Текст книги "Соло на двоих (СИ)"
Автор книги: Эмма Ласт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 26
После ссоры с Илоной в Марте будто что-то надломилось.
Время, которое она раньше с удовольствием проводила с семьей, теперь приравнивалось к пытке. Она перестала выходить из комнаты к ужину, и, если первые пару дней Родион звал ее к столу, то потом перестал. Наверняка мать надавила, но Марте было все равно.
Она вдруг ясно поняла, что формулировки “неблагодарная”, “эгоистичная” и “как тебе не стыдно” не больше чем манипуляции, что все это время держали ее в узде послушной девочки.
Которой она больше не хотела быть.
Поступок матери открыл Марте глаза: бояться некого. То, что она последние десять лет жила в страхе расстроить Илону, в итоге обернулось ее же слезами.
Ограничения и правила – это фундамент, на которых были выстроены стены дома ее личности. И Марта собиралась разрушить их до основания.
Утром следующего дня Марта притворилась, что крепко спит. Дождалась, пока за родителями закроется дверь, и позвонила Матвею.
Он взял трубку после третьего гудка и сонно спросил:
– Сама не спишь и мне не даешь?
– Мне нужна твоя помощь.
Марта услышала, как Матвей зевнул и потянулся.
– Какая?
Она улыбнулась: его готовность принимать участие в любой авантюре, которую она задумала, даже не спрашивая о ее содержании, очень ее порадовала.
– Расскажу, как придешь.
– Так рано даже маршрутки не ходят, – Матвей тяжело вздохнул и добавил. – Опять будем с твоей мамой чай пить?
Спросонья его голос звучал хрипло и приглушенно, и Марта поймала себя на мысли, что таким она его еще не знала, и это открытие почему-то доставило ей массу удовольствия.
– Зато твои ноги прекрасно ходят. И нет, мы будем избавляться от дипломов и наград. Я уже все собрала.
– Ого, – теперь Марта услышала в голосе Матвея интерес. – Ну, да, с учетом их количества, самой тебе будет тяжело. А избавляться собираешься буквально?
– Да, в прямом смысле, – ответила Марта и посмотрела на три мусорных пакета на полу.
Больших и черных, готовых вместить в себя историю десяти лет ее музыкальных взлетов и падений.
– Считай, что ты меня уговорила. Скоро буду.
Матвей пришел через два часа, и это время Марта провела в сосредоточенной работе, сбрасывая кубки и дипломы в кучу. Третий пакет уже был набит под завязку, и она прикидывала, нужно ли идти за четвертым, когда в дверь позвонили.
– Ты не похожа на бунтовщика, – заметил Матвей, переступая порог и протягивая Марте шоколадку с кокосовой начинкой.
– А на кого я похожа?
– На трусишку зайку серенького.
Матвей улыбнулся, заключил ее в объятия и поцеловал, а Марта со вздохом перехватила руками его талию.
– Сереньким, насколько я помню, всегда был волк, – заметила она и потерлась носом о грудь Матвея, вдыхая ставший уже знакомым запах мыла и мяты.
– И зайка. Я знаю, о чем говорю.
Она улыбнулась, вспомнив про маленькую Аську, и потянула Матвея за собой. В комнате царил настоящий хаос: стена без дипломов с пятнами выцветших обоев казалась грязной, а стеллаж, который Марта буквально выпотрошила как будто скукожился и покосился, лишившись благородной опоры..
– Что за погром? – поинтересовался Матвей, оглядываясь.
Затем подошел к одному из пакетов и поднял, примеряясь к весу.
– Тяжелые, блин. Хорошо, что пластик плотный, а то разбежались бы твои кубки по всему подъезду.
Он заглянул в один пакет и присвистнул, а потом перевел взгляд на Марту.
– Не жалко?
– Вообще ни разу, – она строго посмотрела на него. – Я бы их из окна выбросила, но палисадник бабушки с первого этажа жалко.
Матвей улыбнулся. Розарий, который безымянная старушка развела рядом с подъездом под окнами своей квартиры, был очень ухоженным.
– Ладно, не проблема. Я все вынесу.
Матвей взял в руки по пакету и шикнул:
– Не тронь! Я сам. Лучше дверь открой и лифт вызови.
Марта послушно выбежала в коридор и толкнула дверь квартиры. Матвей обулся и вышел на площадку. Несколько секунд они стояли в тишине, а, когда двери лифта открылись, он зашел внутрь и вдруг бросил через плечо:
– Последний шанс передумать.
Вместо ответа Марта нажала кнопку первого этажа и вернулась в квартиру. В ее комнате остался последний пакет, не самый тяжелый, но помня просьбу Матвея, она не стала его трогать.
Марта осмотрелась по сторонам и вздохнула, такой пустой показалась спальня. Она вспомнила, как всего пару месяцев назад с гордостью сжимала в руке гран-при за первое место в самом престижном конкурсе для скрипачей на уровне области.
Тогда победа значила для нее все, а теперь?
Марта не чувствовала ничего, что могло бы заставить ее передумать. Ни жалости, ни сожаления, ни грусти. Только всепоглощающую пустоту, которая концентрировалась в сердце и растекалась по телу тихим, медленным ядом.
Она больше никому не позволит себя обесценивать. Или говорить, что и как ей делать. Теперь она чувствовала себя достаточно взрослой, чтобы принимать самостоятельные решения.
Марта услышала, как распахнулась входная дверь, и бросилась в коридор.
– Ты быстро, – она осеклась на полуслове, когда вместо Матвея в квартиру зашел отец.
– Я забыл флэшку с подписью, – он протянул руку, не обратив на слова Марты внимания. – Во внутреннем кармане коричневого пиджака, принеси, пожалуйста. Он в спальне висит на спинке стула.
Марта кивнула и побежала в комнату родителей. На спинке стула. конечно, никакого пиджака не оказалось – Илона перевесила его в шкаф, и Марта потратила какое-то время, чтобы найти нужный.
Она надеялась, что Матвей задержится внизу, и они с отцом не пересекутся, но, когда вернулась с флэшкой в руках, Родион ждал ее не у входа, а на кухне, жадно глотая воду.
– Нашла? Умница.
Родион забрал у Марты электронно-цифровую подпись и взял в руки ложку для обуви, когда дверь снова открылось, а на пороге вырос Матвей.
– Ко второму заходу готов, – улыбнулся он, а Марта побледнела.
Родион так и замер в одном ботинке. Обернулся на дочь, которая стояла и хватала ртом воздух, и снова посмотрела на Матвея.
– К какому еще заходу? – голос отца загремел, отражаясь от стен и потолка. – Марта, это тот, кто я думаю?
Выражение лица Родиона не сулило ничего хорошего, и Марта с ужасом подумала, что подставила Матвея ни за что. Отец редко злился, зато вспышки его гнева были в сто раз хуже холодного пренебрежения Илоны. И она вдруг сделала то, что никто не ожидал, включая ее саму: прыгнула вперед и толкнула Матвея в грудь, за пределы квартиры, а следом выскочила за дверь сама. сама
– Марта!? – выдохнул он, но ее уже было не остановить.
С оглушительным треском, от которого в рамах задребезжали стекла, Марта захлопнула входную дверь, схватила Матвея за руку и понеслась по ступеням вниз, перепрыгивая через одну.
Сердце колотилось где-то в ушах, но времени на раздумья не было. Уже через минуту они вылетели из подъезда и, не сбавляя хода, побежали по двору к арке, у которой Матвей все же заставил Марту притормозить.
– Черт, – выдохнула она, глядя себе под ноги. – Я… забыла… обуться.
Он посмотрел на ее ноги, которые успели потемнеть от дорожной пыли, на домашний хлопковый костюм с капибарами, не предназначенный для уличных прогулок, и не смог сдержать рвущийся наружу смех.
Марта поджала губы от обиды. Накопленное напряжение, которому она так и дала выход, прорвалось наружу, и ее затрясло. На глаза навернулись слезы, и она спрятала лицо в ладонях.
Матвей тут же перестал смеяться. Ласково потянул ее руки вниз и наклонился, чтобы поцеловать.
– Ты сумасшедшая, – наконец, сказал он, обдав ее губы горячим шепотом. – Но я тебя люблю.
Слова признания выбили из груди Марты воздух. Все разочарование прошлых дней, вся боль и неприятие, с которыми ей пришлось мириться, перестали иметь значение. Холодность Илоны, гнев Родиона, отправленные на помойку награды и сломанная скрипка – Матвей смахнул с ее сердца тремя простыми словами.
Я тебя люблю.
Марта шагнула к нему еще ближе, зарылась пальцами в непослушные каштановые волосы и уткнулась холодным носом в мягкое местечко под ухом.
– Я тоже… тебя люблю.
И это была правда. Правда, которую она чувствовала всем своим существом. Матвей провел ладонями по спине Марты и отстранился, предлагая свою руку.
– Ты как, готова вернуться?
При мысли, что придется посмотреть в глаза отцу после того, что она выкинула, Марте поплохело.
– Нет, – она отрицательно покачала головой.
Матвей вздохнул, наклонился и поднял Марту на руки. Она пискнула от неожиданности, а потом расслабилась. И всю дорогу, пока Матвей нес ее к лавочке у детской площадки, не дышала от удовольствия.
– Спасибо, – прошептала Марта, когда он опустил ее на скамью и сел рядом. – Знаешь, если бы это была мама, я, наверное, не решилась…
Матвей фыркнул.
– Понимаю.
– Я имела ввиду, что раньше бы не решилась. Не сейчас.
Марта подцепила ногтем отслоившуюся от дерева краску и отряхнула руки.
– Мы очень сильно поругались. Опять. И последнее время у меня такое чувство, что ее мнение перестало иметь значение. Как и ее желания. Не хочу больше.
– А чего ты хочешь? – спросил Матвей с улыбкой.
– Поскорее повзрослеть.
Матвей потянулся, и его рука оказалась на талии Марты.
– Тогда надо вернуть тебя домой и познакомиться с Родионом как положено.
Стыд затопил Марту с головой, и она спрятала лицо на плече у Матвея.
– Ваше знакомство не входило в мои планы. По-крайней мере, в ближайшие лет пять.
Матвей хмыкнул и почесал за ухом.
– Ты бы не смогла меня прятать так долго. К тому же, с твоей мамой я уже успел познакомиться, как и ты с моей, так что не страшно.
Марта выпрямилась и коснулась его руки. Там, где начиналась татуировка.
– Жаль, что я уже не смогу познакомиться с твоим.
Матвей вздохнул, посмотрел куда-то поверх головы Марты и встал, подставляя ей спину.
– Цепляйся.
– Так быстро? Я не хочу домой, – Марта поджала губы. – Хочу еще немного посидеть здесь, с тобой.
Матвей пожал плечами.
– Окей, давай посидим еще и подождем, пока с работы не вернется твоя мать.
Этот довод подействовал на Марту отрезвляюще, и она позволила Матвею донести себя до двери подъезда. Ни ключей, ни телефона при ней не было, поэтому она открыла домофон кодом, и они подошли к лифту.
Марте стоило больших усилий, чтобы открыть дверь в квартиру и зайти внутрь. Даже присутствие Матвея не давало абсолютной уверенности в том, что ей удастся избежать выволочки.
Все было бы гораздо проще, если Родион ушел на работу, но, стоило Марте переступить порог, как отец тут же выглянул из кухни в коридор.
– Слава Богу, Марта!
Он опустил телефон и шагнул навстречу, когда из-за ее спины показался Матвей.
– Здравствуйте, вот, вернул вам ее в целости и сохранности.
Родион поджал губы, но протянутую им руку после недолгого раздумья все-таки пожал.
– Меня зовут Матвей. И мы с Мартой встречаемся.
При этих словах у Марты все волоски на теле встали дыбом. Кажется, она даже забыла как дышать, но, к ее удивлению, черты лица Родиона разгладились, и он сказал:
– Вот как. Хм-м, раз все так серьезно, тогда приятно познакомиться, Матвей.
– Взаимно.
Повисла пауза, и Марта, которая даже вспотела от неловкости, повернулась к Матвею, сверля последнего глазами.
– Ну, тогда я пошел, – он обворожительно улыбнулся и шагнул к двери. – Марта, еще увидимся. А с вами, – Матвей кивнул Родиону. – Приятно было познакомиться.
Он вышел, подмигнув ей на прощание и плотно прикрыл дверь, а Марта фыркнула. Нервное напряжение, в котором она пребывала добрую половину дня, сошло на нет густой лавиной бесполезных уже чувств.
Родион поправил на носу очки и вздохнул.
– Воспитание ему не чуждо… хм, Марта, давай пока оставим это между нами, хорошо? У вас с мамой сейчас и так непростые отношения, не стоит усугублять их еще больше.
Она и не собиралась нагнетать. Наоборот, была только рада, что откровенность Матвея останется между ними. Последнее, чем Марта хотела, так это разговоров с пристрастием обо всем, что касалось их с Матвеем отношений.
Отношений, которые он первый назвал этим официальным словом. Марта, сгорая от нетерпения, проводила отца на работу и, наконец, осталась одна. Ворвалась в свою комнату и схватила с кровати телефон.
Все норм? – спрашивал Матвей
Все норм, – отвечала Марта.
А стало еще лучше, когда они оба успешно прошли августовские прослушивания и были зачислены на первый курс музыкальной академии.
– Это нужно отметить, ты готова? – спросил Матвей, сжимая ее ладонь в своей.
Гитара оттягивала плечо, но он не чувствовал ее веса. Марта в своей короткой джинсовой юбке и белом топе с рукавами-волнами, казалась ему такой легкой и воздушной, что Матвею захотелось подхватить ее на руки и закружить.
– К чему готова?
Он, не выпуская ее пальцев, завел руку за спину и наклонился близко-близко.
– Скоро узнаешь.
Глава 27
Они сели в автобус и долго ехали по оживленным улицам осеннего города. Еще по-сентябрьски теплого и не до конца простившегося с летом, но уже позолотившего листву деревьев. И пусть Марта сменила легкие платья на джинсы и худи, прижимать ее к себе было не менее приятно.
Они вышли на остановке, прошли до угла дома и спустились в неприметный подвальчик, стены которого были покрыты граффити. Матвей толкнул дверь, и они очутились в тату салоне.
У стойки на входе сидела девушка с тоннелями в ушах и пирсингом в носу. Ее яркие рыжие волосы, уложенные гелем, острыми пиками торчали во все стороны. Это выглядело так необычно, что в глазах Марты девушка казалась не живым человеком, а сошедшей с экрана аниме-тянкой (сленговое слово, часто используемое в молодежном сленге и в сообществе любителей аниме и манги, для обозначения девушки или молодой женщины – прим. автора).
Увидев Матвея, она улыбнулась и встала, раскрыв объятия:
– Неужели дописал?
Он кивнул и посторонился.
– Это Галка, Галка – это Марта. Она со мной.
– Ага, привет. Ты сегодня тоже участвуешь в процессе?
Галка подбоченилась, и Марта заметила на ее фалангах черные полосы разной толщины. Выпуклые, с матовым блеском и объемным заполнением они выглядели как настоящие украшения из металла, хотя на самом деле были вытатуированы на коже.
Марта посмотрела на Матвея, но он легкомысленно махнул рукой.
– Нет, она – моя группа поддержки.
Галка хмыкнула и поманила обоих за собой. Провела по длинному узкому коридору к небольшой вытянутой комнате с окном под потолком. Здесь было прохладно и очень чисто. Три галогеновые лампы давали столько света, что Марта с непривычки прищурилась.
В центре стояло обтянутое прозрачной пленкой кожаное кресло-трансформер, рядом стул и стол на колесах с машиной для подачи чернил. У стены справа возвышался простой стеллаж с застекленными дверцами, где хранились баночки с краской и другие расходные материалы, а слева – диван, на котором Галка и предложила устроиться Марте.
– Ты садись сюда, а ты, – она кивнула Матвею. – Сюда. Чай, кофе, плюшки?
– Нет, спасибо.
Марта неловко присела на край дивана. С этого места ей было не разглядеть, что делала Галка, поэтому она оставила сумку и встала, зависнув у Матвея за плечом.
– Это ты пока так говоришь, – Галка усмехнулась, натягивая перчатки, и Матвей подтвердил:
– Мы тут надолго.
Марта кивнула, а потом подошла к столику, на нижней полке которого лежала толстая папка с эскизами и фотографиями уже готовых татуировок.
– Можно? – спросила она, и Галка кивнула, поворачиваясь к Матвею.
– Ну, показывай.
Он достал из кармана сложенную вдвое нотную тетрадь, которая выглядела так, будто пережила атомный взрыв, и Галка закатила глаза.
– Ты прикалываешься? Я мастер тату, а не гребаный дирижер!
Она повернулась к Марте и ткнула в Матвея пальцем.
– В прошлый раз все поместилось на листочке. Грязном таком, со следами завтрака.
– Это была гуашь, – Матвей улыбнулся. – Привет от Аськи.
Лицо Галки тут же разгладилось, но она все равно покачала головой.
– Ты просто испытываешь мое терпение. Ладно, давай сюда.
Она вырвала из рук Матвея тетрадь и пролистала в самый конец. Безошибочно нашла место, которое уже было выбито на его предплечье и присвистнула.
– Черт, сгораю от любопытства: когда закончим, ты должен будешь мне это сыграть. Как малая?
Галка бросила тетрадь на стол и положила сверху лист кальки, а затем начала обводить ноты одну за другой.
– Аккуратнее, это принадлежало Яну, – Матвей насупился и, когда она примирительно подняла руки ладонями вверх, продолжил. – Аська нормально, в садик ходит.
Марта прижала папку с эскизами к груди и заглянула Галке через плечо. Матвей упоминал, что дописал мелодию отца, но сыграть ее Марте никак не доходили руки, и ей стало интересно, какой она получилась.
– Перед уходом напомни, дам тебе пряник. У меня клиентка сама печет, но я сладкое не люблю, а Аська порадуется.
Галка подняла кальку на просвет и вернула на место. Потом глянула на Матвея исподлобья и растянула губы в лисьей ухмылке.
– А ты чего сидишь, как в первый раз? Раздевайся.
Марта отступила на шаг и почувствовала, как щеки заливает краской, когда Матвей молча стянул через голову сначала толстовку, а потом и футболку.
Загорелый, с упрямой линией плеч и широкими грудными мышцами. Он был подтянутым, но не перекаченным, худощавым и поджарым. А еще волосатым. Короткая темная поросль равномерно покрывала его грудь и живот. Это было необычно и… волнующе.
Марта зажмурилась и заставила себя отвести глаза от обнаженного торса Матвея. Нужно было себя чем-нибудь отвлечь, и она решила вернуться на диван, пробы полистать альбом с эскизами, но Матвей перехватил ее за запястье и потянул на себя.
– Проследи, чтобы она не ошиблась, ладно?
Галка фыркнула и принялась пересчитывать линии нотного стана, а Марта, которая понимала, что он шутит, кивнула. Тогда Матвей провел большим пальцем по внутренней стороне ее ладони и отпустил.
Марта вернулась на диван, положила на колени пухлую папку и начала листать. У Галки явно был талант художницы и любовь к минимализму, потому что среди ее эскизов преобладали лайн-арты или, так называемые, рисунки одной линией.
Женские фигуры, цветки лотоса и пионы, музыкальные инструменты, животные и красочные абстракции – Марта задержалась на одном развороте и коснулась пальцами карандашного наброска, где тонкая монолиния превращала скрипичный ключ в скрипку.
– Нашла что-то интересное? – спросила Галка, протирая руку Матвея спиртом.
– Я?
Марта вздрогнула и подняла глаза. Матвей смотрел на нее, обернувшись через плечо, и улыбался, а Галка старательно переводила рисунок с кальки на его руку и плечо.
Первым порывом Марты было промолчать. Или соврать, что работы Галки очень красивые, но не для нее. Она бы так и сделала, если бы была собой. Прошлой версией Марты, которая с гордостью выставляла на всеобщее обозрение посетителей Паганини свой гран-при.
Та Марта ни за что бы не переступила порог тату салона. Не связалась с дворовым музыкантом. Не сломала дорогую скрипку и не избавилась от всех наград.
Нет, здесь и сейчас рядом с Матвеем сидела другая Марта. Та, что хотела жить на полную катушку и не испытывать чувство вины за собственные, пусть и глупые, но искренние желания.
– Да.
Она развернула папку и ткнула пальцем в эскиз.
– Очень красивый рисунок.
– Хочешь его набить? – спросила Галка, убирая кальку с плеча Матвея.
Марта опустила глаза и посмотрела на рисунок. Он действительно был особенным, но внутреннее ощущение подсказывало, что для нее как будто незаконченным.
В груди развернулся страх.
– Мне еще нет восемнадцати.
Матвей и Галка переглянулись.
– Если ты не забыла, то мне тоже, – и, предвосхищая повисший в воздухе вопрос, он добавил. – Галка – сестра Темы, а Тема – мой очень близкий друг.
– Ну, скажем так, – поправила Галка, указывая на Матвея пальцем в прозрачной перчатке. – Насколько я знаю, Есения была не против. И, если твои предки тоже не станут возражать, – она пожала плечами. – То я к твоим услугам.
Галка развернулась к тату-машинке, а Матвей посмотрел на Марту.
– Только если ты действительно этого хочешь.
Она кивнула и снова провела пальцами по эскизу.
– А вносить правки можно?
Галка расплылась в улыбке и включила тату-машинку. Комнату заполнило жужжание, и на кончике иглы в ее руках выступила черная краска.
– Конечно, но в пределах разумного.
Вместо пяти часов они провели в салоне почти восемь и вышли на улицу, когда сгустились сумерки. От воздуха веяло прохладой, и нагретый за день асфальт уже не отдавал столько тепла, как раньше.
Галка намазала предплечье Матвея заживляющей мазью и замотала в пленку, чтобы он не испачкал одежду. Сегодня она успела нанести только контур, и они договорились, что через месяц Матвей вернется, чтобы его заполнить.
– Это больно, – вздохнула Марта, поводя плечом.
Матвей кивнул и ласково провел по ее спине.
– Да, первое время будет чесаться, потом кожа покроется корочкой и начнет отслаиваться, но, в целом, оно того стоило. Я рад, что ты пошла со мной.
– А на первый сеанс ходил с Ярославой?
Вопрос сорвался с губ раньше, чем Марта успела прикусить язык, но Матвей отреагировал спокойно. Сплел ее пальцы со своими и просто ответил:
– Да.
– Вы сейчас общаетесь?
Он вздохнул устало и покачал головой.
– Нет. У нас одна компания, но сейчас я редко с ними пересекаюсь.
– Почему?
– Потому что все свободное время провожу с тобой.
Сердце в груди ударилось о ребра и затопило внутренности счастьем. Марта улыбнулась и крепче сжала руку Матвея, а потом задала последний беспокоивший ее вопрос:
– Ты скучаешь?
На этот раз Матвей ответил не сразу.
– Если честно, то да. Мы были вместе с самого детства, много чего творили, – он хмыкнул, словно погрузившись в воспоминания. – Я никогда не был примерным ребенком, но, – Матвей посерьезнел. – Никогда не видел в Ярославе свою девушку. Ты это хотела от меня услышать?
Марта прикусила нижнюю губу, борясь со стыдом, и вдруг потребовала:
– Поцелуй меня!
Матвей остановился, его брови полезли на лоб, но потом выражение удивления сменилось готовностью. Он притянул Марту ближе и коснулся губами ее губ. Она в ответ обняла его за шею и приоткрыла рот, позволяя языку Матвея проникнуть глубже.
Этот поцелуй был другим. Не нежным и сладким, а требовательным и страстным, почти взрослым. Таким, на которое имел право лишь он один, ее парень.
– А теперь скучаешь? – с ехидной усмешкой спросила Марта, и Матвей коротко рассмеялся.
– Пора домой. Не хочу, чтобы у твоего отца появился повод передумать отпускать тебя со мной.
На самом деле, этих поводов уже собрался вагон и маленькая тележка, но, пока Родион ни о чем не догадывался, Марта и дальше собиралась держать его в неведении.
Когда она переступила порог квартиры, Илона с отцом смотрели телевизор. Но не в зале, как обычно, а в спальне, и Марта не стала обозначать свое присутствие. Никто не вышел ее встречать, не вызвал на разговор и не потребовал объяснений, а, значит, ее комнату не открывали.
Марта сразу пошла к себе и включила свет. Последний мусорный мешок с наградами стоял на том же самом месте, где она его оставила, и бледная стена с темными пятнами, оставшимися от дипломов, неприятно резанула по глазам.
Сама сделать ремонт Марта не могла, поэтому решила в ближайшее время заклеить стену плакатами. А мешок выбросить позже, когда родителей не будет, и, на этот раз, не прибегая к помощи Матвея. Он и так слишком много для нее сделал.
Марта достала из шкафа домашнюю пижаму с нижним бельем и заперлась в ванной. Расстегнула худи, сняла футболку и закинула руку за голову, повернувшись к зеркалу левым боком.
Затем коснулась пальцами пленки, что защищала свежую татуировку и прикусила язык. Кожу пекло, а черная линия по контуру была красной и припухшей. Она все-таки решилась, только выбрала незаметное место и попросила Галку внести изменения в эскиз.
Теперь монолиния из скрипичного ключа слева трансформировалась в половину скрипки, а справа – в половину гитары. На изгибах она красиво утолщалась, но в целом по размеру была как четверть ее ладони. Достаточно большой, чтобы разглядеть детали, и достаточно маленькой, чтобы полностью скрыться за тканью бюстгальтера.
Бить было больно, но Матвей все время держал ее за руку и подбадривал. От денег тоже отказался, заявив, что они с Галкой порешали этот вопрос без ее участия.
Марта намочила полотенце и вытерла грудь, подмышки и плечи, стараясь, не намочить татуировку. Потом нанесла еще один слой заживляющей мази и закрыла рисунок пластырем, накинув сверху пижаму.
Перед мысленным взором Марты вдруг предстало лицо матери, искаженное гримасой отвращения: по-другому она бы на татуировку не отреагировала. Наверняка начала кричать, обзываться, говорить гадости… короче, взбесилась окончательно и бесповоротно.
А Марта бы и бровью не повела. Ведь от начала и до конца это было только ее решение. Выбор, за который она готова была нести ответственность и на который ей не требовалось разрешение извне, только уверенность в собственной правоте.
Выбор, который в ее собственных глазах, делал Марту взрослой.
