Текст книги "Каир: история города"

Автор книги: Эндрю Битти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Христианские памятники северо-восточной части Каира

Церкви и другие религиозные сооружения Старого Каира продолжают собирать вокруг себя египетских коптов и привлекать туристов, для которых знакомство с христианским Каиром ими обычно и ограничивается. Однако для многих каирских христиан средоточием духовной жизни является кафедральный собор Святого Марка в северо-восточном пригороде Аббассийя.

Главная достопримечательность, мимо которой проходишь по дороге к собору, – мечеть, в которой похоронен Насер; и это символично, поскольку именно полковник Насер настоял на выделении коптам участка земли для строительства нового собора. По легенде, Насер принял это решение после того, как коптский папа предупредил его, что несколько офицеров египетской армии готовят антиправительственный заговор. Предостережение спасло Насеру жизнь. Собор построили в 1970-е годы, строительство частично финансировал император Эфиопии Хайле Селасие. Проект здания сугубо модернистский, но высокие арки и устремленный к небесам шпиль прекрасно выражают значимость коптской церкви в жизни современного Египта.

За собором, в круглой часовне, чьи резные стены также украшены фресками, повторяющими, разумеется, средневековые образцы, покоятся мощи святого апостола Марка. Когда апостол скончался в 62 году, его похоронили в Александрии, но в 828 году тело извлекли, вывезли в бочке с соленой свининой и переправили в Венецию. На следующий год в Венеции была заложена базилика Святого Марка, где мощи и хранились до второй половины XX столетия. Возвращение части останков святого в Египет в 1970-х годах помогло ослабить многовековую напряженность в отношениях между коптской и римско-католической церковью. Фрески на стене Апостольской церкви в Каире изображают путешествие мощей из узнаваемой с первого взгляда базилики Святого Марка в Каир. Эта удивительно просторная церковь, посреди которой стоит гробница, обтянутая темно-красной тканью, а на стенах висят иконы современной работы, изображающие Деву Марию, святого Георгия и, конечно, святого Марка – эта церковь привлекает множество прихожан. Люди молятся, встают на колени, чтобы поцеловать землю у гробницы, или на мгновение крепко сжимают в пальцах ткань, облекающую святыню.

За Аббассийей лежит другой пригород – Маттария, который ни один гость Каира не удостоил бы второго взгляда, когда бы не предание о Деве Марии и пути Святого Семейства. Среди забитых транспортом улиц и бесконечных рядов одинаковых жилых домов затерялся крохотный садик, окружающий источник, что питает древнюю сикамору. По преданию, это дерево выросло из семени того, под которым некогда отдыхало Святое Семейство на пути через пустыню. Сикамора и вправду выглядит чрезвычайно древней – ствол шишковатый, ветви требуют подпорок, поскольку уже клонятся вниз, а не вверх. Садик обнесен изгородью, которая (вместе с платой за вход) обеспечивает почтенному дереву некоторую защиту от чрезмерно ретивых паломников, прежде не упускавших случая оторвать от него кусочек коры «на память». Это место с давних пор притягивает к себе верующих и просто любопытствующих. Эммануэль Пилоти, венецианский купец, обосновавшийся в Каире около 1400 года, писал об «источнике, выложенном белым мрамором, полном чистейшей и сладкой воды, в которой Богоматерь стирала одежды Господа нашего Иисуса Христа». Неподалеку от источника находятся несколько церквей, в том числе современная церковь Девы Марии, построенная на месте старых религиозных сооружений.

Еврейский Каир

Объяснить водителю такси, куда я хочу попасть, оказалось не так-то просто. И дело было не только в том, что водитель плохо понимал по-английски; судя по всему, он и слыхом не слыхивал и даже не предполагал, что в Каире существует еврейское кладбище. «Иехуда!» – воскликнул он, наконец сообразив, что мне нужно. А потом повторил это слово, с видом довольно озадаченным, словно пробуя на вкус: «Иехуда…»

В районе аль-Басатин на юге города, где, как я знал, находится еврейское кладбище, множество кладбищ мусульманских. Мой услужливый, хотя и не слишком сведущий водитель – копт, судя по Библии на приборной доске (у большинства каирских водителей там лежит Коран в зеленой обложке) – привез меня сначала на одно из мусульманских; после долгих размахиваний руками мне удалось растолковать ему, что нам нужно попасть на еврейское кладбище. Дорога заняла продолжительное время, и я вполне убедился в том, что аль-Басатин практически ничем не отличается от прочих каирских пригородов, если не считать того, что здесь все улицы покрыты слоем белой пыли. Поблизости находится известняковый карьер, который некогда поставлял материал для внешней отделки пирамид (теперь камень используют для производства цемента). В остальном же аль-Басатин – типичный бедный пригород, на улицах которого разворачивается знакомая повседневная жизнь. Мостовые все в выбоинах, между которыми ловко лавируют юные погонщики ослов, а вдоль обочин, усыпанных мусором и уставленных пирамидами из покрышек, пасутся домашние животные. Повсюду снует детвора; весть о прибытии европейца на такси разнеслась мгновенно, и стоило нам остановиться, чтобы уточнить направление, нашу черно-белую «ладу» тут же окружала шумная толпа детишек. Потребовалось несколько раз пообщаться с мужчинами, стоявшими у водонапорных колонок, выслушать советы предлагающих свои услуги всем желающим придорожных механиков и благополучно свернуть не туда, заплутав среди улиц с одинаковыми кирпичными строениями, чтобы в конце концов переехать через заброшенные железнодорожные пути и очутиться перед запертыми зелеными воротами еврейского кладбища. Лишь скромная звезда Давида на створке давала понять, что скрывается за воротами, тогда как высокая бетонная стена, в которую ворота были врезаны, полностью загораживала вид.

Печальное состояние еврейского кладбища в аль-Басатине в точности отражает отношение к евреям в Каире в последнее столетие. Считается, что в городе осталось не более двухсот евреев, и это число сокращается; большинство из оставшихся живут в старом еврейском квартале в Гелиополе, за много миль от места, где покоятся их предки. А ведь когда-то еврейская община Каира была многочисленной и пользовалась немалым уважением.

Первое упоминание о египетских евреях встречается в книге Бытие, когда потомки Авраама спасаются от голода в Ханаане бегством в Египет. Эти события датируются приблизительно 1300 годом до н. э. Через семьдесят лет, обездоленные и порабощенные, внуки этих «вынужденных переселенцев» двинулись обратно в Палестину, ведомые Моисеем на поиски Земли Обетованной. Спустя тысячелетия ситуация вновь изменилась, и в Египет хлынула волна еврейских иммигрантов, поощряемых Птолемеями, при которых еврейское Священное Писание перевели на греческий язык. Центром еврейской культуры стала Александрия, а Вавилон Египетский, как уже говорилось, приютил у себя тесно спаянную еврейскую общину во времена владычества римлян.

К колониальному периоду в Каире проживали около пяти тысяч евреев, причем численность общины неуклонно возрастала благодаря притоку переселенцев из Европы. Путеводитель Брэдшоу (1903) описывает еврейский квартал, который сделался столь же обязательной частью туристического маршрута, как пирамиды и мечети. «Многие дома на противоположных сторонах улицы, – замечает путеводитель, – фактически касаются друг друга фасадами на верхних этажах. Улицы строят такими узкими в первую очередь для того, чтобы обеспечить защиту местным жителям, если на квартал нападут и если им придется убегать».

Во второй половине XX столетия общину ожидали суровые испытания. Начиная с 1948 года, когда оно официально возникло, государство Израиль словно магнитом притягивало египетских евреев, мечтавших о переселении на родину. К Шестидневной войне численность общины сократилась с шестидесяти до двух тысяч человек. В ходе многочисленных арабо-израильских конфликтов некоторые синагоги и жилые дома евреев изрядно пострадали, а кладбище в аль-Басатине, очевидно опасаясь вандализма, обнесли высокими стенами.

Ворота кладбища были заперты на замок. Вдоль по улице, что вилась между стеной и железнодорожными путями, виднелись другие ворота, уже не представлявшие преграду – они покосились, то ли сорванные с петель, то ли от ветхости. Понадобилось всего-навсего сдвинуть пару каменных блоков, чтобы проникнуть на кладбище. За воротами раскинулась территория размерами с футбольное поле, усеянная невысокими надгробиями. Над некоторыми могилами клонили ветви чахлые деревца, но большинство было открыто солнцу, свет которого отражался от белого известняка.

Какой контраст с тенистыми, ухоженными христианскими кладбищами Старого Каира! Высокие стены и ворота защищают только от городской суеты, но никак не от пыли и зноя. На одной из могил – на известняковом надгробии вырезана звезда Давида и слова на иврите – сидела собака, настороженно на меня покосившаяся. Похоже, она не привыкла к тому, чтобы ее беспокоили. Я не видел ни единого человека, если не считать оставшихся за стеной стариков и мальчишек, которые рылись в грудах мусора и лица которых хранили привычно-унылое выражение, характерное для городских стервятников. «В Египте, – пишет Поль Теру в «Сафари темной звезды», – любая стена привлекает любителей разбрасывать мусор, рисовать и справлять естественные надобности, а также кошек, собак и самых шумных на свете детей». Эта стена, отделяющая кладбище, увы, не была исключением. Стервятники, думаю, не имели ни малейшего понятия о том, что именно находится за стеной, возле которой они разгребали мусор. Я не стал задерживаться в этом месте.

Синагоги центрального Каира

Синагога Бен Эзры в Старом Каире производит совершенно противоположное впечатление. Расположенная буквально в двух шагах от церкви Святого Сергия, она прекрасно отреставрирована, причем в реставрацию вкладывали средства как египетское правительство, так и Американский еврейский конгресс и некий рабби Коэн, который, чтобы увеличить фонд реконструкции, продавал почтовые открытки и прочие сувениры с весьма значительной наценкой. Синагога стоит на том самом месте, где дочь фараона, согласно легенде, нашла младенца Моисея (см. книгу Бытие). Сегодня нильская вода отступила довольно далеко, но легенда вполне может соответствовать истине: ведь Нил многократно менял русло на протяжении столетий, а ежегодные паводки наверняка способствовали тому, что вдоль берегов тянулись густые заросли тростника. По другому преданию, на сей раз коптскому, именно здесь приступили к выполнению своей апостолической миссии святые Петр и Марк. Как и подобало столь священному месту, на нем возвели церковь (Святого Михаила), существовавшую еще в VIII веке. Однако приблизительно четыреста лет спустя пятьдесят шестой коптский папа Михаил III был вынужден уступить церковь евреям, чтобы выплатить 20 000 золотых динаров – налог наместнику халифа Ибн Тулуну. Новые владельцы назвали здание в честь Абрахама Бен Эзры, иерусалимского раввина XII столетия, который побывал в Каире в 1115 году и сыграл решающую роль в превращении старинной церкви в синагогу.

Отреставрированная синагога напоминает о славном прошлом – по планировке она все та же древняя церковь: главный неф, боковые приделы, галереи с арками на верхнем уровне… Интерьер, впрочем, включая резьбу, появился уже в XIX столетии. Покой и красота места зачаровывают, и те посетители, которые пришли сами по себе, а не в составе вечно несущихся галопом туристических групп, ощущают потребность задержаться, подольше насладиться изумительными резными узорами. Сквозь узкие окна над верхними галереями льется солнечный свет, витражи окрашивают его в желтый и фиолетовый; на резном деревянном потолке прослеживаются причудливые геометрические формы, а красно-синие тени других витражей придают помещению колорит, какого обычно не найти в синагогах, тяготеющих к простоте убранства. С потолка свисают подсвечники-меноры, в них теплятся свечи. Взгляд находит изысканный орнамент на дверях арон кодеш – шкафа, где хранятся свитки Торы; эти двери деревянные, искусно инкрустированные слоновой костью…

Несмотря на свою красоту, синагога Бен Эзры больше не является действующей. Подобно кладбищу аль-Басатин, она сегодня – своего рода мемориал давно распавшемуся сообществу; даже реставрация не смогла вернуть ей прихожан. Сегодня ее просторный зал заполняет не звучный голос раввина, читающего молитвы, а разноязыкое бормотание гидов, излагающих историю синагоги почтительно внимающим туристам.

Чтобы попасть в синагогу, которой продолжает пользоваться еврейская община Каира (то, что от нее осталось), нужно покинуть Старый Каир и выйти на шумные центральные улицы. На оживленной Шария-Адли, в квартале к югу от улицы 26 июля, бесконечный поток автомобилей и покупателей равнодушно минует единственную в современном Египте действующую синагогу. Это приземистое, неуклюжее здание было построено в 1905 году; в его строгом фасаде нет и намека на изящество синагоги Бен Эзры. За зданием, несомненно, следят, заброшенным оно не выглядит, но молиться сюда приходят крайне редко – в основном в те дни, по праздникам, когда приезжает раввин из Тель-Авива. А так – синагога пустует даже по субботам, в священный день шаббат. Внутри чисто, все блестит, но людей не встретить, и прошло много лет с тех пор, как в этой синагоге совершали бар-мицву, отмечали Иом-Киппур или Рош га-Шана. Когда здесь все же проводятся богослужения, в голосе раввина, обращающегося к немногочисленным прихожанам, наверняка слышится грусть, ибо раввин сознает неизбежность гибели традиции, которая восходит к эпохе фараонов.

Трагедия сегодняшнего Ближнего Востока заключается в том, что наибольшим вниманием эта каирская синагога пользуется у военных. Рядом с нею всегда, днем и ночью, присутствуют солдаты в пуленепробиваемых жилетах, сжимающие в руках грозного вида автоматы; они бдительно следят за проходящими мимо, проверяют сумки и паспорта случайных посетителей – и укрываются за передвижными стальными щитами, которые, как они рассчитывают, смогут защитить их от пуль. Египетское правительство помнит о нападении «Аль-Кайеды» на синагогу в Тунисе в апреле 2002 года (двадцать один человек погиб, больше двадцати получили ранения). Случись подобное в Египте, такая атака, пожалуй, навсегда покончила бы с уже почти исчезнувшей еврейской общиной Каира.

Глава 3
Исламский Каир

Майский вечер выдался прохладным и ветреным. Близится полночь. Несколько тысяч людей собрались на просторной площади под названием Мидан аль-Хуссейн. Они празднуют маулид аль-Наби, день рождения Пророка Мухаммада. Празднество происходит под сенью мечети Сайидна Хуссейн, чей ярко освещенный фасад выходит на площадь. Зажиточные каирские семьи (хорошо одетые детишки, мужчины в деловых костюмах и с видеокамерами в руках) на этом празднике заодно с семьями крестьянскими, проделавшими долгий путь, чтобы провести ночь в большом городе. В толпе выделяются пожилые муллы в тюрбанах. Поодаль выстроились темно-зеленые полицейские автомобили. Полиция вооружена автоматами, однако офицеры улыбчивы и добродушны: сегодня неприятностей не ожидается. Полицейские наблюдают за празднующими, которые бродят по площади или рассаживаются на листах пластика под пальмами. Некоторые раздают всем желающим, знакомым и незнакомым, еду, которую готовят прямо тут, на переносных печах. Дым от печей смешивается с умиротворяющим ароматом кальянов. Бродячие продавцы, пользуясь случаем, торгуют всем, от светящихся в темноте сладостей и пирогов до арахиса и вареных бобов. Повсюду люди поглощают булочки и кебабы. Кафе на прилегающих улочках будут работать всю ночь, яркий свет их витрин не погаснет до утра.

Этот праздник носит прежде всего религиозный характер. Люди входят в мечеть и выходят из нее, двигаются столь целеустремленно, что бесконечный людской поток напоминает морское течение, увлекающее за собой все, в него попадающее. В многоголосом гомоне различаешь то оживленный семейный спор на повышенных тонах, то звуки музыки. Внезапно, перекрывая какофонию, мужской голос из чудовищно громких усилителей взмывает над толпой, возглашая хвалу Аллаху. Этот голос доносится с минарета, где установлены динамики, и буквально завораживает площадь. Люди принимаются качаться в такт напеву, постепенно образуется зикр – круг танцующих; под барабаны и тростниковые дудки они будут танцевать долгие часы, в надежде достичь мистического единения с Богом. А на другой стороне площади певцы-муншиды предлагают прохожим духовную поддержку…

Позднее эту праздничную толпу, в которой рябит от торговцев, муншидов и многочисленных зикров, станут развлекать фейерверками и торжественными процессиями. Любой праздник-маулид обладает двойным значением (можно даже сказать, что эти два значения противоположны) – он является одновременно религиозным праздником и карнавалом. Основная причина устройства маулидов – почтить местного святого и получить его благословение (барака). Но эта религиозная сторона неизменно сопровождается гуляньями, собравшихся развлекают танцующие лошади, акробаты, рассказчики, фокусники, их приглашают покататься на карусели и пострелять в тире. (В специальных будках во время маулидов делают обрезание; из будок с визгом выскакивают мальчишки, обретшие ритуальную чистоту вместе с благословением святого).

Площадь Мидан аль-Хуссейн заполняется публикой не только в ночь маулида аль-Наби. Здесь отмечается и другой праздник, в честь Сайидна Хуссейна, и это один из важнейших религиозных праздников Египта, на который собираются миллионы людей. Он чрезвычайно популярен у крестьян нильской Дельты, и в дни праздника повсюду, где только находится место, стоят палатки, в которых теснятся целыми семьями. Также популярен праздник в честь сестры Хуссейна, Сайида Зейнаб; он славится шумными гуляниями на улицах близ мечети, где похоронена эта женщина. В Каире немало – сотни, если не тысячи – могил других мусульманских святых, и всем этим святым посвящаются собственные маулиды – куда менее масштабные, впрочем, нежели празднества в честь Хуссейна и Зейнаб. Маулиды справляются не только в Каире, но и повсеместно в Египте, особенно в сельской местности, откуда, к слову, и происходит эта традиция. (На деревенских маулидах к могиле святого за благословением приносят больных детей и животных, а в Луксоре во время праздника устраивают водные парады).

Замечательное описание каирского маулида дано в романе египетской писательницы Ахдаф Суйеф «Айша» (1983). Ближе к концу книги героиня романа Айша решает в одиночку пойти на маулид святого Сиди Али. К Айше присоединяется знакомый, который проводит ее сквозь толпу «к открытому, застеленному коврами пространству. На коврах раскачивались в религиозном танце десятки босоногих мужчин. Музыканты – десяток человек с барабанами, флейтами и дудками – играли на деревянной платформе… Мужчины с барабанами словно обезумели. Танцоры также ускорили темп, в такт музыке. Кого только не было среди них – мужчины в тюрбанах и белых галабиях, крестьяне в шерстяных накидках и низко надвинутых шапках, молодые солдаты в униформе… Мужчины толстые, мужчины лысые, мужчины стройные, мужчины бородатые и мужчины с усами…» Позже заиграли другую музыку, а «посреди сцены встал мужчина с двуструнным рахабом. Он провел смычком по струнам, кашлянул в микрофон – и начал славить Сиди Али и его предков, благороднейших и высочайших среди людей, ибо отцом ему приходился мученик Хуссейн, а матерью – прекрасная высокородная Фатима, дедом же – святой Али, возлюбленный двоюродный брат самого Пророка».

Маулиды – наглядное проявление исламской религиозной традиции, насчитывающей в Египте XIII столетий. Однако они также отражают богатое религиозное прошлое Египта – и адаптировали древние обряды подобно тому, как коптское искусство восприняло и творчески переосмыслило стилистику эпохи фараонов. Некоторые ученые сравнивают каирские маулиды с праздниками других культур и утверждают, что эти празднества восходят к христианским и даже языческим образцам. Существенный вклад в дискуссию по этому поводу внес Джозеф Макферсон, английский антрополог-любитель, служивший в каирской полиции и опубликовавший в 1941 году книгу «Египетские маулиды». Он утверждал, что маулиды «соответствуют отмечаемым в Европе праздникам и ярмаркам в честь христианских святых… Они являются своего рода продолжением многовековой традиции, существовавшей задолго до Пророка». Мистер Макферсон воочию наблюдал маулид, на котором по улицам деревни близ Каира водили обнаженного юношу. К пенису юноши была привязана струна, за которую регулярно дергал «кукловод», чтобы пенис постоянно оставался напряженным. За две тысячи лет до этого Геродот писал, что видел подобное под Мемфисом на шествии в честь Диониса. Слова Геродота привели Макферсона к заключению, что маулиды в их современной форме многим обязаны традиции, бытовавшей в Египте до ислама.

В этом заключении, безусловно, присутствует крупица истины – и не одна. Стоит сказать, что дата крупнейшего египетского маулида, который справляют в Танте (нильская Дельта), устанавливается не по исламскому, а по коптскому календарю, основанному на делении времен года в эпоху фараонов. (Даты каирских маулидов определяются по исламскому календарю и потому, если воспринимать их с позиции человека, привычного к григорианскому летоисчислению, каждый год смещаются). Кроме того, египетские маулиды не принадлежат целиком к исламской традиции: копты также справляют маулиды в честь святого Георгия и Богородицы, а в начале XX столетия даже синагога Бен Эзры стала местом проведения маулида, в котором участвовали евреи и христиане. Джозеф Макферсон заявлял, что у маулидов есть нечто общее и с индийскими религиозными праздниками. Возможно, именно сомнительное с точки зрения ислама «происхождение» маулидов заставляет правоверных мусульман отвергать эти празднества, поскольку почитание святого – центральный элемент любого маулида – противоречит важнейшему положению этой религии: «Нет Бога кроме Аллаха». Однако, пусть консервативные имамы и ученые осуждают маулиды, эти праздники служат наиболее ярким и живым олицетворением ислама в Египте.