Текст книги "Вечный день"

Автор книги: Эндрю Хантер Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

23

– Ваша работа, Элен… превосходна. Но вы ни за что не добьетесь прогресса, если не выберетесь в океан.

Они сидели рядышком на скамейке перед речкой в парке Оксфордского университета. Уровень воды в илистом русле поднялся выше обычного: пять дней назад на север и запад обрушились дожди. Шел месяц март.

– Знаю. Но кафедра набора не проводит. Сказали вернуться через два года, – Хоппер вздохнула. – Столько времени уйдет впустую.

Торн заговорщически улыбнулся ей, и вновь она обратила внимание, как улыбка преображает его лицо, делая таким обаятельным.

– Тогда хорошо, что я переговорил кое с кем насчет вас.

– Кое с кем? И с кем же?

Торн невозмутимо продолжил:

– Позвонил бывшей коллеге и сообщил ей о студентке, которая может ее заинтересовать. И которую без всяких сомнений можно нанять на лето.

– Но разве вы…

– Разве что я?

– Разве вы не в опале?

Он искоса посмотрел на Хоппер, да так продолжительно, что она забеспокоилась, не оскорбила ли его, а затем рассмеялся.

– Пожалуй, что и в опале. Но то обстоятельство, что мне пришлось уносить ноги, вовсе не означает, что я растерял все свои связи. Вот, напишите моей подруге Ханне, – он вручил Хоппер визитку. – Поделитесь с ней своими идеями. Она хочет с вами повидаться.

От мысли, что с ее работой ознакомится посторонний, Элен тут же охватила паника. И сейчас она как никогда осознала, насколько же важна для нее поддержка Торна в университете. Причем ей пришлось немало потрудиться, чтобы добиться его одобрения.

– Эдвард… Спасибо, с вашей стороны это очень любезно. Но почему вы помогаете мне с работой?

– В армии вам не место.

– Серьезно?

Он бросил взгляд на реку, текущую вяло, словно патока, и улыбка его угасла.

– Вы способная. Задаетесь верными вопросами. Растениеводством, гидропоникой и мелиорацией у нас занимается достаточное количество специалистов, но вот море отдали военному флоту. Невероятная глупость. На данный момент на кафедре окружающей среды океаны почти никто не изучает. Им нужны идеи. Которые у вас есть. И благодаря которым вы можете изменить карту всей нашей страны. Каким бы это оказалось успехом для ученого!

– Правда? – Хоппер почувствовала, как ее лицо заливается краской.

– Правда. Я вернулся к преподаванию после значительного перерыва, но, если память меня не подводит, студентов, подобных вам, у меня никогда не было.

На пару минут воцарилось молчание. Элен не верилось в искренность куратора. А еще было страшно. На летних каникулах с Торном нельзя будет посоветоваться. Ей предстоит работать на людей, которым нужны лишь ее идеи и совершенно наплевать, добьется она успеха или нет. А может, им и идеи ее не понадобятся. Возьмут и поднимут на смех. Наконец Торн продолжил:

– Хотя, честно говоря, имеются все шансы, что до конца века мы не дотянем. Так что вы поставили перед собой грандиозную задачу.

– Вы действительно думаете, что не дотянем?

– Данных у нас не так-то и много, верно? Разберем по пунктам, – он принялся загибать пальцы. – Магнитное поле планеты существенно ослабло, так что вполне допустима утечка атмосферы. Предполагается, что над Ближним Востоком разрастается дыра, хотя скорость процесса неизвестна – как, впрочем, и практически все остальное. Далее, биомасса. О состоянии растительности в нашем полушарии сведений у нас также недостаточно, не говоря уж о Холодной стороне, и потому о концентрации кислорода остается лишь гадать. Единственное, что мы знаем благодаря экспедиции Войтека, что пустыня в нашем полушарии продолжает наступать.

– И что, по-вашему, мы должны делать?

Торн уставился на загнутые пальцы.

– Если под «мы» вы подразумеваете нашу страну, полагаю, нам следует со всей серьезностью приступить к вашему плану по сбору данных в океане. Раздобыть как можно больше сведений не помешает, – он снова улыбнулся. – Что касается остального, подождем и посмотрим, убывает ли кислород из атмосферы и, если да, насколько. Если на несколько процентов – через несколько десятилетий уже мало что будет иметь значение.

– Зачем же тогда заниматься океаном?

Торн пожал плечами.

– Может, кислорода все-таки окажется достаточно. Вдруг мировая растительность буйно разрослась в местах, куда мы пока не добрались. Потом, мы можем недооценивать устойчивость атмосферы. Ну и разве вы не почувствуете себя по-дурацки, если решите опустить руки?

– Вы чересчур оптимистичны, Эдвард. Не могу сказать того же о себе, – Хоппер помолчала. – Знаете, мне кажется, что перейти из университета прямиком в правительственное ведомство будет не так-то просто.

– Беспокоиться не о чем. Ваша работа весьма обстоятельна.

– Да, но… Здесь же совсем по-другому. Вы мне очень помогаете.

– Только потому, что ваша работа того стоит.

Внезапно Элен ощутила себя задетой. Она пытается объяснить ему – намеками, естественно, – насколько он для нее важен, а он все сводит к ее исследованиям.

– А если они поднимут меня на смех? Если они уже отвергли все мои идеи на каком-то убедительном основании, до которого я пока не додумалась?

– Ничего подобного. Люди они здравомыслящие.

Хоппер решительно настроилась спросить у Торна на этой консультации о его прежней работе. Прознав о его увольнении, она не переставала ломать голову о причинах его ухода из правительства и ссылки в Оксфорд. А сейчас как раз и подвернулась благоприятная возможность для расспросов. Она сделала глубокий вдох.

– Думаю, мне было бы гораздо легче, знай я что-нибудь о работе в правительственных службах. Может, расскажете немного? Над чем вы работали?

Торн неопределенно махнул рукой:

– Меня больше интересует ваше будущее. Мое прошлое не отмечено прорывами, какие, я полагаю, способны осуществить вы.

– Но, возможно, какой-то ваш опыт окажется полезным для меня. Может, когда вы работали с премьер…

– Будущее, которое вы пытаетесь сотворить, не может быть хуже прошлого, Элен, – перебил ее Торн. – Ни в коем случае, – голос его зазвучал чуточку громче, щеки порозовели. – Мы просто обязаны сделать его лучше. А вы одна из немногих, кто способен повлиять на ход событий. Так что, вместо того чтобы ворошить прошлое, давайте поговорим, как вам добиться этого. Нашей стране и так изрядно досталось.

Вот теперь Хоппер разозлилась. Она рассказала ему о своем прошлом и родителях при первом же знакомстве. Торн знает о ней все – даже то, чем она не делилась с немногочисленными друзьями. А теперь сам дает ей от ворот поворот. Так нечестно.

– Не понимаю, почему вы говорите только про нашу страну, – заговорила она снова. – Другим досталось куда больше. Именно мы не впускаем к себе беженцев. Мы обрекаем мир на смерть.

Едва ли не срываясь на крик, Торн отчеканил:

– Это не тема нашей консультации, Элен. Мы обсуждаем океан. Пожалуй, оставшуюся часть дня вам стоит провести за чтением. У меня как раз имеется для вас книга. Вот, держите.

Он нагнулся и стал вынимать из сумки книгу, и Хоппер увидела, как дрожат его руки.

24

На путь в Риджентс-парк Элен потратила гораздо больше времени, чем предполагала. Она вела себя осторожно: через каждые двести метров то ныряла в какой-нибудь магазинчик, то резко разворачивалась или меняла направление, при этом осматривая машины, водителей, лица прохожих. Знакомых не попадалось – только такие же, как и она, пешеходы, усталые торговцы, пристроившиеся в дверях лавок, или назойливо предлагающие свои услуги рикши; последние, случайно поймав взгляд Хоппер, принимались с надеждой гипнотизировать ее.

Итак, Фишер был связан с американцами. А Торн собирался передать ему какую-то информацию. Что же Торн хотел сообщить американцам?

Так или иначе, все их усилия пошли прахом. Торн мертв. Фишер мертв. Хотя рыскавшие в доме Торна и в конторе его адвоката Уорик и ее люди остались ни с чем. И теперь круг почти замкнулся. Ничто не связывает обыденный мир с миром Торна, какой бы там секрет он ни пытался передать.

То есть ничто, кроме самой Хоппер.

До Риджентс-парка она добралась на десять минут раньше назначенного срока. К счастью, место практически не изменилось со времени ее последнего посещения. За южной частью парка по-прежнему ухаживали, деревья там в основном стояли зеленые, а игровые площадки на севере покрывал мертвый кустарник – разительный контраст: сочетание буйства джунглей и пересохшей пустыни.

В начале своего романа Элен и Дэвид частенько встречались именно в Риджентс-парке, возле центрального фонтана, чуть смещенного от середины широкого бульвара. В те дни они дурачили друг друга и общих знакомых, назначая свидания в популярных, желательно просторных местах, имея в виду совершенно определенные укромные уголки. «Ватерлоо» обозначало вовсе не часы на вокзале, притягательные для большинства влюбленных, а ступеньки северо-западного выхода. «Паддингтон» подразумевал лоток по продаже японской лапши в начале первой платформы станции. А название «Риджентс-парк» было присвоено как раз этому фонтану. Несколько месяцев назад Хоппер затеяла было подобную игру с Харвом, однако из-за возникшего дурацкого ощущения предательства немедленно прекратила ее.

Фонтан был действительно примечательный: элегантный образчик викторианской нелепицы из мрамора и бронзы; для своей функции сооружение излишне вычурное и тонны на две тяжелее необходимого. Для времени создания, впрочем, наверняка вполне уместное: фонтан помпезной столицы страны, владелицы четверти всего мира и центра притяжения награбленного из земель победнее. Мрамор как раз и прибыл оттуда, равно как и статуи, фризы и украшения. И вот теперь люди из тех же стран, что и мрамор, вкалывают на полях Британии ради собственного выживания и как только не пресмыкаются, стараясь доказать свою полезность во избежание выдворения. Былой рабовладельческий дух британской империи никуда не делся.

Хоппер всегда считала фонтан бесполезной блажью. И все же она испытала настоящее потрясение, когда издалека увидала, что его больше нет. Мрамор выкорчевали, словно трухлявый пень, и кое-как, неровно и неравномерно, заасфальтировали пустующую поверхность.

Элен устроилась на одной из сохранившихся скамеек и принялась созерцать нанесенные местечку увечья. Жара так и не спала, набежавшие облака облегчения не принесли. Хоть бы дождь пошел, с надеждой подумала она. Из ближайшей аллеи на бульвар вышли двое полицейских; один взглянул на Хоппер и что-то сказал коллеге. Ощутив опасность, Элен напряглась и, чуть повернув голову, сосредоточила свое внимание на южной части бульвара. А там как раз появился Дэвид, не удостоивший патруль и взглядом. На нее тут же нахлынуло воспоминание об их последнем свидании на этом самом месте. Брак их уже близился к концу, и та кризисная встреча проходила на нейтральной территории.

И что за брак это был! Неизменно вдохновляющий, основанный на любви, но обреченный на развал из-за… Из-за чего же? Пожалуй, ее собственного нежелания сближаться, как сейчас считала сама Хоппер. Под конец отношений одиночество она любила больше, чем мужа. Возможно, сказалась смерть родителей, отстраненность брата. Впрочем, с университетских времен у нее оставались подруги, которые, несмотря на сиротство, счастливо устроились, выйдя замуж за чиновников, управляющих фермами и инженеров солнечных электростанций. Обрели нормальный человеческий быт, не такой, как у нее, цепляющейся за кусок металла в далеком холодном море и охотящейся за течениями в черных волнах, разнообразие в которые привносят лишь айсберги да плавучие гробы.

Естественно, нельзя было сбрасывать со счетов и влияние Торна – человека, причинившего ей жестокую боль разочарования. Перекладывать вину на другого – подло, однако склонность Элен к одиночеству и неспособность доверять людям отчасти были связаны с Торном и их окончательным кошмарным разрывом.

Во время брака, разумеется, основной проблемой оказались дети. Отношение Элен и Дэвида к родительству служило своеобразным маркером восприятия собственного места в мире. Вопреки гуманистическим целям своей работы продолжение рода Хоппер считала бессмысленным. А Дэвид вопреки цинизму своей профессии мечтал о детях. И когда их позиции четко обозначились, расставание стало лишь вопросом времени.

На губах Дэвида играла легкая улыбка, но, когда он подошел поближе, вид у него стал весьма озабоченный.

– Боже, Элли, что случилось?

Она не смотрелась в зеркало с самого утра и потому предположила, что ее синяки налились лиловым и желтым цветом. Стоило наложить побольше косметики.

– Обещай, что выслушаешь меня.

– Да что угодно пообещаю. Давай выкладывай.

Хоппер рассказала о своем визите в дом Торна, аресте и освобождении – только это. Пока она решила не упоминать обнаруженную фотографию и то обстоятельство, что Уорик и Блейк нашли в ее сумке заметки Гарри.

По окончаний повествования Дэвид несколько секунд отрешенно смотрел в парк.

– Ты должна остановиться. Это настоящее безумие. Кончишь в Житнице, а то и еще хуже.

– Да я в порядке.

Дэвид раскрыл было рот, явно намереваясь произнести нечто нелицеприятное, однако сдержался. Чтобы хоть немного отвлечь его, Хоппер задала вопрос, не выходивший у нее из головы с тех самых пор, как она услышала про аврал в редакции «Таймс»:

– Так что у вас там происходит в газете?

Дэвид нахмурился.

– Важные новости. По-настоящему важные. Давенпорт одерживает победу.

– Что?

– Наша завтрашняя передовица. Черт, да она еще полгода будет оставаться передовицей, – он достал из кармана листок бумаги и зачитал вслух: – «На этой неделе премьер-министр Ричард Давенпорт принимает на Даунинг-стрит делегацию американского правительства для доработки Билля о национальном единстве. Мистер Давенпорт заявил, что для Америки настало время признать свой растущий долг Британии, в то время как подлинный союз между Соединенными Штатами и Британией пойдет на пользу обеим странам и разрешит проблему долга.

В случае принятия Билля американские законодатели получат ограниченное представительство в палате общин» – что, напомню, не значит ровным счетом ничего – «в обмен на права на геологическую разведку и официальное объединение британских и американских вооруженных сил. Американский народ будет натурализован и получит защиту британского государства, капиталам обеих стран предстоит объединение».

– И что это значит? – ошарашенно выдавила Хоппер.

– Американцы в конце концов сдаются, – вздохнул Дэвид. – Наверняка они голодают. О нехватке продовольствия у них догадаться было несложно, но, по-видимому, дела обстоят гораздо хуже, чем мы полагали. Так или иначе, новость сама по себе грандиозная. Эпоха Разделенного королевства уйдет в прошлое. Они получат гражданство, границу с Американской зоной упразднят, и так далее, – он немного помолчал. – Не понимаешь? Давенпорт получает все. Огромную дополнительную рабочую силу – хоть в поля, хоть в армию – и территорию… Он жаждал этого долгие годы, и, похоже, американцы теперь готовы уступить ему. Еще это означает, что он завладеет дубинкой, которой сможет грозить и скандинавам, и русским. Черт, да он половину планеты сможет разнести, когда заполучит ядерное оружие.

– Думаешь, он применит его?

– Сложно сказать. Все эти годы мы знали, как он по нему сохнет. Но, может, удовлетворится фактом наличия в своих арсеналах, – Дэвид повернулся к Хоппер. Во время короткой речи он успел раскраснеться. – Ладно, твой черед. И что же, по-твоему, Торн хотел, чтобы ты нашла?

– По правде говоря, мне кажется, я уже нашла это, – Элен пришлось перевести дыхание. Вот-вот она поделится с кем-то другим своей самой значительной находкой. И даже глубоко укоренившееся недоверие к людям было не способно сдержать ей язык. – Ты же понимаешь, это секрет.

– Ну а как же, Элен, – ухмыльнулся Дэвид.

– Ладно. В общем, в доме Торна я обнаружила одну фотографию, – и Хоппер рассказала о разбитой рамке и семейном снимке с диагональным разрезом. Затем описала спрятанную фотографию с загадочной коробкой и перечислила имена на ее обратной стороне: Холлис, Ли, Дрэбл, Симонс, Гетин. Последний, добавила она, единственный не перечеркнутый.

– Так вот зачем тебе понадобился этот Гетин.

– Вот именно.

– Фотография у тебя с собой?

– Нет. Я ее спрятала.

– Жаль, не отказался бы взглянуть. Так ты считаешь, Торн и подразумевал этот снимок?

– Возможно. Или же он хотел, чтобы я нашла саму коробку. Но я совершенно уверена, что Уорик и Блейк затем и забрали меня с платформы, чтобы я вывела их на снимок или коробку. Поэтому мне нужен Гетин. Думаю, ему есть что рассказать. Так ты нашел его?

– Нашел.

– И где же он?

– Ответ скорее всего тебе не понравится…

– Дэвид, просто скажи.

– Он умер четырнадцать лет назад.

У Хоппер так и заныло под ложечкой.

– Не может быть!

– Я проверил, Эл. Он мертв.

– Я тебе не верю.

– Есть некролог. Мы же его и опубликовали, черт побери. Сама посмотри, – он достал из кармана листок бумаги, оказавшийся копией газетного некролога. Заголовок гласил: «Талантливый ученый ушел из жизни в возрасте тридцати шести лет». На фотографии был изображен тот самый мужчина, что и на групповом снимке. Дэвид заговорил снова: – Почему, по-твоему, этого не может быть?

Хоппер вспомнила рассказа Чендлера: «Прогуливался по улице Уайтхолл и там-то и наткнулся на него. Он заходил в одно из ведомств – службу внутренней безопасности, да-да». Достав блокнот, она отыскала нужную запись.

– Вот. Три года назад он был жив. Чендлер, бывший коллега Торна, опознал его. Старик в этом совершенно уверен.

– Может, все-таки обознался?

– Нет, – и все же в глубине души Элен одолевали сомнения. Собственные возражения представлялись ей лишь оборонительными: так действует упрямец, неспособный признать свою неправоту. – Он не может быть мертвым.

– Как скажешь, Элли, – вздохнул Дэвид. – Я всего лишь навел о нем справки.

– Знаю. Прости, – Хоппер почувствовала, как на глаза у нее непроизвольно и так глупо наворачиваются слезы. Последние двое суток она толком и не высыпалась. Ей так недоставало платформы и ее простоты. Снова сделав глубокий вздох, она продолжила: – Есть еще кое-что.

И вслед за этим выложила про книжный магазин Фишера, про обнаружение трупа и передатчика и про отчаянно дожидающегося новостей американца на другом конце линии связи. Призналась, что рация сейчас лежит у нее в сумке. Слушая ее рассказ, Дэвид в какой-то момент схватился за голову, а затем отрешенно уставился в глубь парка. Хоппер подытожила:

– Получается, Торн пытался что-то передать Фишеру, который затем переслал бы это американцам. Ситуация смахивает на невыплаченную страховку. Похоже, теперь они хотят добиться выплаты через меня.

Дэвид уставился на нее, но промолчал. Она продолжила:

– И мне кажется, что эти новости об американцах – что ты рассказал о сделке – наверняка как-то со всем этим связаны. Что бы ни находилось в коробке Торна или что там изображено на фотографии, это имеет отношение к договору с американцами. Определенно. Как считаешь?

Дэвид едва заметно покачал головой и сурово спросил:

– Элли, какого черта ты творишь?

– Всего лишь пытаюсь разобраться, что нам теперь делать. Как заполучить коробку, чем бы она ни была.

– Да нет же. Я не про то… – он развел руками. – Люди гибнут, а ты как ни в чем не бывало шляешься посреди всей этой заварухи.

– Все я понимаю, Дэвид. Не такая уж и дура. Я отдаю себе отчет об опасности, – Хоппер указала на свою заплывшую щеку.

– Нет, не понимаешь. Черт, да можешь ты хоть раз в жизни выслушать совет? Нет, конечно же, не можешь, – Дэвид тяжело вздохнул. – Ты понятия не имеешь, насколько опасны эти люди. Они же просто психи. Будешь сопротивляться – и тебе конец. Побоями уже не отделаешься. Просто пристрелят и бросят где-нибудь. Никто и не узнает.

Он покраснел. От собственного гнева ему явно было неловко, однако он все равно продолжал:

– Если ты вдруг исчезнешь, мне будет тебя не хватать… Конечно, как и другим твоим друзьям, – вот только удивлен я этим не буду. Непонятная хрень с фотографии нужна им позарез. Советую тебе вернуться на платформу, продолжать работать и позабыть о всей этой истории.

– Странно слышать от тебя такое, Дэвид. Насколько помню, раньше тебя больше всего волновало, относится событие к разряду новостей или нет.

Не стоило ей этого говорить. Его щеки и вовсе побагровели.

– Для сбежавшей за тридевять земель, чтобы жить посреди сраной Атлантики, очень умно, Элли! Ты не знаешь, каково видеть, как твои коллеги исчезают по ночам. Не знаешь, каково сдерживаться на встречах со старыми друзьями из страха, что они сдадут тебя за одно-единственное неосторожное замечание. Весь наш измученный остров – сущий дурдом, и все, кого я знаю, воюют на два фронта, потому что никто больше не понимает, кто на чьей стороне. И тут заявляешься ты, оглядываешь весь этот хаос и начинаешь объяснять, как все, оказывается, просто.

Мимо скамейки снова прошествовал патруль, и Дэвид с Хоппер умолкли. Один из полицейских, ранее заметивший синяки на лице Элен, опять принялся внимательно ее рассматривать, и она постаралась напустить на себя спокойный, счастливый и нормальный вид. И даже улыбнулась Дэвиду в надежде, что констебль увидит.

Когда стражи порядка удалились на безопасное расстояние, напряжение между ними уже ослабло. Дэвид заговорил первым:

– Извини.

– Нет, это ты меня прости. С моей стороны было несправедливо так говорить.

– Что ж, если тебя утешит, я злюсь только потому, что подозреваю, что ты права. Гарри по-прежнему не объявился.

У Хоппер противно засосало под ложечкой, но она все равно решила признаться:

– Боюсь, Дэвид, мне известна причина его исчезновения.

– Вот как?

– У меня в сумке лежали заметки. По некрологу Торна, что передал нам Гарри. Подписанные его инициалами. Когда меня арестовали в доме Торна, сумку отняли. Как думаешь, мог он пропасть из-за этого?

Дэвид вздохнул.

– Меня не оставляло чувство, что случилось что-то вроде этого. Вполне мог, да.

У Хоппер пересохло во рту.

– Почему же тогда и тебя не забрали? Они не могут не знать, что мы были женаты.

– Без понятия. Может, нашли писанину Гарри у тебя в сумке, да и бросились прямиком к нему.

– И где он теперь, по-твоему?

– Может, на пути в Житницу. Или где-то закопан. Ну и журналист я, а? Даже собственных коллег не могу отыскать.

– Боже. – Бедный Дэвид. Вид у него был жалкий. Бедный Гарри. – Это как-то скажется на тебе?

– Я переговорил с этим его помощником, Чарли. Ему тоже неизвестно, куда запропастился Гарри. Мне удалось уговорить парня не распространяться о нашем визите. Черт. Я пообещал ему должность Гарри, если он будет держать язык за зубами. Даже не знаю, сработает ли. Но шансы есть. Он определенно не любил своего шефа. И вот теперь я ради спасения собственной шкуры продаю его должность. Не надо было ему помогать нам. А нам не надо было просить его.

Он вытер глаза тыльной стороной ладони, и Хоппер притворилась, будто не заметила этого. Выдержав приличествующую паузу, она спросила:

– Так как ты собираешься поступить?

Дэвид глубоко вздохнул и ответил:

– Собираюсь помочь тебе.

Она посмотрела ему в глаза, и ее захлестнула волна необъяснимой радости. Вопреки всем кошмарам последних трех дней Элен вдруг почувствовала себя в безопасности.

– Правда?

– Правда.

– А как же «ради этого не стоит рисковать жизнью»? – Хоппер слегка улыбнулась.

Дэвид тоже ответил улыбкой, затем нахмурился.

– Это нелегко, Элли.

– Знаю.

– Но ты права. Слишком долго я им подыгрывал. А твоя идея насчет американцев неплоха.

– Думаешь, они связаны? Твоя и моя истории.

– Вполне возможно. И тогда за этим кроется нечто грандиозное. Итак, что нам нужно выяснить?

– Я должна отыскать Гетина. Он жив. Я уверена в этом.

– Что ж, давай-ка поразмыслим. Чисто теоретически предположим, что он действительно жив. Какой тогда следующий шаг?

– Неужто больше негде искать?

– Четырнадцать лет спустя? Нет. Он работал в правительстве, и если его не похоронила семья, его кремировали.

– Больничная карта?

– Опять же, при таком сроке представляется нереальным. Большинство больниц выкидывают их через год после смерти.

Хоппер собралась было посетовать на бесполезность бывшего мужа, но вдруг обратила внимание на его взгляд, рассеянный и отчужденный, и поняла, что он впервые основательно задумался над вопросом.

– Им пришлось нанять его под другой фамилией, – медленно проговорил он. – Эти люди одержимы всякой канцелярщиной.

– Значит, нужно искать другую фамилию. Которая может оказаться какой угодно. Невозможная задача.

– Может, и так. К счастью, нам известно предположительное время его приема на работу. Гетин якобы умер, и вместо него взяли другого сотрудника. Числиться под обоими именами одновременно он никак не мог, так что стоит заняться, допустим, следующими шестью месяцами. Таким образом, мы можем вычислить новых государственных служащих по дате их найма. У нас имеется дата смерти Гетина, – Дэвид указал на копию заметки, – а значит, мы знаем, когда примерно разыскиваемый нами человек приступил к работе. Точнее, когда он приступил к работе под новым именем.

– Но нам ни за что не найти его, если мы не узнаем его новое имя.

– Ты снова права. За исключением того, что новое имя Гетина будет привязано к фотографии в соответствующем реестре, – Дэвид с улыбкой указал на снимок в некрологе. – Нам ведь известно, как выглядит человек, которого мы ищем. А это уже кое-что.

– И у тебя есть доступ к реестру фотографий?

– Нет. Но у меня есть знакомый с таким доступом.

– И когда мы сможем просмотреть их?

Дэвид взглянул на часы.

– Если я поспешу, еще до окончания рабочего дня. Составишь компанию?

– Это куда?

– Вниз по Темзе.