе, пока пировал мной. Я слабо коснулась рукой его груди, пытаясь остановить его.

– Подожди, я не думаю, что ты поместишься, – слабо пробормотала я, внезапно занервничав из-за того, что его член впервые войдёт в меня. Казалось, будет очень больно, ведь мой вход был слишком маленьким.

Моя рука у него на груди никоим образом не остановила его. Он не сводил с меня глаз, поглаживая левой рукой член, который он всё ещё прижимал к моему входу. Я глубоко вздохнула, чувствуя, как он скользит кончиком вверх и вниз по моей щели и вокруг моего клитора. Влажность и тепло его члена просачивались в мою кожу, и я прикусила нижнюю губу. Другой рукой он сжимал моё горло, и, казалось, это ещё больше возбуждало меня. Когда он начал медленно вводить в меня свой член, я резко втянула воздух сквозь зубы и зашипела.

– Шшш, – прошептал он мне на ухо, сильнее сжимая руку вокруг моего горла. Я закрыла глаза, пытаясь приспособиться к ощущению медленного проникновения его члена в меня, – будь умницей… Впусти меня. – сказал он глубоким голосом, проталкиваясь всё дальше и дальше. Я откинула голову назад, чувствуя глубину его вторжения, царапая пальцами кожу его груди.

– Вот и всё… – удовлетворённо протянул он, пытаясь толкнуться в меня как можно глубже, а у меня было ощущение, будто меня разрывает пополам.

Его проникновение ощущалось таким удивительным, и я почувствовала себя полностью наполненной. Поскольку я уже была настолько влажной и подготовленной, я лишь на мгновение ощутила граничащий с болью дискомфорт. У меня каждый раз перехватывало дыхание, когда он хвалил меня, называл хорошей девочкой и говорил, как замечательно я справляюсь. Сальваторе начал целовать мою шею, покусывая и посасывая все места, которых касались его губы. Он яростно двигал бёдрами, то полностью выходя из меня, то врываясь до самого основания.

Я закатила глаза от этого восхитительного чувства, и из моего горла вырвался громкий и протяжный стон. Я думала, что его язык творил чудеса, но то, что он делал со мной сейчас, не шло ни в какое сравнение. Я чувствовала себя такой наполненной, когда он входил и выходил из меня. Всё время он шептал мне на ухо, насколько узкая моя киска, о том, что я принадлежу лишь ему и он докажет мне это в конце сегодняшнего вечера. От переизбытка чувств четвертый оргазм накрыл меня после третьего толчка.

Затем он перестал быть нежным со мной. Перевернул меня на живот и, схватив за горло, прижал меня спиной к своей груди. Я почувствовала, как он скользнул обратно внутрь меня, и начал вбиваться в меня быстрыми глубокими толчками. Другой рукой он сжимал мою левую грудь, щипая и покручивая мой твёрдый сосок.

– С-Сальваторе! – закричала я от удовольствия под звук ударов наших влажных тел. Я была уверена, что весь комплекс слышал мои стоны, когда он полностью владел моим телом.

– Да, детка… – прорычал он мне на ухо, – тебе нравится то, что я с тобой делаю?

Я не могла ответить на его вопрос, так как не знала, как описать словами то, что он со мной делал. Уровень удовольствия, который я испытывала, был невероятным. Изо всех сил я пыталась произнести хоть слово, но из-за крепкой хватки на моём горле это было почти невозможно. Я почувствовала, как мои стенки начинают сжиматься вокруг него, когда его массивный член попал в какую-то точку внутри меня. Перед моими глазами вспыхнул ярко-белый свет, и под звук наших влажных шлепков я достигла оргазма в пятый раз.

– Блядь! – выкрикнула я, издавая странные звуки из задней части горла. Я почувствовала, что моя кожа стала скользкой от пота, а Сальваторе продолжал вбиваться в меня.

Он, наконец, достиг оргазма, и я поняла, что с меня достаточно. Уверена, что он так и продолжал бы трахать меня всю ночь, но моё тело уже не выдерживало. В тот момент всё, чего мне хотелось, это чтобы он остановился. Я начала брыкаться, пытаясь оттолкнуть его, но он не позволил мне, даже после моего шестого оргазма. Его тело напряглось, и я почувствовала, как он кончает в меня, наполняя тёплой жидкостью. Но даже тогда, я не могла сказать точно, остановился ли он на этом, потому что, он трахал меня пока я не потеряла сознание от удовольствия. Всю ночь. Прямо как он и обещал мне.

†††

У Сальваторе определённо был уникальный вкус в плане дизайна. Когда я, осматриваясь, бродила по дому, я заметила множество деталей обстановки и вещей, выполненных в итальянском стиле. Его дом был неописуемо прекрасен, словно принадлежал особе королевских кровей. От итальянской мебели, которая, несомненно, была дорогой, до люстр, изготовленных на заказ разными ювелирными дизайнерами вроде Cartier. Фрески на потолке создавали ощущение, будто ты находился на небесах, его дом был не чем иным, как сказкой. Ещё одним необычным, но стильным элементом дизайна в его доме были различные, расположенные по всему дому, статуи. Статуи были разных форм и размеров. Большие, которые, насколько я могла понять, были воинами, сделанные либо из камня, либо из чистого золота. Статуи ангелов, и даже Дьявола.

Большую часть времени с момента моего появления здесь, я проводила в его спальне и, похоже, там появилось его новое приобретение.

– Это тот самый саркофаг, о котором ты говорил вчера? – спросила я Сальваторе, наблюдая, как он выходит из душа и выбирает одежду на день. Тем временем я лежала в кровати, завёрнутая в свежие и чистые простыни, так как не могла пошевелиться. Сегодня утром я проснулась, и мне нужно было в ванную, но стоило моим ногам коснуться пола, как мои колени подкосились и я упала. Моё тело пыталось восстановиться после прошлой ночи. Сальваторе помог мне дойти до ванной, помог принять душ, а затем отвёл меня обратно в постель, на которой я лежала до сих пор.

Вчера вечером, когда мы ужинали, я даже не знала, что такое саркофаг. И, разумеется, не заметила его, когда мы с Сальваторе пробрались в спальню, потому что он напал на меня сразу же, стоило нам только войти в комнату. Но увидев его сейчас, я поняла, что это египетский гроб. Помню, что видела их, когда мы с родителями ездили в Египет. Но мне не нужно было много путешествовать, чтобы узнать о них, ведь они были такими красивыми и необычными.

– Да, – ответил Сальваторе, останавливаясь и смотря прямо на него. Он молчал, и я, не спуская с него глаз, тоже не хотела ничего говорить. Я задалась вопросом, почему в его спальне стоит гроб? Мне казалось, что это плохой знак. Это ведь чёртов гроб. Он предназначался для меня?

– Разве он не прекрасен? – донёсся до меня голос Сальваторе, прерывая мои размышления. Как всегда его вопрос прозвучал бесстрастно. Его голос был спокойным и собранным.

Мне было интересно, о чём он размышлял.

Ах, так он был коллекционером произведений искусства.

Саркофаг явно был странной вещью для коллекционирования, но я думаю, если у вас есть деньги, вы можете делать всё, что захотите. Я бросила на него взгляд, рассматривая красивый серый камень из которого он был сделан. Он был покрыт чем-то вроде красной глины, с добавлением чего-то коричневого и жёлтого. В некоторых местах красовались замысловатые рисунки. Выглядело так, как будто Сальваторе вытащил его прямиком из художественной галереи или музея. Всё в этом саркофаге было прекрасно.

– Да. – согласилась я, внезапно обнаружив, что тоже не могу оторвать от него взгляд.

– Я поставил его здесь, потому что это показалось мне уместным, – сказал он.

– Это чтобы каждый раз напоминать мне, что ты собираешься убить меня и посадить туда? – спросила я его, внезапно перестав видеть в этой штуке столько красоты, нежели минуту назад. Это прозвучало как плохое предзнаменование. У кого, чёрт возьми, в спальне стоит гроб? И кто говорит, что это уместно? Стоило мне на мгновение забыть, каким больным и страшным ублюдком на самом деле был Сальваторе, он незамедлительно напоминал мне об этом.

– Убить тебя? – переспросил он, глядя на саркофаг. – Я никогда не убью тебя. Я никогда не позволю такой роскоши как ты покинуть меня. Никогда. Но причиню ли я тебе боль? Определённо.

Услышав эти слова, я почувствовала, как холодок пробежал по моей спине, а затем всё моё тело покрылось мурашками.

– Где моя мать? – спросила я его дрожащим голосом, но мне необходимо было знать. – Ты сказал, что отпустишь её.

– Я видел её вчера, как раз перед тем, как прийти домой, – ответил он мне, наконец, отойдя от гроба. Он подошёл к кровати и, взяв аккуратно сложенную одежду с пуфика, отправился принять душ.

– Она в порядке? Ты причинил ей боль? Я знаю, ты не обещал, что не причинишь ей вреда, но… Пожалуйста, не причиняй ей вреда, Сальваторе. – умоляла я, торопясь сразу сказать всё, что хотела. Я схватилась руками за простыни, прикрывавшие мою грудь, наблюдая, как Сальваторе сорвал полотенце, обёрнутое вокруг его талии. Я изо всех сил старалась не смотреть вниз на его уже наполовину вставший член, но не смогла удержаться и скользнула взглядом по его твёрдой груди, рельефному прессу, а затем вниз к V-образным мышцам живота и члену.

– Забавно, – произнёс он голосом, напрочь лишённым эмоций, – Вчера она просила меня о том же. Она так же умоляла позволить увидеться с тобой.

Он надел костюм, который уж слишком хорошо смотрелся на его дьявольском облике. Весь его образ выглядел так, как будто он только что сошёл с обложки модного мужского журнала. На нём был чёрный костюм и чёрная рубашка без галстука. В качестве завершающего штриха он надел массивную золотую цепь с красным рубином в центре, а затем достал часы Rolex.

– Я разрешил. Сегодня вечером её впустят, и вы сможете увидеться. Я подумал, что после вчерашней ночи тебе будет нехорошо, поэтому решил дать тебе время отдохнуть и прийти в себя, прежде чем ты встретишься с ней.

– Правда? Ты позволишь мне увидеться с матерью? – я думала, что он никогда не позволит мне такой роскоши. Думала, что он собирается держать меня взаперти в этом доме, как можно дальше от цивилизации. В итоге я медленно сойду с ума, и у меня не останется другого выбора, кроме как убить себя, чтобы освободиться от оков его плена и желаний.

Мысль о встрече с матерью сжала моё сердце, на глаза навернулись слёзы. Я хотела спросить о своём отце, но знала, что не стоит этого делать. Я чувствовала, что то, что он скажет, только разобьёт моё сердце ещё сильнее. Однако, перспектива встретиться с мамой – это самое прекрасное, что есть на свете. Я не только планировала увидеться с ней, а так же планировала убраться отсюда к чёртовой матери. Надеюсь, бабушка придумала какое-нибудь заклинание, которое облегчит мне жизнь, или какое-нибудь проклятие, которое разрушит жизнь Сальваторе так же, как он разрушил мою. Сегодня я собиралась бежать, и молилась, чтобы моя мать не приехала и оставила в итоге меня здесь. Я ни в коем случае не позволю ей пройти через парадные двери, а затем выйти обратно без меня.

Не сомневаюсь, что она спасёт меня. Мы собирались бороться за мою свободу. Моя жизнь была в руках матери, так же как её жизнь была в моих руках – и я спасла её. Меня лишь тревожило то, что моя мать была мягкой и боязливой. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы сбежать. Если она так долго продержалась в браке с моим отцом, то явно колебалась относительно побега. Но в данный момент мне не нужен тот, кто будет колебаться. Мне нужен тот, кто будет уверен в том, что нужно делать и в том, как именно мы это сделаем.

Мне нужна была мама, но больше всего была необходима смелость бабушки. Это единственный человек, который, как я верила, может помочь мне в этой ситуации.

– Спасибо, – выдохнула я, отвлекаясь от своих мыслей, и бросая взгляд на Сальваторе, – Я очень скучаю по ней…

И это действительно было так. Я скучала по ней каждый день. Мне не хватало таких простых вещей, как например, когда она сидела напротив меня за столом, и мы пытались скрыть улыбки от отца, у которого в очередной раз было похмелье. Мне просто не хватало её присутствия рядом со мной. Нам даже не нужно было разговаривать, мне нужно было просто увидеть, обнять её – тогда со мной всё будет в порядке. В тот момент я чувствовала себя таким ребёнком, и моё сердце разрывалось от потребности в материнской близости.

– У меня есть неотложные дела. Я вернусь, как только закончу с ними, – он обошёл кровать, присев на краешек рядом со мной, провёл рукой по моему лбу, убирая с лица непослушные локоны, – и тебе лучше быть дома. Если я вернусь, а тебя не будет… – он наклонился и поцеловал меня в лоб, – я даже не стану тратить время на твои поиски, мышонок. Каждый час я буду убивать одного из членов твоей семьи, пока у тебя не останется другого выбора, кроме как приползти обратно ко мне. И когда ты это сделаешь, я вырву твои ноги, и ты никогда больше не сможешь убежать от меня.

Глава 12

Я сидела в гардеробной, любезно предоставленной мне Сальваторе, смотря в расположенное на всю стену зеркало. На мне была надета одна из его рубашек, и я застегнула её почти до самого горла, оставив только две верхние пуговицы. Сегодня, как, впрочем, и вчера, к выходу меня готовила какая-то женщина, и меня абсолютно не волновало, что она будет со мной делать. Она не настаивала на том, чтобы я сняла рубашку, и я была несказанно этому рада. Вместо этого она сосредоточилась на моих волосах, которые, к слову, выглядели просто отвратительно.

– Когда ты… Эмм… Где ты научилась справляться с такими волосами? – задала я очевидный вопрос.

За афро-волосами было гораздо сложнее ухаживать. Чтобы научиться этому, нужно либо самому быть их обладателем, либо где-то специально этому научиться. Она делала это так естественно и умело, хотя выглядела она будто была родом из Италии. Может это прозвучит некрасиво, но я не верила, что в Италии много чернокожих людей, которые могли бы научить её искусству работы с афро-волосами. Однако, я понимала, что мой вопрос мог прозвучать невежественно, ведь я знаю, что люди всегда открыты для разного рода знаний. Мне просто было любопытно и хотелось завязать какой-нибудь разговор.

Она подняла глаза, встретившись со мной взглядом в отражении зеркала.

– Я рада, что вы спросили. Я смотрела различные видео в «TikTok» и потом повторяла. У вас волосы не пушатся, так как вы предпочитаете их увлажнять и утюжить, так что для меня это не так уж и сложно.

Её слова прозвучали с сильным итальянским акцентом, и я улыбнулась, кивнув в ответ. «TikTok» – кладезь знаний, любой мог научиться чему угодно с помощью этого приложения.

Я начала рассматривать черты её лица. Кожа была цвета слоновой кости, а волосы прямыми и русыми. Я не могла сказать, насколько они были длинными, потому что она всегда завязывала их в пучок на затылке, что бы выглядеть более опрятно. У неё были слегка полные губы и прямой аккуратный нос. В этой униформе она казалась миниатюрной, хотя даже когда она причёсывала меня, она возвышалась надо мной на целый дюйм.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я. Мне нужен был кто-то, с кем можно было поговорить. К тому же, пока она делала мне причёску, я не хотела просто сидеть в неловкой тишине. Мне нужно было узнать о ней хоть что-то, я чувствовала себя слишком одиноко в последнее время.

– Анна, – ответила она, слегка царапая ногтями кожу моей головы, нанося на неё бальзам.

– Что ж, Анна, меня зовут Нирвана. Приятно познакомиться. – сказала я с улыбкой, и она тоже улыбнулась, но не посмотрела мне в глаза. Её внимание было сосредоточено на моих волосах. – Как долго вы работаете на Сальваторе? – спросила я, толком не зная, чего ожидать.

Не думаю, что смогу получить какую-либо информацию от неё. Тем более, я сомневалась, что она в принципе готова была хоть чем-то со мной поделиться. Я просто болтала, желая узнать о ней побольше, потому что она выглядела довольно молодо. Точнее, слишком молодо, чтобы просто так застрять в этом месте и работать на этого чудовищного человека.

– Около трёх лет, – сообщила она мне.

– Он хороший начальник?

– Я стараюсь делать всё, о чём меня просят, и делаю это так быстро, как только могу.

– Ладно, – я решила сменить тему, так как казалось, что никто из нас на самом деле не хотел говорить о чудовище, который запер меня здесь, словно в клетке. – Откуда ты, Анна?

– Я родилась в Италии и жила там до пятнадцати лет, затем на два года переехала в Нью-Джерси, но потом мне пришлось уехать и оттуда. В итоге, я приехала сюда.

– Чем ты здесь занимаешься? – спросила я и, что бы хоть чем-то занять себя, начала теребить пуговицы рубашки.

– Чищу обувь гостей и убираю птичий помёт на тротуаре снаружи, – ответила она, встретившись со мной глазами через зеркало, а я приоткрыла рот от удивления. – В этом доме очень весело работать, – сказала она мне, снова возвращая взгляд на мои волосы. Она начала плавно расчесывать их, мягко проводя гребнем от корней до самых кончиков.

– Кхм… Да, извини, – сказала я, прочистив горло, – мне не следовало спрашивать.

– Не извиняйтесь, синьорина, – мягким тоном произнесла она, и я не стала продолжать расспрашивать её дальше.

Покусывая нижнюю губу, я задумалась о Сальваторе и о том, что он сказал мне накануне. Его слова были пугающими, а глубина его холодных, бездонных глаз, заставляла нервничать ещё больше. Я была напугана его словами, но не собиралась сдаваться, ведь я предполагала, что сбежать будет не так-то просто. Но, моя свобода стоила любого риска, и я бы пошла на него без колебаний, потому как больше не могла оставаться в этом проклятом месте.

У меня не такая большая семья. Единственные люди, о которых я беспокоюсь, – бабушка и мама. Однако это вовсе не означало, что я должна оставаться здесь и страдать, предоставляя им возможность жить долго и счастливо. В конечном итоге, мне пришлось стать эгоисткой и думать только о себе и своей безопасности. Моя бескорыстность по отношению к другим закончилась в тот день, когда я попала в дом этого человека. Человека, который сжёг моего отца заживо, не убивая до тех пор, пока он не обгорел с ног до головы.

– Не делайте этого, синьорина, – внезапно сказала Анна, когда я, напевая, погрузилась глубоко в свои мысли.

– Что? – спросила я, пытаясь понять о чём она говорит. – Чего не делать?

– Не делайте то, о чём думаете сейчас, – спокойно ответила она, – я вижу всё в ваших глазах. Вы, возможно, этого не осознаете, но каждая ваша мысль читается в ваших глазах заглавными буквами. Это не стоит тех мучений, которые вас ожидают, если вы всё же решитесь сделать то, о чём думаете.

– Не понимаю, о чём ты, – отрицала я.

– От синьора Эспозито невозможно скрыться. У него связи по всему миру. Даже люди, с которыми он ещё не знаком хотят узнать его, потому что он обладает властью, влиянием и деньгами. Так что, неважно, куда вы убежите, он всегда найдёт вас, – сказала она, глядя на мои волосы, зачёсывая их в аккуратный высокий хвост, – и он не отпустит тебя, никогда. Он нацелится на вашу семью и друзей, на людей, которые вам небезразличны. Он будет пытать их, пока вас нет. Пытать, до тех пор, пока вы не прибежите обратно, умоляя не убивать их. Вы должны просто принять, что от синьора Эспозито нет спасения.

Я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом. Мы посмотрели друг другу в глаза, и я поймала себя на мысли, не лжёт ли она. Но потом поняла, что если кто и скажет правду, то это прислуга. Вероятно, она видела вещи, которые никто из нас не может себе представить. Вероятно, он всегда ведёт себя одинаково, и кто знает, сколько женщин попадало в эту ловушку. Я была уверена, что Анна говорит правду.

– Вы не первая, кто пытается уйти от него. Были и другие, пыталась каждая. Вы должны понимать, что он – человек, занимающий одну из самых высоких и востребованных должностей в нашем городе. У него больше врагов, чем друзей, и он всегда настороже. Всегда думает наперёд вместе с людьми, готовыми выполнять любые его приказы. Я понимаю, что тебе нужна помощь. И я могу оказать тебе её, – сказала она и наши взгляды были прикованы друг к другу, но лишь в отражении зеркала. – Пути назад не будет и вы должны ответить себе на один единственный вопрос, – она сделала паузу, – насколько сильно вы хотите выбраться отсюда?

†††

Я положила голову на колени мамы, чувствуя, её нежные руки на своих волосах. Она не проронила ни слова, я тоже молчала, но слёзы безостановочно лились из моих глаз. Жгучие капли скатывались с моих щёк на её колени, оставляя следы на нежном материале её белого платья. Я всхлипнула, моё горло сжималось от сдерживаемых криков, но я не могла заставить себя пошевелиться. Мы сидели в саду, где специально для нас расстелили плед, словно мы были на пикнике. Окружающая обстановка была настолько красивой, что если бы не ситуация, в которой оказалось – для нас с мамой это был бы прекрасный день. Солнце стояло высоко в небе, вокруг нас порхали бабочки, садясь на красивые цветы, которые усеивали всё пространство сада. Вокруг раздавалось щебетание птиц, и до моих ушей доносился звук поливочной системы, увлажняющей траву. Думаю, может быть, именно вся эта обстановка заставила меня плакать. Мир выглядел таким прекрасным, хотя внутри я чувствовала себя такой уродливой.

– Мне жаль, что я ушла, тыковка… – это были первые слова, которые она произнесла, и я почувствовала, что на автомате прикрыла глаза от звука её мягкого голоса. Моё сердце сжалось, стоило мне вспомнить тот день. Хоть я и спасла её, а Сальваторе отпустил, часть меня эгоистично желала, чтобы она была со мной. Мне было необходимо её присутствие, потому что сама я не очень хорошо справлялась. Я всегда зависела от неё, от папы, от бабушки, от всех остальных, и меня никогда не оставляли одну, что я бы смогла научиться справляться с проблемами самостоятельно. Услышав её слова, я поняла, что она знает, насколько одинокой я себя чувствую. Как то, что я осталась наедине с таким человеком, как Сальваторе, разрушало меня из нормального человека лишь в пустую оболочку.

– Как бабушка и коза? – прохрипела я дрожащим голосом, который плохо скрывал то, что я плачу. Я была уверена, что мама знала, что я плачу, но она никак не прокомментировала это. Ей и не нужно было, ведь я была уверена, что она тоже плакала. Я молча молилась о том, чтобы под руку с мамой сбежать отсюда. Она бы взяла меня за руку, отвела в безопасное место, и тогда я бы укрылась в её нежных объятиях от этого опасного мира. Но правда заключалась в том, что... Я понимала, что не смогу сбежать. Поэтому я предпочитала говорить о чём угодно, кроме ситуации, в которой оказалась.

– Сейчас я живу с бабушкой, – начала мама, – иногда мы просто сидим и смотрим в стену, в другие дни мы только и делаем, что плачем, а в следующие – всё, что мы можем сделать, это взять твою одежду, понюхать её и молиться, чтобы с тобой всё было в порядке. Но коза съела одну из твоих рубашек, извини.

Я слегка рассмеялась при упоминании о бабушкиной козе. Присутствие козы в её доме было слегка жутковатым, поэтому всякий раз, когда я приходила к бабушке в гости, я просила оставить её снаружи. К счастью, она так и делала. Что-то в этой козе меня смущало. Я видела коз и раньше, к слову, довольно часто, но коза бабушки казалась тёмной, как будто это была не коза, а нечто совершенно другое. Это всегда заставляло меня нервничать, поэтому я предпочитала быть как можно дальше от неё.

– Ничего удивительного, – ответила я маме, и мы рассмеялись.

Когда наш смех утих, я, наконец задала вопрос.

– Где папа?

На самом деле, я не хотела знать ответ, потому что знала, что ничего хорошего не услышу. Он не был хорошим человеком, но он был моим папой, и первым мужчиной, которого я полюбила. Он всегда был моим защитником и спасителем, и хотя он так же сделал мне много плохого, это ничуть не ослабило мою любовь к нему. Я хотела, чтобы он был в безопасности. Я молилась о том, чтобы она сказала мне, что он в больнице и идёт на поправку. Или, что он вернулся домой. Или что он без оглядки уехал из города. Что угодно, только не плохие новости.

Я услышала её глубокий вздох, а затем долгий выдох, как будто она знала, что я задам этот вопрос рано или поздно.

– Я думаю, мы… – она сделала паузу, будто пытаясь подобрать нужные слова, – Я думаю, нам просто… Просто нужно… Смириться с тем, что он не собирается возвращаться домой.

Я изо всех сил старалась сдержать нахлынувшие на меня эмоции, но они полностью охватили меня. Ярость и горе поглотили меня целиком.

– Он обещал! Он обещал, что не причинит ему вреда, – сказала я, тяжело дыша, чувствуя как сердце разрывается на части. Я подняла голову с её коленей, чтобы уткнуться лицом в её грудь. Я сжала в кулаки ткань её платья и, почувствовав, как она обняла меня, залилась слезами.

Я знала, что Сальваторе не был хорошим человеком. Чёрт возьми, я знала, что он был самым ужасным человеком во всём мире. Но я молилась и надеялась, что он оставит моего отца в живых и отпустит его. Не могу поверить, что я так расстроена из-за этого факта. Хотя он сказал мне, что никогда не обещал, что оставит его в живых или позволит ему уйти, так что я должна была быть готова к такому исходу. Но услышав подтверждение из уст моей матери, я точно убедилась в том, что папа мёртв, а виновник его смерти – Сальваторе. Думаю, на самом деле я плакала не из-за ситуации с отцом, а из-за того, что сделала с Сальваторе. Его лицо, спрятанное между моими ногами, его пальцы, входящие и выходящие из меня, в момент, когда мой отец плакал и умолял, чтобы мы остановились. Это, вероятно, последние, что увидел мой отец перед смертью, но мой разум был настолько затуманен незнакомыми чувствами, что мне тогда было всё равно. Мне стало плохо, когда я вспомнила, что произошло в той комнате в тот день. Я рада, что рядом не было ни мамы, ни кого-либо ещё, кроме Сальваторе и папы, чтобы никто больше не был в курсе того, как я опозорилась.

Я бы никогда не рассказала ни одной живой другой душе о том, что произошло в той комнате. О том, что я позволила Сальваторе сделать со мной, когда мой отец, пригвождённый к стене и не имевший другого выбора, кроме как смотреть на моё обнажённое тело, умолял и умолял, чтобы всё это закончилось. Сальваторе был больным человеком, и мне казалось, что он уже настолько глубоко проник в меня, что я даже не узнаю себя в зеркале. Он не просто держал меня взаперти, он делал меня его собственностью.

Наши рыдания стихли, так как слёз и эмоций больше не осталось. С нас было достаточно, и теперь мы ели фрукты, сэндвичи и пили красивые коктейли, которые были разложены для нас.

– Он… Причинил тебе боль? – спросила мама.

– Он не бил меня и не поджигал, однако психологические шрамы… – я бросаю взгляд вдаль, вспоминая всё, через что я прошла, – останутся навсегда. – сказала я, стиснув челюсти.

Я взяла одну виноградинку и кинула её в рот. Мама внимательно оглядела меня, без сомнения, увидев засосы на моей шее. Я был уверена, что она уже давно обратила на них внимание, должно быть, с тех пор, как я лежала у неё на коленях. Они слишком сильно выделялись на моей коже, словно пощечина и напоминание о том, что произошло несколько часов назад. Однако она ничего о них не сказала, и я была несказанно рада этому.

– Я пытаюсь, тыковка… Так стараюсь вытащить тебя из этого ужаса, – сказала она напряжённым голосом, – я буквально в тупике в данный момент, но пока не сдалась. Я обращаюсь ко всем, к каждому человеку, которого знаю, но никто не желает помочь, никто не хочет переступать ему дорогу. Он плохой человек, тыковка, а люди боятся плохих людей. Я не виню их. Я тоже боюсь плохих людей.