Текст книги "Соло на двоих (СИ)"

Автор книги: Эмма Ласт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Когда не существовало торговых центров, люди гуляли в парках. Тратили деньги только на мороженое или сахарную вату, сидели на широких лавочках с удобными спинками и просто общались. Вечером в будни или в выходные, в праздники и после работы – в парке было хорошо в любое время года.

Марта проводила взглядом мужчину в спортивных шортах и беговых кроссовках, который трусил за английским догом. На каждый шаг человека приходилось полшага собаки, так что со стороны казалось, будто это дог выгуливал хозяина, а не наоборот. Марта неосознанно отбила пальцами простой ритм их поступи: раз – два, раз – два – три – четыре.

В наушниках на повторе играл концерт для оркестра – красивая, но не самая сложная мелодия в ее жизни. Марта выучила ноты наизусть и теперь могла с легкостью сыграть партию любого инструмента.

Даже если бы ее разбудили посреди ночи. В ушах зазвучал отрывок из соло Матвея, и на ее вкус он уже был самодостаточным и ярким, а потому не нуждался ни в каких улучшениях.

Марта была уверена, что импровизация Матвея не больше чем показуха, с помощью которой он выделывался, привлекая к себе внимание. И его хваленый талант не стоил ее мизинца.

Марта разблокировала смартфон, зажала бегунок воспроизведения и вернулась на три минуты назад. Как назло, в голове заела импровизация, которая плохо ладила с оригинальной мелодией, и постоянно сбивала ее с ритма. Прицепилась словно репей… нет, хуже – его импровизация стала сорняком на грядке ее идеальных, благородных мотивов.

Музыка, как и математика, любила порядок, а рифы Матвея создавали один только хаос. Его игра больше походила на издевательство и неуважение к композитору, и Марта очень надеялась, что рано или поздно Светлана Анатольевна поймет, что из себя представляет Матвей, и исключит его из оркестра. А еще лучше, выгонит с позором из академии, так что даже Сергей Наумович не сможет помочь.

Музыка в наушниках смолкла, и через мгновение воспроизведение началось с начала. Марта поймала себя на мысли, что концерт ей до чертиков надоел, но все равно продолжила слушать.

Она привыкла работать. До кровавых мозолей, до шума в ушах – работать на результат. Поэтому только устало вздохнула и закрыла глаза, представив, как берет в руки скрипку и смычок, а потом на самом деле почувствовала, как чужие руки перехватывают ее за талию и сажают на колени.

Марта распахнула глаза и застыла, так близко оказался Матвей.

Он зачем-то зачесал волосы назад, открыв высокий лоб, покрытый белыми бугорками прыщиков. И сами его волосы были мокрыми, так что на руки Марты, которые волшебным образом оказались на его плечах, упали холодные капли.

Над верхней губой Матвея блестели бисеринки пота, а умоляющие карие глаза смотрели только на нее.

– Не кричи, пожалуйста.

Даже если бы захотела, Марта не смогла издать ни звука. Не говоря уже о том, чтобы пошевелиться, так велика оказалась ее растерянность. Тело окаменело, словно чужое, и, кажется, даже дыхание перехватило.

– Прям одна минута, и я тебя отпущу, – сказал Матвей, глядя куда-то за спину Марты.

Что он здесь делает? Зачем? Что вообще происходит!?

Она прикусила нижнюю губу и уперлась руками в плечи Матвея. Засучила в воздухе ногами и отпрянула назад, теряя равновесие, и почувствовала, как теплые широкие ладони крепче перехватывают ее талию.

Один наушник выпал из уха, и между ними взорвался каскад ярких аккордов. Губы Матвея растянулись в улыбке:

– Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь, скрипачка?

– Пусти.

Вместо ответа он наклонился вперед и потянул Марту на себя, так что их лбы соприкоснулись.

– Там гвардейцы ищут меня, – он хмыкнул. – С гитарой.

– И отлично, пусть найдут! – зашипела Марта в ответ и снова попыталась отстраниться, но Матвей не дал.

Вместо этого он начал мурлыкать под нос мелодию, которая проигрывалась в наушниках. Двое мужчин в синей форме остановились у фонтана, оглядываясь. В сторону милующей на лавочке парочки они старались не смотреть.

– Ты сфальшивил! – зло бросила Марта.

– Так звучит лучше, разве нет?

Матвей отодвинулся, посмотрел ей прямо в глаза и напел мелодию еще раз. Там, где ноты уходили на тон ниже и замедлялись, он, наоборот, взял выше и ускорился.

Марта поджала губы. Если он решил, что таким простым трюком сможет ее отвлечь, то просчитался.

– Нет! – отрезала она, и он широко улыбнулся.

– Ты ответила не сразу.

– Что?

– Ты задумалась, значит, засомневалась. И мой вариант исполнения понравился тебе больше.

– А вот и нет!

Марта извернулась, но Матвей уткнулся подбородком в ее плечо.

– Отпусти или я закричу.

– Они еще не ушли.

– А мне все равно! – Марта дернула плечом, так что зубы Матвея щелкнули друг о друга. – Это вообще не моя проблема!

– Ладно-ладно.

Он вдруг коротко, почти не ощутимо, отыграл пальцами волну на талии Марты, как если бы та была гитарным грифом, и убрал руки. Она тут же вскочила на ноги, и поправила одежду, скрывая за резкими рваными движениями собственное смущение.

Матвей тоже встал. Потянулся, так что футболка оголила плоский живот, и Марта заметила на руке чуть выше локтя пластырь в цвет кожи.

– Спасибо, что не сдала, кстати. Теперь за мной должок, можешь просить, что хочешь.

Марта скрестила руки на груди. Улыбка озарила ее покрасневшее лицо, и она уже было открыла рот, чтобы приказать Матвею уйти из оркестра, как из-за спины раздался знакомый голос:

– Ты тут? Матвей, черт, я везде тебя искала! Думала, что они догнали, а где гитара?

Марта обернулась, и Ярослава осеклась. Волоски на руках встали дыбом, и Яра сразу почувствовала, что между Матвеем и этой девчонкой произошло нечто большее, чем она успела увидеть.

– Все в порядке? – спросила Яра у Матвея.

– Да, в полном. Марта помогла мне спасти гитару.

– Марта? – она просияла. – Та самая зубрилка со скрипкой?

Улыбка сползла с лица Матвея, а Марта почувствовала, как смущение из солнечного сплетения перебралось выше, к подрагивающим от злости ноздрям, и трансформировалось в обиду. Волнение, вызванное его прикосновениями, в один момент обнулилось, как неловко свайпнутое сообщение.

– Ты чего? – Матвей посмотрел сначала на Ярославу, потом на Марту. – Это все ерунда.

– Конечно, – согласилась Марта и сжала в пальцах выпавший наушник. Музыка била в голове набатом. – Ты и твоя гитара – это ерунда. Хочешь вернуть должок? Хорошо, тогда я хочу, чтобы ты бросил репетиции!

Вместо ответа Матвей ругнулся и со словами: “Черт, моя гитара!” – перемахнул через кусты самшита. Яра прыснула от смеха, а Марта почувствовала себя униженной. Сгорая от стыда, она развернулась и пошла прочь, но колкие слова Ярославы все равно настигли ее:

– Пока, Марта! Надеюсь, больше не увидимся!

Скрипачка не обернулась, и Матвей, который вернулся на аллею с гитарой и черным худи в руках проводил ее тяжелым взглядом.

– Зачем ты это сказала? – бросил он Ярославе, возвращаясь к лавочке.

– А что? За глаза, значит, над ней смеяться можно, а в лицо – нет? Бред! Или тебе не все равно?

Матвей натянул худи и накинул на голову капюшон.

– Ты опять лезешь не в свое дело, Ярослава. Лучше займись чем-нибудь полезным. И отстань уже от меня, наконец.

Он не тронул ее и пальцем, но слова ранили сильнее, чем удары. Матвей никогда не называл Яру полным именем, потому что знал, что она его терпеть не могла. Ждала совершеннолетия, чтобы стереть все воспоминания о том, что родители хотели мальчика, а получили ее.

Нескладную, грубую, острую на язык. С косичками вместо нормальных волос, пирсингом в пупке, носу и в ушах. Ту, что кричала о свободе и самовыражении на каждом шагу. Ту, что зависела от одобрения одного-единственного парня, который хотел, чтобы она от него отстала.

Яра шмыгнула носом, совсем по-девчачьи, и сама на себя разозлилась.

– Я вообще-то ради тебя стараюсь!

– А я разве об этом просил?

Матвей перекинул гитару через плечо и добавил:

– Давай договоримся, я сам буду решать как, с кем и когда общаться. То, что ты сказала Марте, было грубо. Она тебе ничего плохого не сделала. И мне тоже. Если бы не Марта, они бы меня взяли. И отобрали отцовскую гитару.

Яра знала, что Матвей дорожил инструментом больше, чем собой. Гитара с отпечатком маленькой ладошки за колосником для Матвея была важнее всего на свете.

Ярослава упрямо мотнула головой.

– Мы никогда раньше не ссорились! А теперь… второй раз за неделю и все из-за нее!

– Марта здесь не причем. Мы ругаемся из-за тебя.

И снова боль закипела в груди. Жгучая, как горькие слезы, и такая же безнадежная, как тоска. Матвей ускользал сквозь пальцы, и она ничего не могла с этим поделать.

Яра шмыгнула носом.

– Потому что…

Признание упало на язык непосильной ношей. Придавило к зубам так, что не пошевелить. Ярослава сжала кулаки и предприняла еще одну попытку.

– Потому что я…

– Я не хочу продолжать, – махнул рукой Матвей. – И спорить устал.

– Но!

– Проехали, ладно? Мне домой пора. Увидимся.

Матвей поправил гитару и зашагал по аллее в сторону остановки, а Яра, признание которой горьким комом встало в горле, сжала руки в кулаки и зажмурилась.

– Потому что я тебя люблю… – прошептала в пустоту.

На веках заплясали разноцветные искры, но легче от этого не стало. Злость не ушла, но к ней добавилось опустошение. Та самая гремучая смесь эмоций, которая заставляла ее сначала делать, а потом думать.

Яра видела, как эта дура устроилась на коленях у Матвея. Видела все с самого начала, но не смогла заставить себя подойти. Раньше она никогда не терялась, а здесь… стало так больно!

И она просто не смогла собраться. Весь мир вокруг остановился, потеряв звуки, краски, саму жизнь. Почему в скрипачке с дурацким именем Матвей видел девушку, а в ней нет? Потому что та носила юбки и открытые босоножки на каблуке?

Ярослава осмотрела себя с ног до головы. Джинсы трубы и кроссовки с рифленой подошвой. Майка варенка со спущенным рукавом того же цвета и объема. Она тронула свои волосы. Вместо каштановых локонов, как у Марты, у Яры были плотные цветные косички.

Может быть, все дело в этом?

В том, что Марта выглядела, как девушка, и вела себя соответственно, а Яра нет?

Глава 13

Репетиция не задалась с самого начала.

Регина сказала, что заболела, так что Светлане Анатольевне пришлось подменять ее партию фортепианной версией. Марта знала, что это была уловка: на самом деле скрипачка уехала с родителями на отдых в Европу, но рассказывать об этом оркестру не стала. Себе она бы подобной вольности не позволила, даже если Илона разрешила, но Регину не осуждала.

Если подругу устраивало место второй скрипки, то ее и подавно.

– Марта, отлично. Сегодня ты молодец.

Похвала была приятной, и она опустила глаза. Смотреть на Матвея после той встречи в парке было выше ее сил. И не только потому, что, каждый раз глядя на него, Марта вспоминала прикосновение теплых пальцев к спине, но и из-за анонимного доноса, что она написала в тот же вечер на Сергея Наумовича.

Интернет – великая вещь, а Марта из-за слов Ярославы так разозлилась на Матвея, что вернулась домой с уже созревшим в голове планом. Дальше дело оставалось за малым: зайти на сайт Министерства культуры, найти комиссию, отвечающую за контроль над качеством образования в музыкальных учреждениях, заполнить форму и оставить анонимную жалобу.

Утром за завтраком, когда злость улеглась, Марта на мгновение усомнилось в правильность принятого решения, но напряженная атмосфера в школе, где у нее больше не осталось подруг, снова ожесточила ее.

Марта не просила к себе особого отношения, не от Матвея так точно. Но узнать, что он за глаза говорил про нее гадости, да еще и обсуждал с Ярославой, было неприятно. Око за око, зуб за зуб. Марта имела полное право на сатисфакцию, а потому стыдиться было нечего.

Каждый получит по заслугам.

Она перевернула страницу и заставила себя вернуться мыслями к репетиции. Матвей, как и всегда, отступил от первоначальной мелодии, увлекшись импровизацией, и к удивлению присутствующих всегда сдержанная и вежливая Светлана Анатольевна, вдруг с силой хлопнула ладонью по крышке рояля.

– Матвей, стоп! Немедленно прекрати играть!

Он остановился не сразу, и мелодия гитары замолкла только на нисходящем, логически завершенном звуке.

– Ты понимаешь разницу между исполнением соло и игрой вместе с оркестром? Когда вообще импровизация уместна? – ее голос взвился до ультра высокого тона.

Матвей кивнул.

– А мне кажется, что нет! Ты, безусловно, талантливый гитарист, и Сергей Наумович не шутил, когда пророчил тебе большое будущее, но здесь, – она провела коснулась ребром ладони стола. – На репетиции моего оркестра ты будешь играть то, что скажу я. А конкретно то, что записано в нотной тетради, ты меня понял?

Матвей почесал за ухом, словно Светлана Анатольевна действительно интересовалась его мнением, и пожал плечами.

– Я играю, как чувствую. Моя музыка живая, ваша тоже красивая, но… в ней нет души. Каждая нота на своем месте, это все скучно и предсказуемо.

– Твоя музыка – самая обычная. Кстати, ты должен был подготовить партитуру своей импровизации, где она?

Матвей почесал за ухом, но ничего не ответил, и Светлана Анатольевна продолжила:

– Тебе разрешили играть так, как чувствуешь, но это не значит, что ты можешь менять мотив каждый раз! И подставлять других оркестрантов. Да, твоя музыка цепляет с первых нот, но только с первых – потом приходит хаос! – она махнула рукой. – Марта посещает занятия с шести лет. В ее игре нет фальши, она знает ноты лучше вас всех! Может быть, даже лучше меня. Игра Марты – это идеальная основа, та самая дорога из желтого кирпича, которую солист прокладывает для своего оркестра.

– Ее музыка скучная, – возразил Матвей. – По нотам любой дурак сыграть сможет, а вы попробуйте…

– Он меня с ума сведет! – Светлана Анатольевна сжала переносицу пальцами и вздохнула. – На сегодня хватит, – она перевела взгляд на ребят. – С меня хватит! Делайте, что хотите.

Марта, которую слова Матвея против ее воли опять задели за живое, от выпада учительницы и вовсе потерялась.

– Светлана Анатольевна, пожалуйста, не уходите! Не слушайте его!

– Нет, на сегодня я с вами закончила. Но вы продолжайте! В конце концов, оркестр – это вы, а не я. Может быть, у вас получится донести до нашего солиста прописную истину командной игры.

Светлана Анатольевна собрала свои вещи и вышла из актового зала. Марта зло посмотрела на Матвея. Как он посмел довести преподавателя! Уверенность в том, что жалоба была обоснованной и своевременной, окончательно закрепилась в ее сознании.

– Это все ты виноват! – взорвалась она, когда дверь за Светланой Анатольевной закрылась.

– Блин, ты сегодня реально перегнул, – вздохнул Вано. – Марта права – так мы на конкурсе точно провалимся.

Ребята закивали, и Матвей отложил гитару в сторону, оглядываясь.

– Да вы чего, прикалываетесь? Это же скукота! С таким подходом зрительный зал уснет раньше, чем до нас дойдет очередь! Все играют по нотам, – голосом робота пробасил Матвей.

– Да! – Марта скрестила руки на груди. – Именно так: все играют по нотам! И правила музыкальных конкурсов тоже одинаковые для всех!

Но Матвей не обратил на ее реплику внимания.

– Зал будет спать, сонно почесывая животы, пока мы не выйдем на сцену. Начнем как и все, скучно по нотам, – он махнул в сторону Марты. – А потом разойдемся и выдадим новый бит! Который никто не ожидает, который никто и никогда не слышал! Сломаем шаблон в их головах и обратим на себя внимание!

Матвей присел и ударил по струнам воображаемой гитары, а Вано покачал головой:

– Ага, и гран-при опять возьмет Лицей.

Про выпускников Лицея в академии старались лишний раз не вспоминать – слишком сильными соперниками были лицеисты и слишком часто они выигрывали.

– Ты не понимаешь, что такое академическая игра. Насколько важно показать не только правильность исполнения, но и уровень владения инструментом! Ты даже по нотам читать не умеешь, – Марта прищурилась. – И, если пустить тебя на сцену, ты все испортишь. И мы проиграем.

Матвей обернулся и посмотрел Марте прямо в глаза. Не сразу, но она стушевалась, хоть и не изменила позы, и даже дыхание не сбилось. Но этот контраст между его шутливым тоном и бесятами в глазах, которых она уже видела однажды, когда в парке сидела у него на коленях, и холодным расчетливым взглядом, которым Матвей посмотрел на нее сейчас, был слишком разительным.

– Если мы и проиграем, то из-за тебя. Точнее, твоей игры. Ты же не чувствуешь музыку совсем.

Он шагнул к Марте и грубо спародировал ее игру на скрипке.

– Двигаешься, как робот. Туда-сюда, туда-сюда – в твоей музыке нет души. И ты сама это знаешь, и мы это знаем.

Он обвел ребят пристальным взглядом.

– Здесь нет никого, кто бы умел обращаться с нотами и инструментом лучше меня! – с вызовом бросила Марта.

Матвей ухмыльнулся, провел рукой по волосам, и через широкий рукав футболки она снова увидела край бежевого пластыря у самого локтя.

– Спорим?

– Не буду я с тобой спорить! – Марта вспыхнула.

– Ну, давай. Если ты такая крутая, чего тебе бояться? С листа читаешь лучше всех, с инструментом управляешься лучше всех… докажи, что ты лучшая.

Марта поджала губы. Зря он воззвал к ее эго. Она знала, что была лучшей не только на этом потоке, но и на пяти предыдущих так точно. Ни у кого не было такого количества наград как у нее. Никто так не чувствовал музыку, как она!

– Ты проиграешь, если я соглашусь, – уверенно заявила Марта.

Матвей изогнул бровь.

– Неа, и все это знают.

Вано качнулся вперед, широко улыбаясь.

– Батл! Батл! Батл!

Скандировал он, и ребята, которые забыли про репетицию и с интересом наблюдали за развитием конфликта, поддержали его.

– Ладно, – согласилась Марта. – Мы устроим турнир. Если я выиграю, ты откажешься от места в оркестре. От конкурса тоже и навсегда уйдешь из академии.

– Ладно, – передразнил Матвей. – А если выиграю я, ты бросишь музыку.

– Что? – не поняла Марта.

Ребята вокруг притихли.

– Я про награды, – Матвей расплылся в улыбке. – У тебя же их наверняка много? Если я выиграю, ты публично избавишься ото всех своих кубков, рамочек, статуэток, дипломов и чего там еще вам дают за победы в музыкальных конкурсах?

Марта молчала, чувствуя, как предательски потеют пальцы.

– Ну, так что, ты согласна? По-моему, уговор честный: мое будущее взамен на твое прошлое?

Он протянул Марте ладонь, и она против воли снова вернулась мыслями в парк, а потом одернула себя и пожала ее.

– Так и быть, я дам тебе фору, – Матвей вернулся на свое место и развалился на стуле. – Выбирай любое произведение и начинай играть. Если я смогу продолжить его и не облажаться, то выиграю. Если нет, то победа за тобой.

Марта выдала хищную улыбку.

Взяла в руки скрипку и встала в стойку. Ребята вокруг замерли, приготовившись к настоящему зрелищу, а Марта быстро и рвано провела по струнам, а затем ее рука со смычком запорхала, словно охваченное предсмертной агонией животное.

Вано выдохнул, и остальные ребята придвинулась ближе. Все, за исключением, пожалуй, Матвея, узнали в проигрыше “Лесного Царя” Генриха Эрнста – самое сложное с технической стороны исполнения произведение великого композитора.

Марта сдула с лица прядь, и, не отрывая взгляда от шейки, где ее пальцы так быстро меняли положение, что глазу трудно было за ними уследить, а смычок, словно одержимый, носился вдоль эфа (резонаторного отверстия – прим. автора) вдруг услышала, как ее догоняет и подхватывает гитарный бас.

Невнятный на первых нотах, недостаточно быстрый, но меняющий тональность восприятия всего произведения. Марта заставила себя не отвлекаться и сосредоточилась на чистоте исполнения. В свое время Лесной царь стоил ей кровавых трещин на мозолях, а Матвей развлекался, отыгрывая знакомую всем мелодию на свой лад.

С паузами, ровными восхождениями звуков, которые не уступали в полноте и восторженности оригиналу. Как он заменял сентенции на аккорды, ритмику на лад и несся вперед, почти догоняя ее в скорости резонирования струн.

Лесной царь Марты был воинственным и грозным, преисполненным достоинства, но воплощение Матвея ввергало в ужас одним своим появлением. Мощь гитарный басов перебивала скрипку и, в конце концов, Марта ошиблась.

Пальцы разжались, и смычок сорвался. Треснул об пол и, поверженный, упал к ногам Матвея, который тут же прекратил играть. По лицу Марты стекла капля пота.

– Еще… один… раунд… – выдавила она. – Теперь моя очередь.

Матвей пожал плечами. Он явно устал, но выглядел довольным и ничуть не смутился предложенному реваншу.

– Давай. Подхватывай.

Это была хорошо известная всем рэп мелодия: бойкий, чеканный ритм, мягкие переливы в местах, где вступал женский вокал. Матвей выбрал не самую сложную для исполнения музыку, но самую узнаваемую.

Ту, от которой хотелось петь и танцевать. Марта вытерла ладонь о юбку и подняла с пола смычок. Подбородник был влажным от пота, и голова скользила, но Марта напрягла плечо, и замерла, выискивая удачный для вступления момент.

Она слышала ноты, примерно представляла, какой будет ее партия. Партия, которая поможет вырвать у Матвея победу, но, когда смычок коснулся струн, все, что она смогла сделать, так это повторить композицию нота в ноту. Такой, какой она ее запомнила.

Ребята вокруг больше не танцевали. Марта поняла, что у нее дрожат губы, и перестала играть.

– Это, – Матвей улыбнулся. – Это было неплохо, но… кажется для победы недостаточно? Что скажете, ребята?

– Ну, с технической стороны вопроса, Марта тебя, конечно, уделала, – Вано пожал плечами, ища поддержки у остальных членов оркестра. – Но в плане энергетики, прости, Марта, но он тебя просто порвал!

Вано подпрыгнул на месте, выдав руками серию ударов, и ребята рассмеялись.

– Это было нереально круто! Кто научил тебя так играть? У меня до сих пор мурашки бегают по спине, смотри, даже волосы на руках встали дыбом!

Матвей купался во внимании ребят, а про Марту как будто все забыли. И она больше не могла это выносить. Никому из присутствующих не было до нее дела, до нее самой никому из них не было дела! Только до Матвея и его волшебной игры.

Хоть бы он провалился сквозь землю!

Марта бросила скрипку и, специально задев Матвея плечом, выбежала из актового зала.

– Что это с ней? – не понял Вано, но кто-то с насмешкой крикнул:

– Да награды свои, наверное, побежала прятать.

Ребята рассмеялись, а Матвей сник и посмотрел вслед Марте. Вкус победы почему-то стал горьким, и он отложил гитару.

Наверное, потому что соревнование изначально было нечестным: Матвей знал, что, если бы Марта догадалась вместо подбора на слух предложить ему сыграть что-нибудь по нотам, он бы знатно облажался.

Но она не предложила и вместо этого зачем-то взялась исполнять самое сложное из известных человечеству произведений. Матвей, конечно, сразу поймал его настроение и превратил в шикарную во всех смыслах импровизацию, но Марту почему-то стало жалко.

– Да бросьте, она реально круто сыграла.

– Ага, как и всегда. Идеальная Марта, идеальна во всем.

Матвей почесал за ухом.

– Ладно, увидимся, ребят. У меня еще дела, – он забрал вещи и встряхнул пальцами, улыбаясь. – Теперь неделю гореть будут.

Вано рассмеялся.

– Давай, удачи! До завтра.

Матвей вывалился из актового зала и, подумав немного, отправился прямиком к женскому туалету. Осмотрелся и дернул дверь на себя, проскользнув в простенькое и относительно чистое помещение с тремя кабинками, раковиной и небольшим зеркалом над ней. Он прислушался: у дальнего туалета определенно кто-то шмыгал носом.

Матвей покачал головой и спросил:

– Ну, что, может поговорим?