Текст книги "Вечный день"
Автор книги: Эндрю Хантер Мюррей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
32
Ночь выдалась жаркой и к тому же слишком светлой, чтобы можно было спрятаться. Облака, словно далекий высокий горный хребет, клубились только на севере. В саду царило буйство запахов: аромат свежей земли смешивался с благоуханием жимолости, обильно разросшейся возле задней стены дома. За огородиком Лауры тянулась узкая лужайка, засаженная бобовником, форзицией и даже парочкой фуксий, укрытых от зноя тенью здания. Поразительно, каких успехов можно добиться, если располагаешь источником пресной воды, подумалось Хоппер.
Чуть в отдалении стояли яблони с толстой шишковатой корой. На верхних ветвях болталось несколько сморщенных яблок, до которых не дотянулись при сборе урожая. Марк когда-то в шутку именовал несколько тощих саженцев «своей плантацией», а теперь мог гордиться настоящим фруктовым садом. На солнечной стороне Лаура когда-то высадила растения, хорошо переносящие постоянный солнечный свет, – теперь так поступало большинство садоводов. Неухоженные участки земли общего пользования превратились в бесплодные пустыри, покрытые мелким кустарником, и служили своего рода напоминанием о пустынях южной Европы, неумолимо продвигающихся на север.
Сейчас тенистая плантация оказалась Хоппер весьма кстати: деревья служили превосходным укрытием от соглядатаев, если только те не попрятались в соседних домах. Хотя даже в этом случае Хоппер в ее наряде – джинсах, футболке с длинным рукавом и черной куртке – было не так-то легко заметить. Спальня Марка и Лауры выходила в сад, но жалюзи в их комнате оставались опущенными.
И все же от волнения сердце у нее билось чаще обычного и даже сбилось дыхание.
Не считая чириканья прыгающих по веткам птиц да шуршания листвы, кругом стояла тишина. Элен прошла в дальний конец сада. Здесь пышность посадок глаз уже не радовала: без дождя растительность сгорела на солнце, почва высохла.
У самой границы участка имелось естественное возвышение, благодаря которому перебраться через ограду справа было легче. От боковой улицы Хоппер отделяли три сада, которые ей нужно незаметно преодолеть; а затем придется пробираться окольными путями, избегая встреч с полицией. В это время на дорогах вряд ли кто появится, кроме фургонов патрулей, вылавливающих нарушителей комендантского часа. Тем не менее существовала опасность, что какой-нибудь страдающий бессонницей сосед выглянет из окна и из патриотических побуждений вызовет полицию. Всего парочка бобби, и она поедет в гости к Уорик и Блейку.
Ограда доставала Хоппер до макушки и казалась довольно крепкой, вдобавок с этой стороны Марк подпер ее досками. Пришлось перебросить сумку на ту сторону, подпрыгнуть и подтянуться, одной ногой оттолкнувшись от опоры. Доска хрустнула, но выдержала, и через мгновение Элен оказалась на территории соседей брата, отделавшись слегка расцарапанными ладонями.
Этот сад был больше, чем у Марка. И сухой шуршащей листвы в нем оказалось предостаточно, хотя деревьев было мало – почти всю землю соседи брата разделили плиткой на четыре части и перекопали для выращивания овощей. Хоппер, поглядывая на дом, осторожно прокралась к отделяющему ее от следующего сада деревянному забору, тоже довольно высокому, но весьма хлипкому. Она перекинула сумку и принялась карабкаться, ухватившись для надежности за ветку старой яблони, чего, увы, оказалось недостаточно. Когда Элен скорчилась, словно толстая неуклюжая кошка, на заборе и уже готова была аккуратно спрыгнуть на соседский участок, забор предательски хрустнул и просел под ней. Хоппер со сдавленным воплем рухнула вниз, отчаянно размахивая в воздухе руками, и пребольно стукнулась о пересохшую землю. При этом она сильно ободрала запястье о расщепившуюся деревянную рейку и ухитрилась порвать рукав куртки.
После такого шумного вторжения перепуганной Хоппер ничего не оставалось, кроме как спрятаться за ближайшим кустом. К счастью, забор успел так основательно прогнить, что его частичное обрушение сопровождалось лишь негромким треском. Спустя минуту ни одно окно в доме так и не отворилось и никто не высунулся поглядеть, что же произошло. Наверное, владельцы участка приняли Элен за лисицу. Или даже за целое лисье семейство.
Хоппер осмотрела запястье. На месте содранной кожи проступили капельки крови. Ладно, могло быть и хуже. Она покрутила головой, осматриваясь. Хозяева этого сада явно были состоятельнее даже Марка. Хотя землю здесь тоже вскопали под огород, под деревьями поодаль стояла декоративная пагода. Белые оконные рамы изящного строения местами покрывал зеленый налет.
А вот за оградой владельцы следили плохо – она оказалась такой же ненадежной, как и чертов забор. Но Хоппер нашла хороший способ без потерь перебраться на другую сторону: по нижним ветвям росшего на краю участка раскидистого дуба. Вновь отправив сумку в полет, она забралась на дерево до удобного разветвления и, пройдя по толстому суку метрах в двух над землей, спрыгнула в последний сад. Теперь от улицы ее отделяло совсем немного – какие-то грядки, ряды кустов и деревьев, лужайка и внушительная ограда из обшитых деревом панелей.
По пути через участок Элен вдруг заметила непонятное шевеление возле дома и замерла.
Собака. Большая. До этого она мирно лежала себе в пристроенной к зданию конуре под навесом, но теперь неспешно вылезала из своего укрытия. Псина смахивала на добермана. Хоппер случалось видеть, как здоровенный бобби с трудом удерживает такую зверюгу, рвущуюся с поводка. И вот теперь черная лоснящаяся тварь медленно приближалась к ней из тени, не спуская с нее горящих яростью глаз. Низкое рычание слышалось даже издали.
Опустив взгляд, Хоппер очень медленно и осторожно двинулась дальше. Вроде так и нужно поступать? Избегать зрительного контакта и демонстрировать, что ты не представляешь опасности?
Примерно на половине пути собака разразилась свирепым лаем и помчалась прямо к Хоппер, и ей пришлось стартовать почти с места, как заправскому спринтеру. Проклятая псина заливалась так громко, что наверняка разбудила пол-улицы. Еще не добежав до ограды, Элен неловко швырнула свою сумку вверх и вперед и тут же запрыгнула на нижнюю перекладину обшивки. Собака догнала ее, когда она лезла дальше, забыв про боль в руке и ребрах. Пнув окаянное животное вслепую, она поняла, что удар пришелся в цель, когда лай сменился жалобным визгом.
А в следующий миг Хоппер перевалила через верх ограды и сползла вниз, приземлившись прямо на собственную сумку. Она оказалась на узкой второстепенной дороге. По ту сторону проезжей части маячило несколько зданий, но, к счастью, от их обитателей, если тем вдруг захочется посмотреть в окна, ее скрывал припаркованный фургон. Она затаилась возле машины, а настырная псина продолжала бросаться на ограду, сотрясая панели. Оглушительный лай разносился по всей улочке.
Где-то позади распахнулось окно, и раздался вопль:
– Да заткни ты свою собаку!
Следом совсем близко щелкнул шпингалет, и послышался раздраженный ответ:
– Сам заткнись! Монти, замолчи, а?
Лай тут же стих. Собака, оставив ограду в покое, отправилась восвояси. Звук ее тяжелого дыхания растаял где-то в саду.
Ладони Хоппер саднили после преодоления последней преграды, а лодыжку пронзала жгучая боль. Похоже, подвернула. Она приняла позу поудобнее, и стало чуть полегче. Потом вытащила из-под себя сумку, сразу ощутив, насколько разогрет асфальт. В одном из отделений лежало болеутоляющее, и Элен приняла сразу две таблетки. Во рту пересохло, и ей пришлось с трудом сглотнуть несколько раз, прежде чем они проскочили в пищевод. И потом какое-то время она сидела, скрючившись на узком тротуаре между оградой и фургоном, ожидая шума двигателя или приближающихся шагов, появления из-за угла седана, караулившего у дома брата, и оравы полицейских.
Однако ничто не нарушало тишины улицы. Через несколько минут жжение в разогретой асфальтом лодыжке сменилось тупой пульсирующей болью. Хоппер кое-как поднялась и прислонилась к ограде, стараясь ее не шатать, чтобы снова не привлечь внимание собаки. Затем несколько раз прошлась туда-сюда за фургоном и в итоге заключила, что боль вполне терпима. Проверила лекарство: осталось еще четыре таблетки. Чуть позже примет еще парочку, решила она.
Перемещаться по улицам во время комендантского часа было не менее опасно, чем торчать здесь. Пожалуй, стоило перебраться в какой-нибудь тихий переулок… Может, даже удастся поспать несколько часов, прежде чем двинуться дальше. Хоппер посмотрела на часы: до окончания комендантского часа еще четверть суток – и поняла, что нервничает. Оставаться в непосредственной близи от дома брата рискованно. Вдруг Марк проснется и в пьяном раскаянии отправится в ее комнату?.. Что, если он поднимет тревогу, не обнаружив Хоппер в постели?
При всем этом ее не оставляла вероломная мысль вернуться обратно. Ранее, сидя на тротуаре в изорванной одежде и с саднящими ладонями, Хоппер несколько раз прогоняла ее прочь, но теперь задумалась снова: пожалуй, идея все же не столь плоха. Надо всего лишь проковылять по улице, подняться на крыльцо и позвонить в дверь. Кто-нибудь да спустится, прежде чем полицейский из машины арестует ее. И она снова окажется в безопасном доме брата. Можно будет отдохнуть несколько часов.
Вот только спать ей придется в разгромленной комнате и пользоваться гостеприимством Марка, которое, как она теперь знала, не стоит выеденного яйца. А скорее всего, он еще и сам вызовет полицию – не стоит забывать обо всех этих папках в кабинете. Хоппер выпрямилась, размяла ноги и пошла.
Она приняла решение. Отсюда, по самой грубой прикидке, до нужного места чуть более шести километров. Ладно, все восемь с учетом петляний. Даже с больной ногой она добредет часа за два. Если все время будет двигаться спиной к солнцу, с направления на северо-запад не собьется. Сначала по проездам она выберется из этого района, потом ей придется преодолеть метров пятьдесят по одной из центральных магистралей, но после этого снова можно будет затеряться в закоулках.
Другую сторону дороги облюбовали лисицы – несколько грязных запаршивевших зверей рыскали по дворам и садам, пытаясь стащить все, что могли съесть и переварить. Они так и не приспособились к постоянному дневному свету. Хоппер рассказывали, что несколько лет назад, когда с продуктами было совсем плохо, отощавшие люди ловили и ели даже этих тварей. С тех пор популяция лисиц восстановилась, хотя многие по-прежнему воспринимают их как ходячие консервы на случай голода. В том, что подобное развитие событий возможно, Элен ничуть не сомневалась.
Затем мысли ее обратились к Харву. Она вспоминала, как лежала с ним, стараясь выстроить взаправдашние отношения, как разговаривала часами напролет, доверяя ему все больше и больше. А он, оказывается, выслушав ее откровения, топал в свою каюту и строчил отчеты. Интересно, он доносил только на нее одну? Или докладывал и о Швиммере и о других военнослужащих? Скорее всего. Но сблизился-то все-таки с ней. Описывал ли Харв в подробностях их занятия любовью? Получил ли он приказ вступить с ней в отношения или же просто воспринимал ее тело как дополнительную опцию?
Ход мыслей Хоппер прервался, когда она приблизилась к одной из магистралей на пути к Темзе. Камер слежения вокруг было не слишком много, но вполне достаточно, чтобы засечь ее. Однако, согласно упорно циркулирующим слухам, этими устройствами уже не пользовались. Они оставались на улицах скорее в качестве потенциальной угрозы: будто незрячие глаза, давно отсеченные от атрофировавшегося мозга. Что ж, теперь ей предстояло проверить правдивость этих слухов.
На широкой улице не было ни души. Ни единый мотор не сотрясал воздух. Дойдя до середины, Хоппер остановилась и, раскинув руки в стороны, посмотрела вверх и вниз, на какое-то мгновение испытав головокружение от самого что ни на есть свободного пространства вокруг. Даже на платформе, даже на палубе посреди ночи обязательно кто-нибудь дежурил на наблюдательных вышках. Но не здесь. Она ощущала себя последним живым человеком на планете.
Природная застенчивость снова напомнила о себе, и Элен опустила руки и нырнула в лабиринт улочек. Мысли ее вернулись к Харву, Уорик, Дэвиду и Торну. Мир кругом лежал недвижим и тих, убаюканный комендантским часом и солнцем.
Пейзаж впереди стал живописнее: знаменуя близость реки, дома стали ниже, улицы шире. Хоппер уже преодолела, наверное, километра три, и подвернутая нога все чаще напоминала о себе. Пришлось остановиться, запихнуть в себя таблетки и похромать дальше.
Впереди показался Воксхолльский мост, узкие проезды через который ограничивали бетонные плиты. На нем она будет как на ладони – как, впрочем, и на любом другом мосту. А на другой стороне нужно будет поменять направление движения. В центр, к старому Парламенту, идти смысла нет. Да и опасно. Просто топать вверх по реке – слишком долго и утомительно. Так что она пойдет через район Пимлико, западнее основных столичных транспортных артерий, где уйма узких улочек и приближение машины слышно за километр, а потом возьмет севернее. Главное сейчас – перейти Темзу.
И она заковыляла по мосту.
Отмели по берегам в это время были широкими как никогда. С высоты птичьего полета, наверное, смотрелось живописно: полоса величественной воды между коричневых с белыми крапинками плато.
Берега полнились разнообразнейшим хламом. Старые продуктовые тележки торчали, словно скелеты маленьких дракончиков. Повсюду среди мусора прыгали чайки, занятые поисками чего-нибудь съестного. У самой границы воды довольно ровно стоял стул из старинного гарнитура: обивка выпотрошена, изящные деревянные ножки почти целиком покрыты илом. «Вот мир, который мы сотворили», – подумала Хоппер, и, словно медленно поднявшееся из глубин морское чудище, перед глазами у нее встало непрошеное зрелище трупа Фишера с выбитым глазом.
Она дошла почти до середины моста. Вонь донных отложений здесь ощущалась особенно сильно. Стоящие на якоре посреди реки баржи были грязными и ржавыми, однако все еще обитаемыми: в окошках надстроек можно было разглядеть обтрепанные занавески от солнца. И Элен вспомнила о баркасе – теперь уже покоящемся на дне Атлантики – и о телах несчастных в его трюме.
Вдруг она замерла. Откуда-то сзади через стену неподвижного воздуха до нее донесся тихий звук. Потом снова воцарилась тишина. Хоппер двинулась дальше. И снова. Шум двигателя. Она приказала себе не оглядываться, а бодро шагать вперед, притворяясь, что все нормально, и отчаянно стараясь не хромать. Может, этот автомобиль тоже скрывается от полиции.
Но затем, когда шум усилился, Элен все-таки рискнула повернуть голову и увидела, что машина поворачивает на мост. Это оказался полицейский фургон. Ну вот и все. Смысла бежать нет. Она развернулась и стала наблюдать за приближением автомобиля. Он остановился метрах в пяти впереди нее, затем открылась пассажирская дверь, и наружу выбрался полицейский.
33
Он был мощного сложения, рубашка плотно облегала торс. Занятия в тренажерном зале и обильное питание, заключила Хоппер. Под мышками бобби расплывались пятна пота, обратившие бежевый цвет рубашки в блеклый красновато-коричневый. Как и констебль возле дома Торна, этот тоже был молод, не старше двадцати трех лет. Но, в отличие от того парня, выглядел довольным и надменным. Он щурил свои маленькие глазки в предвкушении забавы.
– Добрый вечер, мадам.
– Добрый вечер.
– Поздновато вы.
– Я знаю. Простите, – «Простите». Ну что за блеяние. – Я была в гостях у своего парня, мы жутко повздорили, и мне пришлось уйти. Ради собственной безопасности, – легенду она заготовила заранее, хотя, вероятно, та получилась не слишком правдоподобной.
– Даже зная наказание? – Наказанием за нарушение комендантского часа являлась ссылка.
– Ну да. – Элен изобразила подобие улыбки. – Я пыталась объяснить ему, а он твердил, что ему плевать. Как вам такие нежности? – она продемонстрировала полицейскому ободранные ладони и порванный рукав. – Видите?
– Ясно, пройдемте-ка в фургон. Отвезем вас в участок, там разберемся. Если не врете, завтра к вечеру вас отпустят.
– Пожалуйста! Я всего лишь хочу добраться до дому. Больше ничего.
– Документы?
Хоппер покачала головой.
– Остались у него. Бумажник и прочее, все на его квартире.
– Почему бы нам тогда не вернуться к нему? С нами-то он вас не тронет.
– Не могу. Я просто хочу домой. Пожалуйста, – Элен задумалась о спрятанной в сумке дубинке. Если она быстро ее достанет, когда полицейский отвернется или как-нибудь отвлечется… При условии, конечно, что в машине он один. Она осторожно начала смещать руку к молнии на сумке, пытаясь представить, где именно внутри лежит оружие и как правильно им замахнуться.
И тут же замерла: послышался звук открываемой дверцы фургона. Затем ее захлопнули, и кто-то двинулся вокруг машины. Через пару минут возле капота стоял мужчина постарше и покрупнее, одетый в такую же бежевую рубашку, что и коллега. Его несимметричное небритое лицо было нездорового цвета, глаза глубоко запали. Он оперся на капот и принялся рассматривать Хоппер.
– Ну и кто это тут у нас?
– Говорит, повздорила со своим дружком и он ее выгнал. К нему возвращаться не хочет, – объяснил молодой. Он повернулся к Хоппер и гаденько ухмыльнулся, чего напарник видеть не мог. – Документов тоже нет.
– Как вас зовут, мисс?
– Джеки, – Хоппер начало трясти. Может, если они заберут ее, у нее получится затеряться в системе. Может, Уорик даже не удастся выяснить, в каком участке ее держат. «Держи карман шире», – прошептал ей рассудок.
Тип постарше снова уставился на нее. Из фургона донесся приглушенный удар по стенке, затем еще один.
– Мы должны отвезти ее в участок, – заявил молодой полицейский.
– Иди-ка проверь остальных.
В кузове уже стучали не переставая.
– Да она же как пить дать…
– Заткнись, Эрик. Делай, что сказано.
Молодой с напыщенным видом подошел к машине и протиснулся в маленькую дверцу. Спустя несколько секунд стук прекратился. Все также опираясь на капот, старший опять уставился на Хоппер. Она могла бы убежать, мелькнуло у нее, но боль в лодыжке вспыхнула с новой силой. Ее схватят, прежде чем она достигнет конца моста. И уж тогда-то ее точно арестуют.
– Почему вы на самом деле нарушили комендантский час?
– Я же сказала вашему коллеге. Из-за своего парня. Он убил бы меня, если б я не сбежала.
– Что в сумке?
– Да так, одежда кое-какая.
– Еще что?
– Ну… Дубинка. Отбиваться от него.
– Я должен арестовать вас.
Хоппер однако видела, что данная перспектива полицейского не особенно прельщает.
– Послушайте, я вправду не могу вернуться. А если он заберет меня из полицейского участка, то просто убьет. Он так и сказал. Помогите мне, – она пустила в ход все свои артистические способности, чтобы изобразить беззащитность, однако внутри ощущала себя твердой, как бетон.
– Ладно, Джеки, – снова вздохнул полицейский. – Эх, старею… Куда вам надо?
Элен попыталась скрыть охватившее ее ликование.
– Квинсвей. У меня там живет кузина. – Мужчина взглянул на часы и скорчил гримасу. – Да куда угодно. Только не в Брикстон.
– Все в порядке. Квинсвей так Квинсвей. Будем через пятнадцать минут. Если только по дороге не попадется еще кто-нибудь.
– Спасибо!
– Да не за что. Приятно иногда встретить хоть кого-то, кто еще способен изъясняться без воплей. Забирайтесь в машину.
Хоппер устроилась на пассажирском сиденье с сумкой на коленях. Полицейский нажал кнопку:
– Эрик, мы отправляемся. Посиди немного в тесноте, – он щелкнул переключателем, и голос его напарника исказился до тихого писка, а затем и вовсе смолк.
Элен кивнула в сторону отделения для задержанных:
– Кого поймали сегодня?
– Обошлось без особо опасных преступников. Несколько пьяных. Подросток с ножом. Наверное, отделается нотацией. Напарник у меня уж больно усердный.
Хоппер переполняло удивление. До этого она слышала, что полицейские в ночных патрулях сплошь непреклонные и жестокие монстры, и то, что она болтает вот так запросто с одним из таких чудовищ, несколько сбивало ее с толку.
– Почему вы меня не арестовали?
– Вы трезвая, номеров не откалываете, на улице оказались лишь по глупости. И я верю вашей истории.
– Спасибо.
– Точнее говоря, верю, что своей байкой вы вряд ли прикрываете что-то похуже.
Интересно, подумалось Элен, как он отреагировал бы на правду: «Вообще-то я пытаюсь найти доказательство, которое способно скинуть правительство». Полицейский включил передачу, и двигатель взревел. Машина быстро набрала ход и свернула на запад. Мост исчез из зеркала заднего вида. Маленькие глазки полицейского цепко шныряли по местности, однако он то и дело бросал взгляд на Хоппер.
– Так чем занимаетесь-то?
– Чем занимаюсь? – Ох, черт, он вправду понял, что она врет!
– Работаете кем?
– А! – Хоппер вдруг захотелось сказать ему правду – по крайней мере, насколько только это было возможно. – Работаю на одной из океанских платформ. Которые правительственные.
– И что же вы там делаете?
– Изучаю океан. Пытаюсь выяснить, что с ним происходит. Слежу, сколько осталось рыбы. И что происходит с ней. Всякое такое.
– Так вы научная дама, значит?
– Да.
– Что ж, тогда, пожалуй, вы сможете мне ответить, – полицейский не сводил взгляда с дороги и говорил беззаботно, словно обсуждал футбольный матч. – Сколько у нас еще времени?
– До чего?
– Пока не закончится воздух.
– Вы хотите сказать, кислород?
– Да все равно что. Когда мы не сможем дышать?
– Еще несколько столетий. Или только одно. А может, он никогда и не закончится.
– Как это – никогда?
– На его содержание в атмосфере влияет множество факторов. Возможно, водорослей в океане теперь больше, чем прежде. А они-то и производят половину всего кислорода. Поэтому, в целом, может, нам и не повредит, что растительности осталось так мало.
– А сами-то вы что думаете?
Хоппер вздохнула и потерла глаза.
– Думаю, кислород истощится. А даже если и нет, думаю, наша страна все равно не протянет долго. Не в таком вот виде. Слишком уж много… – нужное слово никак не приходило на ум. – Страна – как машина, которая на ходу разваливается на части.
– Тем не менее взгляните на это, – он указал на тянущуюся вдоль дороги стройку. Рекламный стенд возвещал: «Новые дома для семей! Скоро!» – Они по-прежнему продолжают жить. Почему, как считаете?
– Спросите у священника, – пожала плечами Хоппер, и полицейский рассмеялся. – Ну а вы сами почему?
Какое-то время мужчина молчал. После резкого поворота из кузова с арестантами донеслось приглушенное чертыхание. Наконец он заговорил:
– Мне все снится один и тот же сон. Снова и снова. Ночь. Я со своей женой. Мы в отъезде, только я не понимаю, где именно. Наверное, где-то в Европе. Мы сидим на небольшой террасе с видом на море. Вообще-то это даже не сон. Что-то вроде одиночного кадра. Просто сидим там, счастливые вместе. Мне кажется, я продолжаю жить дальше, чтобы видеть этот сон.
Хоппер не хотелось спрашивать, что случилось с его женой.
– У вас есть дети?
Она покачала головой.
– Судя по всему, ваши взгляды разделяет множество людей, – он указал вперед. – Мы почти на месте.
За окном замелькали знакомые места. Элен вспомнилось, как они с Дэвидом переезжали сюда на фургоне почти такого же размера.
Потом они ехали молча, пока радио не разразилось статическим треском:
– Девятнадцатый, доложите обстановку.
Полицейский быстро приложил палец к губам и щелкнул переключателем:
– Направляюсь в Квинсвей. Один из задержанных сообщил о сборище в районе.
– Отставить Квинсвей. Направляйтесь в Хаммерсмит. Получен звонок о посторонних на улицах. Адрес получите по тикеру.
– Принято, – полицейский отключился. – Что ж, высажу вас здесь. Подходит?
– Совершенно. Скажите, а ваш напарник не донесет на вас?
– Не думаю.
– Почему?
– Месяц назад я поймал его на краже продовольственной книжки у одного покойника. Вряд ли он захочет, чтобы я распространялся об этом, – полицейский с хитрецой посмотрел на нее. – Что ж, желаю благополучно добраться до дома или куда вам там надо. Надеюсь, не надо объяснять, что лучше держаться подальше от основных магистралей квартала.
Спустя несколько секунд Хоппер с сумкой на боку вновь оказалась на залитой солнцем улице. Полицейский фургон укатил прочь. До ее старого дома, где сейчас жил Дэвид, было совсем близко. Она свернула в переулок. Собственные шаги звучали неестественно громко. Близился второй час ночи.
К Дэвиду идти пока было нельзя. Если она заявится к нему посреди комендантского часа, ее могут заметить соседи, которые потом настрочат свои доносы. Так что придется провести еще три часа в этом спящем, залитом солнцем мире.
Элен вспомнилось одно местечко, где ей точно ничто не будет угрожать, – сквер через несколько кварталов отсюда, и она немедленно отправилась туда. Но свернув за угол перед вожделенным местом отдохновения, она отпрянула назад. Спиной к ней у входа в сквер стоял полицейский. Сердце у нее бешено заколотилось. Им известно, что она здесь. Ей лучше сейчас же сдаться, попытаться отговориться незнанием закона и уповать на милость небес.
Через пару секунд ей все же удалось подавить панику. Комендантский час был установлен для того, чтобы не допускать сборищ именно в таких тихих зеленых местах. Вполне естественно, что здесь выставили часового.
А тот стоял, даже не догадываясь о ее присутствии, лишь переминался с ноги на ногу и покуривал сигарету. Хоппер решила рискнуть и осторожно двинулась между машинами, припаркованными вдоль улицы перед сквером. Дорога увела ее из поля зрения полицейского, и Элен, оказавшись у перильного ограждения сквера, решилась его перепрыгнуть.
Уже падая, она вспомнила о своем предыдущем печальном опыте приземления, но было слишком поздно. Ногу пронзила острая боль, и Хоппер не смогла сдержать вырвавшийся крик. Прижав к груди сумку, она поползла между живыми изгородями в тени дуба, с ужасом ожидая приближения полицейского.
Через пару минут ей стало ясно, что ее никто не услышал, и тогда она задумалась, не перебраться ли в более безопасное место. Но кустарник по обеим сторонам был таким густым, так приятно пах и так глушил звуки окружающего мира… Мысли Хоппер разбрелись и очень скоро растворились в пустоте – за исключением одной, какой-то важной, упорно цепляющейся за ее сознание, из-за которой ей хотелось проснуться. Вот только сил на это у нее уже не осталось.
Она не слышала шелеста листвы и тихого чириканья птичек, прыгающих по ветвям и копающихся в земле. И ее никто не видел и не слышал. Только у земли, среди одревесневших стеблей кустов, виднелась одна ее кроссовка.
