Текст книги "Благочестивая одержимость (ЛП)"

Автор книги: Энса Ридс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Мистер Эспозито, она так же хороша. Только взгляните на неё…

– Ты пришёл ко мне с этой ерундой? – наконец заговорил Сальваторе, не отрывая от меня глаз. Его слова, обращённые к отцу, были произнесены таким холодным тоном, что отец вздрогнул. – Чтобы продать мне другую женщину?

Он разорвал наш зрительный контакт и посмотрел на отца.

Дальнейшие события развивались слишком внезапно. Наступила тишина. Тишина, которая длилась, казалось, несколько часов. Всё это время Сальваторе неотрывно смотрел на моего отца, ожидая его ответа. Но отец молчал.

– Ну, вот что я говорю на твоё предложение, – Сальваторе резко достал золотой пистолет, направив его, казалось, в мою сторону. Не прошло и миллисекунды, как он нажал на спусковой крючок, и я почувствовала брызги крови на своём теле. Теперь уже безжизненное тело Ланги, с отстреленным наполовину лицом, с глухим стуком упало на стол. – К чёрту это.

Мои глаза расширились от шока, а затем моя мать закричала. Как только раздался выстрел, в заведении начался переполох. Я слышала, как внизу кричали люди, началась давка, каждый из них испугался выстрела, который они только что услышали. Я застыла, моему мозгу потребовалось много времени, чтобы осознать то, что только что произошло. Я посмотрела на стол и увидела, что у Ланги не было половины лица, а кровь растеклась по всему столу, словно кто-то открыл кран с водой под самым высоким напором. Я бросила взгляд на своё белое платье и увидела, что оно покрыто кусочками мозгов и брызгами крови, затем прикоснулась к своему лицу, которое было покрыто тёплой липкой жидкостью. Я повернулась к маме и увидела её полный ужаса взгляд. Она кричала, отодвигая стул назад, пытаясь убежать. Но её ноги подкосились, и она сразу же упала на пол, не в силах оторвать глаза от этой сцены, продолжая истерично кричать. Я посмотрела на Сальваторе. Он всё ещё держал в руках пистолет, но на этот раз направлял его в сторону моего отца, который уже лежал в луже собственной крови на полу, подстреленный сзади. Видимо, он пытался сбежать, прежде чем Сальваторе выстрелил ему в колени. Я поняла это по пятнам крови на светло-бежевом костюме, который сегодня надел отец. Мой отец тоже кричал, а его лицо исказилось от боли. Я наблюдала, как Сальваторе закурил сигарету, из дула его пистолета до сих пор выходил дым, и тогда ко мне, наконец, вернулась способность реагировать. Я начала кричать так громко, что из моих ушей пошла кровь.

Глава 7

Как единственный ребёнок в семье, я росла окружённая чрезмерной заботой и вниманием. Моя жизнь была спокойной и безмятежной. Мне никогда не приходилось убивать пауков или переживать печальную смерть моих домашних питомцев. Мои родители просто заменяли их, утверждая, что они удивительным образом прожили более двенадцати лет, в то время как средняя продолжительность жизни моих домашних питомцев редко превышала пару лет. Поэтому первый опыт столкновения со смертью был шокирующим. Раньше я смотрела документальные фильмы о преступлениях, и была одной из тех девушек, которые, готовив себе еду смотрели передачи о жестоких убийствах, при этом оставаясь совершенно спокойными. Однако теперь, столкнувшись с реальностью, я почувствовала, что моя безмятежность и равнодушие исчезли.

То, что произошло на моих глазах, выходило за рамки моего понимания. Я поняла, что схожу с ума, сидя на полу и выдирая волосы из головы. Я всхлипывала, блевала, кричала от страха и ужаса, заново проживая эту кровавую встречу. Каждый раз, переживая этот момент снова – чувствовала, как мозги разбрызгиваются и попадают на мою кожу. Поэтому я держала глаза открытыми, стараясь не моргать, и визжала во весь голос, как банши, забившись в угол спальни. Меня затащили сюда после того, как я увидела труп Ланги, лежащий прямо передо мной, и половину её лица, забрызгавшего моё платье и лицо.

На мне всё ещё было белое платье, которое было покрыто засохшей кровью, и белого цвета на нём практически не осталось. Вокруг меня была рвота, поскольку я никак не могла перестать опорожнять содержимое своего желудка. Образ трупа Ланги, ощущение её плоти на моем теле, которые я обнаружила даже на ладонях – вызывало у меня физическую боль. Стены спальни, которые раньше были белыми, теперь покрыты кровавыми отпечатками моих рук, из-за того, что я карабкалась по ним и билась в дверь, пытаясь найти выход.

Боясь за свою судьбу, я слышала звуки вдалеке – крики отца.

Они доносились сквозь стены спальни, в которой я находилась, отдаваясь эхом в комнате, и я поняла, что его пытают. Его крики были смертельными, раздирающими внутренности и леденящими душу. Я могла только представить, что Сальваторе делал с ним. Не было никаких сомнений: Сальваторе был настоящим монстром, и я ненавидела его.

Я боялась его и всей его сущности.

– Отец! – кричала я, колотя кулаками по стенам, взывая к нему. Я не чувствовала больше боли в ушах, не обращала внимания на кровь, вытекающую из них, стекающую по моему лицу. Меня не волновала ни капля боли, которую я испытывала. – Ма! Ма! – не знала, что мой голос может быть таким громким, у меня никогда не было причин кричать так, как я кричала в данный момент. Я кричала нечеловеческим, отчаянным, и сломленным голосом… будто призываю ад.

Я была одна, запертая в комнате, где звуки криков моего отца пронзали воздух громче, чем я когда-либо могла представить, и я рыдала, заткнув уши, стараясь заглушить его отчаянные крики, вопли и мольбы о пощаде. Он был где-то далеко, но его крики... преодолевали любые расстояния, словно он кричал прямо перед моим лицом, а не в другом месте.

Люди Сальваторе привезли меня сюда. Я не могла определить, где нахожусь, знала лишь, что сижу в спальне, запертая и лишённая возможности сбежать. Я не могу описать, как выглядит дом и машина, в которую меня затащили, не помню мужчин, которые меня привезли. Всё, что осталось в памяти – это то, как они тащили меня по лестнице.

– Ма! – кричу я, и с каждой секундой боль в моей душе становилась тяжелее. Вкус крови в горле был омерзительным. Мне казалось, что я кричала так долго, что горло начало кровоточить, но меня это не волновало, мне нужна была моя мама, нужен был мой отец – я просто хочу сбежать отсюда.

Кажется, что моя молитва была услышана, потому что двери спальни распахнулись, и в комнату вошли два мужчины. Мне было всё равно на страх. Я и так стояла на коленях, мой взгляд был прикован к их фигурам, и всё, что я делала – кричала во всю мощь своих лёгких.

– Помогите! Кто-нибудь, помогите мне! – но мужчины никак на это не отреагировав, подошли ко мне, пытаясь меня поднять. Я продолжала бороться, вырываться, кричать, пытаться вырваться из их крепкого захвата, но все мои усилия были напрасными. Они выносили меня из спальни, пока я продолжала рыдать и умолять о помощи.

Неужели так чувствовали себя все прошлые жертвы Сальваторе? Были ли их последние минуты похожи на мои? Они тоже боролись, кричали, молили о помощи? Участвовал ли мой отец в этих пытках?

Поэтичная история. Она напоминает о французской революции, когда те, кто обладает властью, начинают войну против своих же. Столько лет отец был на вершине пищевой цепочки вместе со своими мафиозными дружками, наслаждаясь богатством, которое они высасывали из народа Хэдли. Столько лет отец восседал на вершине трона, закрывая глаза на все эти черепа на лужайках разных домов. Кто может представить, сколько семей оплакивали своих близких? Кто знает, сколько людей так и не обрели ясности и не получили возможности попрощаться? Все эти обезглавленные тела, выброшенные через мост Айлсбери, те несчастные семьи, у которых никогда не будет возможности похоронить своих близких.

Мужчины попытались засунуть меня в лифт, но я слишком сопротивлялась, ухватившись за стены с обеих сторон, чтобы меня не затолкали внутрь. Тогда они потащили меня к лестнице и поволокли моё извивающееся тело за собой, стаскивая вниз по ступенькам. Я боролась, как могла, пинала их в промежность, надеясь, что мне удастся вырваться. Едва не потеряв сознание, я покатилась вниз по лестнице, только тогда мне удалось вырваться из их лап. Я упала вниз, кувыркаясь, и ударяясь головой о бетонные ступени, пока моё зрение не затуманилось, и я не застонала от боли, пронзающей мою голову. Кто-то подхватил меня и перекинул через плечо, а мои руки безвольно висели.

Во мне не осталось слёз, я ослабла и чувствовала сонливость. Мне хотелось принять тьму, которая завлекала меня в свои объятия. Она была совсем рядом, но каждый раз, когда я приближалась к ней, она, казалось, только удалялась от меня.

– Нирвана...? Нирвана! – донёсся до меня голос мамы, и я почувствовала, что тот, кто меня нёс, медленно ставит меня на ноги. Я оступилась, несмотря на то что он держал меня за талию, чтобы поддержать. Отшвырнув его руки, я упала на пол, всё ещё чувствуя головокружение. Я моргнула, пытаясь разглядеть хоть что-то, но, видимо, ударилась головой сильнее, чем думала.

– Ма… Мама, где ты?

Я почувствовала, как она коснулась моей лодыжки, и чем больше я напрягала зрение, тем яснее оно становилось. Я ухватилась за её руку, и она заключила меня в медвежьи объятия. Я начала плакать в её объятиях, не в силах остановиться, когда почувствовала её руки вокруг себя. Мама отстранилась, убрала волосы с моего лица и заглянула мне в глаза. Она выглядела так, будто прошла через ад, и была вся в крови. Но это была не её кровь. Её глаза были опухшими и влажными, а тушь и подводка для глаз прочертили чёрную дорожку среди крови на её лице. Кровь была свежей... в отличие от моей, которая успела засохнуть.

Мы держали друг друга в объятиях всего мгновение, прежде чем я перевела взгляд, и я удивлённо вскрикнула при виде открывшейся передо мной сцены. Отец был на другой стороне комнаты, у стены, его запястья и ступни были прибиты гвоздями к стене. Его поместили над камином, и пламя жгло его ноги, распространяясь вверх по ногам к интимной зоне. Он плакал, словно у него не было сил даже на крик. Запах горелой плоти внезапно заполнил все мои внутренности, и всё, что я смогла сделать – это оттолкнуть мать, повернуться к ней спиной и выблевать всю желчь, которую смогла.

– Ну и ну, ничто так не заставляет чувствовать себя живым, как запах горящей плоти, – услышала я голос Сальваторе, когда он мягко коснулся моих волос и отвёл их от лица, как будто говорил о погоде. Он держал мои волосы за шеей, осторожно проводя по ним пальцами, как будто не мучил моего отца всего в нескольких метрах от меня.

Мне хотелось сжаться, оттолкнуть его, убить, да что угодно. Но я не могла, я застыла от страха, и всё, что сделала – заплакала, качая головой, а моё тело дрожало от его прикосновений.

– Пожалуйста… – прошептала я, опустив голову, так как боялась повернуться и встретиться с ним лицом к лицу. Я не знала, что он запланировал для меня или моей матери, и я была в ужасе от того, что он будет пытать нас так же, как и отца.

Он встал и протянул мне руку, и я неохотно положила в неё свою, чтобы он помог мне подняться. Я опустила глаза и посмотрела на его ботинки, которые были залиты кровью. Я чувствовала запах его сигареты, которую он, вероятно, держал между губами прямо в этот момент. Притяжение, которое я испытывала к нему, исчезло, его место занял непреодолимый страх, который струился по моим венам, от осознания того, что моя судьба находится в его руках.

– Посмотри на меня, мышонок… – поманил он, положив указательный палец мне под подбородок и заставив поднять на него глаза. Его серые глаза впились в меня, изучая каждый сантиметр моего лица. Я чувствовала, как они прослеживают следы слёз, засохшую кровь на моём лице – всё: – Ты выглядишь как произведение искусства.

Я не могла представить, как испуганно выглядела в тот момент.

– Пожалуйста, не причиняй мне боль… – умоляла я, слёзы текли по моему лицу, оставляя жгучий след до подбородка, когда я подняла глаза на человека, который, скорее всего, собирался покончить со мной.

– О, я не собираюсь причинять тебе боль, мышонок, – он выпустил облако дыма, впиваясь в меня глазами. Его взгляд был удушающим. В этих глазах не было отвращения – отвращения к тому, как я выглядела в этот момент, насколько грязной была, ничего подобного. Он оставался невозмутимым, словно мы сидели напротив друг друга в ресторане, а не в комнате пыток.

– А вот твоего отца я убью.

– Нет, нет, – закричала я, моя нижняя губа задрожала, и в моих глазах потемнело от его слов. – Пожалуйста, прошу, Сальваторе, не убивай его.

Его ничуть не тронули мои крики, он ещё раз затянулся сигаретой, бесстрастно глядя на меня.

– Ты бы предпочла, чтобы я убил твою мать или твоего отца? – спросил он, убрав палец с моего подбородка и торчащие волосы с глаз, аккуратно заправляя волосы мне за ухо. Это казалось таким странным – насколько нежен он был ко мне, при всём этом хаосе, окружающем нас. Я слышала, как плачет моя мать, как мой отец скулит от боли, запах горящей плоти, треск огня, обжигающего его кожу.

– Кого ты хочешь, чтобы я убил, мышонок? Мать или отца?

Я закричала, качая головой:

– Никого, – мой голос дрожал, страх был очевиден, когда я почувствовала, как подгибаются мои коленки.

– Значит мать…

– Нет! Пожалуйста, отпусти её, пожалуйста!

– Отпустить её? – повторил он, но не для того, чтобы спросить, а чтобы увидеть, как я кивну. Он посмотрел на мужчин, которые всё ещё были здесь. – Хорошо, откройте дверь, отпустите мать.

Мужчины открыли дверь и взяли мою маму за обе руки. Она всё ещё оглядывалась на моего отца и плакала, позволяя им оттащить её.

– Нельсон! Нирвана! Нирвана! – я наблюдала, как мою мать уводят из комнаты, надеясь, что она попадёт в безопасное место. Мне оставалось только молиться, чтобы он отпустил её и оставил мою маму в живых. Но я не верю ему, он убийца, а такие люди не из тех, чьим словам можно верить. Она звала меня с собой, и я хотела бы убежать с ней, но не могла – Сальваторе держал меня в ловушке своего взгляда.

– Пожалуйста, не убивай моего отца… – отчаянно прошептала я, глядя в его серые глаза, которые так легко забирали жизнь.

– Убийство будет раем по сравнению с тем, что я запланировал для него, мой маленький мышонок. Я планирую заставить его страдать, – он сделал шаг ближе, проведя пальцами по моей руке. – Я планирую заставить его молить о смерти, но не исполню его молитву.

Я покачала головой:

– Пожалуйста… – умоляла я, не в силах больше ничего сказать, пока мои пальцы дрожали, а по лицу текли слёзы, когда я смотрела на это чудовище. Вот чего боялся мой отец, вот о чём предупреждала меня бабушка. – Позволь мне спасти его…

– Ты хочешь его спасти? – спросил он, дым от сигареты струился из его ноздрей, коснувшись моих волос. Я кивнула в ответ на его вопрос. – Хорошо, я позволю тебе спасти его. Он сделал шаг назад: – Прими душ и возвращайся сюда.

– Душ?

– Ты ведь в состоянии сделать это, мышонок, ты можешь принять душ? – спросил он, и я нерешительно кивнула. – Тогда иди, мышонок. Действуй.

†††

– Мой отец всегда говорил, что смерть – это благословение, смерть – это освобождение, избавление от жизненных мук. Он говорил, что мучениями жизни обычно являются долги, брак без любви, молодые любовницы, непокорные дети и так далее. Смерть – избавление от всего этого, побег.

Сальваторе повернулся, словно почувствовал, что я вошла. Его взгляд остановился на моей фигуре, на том, как я держу полотенце, плотно обёрнутое вокруг тела, на воде, всё ещё капающей с моих волос после душа. По правде говоря, я принимала душ не дольше пары минут, мне хотелось быстро отмыть тело от воспоминаний о случившемся. Но я подумала, что чем дольше я там нахожусь, тем дольше моему отцу придётся страдать от этого пламени, поэтому я встала под душ и быстро помылась.

Только выйдя из душа, обернув тело полотенцем и положив руку на дверную ручку, я задумалась о том, что это значит. Я задалась вопросом, почему он хочет, чтобы я приняла душ, и решила, что мне придётся расплачиваться за своего отца. Я с ужасом думала о своей судьбе. Сальваторе, вероятно, хотел, чтобы я была чистой, чтобы он мог убедиться, что шрамы, которые он мне нанёс, будут чётко видны. Осторожно и нерешительно я вернулась в комнату пыток, слёзы непрерывным потоком текли по моему лицу, когда я смотрела на спину Сальваторе. Он стоял лицом к моему отцу, глядя на него, пока мой отец истекал кровью и плакал, а пламя продолжало сжигать его. Я увидела, что на его ступнях и большей части ног уже не было никакой плоти. Это было жуткое зрелище: он был прибит к стене, плакал в абсолютной агонии, кровь была повсюду, а от его плоти исходило зловоние, которое проникало в каждую пылинку в комнате.

Я бегло осмотрела комнату. В комнате было пусто, и, что ужасно, стены были белыми. Однако с каждого сантиметра стены стекали красные капли, окрашивая её в новый цвет смерти. Комната была просторной, с большим металлическим столом, на котором были аккуратно разложены инструменты. Среди инструментов были молотки, пилы, плоскогубцы, бензопилы и многое другое, что я не смогла определить. С потолка свисали цепи, и я предположила, что на них подвешивали людей, именно здесь многие из них встретили свою смерть. В комнате горел яркий свет, не хуже больничных ламп, и это ослепляло и ещё больше пугало, потому что было видно всё.

– Я решил, что смерть, – он сделал паузу, протягивая руку, и мои колени задрожали, когда я подошла к нему ближе: – Смерть будет подарком, который я сделаю каждой из своих жертв... только в самом конце. – Он аккуратно убрал мокрые волосы с моего лица. Он сделал это молча, а затем шагнул вперёд, нежно поцеловав меня в висок.

– Ему больно, – кричала я, глядя на отца. Его кожа покрылась волдырями, а некоторые участки кожи начали отслаиваться. Он выглядел так, будто вышел прямо из фильма ужасов, и от этого у меня свело желудок. – Пожалуйста остановись. – я умоляла Сальваторе, хотя знала, что вряд ли это сработает.

Он провёл пальцем по моей шее, медленно продвигаясь к ключицам.

– Хочешь спасти своего отца? – спросил он меня, и я кивнула, не колеблясь с ответом. – Хорошо, – он ответил, отступив назад, – есть ведро с водой, потуши огонь.

– Правда? – спросила я, нервничая, раскрыв глаза от удивления. Я была шокирована тем, что он так быстро согласился, и потому что я знала, что не могу ему доверять. Он определённо собирался сделать что-то ещё, я это чувствовала.

Глядя на него, я понимала, что у него не хватит терпения, и не хотела его испытывать. Может быть, у него хорошее настроение и мне всё-таки удастся спасти отца, и все останутся живы. Не сомневаясь, я подошла к ведру с водой, которое находилось рядом с сильным пламенем. Я заглянула в ведро, молясь, чтобы это была действительно вода, а не бензин. Отчаянно желая помочь отцу, я подняла ведро и подошла ещё ближе к пламени, а затем выплеснула воду на огонь.

Мне удалось погасить огонь. Я не смогла сдержать рыданий, когда я увидела своего отца и то, как ужасно он выглядит. Прикрыв рот рукой, пятясь назад от отвращения и ужаса, я зарыдала. От коленей до пальцев ног у него была только кость, а остальная кожа расплавилась и свисала с него, как лохмотья.

Его грудь тяжело взымалась от боли, и я качала головой, отрицая увиденное. Мне было так его жалко, что я повернулась спиной, не в силах больше смотреть на него. Я случайно оступилась и наткнулась на Сальваторе. Пытаясь успокоить свой плач, я услышала звук, похожий на щёлканье зажигалки, а мой отец застонал, плача, как ребёнок.

– Пожалуйста… – его голос был хриплым и болезненным, – Мне больно. – От звука его голоса у меня по коже побежали мурашки, я вздрогнула. Он говорил так, будто прошёл через ад, и это пугало.

– Твоя прекрасная… невинная дочь хочет спасти тебя, Нельсон, – произнёс Сальваторе, выпуская дым изо рта и обхватив меня рукой за шею, но не пытаясь задушить, а лишь привлекая моё внимание и заставляя посмотреть ему в глаза. Встретившись с ним взглядом, я удивилась, как такой человек, как он, может быть таким злым. Он не ограничивался теми ужасами, о которых я была наслышана, он был гораздо хуже, и я удивлялась, почему жители Хэдли не собрались вместе, чтобы уничтожить его за всё, что он совершил. Я злилась на то, что он сделал с моей семьёй… но страх был гораздо сильнее.

– Ты хочешь спасти своего отца? – спросил Сальваторе, но я не смогла ему ответить. Его хватка на моей шее усилилась, и я стала задыхаться, когда он заставил меня повернуться лицом к отцу, и я вскрикнула при виде ужасного зрелища.

– Ты хочешь спасти своего отца?

– Да! – всхлипнула я, вцепившись руками в его руку, обхватившую моё горло, и молясь, чтобы он не задушил меня.

Улыбка озарила его лицо, когда он заставил повернуться к нему, и мурашки пробежали по моей спине при взгляде, который он бросил на моего отца. Сигарета всё ещё оставалась в уголке его губ, и дым от неё больше не беспокоил меня, так как я чувствовала только запах плоти.

– Хорошая девочка… – промурлыкал он, отпустив руку с моего горла и развернув меня так, что я ударилась спиной о стол, на котором лежали инструменты. Он подхватил меня и усадил на край стола, изучая меня, наклонив лицо так, чтобы оказаться всего в нескольких сантиметрах от моего.

– Пожалуйста, не делай мне больно, – скулила я, представляя, что будет со мной в присутствии такого мужчины.

– Я не собираюсь причинять тебе боль, мышонок, – покачал он головой, взяв сигарету и выкинув её через плечо. – Ни сколько. Тебе понравится, наблюдай. – он прошептал последние слова мне в лицо, его серые глаза были лишены каких-либо эмоций, а тон понизился, и мне показалось, что он шепчет смертельную тайну мертвецу.

– А теперь, Нельсон, не своди с меня глаз, а если посмеешь отвернуться, я увижу и убью её. – Сальваторе ненадолго встретился взглядом с моим отцом, который начал жалобно кричать.

– Держись от неё подальше! – тихо крикнул он, не в силах пошевелиться.

Сальваторе снова обратил внимание на меня, его глаза увлекли меня за собой, отрывая от реальности и погружая в свой маленький пузырь. Не знаю, как ему это удавалось, но было ощущение, что нас двое в комнате, и никого больше. Его глаза манили меня, и внезапно стало трудно дышать. Он положил руки мне на бёдра, слегка отодвинув полотенце.

– К тебе когда-нибудь прикасался мужчина, мышонок? – спросил он меня, его сигаретное дыхание было похоже на наркотик, и вызывал у меня головокружение. Я прикусила губу и нервно сглотнула, покачав головой. Он одобрительно хмыкнул, закрыв глаза лишь на мгновение.

– Хочешь знать, какой я мужчина, мышонок? – он не стал дожидаться ответа, а наклонился и начал целовать меня за ухом, заставляя меня резко вздохнуть.

– Я ненасытный мужчина, которому внезапно пришёлся по вкусу маленький мышонок, забредший в его логово. Я планирую трахать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь ходить, дышать, думать и чувствовать. Я планирую трахать тебя до тех пор, пока не испорчу тебя, – он поцеловал мою шею, посасывая её, а мои руки сжались в кулаки вокруг полотенца. Это было странное ощущение, странное чувство, когда мужчина целует меня.

Я почувствовала, как его руки пробираются всё дальше, танцуя вдоль чувствительной кожи, двигая моё полотенце вверх, направляясь к цели.

– Но не сегодня, – прошептал он мне на ухо, когда его пальцы, наконец, добрались до моей девственной плоти. Мои глаза были закрыты, и я почувствовала, как его пальцы коснулись обнажённой части тела. Я прикусила нижнюю губу, ожидая, что он сделает.

– Сегодня, на глазах у твоего отца, я планирую полакомиться твоей маленькой девственной пиздой. Я планирую трахать тебя пальцами до слёз, лакомиться тобой, пока ты не закричишь от удовольствия, и заставить тебя стоять на коленях, сосать мой член, как маленькую шлюшку, в которую я собираюсь тебя превратить.