Текст книги "Соло на двоих (СИ)"

Автор книги: Эмма Ласт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

– Зачем ты влезла?

В парке было тихо и прохладно. Солнце запуталось в густых дубовых кронах, позолотило горячий асфальт аллей и провалилось в тишину дремлющего города.

– Потому что она первая начала! – возмутилась Яра. – Ты же все слышал!

Матвей наклонился, рассовал по карманам собранные деньги и спрятал гитару в чехол. Толпа, что полчаса назад аплодировала ему, разошлась, и теперь вокруг не было никого, кроме них двоих.

– Дальше что? Не про тебя же говорила.

Матвей закинул инструмент на плечо и посмотрел Ярославе прямо в глаза. Она сглотнула.

– Я тебя ни о чем не просил. И защищать меня не надо, как-нибудь сам справлюсь.

– Но…

– Мне домой пора. Пока, Яра.

– Матвей!

Он не обернулся. Только махнул на прощание рукой, даже не взглянув на нее, и ушел.

Ярослава всегда была такой: сначала делала, а потом думала. Матвею частенько приходилось вытаскивал ее из разных передряг, но раньше это никогда не мешало их дружбе. Девчонки в целом представлялись ему взбалмошными существами, странными, но слабыми, а потому нуждающимися в защите.

Даже от самих себя – и он старался относиться к их выкрутасам с пониманием. Одна Аська чего стоила: однажды вырвала у девочки, которая позарилась на ее любимого Степу, клок волос – там такой скандал начался, что пришлось переводить сестру в другую группу.

Мама очень переживала, даже ходила извиняться, а Матвей знал, что Аська защищала свое. Не так, как было принято, но защищала, и он, в тайне от Есении, ее поддерживал.

Матвей сестре так прямо и сказал: “Если еще будут обижать, сразу говори мне. Я тебя в обиду не дам” – и данное слово держал.

Мысли об Аське развеяли раздражение, и он подумал, что в этот раз Марта все-таки перегнула палку. Одно дело, дергать струны, изображая брачный лай гиен – ему на это было наплевать – она могла хоть всю партию сыграть голосами животных, Матвей и глазом не повел. Но другое дело – прямое оскорбление, брошенное вместе с мелочью, будто он бомж какой.

Кстати, о мелочи.

Матвей перешел дорогу и остановился рядом с бабушкой, что сидела на своей же тележке, держа в руках маленькие букетики колокольчиков. Выгреб из кармана монеты и отдал старушке.

Она поклонилась, пробормотала что-то в благодарность и протянула Матвею три букета. Один он вернул с улыбкой, а оставшиеся два забрал.

– Будь здоров, храни тебя Господь!

Старушка трижды окрестила его знамением, и Матвей почувствовал себя неловко. Но колокольчики пахли летом и свежестью леса после дождя, и он выбросил плохие мысли из головы, решив, что будет наслаждаться настоящим, а проучить заносчивую скрипачку можно будет и завтра.

Сестра от букета пришла в восторг, а мама поцеловала в щеку, на ходу заметив:

– Какой же ты уже большой.

Сегодня они тоже ужинали вместе. Болтали, делились новостями, и громче всех смеялась Аська, потому что ее пластилиновый кот выиграл в каком-то конкурсе в детском саду, и она им безмерно гордилась.

Но укладывать спать сестренку все-равно пришлось Матвею, потому что Есения под влиянием пришедшего внезапно вдохновения опять заперлась в своей мастерской.

И в темноте, на ходу сочиняя новую сказку, Матвей думал, что перерывы между картинами становятся все короче, как и присутствие мамы в их жизни, а денег как нет, так и не было. И что, скорее всего, его мечты о музыкальном образовании, так и останутся мечтами.

На следующее день Матвей пришел на репетицию намного раньше обычного.

Из знакомых ему ребят в актовом зале оказался только Вано, у которого тоже обнаружились проблемы с совместной игрой. Метроном щелкал из стороны в сторону, а саксофонист бормотал под нос мотив, пытаясь поймать правильный момент для вступления.

– Вот сейчас, – подсказал Матвей.

Иван вздрогнул и обернулся.

– Черт, ты меня напугал! – они пожали руки, и он спросил. – Чего так рано приперся?

– Тебя послушать.

Матвей сел напротив, достал гитару и сыграл маленький отрывок из своей партии, которая как раз предшествовала вступлению Ивана. На предпоследнем аккорде он вдруг поднял гриф к потолку, как рок музыкант, и кивнул Вано.

– Вот в этом месте ты и вступаешь.

Глаза Ивана просияли.

– Тайный знак!

Он немедленно обхватил мундштук губами и виртуозно исполнил свою партию.

– Звучишь бомбически.

Матвей улыбнулся, а Иван рассмеялся от удовольствия.

– Блин, спасибо. Думал, сегодня всю репу (музыкальный жаргонизм – “репа” сокр. от “репетиция” – прим. автора) буду бесить Анатольевну.

– Мне не жалко. Командная работа, да?

Иван кивнул, и в дверях появились Регина и Марта.

– Привет!

Рыжая скрипачка поздоровалась первой, а мисс золотой смычок не удостоила Матвея и взглядом, демонстративно поздоровавшись только Ваней.

Это не укрылось от внимания присутствующих, и саксофонист многозначительно посмотрел на Матвея, в чьи планы, однако, не входило раздувать скандал на репетиции.

Словно в ответ на его мысли, в актовый зал зашла Светлана Анатольевна и другие ребята из их оркестра.

– Добрый день, рада видеть всех на местах. Сегодня репетировать будем обстоятельно, как настоящий оркестр. Мальчики, попрошу вас поднять на сцену стулья и расставить полукругом по четыре в ряд слева и справа.

Ребята засуетились, и следующие полчаса Светлана Анатольевна рассаживала всех по местам. Марте достался крайний стул слева, так что она сидела вполоборота к залу, самая первая, и это было хорошо.

– Я привык играть стоя.

Матвей, который сидел на стуле напротив нее, встал и вышел в центр сцены. Марта готова была поклясться, что он сделал это специально.

Светлана Анатольевна колебалась недолго.

– Ладно, оставайся пока тут. Посмотрим по акустике, как вы с этой позиции будете звучать вместе. Начинаем.

Слева от Марты заиграла Регина, потом вступил Матвей. Игнорируя ноты и правила поведения на сцене: вместо того, чтобы замереть на месте, он стал ходить из стороны в сторону и дергать гриф. Будто исполнял не классическое произведение, а выпендривался на рок концерте.

Марта поджала губы, чувствуя, как раздражение накапливается внутри, и заставила себя посмотреть на ноты. Она должна была вступить через три, две, одну…

Марта коснулась скрипки смычком, но Матвей ударил по струнам, заглушив ее начало. А затем и вовсе сделал нечто невообразимое: превратил ее красивую, глубокую партию в сюрреалистичный набор пасов и импровизаций, полностью исказив первоначальное звучание.

Кровь прилила к лицу, и Марта встала, собираясь окликнуть гада и велеть ему прекратить играть ее часть, но вместо нее повысила голос Светлана Анатольевна:

– Матвей, стоп!

Он остановился только, когда доиграл партию Марты до конца.

– В чем дело? Вам не понравилось?

Он улыбнулся, словно Чеширский кот, и с вызовом посмотрел Марте в глаза, а потом обернулся к Светлане Анатольевне.

– Ты, конечно, талантливый импровизатор, и Сергей Наумович за тебя ручался, но сейчас играешь в оркестре, – учительница скрестила руки на груди. – Не соло, то есть один, а в команде, понимаешь? Даже несмотря на то, что у тебя ведущая партия, ты не можешь перетягивать все внимание на себя! Мне все еще нужно объяснять, почему?

Марта села на стул и пригладила волосы, успокаиваясь. Матвею нечем было крыть, но он все-таки ответил:

– Да я не смог удержаться, музыка сама течет по моим венам!

Он подкрепил слова красивым перезвоном струн. Ребята за его спиной рассмеялись.

– Нет, так дело не пойдет! – Светлана Анатольевна отрицательно покачала головой. – Это Всероссийский конкурс, профессиональный уровень, и вместо того, чтобы репетировать, я трачу время, объясняя очевидные вещи! Если ты не можешь играть вместе со всеми, то тебе лучше…

– Браво!

Ребята все, как один, вздрогнули и посмотрели в зал. С последнего ряда поднялся Сергей Наумович и, не переставая аплодировать, подошел к сцене. Светлана Анатольевна явно смутилась, а Марта, которая получала искреннее удовольствие от выволочки, что устроила Матвею учительница, напряглась.

– Светлана Анатольевна, у мальчика явный талант, и он не боится демонстрировать его миру. Может быть, нам стоит несколько пересмотреть подход к конкурсному выступлению?

– Что вы имеете ввиду?

– Я предлагаю подойти к вопросу новаторски, привнести свежую ноту в устоявшиеся скучные правила. Расширьте его партию, пусть запишет свою импровизацию, а ребята, – он обвел глаза остальных. – Украсят ее своей поддержкой, там, где это будет звучать нетривиально и свежо. Понимаете, о чем я говорю? Мы должны показать новый уровень! Уверен, вашей компетенции с лихвой хватит, чтобы направить спонтанность Матвея в правильное русло.

– Да, конечно.

Как и Светлана Анатольевна, Марта не ожидала, что директор академии будет так явно покровительствовать Матвею.

– Ну, что ж, – сказала она, когда Сергей Наумович ушел. – Новый план вы все слышали. Матвей, ты сможешь повторить свою импровизацию?

Он кивнул, явно довольный собой, а Марта прикусила кончик языка, так глубока оказалась ее зависть. У директора академии не могло быть любимчиков! Тем более среди детей педагогов! Тем более таких бесперспективных, как он…

– Хорошо, тогда играем еще раз. Марта, ты вступаешь чуть позже, когда Матвей закончит, – учительница повернулась к гитаристу. – Завтра жду от тебя партитуру на импровизацию, чтобы я могла прописать партии других ребят.

Улыбка на лице Матвея потускнела, но он ничего не сказал, а у Марты свело скулы от обиды. В глаза будто песка насыпали, и она опустила голову, силой воли заставляя себя не думать ни о чем, кроме скрипки в руках.

Только бы не заплакать!

Оставшееся время репетиции стало для Марта пыткой, но сил донести свое отчаяние до дома не хватило. И, как только Светлана Анатольевна отпустила их, Марта убежала в туалет, чтобы наконец, дать волю слезам.

Она плакала отчаянно, но тихо. Так, чтобы никто не услышал, прятала рыдания в кулаке, а слезы на клочке туалетной бумаги. Шмыгала носом, когда думала, что в туалете одна, и не понимала, как Матвей мог ее обойти.

Ее, лучшую скрипачку региона!

Это соло предназначалось Марте, но его отдали Матвею. Соло на сцене Кремлевского концертного зала. Марта знала, что больше других заслуживала этот шанс, но его отнял какой-то заносчивый мальчишка, который даже с листа читал с трудом!

На запястье завибрировали часы. Неумолимое расписание напомнило, что она должна быть дома и принимать витамины. Марта выбросила туалетную бумагу в унитаз и смыла воду. Шея, как и спина, затекли и, стоило ей повернуться, отдалась болью – цена, которую Марта, будучи профессиональным музыкантом, платила за успех.

Она вспомнила, что сегодня вторник, а значит вечером придет массажистка, чтобы размять ее плечи и поняла, что дальше сидеть в туалете не получится. Марта вышла из кабинки и брызнула в лицо прохладной водой.

Салфеток в диспенсере не оказалось, поэтому она вытерла лицо рукавом футболки и вернулась за своими вещами в актовый зал.

Забрала скрипку и папку с нотами, но не успела выйти на улицу, как нос к носу столкнулась с Матвеем.

– Слушай, ты…

Он осекся, и Марта решила, что из жалости. Конечно, у нее же все лицо от слез опухло, и нос наверняка красный! Она гордо вскинула голову, и прошла мимо, толкнув Матвея плечом. Он посторонился, но окликать второй раз не стал.

Дома Марта выпила витамины, мужественно вытерпела пытку массажем, который в этот раз принес больше боли, чем облегчения, и Илона объявила, что сегодня хочет послушать ее игру.

Марта равнодушно кивнула и взяла в руки скрипку, но мать вдруг взяла с полки наушники и протянула ей штекер:

– Ты должна учиться чувствовать музыку не только на слух.

– Но как я буду играть, если не слышу, что играю? – спросила Марта, неуверенно подключая скрипку к наушникам.

Илона улыбнулась.

– Сердцем. Я тебе помогу, начинай.

Марта коснулась струн смычком, прогоняя ноты перед мысленным взором, но не успела отыграть и двух строк, как Илона прервала ее жестом.

– Сначала, ты сфальшивила.

Марта неслышно выдохнула и закрыла глаза. Она помнила ноты наизусть, не раз и не два проигрывала мелодию вслух и никогда не ошибалась.

– Еще раз, не попала в такт.

– Я попала.

Марта опустила смычок и посмотрела на Илону. Губы ее дрожали, но мать только отмахнулась.

– Я знаю, что слышала. Сначала!

Марта облизала губы и начала играть. Перед глазами мельтешили ноты – черные точки поверх белого листа. Крючки. Тональности, бемоли и мажоры.

– Поздно вступила, еще раз.

Мара засопела, но ослушаться не посмела. Смычок коснулся струн, и она поняла, что вот теперь точно сыграла не то.

Илона свела брови.

– Ты издеваешься? Опять споткнулась, на одном и том же месте! Еще раз, сначала. Соберись!

Марта выдохнула, и в носу защипало. Как тогда, в туалете академии, где она рыдала, не в силах остановиться. Смычок скользнул по струнам, и Илона повысила голос:

– Марта!

– Я знаю! – огрызнулась она, и зло рванула смычок на себя.

В наушниках звук вышел резким и неприятным, как будто кто-то провел ногтями по стеклу. Илона скривила лицо.

– Нет. Все не то! Что с тобой сегодня? Ты не чувствуешь ритм, а должна! – мать сняла наушники. – Почему какой-то мальчишка на видео в интернете может играть, не слыша музыку, а ты нет?

Илона достала из кармана домашних брюк смартфон, и ткнула Марте в лицо.

– Вот, смотри, как он это делает! Твои движения должны быть такими же: точными и безошибочными. Чтобы получить место первой скрипки, ты должна играть идеально!

Марта дернула головой, будто Илона ударила ее, и вдруг зло оттолкнула руку с телефоном.

– Первой скрипкой? Серьезно!? Из-за тебя «первой скрипкой» стал Матвей! Со своей дурацкой гитарой!

– Что? – мать втянула носом воздух и прижала телефон к груди. – Что ты сказала?

– Зачем ты влезла!?

Марта чуть не плакала.

– Влезла? Я боролась за тебя, за справедливость! За место, которое твое по праву! – Илона отступила на шаг, поправила и без того идеальную прическу. – С каких это пор в оркестрах солируют гитаристы? Я этого так не оставлю!

Она пошла к двери, и Марта расставила руки в стороны, преграждая матери путь. Вся злость и обида сошли на нет, отступив перед ужасом, что Илона опять пойдет к директору академии.

– Мам, не надо, пожалуйста! Ты все только испортишь!

Но Илону уже было не остановить.

– Продолжай заниматься.

– Мам, ты меня не слышишь! – закричала Марта, и слезы выступили на глазах. – Я попросила тебя не лезть, ты понимаешь? Ты все только портишь!

– Я?

Марта сглотнула.

– После всего, что я сделала для тебя, это я все порчу? Да я не ем и не сплю, только чтобы у тебя было все самое лучшее: лучшая скрипка, лучшие учителя, лучшие условия! И это твоя благодарность?

Илона расправила плечи и вскинула голову.

– Ну, хорошо. Я мешаю, ладно. Больше и пальцем не пошевелю. Ты, видимо, почувствовала себя взрослой. Тогда неси за себя ответственность сама!

Она вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, а Марта еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. Бурный коктейль странных, незнакомых эмоций затопил ее с головой, и Марта бросила скрипку на кровать.

Потом огляделась, схватила с полки первую попавшуюся награду и швырнула об стену. Золотой смычок отлетел в сторону, и пластиковый корпус скрипки надвое прорезала глубокая трещина. Гнев ушел, оставив после себя только опустошение. Марта подняла с пола осколки и, наконец, расплакалась.

Глава 11

В окно прилетел камешек, а пару минут спустя еще один. Звонко цокнул о карниз и сорвался в пустоту, но Матвей сделал вид, что не услышал. Тогда еще три камушка ударили по стеклу, а потом на телефон пришло сообщение:

Я виновата, прости. Давай поговорим ^_^

Матвей прочитал послание Ярославы на заблокированном экране и вздохнул. Она была упрямой, пожалуй, упрямее него в некоторых вопросах, но, несмотря на злость, что Матвей все еще чувствовал, Яра была права. Они должны поговорить.

Он вышел на балкон и очень удивился, когда увидел напротив окна ее улыбающееся лицо.

– Ты как тут оказалась?

– Мне было очень надо.

Матвей выглянул на улицу и присвистнул: вцепившись пальцами в карниз, Яра балансировала на трех поставленных друг на друга пеньках.

– Где ты их взяла?

– В соседнем дворе распилили старый тополь, ну, я и позаимствовала.

Матвей протянул руки и перехватил Ярославу за талию.

– На счет три.

Она подпрыгнула и поджала под себя ноги, помогая Матвею втащить себя на балкон через открытое окно. Потом будто нечаянно обхватила его за шею, и только когда Матвей поставил ее на пол, с неохотой разжала пальцы.

– Больше так не делай. Если что сломаешь, так и знай, навещать не буду. Ненавижу больницы.

Ярослава кивнула.

– Скажи, что мы больше не будем ругаться, и я пообещаю не делать глупостей.

– А я с тобой и не ругался.

Матвей насупился, и Яра выставила вперед руки в примирительном жесте.

– Я тоже. На самом деле, я хотела помириться. Ну, правда, Матвей, я просто вспылила. Больше не буду.

– Да можешь пылить сколько душе угодно, – он пожал плечами. – Только не за меня.

Она прикусила нижнюю губу, словно пробуя сказанное на вкус, и вдруг перевела тему:

– Ты лучше всех играешь на гитаре, и заслуживаешь большего. Ребята собираются в переходе сегодня вечером. Хотят сыграть что-нибудь из рок классики, пока я буду стримить, хочешь с нами?

Матвей улыбнулся. Такие концерты, свободные и провокационные, он любил больше всего.

– Конечно, хочу.

Ярослава улыбнулась.

– Гитару опять через окно выносить?

Матвей хмыкнул и легонько так, по-дружески, толкнул ее кулаком в плечо, как делал всегда.

– Нет, сегодня выйдем через дверь.

Матвей пропустил Ярославу в вытянутую комнату, где напротив друг друга стояли маленькая кроватка Аськи и старый диван, на котором спал сам Матвей. Письменный стол, двустворчатый шкаф и кресло у стены.

– А малая где? – спросила она, с интересом рассматривая детские рисунки, которые кто-то с большой любовью развесил на стене.

– В саду, сегодня ее мама забирает.

Матвей взял гитару, накинул на футболку черный худи с капюшоном и поманил Яру за собой. В коридоре написал Есении сообщение, предупредив, что будет поздно, и они вышли в теплый летний вечер.

До подземного перехода быстрее было доехать на маршрутке, но Ярослава предложила прогуляться, и Матвей не стал отказываться.

– Как дела в оркестре? – спросила она, явно довольная тем, как быстро они помирились.

– Нормально, я солирую. И одна скрипачка по этому поводу бесится.

Матвей улыбнулся, и Яра спросила:

– Какая скрипачка?

Он не стал уточнять, что та самая, из-за которой они поругались.

– Да вся из себя разнеженная – с кучей наград и побед в конкурсах. У нее еще имя такое древнее, Марта.

Яра фыркнула.

– Ровесница твоей бабушки что ли? Марта звучит как Феврония, – Матвей прыснул. – Или Аксинья.

– Ты откуда такие имена знаешь?

– Я много чего знаю, – хитро прищурившись, резюмировала Яра, и он добавил:

– Нет, она наша ровесница, но из этих, у которых даже еда по расписанию.

– А-а-а, зубрилка?

– Ну, да.

Разговор о Марте почему-то напомнил Матвею о ее заплаканных глазах и расстроенном выражении лица, и ему стало не по себе. Не желая больше развивать эту тему, он спросил у Ярославы:

– А с интернетом в переходе норм, ловить будет?

– Будет, – она кивнула. – Главное только на гвардейцев не нарваться.

Тут пришла очередь Матвея улыбаться:

– А что они нам сделают?

И Яра поддержала.

– Ничего, в прошлый раз даже догнать нас не смогли.

Их сжатые кулаки встретились, и Матвей рассмеялся, отчего на душе Ярославы стало так тепло, что к глазам подступили слезы. Но она быстро сморгнула их и толкнула любимого друга плечом.

– Бегать не разучился? А то скоро станешь солидным музыкантом, будешь ходить в смокинге и играть на большой сцене.

– Гитаристу нужна свобода рук, – Матвей расправил плечи, и Яра против воли залюбовалась им. – Так что я буду играть в футболке или, на худой конец, в толстовке.

– А я думала голым, – она хихикнула в кулачок.

– Как ты сказала?

– Никак, я ничего такого не говорила!

Они подошли к подземному переходу и легко сбежали по ступеням вниз. В вечернее послерабочее время людей было много и, преодолевая толпу, ребята переместились ближе к центру. Туда, где их уже ждали Слава и Максим.

– Привет, – Матвей поочередно пожал пацанам руки и кивнул на аппаратуру: усилитель, колонки и синтезатор, который Славик таскал с собой на спине. – Сколько по времени на раскачку?

– Минут пять.

– Надо быстрее, пока толпа офисных не иссякла.

Матвей достал гитару, перекинул ремень через голову и, перехватив поудобнее, взял пару аккордов, разминая пальцы. Все-таки Сергей Наумович был настоящим профессионалом: после его настройки гитара не играла, а пела.

Ярослава включила телефон и направила камеру на Матвея. Заметив ее, он улыбнулся, и сыграл какую-то простую, но зажигательную мелодию с испанским колоритом.

Группа студенток старших курсов остановилась прямо перед ним, и Яра фыркнула:

– Ей, тут вообще-то стримят, вон из кадра!

Девушки скорчили обиженные гримасы и удалились.

– Блин, Яра, ну вот зачем ты так? – возмутился Максим, и Степан его поддержал:

– Не порть малину, не распугивай слушателей!

– Догони, попроси телефончик, если играть неохота, – парировала Ярослава. – А я делом занята.

– Она опять ставит передо мной выбор без выбора, – пожаловался Степа, и мальчишки рассмеялись. – Всего готово.

– И у меня. Ярослава?

Та кивнула, и ребята начали играть. А Яра подошла к Матвею близко-близко и навела камеру телефона на его пальцы, что порхали над струнами. Повела вдоль грифа, потом резко в сторону – в кадре появились клавишные, и снова вернулась к Матвею, но уже не к гитаре, а к его лицу и губам, которые пели строчки, чтобы были выгравированы у нее на сердце.

В переходе была отличная акустика, поэтому голоса ребят, которые давно научились петь в унисон, разносились во все стороны, привлекая внимание прохожих.

Люди собиралась и слушали. Кто-то подпевал в такт, и Яра ловила глазами десятки двигающихся в унисон губ. В переходе царила здоровая, творческая атмосфера, и благодаря музыке видавшая виды плитка на стенах и утоптанный пол больше не казались такими унылыми, в них словно оживала магия: магия музыки, которая объединяла.

И люди собирались, заполняя собой все пространство перехода. Кто-то задерживался надолго, кто-то – лишь на мгновение. А потом Ярослава заметила гвардейцев

Махнула Матвею рукой и крикнула:

– Бежим!

Он все понял, кивнул парням, и те стали быстро складывать аппаратуру. Сложнее всего было клавишнику, но Матвей помог снять синтезатор и закинуть на спину, пока Максим возился с подставкой.

Да и люди вокруг помогли: сгрудились толпой, давая ребятам небольшую фору.

– Стой! – послышался властный окрик, но они уже бежали на другую сторону по лестнице вверх.

– Рассыпаемся! – крикнул Степа, влетая на остановку.

Матвей обернулся: Максим с колонками через плечо и усилителем обежал надземный переход и помчался в сторону общежитий, Степан в маршрутке благополучно отъехал от остановки, и только Ярославы нигде не было видно.

– Яра! – крикнул Матвей и огляделся.

Из перехода показались двое гвардейцев в форме, одни. Матвей рванул с места, но они уже заметили его.

– Стой на месте! Эй, ты, с гитарой!

Но Матвей и не думал останавливаться. Смеясь, перемахнул чугунное ограждение и бросился через дорогу наперерез. Воздух наполнил рев клаксонов, но Матвей не обратил на них никакого внимания. Перебежал на ту сторону дороги, оглянулся и, заметив, что преследователей не остановил красный сигнал светофора, припустил дальше.

Ноги сами привели его в парк. Здесь он знал каждый куст и каждую тропинку и легко мог оторваться от гвардейцев, если бы только они не бегали так быстро.

Решать нужно было здесь и сейчас.

Матвей резко взял вправо, перепрыгнул через кусты самшита и, пробежав по газону до самого конца, сбросил со спины гитару, затем толстовку. Обернул ее вокруг инструмента и спрятал в угол, туда, где листва была погуще, затем перемахнул через живую изгородь и подбежал к фонтану.

Окунул голову в холодную воду, зализал непослушные волосы назад, а потом метнулся к ближайшей лавочке. Не спрашивая разрешения, перехватил за талию сидевшую на скамейке девушку и одним махом усадил к себе на колени.

– Привет, давай посидим так минуту, пока…

Она застыла в его руках, и Матвей с запозданием понял, что знает эти карие глаза. Видел их на репетициях.

– Пока гвардейцы не уйдут, – он осекся. – С меня мороженное… шоколадное подойдет?

Марта зашипела и вцепилась в его плечи, а потом дернулась назад, так что проводной наушник выпал из уха, и Матвей услышал партию для оркестра, которую они репетировали на конкурс.

– О, круто, ты репетируешь? Я с тобой!

Он прижал наушник к уху, когда на площадь перед фонтаном выбежали два гвардейца.

– Только не кричи, пожалуйста!