Текст книги "Соло на двоих (СИ)"

Автор книги: Эмма Ласт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

– Ну, что, может поговорим?

Никакой реакции.

– Я знаю, что ты там, Марта. Правда, тебе не надоело?

Снова молчание.

Матвей посмотрел под ноги, раздумывая, что делать дальше. Он не особенно любил размусоливать проблемы, особенно если не чувствовал за собой вины, но в этом конкретном случае все с самого начала пошло не так.

Первая ссора с Ярой за очень долгое время произошла из-за Марты. Вторая – тоже, и вышла совсем некрасивой. Мало того, что он как последний лицемер смеялся над скрипачкой за ее спиной, так еще и допустил, что она об этом узнала.

Матвей посмотрел на свои пальцы: ровные длинные фаланги с мозолистыми, огрубевшими от долгий игры подушечками, а потом почему-то вспомнил, какой теплой была на ощупь талия Марты под мягкой тканью хлопкового топа.

– Я пришел сюда играть, а не заводить врагов, – снова подал голос Матвей.

На этот раз Марта не сдержалась.

– Ты не играешь, а тупо выделываешься!

Фраза прозвучала как претензия, но Матвей все равно улыбнулся:

– Тупо? Ничего себе, какие ты слова знаешь!

На это Марта ничего не ответила. Нажала на слив унитаза и вышла из кабинки. Если ее лицо и выглядело заплаканным, то не сильно.

Неужели притворялась?

– Это женский туалет, если ты не в курсе!

– Ну, так-то я никому не мешаю.

Матвей прислонился плечом к стене и сложил руки на груди.

– Просто признай: я играю лучше тебя.

– Ага, в твоих мечтах!

Марта закатила глаза и включила воду. Потом повернулась к Матвею и встряхнула пальцами, орошая его мелкими холодными брызгами. Он даже не шелохнулся, только улыбка стала шире.

– Ну и ладно. Ты, кстати, тоже неплохо играешь.

– Да? Как ты ребятам сказал – играю, как робот?

Марта отвернулась, и Матвей подался вперед. Гитара глухо ударилась о край раковины.

– Я не это имел ввиду.

Она обернулась.

– Ты выставил меня перед оркестром полной дурой!

Матвей хотел возразить, что Марта первая начала его высмеивать и настраивать других ребят против, но, заметив в ее глазах уже настоящие слезы, осекся.

– Тебе так важно, что о тебе думают другие?

– Можно подумать, тебе не важно.

Марта шмыгнула носом и вытерла ладони о юбку.

– Когда я сказал, что в твоей игре не было души, я не имел в виду, что ты – робот, – со всей серьезностью ответил Матвей. – Это больше про нехватку свободы… ну, в плане исполнения.

– Спасибо большое, – Марта всплеснула руками. – Десять лет как-то играла, и всем нравилось, но тут появился один умник и начал меня учить! Сам сначала освой нотную грамоту, а потом к другим с советами лезь!

Марта подошла к двери, но Матвей преградил ей путь.

– Анатольевна сказала, что оркестр – это команда. У меня с этим проблемы.

– Да мне все равно!

– Может быть, ты сможешь мне помочь? – он улыбнулся. – Чтобы выступление прошло идеально, как по нотам?

– Опять издеваешься!? Дай пройти!

– Я серьезно, – Матвей выставил вперед ладони. – Я прошу прощение за парк и за сегодня тоже. Честно, – он кивнул, словно в подтверждение своих слов.

Марта остановилась. Она все еще злилась, но голос Матвея звучал искренне. В конце концов, они оба хотели победить в конкурсе, просто каждый шел к успеху своим путем. И, по мнению Марты, путь Матвея был самым тупым и бесящим.

– Что ты предлагаешь? – спросила она.

– Если хочешь, я тоже могу тебе помочь… – Матвей задумался на секунду. – Раскрепоститься.

Она посмотрела на него как на умалишенного, а он улыбнулся во все тридцать два той самой особенной своей улыбкой.

– Скрипка, ты кажется не о том думаешь.

Пришла очередь Марты краснеть, но, в отличие от Матвея, которого их разговор только забавлял, она, наоборот, разозлилась еще больше.

– Отстань, Матвей! Просто оставь меня в покое!

Марта шагнула прямо на него, но он не отошел. Она решила, что все равно пробьется, и сделала еще один шаг, но Матвей остался на месте.

– Что за тупица, – пробурчала себе под нос Марта, и уперлась ладонями в его грудь. – Я сказала, дай пройти!

– Пропущу, когда согласишься.

Матвей расставил руки в стороны и зацепился за дверной проем, так что Марта не смогла сдвинуть его с места. Тогда она попыталась проскользнуть под рукой, на Матвей поднял ногу, и с плеча соскользнула гитара, повисла на бицепсе, отрезав путь к свободе.

Марта сжала зубы. Для каждого музыканта его инструмент был святыней. Она очень бережно относилась к своим скрипкам, и наверняка Матвей не был исключением.

Марта выпрямилась, сжала руку в кулак, и нанесла удар, но он оказался проворнее и перехватил ее пальцы до того, как они коснулись инструмента.

– Ты серьезно? – спросил Матвей, не выпуская руки Марты. – Правда собиралась испортить мою гитару? Ты на это способна?

– Ты даже не представляешь, на что я способна!

Мысль об анонимном доносе жгла язык, но Марта не позволила ей сорваться с губ.

– Немедленно выпусти меня из туалета!

Лицо Матвея посуровело, Марта дернулась назад, но он лишь сильнее сжал пальцы.

– Матвей, пусти!

– Скажи, что ты не хотела! Прямо сейчас скажи!

Марта насупилась. Он держал крепко, но совсем не больно, и это злило.

– Если не отпустишь, я всем расскажу, что ты куришь!

От этих слов брови Матвея полезли на лоб.

– Чего? – переспросил он.

И Марта вырвала руку, а затем задрала рукав его футболки и ткнула пальцем в пластырь.

– Что слышал! Я знаю, что это никотиновый пластырь, у меня у отца целая пачка таких же!

Губы Матвея превратились в одну тонкую линию, ноздри раздулись, словно парашюты, и он вкрадчиво произнес:

– Ну и дура ты, Марта.

Следом поправил ремень от гитары и выставил вперед руку с пластырем.

– Давай проверим, что это на самом деле. Снимай.

Дважды просить Марту не пришлось. Она специально не стала осторожничать. Подцепила край пластыря ногтями и дернула изо всех сил. Так, чтобы оторвать не только волосы, но и кожу вместе со скверным характером! И наглой, кривой усмешкой. И карими глазами, что снова смотрели на нее, но уже не с вызовом, а разочарованием.

– Сейчас побежишь на меня доносить или потом, когда добью?

Марта посмотрела на незаконченную татуировку: на пять черных овалов с намеченными бледным контуром хвостиками, которые тут же превратились в начало красивой мелодии в ее голове.

Марта отступила на шаг, и Матвей выпустил ее руку.

– Сам виноват, нечего было меня пугать!

– Да я тебя и пальцем не тронул, ты первая на меня с кулаками набросилась. Ты просто больная истеричка! – он выставил вперед указательный палец. – О просьбе моей забудь, а на гитару даже не смотри, поняла?

– Она мне и даром не нужна!

Матвей взъерошил волосы, махнул рукой и вышел из туалета, оставив Марту с удушающим чувством несправедливости один на один. Татуировка – надо же было так облажаться! А она еще хотела рассказать о своих подозрениях Светлане Анатольевне.

Марта представила, какой дурой бы выставила себя при всех, и топнула ногой. А если бы узнала мать… от одной этой мысли у Марты мурашки побежали по спине.

Уже на улице она достала телефон и открыла избранные контакты. Палец завис над именем Лены, но позвонить школьной подруге Марта не решилась, ведь они так и не помирились.

Более того, в классе Лена вела себя так, будто Марты не существовало, и не предпринимала никаких попыток помириться. Даже пересела от нее к Алисе, что само по себе было ужасно обидно. Наверное, ждала, что Марта придет мириться первой, но та не чувствовала за собой вины, и справедливо полагала, что это Лена должна была сделать первый шаг.

Марта вздохнула и спрятала телефон в карман. Она достаточно взрослая, чтобы решать проблемы самой, без чьей-либо помощи. Главное сейчас не раскисать и не зацикливаться.

Марта перехватила скрипку поудобнее, и губы ее задрожали. Что за ерунда, не хватало еще расплакаться на улице! Она проморгалась и зашагала быстрее, но дома все только усугубилось. Илона, которая продолжала вести себя с нарочитой холодностью, и сегодня встала из-за стола первой, оставив дочь и Родиона одних.

– Сегодня моя очередь мыть посуду, да? – попыталась пошутить Марта, и отец кивнул, не отрываясь от экрана телефона.

– Если хочешь, я помогу?

Марта облизала губы, подбирая слова. Она очень нуждалась, если не в помощи, то хотя бы в совете.

– Пап, а если бы ты, например, подумал про другого человека плохо, а потом оказалось, что он нормальный, что бы ты сделал?

– Ничего, конечно. Это же только мои мысли.

Марта потупилась.

– А если бы ты высказал свои мысли этому человеку в лицо, а потом оказалось, что ошибся?

Родион поднял на дочь глаза:

– Например?

– Ну, не знаю, – она пожала плечами. – Ты заподозрил человека в обмане, но оказалось, что он ничего не скрывает?

– А пострадавшие в этой ситуации есть?

Марта подумала, что она идеально подходила под определение пострадавшей, но отрицательно покачала головой.

– То есть это простое недопонимание между двумя людьми? И дальше ссоры дело не пошло?

– В целом, да.

Отец улыбнулся.

– Тогда не вижу проблемы в том, чтобы поговорить еще раз. Все обсудить и помириться.

Родион наклонился ближе и добавил шепотом:

– Твоя мама очень переживает, хоть и не показывает этого. Я рад, что ты первая заговорила о том, что между вами произошло, – он улыбнулся и ласково потрепал Марту за плечо. – Теперь я вижу, какая ты взрослая. Поговори с ней, она очень тебя любит и желает только добра.

Марта открыла рот, чтобы возразить, ведь ситуация с Матвеем не имела к Илоне никакого отношения, но промолчала, и с ощущением глубокой неудовлетворенности встала.

Моральных сил на разговор с матерью у нее не было, но она все равно сделала, как просил отец: убрала со стола, помыла посуду и пошла к Илоне. Мать приняла ее с улыбкой, но удовольствия их примирение Марте не доставило.

Было внутри какое-то странное, гнетущее ощущение, что она сыграла в поддавки, и игра получилась фальшивой и грубой. Словно в этом разговоре откололась и исчезла в пустоте маленькая часть ее самой.

Отец всегда оставлял за ней право выбора. Принимал такой, какой она была, и не требовал многого, но когда дело касалось Илоны, становился резким и непримиримым.

– Мать у тебя одна, и она всегда права. Не спорь, а слушай – много нового узнаешь. Мать желает тебе добра, и вообще лучше понимает, что для тебя хорошо, а что плохо, – и еще много-много других наставлений, которые, конечно, соответствовали истине, но почему-то оставляли на душе горькое послевкусие.

Этим вечером Марта отказалась участвовать в семейном кинопросмотре, и под предлогом репетиции ушла в свою комнату. Выключила свет и с головой спряталась под одеялом.

При мысли, что завтра придется идти в школу, заныло под ложечкой. Но не так сильно, как от безысходности, с которой Марта подумала о предстоящей репетиции и встрече с Матвеем.

Она надеялась, что он не станет делать гадости. Поведение Матвея в туалете внушало надежду, что он не из тех, кто действует исподтишка, но, с другой стороны, гитарист дружил с Ярославой, а эта девчонка была способна на многое.

Марта боялась нового конфликта. Не хотела, как советовал отец, учиться держать удар. Все, чего она хотела – это играть на скрипке… так, как играл на гитаре Матвей. Через музыку трогать сердца людей, влюблять в себя и купаться в обожании и всеобщем признании.

До появления Матвея в ее жизни, Марта была уверена, что так оно и будет. Критики были от нее в восторге, победы в музыкальных конкурсах давались легко и казались чем-то само собой разумеющимся, пока он все не испортил. Она обхватила подушку руками и уткнулась в нее лицом.

Девочка, что подавала большие надежды, так чего хочешь ты?

Глава 15

Этой ночью Марте снился ее первый концерт.

Маленькая скрипка в еще по-детски пухлых руках, полупустой зал, где первый ряд оставили для трех членов жюри, а остальные вне какой-либо системы поделили между родителями и такими же, как она, конкурсантами.

Музыка эхом отражалась от стен и потолка, старые доски пола скрипели под ногами, когда Марта в нетерпении перекатывалась с пятки на носок, а обитые красной тканью кресла пугали своей пустотой.

Папа сидел один на третьем ряду в центре. Когда Марта вышла на сцену и поклонилась, он захлопал громче всех. Она помнила, как цеплялась взглядом за его тогда еще чисто выбритое лицо и глаза за круглыми и тонкими стеклами очков, в которых отражалась ее наивная вера в собственную исключительность.

Вера, которая испарилась, стоило ему взять в руки телефон. Марта коснулась смычком струн, и лицо Родиона вытянулось. Это был первый конкурс скрипачей в ее жизни. Не мудрено, что она переволновалась и ошиблась. Все совершают ошибки, особенно дети, но отец все равно встал и бочком, торопясь и спотыкаясь, протиснулся мимо ряда кресел к выходу, чтобы спрятаться за тяжелой алой портьерой.

Оказаться как можно дальше от сцены, музыки… от нее. Сбежать туда, где фальшь уже нельзя было услышать. Где его лицо могло вернуть себе привычные выражение, не искаженное разочарованием.

Это потом Марта узнала, что Родион выбежал из зала не потому, что испытал неловкость за ее игру, а потому что позвонили из больницы. Но тогда, на сцене она отчаянно боролась со слезами и тугими струнами, что никак не хотели подчиняться ее воле.

В тот первый раз Марта не взяла ничего – даже приз зрительских симпатий ушел незнакомому мальчику в синей жилетке с брекетами на кривых зубах. Но все оказалось ерундой, потому что прямо из концертного зала они с папой поехали в больницу, где почему-то оказалась мама.

В палате на пятерых, бледная, с изможденным заплаканным лицом, Илона выглядела восковой копией себя. То был единственный раз на памяти Марты, когда мать плакала, гладя ее по волосам, и странные тетки с натянутыми на животах цветными больничными сорочками смотрели на них с сочувствием.

А Марта обнимала мать и думала, что уж они-то никак не могли узнать о ее провале и, конечно, просто жалели Илону, которая заболела. Она все понимала, только по-своему.

Так, как могла понять взрослые проблемы шестилетняя девочка.

Марта проснулась в слезах. Что-то тяжелое сдавило грудь, словно невысказанная обида или забытое воспоминание. На столе разрывался будильник, и Марта терла воспаленные глаза пальцами, пытаясь прогнать сонное наваждение, но оно не уходило, и только усугубляло накопленную за месяц усталость.

Матвей был прав. Не во всем, конечно, а только в том, что они должны были стать командой. И Марта, наконец, приняла решение. Умылась, еле отсидела пять уроков и, прогуляв физкультуру, отправилась в парк, где в тени аллей снова играла музыка, а молодежь пешком и на самокатах, шумно и весело прогуливала время перед экзаменами.

Марта вышла на знакомую дорожку и еще до того, как увидела толпу зевак, узнала Матвея. По тембру, с которым смеялась в его руках гитара, и голосу, что заставлял идущих мимо останавливаться и слушать.

Марта остановилась вне поля видимости Матвея и оглянулась, выискивая взглядом Ярославу, но девушки с афро косичками нигде не было, зато вокруг Матвея прыгала и смеялась маленькая девочка.

В разноцветных лосинах и белом топе с единорогом на груди. Она выделывала лихие па, от чего толпа вокруг приходила в восторг, и количество денег в чехле от гитары росло пропорционально умилению, которое вызывала малышка.

Марта заправила за ухо прядь волос. Она не могла забрать назад анонимный донос, но все еще могла попробовать договориться с Матвеем. Марта посмотрела на маленькую девочку, которая подняла руки над головой и, словно балерина, закружилась вокруг своей оси.

Матвей закончил играть, и девочка поклонилась, собрав волну аплодисментов, а Марта вышла вперед и помахала ему рукой. Маленькая танцовщица с любопытством посмотрела на нее, а потом подбежала к Матвею и обезьянкой повисла на ноге.

Он взъерошил короткие кудряшки светлых волос и, придерживая ее за плечи, принялся ходить туда-сюда, от чего девочка начала заливисто смеяться. И смеялась до тех пор, пока не съехала по ноге вниз, коснувшись попой асфальта, а потом и вовсе не растянулась на земле звездой.

– Аська-хулиганка, – без злобы заметил Матвей и присел рядом с чехлом от гитары.

Собрал купюры и, не считая, засунул в карман. Девочка заглянула Матвею через плечо и восторженно воскликнула:

– Монетки!

Он фыркнул и поднялся, позволяя ей самостоятельно разделаться с обнаруженным сокровищем.

– Привет.

Марта подошла первая. Матвей повернулся и кивнул, не глядя:

– И тебе. Зачем пришла?

Марта ответила не сразу. Не могла оторвать взгляда от девочки, что так старательно раз за разом складывала на ладошки башенку из монет.

– Твоя?

Матвей посмотрел на нее с удивлением и ответил с легким налетом гордости:

– Моя. Сестра.

Марта почувствовала, что краснеет.

– Я так и подумала, – ответила она, и, явно смутившись, сложила руки на груди. – Похожа.

Матвей ничего не ответил, только наклонился и помог сестре собрать монетки, которые потом высыпал в самодельный вязаный кошелек с глазками-бусинками.

– Ее Настя зовут, но мне больше нравится Ася, – сказал он, не глядя на Марту, и перекинул гитару через плечо. – Ты что-то хотела?

Матвей смотрел прямо, спокойно и холодно, и от этого Марта чувствовала себя не в своей тарелке. Щеки горели огнем, и она поняла, что, если не скажет сейчас, то потом уже будет поздно.

– Да, хотела спросить… ты сегодня на репетицию придешь?

Матвей снова посмотрел на Марту, но уже как-то странно. Даже маленькая Настя замерла, прислушиваясь к разговору.

– Ну, других планов у меня на вечер не было, – он подхватил сестру на руки и подошел к Марте близко-близко. – Ты за этим пришла?

От Матвея пахло хвоей и почему-то зелеными яблоками. Марта открыла рот и замерла, подбирая слова.

– Я… подумала, – она перевела взгляд на Настю, которая обняла брата за шею и теперь внимательно смотрела на нее своими чистыми голубыми глазами. – Про импровизацию, – наконец, нашлась Марта.

– Импровизацию?

– Ну, ты же помнишь, Светлана Анатольевна сказала, что нам нужно учиться друг у друга, и я подумала, что это хорошая идея.

– М-м-м, а я подумал, что ты пришла просить прощение.

Марта опустила глаза, боясь, что они выдадут ее истинные мысли, и кивнула. Аська посмотрела сначала на Матвея, потом на Марту.

– Что скажешь, примем ее извинения или нет?

Девочка протянула к Марте пухлую ручку. Маленькие пальцы совсем не больно ущипнули ее за щеку, и Аська выдала губами громкий “Чмок!”, так что Матвей рассмеялся.

– Ты ей понравилась, – резюмировал он и посмотрел на сестру. – Значит, будем учить Марту импровизации?

Аська кивнула.

– А я в благодарность могу научить тебя читать ноты.

Матвей фыркнул, запрокидывая голову.

– Я знаю ноты.

Он посадил сестру на другую руку и пошел вперед, так что Марте пришлось догонять.

– Было бы странно, если не знал, но я имела в виду чтение с листа.

– С чего вдруг? – поинтересовался Матвей.

– Потому что Светлана Анатольевна сказала…

Он фыркнул.

– А, ну то есть без ее наставления, ты решения не принимаешь?

Марта возмутилась:

– Нет, конечно! Просто…

– Да расслабься, я пошутил.

Матвей толкнул ее плечом, улыбаясь. Так естественно и легко, что Марта стушевалась еще больше.

– Я и не напрягаюсь. Я просто хочу, чтобы ты нормально отыграл соло и не испортил нам выступление.

Матвей отпустил Аську на тротуар перед пешеходным переходом и спросил:

– Ты боишься, что я забуду ноты?

– Я боюсь, что ты зависнешь в самолюбовании, и забудешь про оркестр.

– А я боюсь, что ты на сцене будешь вести себя, как робот.

Они опять становились на старые рельсы, что грозили перерасти в очередную ссору, поэтому Марта сменила тему:

– Настя тоже играет?

Девочка прижимала к груди кошелек с монетками и крепко держала Матвея за руку. На светофоре показался зеленый человечек, и они перешли на другую сторону дороги.

– Ась, ты играешь? – Матвей улыбнулся сестре. И ответил, обращаясь к Марте. – Нет, она любит рисовать.

– И танцевать!

– Танцуешь ты просто отлично.

Настя выглянула из-за руки Матвея и улыбнулась, продемонстрировав мелкие ровные зубы.

– А почему она не в садике?

– У них в группе карантин по ветрянке. Ты болела?

Марта отрицательно покачала головой, и Матвей вдруг подхватил сестру на руки и прохрипел:

– Хватай ее, Аська! Она из не зараженных!

Девочка задрыгала в воздухе ногами и, словно зомби, вытянула вперед руки. Глаза ее закатились, а язык смешно вывалился наружу, но Марта даже не шелохнулась. Только посмотрела на Матвея, как на придурка.

– Я же говорю, робот, – он вздохнул и вернул сестру на землю.

А Марта, помедлив немного, спросила:

– Давно у тебя татуировка?

– А, ты еще и про никотиновый пластырь вспомнила? – как бы между прочим заметил Матвей, и Марта покраснела. – Кстати, за него ты тоже не извинилась.

– Прости, я ляпнула, не подумав.

– Ладно.

Матвей вытянул руку, и рукав сам собой пополз наверх, обнажая уже знакомую Марте татуировку.

– Пару недель как набил.

– Это очень больно?

Он покачал головой, а Марта непроизвольно напела мелодию, выбитую на его коже.

– Она обрывается на самом интересном месте.

Матвей кивнул.

– Так и есть.

И тут в разговор вмешалась Аська:

– Это папина песня! Он ушел жить к Ангелам, а нам оставил свою музыку, чтобы мы не сильно скучали.

Марта неловко сжала пальцы и посмотрела на Матвея, но тот и бровью не повел. Только Ася подпрыгивала при каждом шаге, что-то напевая себе под нос.

– Это он научил тебя играть? – наконец, спросила Марта.

Матвей кивнул.

– Мне повезло родиться с абсолютным слухом. Остальное – дело техники, – он вздохнул. – И времени.

– Насчет чтения с листа, я не шутила. Могу натаскать, если хочешь.

– Хочу, – не раздумывая, ответил Матвей. – Что попросишь взамен?

Вопрос Марту удивил. Она подумала, что было бы здорово перенять способность Матвея к импровизации, обрести свободу в исполнении, которая ей самой была недоступна, но спросить постеснялась.

– Ничего.

Матвей хмыкнул.

– Ты же хотела, чтобы я отказался от соло и уступил это место тебе, передумала?

Марта округлила глаза и нервно рассмеялась.

– Да нет, просто…

– Брось, я все понимаю, – Матвей хитро прищурился и добавил. – Просто я лучше, поэтому соло.

Марта понимала, что он подзуживал специально, но в контексте прогулки и всего разговора в целом эти слова больше не казались ей насмешкой, даже наоборот, звучали смешно и по-детски мило.

– Мы оба знаем, что лучшая в оркестре – я.

Матвей рассмеялся:

– Ты хочешь отыграться?

– Хочу, – твердо ответила Марта, и он кивнул.

– Без проблем, только забросим сестру домой.

Марта осталась ждать на улице. Старая пятиэтажка с заросшим кустарником двором, где под окнами росли дикие абрикосы, а детская площадка больше напоминала локацию из фильма ужасов.

Она запрыгнула на старый пень, крутанулась на пятке и, потеряв равновесие, всплеснула руками. Кто-то позвал ее по имени, и Марта подняла голову: Настя в окне первого этажа скорчила смешную рожицу, размазав лицо по стеклу.

Марта засмеялась и помахала сестре Матвея рукой. Через мгновение в окне появилась красивая женщина в бежевом комбинезоне поверх белой футболки, и забрала Аську. Марта спрыгнула на землю, и из подъезда вышел Матвей.

За спиной у него покачивалась гитара.

– Идем.

Без младшей сестры Матвей шел быстро, широко расставляя ноги, и Марте пришлось приноравливаться к его темпу, но просить замедлиться она не стала. Сам факт того, что они вместе шли репетировать вне основного состава оркестра уже был для Марты шоком.

Матвей больше не пытался завязать разговор, и она вдруг подумала, что без Аськи терпеть его общество сложнее, но он вдруг сам возобновил диалог:

– А ты, кстати, никогда не пробовала писать музыку сама?