Текст книги "Белинда"

Автор книги: Энн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

Лиз Харпер, пресс-атташе «Юнайтед театрикалз»

«Я могу вам точно сказать, что тогда произошло. Мы решили организовать исследование с целью выяснить, сколько людей помнят Бонни со времен шестидесятых. Помимо всего прочего, „Полет с шампанским“ представлял собой крупный проект, запланированный на предстоящий сезон, а Бонни уже десять лет не снималась в серьезных картинах. Итак, мы провели опрос населения. Спрашивали молодежь в крупных торговых центрах, останавливали пожилых дам у супермаркетов. Интервьюировали специально отобранные группы прямо на студии.

Поначалу мы сами не поверили полученным результатам, которые свидетельствовали о том, что буквально каждый знает Бонни. Если они и не смотрели ее старых фильмов, шедших в ночное время, то уж точно видели снятую на Сент-Эспри рекламу парфюмерии или постер работы Арлингтона, где Бонни с собаками. А „Миднайт минк“ только что выпустила альбом фотографий своих самых знаменитых моделей со снимком Бонни на титульном листе».

Триш Коди

«Дело было в исключительном деловом чутье Дэрила. Он заявил, что реклама должна была звучать так: „Бонни – в честь Сент-Эспри“. И она обязательно должна была быть в очках, поскольку это ее фирменный знак. Те рекламные снимки три последних года помещали в каждом издании „Конде Наст“. И в правом нижнем углу каждого постера с фотографии Арлингтона стояло: „Бонни“ С остальной рекламой – точно так же. Благодаря Дэрилу ее имя стало известно целому поколению молодых американцев».

Дэрил

«Вы найдете постер с фотографии Арлингтона практически в любом торговом центре страны. Очень изысканный. Очень художественный. И конечно, нельзя забывать о постере с рекламного плаката старой доброй „Миднайт минк“».

Джилл Флеминг

«Бонни знала, что делает, когда велела назвать духи в честь острова – „Сент-Эспри“. К ней тут же примчались из журналов „Красивый дом“ и „Архитектурный дайджест“. Потом из журнала „Пипл“. Словно Святая Троица: Бонни, духи, остров. Заметки о ней появились в „Вэнити фэр“ и „Харперс базар“, а потом и в „Редбук“ была напечатана большая статья с феминистским уклоном о ее уходе. Я даже сбилась со счету, сколько репортеров из европейских журналов тогда шакалило на острове. Казалось, кто-нибудь рядом постоянно говорил: „А можно положить сюда эту розовую подушечку?“ или „Нельзя ли расправить ту маленькую оборочку?“. А Бонни сидела себе в своем шезлонге, потягивала пиво, читала книжку или смотрела телик. А затем в честь Сент-Эспри назвали пудру, лосьон и мыло. Бонни возвратилась в Америку на пике славы».

Триш Коди

(которая вернулась в свой успешный бизнес по производству одежды в Далласе, штат Техас)

«Они с Марти Морески – идеальная пара. Бонни одним взмахом руки подняла до небес рейтинг „Полета с шампанским“».

Один из соседей по Беверли-Хиллз

«Если вы собираетесь взять в мужья человека на десять лет моложе себя, тогда почему бы не выбрать на улицах Нью-Йорка красавчика итальянского происхождения, к тому же одного из заправил на телевидении? Единственное, в чем Марти разбирается не хуже, чем в определении лучшего эфирного времени, так это то, как найти подход к женщине».

Магда Эллиот, ведущая колонку светской хроники

«Он действительно неотразим. Если вы попросите кастинговое агентство подобрать вам актера на роль гангстера с золотым сердцем, вам пришлют мужчину именно такого типа. Это просто случайность, что он оказался по другую сторону камеры».

Джилл Флеминг

(деловой партнер Триш Коди)

«А я и спрашиваю: почему бы тебе не одеться как невеста? Ты ведь впервые выходишь замуж. И если хочешь, можешь надеть белое платье».

Лорен Далтон, корреспондент в Голливуде

«Она три недели провела в „Голдендор“. [16]16
  Знаменитая сеть спа-отелей.


[Закрыть]Диета, упражнения, массаж – словом, работала над собой. И когда она под руку с Марти сошла с трапа самолета в аэропорту Лос-Анджелеса, мы не поверили своим глазам».

Марти Морески

«Я влюбился в нее с первого взгляда. И если бы я не подклеил ее в Каннах, кто-нибудь другой непременно сделал бы это. Всякие там старлетки из кожи вон лезут, чтобы обратить на себя внимание. И вдруг появляется она. Бонни. Суперзвезда».

Триш Коди

«То была настоящая голливудская свадьба. И все знали, что Марти позаботится о Бонни, защитит ее от акул, которых полно в Лос-Анджелесе. Марти и Бонни словно сами вернулись после „Полета с шампанским“».

Блэр Саквелл, президент «Миднайт минк»

«Конечно, мы были разочарованы, что не смогли уговорить ее еще раз сняться для „Миднайт минк“. А ведь у нас были большие планы на ее свадьбу. И мы бы все оплатили. Полагаю, Морески совершил здесь большую ошибку. Он ведь теперь, знаете ли, ее персональный менеджер, хотя мы с Бонни дружим вот уже много лет и я неоднократно навещал ее на Сент-Эспри, когда Марти не было и в помине».

Лорен Далтон, корреспондент в Голливуде

«Блэр Саквелл рассчитывал заполучить ее по старой цене: белая норка в подарок. И нельзя не отметить, он хотел, чтобы Бонни надела манто на церемонию бракосочетания. Но сейчас всем нужна Бонни. А старые друзья нередко этого не понимают».

Марти Морески

«Моя работа – защищать Бонни. Ее осаждают со всех сторон. Более того, „Полет с шампанским“ запускает свою линию товаров, и у нас намечено слияние с фирмой-производителем духов „Сент-Эспри“, а потому частная жизнь Бонни – неприкосновенна».

Блэр Саквелл, президент «Миднайт минк»

«Если шоу провалится – а они все рано или поздно проваливаются, можете не сомневаться, – Бонни тут же кинется нам звонить. Но „Миднайт минк“ никогда не просит дважды».

Джилл

«Марти – настоящий ангел-хранитель. Он из тех парней, которые заботятся абсолютно обо всем».

Триш

«Мы вернулись домой в Даллас, получив от Марти заверение в том, что он держит все под контролем. Впервые в жизни даже Дэрил был доволен».

Джилл

«Мужчины всегда приносили ей несчастье. Но Марти стал для нее одновременно и отцом, и братом, и любовником. Он из тех мужей, который в результате будет для нее лучшим другом».

Триш

«Ах, но те денечки на Сент-Эспри были поистине райскими!»

Хотя «Юнайтед театрикалз» этого и не подтверждает, Бонни, по слухам, получает 75 000 долларов в неделю за роль эмигрировавшей из Америки кинозвезды Бонни Синклер, которая возвращается домой, чтобы взять на себя управление семейной авиакомпанией, осуществляющей «Полеты с шампанским».

«Она ничуть не изменилась после возвращения, – говорит одна из ее подруг-актрис. – Бонни – все та же милая девчонка из Далласа, и они с Марти действительно любят друг друга. Она словно заново родилась».

Дэрил

«Слава богу, что они не заставили ее играть отрицательную героиню типа Алексис в „Династии“ или какую-нибудь стерву из „Далласа“. Моя сестра не смогла бы сыграть такую роль. На самом деле идея списать образ Бонни Синклер с реальной Бонни, а также использовать отрывки из ее старых фильмов была просто гениальной».

Лиз Харпер

«Та ночь, когда Бонни подстрелила Марти, стала ночью комедии ошибок. Представьте себе женщину, которая привыкла жить на частном острове, а теперь оказалась одна-одинешенька в огромном доме в Беверли-Хиллз, при этом Марти, по идее, должен быть в Нью-Йорке, и вот – бац! – появляется какой-то мужчина, а у бедной Бонни даже нет времени надеть очки».

Триш

«Бонни абсолютно ничего, ну просто абсолютно ничего не видела без очков».

Марти Морески

«Я позаботился обо всем: редактировал для нее сценарий, разучивал с ней роль, выбирал ей гардероб. Я даже купил этот чертов пистолет и положил его на прикроватный столик, чтобы ей не было страшно в нашей криминальной Америке. Но я не позаботился об одном: я не позвонил ей, чтобы сообщить, что еду домой».

Уже через пять минут в доме было полно полицейских. Бонни рыдала: «Марти! Марти!»

«У этих двоих явно был ангел-хранитель, – говорит Мэт Рубин, помощник продюсера „Полета с шампанским“. – Пять пуль, и ни одна не причинила серьезного вреда».

По слухам, Марти сказал: «Я не сяду в „скорую“ без своей жены!»

Через неделю Марти с Бонни устроили большой прием.

«Там подавали черную икру, а шампанское „Дом Периньон“ лилось рекой, – рассказывает Мэт Рубин. – Правая рука у Марти все еще была перевязана».

Конечно, Бонни с удовольствием снимется в художественном фильме. Почему бы и нет?

«Благодаря Бонни Синклер я смогла обнаружить в себе новый потенциал. Она – это я и в то же время не я. Она способна делать то, чего я никогда не могла».

Блестящая роль в новом мини-сериале, который, скорее всего, получит название «Следи за Москвой».

«Но все решает Марти, – говорит Бонни. – Если Марти скажет „да“, я буду сниматься».

«У нее нет возраста, она обворожительна, она действительно такая, как о ней говорят, – рассказывает Алекс Клементайн, который сыграл роль давнишнего любовника Бонни Синклер в одном из эпизодов „Полета с шампанским“. – Она богиня».

КОНЕЦ КНИГИ

«Нэшнл инкуайрер» пишет, что Бонни не смеет съесть лишний кусок, выкурить сигарету или выпить хоть каплю алкоголя без разрешения своего мужа Марти. «Итальянские мужчины – вовсе не мачо, а ангелы-хранители», – говорит Бонни. Ее модельер советуется с Марти по поводу цвета, покроя, фасона и ткани. Марти глаз не спускает с Бонни.

Больше ни единого упоминания о Белинде, нет ничего и о школе, в которую ее должны были отдать. Совершенно очевидно, что она всего лишь статистка в этой драме из красивой жизни. Но неужели никто не заметил, когда именно она ушла со сцены?

22

Я долго лежал в кровати, размышляя о том, что же делать дальше. Процесс познания и восприятия всегда проходит через несколько этапов. Но самое неприятное состояло в том, что ответ на один вопрос тут же рождал другой вопрос, и теперь я был заинтригован даже больше, чем тогда, когда абсолютно ничего не знал о Белинде. И сейчас я боялся за нас обоих гораздо сильнее, чем раньше.

Для того чтобы спасти нас, чтобы принять решение, о котором она мне говорила, я должен был понимать все от и до. Я не мог просто взять и пойти домой, притворившись, что нашел выход. Я не мог просто взять и обнять ее, притворившись, будто мне наплевать на то, что заставило ее отказаться от Беверли-Хиллз, «Юнайтед театрикалз» и всего остального.

Что касается школы в Швейцарии, я был уверен: это чистой воды прикрытие.

Но мне необходимо было узнать больше.

Я поднял трубку и позвонил Дэну Франклину в «Беверли Уилшир», чтобы сообщить ему номер телефона в «Сен-Франсе», а затем в течение пяти минут попробовал решить для себя вопрос, способен ли я солгать в телефонной беседе.

Я хочу сказать, что телефонные лгуны несколько отличаются от тех, кто врет, глядя вам прямо в глаза. А потому попытка не пытка.

Я позвонил в Нью-Йорк издателю биографии Бонни и назвался Алексом Флинтом, агентом из Сан-Франциско, который, по просьбе клиента, хочет нанять автора для создания биографии одной знаменитости. Я навешал кучу лапши на уши издателю, что заняло у меня пятнадцать минут, но все же выудил нью-йоркский номер телефона авторши биографии Бонни и тут же ей позвонил. Итак, лиха беда начало.

– Ах да, помню-помню. Биография Бонни была полным дерьмом. Я могу состряпать что-нибудь и получше. Я работала для «Вэнити фэйр», «Вог», «Роллинг стоун».

– Вы себя недооцениваете. Книжка вполне солидная. Только одно упущение. В том, что касается Белинды, дочери Бонни. А что сталось с этой маленькой девочкой? Она ведь будет продолжать сниматься в кино?

– Они зациклены на том, чтобы оградить малышку от лишних пересудов. Богиня обещала уделить мне пять минут лишь после того, как я клятвенно заверила ее, что выведу девочку из игры и в книге не будет никаких кадров из «Конца игры».

– Вы имеете в виду «Юнайтед театрикалз»?

– Да и саму Большую Мамочку, у которой, похоже, совсем крыша съехала, по крайней мере на тот момент, когда я ее видела. Странно, что она тогда не пошла прямо по луже на заднем дворе!

– И вы никогда не видели дочь?

– Не-а. Ее упрятали в какую-то школу в Европе. Как они сказали. Но видели бы вы тот материал о девочке, что мне пришлось вырезать!

– Надо же! И что за материал?

– Куча всего из европейских газет. А вы видели рекламу шампуня, в которой она снялась вместе со своим папочкой, когда ей было восемь? Они оба голые выходят из прибоя на Миконосе? Весьма смело. Но они даже не позволили мне упомянуть о Джи-Джи. Это ее отец. А в тринадцать она в Париже на рождественских каникулах две недели крутила роман с арабским принцем. Фотографы по всему городу ходили за ними по пятам. Но самое пикантное было раньше. Именно девочка вызывала Бонни «скорую» всякий раз, когда у той случался передоз. А в девять вызволяла мамашу в Лондоне из кутузки, когда ту прихватили за наркоту. И именно Бонни чуть было не свалилась вместе с ней на машине со скалы прошлым летом на Сент-Эспри!

– Похоже, та еще мамаша…

– Ага. Белинда тогда перехватила руль и в последний момент врезалась в гору. И группа туристов, обожающих бродить по греческим развалинам, все видела. Бонни бежит к перилам, пытается перепрыгнуть и орет на малышку: «Почему ты меня остановила?!» Гид тогда еще ее еле сдержал. Все итальянские газеты только об этом и писали. После того случая туристов на греческие развалины на Сент-Эспри больше не пускают.

– Неудивительно, что они хотят, чтобы все было шито-крыто.

– Да уж, реальная стирка Мамочкиного грязного белья в прайм-тайм! Но мне не следовало так уж рвать задницу за какое-то паршивое пятиминутное интервью с зомби. Она вполне могла читать ответы по карточкам-шпаргалкам. Нечего сказать, поимели они меня тогда!

– А когда малышка вернулась в Швейцарию?

– Без понятия. А что за крупное дело вы хотели мне предложить? Кто ваш клиент?

– Ах да! Фрэнки Дейвис, дрессировщик эпохи немого кино, умирает как хочет рассказать свою историю, настоящую милую ностальгическую историю. Он обещает пятьсот долларов авансом и процент с каждого проданного экземпляра.

– Вы что, издеваетесь надо мной?! Позже перезвоню. – И с этими словами она бросила трубку.

Так что врать оказалось даже легче, чем я думал.

Я тут же позвонил в Лос-Анджелес Уильяму Моррису, чтобы узнать, кто представляет Белинду, дочь Бонни. Мне посоветовали обратиться в «Криэйтив артистс эдженси», что я немедленно и сделал. Я сказал, будто хотел получить Белинду для большой картины в Нью-Йорке, деньги европейские, что немаловажно. Помощник агента Бонни посоветовал мне забыть об этом. Белинда сейчас в школе в Европе.

– Но мы ведь еще в Каннах договаривались с Белиндой! – воскликнул я. – Когда она решила вернуться в школу?

– В прошлом ноябре. Нам очень жаль, но она не собирается возобновлять карьеру в кино.

– Но мне необходимо с ней связаться!

– Извините. – И повесили трубку.

Я снова открыл биографию Бонни. Бонни подстрелила Марти пятого ноября прошлого года. Здесь должна была быть какая-то связь. Два события, произошедшие одновременно, – стрельба и исчезновение Белинды из виду – не могут быть простым совпадением.

Я попробовал связаться с Дэном, и опять мимо.

Потом я позвонил в «Клифт» Алексу Клементайну. Линия занята. Я оставил сообщение.

Я съел легкий завтрак, хотя был абсолютно не голоден, снова попытался набрать Алекса, но с тем же успехом. И я выписался из отеля.

Магазины в холле еще только начали открываться. Лучи солнца играли на крышах машин, выстроившихся перед входом в отель. Я подошел к газетной стойке, чтобы поискать чего-нибудь новенького о Бонни. Все тот же старый хлам – и ничего о Белинде.

Тогда я вышел на улицу и прошелся по Юнион-сквер.

В витрине «Сакса» я заметил роскошное длинное платье для коктейля: белый шелковый подол облегающей юбки отделан серебром, прозрачные рукава на манжете.

По моим представлениям, именно такое платье девушка может надеть на Каннский кинофестиваль. Хорошо впишется в атмосферу «Карлтона»: шампанское в блестящих серебряных ведерках, хрустальные бокалы, апартаменты, утопающие в чайных и красных розах…

Я чувствовал себя опустошенным, на душе было скверно. Все было разрушено. И не важно, почему мне не удалось до конца установить причину случившегося. Все покатилось под откос.

Умом я понимал, что не вправе предъявлять претензий, поскольку она меня не обманывала. Но какое это теперь имело значение? Тайна, которую она от меня скрывала, была слишком опасной. Но то была ее тайна, и я не имел права на нее сердиться. Да и зачем?!

И все же я, как во сне, зашел в «Сакс» и купил для нее понравившееся мне белое платье, будто оно могло помочь мне вернуть все назад.

Когда они закрыли коробку, то словно завернули вместе с платьем луч света. Я ушел из магазина в одиннадцать тридцать. А «Клифт» находился меньше чем в пяти кварталах отсюда. Я поймал такси, доехал до отеля и на лифте поднялся в апартаменты Алекса.

Алекс явно собирался уходить, а потому был полностью одет. На голове у него красовалась старомодная мягкая серая фетровая шляпа, на плечи накинут плащ от «Берберри».

– А вот и ты, негодник! – улыбнулся он. – Я все утро тебя разыскиваю. Не застал в «Сен-Франсе». Какого черта ты там делал?

В спальне две горничные занимались упаковкой его вещей. А какой-то на редкость смазливый парень в шелковой пижаме, лежа на диване, читал журнал с фотографией Сильвестра Сталлоне на обложке.

– Послушай, я знаю, ты злишься на меня за то, что я напустил туману, – начал я и, бросив взгляд в сторону красавчика в пижаме, который даже головы не поднял, добавил: – Но мы можем где-нибудь поговорить наедине?

– К тому же ты был не самым веселым собеседником. Давай спустимся вниз и вместе перекусим. Мне тоже надо с тобой поговорить. – С этими словами Алекс закрыл дверь и подтолкнул меня в сторону лифта.

– Алекс, я хочу кое о чем тебя спросить, но ты должен обещать, что никому не скажешь о нашем разговоре.

– Бог ты мой! Старый добрый Рэймонд Чандлер! – (В лифте, кроме нас, никого не было.) – Ну давай выкладывай!

– Белинда, – выдавил я. – Именно так зовут дочку Бонни…

– Знаю-знаю. Я сегодня связался с Джорджем Галлахером в Нью-Йорке. Но он уже не первый, кто мне говорит…

Когда двери лифта открылись, Алекс взял меня под руку и потащил через холл. Я видел, что его узнают и на него обращают внимание. Хотя, может, дело было в его романтичной фетровой шляпе, розовом кашемировом шарфе на шее или в том, что он как бы заполнял собой все пространство вокруг себя. Каждый встречный служащий отеля – горничная или портье – кивал ему и приветливо улыбался.

В Красной гостиной было, как всегда, сумрачно и уютно: деревянные колонны, маленькие столики, каждый со своим приглушенным освещением.

Алекса уже ждал накрытый стол, и нам тут же налили кофе в фарфоровые чашки. Алекс повернул ко мне сияющее в полумраке лицо и изучающе на меня посмотрел.

Когда официант отошел, я спросил:

– Что тебе сказал Джордж Галлахер? Повтори слово в слово.

– Ничего особенного. Но здесь есть одна странная вещь. Даже более чем странная. Если, конечно, малыш Джи-Джи не спятил.

– Какая?

– Ну, понимаешь, – сделав глоток кофе, осторожно начал Алекс. – Я сказал, что мы с одним другом обедали вместе и никак не могли вспомнить, как зовут его дочь, типа развлекались, вспоминали имена знаменитостей – словом, трепались, переливали из пустого в порожнее, а потому не мог бы он помочь мне не мучить память и подсказать имя малышки. Тут Джи-Джи и спрашивает меня, как зовут моего друга. Я и отвечаю, он писатель, детский писатель, между прочим, а он и спрашивает: случайно, не Джереми Уокер? Вот такие дела.

От растерянности я даже не нашелся что сказать.

– Малыш, ты меня слушаешь? – спросил Алекс.

– Да. Но мне не помешало бы чего-нибудь выпить.

Алекс жестом подозвал официанта.

– «Кровавую Мэри», – произнес я и, повернувшись к Алексу, сказал: – Продолжай.

– Ну я, естественно, спрашиваю, как он догадался про Джереми Уокера. А он и отвечает, что это единственный детский писатель, который, как он слышал, живет в Сан-Франциско. Но знаешь, что здесь самое странное? Я ведь не говорил ему, что звоню из Сан-Франциско. Точно не говорил.

Я снова промолчал.

– Я помню, что сказал: «Это Клементайн», так как хотел, чтобы мой вопрос прозвучал естественно. Понимаешь, я уже давно неравнодушен к Джи-Джи. Так или иначе, он засмеялся и ответил, что его дочку зовут Ослиная Шкура. Очень характерно для Джи-Джи. Он из тех маленьких мальчиков, что никогда не повзрослеют. Он сейчас любовник Олли Буна, ну, знаешь, того бродвейского режиссера, и оба они прямо как два ангелочка, добродушные и беззаботные, точно пушинки на ветру. Это люди, можно сказать, сколотившие состояние на своем добром имени. В них нет ни капли подлости или злости. И смеются они всегда от души. Я говорю: «Ну давай, Джи-Джи, пойдем со мной». А он вдруг заявляет, что ему надо бежать, и ему ужасно жаль, и он меня любит, и ему нравится, как я сыграл в «Полете с шампанским», и вообще, типа, пошли Бонни к черту и все такое.

Я молча слушал Алекса, а когда принесли «Кровавую Мэри», то так же молча выпил, почувствовав, что у меня слезы навернулись на глаза.

– Сынок, я хочу сказать, что все это более чем странно. Похоже, меня явно отшили. И я понял, что непременно должен узнать ее имя. Тогда я позвонил своему агенту в «Криэйтив артистс эдженси» и спросил уже у него, что и следовало сделать с самого начала.

– Да?

– Ведь «Криэйтив артистс эдженси» занимается делами Бонни. И он назвал мне имя. Ее зовут Белинда. Он точно знает. И школа в Швейцарии действительно существует. Девочка там с ноября. Агент говорит, Бонни и Марти убрали ее от греха подальше для ее же блага. Но что у тебя общего с Джи-Джи там, в Нью-Йорке?

– Можно мне еще чего-нибудь выпить?

– Конечно можно, – ответил Алекс и, показав бармену на мой стакан, посмотрел мне в глаза: – И все же мне хотелось бы получить ответ на свой вопрос.

– Алекс, друг мой! Скажи мне все, что знаешь о девочке. Ты даже не представляешь, как это важно для меня!

– Джереми, но зачем? Теперь уж ты скажи зачем!

– Алекс, мне очень нужно. Вопрос жизни или смерти. Умоляю, любую грязь – все, что угодно! Ты встречался с ней в Лос-Анджелесе? Что-нибудь слышал о ней? Пусть самую нелепую сплетню! Я чувствую, ты что-то знаешь, но молчишь. Я понял это еще тогда, на обеде с представителями книготорговых организаций, когда ты травил разные байки, но явно что-то скрывал о Бонни с Марти – мы все это поняли, – что-то насчет странного случая со стрельбой, с которым все было не так просто. И ты точно знаешь, в чем дело. Алекс, ты должен мне рассказать.

– Остынь и сбавь обороты. Ты говоришь о моем начальстве!

Взяв у официанта очередной стакан, я выжидающе посмотрел на Алекса:

– Клянусь, все останется между нами!

– Ладно, – согласился он. – Потому что дело настолько серьезное, что может стоить мне карьеры в Голливуде. И вообще, я рискую получить волчий билет, и тогда вход на все киностудии города будет мне заказан. А потому держи рот на замке и никому не говори, от кого получил информацию. Ты понимаешь, на кону моя работа в кино, и я не пойду против Морески…

– Клянусь!

– Ладно. Поговаривают, скорее шепчутся по углам, что Марти Морески изнасиловал девочку. Вот так-то. А Бонни застукала его – и пиф-паф!

У меня все слова застряли в горле.

– На следующий день они собрали ее вещи, чтобы отправить бедного ребенка в Швейцарию. Бонни была на транквилизаторах, Марти – в отделении интенсивной терапии. Из Техаса прилетел брат Бонни и посадил малышку на самолет, от греха подальше.

– И Бонни простила Марти.

– У нее не было выхода, сынок.

– Ты, наверное, шутишь!

– Джереми, не спеши судить тех двоих. Послушай меня. Я уже много лет знаю нашу дамочку. Она из тех красивых женщин, которые абсолютно ничего из себя не представляют, а когда им случайно удается чего-то достичь, они ломаются. И деньгами здесь не поможешь. Слава только ухудшает дело. Можно смело сказать, что после шестидесятых Бонни стала живым трупом. В Париже она уверовала в Новую волну и все такое, а еще таскала книжки Жана Поля Сартра под мышкой. Фламбо и его артистическая братия заставили ее поверить, будто она личность, а вокруг происходит нечто особенное. Они научили ее тому, чего женщинам ее типа знать не стоит. А потом съемки на протяжении десяти лет в вестернах, которые клепали макаронники, и гладиаторских эпопеях убили бедную девочку. Я хочу сказать, что она самая обычная женщина, вполне заурядная, но достаточно красивая, чтобы стать примерной докторской женой и жить с ним в загородном доме с пятью спальнями.

Ну а Морески закачал в нее достаточное количество бальзамирующего состава, чтобы она не начала гнить прямо на корню. Если она завалит «Полет с шампанским» – ей конец. Таблетки, алкоголь, пуля – какая разница! К тому же она сожгла за собой все мосты. Даже старые друзья ее ненавидят. Блэр Саквелл – ну, знаешь, «Миднайт минк», – сделавший ее знаменитой, и актрисы, с которыми она общалась в Европе, – никто из них сейчас не может до нее дозвониться. А потому они сидят себе в «Поло-лаундж» и распинают ее. У дамочки сейчас вся жизнь взаймы.

– А как насчет Морески?

– Если хочешь знать мое мнение, он не так уж плох. Он на сетевом телевидении, причем сосет там у всех, и, хотя, возможно, сам этого и не знает, ничуть не хуже других. А в принципе, возможно, даже лучше большинства из тех, кто его окружает. Вот почему в тридцать пять ему и удалось попасть на самый верх. И история жизни у него соответствующая. При прочих равных условиях он добился большего, чем кто-либо другой. Джереми, эти люди не такие, как мы с тобой.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Сынок, у тебя есть твои картины. И еще богатая внутренняя жизнь и все те ценности, о которых ты так любишь рассуждать. Когда я смотрю тебе в глаза, то всегда встречаю взгляд настоящего человека. Что до меня, то я счастлив. Я всегда счастлив. Я умею быть счастливым. Меня научила Фэй. Но даже после смерти Фэй я сумел выстоять. Но те люди не умеют чувствовать, как ты или я, и никогда не умели.

– Я понимаю, о чем ты, но ты даже представить себе не можешь, какая ирония судьбы в том, что тебе приходится говорить все это именно сейчас.

Я пригубил «Кровавую Мэри», и на глаза в очередной раз навернулись слезы. Красная гостиная казалась зловеще притихшей. Алекс грустно мне улыбался из-под полей своей шляпы. Он взял сигарету, и тотчас же два официанта бросились к нему, чтобы дать прикурить.

– Я тебе вот что хочу сказать о Марти, – продолжил Алекс. – Может, они и лизались минут пять с дорогой крошкой, а потом до нее вдруг дошло, что он взрослый мужчина, не какой-нибудь там пацан на заднем сиденье автомобиля, и так легко его не отбрить, и она начала звать мамочку, а мужчине потом, хоть на пупе извертись, придется расплачиваться до конца жизни.

– Он или кто-нибудь другой, – не выдержал я.

– Джер, кончай вилять! Объясни наконец, какое отношение это имеет к тебе! Я хочу знать прямо сейчас.

– Алекс, ты даже представить себе не можешь, как я тебе благодарен за все. Ты дал мне именно то, что мне было нужно.

– Для чего нужно? Джер, я с тобой говорю. Ответь мне, пожалуйста.

– Алекс, я тебе все расскажу. Обещаю. Но всему свое время. И можешь мне поверить, сейчас для тебя же будет лучше ничего не знать. Если тебя кто-то начнет расспрашивать, то ты с чистой душой сможешь ответить, что был не в курсе.

– Какого черта!

Я молча встал.

– Уокер, сейчас же сядь на место! Садись!

Я сел.

– А теперь послушай меня, Джереми! Мы долгие годы были друзьями, и у меня нет никого на свете дороже тебя.

– Алекс…

– Но был в моей жизни тяжелый период, после смерти Фэй, когда я в тебе нуждался и ты пришел на помощь. За одно только это, сынок, я сделаю для тебя все, что в моих силах, буквально все.

– Алекс, ты мне ничего не должен, – ответил я. И не солгал.

После похорон Фэй любовник Алекса, молодой актер, переехал к нему жить и принялся подсыпать Алексу лошадиные дозы антидепрессантов в еду и питье, а сам тем временем продал половину хозяйской мебели и сувениров. Когда Алекс понял, что происходит, он прямо в пижаме пошел к соседу, чтобы позвонить мне, поскольку все телефоны в его доме были отключены. Я тут же примчался, открыл дверь своими ключами и вышвырнул парня, хорошенько ему пригрозив.

Алекс явно преувеличил мои заслуги. Парень, конечно, был альфонс и наглец, но в то же время жуткий трус. Мне же весьма польстило, что Алекс позвонил именно мне. Но случай тот больно задел Алекса, действительно больно. Мы тут же уехали в Европу и жили в его доме неподалеку от Портофино до тех пор, пока он не оправился настолько, чтобы приступить к работе.

– Алекс, тогда мне очень даже понравилось чувствовать себя героем, а время, проведенное с тобой в Портофино, было лучшим в моей жизни.

– Ты в беде, Уокер. Знаю, что в беде.

– Нет, вовсе нет. С чего ты взял?

– Тогда скажи мне, кто та юная леди, – продолжал настаивать он. – Та милая юная леди, что подошла к телефону, когда я звонил тебе домой сегодня утром.

Я не ответил.

– Надеюсь, не эта малышка, которая, как думают люди, сейчас в швейцарской школе?

– Да, то была Белинда. И обещаю, что в один прекрасный день тебе все объясню. Но сейчас, пожалуйста, не говори никому. Клянусь, я скоро позвоню.

Я вышел из отеля и сел в такси. Единственное, в чем я сейчас действительно нуждался, – оказаться рядом с ней, прижать ее к себе и сказать, что люблю. Я молил Бога, чтобы Джордж Галлахер своим звонком не вспугнул ее. Я хотел застать ее дома, когда приеду.

Да, я признался бы, что шпионил за ней, признался бы во всем, а потом сообщил бы, что я принял решение – больше никаких вопросов – и настроен вполне серьезно. Сегодня же вечером мы покинем Сан-Франциско и направимся на юг.

Если она сможет простить мне, что я совал нос в ее дела, все будет хорошо.

Я с удовольствием представил себе, как мы загрузим мини-вэн и отправимся в долгую дорогу через всю страну, через горы и пустыни, чтобы оказаться наконец в Новом Орлеане с его удушающей жарой.

И к черту плохие воспоминания, связанные с домом, с моей матерью, книгами и прочим! Мы с Белиндой сможем открыть новую страницу и оставим прошлое позади. И там нас никто никогда не найдет.

Пока такси пробиралось по Маркет-стрит по направлению к Кастро, я в очередной раз открыл биографию Бонни и вгляделся в фото Морески: карие глаза за стеклами очков, густая темная шевелюра.

– Спасибо тебе, говнюк! – произнес я вслух. – Ты вернул мне ее, благодаря тебе теперь у нас все будет хорошо, потому что ты хуже меня.

Казалось, он таращится на меня со страницы дешевой книжонки. И на какую-то секунду я вдруг понял: я не испытываю к нему ненависти, поскольку понимаю, что мы с ним братья. Ведь мы оба не смогли устоять перед ней. И оба пошли на риск, чтобы получить ее. Как он сейчас, должно быть, смеется надо мной.