Текст книги "Каир: история города"

Автор книги: Эндрю Битти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5
Город XXI столетия

Полковник Гамаль Абдель Насер (1918–1970) является крупнейшей фигурой в политике не только Египта, но и всего арабского мира XX века. Он преобразил страну после обретения независимости, а политическое влияние полковника ощущалось на пространстве от Марракеша до Багдада и через десятилетия после его смерти. В сентябре 1970 года миллионы египтян провожали Насера в последний путь; и с той поры в арабском мире не появлялся человек, который мог бы соперничать с Насером в роли олицетворения панарабских устремлений (хотя попытки такого рода предпринимались – достаточно вспомнить полковника Каддафи и Саддама Хуссейна).

Приход Насера к власти обеспечили следующие обстоятельства. После сокрушительного поражения в войне с Израилем 1948 года в Египте состоялись всеобщие выборы. Премьер-министром стал Нахас-паша, а король Фарук остался главой государства, как и при британском управлении. В 1952 году король вынудил Нахаса-пашу уйти в отставку, а затем самого короля свергла группа революционно настроенных офицеров из движения «Военные за свободу»; эти офицеры организовали Революционный командный совет для управления страной. Премьер-министром назначили генерала Нагиба, но очень скоро на первые роли в совете выдвинулся полковник Насер. В июле 1953 году, во многом благодаря усилиям Насера, в Египте провозгласили республику, после чего все политические партии страны объединились в Арабский социалистический союз. Генерала Нагиба в 1954 году поместили под домашний арест по обвинению в подготовке покушения на Насера, а в июне 1956 года Насер стал первым президентом Египта – и сохранял этот пост на протяжении четырнадцати лет, вплоть до кончины.

За годы пребывания у власти Насер национализировал Суэцкий канал и окончательно избавил страну от колониального англо-французского прошлого, а за пределами Египта его наиболее заметными достижениями стали поддержка антиколониальных выступлений в Алжире и Центральной Африке и организация Движения неприсоединения (1955), первыми членами которого, наряду с Египтом, стали Индия, Индонезия и Югославия. Политическая деятельность Насера основывалась на радикальном национализме, экономике социалистического типа и военном управлении; этим принципам вскоре последовали и другие арабские страны. Предприятия и компании, принадлежавшие иностранцам, национализировались, многие состоятельные египтяне и европейские экспатрианты покидали Египет, опасаясь за свое имущество и даже жизнь. Их опасения были вполне оправданными: государство «во имя революции» конфисковало имущество 4000 самых богатых египтян, включая земли, дома, автомобили и драгоценности. На доходы от национализации (и конфискаций) Насер начал индустриализировать Египет, развивать здравоохранение, сферу образования и сельское хозяйство. Последнее получило дополнительный стимул после строительства Асуанской плотины, существенно улучившей ирригацию земель в пойме Нила. Кроме того, при Насере были значительно расширены права женщин, которые постепенно начали делать профессиональную карьеру, в том числе на дипломатическом поприще, и занимать важные посты в правительстве.

Впрочем, далеко не все было гладко. Панарабскую идеологию Насера принимали отнюдь не все арабы, особенно неодобрительно относилась к ней ультраконсервативная Саудовская Аравия, куда после запрета в 1954 году в Египте радикальных организаций бежали многие «Братья-мусульмане». (Позднее «Братья» стали духовными наставниками саудовских студентов, среди которых был и Усама бен Ладен). Однако Насер не обращал внимания на сопротивление фундаменталистов; в 1958 году именно по его инициативе была образована Объединенная Арабская республика в составе Египта и Сирии. Новое государство просуществовало всего три года. Главный же промах Насер допустил в 1967 году: его решение заблокировать Тиранский пролив для прохода израильских судов привело к разгромному поражению Египта и союзных с ним Сирии и Иордании в Шестидневной войне. 5 июня 1967 года израильские ВВС нанесли бомбовый удар по египетским аэродромам, в одночасье уничтожив всю авиацию Египта. В результате войны Израиль установил контроль над Синайским полуостровом, и даже три года спустя, когда Насер неожиданно скончался от сердечного приступа, в Каир продолжали стекаться беженцы из разоренных войной городов побережья Суэцкого канала.

Каир Насера: площадь Тахрир и Каирская башня

Внезапную смерть Насера оплакивали почти во всем арабском мире, однако его мавзолей в Каире не оставляет ощущения внушительности: это довольно скромный монумент, который, если позволительно так выразиться, не восхваляет, а уважительно напоминает о достижениях первого египетского президента. Монумент находится на оживленной улице в северном квартале Аббассийя, рядом с современной мечетью. Один-единственный полицейский охраняет длинное и узкое помещение, где стоит гроб с телом Насера; в целом здесь нет никаких формальностей, никакого почетного караула, никакой торжественной смены часовых. В мавзолее прохладно и тихо, мраморный пол застелен коврами. Вокруг гроба расставлены цветы в горшках, а крышка усыпана искусственными цветами; рядом с Насером покоится его жена, гроб которой чуть меньше гроба ее супруга.

Да, мавзолей производит скромное впечатление, однако влияние Насера на судьбу Каира огромно. В 1960-е годы в пригороде Хелван (это южная оконечность линии метро, тянущейся с юга на север города) началось строительство крупной промышленной зоны. Сегодня там по-прежнему находится сталелитейный завод, получающий энергию от Асуанской плотины, а сырье – из Западной пустыни. По соседству с этим гигантом, как грибы после дождя, стали возникать сопутствующие производства, например сборочные цеха западных автомобильных компаний. Хелван – зримое воплощение стремления Насера индустриализировать Египет, опиравшегося на принцип «чем больше, тем лучше»; этот принцип тогда господствовал во многих развивающихся странах, особенно в тех, которые находились под экономическим влиянием СССР. Не удивительно, что Хелван со временем превратился из тихого курортного местечка, в котором хедив Тефвик когда-то построил свою вторую резиденцию, в крупный рабочий пригород; ныне о курортном прошлом этого района напоминает разве что японский садик, совершенно неуместный в окружении промышленных предприятий.

Сегодня гостям Каира вряд ли придет в голову побывать в Хелване. Чтобы познакомиться с наследием Насера, достаточно прийти на известную всем туристам площадь Тахрир в самом сердце города. Грандиозная по размерам, хотя и не слишком красивая, эта площадь представляет собой открытое пространство, этакую дыру в городской планировке, окруженную зданиями различной высоты и различных архитектурных стилей. Строительство, ведущееся в центре площади, отнюдь не улучшает вид, и разочарование неизбежно: такой город, как Каир, безусловно заслуживает иного. Под площадью находится главная станция каирского метро (названная, однако, в честь Садата, а не Насера), а также чрезвычайно длинный подземный переход с десятками выходов по всему периметру площади. Несмотря на таблички с надписями на арабском и английском языках, в этом освещенном неоновыми лампами переходе очень легко заблудиться; не лучше ситуация и наверху, поскольку пересечь улицы в районе площади Тахрир едва ли не сложнее всего в городе (это так называемые «черные автострады»).

Площадь разбили после сноса британских армейских казарм Каср ан-Нил, стоявших здесь до 1954 года (и последние восемь лет своего существования практически заброшенных). По северной и восточной сторонам площади выстроились дома начала XX столетия, высотой в семь или восемь этажей, с многочисленными западными (или, по крайней мере, «слизанными» с западных) фаст-фудами на первом этаже. Верхние этажи домов украшают огромные рекламные щиты таких широко известных мировых брендов, как «Нескафе» и «Саньо». На площади имеются два здания колониальной эпохи, фасады которых несколько смягчают впечатление от более современной архитектуры: это Египетский музей древностей (Египетский национальный музей), псевдоклассическое здание песочного цвета, и белое здание Американского университета. Над последним нависает громада главной, печально знаменитой достопримечательности площади – четырнадцатиэтажной Мугаммы.

Это здание обладает изяществом и изысканностью бетономешалки. Суровый и даже внушающий страх фасад не позволяет ни на секунду усомниться в том, кто стоит за этим «шедевром»: здание в дар Египту возвели в 1960-е годы советские строители. Пожалуй, оно было бы вполне уместно в каком-нибудь заметенном снегом провинциальном российском городе; Андре Раймон в книге «Каир: исторический город» (1993) назвал его «запечатленным в бетоне гимном неэффективной и сводящей с ума бюрократии эпохи насеровского социализма». В кафкианском лабиринте переходов и кабинетов Мугаммы сегодня размещаются три министерства (здравоохранения, образования и внутренних дел); ежедневно сюда приходят 50 000 посетителей, которые вынуждены тратить целый день на стояние в очередях, блуждания по коридорам и заполнение разнообразных форм. Именно тут египтяне получают паспорта и другие документы, удостоверяющие личность, и именно сюда обращаются иностранцы, желающие продлить визу.

Истории о царящем в Мугамме хаосе – и о муках тех, кто вынужден зачем-либо сюда приходить – вошли в легенду. Говорят, что до недавней весенней уборки здания один световой колодец в здании был забит бумагами вплоть до третьего этажа, и что люди впадали в крайнее отчаяние от некомпетентности клерков и пытались совершить самоубийство, выпрыгнув из окна или бросившись вниз с перил главной лестницы. Так или иначе, Мугамма – это темное сердце самодовлеющей египетской бюрократии. Каждый отдел, каждый департамент каждого министерства с ходу отвергает документы, подготовленные в каком-либо другом отделе, поэтому любые согласования требуют не меньше дюжины подписей и десятка печатей. Некомпетентность чиновников принято объяснять невысокими зарплатами в государственном секторе экономики; сегодня в этом секторе трудятся не меньше миллиона жителей Каира, образующих отдельное социально-экономическое сообщество.

Мугамма – основной архитектурный вклад Насера в облик города (при нем также проложили дорогу вдоль нильской набережной, прямо сквозь сад посольства Великобритании, и построили несколько мостов через Нил). Однако на площади Тахрир имеется еще одно здание, связанное с эпохой Насера и не такое чудовищное, как Мугамма; это песочного цвета здание секретариата Лиги арабских государств, построенное в 1960-е годы, когда Египет считался выразителем чаяний арабского мира. В 1964 году на встрече членов Лиги было принято решение о финансировании только что образованной Организации освобождения Палестины. По соседству со зданием секретариата находится небесно-голубой отель «Хилтон», возведенный примерно в те же годы, что и Мугамма, но совершенно иной по стилистике. Открытый в 1959 году, он стал первым из современных фешенебельных отелей Каира; его номера (все с балконами) выходят с одной стороны на площадь, а с другой – на Нил. В некоторых путеводителях сообщается, что почтовый офис в холле отеля – самое надежное почтовое отделение Египта для отправки корреспонденции за границу. Хотя этот отель отчасти претендует на статус «исторического», каковым обладают отели «Виндзор» и «Мена», высотой, помпезностью и стоимостью номеров он существенно уступает прочим современным гостиницам по обоим берегам реки, среди которых выделяется своими размерами гранитный монолит «Семирамис Интерконтинентал». Шпиль последнего вздымается даже выше мрачной громады Мугаммы. В годы войны на его месте находился старый отель «Семирамис», служивший ставкой британского командования; подобно «Шепердс» и «Континентал», этот отель принадлежал холдингу «Иджипшн хоутелс лтд.».

Можно предположить, что нынешний вид площади Тахрир вряд ли устроил бы полковника Насера. Американские (хотя бы по вывескам) фаст-фуды наперебой завлекают туристов и местных толстосумов, а во дворе Мугаммы, этого монструозного советского дара, мальчишки гоняют в футбол. Поскольку на площади также находится музей древностей, здесь вечно толпятся туристы, а значит, тут раздолье для уличных художников, мошенников и торговцев. Пожалуй, ажиотаж на площади поменьше, чем у пирамид, но все равно – постоянные приставания способны вывести из себя даже святого.

Любопытно отметить, насколько меняется перспектива буквально в нескольких минутах ходьбы от площади. В одном направлении расположена притягательная нильская набережная, где под сенью пальм пришвартованы рыбацкие фелуки и плавучие ресторанчики. Если пойти на северо-восток, придешь на торговую улицу Талаат-Гарб. А если двинуться на восток, мимо лишенного окон фасада нового здания библиотеки Американского университета, попадешь на рынок Баб аль-Лук. Вот где настоящее пиршество для глаз, слуха и обоняния! Помещающийся внутри огромного ангара, сквозь дыры в железной крыше которого проникает то солнечный свет, то дождь, этот рынок предлагает великое множество пряностей, овощей и мясных продуктов под аккомпанемент громких обсуждений и перебранок между продавцами и покупателями. В мясных рядах продают живых индюков – целыми клетками, а стойкий запах свежего мяса и рыбы смешивается с ароматом пряностей, фруктов и овощей. На полу много луж, того и гляди поскользнешься на раздавленных фруктах, которые норовят подобрать бродячие кошки и редкие крысы. Во многих отношениях этот рынок куда более похож на сердце Каира, нежели вечно забитая туристами модерновая площадь Тахрир.

После того как площадь конфисковали у британцев, правительство сочло необходимым обратить внимание на «оплот колонизаторов» на острове Гезира. Насер не стал закрывать знаменитый спортивный клуб, но построил на острове возвышающуюся над спортплощадками – и над центральным Каиром в целом – Каирскую башню, открытую для публики 11 сентября 1961 года. Говорят, что строительство башни обошлось в 3 миллиона долларов США, причем якобы ЦРУ выделило эти деньги Насеру на обучение его телохранителей. Полковник счел, что таким образом Запад пытается купить его лояльность и помешать укреплению сотрудничества с Советским Союзом, финансировавшим строительство Асуанской плотины и поделившимся с Египтом своими технологиями. Поэтому деньги были потрачены именно на возведение 570-футового колосса, увенчанного смотровыми площадками и вращающимся рестораном (который двигается не плавно, но рывками).

Подобно Мугамме, по архитектуре Каирская башня абсолютно не соответствует своему окружению, в особенности декоративным виллам и дворцам в турецком стиле, построенным в колониальную эпоху. Это весьма смелое (некоторые скажут – гротескное) дополнение к архитектурному облику города, видимое из любой точки Каира и популярное (хоть и дорогое) как среди туристов, так и среди горожан. Вид с галерей башни, разумеется, потрясающий: с одной стороны величаво течет Нил, с другой, за монотонными жилыми кварталами, проступают на горизонте, где небо сливается с пустыней, очертания пирамид. Сам Каир сверху кажется невообразимо огромным.

Мегаполис

Отчасти своими нынешними гигантскими размерами город обязан Насеру. Именно в те годы, под влиянием советских взглядов на городскую планировку, на окраинах Каира стали возникать одинаково безликие жилые кварталы. Это была первая стадия послевоенного «расползания» Каира, процесса, в результате которого город вытянулся на сорок миль с востока на запад и на двадцать с лишним миль с севера на юг. При «расползании» пострадали некоторые расположенные по соседству сельскохозяйственные угодья – их частично застроили, частично превратили в непригодные для возделывания, поскольку кирпичи для строительства изготавливались из глины, добывавшейся из верхнего слоя почвы.

Разрастание кардинально изменило очертания Каира и его планировку. Как пишет Андре Раймон, «традиционный город конца османского владычества и два существовавших бок о бок города колониальной эпохи оказались слиты воедино в нечто, не поддающееся точному определению. Лики города наплывают друг на друга, у Каира множество центров, которые вдобавок мигрируют». Главным из «новых центров» периода правления Насера был Мединет-Наср – «Город победы» (победы как в войне с нацистами, как и над англичанами). Некогда здесь находилось стрельбище для солдат британской армии, а ныне проживают около полумиллиона человек; тут же находятся несколько министерств – и центральный футбольный стадион, построенный в соответствии с требованиями Международного олимпийского комитета. (Футбол в Египте, как и в других арабских государствах, чрезвычайно популярен. В 1998 году национальная сборная завоевала суперкубок арабских стран и заслужила признательность миллионов болельщиков). Однако реконструкция Мединет-Наср, площади Тахрир и острова Гезира велась в ущерб остальным районам города, постепенно приходившим в упадок. Особенно это стало заметно в конце 1960-х годов, когда израильские самолеты наносили бомбовые удары по египетским заводам и все имевшиеся в наличии ресурсы были брошены на ведение боевых действий.

Каир Садата

Анвар Садат (1918–1981), вице-президент при Насере, принял бразды правления страной после смерти полковника. Новый президент имел бурное прошлое. В годы Второй мировой войны он служил в египетской армии в чине младшего лейтенанта и одновременно входил в состав тайной группы «Железное кольцо». Эта группа саботировала приказы британского командования; Садату сильно повезло, что его не казнили по подозрению в причастности к деятельности немецкой агентуры, использовавшей для передачи шифрованных сообщений «Ребекку» Дафны дю Морье. Британцы сочли, что казнь египетского офицера отрицательно скажется на отношениях с местным населением, поэтому Садата посадили в тюрьму, где он и пробыл до конца войны. С Насером он познакомился в 1938 году, во время пребывания на военной базе в Верхнем Египте, а после войны Садат примкнул к насеровской организации «Военные за свободу». Однако оказавшись у власти, с 1970 года и далее, Садат стал проводить политику, в корне противоречившую заветам его духовного наставника.

Эпоха Садата в египетской внутренней и внешней политике ознаменовалась отходом от марксистской идеологии, ухудшением отношений с СССР и модернизацией экономики по западным образцам. Из страны выслали сотни советских агентов, а в 1974 году Садат провозгласил принцип открытости (инфитах) – за добрую дюжину лет до горбачевской «гласности». Государственный сектор экономики сократился, были разрешены частные инициативы и инвестиции в строительство и производство. (Не удивительно, что глава Ливии Муаммар Каддафи, горячий поклонник Насера, отказался в 1973 году от планов объединения своей страны с Египтом). Конфискации имущества, практиковавшиеся при Насере, в 1977 году объявили незаконными, и государство вернуло конфискованную собственность. Массовая культура, прежде всего телевидение и поп-музыка, ориентировалась на Запад. Стремительно росло число автовладельцев, словно из ниоткуда возник класс миллионеров, разъезжающих на «мерседесах» – как в России в начале 1990-х годов.

Также на глазах рос средний класс, представители которого трудились в светлых и просторных офисах, покупали западные товары и питались в фаст-фудах. Они обзаводились жильем в тех городских кварталах, которые получили прозвище «раки», то есть модных, в противовес не слишком презентабельным «ша`би». Социальная география города стала напоминать сложную мозаику, объединявшую богатые и бедные районы. Через тридцать лет после объявления инфитах потомки тогдашних горожан общаются по мобильным телефонам, пристально изучают витрины бутиков и гипермаркетов и проводят вечера в ночных клубах Замалека, куда направляются после занятий в Американском университете.

Пожалуй, наиболее заметный отпечаток эта «культура перемен» наложила на западный пригород Мухандизин. В 1960-е годы здесь строили жилье для рабочих, которым предстояло стать авангардом промышленной революции Насера. Но в последующее десятилетие в «городе инженеров» начали селиться бизнесмены и прочие люди, приветствовавшие «капиталистическую картину мира по Садату». Сегодня улица Арабской лиги, которая полумесяцем тянется через пригород, изобилует фаст-фудами, бутиками и выставочными залами автодилеров. Рекламные стенды все на английском («Кэдбери» и пр). и призывают покупать мгновенно узнаваемые западные продукты и товары.

На огромном экране крутятся рекламные ролики «Иджиптэйр» и других международных компаний. Возле каждого ресторана быстрого питания стоят раскрашенные в цвета заведения мотоциклы – для доставки клиентов по домам, а купа деревьев посреди оживленной автострады вносит последний пошлый штришок в общую картину.

Но этот квартал ни в коей мере не является типичным для Каира. Как и в посткоммунистической России, от внедрения нового экономического принципа «победитель получает все» выиграло лишь меньшинство. Пропасть между богатыми и бедными непрерывно расширяется (к 1992 году свыше половины совокупного дохода горожан принадлежало пяти процентам населения Каира). Полтора миллиона египтян – те, кто пострадал в результате реформ Садата или посчитал себя пострадавшим – покинули страну и отправились на заработки в иные места, прежде всего в богатые нефтью государства Персидского залива. Население Каира пополняли иммигранты из бедных сельских районов, где всегда существовал избыток населения; это привело к появлению кварталов дешевого многоквартирного жилья и к распространению бедности.

Действие короткого романа Нагиба Махфуза «День, когда был убит вождь» (1985) разворачивается на фоне бурной эпохи инфитах. В начале романа отец семейства Мухташими Зайед тоскует о временах правления Насера. «Миновали славные деньки яичницы, сыра, пастрами и джема, – размышляет он за завтраком из бобов и фалафеля. – Хорошие были деньки Д. И., то есть до инфитаха… Цены взлетели до небес, все словно обезумели… И почему я не доверяю никому после падения моего кумира в июне 1967-го? Какую волшебную формулу разыскали эти люди, обогатившиеся в мгновение ока? Неужели тут обошлось без коррупции?» Зайед ищет уединения в ностальгической обстановке кафе «Рише» на улице Талаат-Гарб, где когда-то собирались члены организации «Военные за свободу». Там он продолжает оплакивать своего «падшего кумира»: «Это храм, где чтят память великого героя, который стал символом утраченных надежд для всех бедных и обездоленных».

Кафе «Рише» работает по сей день, служит спасительной гаванью, где можно укрыться от суеты главной торговой улицы Каира. Однако оно ни в малейшей степени не является храмом в честь великого героя революции, случившейся более пятидесяти лет назад. Большинство нынешних клиентов, проводящих время за кофе и чтением газет, попросту слишком молоды, чтобы помнить о тех временах. Вдобавок сегодня в этом кафе обычно множество туристов (хотя – любопытный факт – сюда заходил Саддам Хуссейн, примерявший на себя роль наследника Насера). Сидя в этом кафе, Мухташими Зайед оглядывается по сторонам и сетует на перемены: «мебельные магазины и бутики забиты битком», улицы ярко освещены, водители такси слушают новую музыку, кругом новые банки, новые рестораны, новые ночные клубы. Все это последствия перемен, произошедших в Каире в 1970-е годы. «Только дома да деревья остались прежними».

Скорбь героя Махфуза разделяли многие из жителей Каира. Для большинства горожан бутики на Талаат-Гарб и ночные клубы находились словно на другой планете. В конце 1970-х годов египетская экономика переживала упадок на фоне общемирового кризиса: в 1977 году Международный валютный фонд потребовал от египетского правительства отменить поддержку сельского хозяйства, позволявшую искусственно занижать цены на продукты. Наряду с субсидиями в секторах здравоохранения, образования и транспорта эти дотации означали неадекватную расходам зарплату горожан и дальнейшее обнищание сельской местности. В правительстве рассудили, что крестьяне не станут бунтовать против повышения цен; рассадниками недовольства в Египте всегда были города. И действительно, с отменой дотаций мятежи вспыхнули именно в городах. В столице центром так называемого «хлебного бунта» стала площадь Абдин перед дворцом правительства, в котором когда-то британский посол Лэмпсон пытался добиться отречения короля Фарука. Когда мятежи пошли на спад, правительство обратилось за помощью к США, отдавая себе отчет, что спасти экономику страны может лишь «капиталистический Запад». При этом Садат сознавал, что западная помощь возможна только после заключения мира с Израилем.

Война Иом Киппур (или Шестого октября) в 1973 году и ее последствия стали определяющими для оценки деятельности Садата на посту президента. Египетской армии удалось закрепиться на оккупированном Израилем Синайском полуострове, поскольку подписанное в 1979 году в Кэмп-Дэвиде соглашение обязывало Израиль вывести войска, что и привело к возвращению полуострова под контроль Египта в 1982 году. США выступили посредником между враждующими сторонами; по условиям перемирия Египет признал право Израиля на существование – и это признание привело к изоляции Египта в арабском мире. Лига арабских государств на встрече в Багдаде решила разорвать дипломатические отношения с Египтом и перенести свою штаб-квартиру из Каира в Тунис. Впрочем, Садат добился того, к чему стремился, во всяком случае с точки зрения финансов: с конца 1970-х годов Египет (наряду с Израилем) является крупнейшим в мире получателем финансовой помощи США.

«Соглашательство» Садата сделало его мишенью для исламских радикалов, и 6 октября 1981 года – в день штурма Суэцкого канала в 1973 году – президент был застрелен во время торжественного военного парада. Этим событием завершается упоминавшийся выше роман Нагиба Махфуза. В радиотрансляцию с места торжеств «внезапно вклинились странные голоса. «Изменники!.. Изменники!..» – надрывался диктор. У людей, собравшихся возле приемника, округлились глаза, языки словно онемели. Трансляция прервалась – а после паузы стали передавать какую-то патриотическую песню».

Возможно, по причине трагической гибели или из-за успехов в войне и дипломатических достижений Садат удостоился куда более величественного памятника, нежели полковник Насер. Этот монумент находится в Мединет-Наср, неподалеку от мавзолея Насера, на оживленной улице и представляет собой пирамидальную бетонную конструкцию, в центре которой днем и ночью охраняет выложенную мрамором площадку почетный караул. Рядом с гробницей Садата находится могила Неизвестного солдата, в память жертв войны 1973 года. Поблизости, в тени деревьев, установлена трибуна, с которой первые лица страны наблюдают за парадами и другими торжественными церемониями.

На некотором расстоянии от монумента Садата за грандиозным спортивным комплексом, главной архитектурной особенностью этого района, находится диорама, посвященная войне 1973 года и дающая наглядное представление о достижениях президента. Приземистое цилиндрическое здание, строительство которого завершилось в 1983 году, многим обязано северокорейскому лидеру Ким Ир Сену, чьи советники участвовали в разработке проекта. Стены украшены барельефами, а вдоль стен выстроились скульптуры в стиле социалистического реализма, изображающие героические подвиги египетских воинов, начиная с Мина, Рамсеса II и времен крестоносцев. «Размахивание флагом» продолжается в двух залах, где публика сидит в плюшевых креслах, словно в кинотеатре. Главный зал совершает медленный оборот вокруг картины, живописующей войну 1973 года (пикирующие израильские самолеты, освобождение оккупированных территорий), а сквозь грохот взрывов слышна патриотическая музыка. В обоих залах основное внимание уделяется прорыву египтян через «линию Бар-Лева» – полосу заграждений, которую израильтяне считали неприступной. Это место очень популярно среди египетских школьников, которые обожают забираться на установленные во дворе снаружи самолеты, танки и ракеты. На красивом входном билете в диораму напечатано: «Великая победа останется в сердцах грядущих поколений. Подвиг наших воинов бессмертен. Вечная память павшим».