Текст книги "Вечный день"

Автор книги: Эндрю Хантер Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

На пороге она оглянулась. Луч от лампы в коридоре светил над ее головой эдаким нимбом болезненно-желтого цвета.

– Надеюсь, вы помните, доктор, почему мы всем этим занимаемся. Мы восстанавливаем нашу страну. И мы добьемся успеха. Не забывайте об этом.

Дверь за ней закрылась, лязгнул засов. Блейк тут же одним плавным движением поднялся и отодвинул стол в сторону. А потом что есть силы ударил Элен в живот.

Она так и слетела со стула и неуклюже рухнула на бок: из-за скованных спереди рук смягчить падение ей не удалось. Всю тяжесть на себя приняло плечо, однако она все равно основательно приложилась головой о бетонный пол. Полностью оглушенная на несколько секунд, Хоппер поначалу лишь неотчетливо ощутила влагу на щеке. Затем по всему телу прокатилась волна боли. Блейк поставил опрокинувшийся стул, рывком поднял ее и усадил обратно, после чего вернулся на свое место. Элен обмякла, задыхаясь от шока.

– Что ты нашла? Где спрятала?

Она попыталась заговорить. Выдавить из себя что угодно, лишь бы отсрочить новый удар, пока не соберется перед ним.

– Я… Я ничего не нашла. Посмотрите в моей сумке. Я ничего не взяла…

Мужчина снова поднялся. На этот раз Хоппер успела напрячь мышцы живота. Однако Блейк не стал ее бить. Он поставил ногу на стул между ее ног и с неистовством толкнул. Стул опрокинулся на стену, а Элен со всей силы ударилась затылком и повалилась на бок, причем на тот же самый. С виска потекла тонкая струйка крови. Во рту появился металлический привкус: должно быть, прикусила язык. Ей послышалось, что из-за зеркала донесся приглушенный смех.

Блейк опять поднял ее и усадил на стул. Затем отошел и, облокотившись о спинку своего стула, повторил вопрос:

– Что ты нашла и где спрятала?

Он буквально кипел от ярости. Ему не терпелось снова ударить ее. И даже если она скажет то, что ему так хочется услышать, наверняка это не убережет ее от избиения.

– Я ничего… не нашла, – с трудом выдавила из себя Хоппер. Язык во рту распух, в животе бушевал сущий пожар. И она толком не отдышалась даже после первого удара. Сосредоточившись на капельке желтой краски на полу, она принялась внимательно изучать ее очертания. – Я ничего не прятала.

Блейк глянул на зеркало и улыбнулся, отчего складки в уголках его искривившегося рта разгладились. Он сунул руку в карман, достал небольшую латунную штуковину с тремя отверстиями под пальцы и аккуратно положил ее на стол.

– Брось заливать. А то мне придется пустить в ход эту вещицу. А потом займемся твоими ручками.

– Пожалуйста, я не понимаю, чего вы от меня хотите, – Хоппер попыталась спрятать на задворках разума немногие известные ей мелочи – письмо Торна, этого Гетина, книжный магазин и фотографию, – вот только совершенно безуспешно. Информация, с ужасом ощущала она, буквально разбухала в ее мозгу и через один-два удара неминуемо выплеснется наружу.

– Мне очень жаль. Я все сказала Уорик. И больше ничего не знаю, – она уже и сама начинала верить собственным словам. Уже лучше. Почти правда, за которую можно держаться. Элен снова уставилась на желтую капельку.

Блейк встал и надел латунную штуку на пальцы.

– Сама напросилась.

Он двинулся вокруг стола, но тут в дверь постучали. Три раза. Дверь отворилась, и Блейк подошел к ней. Послышался чей-то голос, тихий, но настойчивый. Блейк оглянулся на Хоппер со смешанным выражением сожаления и неприязни.

– Еще увидимся, – бросил он и выскользнул в коридор.

20

На улице ее дожидался брат. Марк стоял возле машины с ее сумкой в руке и курил. Завидев сестру, он вздрогнул. Скверный, должно быть, у меня видок, заключила Хоппер.

– Господи, Элли! – он отшвырнул сигарету, даже не потрудившись ее затушить.

– Привет, Марк.

Брат осторожно обнял ее, но даже на легкое прикосновение отбитые ребра отозвались болью, и она поморщилась. Натертые наручниками запястья горели.

После ухода Блейка из соседней комнаты явились два охранника и отвели ее в медицинский пункт в конце коридора. В крохотном помещении было место только для одной кушетки и полки со склянками. Жизнерадостная грузная санитарка, с лица которой не сходила улыбка, оживленно щебетала, промывая ссадину на голове Хоппер. Элен отрешенно гадала про себя, какие еще ужасы повидала эта комнатушка и теряет ли когда-нибудь санитарка присутствие духа.

– Что произошло? Где они тебя держали? Черт, я беспокоился. Да что, черт побери, случилось-то?

Элен совершенно потеряла счет времени. Уже шел поздний вечер, увидела она по его часам. Небо расчистилось, солнце снова нагревало машины.

– Я в порядке, Марк. Просто устала, – она открыла пассажирскую дверцу и опустилась на сиденье. Брат сел за руль.

– Элли, серьезно, что произошло? Ты подралась, что ли?

Хоппер не смогла сдержать улыбку.

– Ага, Марк, подралась. И чтобы дать им шанс, позволила связать мне руки.

– Но…

– Поехали, а? Или я пойду пешком, вдруг повезет не нарваться на ночной патруль.

Марк завел двигатель, выехал со стоянки и двинулся по набережной Виктории в сторону моста.

За окном мелькал берег Темзы. У дороги то и дело возникал скучающий полицейский, вяло махавший проезжающим мимо машинам. Уж точно лучше скучать в Лондоне, чем оказаться одним из тех бедолаг, кому выпало патрулировать Хайленд. Если тамошним повстанцам случалось захватить военного, слышала она, они минировали его труп. Большинство подразделений саперами не располагало, равно как и достаточными навыками для разминирования, так что при каждом обходе военным приходилось смотреть, испытывая разнообразные чувства, как разлагаются их бывшие сослуживцы.

– Будем дома минут через десять.

– Хорошо.

«Дома». Вот только нет у нее никакого дома. Прежде она могла назвать им свою монашескую келью на платформе, но теперь осталась даже без такой малости. Черт, Уорик отняла у нее работу. Пятнадцать лет трудов, изучения течений, попыток разобраться в хаосе – и всего этого она лишилась буквально за одну секунду. Как же ей теперь жить? Как зарабатывать на хлеб?

На улицах было полно народу, Брикстон оживленно гудел, как и в день ее приезда. Хоппер съежилась на сиденье, смущаясь роскоши автомобиля.

У дома Марк задним ходом загнал машину на подъездную дорожку, затем откинулся на спинку сиденья. Ворота автоматически закрылись.

– Элли, что происходит?

– Я не хочу об этом говорить.

– Когда вечером ты не вернулась домой, я попросил одного своего друга проверить поступления в больницы и полицейские участки. Тебя доставили в Скотленд-Ярд буквально за двадцать минут до начала его поисков. Повезло, что он как раз дежурил. И повезло, что я знал кому позвонить. Тебя могли… – Марк тяжело дышал. Он машинально вцепился за руль, затем отпустил его.

– Что могли, Марк? Убить? Твои собственные коллеги?

– Помилуй, Элли! Мы не убиваем людей. Уж я-то точно.

– Ты ведь знаешь Уорик, так ведь?

Он покраснел.

– Встречались раза четыре или пять. На совещаниях, мероприятиях, всяком таком. Она выше меня по должности, Эл. Заведует всем отделом.

– Что ж, как-нибудь при случае дай ей знать, что ее ручной костолом избил меня. И дело могло кончиться гораздо хуже, не подоспей ты вовремя.

– Вот же черт! Этого не должно было случиться. Наверно, они не знали, кто ты такая.

– Да всё они прекрасно знали. Поэтому-то именно она меня и допрашивала.

– Ну… – Марк сконфуженно уставился в боковое окошко.

– Ну что?

Он совладал с неловкостью, потому что спросил напрямик:

– Прежде всего, что ты делала в том доме?

– Я не собираюсь это обсуждать.

– Почему попыталась сбежать?

– Марк, я ничего тебе не скажу. – Запястье в месте удара о пол пульсировало. Внезапно Хоппер ощутила себя смертельно уставшей. Прилив адреналина, не отпускавший ее в доме Торна и участке и даже во время избиения Блейком, внезапно разом схлынул. – А если бы рассказала, пришлось бы сдать тебя Уорик, чтобы она выбила это из тебя.

– Ох, ради бога! – брат раздраженно выдернул ключи из замка зажигания. – Я сказал им, чтобы тебя оставили в покое.

– Весьма любезно с твоей стороны.

– Но я хочу, чтобы ты немедленно прекратила это… Чем бы там ни занималась. Пообещай, что прекратишь.

У Хоппер ныло все тело. Из-за огромного синяка на затылке она даже не могла опустить голову на подголовник. Она вздохнула.

– Да, Марк. Обещаю.

– Спасибо, – отозвался он с умиротворенным видом. – Я передам.

Другой милой чертой Марка, помимо его неумения врать, была его неспособность распознавать обман.

Они прошли в дом. Старший ребенок брата, Том, еще не спал.

– Тетя Элли! Тетя Элли! – он бросился к ней на руки и с сосредоточенным личиком осмотрел ее. – Ты упала?

– Ага, – улыбнулась Хоппер. – Глупо так получилось.

Мальчик заговорщически зашептал ей на ухо:

– А папа тоже упал в саду и сказал нехорошее слово, и я его слышал!

– Да что ты? Вот те на! Надеюсь, ты его не запомнил.

Том расплылся в довольной улыбке.

– Запомнил.

Вошла Лаура.

– Так, дружок, пора спать, – произнесла она и только потом увидела золовку. Кровь так и отхлынула от ее лица, и Хоппер даже вынуждена была сдержать смех. – Элли, господи! Как ты?

– Да в порядке. Не сомневаюсь, Марк все тебе расскажет, – она все же ощутила некоторую неловкость, что ужас невестки доставляет ей такое удовольствие.

– Не стоит так… Ладно, Марк позаботится о тебе. Еда на плите. Марк, можно тебя на секундочку? – Лаура поспешила удалиться с Томом. Брат последовал за ними.

Элен в одиночестве принялась за еду.

* * *

Когда она уже заканчивала ужин – какое-то овощное рагу; все-таки семья Марка не была достаточно состоятельной, чтобы есть мясо каждый день, – на кухню зашел брат. Он позволил себе немного потоптаться на месте – эдакий телесный аналог откашливания, чтобы привлечь внимание публики.

– Элли, если ты во что-то вляпалась, я могу помочь. Можно устроить тебе перевод или… подключить других людей, если нужно. У меня много связей. Я хочу, чтоб ты поняла: ты не одинока.

В голове у Хоппер машинально мелькнуло возражение: «Одинока, еще как одинока».

Вид у брата был такой мрачный и искренний, что она чуть было не призналась ему о желании Торна перед смертью что-то показать ей. Но затем так же стремительно дверь в ее сознании захлопнулась перед ним.

– Марк, у меня выдался тяжелый день. Я мечтаю только о том, что поскорее завалиться спать.

От нее не укрылось, как Марк подавил волну раздражения – просто поразительно, как он вообще добился успеха в службе безопасности, когда у него все читалось на лице.

– Хорошо-хорошо. Отоспись. Но утром я все равно хочу поговорить об этом. Мы можем вернуть тебя на платформу.

– Слишком поздно.

– Что ты имеешь в виду?

– Уорик. Она уволила меня.

– Ох, – на мгновение Марк явно приуныл. – Но, может, оно и к лучшему. Если именно из-за людей на платформе ты…

– Сбилась с пути истинного? Да там в основном военные и физики-ядерщики. Когда, по-твоему, военные свергали демократическое правительство ради собственных нужд? За исключением нынешних обстоятельств, конечно же.

Это было уже слишком.

– Вот из-за таких разговоров ты и влипла в историю, Элли. Тебе и вправду стоит отдохнуть. Мое мнение тебе известно, и ты обещала мне больше ни во что не ввязываться, – Марк словно обращался к невидимой аудитории. Хоппер пришло в голову, что его кухню могут прослушивать.

– Спокойной ночи, Марк.

Элен оставила брата и поднялась в свою комнату. Здесь было тихо. Самое время припрятать фотографию Торна с коллегами, решила она. Достав снимок из бюстгальтера, оглядела комнату. Однако ничего подходящего на глаза ей не попалось, и тогда она спустилась на площадку, где располагался заставленный всякой утварью приставной столик. Непосредственно за ним обнаружилась щель между двумя брусками, куда и получилось запихать фотографию. Оставлять ее здесь, конечно же, было рискованно, но прятать в комнате, а уж тем более носить с собой представлялось еще более опасным. Вернувшись в постель, Элен вдруг ощутила себя странно уязвимой без снимка.

Минут через двадцать жажда выгнала ее из постели, и она прокралась вниз. Брат к себе в спальню до сих пор не поднялся. На первом этаже свет пробивался из-под тяжелой дубовой двери, за которой, насколько помнилось Хоппер, находилась вторая гостиная, поменьше. Она приложила ухо к двери и расслышала приглушенный голос Марка, однако разобрать слова оказалось невозможно. Тихонько вернувшись наверх, Элен попыталась заснуть.

Прошло с полчаса, однако разум ее никак не мог успокоиться, и тогда она подняла жалюзи и выглянула в солнечную ночь. Где-то неподалеку тянула свою песню утомленная птица. А больше не доносилось ни звука.

О фотографии они ни за что не узнают. И у нее имелось еще кое-что: в доме Торна она обнаружила визитку адвоката. Стефани Клэйфорд, так ее зовут. Завтра утром она заглянет к ней, а потом отправится в книжный магазин Фишера. В общем-то, ей некуда больше идти.

В конце концов Хоппер заснула и во сне оказалась на носу рассекающего черный-пречерный океан баркаса – того самого, что их отряд обнаружил два дня назад. Впереди раздавался какой-то хруст. Вглядевшись, Хоппер поняла, что двигается судно вовсе не по воде. То был некий темный блестящий панцирь, размалываемый килем баркаса на тысячи искрящихся чешуек. Из-под закрытого люка у нее за спиной доносилась возня. В трюме находились сотни человек – мертвые, требующие ее внимания. И еще она знала, что где-то среди них была ее мать – уже влившаяся в их ряды, уже бесповоротно пропащая.

Она повернулась и направилась к люку, намереваясь прижать крышку, чтобы люди не вылезли из трюма наружу и не заполнили палубу. Бесполезно: против ее воли крышка вспучилась вязкой массой, и из люка отчаянно потянулись руки. Ногти на пальцах мертвецов трескались, кожа, как пергамент, рвалась о грубую палубу. Элен проснулась и с комом в горле уставилась сухими глазами в потолок. Но потом вновь задремала.

21

Окончательно проснулась она незадолго до семи часов от сигнала будильника, выдернувшего ее из очередного сна, который совершенно не запомнился. Болело все. Ссадина на щеке воспалилась и распухла. Плечом невозможно было пошевелить, так что при одевании пришлось изрядно помучиться. Собственное отражение в зеркале привело Элен в ужас. Сон с усталостью справиться не помог, что отразилось на цвете кожи, вдобавок покраснел один глаз. Она умылась и неумело, за долгим отсутствием практики, замаскировала следы побоев косметикой.

Вчера перед сном она заглянула в сумку. Хаос там царил не больше обычного, конверт с деньгами оказался на месте, как и документы. И даже маленький амулет, что она нашла в трюме баркаса с мертвецами, притаился между тюбиком солнцезащитного крема и нераспечатанной пудреницей. На нем все еще оставалась какая-то грязь, и Хоппер поспешно смахнула ее, прежде чем успела разобрать, не органического ли она происхождения.

Одевшись, она тихонько спустилась на первый этаж, держа обувь в руке. Дверь в спальню Марка и Лауры была закрыта. Прокравшись по вестибюлю, Элен отперла дверь и выскользнула из дома. Записки она не оставила.

Чтобы проверить, не следят ли за ней, она как бы невзначай прошлась в обе стороны от дома метров на сто, заглядывая в салоны припаркованных автомобилей, однако никого не заметила. Было жарко. Ночь, похоже, выдалась безоблачной, и утро тоже было ясным. Направляясь к автобусной остановке, Элен успела вспотеть.

Автобусы уже курсировали, и она села на направлявшийся в сторону Темпла. Очереди состояли из бедняков в основном европейского происхождения. Французы, немцы и испанцы собирались в кучки и тихонько переговаривались между собой. Их, жалких беженцев с погибшего материка, держали едва ли не за рабов и даже не обнадеживали насчет будущего.

Порой Хоппер задумывалась, как же скверно должно быть в Европе, если столько народу с тамошних территорий остается в Британии, предпочитая жизнь в тесноте да обиде и работу без всякой перспективы. Разрешение на проживание беженцам предоставлялось лишь из милости – принимающая страна делала им неимоверное одолжение, позволяя вкалывать по четырнадцать часов на полях или в хранилищах удобрений. Причем без всяких гарантий. Достаточно было какой-нибудь бюрократической уловки, чтобы все прежние обещания исчезли, подобно пене на пустынном берегу.

Хоппер вспомнилось прибытие уроженцев Швейцарии, чьи ледники постоянный солнечный свет растопил всего за несколько лет. Их приехало почти тридцать тысяч, и, в отличие от подавляющего большинства других прибывающих, им были рады: культурные люди, надежные партнеры, действительно готовые к ассимиляции. Переселение было заранее согласовано с правительством Давенпорта на неких секретных условиях. Скорее всего, швейцарцы расплатились оружием.

Со своего поста на восточном побережье Хоппер наблюдала швартовку каравана судов. Вид новоиспеченных граждан, когда они сходили на пристань в Филикстоу, оставлял желать лучшего – морское путешествие сухопутному испокон веков народу далось нелегко. Их процедили через огромные стальные ворота, словно рачков сквозь китовую пасть – левиафан государственной машины пропустил их через множество фильтрующих каналов: службы безопасности, регистрации, обработки против патогенов. Изможденные и грязные швейцарцы смиренно сносили все процедуры.

Кое-кто из них предпочел остаться на родине и, обливаясь потом в высокогорных Альпах, промышлять охотой на жалкий скот, брошенный и одичавший. Дети этих отказников останутся безграмотными, внуки станут едва ли не дебилами, а через несколько поколений все они наверняка и вовсе скатятся в первобытное состояние.

Американцам сейчас, конечно, тоже приходилось не сладко. Слухи о постигших их лишениях и стычках с местным населением достигали даже платформы. Дети исконных обитателей бывших южных графств, воспитанные в ненависти к пришлому народу, на который сваливали заодно и вину за Расчистку земель, частенько забрасывали чужаков с Запада самодельными взрывными устройствами. Американцы – мужчины и женщины, старики и дети – практически постоянно находились на военном положении. Хоппер редко доводилось встречаться с изгнанниками, но она запомнила присущее им чувство глубокой печали. Земля, некогда давшая им жизнь, теперь отторгала их.

Позади вполголоса переговаривались две женщины. Уставившись в окно, Элен прислушалась:

– Я слышала, Пятому полку изрядно достается на севере. В прошлом месяце потеряли целый батальон. Заманили в овраг, да всех до одного и перебили разом.

– Про это я тоже слышала. Сестра иногда шлет открытки. Их проверяет цензура, естественно, но напряжение-то не скроешь. С некоторых пор с трудом разбираю ее почерк.

– А в курсе, что опять снизили призывной возраст? С прошлого месяца в учебку отправляют с тринадцати. С тринадцати, боже ж ты мой! Моему племяннику столько же, да он шнурки едва научился завязывать!

Приближалась ее остановка. У самых дверей Хоппер оглянулась: женщины были в жакетах, однако под одним проглядывало что-то цвета хаки. На мгновение она решила, что за ней следят, и ее охватила паника. После отхода автобуса она из осторожности задержалась на остановке, однако все вышедшие с ней без промедления разбрелись. Никаких признаков вчерашних типов.

Здания Темпла изящества не утратили. Район так и оставался обиталищем юристов. Нужная Хоппер улочка затерялась в лабиринте за главной дорогой, однако еще не было и восьми, так что Элен решила переждать в кафе. Заказав завтрак, она закурила сигарету и принялась за чтение «Таймс», неловко переворачивая страницы более-менее здоровой рукой. Строительство Нового Тауэрского моста идет ударными темпами. Для сотрудничества с американцами в борьбе с терроризмом сформирована дополнительная трансграничная служба. Новый комбикормовый завод за четыре года поможет удвоить поголовье скота.

Где-то на улице завыла сирена и затем стихла вдали. Мысли Хоппер перетекли от газеты к занимавшей ее загадке. Была ли спрятанная в доме брата фотография именно той вещью, что хотел показать ей Торн? Если да, почему она настолько важна, что на ее поиски устремилась целая служба безопасности? И где Торн спрятал само устройство со снимка? Если ей повезет, его адвокат, Стефани Клэйфорд, будет знать ответ.

После девяти Хоппер расплатилась и вышла из кафе. Внимательный осмотр улицы и кружной путь слежки не выявили. Или же ее ведут гораздо искуснее, нежели вчера. Но, быть может, вмешательство Марка и вправду осадило Уорик и Блейка?

Элен отыскала улочку, где обосновалась контора адвоката Торна. Номер дома она позабыла, но вскоре ей на глаза попался треугольный флажок с каллиграфически выведенной фамилией «Клэйфорд». На звонок отозвался настороженный женский голос.

– Да?

– Здравствуйте. Я друг одного из ваших клиентов. Я бы хотела…

– Имя?

– Я предпочла бы не называть.

Последовала пауза, призванная донести раздражение, затем ответ:

– Второй этаж.

Дверь запищала.

Контора Стефани Клэйфорд располагалась через один пролет скрипучей перекошенной лестницы. Стены ее были увешаны мрачными бурыми акварельными картинами. Хоппер постучала. Через полминуты пришлось постучать снова, и только тогда дверь открыла миловидная девушка.

– Да? – она явно испугалась и даже невольно дернулась закрыть дверь, однако затем взяла себя в руки. Хоппер совсем позабыла о том, насколько непрезентабельно она выглядит.

– Мне нужно поговорить с госпожой Клэйфорд.

– Вам назначено?

– Боюсь, нет.

– Могу я передать ей причину вашего визита?

– Я предпочла бы обсудить это с ней лично.

– Подождите, пожалуйста.

Девушка закрыла дверь, но через секунду открыла снова.

– Без имени она вас не примет.

– Передайте, дело касается Эдварда Торна.

Секретарша опять скрылась. Но скоро дверь распахнулась.

– Госпожа Клэйфорд примет вас через минуту. Подождите здесь, пожалуйста, – девушка указала на небольшой жесткий диванчик в приемной.

При очевидном убожестве лестницы сама контора говорила о достатке. В одном углу комнаты с высоким потолком располагался письменный столик, само изящество, в другом стоял огромный шкаф до самого потолка, заставленный сотнями папок с выведенными карандашом фамилиями на корешках. Еще в приемной были два диванчика для клиентов и длинный журнальный столик. Высокая темная дверь возле стола секретарши вела, несомненно, в личный кабинет Клэйфорд.

Женщина, очевидно, была состоятельной. Одна из последних уцелевших из вымирающего вида богатых адвокатов. Нынче адвокатский заработок в основном держался на собственности. Воцарившаяся после Остановки неразбериха принудительных реквизиций, перераспределений, наследований и отчуждений предоставила благодатную почву для деятельности всем согласным с необходимостью придерживаться официальной линии.

Среди прочего премьер-министр похвалялся и тем, что британскую юриспруденцию катастрофа не затронула. Что ж, при взгляде под правильным углом утверждение практически не грешило против истины. Основная масса адвокатов по-прежнему имела дело с собственностью и смертью, всяческими хитростями разделяя добро мертвых и уберегая землю живых.

Хоппер попыталась завязать разговор:

– Много работы с утра?

Секретарша, однако, к болтовне оказалась не склонна, хотя и проявила вежливость:

– Пожалуй. Госпожа Клэйфорд освободится через минуту.

И действительно, на секретарском столе загудел селектор, и девушка проводила Элен в кабинет. Снова высокий потолок, снова изысканный письменный стол.

Адвокат Эдварда Торна оказалась высокой женщиной лет пятидесяти, одетой в светло-серый костюм. Она вышла из-за стола и пожала посетительнице руку, жестом указав на два кресла в углу.

– Вам предложили что-нибудь?

– Спасибо, я ничего не хочу.

Она кивнула.

– Натали, кофе для меня, пожалуйста. – Секретарша сделала книксен и удалилась. Проводив ее ласковым взглядом, Клэйфорд снова повернулась к Хоппер.

– Итак. Вам требуется адвокат.

– Не совсем.

– Наводящий вопрос, – улыбнулась женщина. – Прошу прощения. Почему бы вам все не рассказать?

– Спасибо. На днях умер мой друг, – как ни противно было Элен употреблять это слово, оно существенно упрощало изложение дела. – Насколько мне известно, вы представляли его интересы, – вялую улыбку Клэйфорд сменила маска вежливого, но равнодушного внимания. – Я говорю об Эдварде Торне.

– Понимаю, – маска не дрогнула.

– Вы действительно были его адвокатом?

После некоторой паузы женщина ответила:

– Да, действительно. Откуда вы его знали?

– Он преподавал мне в университете. Однако мы утратили связь. А вчера…

Хоппер выложила лишь основное, про больницу и дом. О фотографии даже не заикнулась, равно как и о предсмертных словах Торна. По сути, она не сказала ничего такого, чего бы не знала Уорик, – на случай, если Клэйфорд впоследствии передаст содержимое их беседы. Во время ее повествования в кабинет вошла Натали, поставила перед хозяйкой чашечку с кофе и молча удалилась. У самой двери, однако, обернулась и многозначительно взглянула на работодательницу. Та в ответ едва заметно покачала головой.

Покончив с изложением сокращенной версии событий, Элен нервно добавила:

– Я всего лишь пытаюсь разузнать о нем побольше. Надеюсь, вы понимаете.

Клэйфорд раскрыла блокнот и принялась медленно что-то писать авторучкой на кремовой бумаге, одновременно с этим говоря:

– Доктор Хоппер, я остаюсь адвокатом Эдварда Торна вплоть до полного выполнения его предсмертной воли. И посему моим единственным интересом является собственность Эдварда Торна, а единственным долгом – исполнение его пожеланий согласно упомянутому завещанию. Более я ничего не могу сказать вам о нем. Он мой клиент, вы – нет. Надеюсь, вы понимаете.

Она подвинула Хоппер блокнот. Выведенное витиеватым почерком послание гласило: «Подождите на лестнице». Элен подняла на нее взгляд, и Клэйфорд приложила палец к губам, после чего добавила:

– Кажется, вы разочарованы, но поймите, пожалуйста, я всего лишь выполняю свою работу. Если вы когда-нибудь обзаведетесь адвокатом, вы будете только признательны ему за скрытность касательно ваших дел, как поступаю в отношении своего клиента и я. Что-нибудь еще? – при этом она покачала головой.

И Элен механически ответила:

– Нет. Я все поняла. Прошу прощения за беспокойство, госпожа Клэйфорд.

– Натали вас проводит. Всего хорошего.

Клэйфорд нажала кнопку селектора, а затем подошла к каминной полке и открыла сигаретницу. Хоппер поднялась, и адвокат, достав сигарету, снова покачала головой и одними губами произнесла: «Одну минуту».

Элен ждала на лестнице, разглядывая выцветший набросок изнуренной лошади. Спустя минуту к ней присоединилась Клэйфорд, которая кивнула на картину:

– Ужасно, правда? Это всё домовладельца. Я охотно пустила бы их на растопку.

Она затянулась сигаретой и предложила Хоппер тоже. Та выжидательно смотрела на нее.

– Прошу прощения за спектакль. Могу лишь заверить вас, что следят не только за домом Торна.

– За вами тоже?

Клэйфорд кивнула.

– Обычно я прихожу сюда часов в семь утра. И вот вчера замок оказался взломанным. Так что за нами с Натали ведется наблюдение.

– С чего вы решили, что их интересует Торн?

– Немногое пропавшее – бумаги лежали у меня на столе – касалось именно его. Они по-идиотски попытались прикрыть свой интерес и прихватили еще кое-какие папки, но все и так было очевидно. Хорошая новость в том, что им не удалось отыскать его личное дело.

– Почему же?

– Я как раз прихватила его домой для изучения, – улыбнулась адвокат. – Из больницы меня известили о его смерти, вот я и решила ознакомиться с его завещанием. Я восхищалась Торном.

– Зачем им личное дело?

Клэйфорд пожала плечами.

– Мои клиенты из тех, что требуют деликатного подхода. У кого неофициальная вторая семья, у кого опека над детьми, о которых новая жена и не догадывается… Самое главное, я помогаю людям с их имуществом, порой незадекларированным. Старикам, например, нелишне владеть клочком земли.

– И у Торна имелось что-то подобное?

Адвокат принялась изучать потолок.

– А откуда мне знать, что вы не из службы внутренней безопасности?

– Если я оттуда, то общаюсь с вами чересчур обходительно.

– А если вы не оттуда, моей практике и свободе придет конец, когда они за вас возьмутся. Судя по вашему виду, кстати, это уже произошло.

Она выпустила дым к потолку, затем снова посмотрела на Хоппер.

– Так почему вы о нем расспрашиваете?

– Я всего лишь хочу узнать, что они ищут, вот мне и пришло в голову, что Торн доверил вам что-то на хранение. Не было ничего такого?

Клэйфорд покачала головой.

– Он был, можно сказать, уникальным клиентом. Если у него и имелись секреты, то он предпочитал их мне не сообщать. Не удивлюсь, если он нанял меня просто в качестве ширмы. Его досье – само воплощение безупречности.

– И как вы поступите с его завещанием?

– Оставлю на столе, а в случае звонка полиции окажу им полнейшее содействие, – женщина снова уставилась на картину. – А потом, где-нибудь спустя неделю, после того как громогласно докажу на своем рабочем месте собственную невиновность, вызову электрика на предмет проверки нежелательных присутствующих на моих встречах.

Элен решила рискнуть:

– У Торна имелось кое-что, что он хотел мне передать. Если так оно и было, если я не ошибаюсь, вам, случайно, не приходит в голову какое-то другое подходящее место?

– Однажды он поинтересовался насчет наших мер обеспечения безопасности для хранения мелких предметов. Я все ему расписала, однако предложения он не принял.

– Когда это было?

– Пятнадцать лет назад.

Именно этот ответ Хоппер и предвидела. Примерно тогда Торна изгнали из правительства. Она снова задумалась о загадочной коробке. Возможно, он подумывал спрятать ее у адвоката.

– Спасибо вам за помощь.

Клэйфорд двинулась было к двери, но вдруг остановилась.

– Свою визитку я вам не предлагаю. Надеюсь, вы меня поймете. Удачи.

Перешагивая через две ступеньки своими длинными ногами, угловатыми движениями наводившими на мысль о шатунах колес паровоза, женщина удалилась.

* * *

На улице, после прохлады офисного здания, Хоппер словно угодила в нагретую печь; дверная ручка вполне ощутимо обжигала ладонь. Народу на улицах основательно прибыло.

Элен вернулась в кафешку – поднимающее настроение уютное местечко с оранжевыми стенами и изящным изогнутым прилавком из стекла, и снова заказала кофе. Ей нужно было сосредоточиться.

Предложив денег хозяину, она получила разрешение воспользоваться телефоном и набрала номер «Таймс».

– Дэвид?

– Да? – лаконично отозвался он.

– Есть минутка?

– Да. Но у нас только закончилась летучка. У меня дел по горло.

– Прости, что отрываю. Эта линия безопасна?

– Ничто не совершенно. Хотя эта вполне надежна.

– Мне хотелось бы, чтобы ты разузнал еще кое о ком.

– Продолжай.

– Зовут Томас Гетин. Работал при министерстве внутренних дел, еще под началом Торна. Потом перешел в службу безопасности. Это произошло пятнадцать лет назад.