Текст книги "Благочестивая одержимость (ЛП)"

Автор книги: Энса Ридс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Атмосфера за столом казалась густой и удушающей. Как будто мои родители хотели быть где угодно, только не здесь. Тишина за завтраком была оглушительной, и каждый из нас уделял больше внимания тому, что находится в тарелке, чем остальным людям, сидящим за столом. Поймите меня правильно, завтрак или любой другой приём пищи, разделённый с моей семьёй, никак нельзя было назвать идеальным семейным времяпрепровождением. Во всяком случае, эти семейные посиделки случались не так уж и часто. По утрам папа обычно был с похмелья, а, следовательно, жутко раздражённым. Его бесила каждая мелочь, и поэтому, во мне укоренилась привычка молчать во время завтрака. Мама тоже ходила на цыпочках вокруг папы и была ещё тише меня. Время от времени во время еды она бросала мне через стол улыбку, и я улыбалась ей в ответ. Это был наш маленький секрет и небольшая издёвка над папой.

Однако этим утром поведение мамы изменилось. Она смотрела только в свою тарелку, не поднимая головы, а волосы полностью закрывали её лицо. Мама всегда была замкнутой и молчаливой женщиной. Я могла на пальцах одной руки сосчитать, сколько раз я слышала её смех. Потому что её смех был действительно редким явлением и раздавался буквально пару раз за все эти годы. Но на её лице всегда была улыбка.

Именно по её улыбкам я понимала, что она чувствует. Я могла видеть, что она боялась, что она хотела сказать, что любит меня или, чтобы я её послушалась, что она готова заплакать или, что она хотела, чтобы я ушла. Я могла видеть любую её эмоцию, будь то злость, замешательство, грусть, счастье, тревога… Мне было легко её считывать, и это о многом говорило. Я едва могла прочесть книгу, но мама была первым человеком, которого я считывала так тщательно, и вероятно, она будет первым и последним настолько понятным для меня человеком.

Сегодня она пряталась от меня. Молча ела овсянку, и даже её ложка не издавала ни звука, когда касалась дна тарелки. На ней была красная шёлковая ночная рубашка длиной до самого пола, закрывающая её руки до запястий. Её волосы были взъерошенными и неопрятными, и она не пожелала мне доброго утра. Папа же просто молча жевал тост. Громкий хруст поджаренного хлеба и то, как он потягивал кофе, смешанный с виски, говорили, что сегодня у него нет похмелья.

Я наблюдала за ними обоими, нахмурив брови и гадая, что же произошло. Но потом бросила эту затею, потому что, честно говоря, мне не следовало ожидать чего-то хорошего, когда дело касалось моих родителей.

– Ланга скоро приедет в гости, – наконец заговорил отец, и, взяв салфетку, протёр уголки губ. Звук его громкого голоса заставил меня посмотреть на него, закончив бездумно играть с едой в тарелке, но интерес вызвало именно упоминание имени моей любимой кузины.

Мы с Лангой были не разлей вода. Она была интровертом, как и я, держалась в стороне ото всех и не имела друзей. Раньше над ней жестоко издевались, что побудило её ещё больше зарыться в себе, и она познавала жизнь с помощью книг. Мы с Лангой постоянно шутили, когда находились вместе и понимали друг друга без слов, но такие моменты случались не так уж и часто. Мы постоянно общались в «Instagram» и в течение дня отправляли друг другу забавные видео из «TikTok». Она предпочитала аниме и музыку K-Pop. Она поклялась, что выйдет замуж за китайца и проживёт остаток жизни в Китае, потому что была очарована их культурой. Когда мы встречались, каждая из нас выбиралась из своей скорлупы. Мы всю ночь смеялись, шутили и болтали об её одержимости Чимином и моей одержимости Демсоном Идрисом.

– Правда? Когда? – я не могла скрыть взволнованность в своём голосе, широкая улыбка растеклась по моему лицу, и я начала подпрыгивать на стуле от предвкушения.

Папа слегка усмехнулся, увидев мою реакцию.

– Скорее всего, завтра, – он повернул голову и бросил взгляд в сторону моей матери, которая за всё это время ни разу не подняла глаз от своей тарелки – мы с твоей матерью подумали, что тебе будет полезно увидеться с ней ненадолго. Прогуляетесь по городу. Ну, ты знаешь…

– О, Боже мой, это так здорово. Не могу дождаться, когда увижу её!

– Хорошо, я рад, что ты так рада её приезду. Надеюсь, что и она тоже, – сказал он, взяв кружку с кофе и отпив из неё с громким хлюпаньем, – как Рэйчел? – спросил папа, облокачиваясь на стол и проводя пальцами по густой бороде, останавливая свой взгляд на мне.

– С ней всё в порядке, – ответила я, пожав плечами.

– Почему ты пошла в «Languid Lounge»?

Я заколебалась на мгновение, удивившись его вопросу, но потом поняла, что слухи о моём танце с Сальваторе наверняка уже дошли до моего отца. Я занервничала, ведь разозлить отца было одной из последних вещей, которую я бы хотела сделать. Я понятия не имела, как он отреагирует, потому что меня там не должно было быть. Я знала, что мне не следовало даже приближаться к Сальваторе, не говоря уже о том, чтобы танцевать с ним. А уж тем более сидеть напротив него и заставлять его называть мне своё имя.

Папа всегда предупреждал меня держаться подальше от его друзей, и это было одним из немногих правил, которому я должна была беспрекословно следовать. На самом деле это было самое главное правило, написанное жирными и заглавными буквами, да и вдобавок несколько раз подчёркнутое и выделенное.

– Я всего лишь хотела поддержать Рэйчел, ведь это было её первое выступление…

– Ты предпочитаешь просто игнорировать мои правила и не слушать меня, Нирвана? Что на тебя нашло? – спросил папа с беспристрастным лицом, в его взгляде сквозило раздражение.

Я откинулась на спинку стула, прерывая зрительный контакт, потому что безумно нервничала от его допроса.

– Как будто ты изо всех сил делаешь всё возможное, чтобы подвергнуть себя как можно большей опасности. Чего ты пыталась добиться, танцуя с Сальваторе? – продолжил он.

– Я не хотела, папа, – прошептала я.

– О, ты не хотела? – он раздражённо вскинул голову и вздохнул. – Слава Богу! Это определённо меняет дело. Тот факт, что ты не хотела с ним танцевать, поможет мне сладко уснуть сегодня и легче дышать в течение дня, – рявкнул он, даже не пытаясь скрыть сарказм в своём голосе. – Я уверен, что ты не хотела этого так же, как не хотели умирать все те люди, которых он прикончил. Так что это хорошо, правда, молодец, я горжусь тобой. Горжусь тем, что этого ты не хотела.

Вдруг он хмыкнул и ухмыльнулся, взяв бутылку виски и добавляя его в свою чашку.

– Я не знаю, может быть, нам стоит прямо сейчас заказать тебе гроб, чтобы потом не было никаких осложнений. Наверное, мне следует позвонить всей семье и сообщить им, что время пришло. Попросить всех твоих тётушек и дядюшек выделить время в следующем месяце и назначить дату твоих похорон. Ведь ты хочешь и дальше бегать по городу, кружась в танце с таким человеком как Сальваторе. Похоже, ты решила, что ты уже слишком взрослая.

– Пап…

– Замолчи! – крикнул он, хлопнув руками по столу и заставив меня подпрыгнуть от страха. Я наблюдала за ним осторожными и испуганными глазами, пока он смотрел прямо на меня, продолжая говорить, – Я велел тебе оставаться в своей комнате. Я также велел оставаться на месте и не спускаться вниз, а ты не послушалась, Нирвана. Я не знаю, что на тебя нашло, но что бы это ни было, это явно приведёт к твоей смерти. Или ты не знаешь, кто такой Сальваторе? Нирвана, ты забыла о людях, с которыми я веду дела? Они не хорошие люди! Все они убийцы, мафиози, наркобароны, торговцы людьми. Если бы они обратили на тебя внимание, то они бы точно захотели поместить тебя в свои бордели. Продать тому, кто предложит самую высокую цену. Упрятать тебя в каком-нибудь богом забытом здании, занимающимся торговлей людьми, вместе с другими девушками, которым приходится ложиться под влиятельных людей, просто чтобы сохранить себе жизнь. Это то, чего ты хочешь? Это то, чего ты хочешь?! Ответь мне!

– Нет! – прокричала я, и слёзы обожгли мне глаза. – Нет... Я не хочу этого, папа.

Он в ярости стиснул челюсти, опустив испуганные, злые глаза на кофейную кружку, затем встал и вышел из комнаты. Я закрыла лицо руками, прежде чем разрыдаться. Я испугалась, потому что знала, что он прав и что у меня точно будут проблемы.

Я почувствовала, как руки мамы обвивают меня, и я позволила себе утонуть в её нежных объятиях. Её сладкий голос успокаивал меня, пока я продолжала плакать.

– Шшш… – успокаивающе шептала она мне на ухо, и это взволновало меня ещё больше.

К сожалению, подобные моменты не были редкостью. Папа всегда заставлял меня плакать. Он же был первым человеком, который довёл меня до слёз. Папа был первым мужчиной, который заставил меня плакать, смеяться, улыбаться, хихикать, закатывать глаза. Папа был первым человеком, который разбил моё сердце. Он постоянно злился и вымещал свою злость на нас с мамой. Иногда плакала не я, а мама, и мне приходилось обнимать её, прижимать к себе и успокаивать. Ведь я знала, что от слёз становится только хуже. Поэтому, когда я обнимала её и просила успокоиться, она плакала ещё сильнее и обнимала меня в ответ в десять раз крепче. И наоборот. Вот такими были наши отношения. Вот как мы сближались, пытаясь донести слова, которые не могли произнести вслух. Обещая друг другу, что будем рядом до самого конца.

Жизнь в стенах этого прекрасного дома была не такой уж и прекрасной. Папа не был хорошим человеком даже по отношению к двум людям, которых, как он утверждал, любил больше всего на свете.

†††

Я бы не стала готовить даже ради спасения собственной жизни, но я была превосходным пекарем. Всякий раз, когда происходило что-то подобное, выпечка была для меня лучшей терапией. И в этот раз, я стояла на кухне, пекла торт «Красный бархат» в форме сердца и смотрела, как на большом экране телевизора идет «Дневник безумной чёрной женщины».

– Он, определённо, это заслужил, – пробормотала я себе под нос, наблюдая, как на экране Хелен кричала на Чарльза, а затем швырнула его в большую ванну, говоря «Перестань пускать эти пузыри». На мой взгляд, это лучшая часть фильма.

Сколько бы раз я ни смотрела этот фильм, он разжигал во мне гнев, который был почти осязаем. Жестокое обращение Чарльза с Хелен было слишком похоже на ситуацию в нашем доме. Возможно, именно поэтому я всегда с нетерпением ждала той части, где Хелен постояла за себя и дала отпор человеку, который ломал её жизнь годами, а затем выбросил её, как будто она какая-то вещь. Чарльз был очень похож на отца. Он был очень образованным, но при этом неверным, жадным и подлым человеком. Хелен была покорной женой, которая осталась в нездоровом и несчастливом браке, потому что не могла уйти, так как не знала другой жизни. Хелен была слишком похожа на маму. Каждый раз, когда я смотрела ту часть, где Хелен начала мстить за то, как он поступал с ней все годы их брака, я представляла на её месте себя.

Смотреть этот фильм всегда было неоднозначно, как будто я наслаждалась действием, но тратила слишком много своих эмоций, проецируя ситуации на себя. Каждый раз фильм меня расстраивал, и я слишком много думала о папе и маме. Я выдохнула, вытерла руки о фартук, поправила большие очки на переносице и достала пустой поднос, на который потом помещу торт, чтобы дать ему немного остыть, а затем продолжить покрывать его глазурью.

– Нирвана, – я подняла глаза на звук, увидев свою медсестру, которая также была моей няней, хотя я была уже достаточно взрослой, чтобы не нуждаться в её услугах. Её обязанности больше походили на роль личного помощника, который периодически выполнял для меня поручения. Розалия была намного старше меня, но определённо моложе моей матери. Это была скромная мексиканка, простодушная почти во всех отношениях. У неё были редкие каштановые волосы средней длины, как всегда, собранные в хвост, тонкие брови и ни грамма косметики на лице. Одежда, которую она чаще всего носила, представляла собой чёрные брюки и майку в тон. В руках она держала пакет, квадратную коробку из красного бархата и красную розу. – Доставка для тебя.

– Я ничего не заказывала… – я нахмурила брови и, сделав паузу, продолжила, – по крайней мере, мне так кажется. Что это такое? – спросила я, подходя к ней. Мои босые ступни шлепали по полу, когда я приближалась к ней, чтобы забрать вещи.

– Я не знаю. Какой-то мужчина просто оставил это и сказал передать тебе. Может быть, у тебя появился тайный поклонник? – предположила она с улыбкой, и я легко рассмеялась в ответ на её предположение, взяв ароматную красную розу.

– Записки нет, – пробормотала я, осматривая коробку в поисках белой карточки, но так ничего и не обнаружив. Я вернула цветок Розалии и начала развязывать обвитую вокруг коробки чёрную шёлковую ленту. Лента легко поддалась, и я небрежно, не ожидая чего-то тяжёлого или хрупкого внутри, открыла верхнюю крышку.

Мы с Розалией одновременно издали громкий и удивлённый вздох, увидев тысячи бриллиантов, упавших на пол к нашим ногам.

– Боже мой! – вскрикнула Розалия, и в тот момент я полностью разделяла её чувства. Она наклонилась, чтобы подобрать несколько бриллиантов, а я тем временем взяла горсть оставшихся в шкатулке, осматривая дорогие украшения на предмет подделки. Я была шокирована, увидев их количество, попутно пытаясь угадать, кто бы мог быть отправителем. Однако мне не пришлось долго думать: под бриллиантами на дне коробки лежало сложенное в конверт письмо. Я положила шкатулку с оставшимися камнями на кухонный островок, прежде чем взять его в руки. Я развернула письмо и обнаружила написанное от руки стихотворение на итальянском языке:

Ты преследуешь меня даже во сне,

Твой образ отпечатался в моей памяти.

Я очарован тобой…

…Нирвана…

Твоё имя эхом отзывается в самых потаённых уголках моей души.

Я оживаю, вспоминая о твоих прикосновениях…

О нежных покачиваниях наших тел под джазовую музыку.

Ты стала моей навязчивой идеей,

От которой я не в состоянии избавиться.

Сальваторе.

Позже я сидела на кровати, разглядывая бриллианты и восхищаясь их сиянием. Бриллианты – лучшие друзья девушек, и я не стану отрицать, что люблю бриллианты. Я всегда была девушкой в бриллиантах. Начиная с драгоценных серёг с бриллиантами, которые я носила с детства. Они были первым подарком отца, который я буду передавать из поколения в поколение. Заканчивая кольцами и украшениями, которые я надевала всякий раз, когда у меня было хорошее настроение. Однако получение бриллиантов от человека вроде Сальваторе не сулило ничего хорошего. Он явно был при деньгах и швырял бриллианты мне под ноги, словно это были цветы. Мне не нравились состоятельные мужчины, потому что они были склонны думать, что могут купить что угодно… Любую женщину, которую захотят, и такой подход к жизни раздражал. Люди с деньгами казались преступниками, которых никогда не привлекут к ответственности за их действия. Они были убийцами, свободно бродящими по улицам и чувствовавшими, что в их власти взять что и кого угодно.

Я не хотела пересекаться с такими.

Сальваторе был как раз из таких людей, и мне нужно было держаться от него подальше. Я чётко осознавала это.

Стихотворение, которое он написал, лежало под бриллиантами на моей кровати. Слова, казалось, сияли так же ярко, как и камни, пока я была погружена глубоко в свои мысли. Я размышляла над стихотворением, в котором он называл меня навязчивой идеей, от которой он не в состоянии избавиться. Слова были милыми, я не могла этого отрицать. Это возбуждало тёмную часть меня, которой нравилось, когда меня воспринимали чьей-то навязчивой идеей, словно я являлась предметом чьей-то преданности и чьего-то желания. Я провела большую часть своей жизни, пытаясь не выделяться и смешиваться с толпой. И когда дело дошло до того, что на меня обратил внимание такой властный и опасный человек, это определённо повысило мою самооценку и заставило почувствовать себя особенной. Я знала, что не должна испытывать таких чувств, особенно если речь шла о Сальваторе Эспозито, но, чёрт возьми… Было приятно чувствовать себя главной героиней этого романа.

Внезапно раздался настойчивый стук в дверь, вырывая меня из размышлений.

– Нирвана, – произнёс тихий голос из-за двери, и я сразу поняла, что это Розалия, – твоя кузина приехала.

Я бросилась собирать все рассыпавшиеся бриллианты, чтобы сунуть их под подушку.

– Хорошо, я спускаюсь, – я вскочила, не в силах сдержать волнение, и выбежала из спальни, чтобы как можно быстрее увидеть Лангу.

Глава 6

Отец сказал, что сегодня вечером мы собираемся на праздничный семейный ужин. Итак, мы с Лангой ходили кругами по моей спальне, судорожно готовясь к выходу.

– Да, оно определённо тебе пойдёт, – сказала я, отводя взгляд от зеркала в ванной и бросая взгляд на Лангу, которая держала в руках одно из моих платьев. На самом деле у неё не было впечатляющего гардероба, ведь чаще всего она носила мои вещи. Я ни капельки не возражала против этого, поскольку одежды у меня было более чем достаточно.

– Это моё самое любимое платье из всех, – сказала она, проходя вглубь спальни, одетая лишь в нижнее бельё.

Мы с Лангой внешне были совершенно не похожи друг на друга. Ланга, по моему мнению, была очень красива. У неё был медовый оттенок кожи и причёска в стиле пикси. Её лицо, по сравнению с моим, было более округлым, а черты лица более детскими и миловидными. Её губы были в форме сердечка, маленький вздёрнутый носик, и пышные ресницы. У неё были густые брови, и она никогда не притрагивалась к ним пинцетом, потому что ей нравился их естественный вид. Я не стала с ней спорить. Все эти мелочи во внешности в купе делали её прекрасной и уникальной по-своему. Она выглядела как одна из моделей с обложек журналов, но в отличии от них, она была немного пухленькой, но это её совершенно не портило. При своём росте в сто пятьдесят пять сантиметров, она с ловкостью компенсировала свои недостатки незаурядной внешностью и заразительным смехом.

Я наблюдала в отражении зеркала, как она надевала платье, оливково-зелёное от Givenchy, доходившее ей до середины лодыжек. Платье было красивым, особенно выделялся овальный вырез у шеи и спины, обрамлённым маленькими металлическими заклёпками.

– Помоги мне застегнуть его, – она указала мне на свою спину, и я подошла к ней, чтобы потянуть бегунок наверх. – Я могла бы покупать вещи из твоего шкафа, – сказала она с улыбкой, подойдя к большому зеркалу и проверяя свой макияж, пока я занималась своим.

– Да пожалуйста, бери всё, что захочешь. Я не против, – сказала я с улыбкой, проведя несколько раз тушью по ресницам, а затем, отложив её, решила, что настало время надеть платье.

– Кстати, что там насчёт парня, с которым ты раньше общалась? – спросила я её, вынимая из шкафа вешалку со своим платьем.

В этот вечер я решила выбрать более утончённое, элегантное платье. Я понятия не имела, куда нас отвезёт отец, но точно знала, что это будет не забегаловка, вроде Макдональдса. Я остановилась на белом платье без рукавов от Elisabetta Franchi, с глубоким декольте и боковым разрезом до середины бедра.

– Ты не поверишь тому, что я узнала. В любом случае, ты ведь знаешь, что дела между нами шли хорошо?

– Да, он был идеален, – согласилась я.

– Ну, он сказал мне, что ему пришлось уехать, чтобы заниматься регби. Потому что он… Эм… Мечтает однажды стать профессиональным спортсменом, но в данный момент у него нет никаких перспектив, потому что он играл только в нашем провинциальном городе, – продолжила она, сообщив информацию, которую я и так уже знала.

Ланга редко привлекала к себе мужское внимание, и именно этот факт делал нас настолько похожими. Из-за нашей замкнутой натуры мы часто неосознанно отталкивали людей. Но пару месяцев назад она рассказала мне о парне, которому было всё равно, что она его игнорирует. Он на неё запал, несмотря на то, что она была такой причудливой. Этот парень мечтал когда-нибудь стать профессиональным игроком в регби в составе команды «Спрингбокс». И судя по видео с его игрой, которые она мне присылала, я не сомневалась, что он когда-нибудь добьётся своей цели.

– Ладно, ближе к делу, – мне очень хотелось узнать, что произошло, ведь он ей очень нравился.

– В любом случае, он уехал, и не так давно я тусовалась с парой его друзей. Ничего криминального, мы просто случайно столкнулись в кампусе и решили пообедать вместе. Пока мы сидели в столовой, они вдруг завели очень странный разговор. Сначала они спросили меня о нём, и я ответила без особых подробностей, – она сделала паузу, начав наносить карандаш для губ, обращая пристальное внимание на то, чтобы линия вышла идеальной, – но потом они такие: «Так ты знаешь о его проблеме?», а я такая: «Какая проблема?».

– О нет, и что же это?

– Ты не поверишь, – ответила она, закатив глаза, – они такие: «У него проблемы с честностью», а я такая: «О чём вы, ребята, вообще говорите?», и они такие: «Он лжёт… Постоянно».

– Какого чёрта? – абсолютно сбитая с толку спросила я её, – то есть… все лгут, Ланга.

– Я знаю, и я так и сказала, а они такие: «Не так, как он», а затем они продолжили говорить мне, что он врал так часто, что им в итоге пришлось приструнить его.

– Приструнить? За ложь?

Это звучало глупо.

– Да, они сказали, что всем его друзьям и родственникам пришлось собраться вместе, чтобы сказать ему, что его ложь возмутительна. И он такой: «Ну, я просто не знаю, как остановиться».

Я рассмеялась над абсурдностью этой ситуации. Ланга, недолго думая, начала смеяться вместе со мной, а затем мы продолжили говорить о том, насколько мужчины бесполезны и что ей никогда больше не следует разговаривать с парнями. Ведь она никогда не узнает, что из сказанного ей правда, а что – ложь.

Через полчаса мы с ней были готовы выдвигаться на ужин, сидя на заднем сиденье моего BMW, но мои родители решили, что мы поедем все вместе на их Cadillac «Escalade». Опустив окна, мы с Лангой, орали во весь голос песню «Midnight Sky» Miley Syrus с воображаемыми микрофонами в руках. Поэтому, дорога до места назначения казалась более интересной, чем ожидание предстоящего ужина в кругу семьи. Во время поездки с одной из моих самых лучших подруг, я не могла сдержать улыбки, которая не сходила с моего лица. Мы сделали несколько размытых селфи, и наш смех был бы менее громким и раздражительным, если бы мы не украли вино из погреба моего отца и не прикончили больше половины бутылки.

Ночной воздух был прохладным и освежающим, и в этот момент меня нисколько не волновало состояние моей причёски, на которую я потратила по меньшей мере час. Я покачивала головой из стороны в сторону, наслаждаясь ощущением ветра у себя в волосах, пока мы с Лангой танцевали, сидя на заднем сидении машины. Мы улыбались друг другу каждый раз, когда наши взгляды встречались, хватали друг друга за руки и от всей души выкрикивали слова из песни. Каждый раз, время, проведённое с Лангой, напоминало мне почему именно она была моей самой любимой кузиной.

Стоило песне закончиться, как мы подъехали к «Languid Lounge», и я всего на мгновение засмотрелась на здание, пока Ланга пыталась избавиться от приступа хихиканья. Передо мной мигало название заведения, пока я сидела в машине и думала о человеке с бездонными серыми глазами, почувствовав, как по моей спине пробежали мурашки.

– Это было так весело, – широко улыбаясь, сказала Ланга, положив голову мне на плечо.

Я вынырнула из своих мыслей и кивнула в ответ, одновременно пытаясь привести в порядок свою растрёпанную причёску.

– Согласна. Я думаю, после того, как мы поужинаем с моими родителями, мы попросим поехать домой более долгим маршрутом и повеселиться ещё, – предложила ей я.

– Это было бы прекрасно, – засмеялась она в ответ, пытаясь пригладить своё слегка помятое платье.

Пассажирская дверь с её стороны открылась, и она выскользнула первой, и я последовала сразу за ней. Я взяла её за руку, обнаружив, что мои родители уже ждут нас у входной двери.

– Ух ты, это потрясающее место, – ахнула Ланга, бросая взгляд на очередь из подъезжающих машин, а затем на количество людей, входящих в заведение вместе с нами.

Ланга жила гораздо более простой жизнью, чем та, к которой привыкла я. Она жила со своими родителями, сводным братом и сестрой, в доме с тремя спальнями и одной ванной комнатой на всех. Поэтому она всегда была потрясена, когда приходила ко мне в гости. С широко открытыми глазами и ртом, она восхищалась всем, что я ей показывала.

Стоило нам войти в здание, я сразу же окунулась в воспоминания о проведённом здесь вечере. Я бросила взгляд на танцпол, по которому сейчас кружили несколько пар, и вспомнила, что в тот вечер мы были единственной танцующей здесь парой. Мой желудок стянуло в тугой узел, когда отец подошёл к стойке регистрации, чтобы поговорить с сидящим за ней с мужчиной. Моя мать тут же схватила его за руку. Мама не сказала мне ни слова с того дня, но в данный момент мне было всё равно, потому что сейчас у меня была компания – Ланга.

Мужчина вышел из-за стойки и двинулся вперёд, прося нас следовать за ним. Я думала, что он собирается провести нас к одному из столов на первом этаже, но вместо этого он резко изменил направление и повёл нас в совершенно другую сторону. Мы последовали за ним под звуки выступающего на сцене джаз-бенда до тех пор, пока не подошли к лестнице.

– Ожидайте здесь, – сказал мужчина, и мы остановились, наблюдая, как он поднимается по лестнице.

Это было странно. Не нужно было быть гением, чтобы не почувствовать, что здесь что-то было не так. Что происходило? Что задумал папа? Почему нас уводили из ресторана? Я не могла сосредоточиться на этих вопросах, потому что Ланга взволнованно посмотрела на меня, и я обратила всё внимание на неё. Её непонимание ситуации было не так велико, как моё, да откуда ей знать? Она никогда не была здесь раньше. Я вспомнила, что сероглазый мужчина находился этажом выше нас, когда я в последний раз была здесь. Тогда я решила, что это VIP-зал. Отец как раз был VIP-персоной, но, куда бы мы не пошли, я не могла отделаться от чувства, что Сальваторе где-то здесь.

Но после бриллиантов, которые он прислал, мне не хотелось его видеть.

Мужчина спустился по лестнице и кивнул, указывая руками в сторону лестницы.

– Прошу вас, – сказал он с улыбкой, и мой отец кивнул. Он поблагодарил его, поднимаясь с мамой мимо него по лестнице, а мы с Лангой следовали прямо за ними. Поднявшись по лестнице в зал, я увидела большое количество мужчин в дорогих костюмах, телохранителей, судя по всему. Там стоял бильярдный стол, за которым, казалось, группа из четырёх мужчин была полностью сосредоточена на игре. Дальше стояли три больших круглых стола с такой же сервировкой, как и на нижнем этаже ресторана. За столом, прямо по центру, находящимся ближе всего к балкону, сидел ни кто иной, как Сальваторе. Прямо как в тот самый вечер. Он сидел в полном одиночестве и ужинал, и я почувствовала, как моё сердце бешено заколотилось.

Я думала, мы сядем за один из пустых столиков, но нет. Отец двигался именно к тому столу, за которым сидел Сальваторе. Я была уверена, что Сальваторе знал о нашем присутствии, однако он даже не поднял на нас взгляд от своей тарелки. Он в полном молчании медленно нарезал стейк, лежащий перед ним на столе.

– Эспозито, – поприветствовал Сальваторе отец, а тем временем мы всё ещё продолжали стоять за его спиной.

– Шериф, – он сделал паузу, и всё ещё не поднимая глаз, откусил кусочек только что нарезанного стейка. Затем он промокнул губы салфеткой, положил вилку и нож по обе стороны от тарелки, словно он был особой из королевской семьи, и только после этого поднял глаза на моего отца. Он не сказал больше ни слова, лишь жестом указав нам на стулья перед собой. Отец беспрекословно последовал его приказу, выдвинув стул для мамы, и буквально толкая её на него, в то время как остальные отодвинули свои стулья и сели. Я не осмеливалась поднять голову и посмотреть на Сальваторе, предпочитая больше сосредоточиться на столе.

Мы сидели молча, и обстановка была напряжённой, мы все понимали, что не смеем говорить, пока к нам не обратятся. Мне было интересно, зачем отец привёл нас сюда. Привёз прямиком к Сальваторе после того, как он не так давно наорал на меня из-за встречи с ним, и просил держаться от него как можно дальше.

– Мистер Эспозито, я просто хотел… – папа сделал паузу, потирая руки, словно пытаясь избавиться от напряжения, – познакомить вас с моей семьей, вот и всё. Моя жена Аянда, моя дочь, и моя прекрасная, умная племянница Ланга.

Сальваторе не сказал ни слова после того, как нас ему представили. Я не упустила из виду то, как мой отец пытался обойти меня, как будто я не нуждалась в представлении.

– В любом случае… Эм… Я пришёл поговорить с тобой о нашем… Ну, ты знаешь… О той ночи и о сделке, которую мы заключили. Я просто думаю, что… Эм… Мы могли бы заключить новую сделку… Может быть, найти какой-то компромисс, понимаешь?

Папа определённо нервничал, и я не могла не задаться вопросом, почему? О какой сделке он говорил? Обычно мы никогда не говорили о делах отца, потому, что он старался держать подальше от своих дел. Однако на этот раз он говорил о сделках в нашем присутствии, и это не могло меня не насторожить. Обстановка была напряжённой, казалось, было бы слышно даже если бы на пол упала булавка, несмотря на то, что в помещении было полно народу. Другие гости и охранники, окружившие большую часть этажа, наблюдавшие за играющими в покер гостями – они все замолчали. Было ощущение, что все слушают отца, и это заставляло меня чертовски нервничать.

Моё любопытство взяло верх, и я не могла больше сосредотачивать свой взгляд на столе. Я окинула взглядом помещение, прежде чем вернулась к серым глазам, которые преследовали меня даже во сне. Слова из его стихотворения пронеслись у меня в голове, и я задалась вопросом, что он пытался мне сказать. Его глаза встретились с моими, как будто он звал меня всё это время и знал, что я рано или поздно найду его. Я чувствовала себя оленем в свете фар, однако не могла оторвать от него взгляд. Его глаза не выражали абсолютно никаких эмоций. Они были лишены жизни, но, чёрт возьми, что это был за взгляд.

Он видел меня.

– Я предложу тебе вариант, который в будущем не доставит тебе никаких проблем. Она твоя, ты можешь её забрать…

О чём говорит отец? Кого он привёл в качестве ещё одного варианта?

– Нет. – Сальваторе оставался невозмутимым, продолжая смотреть мне в глаза.

Моё тело пылало. Сердце сжималось от дьявольской красоты этого чудовищного мужчины. Я знала, что должна развернуться и бежать, однако каждая клеточка моего существа хотела быть как можно ближе к нему.