Текст книги "Благочестивая одержимость (ЛП)"

Автор книги: Энса Ридс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Эпилог

Я глубоко вздохнула, чувствуя тепло солнца на своей коже. Как горячий воздух ударял мне в лицо, и до моих ушей доносилось пение птиц вдалеке.

Дом, вот где я находилась.

Хэдли, небольшой городок, наполненный старинными поездами. Я слышала, как старые колёса стучат по железнодорожным путям, проносясь мимо нас, и Мэри издала частично испуганный, но столь же счастливый визг при виде этого зрелища. Моя улыбка стала шире, когда я повернулась и посмотрела на неё, сидящую в моих объятиях. Я наклонилась и потерлась своим носом о её, а она захихикала и попыталась схватить меня за волосы своими крошечными, но сильными пальчиками.

Я вдохнула её младенческий аромат, наслаждаясь тем, как он меня успокаивал. Моё сердце, казалось, оживало, когда я нежно покачивала нас под звуки итальянской колыбельной, которой научил меня Сальваторе. Мы с ней сейчас находились в нашем маленьком идеальном пузыре. Тень, которую бросали на нас листья абрикосового дерева, принесла ощущение покоя, которого я не ощущала уже очень давно.

†††

В один момент я перестала быть мамой, я не была невестой Сальваторе, который отобрал у меня всю мою жизнь.

Внезапно я превратилась в маленькую девочку, вцепившуюся в верёвки на качелях, а папа осторожно подталкивал меня, раскачивая всё выше и выше. Горячий воздух, развивающий юбку моего зелёного платья с принцессой Тианой. Моя широкая беззубая улыбка, обращённая к маме, когда я хвасталась ей тем, как высоко я взлетаю.

– Я бы хотела летать, – говорила я в ярко-синее небо надо мной, и мои слова прорывались сквозь ветер, который свистел вокруг из-за моего раскачивания. Я вытягивала руки, отпуская верёвки качелей, и запрокидывала голову назад, выпрямляясь всем телом и представляя себя птицей.

В тот момент я не была маленькой девочкой, меня не раскачивал папа, вокруг не стояла толпа охранников, и мама не наказывала меня за небрежность. В тот момент я была птицей – голубем. Лечу, куда хочу, селюсь, где хочу, как бы люди ни пытались на меня охотиться. Я воровала у людей хлеб, гадила им на обувь и портила только что вымытые окна. Казалось, что быть животным гораздо легче, чем человеком.

Кто знал, что в шесть лет я была настолько мудрой?

†††

Из воспоминаний меня вырывает возбуждённая болтовня Валентино.

– Ух ты, видела бы ты себя сейчас, Нирвана, – сказал Валентино, стоя в нескольких футах от нас и сложив руки на груди.

Он говорил по-итальянски, и я его прекрасно понимала. Я повернулась к нему, рассматривая надетый на нём белый льняной костюм. Это были белые льняные шорты и рубашка в тон, нежно развевающиеся на ветру, а его теперь уже светлые волосы, которые он вчера вечером попросил меня помочь ему покрасить, органично вписывались в этот образ. Это было импульсивное решение с его стороны, но я не раздумывая согласилась. В итоге, в два часа ночи мы были в ванной, с пятнами светлой краски по всей одежде, смеялись и напивались вином. И, хотя, изначально я была немного скептически настроена относительно его решения осветлить свои чёрные волосы, не могла не признать, что это ему идёт.

Я почувствовала, как чья-то тяжёлая рука обняла меня за талию, и кто-то поцеловал уголок моей губы. Одеколон Сальваторе затуманил мой разум, и я боролась с двумя реакциями: с одной стороны, мне хотелось тут же отстраниться, а с другой – придвинуться как можно ближе. Я выбрала последнее и обнаружила, что сворачиваюсь калачиком в его руках, так было лучше. Жизнь стала лучше, когда я просто приняла её. Приняла любовь, которую он мне предложил.

Сальваторе пощекотал подбородок Мэри, и она захихикала, обнажая два недавно появившихся крошечных зуба. Она протянула руки, так же сильно, как и я, желая оказаться в объятиях своего отца.

– Вы уверены, что это подходящее место для свадьбы? Здесь чертовски жарко, – прокомментировала Сперанца, сидя на одном из четырёх стульев Тиффани, которые были установлены под деревом для церемонии.

Я посмотрела на неё и обнаружила, что её кошачьи глаза обращены на Валентино, словно это была его вина, хотя инициатором была я. Однако она не осмелилась бы сказать мне такое. Я поняла, что быть женщиной Сальваторе… невестой… а через пять минут женой, означало, что люди не смеют смотреть на меня неподобающе, даже его собственная семья.

На Сперанце было длинное белое атласное платье, мягко струящееся по её телу, обнажая стареющую кожу, и большая белая шляпа, закрывающая лицо от солнечных лучей.

Теперь, когда я немного больше общалась с семьей Эспозито, я узнала о её боязни старения. Особенно она ненавидела кожу на своей шее, потому что ни одна операция в мире не могла скрыть настолько очевидные признаки старения. Она хотела всегда оставаться молодой и что бы добиться этого – делала всевозможные пластические операции. Обычно она носила одежду, которая скрывала те части её тела, которые она была не в силах исправить, и, хотя я говорила ей, что нет необходимости быть такой и принять естественный процесс старения, она потягивала вино и хмуро взглянула на меня, сказав, что я просто ничего не понимаю. Она сказала, что она не я, ей нельзя поклоняться… ей никогда не поклонялись, потому что она не была идеальной.

Я не думала, что идеальна. Но они все, похоже, так думали. Они так же заблуждались, как и Сальваторе.

Донателла сидела на другом стуле, одетая в длинную белую юбку и белую рубашку, которую она завязала под грудью аккуратным бантиком. Длинные рукава доходили до кончиков пальцев, и она сидела, наслаждаясь солнцем, как будто ей нужен был загар. Она смотрела на Сальваторе, Мэри и меня, не скрывая улыбку на лице. На самом деле мне было не по себе в их компании, но особенно с Донателлой. Казалось, они все продолжали вести себя так, как будто ничего не произошло, но я не могла забыть, даже если бы захотела. Однако мне приходилось сидеть с ними за одним столом, делить с ними еду. В итоге, мы проводили вместе так много времени, что они стали всем, что я знала.

Массимилиано ещё не пришёл, поэтому церемония ещё не началась.

– Хорошо, давайте начнём. Он скоро должен быть здесь, – сказала я, встретившись с серыми глазами Сальваторе.

Он кивнул и, держа Мэри на руках, пошёл по маленькому импровизированному проходу, который на самом деле представлял собой всего лишь короткую дорожку с высаженными на ней белыми лилиями. В конце неё стоял Валентино с счастливой улыбкой на лице. Сейчас он, может, и казался безобидным, но всё то время, что я находилась здесь, он был таким же смертоносным, как и остальные. У него было нестабильное и неуправляемое поведение, что в моих глазах делало его ещё более опасным, чем остальные.

Сальваторе подошёл к Валентино, а я стояла на противоположном конце, разглаживая руками надетое на мне платье от Vivienne Westwood. Платье было белым, как и наряды всех присутствующих здесь гостей. Это было красивое белое кружевное платье с короткими рукавами. Вырез был украшен драгоценными камнями, а корсет плотно облегал моё тело, с расклешённой в районе талии юбкой, заканчивающейся чуть выше колен. Я впилась босыми ногами в землю, чувствую влагу, потому что я решила, что не хочу надевать туфли на каблуках в этот день. Я не хотела напрягаться. Я хотела, чтобы день моей свадьбы был максимально простым, и праздновался как можно дальше от Италии.

Я ненавидела Венецию.

Сальваторе очень хотел устроить свадьбу в Венеции. Он бы пригласил туда всех, кого знает. Я бы надела самое лучшее и самое дорогое платье, и мы поженились бы в месте мечты, со всеми атрибутами, которые вы только можете себе представить. Типа голубей, оркестра, обеда из 7 блюд, фотографов, видеооператоров, да даже Папа Римский. Но я не хотела этого, ведь с моей стороны не было гостей. Мамы здесь не было, а бабушка умерла от естественных причин за два месяца до того, как нас всех схватили. Я не хотела этого… не тогда, когда мне пришлось проглотить суп, сваренный из моей лучшей подруги… не тогда, когда я была сломлена. Меньше всего мне хотелось сыграть свадьбу в Венеции, поскольку все эти ужасы произошли именно там. Там Сальваторе попросил меня стать его женой, там меня вернули, там убили мою семью, там вырвали ребёнка из моего живота.

Я ненавидела Венецию.

Поэтому я попросила провести скромную церемонию под абрикосовым деревом, недалеко от места, где в полдень проезжал старинный поезд. Я помню, как мы с Рэйчел ждали его, а затем, когда он появлялся, мы бежали рядом с ним, гадая, сможем ли мы обогнать его сегодня. Разумеется, у нас никогда не получалось, но это ощущение бега рядом с ним, широкие улыбки на наших лицах, когда мы мчались навстречу невозможному – вот ради чего было это всё.

Я бросила взгляд на восемь белых крестов, расположенных вокруг абрикосового дерева. Вот они. Моя дорогая кузина Ланга, ушедшая самой первой. Бабушка, мама, Рэйчел, Йен, Баас Джон, Прешес и Хленгиве.

Интересно, что они думали о сегодняшнем дне? Я стояла здесь в белом платье, с белыми лилиями в волосах и импровизированной короной, над которой мы с Донателлой работали несколько часов. Я собиралась выйти замуж за монстра, который лишил их жизни, чтобы добраться до моего сердца.

Интересно, злились ли они на меня, закатывали ли глаза или всё же улыбались, радуясь? Мне хотелось бы верить, что всё вместе. Злились, потому что я шла к Сальваторе, закатывали глаза, потому что Рэйчел, вероятно, перевернулась в гробу от того факта, что я была босиком и в коротком платье, и улыбались, потому что у меня была дочка, и я выглядела и чувствовала себя самой красивой.

Теперь я стояла напротив Сальваторе, не отрывая от него глаз, а он смотрел на меня, с улыбкой на лице. Он никогда не одаривал меня такими подарками, но когда родилась Мэри, он стал добрее и мягче. Он улыбается чаще, но не путайте с тем, что он стал мягче. Он всё ещё оставался монстром, это было видно по тем моментам, когда я осмеливалась не подчиниться ему, или по моментам, когда я видела, как он пытает других людей. Потом мне напомнили, что каким бы человеком он не казался, он навсегда останется бездушным придурком.

Но моё сердце билось ради него. Я не могла этого объяснить, но точно знала, что у меня нездоровая привязанность. Я не могла быть без него. Он был мне нужен. Мне нужно было, чтобы он был рядом, держал меня, целовал, занимался со мной любовью. Я нуждалась в нём гораздо больше, чем когда-либо могла представить. Может быть, это потому, что он – всё, что я знаю сейчас. Всё, что мне нужно – это он. И он это прекрасно знает. Я вижу это в его тёмных глазах, когда стою перед ним, отчаянно нуждаясь в нём. И я могу точно сказать, что он наслаждается этим.

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать… – начал Валентино, переводя взгляд с Сальваторе на меня.

Несколько мгновений спустя Валентино забрал Мэри у Сальваторе, позволив Сальваторе вытащить красивое кольцо с бриллиантом, которое было гораздо более впечатляющим, чем обручальное. Он надел его мне на палец, а я надела на его палец простое серебряное кольцо. Сальваторе сократил расстояние между нами и поцеловал меня, наклонив назад. Валентино свистнул, и остальные зааплодировали. Я почувствовала нежность лилий, которые Арабелла бросила в нас, исполняя серенаду, и улыбнулась в губы Сальваторе.

Поцелуй был нежным. У меня возникло такое же чувство, словно я была на качелях – будто я парю.

Я обвила руку вокруг его шеи, а другой крепко сжала его рубашку, безумно желая, чтобы этот поцелуй продлился вечно. Но мне нужен был воздух, и, словно зная, что я достигаю предела, Сальваторе поднял меня, и мы, наконец, оторвались друг от друга. Он прижался своим лбом к моему, а я захихикала, как идиотка.

– Мы женаты, – объявила я шёпотом, как будто он не знал, и он усмехнулся, обняв меня за талию и притянув ближе.

– О, слава Богу! А теперь пойдём, насладимся бурбоном, и отпразднуем это танцами, – сказала Сперанца, уже встав на ноги и заставив нас с Сальваторе отстраниться друг от друга.

Когда я обернулась, Массимилиано уже сидел в первом ряду. Как и все остальные, он был одет в белое. На нём был белый льняной костюм, точно такой же, как у Валентино, за исключением того, что он, казалось, более плотно облегал его тело. Он сидел с какой-то стопкой бумаг в руках, а все остальные уже встали со стульев, приближаясь к нам.

Я стояла позади, пока Сальваторе и его брат обнимались, и после этого Массимилиано кивнул в мою сторону. Отношения Сальваторе и Массимилиано были странными, но мне приятно было наблюдать за ними всё время, что я находилась в их присутствии. Сальваторе был тем самым младшим братом, которому нравилось раздражать старшего, однако он никогда не вёл себя так беспечно, если рядом был кто-то ещё. Это было похоже на секрет, известный лишь им двоим. Они ругались и смеялись над шутками, были грубы друг с другом и часто обменивались фразами, которые казались настолько личными, что я выходила из комнаты, ощущая всю серьёзность ситуации.

– Что это такое? – спросил Сальваторе брата, указывая на бумаги в его руках, и я был рада, что он спросил.

Конечно, Сальваторе это заметил, он всё замечал, но я всегда старалась держаться на расстоянии от Массимилиано. Он был слишком суровым для меня, слишком опасным. Он был тем человеком, который заставлял напрягаться даже Сальваторе. И если Сальваторе считал, что ему следует ограничивать себя в его присутствии, я прекрасно понимала, что точно не могу расслабиться радом с ним.

Массимилиано посмотрел на бумаги, а затем снова на брата.

– Какая-то поэтическая чушь, которая мне интересна.

Это было всё, что он сказал, прежде чем мы все снова собрались и болтали, как будто мы были одной большой счастливой семьей. Я держала на руках маленькую Мэри, а Сальваторе обнимал меня. Сперанца обмахивалась веером, Донателла разговаривала с Массимилиано, Валентино жаловался на зуд из-за костюма, а я громко смеялась над Маттео, который постоянно чесал задницу и строил гримасы.

Мы подошли к колонне роскошных Range Rover, и пока все по очереди садились в них, я повернула голову, широко улыбаясь, и посмотрела на восемь крестов, словно ощущая физическое присутствие каждого из людей, покоившихся там. Я бросила взгляд на железнодорожные пути, на старые качели из покрышек, которые мягко покачивались, как будто на них действительно кто-то сидел в тот момент. Я представила себя на этих качелях и отпустила своё прошлое. Я приняла жизнь такой, какая она есть. Я больше не была прежней, и больше не могла быть той Нирваной Ньюман, которой так отчаянно хотела быть. Теперь я была женой младшего босса. Жена Сальваторе Эспозито. Я была Нирваной Эспозито, а это уже совсем другая роль.

Поэтому я глубоко вздохнула, повернувшись спиной ко всему, что я когда-либо знала, и села в машину, оставив всё это позади…

Конец

Перевод от Телеграм-каналов:

BOOKISH HEART

Lana Reads Hub

Над книгой работали:

• Jo F. ♕

• April ❥

• Dshnk ✑

• LinX ⛧

×××

Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен в НЕкоммерческих целях. Просим не распространять его по просторам сети интернет.

Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить файл с вашего устройства. Запрещено использовать материал в коммерческих и иного рода целях.

×××

Notes

[

←1

]

Цвет «слоновая кость»

[

←2

]

Длинная рубашка, традиц. китайское платье, которое носят мужчины

[

←3

]

ЛСМ – международная программа развития опыта и лидерства для молодых и чернокожих мужчин

[

←4

]

блюдо из рыбы и морепродуктов

[

←5

]

прим. на англ «gatekeeper» – тот, кто контролирует поток новостей, может изменять, расширять, повторять, изымать информацию. Гейткиперы создают у людей понимание того, что происходит в окружающем их мире.

[

←6

]

Привет

[

←7

]

Да

[

←8

]

Ты в порядке?

[

←9

]

Босс

[

←10

]

Кто там?

[

←11

]

Cообщество правосудия, боролось с ворами в ЮАР, и если они ловили кого-то на краже, то избивали вора.

[

←12

]

Боже мой, иди посмотри!

[

←13

]

Может быть, это сообщество ее так избило?

[

←14

]

Женщины

[

←15

]

О боже, это белый человек!

[

←16

]

Она точно преступница!

[

←17

]

Позвоните в полицию, пожалуйста. Вы, ребята, сами знаете, что белые люди слишком важны в ЮАР.