Текст книги "Каир: история города"

Автор книги: Эндрю Битти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Памятники эпохи мамлюков: Цитадель и средневековый Каир

Архитектурные достижения эпохи мамлюков отнюдь не ограничиваются обширными кладбищами. Вдоль Касабы, главной улицы средневекового Каира, выстроились грандиозные мамлюкские комплексы, сочетающие в себе мечети, мавзолеи и медресе. Такие же комплексы можно найти и в Цитадели, где снедаемые желанием сделать город исключительно «своим» мамлюки снесли дворцы Айюбидов и возвели на их месте собственные сооружения.

Из трех наиболее известных мамлюкских зданий в Цитадели самое раннее – медресе и мавзолей султана Калауна. Кипчак по происхождению, этот султан попал в Каир подростком, красоту которого оценили поразительно высоко, в тысячу дукатов. Подобно прочим мамлюкам, он сумел занять достаточно высокое положение в мамлюкской гвардии и однажды попался на глаза своему будущему покровителю, султану Бейбарсу. Заняв престол, Калаун отправился воевать, прежде всего в Сирии, и не удивительно поэтому, что в его медресе отчетливо ощущается влияние сирийских базилик: аркада с тремя нефами, классические колонны, михраб, окруженный яркой стеклянной мозаикой. Прямоугольный погребальный зал мавзолея обильно украшен мраморными плитами с геометрическими узорами и покрытыми позолотой цитатами из Корана. Михраб отделан не только мозаикой, но и мрамором; считалось, что эта ниша обладает целительными свойствами (вплоть до недавнего времени страждущие втирали лимонную мякоть в мрамор плит, а затем слизывали сок). Перед михрабом находятся гробницы самого Калауна и его сына аль-Назира. Султан скончался в возрасте семидесяти девяти лет, по дороге в крепость Акра, где он намеревался дать очередное сражение крестоносцам. Готический по стилю портал ансамбля – часть военной добычи Калауна. После смерти султана трон унаследовал девятилетний аль-Назир, которого через год сместили и держали в заточении до девятнадцати лет, после чего он все-таки стал «полноправным» султаном, в 1299 году.

С именем аль-Назира связана мечеть, возведенная в Цитадели в период 1318–1335 годов неким архитектором из Тебриза (современный Иран), бежавшим от монголов. Минареты, увенчанные луковичными головками с фаянсовыми изразцами, заставляют вспомнить архитектурные шедевры Центральной Азии. Эти минареты выходят на маленький двор, разделенный аркадами, причем среди колонн этих аркад есть и римские, и те, которые изваяли еще в эпоху фараонов.

Мечеть аль-Назира – единственное здание эпохи мамлюков, сохранившееся в Цитадели до наших дней. Она расположена напротив (даже почти в тени) мечети Мухаммада Али, построенной в XIX столетии. Именно последнюю стремятся увидеть толпы туристов, и мало кто обращает внимание на мечеть аль-Назира. Благодаря этому покой мамлюкской мечети ничто не нарушает, а ее тенистые аркады даруют спасение от зноя.

Мамлюки приложили немало усилий к перестройке Цитадели. Султан давал аудиенции в заново отстроенном дворце правосудия, а официальные церемонии проводились в Полосатом дворце (получил свое прозвище из-за того, что его фасад был отделан вперемешку желтым и черным мрамором). Там, где ныне высится мечеть Мухаммада Али, располагался гарем. У каждой жены султана было собственное помещение, и, считая прислугу, в здании проживали не менее 1200 женщин. Во дворце Гауш, построенном в 1335 году на месте карьера, где при Айюбидах добывали камень, проводились религиозные обряды и празднования.

Балиан, герой «Арабского кошмара», должен был видеть все эти здания, когда некий ученый монах привел его под вечер на склон горы Мукаттам. Его взгляду открылась Цитадель, «прилепившаяся на своем известняковом утесе в южной части города и видневшаяся почти отовсюду, – ветхое нагромождение фортификационных сооружений и увеселительных заведений, которые накрепко срослись за прошедшие три столетия». Город сверху казался Балиану «в вечернем полумраке детской игрушкой или игральной доской, а люди, толпящиеся на улицах, – крошечными куколками, а то и насекомыми… Разве отсюда, сверху, не кажутся смехотворными их усилия, идеалы и страсти?»

Действие романа происходит в 1486 году, на закате мамлюкской эпохи. К тому времени все важнейшие здания и сооружения были уже построены, и город сверкал, подобно драгоценному камню. Со склона горы Балиан, среди прочего, должен был различить и медресе султана Хасана, возведенное у подножия Мукаттам между 1356 и 1393 годами. В свою эпоху медресе считалось весьма просторным; более того, проект оказался чересчур амбициозным – главный минарет над входом рухнул вскоре после завершения строительства, погубив 300 человек. Эта цифра лишний раз свидетельствует о грандиозных размерах здания: длина его стен составляла 450 футов, а самый высокий минарет поднимался над землей на 220 футов. Медресе Хасана – одно из величайших архитектурных достижений мамлюков.

Внутри чудовищные размеры подавляют, а квадратный двор поистине аскетичен. Его окружают по периметру четыре айвана (сводчатых лоджии), некогда в каждом из которых обучали одному из четырех направлений суннитского ислама. Сегодня три аркады выглядят почти заброшенными, зато четвертая украшена мраморными плитами с цитатами из Корана, выполненными куфической вязью, которая порою сливается с арабесками фона. Лучше всего зайти сюда поутру, когда на двор падают лучи восходящего солнца (позднее двор окажется в тени высоких стен). За этим айваном находится мавзолей, погребальный зал которого освещен подвесными светильниками. На площади перед мавзолеем устраивались маулиды в честь султана. За резной перегородкой стоят кенотафы двух сыновей Хасана, но сам султан покоится не здесь – его убили в 1361 году, и тела так и не нашли. Как и большинство других мамлюков, Хасан был истинным отпрыском своего бурного и непредсказуемого века. Он вступил на престол в двенадцать лет, после насильственной смерти пяти старших братьев, и погиб в возрасте всего лишь двадцати пяти лет. Его правление пришлось на годы эпидемии чумы (Черной смерти), когда в городе ежедневно умирали по десять тысяч человек.

Н. Г. Чернецов. Мечеть Хасана в Каире. 1842 г.

На Теккерея сама мечеть произвела большое впечатление, а вот религиозное рвение мусульман его разочаровало. В своих путевых записках «От Корнхилла до Большого Каира» он замечал:

В знаменитой мечети султана Хасана, когда мы пришли в нее, прихожан почти не было, не считая магометанского бидля, который, подобно своему коллеге из английского собора, дожидался бакшиша и который заставил нас надеть соломенные шлепанцы, чтобы мы не осквернили священные плиты пола… В мечети просторно и светло; лучшие образцы норманнского искусства не превосходят ее благородной грации и простоты… Ни один народ не может похвалиться храмом более сообразным, рядом с которым достойны стоять разве что Руанский собор и баптистерий в Пизе.

Хан эль-Халили: базары и кофейни в сердце средневекового Каира

Расположенный по соседству с Мидан аль-Хуссейн и протянувшийся на север к Касабе, квартал Хан эль-Халили – район Каира, где находится большинство базаров. Этот квартал обязательно присутствует на «ментальной карте города» в сознании любого туриста; здесь с утра и до позднего вечера творится тот самый чрезвычайно колоритный восточный обряд покупки и продажи. В лабиринте здешних улочек, изобилующих магазинчиками и крохотными лавчонками, можно приобрести золото, медную утварь и ювелирные украшения, а стоит сделать несколько шагов – и ты оказываешься там, где почти невозможно дышать от плотного аромата пряностей, парфюмерии и воскурений.

Халили, по имени которого назван квартал, в 1382 году основал тут караван-сарай, вокруг которого постепенно стали появляться лавки. На протяжении шести столетий люди приходили и приходят в Хан эль-Халили, чтобы торговаться, продавать и покупать, а гости города бродят по извилистым улочкам, впитывая атмосферу этого места; именно здесь Эдуард Саид, автор работы «Ориентализм», мог бы заключить, что для жителей Запада воплощаются наяву их представления об «экзотическом Востоке». Тут всегда многолюдно, продавцы выискивают места поудобнее и поприбыльнее, а покупатели пытаются протолкнуться к прилавкам. Здешняя торговля ориентирована не на туристов, здесь не найти гипсовых макетов пирамид и папирусных свитков; люди торгуются яростно, очевидно получая удовольствие от процесса, несмотря на то, что оба – и продавец, и покупатель – весьма в нем искушены. Хитрость для покупателя состоит в том, чтобы не заплатить слишком много и не выставить себя глупцом, а также не предложить слишком мало, чтобы не оскорбить продавца. Для последнего же принципиально важно продать товар за максимально высокую цену. Кто победит в этом противостоянии, обычно определяется именно умением торговаться.

Главная улица этого района – Муски, ведущая с запада на восток и пересекающая перпендикулярную Касабу, центральную улицу средневекового города. На Муски жизнь бурлит сутки напролет, люди покупают одежду, ловко лавируют между тележек и медленно ползущих грузовиков, шарахаются от развозчиков и посыльных, которые оглашают улицу своими воплями: «Поберегись!» Здесь торгуют и различными напитками: саки продают воду в чашках, суси – местные прохладительные напитки, а шербутли предлагают пенистый лимонад из носимых за плечами сосудов с серебряными горлышками.

В Хан эль-Халили можно услышать арабский язык во всем его фонетическом богатстве. Балиан, герой «Арабского кошмара», неделями блуждал по этому кварталу и «обнаружил, что думает на языке, в котором существительные незаметно переходят в глаголы, на языке, который, похоже, игнорирует настоящее время, на языке с особой глагольной формой для оттенков и физических недостатков, на языке ритмического синтаксиса и многочисленных пластов смысла, передаваемых с помощью внезапных пауз, гортанных звуков, необычных ударений и повторов». То же и с местным ландшафтом: едва успеваешь разобраться в планировке улочек, как выясняется, что один ландшафт незаметно перетек в другой, и за углом тебя ожидает полуразрушенная мамлюкская стена, крошечная мечеть или купающийся в солнечном свете дворик.

Вот каким было первое впечатление Балиана от Каира:

Миновав ворота, они окунулись в мир тьмы и зловония… Всадники медленно двигались сквозь почти зримые клубы смешанных запахов – мочи, пряностей и гниющей соломы. На каменных возвышениях сидели перед своим товаром лавочники, молча, угрюмо смотревшие на караван неверных. Над лавчонками нависали опиравшиеся на широкие каменные карнизы верхние этажи домов, а из этих этажей выступали, в свою очередь, деревянные балконы и решетчатые коробки, так что солнце, столь яркое за воротами, было здесь почти закрыто. Внизу мерзко хлюпали по грязи копыта их мулов, наверху висели турецкие фонарики, мокрые муслиновые мешки и огромные бронзовые талисманы… Европейцы продвигались вперед медленно, с величайшей осторожностью.

Сегодня картина, разумеется, не столь печальная. Однако ощущение нереальности происходящего, чувство, будто блуждаешь «без какой-либо осознаваемой цели» и впечатление от города как от «дезориентированного рассудка» до сих пор составляют значительную часть того опыта, какой гость Каира приобретает на базарах.

Один из наиболее популярных базаров – базар пряностей, где специи продают прямо из мешков. В каждой лавке таких мешков не меньше дюжины, они стоят и перед входом, и у задней стены. Продавец сидит в окружении мешков, лениво почитывает газету – или громко зазывает потенциальных покупателей. Продают что угодно – семена черного перца, зеленую хну, тмин, лавровый лист и огненный чили. Своим возникновением этот базар обязан мамлюкскому султану Барсбею, который сделал торговлю пряностями государственной монополией, чтобы получить средства на завоевание Кипра в 1426 году.

До сегодняшнего дня лавки пряностей помещаются вдоль темных и извилистых улочек за медресе Барсбея. Лишенный украшений фасад этого массивного здания выходит на перекресток Касабы и Муски. Монотонность восточной стены медресе нарушает лишь балкон-мешрабийя, резная решетка которого позволяет смотреть изнутри на улицу, но препятствует тем, кто пожелает с улицы заглянуть внутрь. Недаром Балиан увидел здесь «мир частных интерьеров», что навело его, обыкновенного заезжего наблюдателя, на следующую мысль:

Настоящий город находился, вероятно, где-то в другом месте… Даже безостановочно идя по улицам Каира, город было невозможно узнать…

Внутри медресе находится высокий и узкий погребальный зал, там похоронены жена и сын султана, а сам Барсбей покоится в мавзолее на Северном кладбище. Можно подняться на крышу медресе, выйти на террасу вокруг купола, откуда открывается потрясающий вид на мечети, минареты и плотно прижавшиеся друг к другу здания центральной части города.

Чуть в стороне от главной улицы, позади базара пряностей, известного как Шария Санадикия, есть лесенка, ведущая в короткий, оканчивающийся тупиком переулок Мидак. Сегодня здесь жилые дома и мастерские, но этот переулок обессмертил в своем одноименном романе Нагиб Махфуз (1947). Действие романа происходит в 1940-е годы, в нем рассказывается история горожан, проживавших в этом переулке, который в те времена принадлежал к беднейшим кварталам Каира. Главная героиня романа – молодая девушка, ставшая проституткой. По роману снят фильм, считающийся классикой египетского кино (а также мексиканский фильм «El Callejon de los Milagros», «Переулок чудес»). Табличек с названием улицы здесь нет, имеется только знак на крохотном кафе. Махфуз говорит, что это место «живет самостоятельной, частной, своей собственной жизнью. Оно прежде всего связано с повседневным укладом… Стены, разрисованные разноцветными арабесками, понемногу осыпаются, от них исходит стойкий запах лекарств былых времен, сегодня считающихся либо пряностями, либо народными средствами».

В переулке тихо, особенно по сравнению с базаром, однако не будем забывать, что по сравнению с годами, в которые разворачивается сюжет романа, многое изменилось. Семья Нагиба Махфуза, как и многие другие горожане среднего класса, перебралась в пригороды, и поныне известные как Гамалийя – «Обитель красоты». Сегодня там живописно и шумно, там кипит жизнь, но красоты уже не осталось. В «Сафари темной звезды» Поль Теру говорит, что «имя квартала совершенно неподходящее, все равно что назвать ледяную пустыню Гренландией (Зеленой землей. – Ред). или мусорный грузовик медовым фургоном».

Махфуз использовал воспоминания о жизни в Хан эль-Халили, чтобы привнести достоверности в свое главное произведение, «Каирскую трилогию». В эту трилогию входят романы «Среди дворцов», «Дворец желаний» и «Сахарный дом», и все они «привязаны» к местности в квартале базаров. В центре трилогии – фигура Ахмада абд аль-Джавада, который держит лавку в Хан эль-Халили; Махфуз даже упоминает, что лавка находилась на улице Касаба перед мечетью Баркука. Он пишет:

Лавка была средних размеров. На полках теснились емкости с кофейными бобами, рисом, орехами, сушеными фруктами и мылом, у стен стояли мешки с тем же товаром. Стол хозяина стоял слева от входа, заваленный бумагами и бухгалтерскими книгами, из-под которых выглядывал телефон… Над столом висела табличка из слоновой кости с арабской надписью золотом: «Во имя Аллаха».

Хотя это описание относится к первым годам после окончания Второй мировой войны, оно во многом актуально и сегодня: улицы этой части Каира изобилуют сотнями подобных лавочек.

Один из главных аттракционов Каира – конечно же, кофейни. Махфуз в романе «Среди дворцов» изображает одну кофейню, которая «находилась ниже уровня мостовой, как пещера, вырубленная в скале. Она словно пряталась под старинными зданиями этого квартала. Узкие помещения, обращенные входами друг к другу, располагались вокруг пересохшего фонтана во внутреннем дворике, отрезанном от мира. Светильники горели там днем и ночью, атмосфера была спокойной, мирной, почти сонной… Уединенность делала ее идеальным укрытием от любопытных взглядов. Люди просиживали там вечера напролет, разговаривая, планируя, предсказывая и ожидая грядущих событий».

Хотя кафе «Фишауи» находится не под землей, эта кофейня, совсем рядом с Муски и по соседству с площадью Хуссейна и переулком Мидак, является одной из самых известных в Каире и почти в точности соответствует описанию Махфуза.

Кафе открыто каждый вечер, и так продолжается последние двести лет. В нем царит полумрак, стены забраны резными деревянными решетками, среди которых виднеются мутные овальные зеркала в темных рамах. Снаружи, на улице, установлены зеркала побольше. И похожий на пещеру зал, и терраса на узкой улочке не испытывают недостатка в посетителях; люди засиживаются до поздней ночи (или раннего утра), курят водяные кальяны, пьют чай, читают, беседуют. Кофейня находится в сердце «туристического Каира» и потому в ней чуть более цивильно, чем в типичном кафе из разряда «дырка в стене», однако оно пользуется популярностью и у местных. Цены достаточно высоки, и публика отличается от большинства каирских кофеен: здесь много молодых и хорошо одетых людей, сюда приходят в основном семьями, можно увидеть мужчин в деловых костюмах и женщин в солнцезащитных очках и брюках, равно как и детишек в модных нарядах, попивающих «пепси».

Конец эпохи мамлюков

Последним султаном-мамлюком был Кансух аль-Гури, который начинал путь к трону прислужником у Кайтбея. Строительство его мечети и медресе на Касабе завершилось в 1504 году; это последние архитектурные сооружения эпохи мамлюков в Каире. Мечеть очень просторна и выглядит так, словно парит в воздухе, в ней множество витражей, свет сквозь которые падает в центральный зал под куполом. Но еще когда это здание еще только строилось, эпоха мамлюков уже близилась к окончанию.

В 1498 году португальский мореплаватель Васку да Гама открыл морской путь в Индию вокруг Африки, и приток пряностей в Каир резко сократился. Столицей пряностей стал Лиссабон, через который отныне шла вся торговля с Индией. Иными словами, мамлюки в одночасье лишились важнейшей финансовой опоры. А между тем над Египтом нависла и военная угроза. Оттоманская империя расширяла свои пределы в Европе и Азии и к началу XVI столетия протянулась от Боснии до Кавказа. Оттоманы (или османы) были богаты и могущественны и хотели покорить весь мир. В дневнике зажиточного египтянина Ибн Айаса мы находим запись о прибытии на закате правления мамлюков, в 1514 году, в Каир оттоманского посланника:

Оттоман явился ко двору… Он привез богатые дары – двадцать пять тюков рысьего, соболиного и горностаевого меха, бархат из Бурсы, разноцветные шелка из Самарканда, серебряные сосуды, не говоря уже о двадцати пяти юных мамлюках поразительной красоты.

Оттоманский правитель Селим Угрюмый готовился к столкновению с Персией и хотел знать, может ли он рассчитывать на мамлюков как на союзников. Под прикрытием переговоров войско оттоманов вошло в Сирию, а в сражении при Алеппо Селим разгромил аль-Гури благодаря измене мамлюкского правителя города. Голову последнего мамлюка отправили в Стамбул в качестве трофея.

Из Алеппо оттоманы побережьем двинулись к Египту. Каир полнился слухами о зверствах оттоманов и о диковинных привычках, в частности, о том, что они курят гашиш и пьют вино (по сравнению с этим все пороки мамлюков выглядели детскими шалостями). Приемный сын аль-Гури, бывший раб по имени Туманбей, три месяца правил страной, отчаянно пытаясь найти средства на пополнение армии.

Противники сошлись у Маттарии, недалеко от Каира. Туманбей сражался отважно и сумел прорубиться к шатру Селима, но победа все же осталась за оттоманами, которые захватили город. Как и при Алеппо, победу им принесли передовые технологии: конница мамлюков не могла что-либо противопоставить оттоманской артиллерии. Туманбей бежал, попытался собрать бедуинов и дал бой Селиму поблизости от пирамид Гизы. Битва продолжалась два дня; бедуинский шейх, жизнь которого когда-то спас Туманбей, предал своего вождя и выдал его Селиму. Закованного в цепи Туманбея провезли по улицам Каира и повесили на воротах Баб аль-Зувейла, традиционном месте публичных казней еще со времен Фатимидов. Веревка дважды рвалась, Туманбей умер лишь на третий раз под гомон толпы, выкрикивавшей слова первой суры Корана. С его гибелью эпоха мамлюков завершилась (образом, подобавшим ее характеру) – и на четыреста последующих лет Каир стал одним из городов Оттоманской порты.