Текст книги "Кувырком (ЛП)"
Автор книги: Эмма Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Чего ты хочешь? – спрашивает тихо. – Меня?
Тону в этих кристально – голубых глазах. Бездонных и лазурных, как тропические моря. Мой голос не громче шепота.
– Постоянно. Не помню момента, когда бы не хотел.
Преодолеваем оставшиеся сантиметры, и наши губы сливаются. Боже. Вначале поцелуй медленный – нежное изучение. Мои пальцы смещаются на шею Челси, привлекая ближе. Мой рот накрывает ее, податливый, и мягкий, и такой нетерпеливый. Поцелуй кажется наэлектризованным… и значимым. Будто все предыдущие были всего лишь репетицией, подготовкой к нынешнему. Чтобы я оказался здесь и сейчас и не мог ею насытиться… не мог оказаться еще ближе.
Прижимаюсь к Челси сильнее, она отвечает тем же, откидывает голову, отзываясь на каждое мое прикосновение. Провожу языком по ее губам, смакуя мятный и ее собственный вкусы. Челси приоткрывает рот, и мой язык устремляется внутрь, лаская и поглощая.
Не отрываясь от моих губ, взбирается на кровать коленями, нависая надо мной. Ее пальцы царапают мою скулу, сжимают щеки. Смещаемся к середине кровати; Челси опускается на спину, притягивая и прижимая меня к себе. Опускаюсь меж раздвинутых бедер, чувствуя жар крепких объятий и желание войти в нее. Сквозь ее футболку ощущаю твердые соски. Они прижимаются к моей груди, обжигая, словно огонь, и я стону, не отрываясь от сладких губ. Ибо меня снедает желание провести языком по этому пламени, поглотить его. Она откидывает назад голову, медленно проведя языком по моему языку.
Бедра Челси неспешно, но целенаправленно приподнимаются.
Чтоб меня! Прижимаюсь пахом, потому что это чертовски здорово, а удержаться невозможно. В ответ раздается низкий грудной стон, такой же потрясающий, как вкус ее языка. Моя рука скользит по обнаженному гладкому бедру. Сжимая пальцы, удерживаю Челси на месте, чтобы еще раз вжаться в нее.
Тут она, тяжело дыша, отворачивает голову в сторону.
– Джейк, дети…
Проклятье! Мысль о полудюжине спящих в нескольких метрах от нас бесенят должна сразу же охладить мой пыл. Но не тут – то было. Твердый, пылающий член, зажатый между нами, шепотом ноет: «А вы тихо. Они же спят. До утра куча времени. Только представь, что мы можем успеть за это время».
И будто услышав его, из радионяни на тумбочке раздается плач Ронана.
Твою ж мать! Вот дерьмо! Чёрт возьми!
Это сказал не я. А мой пенис.
Скатываюсь с Челси, прикрыв глаза рукой. Тяжёлое рваное дыхание вырывается из лёгких, будто я пробежал марафон.
Она вновь шепчет мое имя; я, с трудом дыша, выдавливаю:
– Все нормально… ты права. Только… дай мне минуту.
Или час. Еще лучше день.
Челси немного разочарованно смеется.
– По моему племяшу можно часы сверять. Он всегда вовремя. Или не вовремя.
Приподнимаю руку и бросаю взгляд на Челси. Щеки пылают от возбуждения, губки припухли. Ей чертовски идет.
Садится, чтобы отправиться к малышу, а я перекатываюсь на бок и быстро притягиваю к себе. Прошу:
– Позволь пригласить тебя завтра вечером на ужин.
Челси проводит пальцами по моей брови.
– Мне не с кем оставить детей. Я не могу найти няню по мановению руки. Их не доверишь кому попало.
– У меня все схвачено.
Случилось так, что я имею на примете одну самую несгибаемую, опытную и терпеливую воспитательницу в мире. Она вырастила меня в целости и сохранности, а я был в миллион раз хуже, чем все Мак-Куэйды вместе взятые.
Челси откидывается назад.
– Правда?
– Ага. Так что скажи «да».
Она целует меня быстро и крепко, прям так, как люблю. Затем вскакивает с постели, потому что Ронан разошелся не на шутку.
– Да.
Глава 13
В шесть вечера в субботу стою в холле дома Мак-Куэйдов. На мне черные брюки с пиджаком и серой рубашкой. Челси еще наверху, наряжается. Я пропустил свой выпускной вечер, но, если бы пошел, состояние, скорее всего, было бы таким же. Нетерпеливое ожидание. Волнение от перспектив. Новые, незнакомые чувства – мне нравятся.
Раздается звонок в дверь; открываю, а там стоит заклинатель детей. Которого, к счастью, не смутило обращение в последний момент.
– Привет, мам.
Мама у меня женщина миниатюрная: полтора метра с мелочью, сорок пять килограммов, экзотичные серо – голубые глаза, которые насквозь видят любой собачий бред, и неподвластное времени красивое лицо. Недостаток роста с лихвой компенсирует невероятно сильная личность. Мама тут же бросается ко мне и обнимает за шею.
– Мой сахарный медвежонок! Я так по тебе соскучилась!
Краем глаза замечаю Рори и Рэймонда, две стороны одной хихикающей медали. Очкарик тычет брата локтем в бок.
– Сахарный медвежонок?
Внутренне вздыхаю. Это может плохо кончиться.
Из-за маминой спины появляется Оуэн, ее бойфренд на протяжении уже многих лет, нагруженный многочисленными пакетами. В свои пятьдесят он щеголяет хорошим таким пивным пузом и стоит на пороге полного облысения. Со стороны довольно странная парочка, про таких говорят: «Неужели она на самом деле с ним встречается?» Но Оуэн – замечательный человек: терпеливый, добрый, трудолюбивый и с первого дня знакомства готов целовать землю под мамиными ногами.
Опустив на пол пакеты, пожимает мне руку.
– Рад тебя видеть, Джейк.
– О! – восклицает мама с так и не утраченным алабамским акцентом. – Надо забрать в машине еще два пакета, без них никак нельзя.
Оуэн отмахивается.
– Всё у меня, Джи. Не переживай.
Дети, за исключением Ронана, выстраиваются в шеренгу у двери в кабинет. Риган восседает на руках у Райли.
– Это они? – спрашивает мама, кивая.
– Они самые.
Медленно подходит к детям, внимательно рассматривая каждого по очереди.
– Привет, ребятки. Я мамочка Джейка и ваша няня на сегодня. Можете звать меня Джиджи, – потом указывает большим пальцем себе за плечо: – А это Оуэн.
– Что у вас в сумках? – интересуется Розалин.
– Ну разве ты не чудо на ножках! – мама приседает и заглядывает ей в глаза. – В пакетах то, чем мы займемся сегодня вечером. Ингредиенты для всех видов печенья. С шоколадной крошкой, сахаром, арахисовым маслом – настоящее блаженство! – и то, что еще не придумали.
Двое из пяти облизываются.
Мама выпрямляется и поворачивается к Райли.
– Ты Райли?
– Ага.
– У кого-нибудь есть аллергия, о которой мне стоит знать?
– Нет, Джиджи, аллергии ни у кого нет.
– Чудесно! – проходит вдоль шеренги и останавливается перед Рори. Его губы сжаты, глаза оценивающе прищурены. – А ты у нас Рори?
– Да.
– Мне сказали, ты крутой.
– Правильно сказали.
Мама скрещивает руки на груди:
– Слышал когда-нибудь об отравлении сальмонеллой, Рори?
Нахалюга на секунду задумывается.
– Вроде бывает от сырых яиц?
– Верно. А знаешь, что есть в тесте для печенья?
– Яйца? – даже одним словом умудряется дать понять, что ему палец в рот не клади.
– Ага. Может быть, раз ты так крут, сыграешь в русскую рулетку с сальмонеллой и продегустируешь сырое тесто? Что скажешь?
Усмехается.
– Запросто!
– Тогда все в порядке! Берите по пакету и показывайте, где кухня.
Дети следуют команде и тянутся за моей матерью, как за гамельнским крысоловом. Все, кроме Розалин, которая остается со мной. Подхожу к лестнице и облокачиваюсь на дубовые перила. Жду.
На лестничной площадке показывается Челси. И тут… бум… всё как в замедленной съемке. Как в отстойных подростковых фильмах восьмидесятых, которые я никогда не смотрел. Пока она спускается, ярко – синее платье колышется и дразнит взор приоткрывающимся кусочком кремового бедра. Мягкая ткань натягивается на талии, и глубокий V – образный вырез манит намеком на идеальную ложбинку. Завитые блестящие локоны подпрыгивают при каждом шаге… как и грудь.
Розалин вертит маленькой светловолосой головкой, переводя взгляд с меня на тетю и обратно. Любопытствует:
– Будешь ее целовать?
Мои глаза продолжают свое путешествие. И я выдыхаю:
– О да.
Розалин морщит носик, будто кролик, съевший квелую морковку:
– Джейк, это отвратительно.
Напомнив детям вести себя с моей мамой хорошо, везу Челси в «Прайм Риб» , лучший дорогущий ресторан в самом сердце Вашингтона. Место консервативное и стильное: на столах свечи, стены обшиты темными панелями, превосходное красное вино, отдельный зал для танцев под старые песни в стиле блюз, которые тихонько наигрывает пианист. Преграждаю путь метрдотелю и сам выдвигаю для Челси стул. Оттарабанив блюда от шефа, официант отправляется за заказанной мной бутылкой каберне – совиньон, пока мы изучаем меню.
Неожиданно в голову приходит ужасная мысль.
– Надеюсь, ты не вегетарианка?
– Нет, – усмехается в ответ Челси, с нетерпением возвращаясь к меню. – Никогда не откажусь от куска сочного мяса.
– Отрадно слышать.
Она улавливает завуалированный намек и, игриво смеясь, встречается со мной глазами над раскрытой папкой.
Сделав заказ, потягиваем вино. Не могу отвести взор. Челси чудо как прелестна. Делает глоток, и на верхней губе сверкает темно – красная капля. Челси тут же слизывает ее, а я бы продал душу, лишь бы самому это сделать. Приникнуть к алым губам. Испить вина из ямки между ключицами.
Поправляю под столом отвердевший член и делаю глоток. Боже, ночь предстоит долгая. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала, сразу же начинаю думать о неторопливом, потном, страстном сексе.
– Я думала, твоя мама выглядит совсем иначе.
Хотя, пожалуй, не после этих слов.
– А какой ты ее представляла?
– Ну… более крупной, наверное. Как она только умудрилась тебя родить? Ведь ты, скорее всего, был просто гигантским младенцем. И смотрится так молодо. – Челси тыкает в меня пальцем. – А это значит, кому – то достались хорошие гены. Тебе следует благодарить маму.
– Отец был здоровяком. Я пошел в него. А мама кажется молодой, потому что на самом деле молода. Она родила меня в шестнадцать.
– В шестнадцать? – переспрашивает Челси, вероятно, подсчитав, что Райли шестнадцать исполнится уже через два года. Чертовски рано.
Киваю, потягивая вино.
– Значит, твои родители в разводе? – голос робкий – опасается ступить на неприятную для меня территорию.
– Да, – пожимаю плечами. – Он нас бросил, когда мне было восемь.
На лице Челси сочувствие.
– Печально.
– Вовсе нет, – ни капли не кривлю душой. – Это самое лучшее, что папаша для меня сделал.
Приносят наш заказ. Округлившимися глазами Челси смотрит на свой гигантский стейк, который даже превышает по размеру ее голову.
– Вау, ничего себе шматок мяса.
Так невинно произносит, что не могу упустить возможность:
– У меня больше.
Челси наклоняет голову и фыркает. Правда, с легким неудовольствием.
– Что я такого сказал? – тоже смеюсь, показывая на свою тарелку. – Он просто гигантский. Если только ты не подумала, будто я подразумеваю что-то другое?
В ответ ее щеки заливает прелестный румянец.
– Какие пошлые мыслишки.
Челси берет приборы и приступает к еде. Мне доставляет извращенное удовольствие наблюдать за вилкой, скользящей меж ее губ. За тем, как Челси закрывает глаза и постанывает от удовольствия, отправляя в рот очередной сочный кусочек. Она и четверти стейка не одолела, а мне снова приходится поправлять член, пытаясь устроить его в становящихся всё более тесными брюках.
– Ты родом из Вашингтона? – спрашивает Челси и отправляет в рот следующий ломтик.
Подливаю ей вина.
– Мы много переезжали, пока я был маленьким. Когда отец свалил, у мамы не было особого выбора. В двадцать четыре года осталась с ребенком на руках, не получив даже среднего образования. Так что пошла служить в армию.
– Ничего себе! Не представляю ее там.
Качаю головой, разрезая мясо.
– Поверь мне, мама выносливее, чем кажется. Получила аттестат о среднем образовании и стала военным механиком. За мое детство мы жили на нескольких базах. Ее ни разу не отправляли в места активных боевых действий, но перебрасывали куда угодно, где требовались дополнительные руки.
– Значит, ты армейский ребенок?
– Типа того.
Считается, что дети, живущие на военной базе, дисциплинированные и послушные, но встречаются исключения. Я вечно был новеньким в местах, где превыше всего ценилась сила. Так что мой принцип в те времена – «убей или умри». Быстрее всего доказать свою значимость оказывалось возможным, только подчинив себе всех вокруг.
– После выхода мамы в запас мы осели в Балтиморе.
Челси кивает, делая еще один глоток.
– Там твоя мама встретила Оуэна?
– Да. Он тоже механик, ведет свой бизнес. Оуэн с мамой им управляют вместе. – Улыбаюсь. – А познакомились, когда я сцепился с несколькими мальчишками рядом с его домом. Оуэн растащил нас, позвонил маме, то, сё, и с тех пор они вместе. Оуэн – хороший человек.
Челси сосредотачивается на одной фразе.
– Ты дрался с несколькими мальчиками одновременно?
– Я рос крепким пацаном. Один на один со мной – дохлый номер.
Усмехается.
– Похоже, ты был сорванцом, совсем как Рори.
– Значительно хуже. На моем фоне Рори – просто небесный ангел.
– Бекер?
Поворачиваюсь на звук своего имени и вижу улыбающегося Тома Колдуэлла. Светлоглазый шатен, Колдуэлл – молодой и ретивый прокурор. Дотошный высокоморальный примерный мальчик. Помимо прочего, будет представлять сторону обвинения на суде о насилии в семье сенатора Холтена.
– Колдуэлл, – киваю и пожимаю протянутую руку.
– Сразу подумал, что это ты. Как дела?
Взаимоотношения между прокурорами и адвокатами довольно причудливы. В зале суда мы делаем все возможное, чтобы выпотрошить друг друга. А вне его – дружеские рукопожатия и совместные игры в софтбол по выходным. Ничего не принимаем на свой счет, так как в суде действительно нет ничего личного. Просто работа. Часть игры, так сказать.
– Неплохо, – даю туманный ответ. – А у тебя?
– Хорошо, я здесь с родителями. Показываю им Вашингтон. – Взгляд Колдуэлла обращается к Челси и загорается интересом. Видимо, паразит думает, что ничего не замечаю, но я, мать его, все вижу.
Согласно правилам приличия, мне следует представить их друг другу. Пусть этикет поцелует мою лилейно – белую задницу! Бессмысленный набор правил.
Но, как я говорил, Том не из тех, кто позволяет встать чему – либо у себя на пути. Сам протягивает руку Челси.
– Привет, я Том Колдуэлл.
Челси отвечает рукопожатием.
– Челси.
– Вы клиентка Бекера?
Она улыбается.
– Нет. Хотя Джейк представляет некоторых членов моей семьи.
– Они в хороших руках. Бекер – отличный адвокат.
Подкалываю:
– Насколько легче протекала бы твоя жизнь, если бы это было не так.
Том фыркает:
– Несомненно, – смотрит в сторону выхода. – Что ж, мне пора. Приятного ужина. Рад знакомству, Челси. – Хлопает меня по плечу. – Увидимся в суде, Джейк.
– Хорошего вечера, Том.
Когда он уходит, Челси спрашивает:
– Твой друг?
Качаю головой.
– Не совсем.
Мы заканчиваем ужин и съедаем пополам кусок чизкейка, но никакого кофе – не хотим сводить на нет приятную эйфорию от хорошего вина. И снова стоны про себя и бесполезные попытки приструнить член, пока Челси медленно, ложечка за ложечкой, смакует сливочный десерт. Черт, и я еще обвинял ее в пошлых мыслях! Член упирается в брюки, как узник в прутья решетки, моля о свободе.
Челси от вина раскраснелась и светится. Глаза томные и счастливые, но прочесть ее мысли намного сложнее, чем обычно. Откидывается на спинку и внимательно на меня смотрит, обводя пальцем край бокала.
– Как получилось, что, будучи трудным подростком, ты стал… – показывает на меня, – таким? Успешным. Уважаемым. Респектабельным.
Выливаю остатки вина в свой бокал.
– Респектабельный – довольно сильно сказано… но дело было так. В пятнадцать я связался с довольно плохой компанией. Ребятами постарше. Однажды нам пришла в голову замечательная идея вломиться в магазин спортивных товаров – вот такими мы были ничтожествами, – только я не знал, что один из братии прихватил пистолет. В итоге он выстрелил охраннику в ногу.
Челси тихо ахает.
Мой член дергается в ответ.
– Мы выскочили через заднюю дверь прямо в объятия полицейского патруля. – Качаю головой от мысли, каким же был тупицей. – Прокурор хотел судить меня как взрослого и отправить за решетку на длительный срок. И он мог. У меня был буйный нрав и привод – я считал весь мир враждебным, кроме мамы.
Челси наклоняется ко мне, целиком захваченная рассказом.
– Что случилось дальше?
– Достопочтенный Аттикус Фолкнер. Судья по делам несовершеннолетних. Здоровенный, зловредный и наводящий ужас сукин сын. И он решил, будто во мне что-то есть. Так что оставил меня в суде для малолеток, назначил исправительные работы и испытательный срок под своим чутким руководством. – Хмыкаю. – В тот момент я посчитал, что судья делает мне одолжение, нянчится.
– Но это оказалось не так?
– Зависит от того, что в твоем понимании нянчиться. Следующие несколько лет я старательно вручную стриг траву чертовыми садовыми ножницами. Таскал кирпичи, драил полы, перестилал проклятую крышу – настоящий мистер Мияги и его гребаная тренировка воли. Судья постоянно критиковал: типа я делал плохо. От этого мне хотелось сделать все еще лучше, лишь бы насолить ублюдку. А потом… он стал поручать мне поиск юридической информации. Рассказывал о прецедентном праве, учил составлять письма в суд и анализировать заключения, – меня это прямо завораживало. Когда испытательный срок подошел к концу, судья предложил мне работу. К тому времени я уже избавился от дури в голове и даже стал хорошо учиться. Благодаря его рекомендациям и студенческому кредиту поступил в колледж, потом на юридический факультет… собственно и все.
– Это поразительно, – выдыхает Челси, не сводя с меня глаз.
– Да, судья – довольно необычный малый.
Ее губы складываются в нежную улыбку, а в глазах светится нечто вроде благоговения.
– Я имела в виду тебя.
Меня крайне редко что – либо застает врасплох. Удивляет. Но потрясающая малютка напротив только что сделала это со мной.
Челси поворачивает голову и прислушивается к доносящейся из соседней комнаты музыке.
– Люблю эту песню.
Кавер – версия композиции Вана Моррисона «Безумная любовь».
Бросаю салфетку на стол, встаю и протягиваю руку.
– Не хочешь потанцевать? – теперь моя очередь произвести впечатление. Наслаждение на лице Челси, когда ее ладонь скользит в мою, вызывает желание порадовать еще раз.
Выходим на танцпол. Обнимаю ее за талию, крепко прижимая к себе. Одна рука Челси ложится на мое плечо, поигрывая волосами на затылке. Пальцы другой переплетены с моими и лежат у меня на груди, прямо на сердце. Мы покачиваемся, просто глядя друг другу в глаза несколько мгновений. Челси признается:
– Я сама собиралась пригласить тебя на танец. Но ты, кажется, относишься к типу мужчин, которые вряд ли согласятся.
– Верно, – подтверждаю. Не могу отвести взгляд от ее сочных губ. – Но тебе я бы не отказал: танец – отличный предлог, чтобы тебя обнять.
«Она дает мне любовь, любовь, любовь, любовь, безумную любовь».
Челси вздыхает, практически утопая в моих объятиях. Ее голова лежит на моей груди так уютно, будто создана для этого. Опускаю подбородок, касаясь ее волос, и вдыхаю чистый и сладкий ванильный аромат.
– Джейк.
– Что?
Отрывается от моей груди.
– Тебе не нужны никакие предлоги.
Наклоняю голову в тот же момент, когда она поднимает свою. Ее губы – черт – они необыкновенно теплые, мягкие и касаются с таким невинным бесстрашием. Весь дрожу. Неужели только вчера мы впервые поцеловались? А кажется, так давно. Прижимаю ладонь к ее щеке, поглаживая большим пальцем, углубляя поцелуй, ощущая вино и стон, о котором мечтал всю ночь.
Знаете, что самое безумное? У меня не было женщины больше трех гребаных недель! Но даже если сегодня мне светят только поцелуи и объятия, утром я все равно буду лыбиться как парень, отодравший целое женское общежитие, забитое чирлидершами.
Но всё – таки надеюсь на большее. Хочу всё – узнать каждое секретное и сладчайшее местечко ее тела… Но если сегодня не получится, мне и поцелуев достаточно.
«Она дает мне любовь, любовь, любовь, любовь, безумную любовь».
Глава 14
Посадив Челси в «мустанг», закрываю пассажирскую дверь и даю парковщику на чай. Сажусь за руль и отъезжаю от ресторана.
Момент истины.
– Я поселил маму с Оуэном в гостевой комнате у вас наверху, чтобы им не пришлось возвращаться в Балтимор ночью.
– Хорошо, – кивает Челси.
Моя ладонь скользит по рулю.
– А значит, мы можем поехать ко мне или…
– Давай к тебе, – отвечает торопливо, вызывая у меня усмешку.
– Ко мне так ко мне.
По дороге размышляю, как это будет. Не хочу быть чересчур нетерпеливым, нельзя набрасываться прямо в дверях.
Хоть чертовски хочется.
Но лучше – продвигаться неторопливо, деликатно. Очаровывающе. Предложить выпить, показать квартиру. Нельзя сказать, что раньше не делал такого, но сегодня все иначе. Потому что я знаю Челси.
Потому что на самом деле… она мне нравится, хотя эти слова и не отражают десятой доли моих чувств.
Вхожу в квартиру первым, щелкаю выключателем, и на столике в углу зажигается лампа. Приглушенный свет озаряет черные кожаные диваны, деревянный пол и голые стены. Я не силен в дизайне.
Моя гостья закрывает дверь, бросаю ключи на столик. Поворачиваюсь и спрашиваю:
– Не хочешь чего – ниб …
Но так и не заканчиваю вопрос – сталкиваюсь с Челси. А она вскидывает руки мне на шею, распластываясь по телу, тянет за голову вниз и впивается в губы. Чертовски неожиданно.
И как же заводит!
Ее груди прижимаются к моему торсу, бедра восхитительно трутся о зажатый между нами твердокаменный член. А ее рот, боже, посасывает мой язык, зажимает зубами, покусывает и тянет губу, причиняя самую капельку боли, от чего я едва не лишаюсь рассудка.
Когда ладонь Челси скользит вниз по груди и накрывает выпирающий из ткани стояк, не могу сдержать судорожный выдох.
– Иисусе, притормози.
Челси, тяжело дыша, отстраняется.
– Не хочу!
Голос звучит решительно и в то же время так дрожаще – просительно, что сердце выпрыгивает из груди.
– Как скажешь.
Ныряю руками под платье, обхватываю горячие упругие бедра прямо под попкой и, приподняв, закидываю идеальные ножки себе на талию. Челси запускает пальцы в мои волосы – наклоняю голову, накрывая губами ее рот. Возвращаю ласки, посасывая, покусывая и царапая эти пухлые губки так, как мечтал почти две недели. Слышу, что из груди Челси вырывается протяжный вибрирующий звук. Богом клянусь – чуть не кончаю прям тотчас же.
Челси скользит по мне вверх – вниз, вжимается в мой живот, а я, спотыкаясь как пьяный, двигаюсь к спальне.
– Одежда, – выдавливаю между поцелуями. – Слишком много одежды.
Кивая, смеется и пытается стянуть пиджак с рук, держащих ее на весу. В итоге мои локти оказываются прижаты к бокам, как у хоккеиста, которому вот – вот наваляют в потасовке. Наконец добираемся до спальни. Обхватив ладонями мое лицо, Челси меня целует и, плавно сползая вниз, – боже! до чего восхитительно – опускается на ноги.
Сбрасываю пиджак, делаю глубокий вдох, пытаясь восстановить хоть какую – то деликатность. Мои ладони скользят вверх по ее рукам, губы прикасаются к бьющейся на шее жилке, и в комнате раздается стон.
Не знаю чей – мой или Челси.
Пробую ее кожу на вкус, проводя языком, целуя и посасывая, такую теплую, такую чертовски сладкую. Не глядя, умудряюсь расстегнуть платье на спине. Челси опускает руки, позволяя ему стечь лужицей к ногам. И тут наконец смотрю.
Делаю шаг назад, пожирая глазами. Атласная кожа так и манит, молит о прикосновении, только местами ее роскошь прерывается черным кружевом. Проклятье, сквозь лифчик видны соски Челси – твердые, дерзкие, розовые пики. Талия осиная – запросто можно обхватить ладонями, живот плоский с прорисовывающимися упругими мышцами. Ножки, господи боже, длинные, стройные и гладкие, в точности как я представлял. Между бедрами сквозь кружево трусиков, дразня, просвечивает тонкая полоска каштановых волосков.
Хочу потереться лицом об эту нежность, сорвать кружева зубами и брать ее языком, пока в голове Челси не останется лишь мое имя.
– Ты само совершенство, – голос низкий и грубый.
Встречаемся глазами; ее – горят нетерпением.
– А на тебе слишком много одежды.
Мои губы кривятся в ухмылке. Не отрывая взгляда, медленно расстегиваю рубашку. Кристально – голубые, как лед, глаза вспыхивают синим пламенем, когда я ее сбрасываю. Челси жадно смотрит на мои татуировки и рельефные бицепсы, облизывая губы невероятным розовым язычком. Все еще усмехаясь, расстегиваю молнию на брюках. Вырвавшись на свободу из своей темницы, твердый член слегка покачивается, и через мгновение брюки и черные боксеры тоже валяются на полу.
Стою перед Челси абсолютно голый и умираю от вожделения. Черт, никогда и никого не хотел так сильно! Чувствую ее взгляд почти физически. Словно ласковая рука скользит по мощной шее, груди, кубикам пресса и дальше вниз. Спустившись к пенису, толстому и напряженному, Челси таращит глаза.
А потом… начинает хихикать.
Не такой реакции я ожидал.
– Что смешного?
Ее лицо заливает жаркий румянец, пока щеки не становятся почти багровыми, и она снова хихикает.
– Ты наносишь жестокий удар моему эго.
– Нет – нет, это не… – делает глубокий вдох: – У тебя действительно большие руки.
Хмурюсь в замешательстве.
– И?
– И… я просто подумала… все, что говорят о парнях с большими руками определенно… правда.
Мне и раньше делали похожие комплименты. Что сказать? Когда Бог раздавал пенисы, для меня он не поскупился.
Но, кажется, Челси нервничает.
– Я… давно не занималась этим, Джейк.
– Давно? Сколько?
– Восемь месяцев.
И впрямь давно. Я озабоченный ублюдок, ибо единственное, что приходит в голову, – как невероятно тесно она будет меня обхватывать.
Отбрасываю мысли в сторону и сосредоточиваюсь на Челси.
– Тогда вот что мы сделаем. Я уложу тебя в свою большую, просто таки гигантскую кровать и доведу до оргазма ртом и пальцами. – Пока говорю, поглаживаю свой член. Потому что это приятно и потому что она смотрит. – А потом будем двигаться, не торопясь, сантиметр за сантиметром, пока ты не станешь умолять меня ускориться. Ну как тебе?
Грудь Челси бурно вздымается.
– Оу. Мне нравится, как это звучит.
– Отлично. – Боюсь, что умру, если немедленно не завладею ее губами. – Иди ко мне.
Челси встречает меня на полпути, поднимает лицо, приглашая к поцелую. На этот раз не такому торопливому, а глубокому и размеренному. Продолжаю целовать, пока не чувствую, что хрупкие плечи расслабились. Затем возвращаюсь к соблазнительной шейке. Провожу носом по ключице, оставляю губами цепочку влажных следов от ушка до пульсирующей жилки на шее и обратно. Челси наклоняет голову на бок и со стоном произносит мое имя. Стягиваю с плеча бретельку бюстгальтера, слегка царапая кожу зубами. Мои пальцы ловко справляются с застежкой на спине, и лифчик сползает. Теперь между моими губами и нежными, идеальными, совершенными грудями Челси нет преград.
Склоняю голову, втягиваю в рот и ласкаю языком напряженный сосок, заставляю его обладательницу извиваться, вжимаясь в меня всем телом. Затем подхватываю сладкую ношу на руки, вновь закидываю стройные ноги себе на талию и медленно опускаю на середину кровати. Челси тянет меня за собой, между бедер, – теперь мы целуемся и со стоном тремся друг о друга. Просто офигенно!
С губ Челси срываются прерывистые ругательства, и это чертовски заводит, потому что она пытается сдержаться, но не может.
Сползаю вниз по ее телу, покрывая поцелуями и лаская языком. Покусываю кожу вокруг пупка, чувствуя, как сокращаются мышцы. И только я готов переключиться на ее лоно, как Челси шепотом меня окликает:
– Джейк…
Вот только это звучит не как «Джейк, возьми меня немедленно». Скорее что-то вроде «постой».
Поднимаю глаза и спрашиваю, не открываясь от ее тела:
– Что-то не так?
В глазах читается уязвимость, и Челси делает неопределённый жест рукой, который так любят все женщины.
– Тебе следует знать… обычно у меня… не получается таким образом.
– Что ты имеешь в виду?
– Что иногда мне требуется довольно много времени, когда мужчина…
– Ласкает тебя языком? – заканчиваю за нее предложение.
Клянусь, все ее тело заливается румянцем.
– Да.
Размышляю над полученной информацией, покусывая кожу чуть выше лобка. Такая соблазнительная.
– Хочешь, чтобы я остановился?
Пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста…
– Нет, все в порядке…
Господи, спасибо!
– …просто не хочу тебя разочаровать.
Тихо смеюсь – не самая абсурдная вещь из слышанных мной, но не дотягивает совсем чуть – чуть.
– Это просто невозможно.
Но теперь я заинтригован. Возвращаюсь к лицу, целуя в губы, и ее грудь так сладко прижимается к моей. Трусь бедрами о ее. Челси стонет и впивается мне в шею, активно возвращая ласки.
– Почему ты считаешь, что не сможешь кончить, если мое лицо будет у тебя между ног? – шепчу на ухо.
– Нам обязательно обсуждать это сейчас?
– Я же адвокат. Завожусь, задавая вопросы. Получение ответов тоже возбуждает.
– Просто я… – тяжело дышит, – я не могу достаточно расслабиться, понимаешь? Всякие мысли в голове. Постоянно переживаю…
Провожу языком по ушку и тихонько выдыхаю:
– По поводу?
Челси проводит ногтями по моей спине.
– Ну как сказать… какие звуки издаю, как пахну… какой там вкус.
Она что, прикалывается? Ни за что это так не оставлю.
– Закрой глаза, Челси.
Слушается. Накрываю ее ладонью свой член, медленно поглаживаю.
Как же хорошо.
– Теперь назови мое имя.
– Джейк.
Господи!
– Еще раз, – рычу. – Со стоном!
– Джеэээйк!
Становлюсь тверже, горячее в руке Челси. Ее большим пальцем растираю каплю, выступившую на головке.
– Чувствуешь? – тяжело дышу.
– Да, – задыхается в ответ. – О да!
– Вот что делают со мной издаваемые тобой звуки.
Челси продолжает сжимать мой пенис; одновременно моя рука пробирается по животу ей в трусики. Провожу пальцами по нежным лепесткам, теплым, набухшим и столь чертовски влажным, что с трудом удерживаюсь от стона. Затем поднимаю руку и касаюсь пальцами ее верхней губы.
– Чем пахнет?
Она так тяжело дышит ртом, что отвечает не сразу.
– Пахнет… чистотой… страстью. О боже, пахнет так, будто тебя хотят со страшной силой.
Ответ просто супер.
Дразня нас обоих, вновь ласкаю Челси у входа в лоно пальцами. Затем провожу ими по нежным губам, раскрашивая ее же страстью. До Челси доходит, чего я добиваюсь, и она облизывается.
– Какая ты на вкус, Челси?
– Сладкая… – судорожно вздыхает. – Теплая… густая… как мед.
Не могу сдерживаться больше ни секунды. Накрываю ее рот своим, поглощая всю эту сладость с губ. Вкушая каждую каплю. Наконец оторвавшись, обещаю:
– А теперь я заставлю тебя кончить. И получу удовольствие от каждой ласки. Наверное, даже больше тебя.
Желание подгоняет. Стягиваю с Челси трусики и широко раздвигаю ноги. Потом мои губы прижимаются к ее влагалищу, как при поцелуе в губы, упиваясь и посасывая, пронзая языком.
Тонкая спина выгибается дугой, бедра извиваются. Придавливаю к кровати и удерживаю на месте, входя в Челси языком. Райский вкус. Вжимаюсь сильнее, зарываюсь лицом, утопая. Такой кайф. Поглощаю ее, будто последнюю пищу на земле, пожираю как лакомство. Она лакомство и есть.
