Текст книги "Кувырком (ЛП)"
Автор книги: Эмма Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Внезапно Челси становится как будто моложе. Миниатюрнее и… хрупче. Неужели она живет одна с детьми в этом громадном доме? Только она, Рори, Одно Слово и карапуз?
Челси поднимает взгляд со своих рук.
– Я опекун Рори, так что можете сказать мне все, что хотели обсудить с моим братом и его женой.
Киваю, собираясь с мыслями.
– Конечно. Я привез Рори домой, потому что…
Но предложение закончить не удается. Меня прерывает топот ног – словно у нас над головой проносится стадо носорогов. Смотрим с Челси на потолок – возникает ощущение, что он сейчас рухнет нам на головы. Топот приближается.
Раздается визг. Будто ядерный взрыв или вопль банши из ада.
– Я убью тебя!
– Я этого не делала!
– Вернись!
– Это не я!
Даже двухлетняя кроха выглядит обеспокоенной.
Грохот слетает по лестнице и врывается в столовую вместе с двумя верещащими детьми, которые принимаются нарезать круги вокруг острова, как герои «Голодных игр» по арене.
– Ведь говорила тебе не приближаться к моей комнате! – кричит высокая девочка. Хищница с кудрявыми каштановыми волосами, готовая к броску.
– Это не я! – пищит вторая, пониже ростом, и, раскинув руки, ищет укрытие.
«Господи боже, что за дурдом?»
Челси вклинивается между детьми и, схватив за руки, растаскивает в разные стороны.
– Прекратите!
Теперь девочки кричат, обращаясь к ней, и каждая гнет свою линию, пытаясь заглушить другую. Я абсолютно не могу разобрать, что они вопят – гомон больше похож на «шипение, бла – бла – бла, она, шипение, визг». Но тетушка, похоже, говорит с ними на одном языке.
– Я сказала, довольно! – поднимает руки, и наступает блаженная тишина.
Впечатляет. Даже федеральные судьи не могут добиться такого уважения в зале суда.
– Давайте по очереди. – Челси поворачивается к высокой девочке. – Райли, ты первая.
Палец Райли рассекает воздух как сабля.
– Она заходила в мою комнату, хотя я миллион раз говорила не делать этого! Она рылась в моей косметике и испортила мою любимую помаду!
Голова Челси поворачивается к младшей, которая, прекратив орать как бешеная, теперь напоминает мне Ширли Темпл. Только в образе блондинки.
– Розалин.
Мы с Одним Словом с нетерпением смотрим, ожидая опровержения обвинения… но все оправдание – «я этого не делала».
Что, по моему профессиональному мнению, было бы неплохой защитой… если бы ее рот и подбородок не были густо измазаны толстым слоем ярко-розовой помады, как у внебрачной дочери Рональда Мак-Дональда.
– Ты такая… – кричит Райли.
Но Челси прерывает ее, подняв руку.
– Ай-ай-ай!
Подхватывает младшую скандалистку, Розалин, под мышки и усаживает на столешницу.
– А я тебе почти поверила, – говорит Челси, вытянув две влажные салфетки из пачки рядом с раковиной, вытирает девочке подбородок и показывает розовые пятна: – Только вот доказательства у тебя по всему лицу.
Великие умы мыслят одинаково.
Малышка смотрит на салфетку округлившимися голубыми глазами. Потом, как и любой подсудимый, пойманный с поличным, делает единственно возможное – отдает себя на милость суда.
– Прости меня, Райли.
Райли непоколебима.
– Это не вернет мне мою помаду, маленькая негодяйка!
– Я ничего не могла с собой поделать! – умоляет Розалин.
Непроизвольно киваю. Так держать, малышка, дави на невменяемость. Это единственное, что остается.
– Эта помада, она звала меня…
Голоса. Голоса – это хорошо. Все на них покупаются.
Розалин запускает пальцы в свои светлые кудряшки, путая и теребя, отчего волосенки встают дыбом.
– Она сводила меня с ума, такая розовая и красивая… Я просто должна была дотронуться до нее!
Челси закрывает глаза и делает глубокие вдохи, отчего на ее груди так чудесно натягивается блузка. Наслаждаюсь представлением, мысленно умоляя пуговицу выскочить из петли или хотя бы раковину внезапно облить эту белую рубашку.
Мужчине ведь можно немного помечтать?
– Райли, какие у тебя домашние обязанности на этой неделе?
– Я должна накрывать стол к ужину.
Голос Челси звучит добро, но твердо:
– Хорошо. Розалин, ты будешь выполнять обязанности сестры всю оставшуюся неделю. А когда в воскресенье получишь деньги на карманные расходы, купишь Райли новую помаду взамен испорченной. Ясно?
– Ладно. Прости меня, Райли.
Челси нежно проводит рукой по спутанным кудряшкам Розалин.
– Теперь сходи наверх умыться, а потом возвращайся накрывать на стол.
Кивнув, девочка спрыгивает со стола и проскальзывает мимо меня к лестнице.
Ее сестра неистово возмущается:
– И это все? Все наказание?
Челси с легким раздражением вздыхает.
– Ей семь лет, Райли. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Побила палкой?
– Так нечестно! – вопит старшая. Намного, значительно громче, чем необходимо.
– Иногда жизнь не справедлива. Чем раньше это поймешь, тем легче тебе будет.
Райли хлопает рукой по столу.
– Ненавижу эту семью!
В вихре каштановых волос и ярости топает вверх по лестнице, по пути окинув меня свирепым взглядом. Будто это я испортил чертову помаду.
– Милая девочка, – сухо говорю Челси, которая задумчиво смотрит на лестничный пролет.
– Ей четырнадцать. Трудный возраст. Райли снова станет человеком… когда-нибудь.
Глава 5
– Прошу прощения, – извиняется Челси, подобрав кубик, который оказался под ногами во время потасовки, и отдав Одному слову. Затем возвращается к плите и высыпает в кастрюлю кучу рубленой зелени из дуршлага. Ее движения просты и изящны – задумываюсь, не танцовщица ли она.
– Вы что-то хотели рассказать о Рори?
– Да. Он…
Но, конечно же, не успеваю и слова вымолвить. Это было бы слишком просто.
Меня прерывает появление мальчика в проеме кухонной двери, мальчика с лицом Рори. Он немного худее и чуть выше, а на носу круглые очки в тонкой оправе, как у Гарри Поттера.
В моем голосе сквозит ужас:
– Его две штуки?
Челси усмехается:
– Если таким образом вы интересуетесь, есть ли у Рори близнец, ответ – да.
– Вижу, вы познакомились с моим братом, – констатирует мальчик, видимо, уже привыкший к такой реакции. – Не надо судить обо мне на основании того, что у нас одинаковая ДНК. Слышали термин «злой гений»?
– Да.
– Рори злой. А я гений.
– Сколько всего детей живет в этом доме? – обращаюсь к тете.
Такое ощущение, что они как тараканы – видишь только одного, но можешь быть на сто процентов уверен, что внутри стен ползают еще штук пятьдесят. Вздрагиваю от этой мысли.
– Шестеро.
Шестеро? Видимо, Роберту Мак-Куэйду совсем нечем было заняться в свободное время.
Мальчик берет стоящий в углу черный скейтборд и сообщает:
– Я буду у Уолтера по соседству.
– Хорошо. Рэймонд, не забудь надеть шлем.
Паренек издает стон.
– Я выгляжу в нем как придурок.
– Думаешь, разбив череп об асфальт и лежа в коме, ты будешь выглядеть как супермен?
По всей видимости, острый язык Рори передался с генами.
– Нет, – ноет Рэймонд. – Просто… – Поворачивается ко мне: – Вы мужчина, вы же понимаете, что я имею в виду. Объясните ей.
– Да, – Челси скрещивает руки на груди, – объясните мне, как наличие пениса избавляет от действия гравитации.
– О боже! – шипит Рэймонд, чьи уши и щеки заливает жаркий румянец. – Не говори так.
– Что? – переводит взгляд с племянника на меня. – Что я такого сказала?
Пожимаю плечами, так как вообще не в теме.
– Пенис? – предполагает язвочка.
Рэймонд тут же краснеет еще больше, как первоклассный помидор.
– Господи! Это так унизительно! – хватает свой скейтборд и убегает.
– Рэймонд, шлем! – напоминает Челси. – Иначе сегодня вечером этот скейтборд будет жариться в камине!
Глядя на меня с улыбкой, вздыхает:
– Это одна из моих маленьких радостей, помогающих прожить день.
Еле сдерживаю смех. Челси не только горячая, но и… юморная.
Она возвращается к плите и снимает с нее гигантскую кастрюлю. Быстро забираю махину из девичьих рук.
– Держу.
– Спасибо! – Челси показывает на керамическую супницу на столешнице, и я осторожно переливаю в нее горячий бульон с белыми кусочками и зелеными полосками. Мы стоим в нескольких сантиметрах друг от друга, и эти невероятные кристально-голубые глаза пристально и не отрываясь всматриваются в мои.
– Итак… как вы познакомились с моим племянником, мистер Бекер?
Отвечаю прямо и без колебаний, как если бы срывал пластырь с самого волосатого места.
– Он украл у меня кошелек, Челси. Прямо на улице. Врезался в меня, засунул руку в карман и был таков.
Челси закрывает глаза и опускает плечи.
– Ох… – потирает лоб, потом поднимает подбородок и смотрит на меня. – Мне очень, очень жаль.
Отмахиваюсь.
– Все в порядке.
Ее голос звучит тише с оттенком печали.
– Он тяжело перенес все это. Я имею в виду, все они, конечно, но Рори, он просто…
– Злится, – заканчиваю за Челси.
Она кивает и отвечает тихо, с болью в голосе:
– Да, злится. Особенно на меня. Будто… винит. Потому что я жива, а они нет.
– Сколько вам лет? Если вас не смущает мой вопрос.
– Двадцать шесть.
– Вам кто – нибудь помогает? Родители? Друзья?
Челси отрицательно качает головой, и в этот момент входит Розалин.
– Мои родители умерли несколько лет назад. Все друзья остались в Калифорнии. Я там училась на последнем курсе… перед тем как…
Замолкает, остановив взгляд на племяннице, взявшей стопку тарелок со стола.
– Когда я только приехала, сразу наняла через агентство няню на полдня, но…
– Но она оказалась стервой, – вставляет Розалин.
– Эй! – Челси резко поворачивает голову. – Не говори так.
– Так сказала Райли.
– А ты не повторяй.
Как только девочка уходит накрывать на стол, Челси снова поворачивается ко мне.
– Няня оказалась стервой. Я бы никогда не доверила ей Кузена Итта, не то что детей.
– А что социальные службы?
Челси качает головой.
– Наш социальный работник – добрая женщина и пытается помочь, но столько бумажной волокиты. Анкеты и контрольные встречи, неожиданные проверки и всевозможные вопросы. Иногда возникает ощущение, будто они только и ждут, когда же я оступлюсь. Будто, по их мнению, я не справлюсь.
– А вы справитесь? – мягко интересуюсь.
Эти чудесные глаза решительно загораются.
– Просто обязана. Они – все, что у меня осталось.
– Вы хотели сказать, вы – все, что осталось у них, – поправляю я.
Она приподнимает плечи с улыбкой, полной печали.
– И это тоже.
Потираю затылок.
– Челси, мальчика необходимо отправить на психотерапию.
Обычно я не даю таких советов, но Брент, образно выражаясь, превратил меня в своего последователя. В частности, в том, что касается детских травм. Он клянется, что если бы не помощь специалиста после потери ноги, он закончил бы дни жалким буйным алкоголиком.
– Знаю, – поправляет свои «трахни – меня» очки. – Уже есть в списке. Как только появится время, найду им всем хорошего психолога.
Переспрашиваю:
– В списке?
Челси показывает на холодильник, на котором магнитом прикреплен исписанный сотней пунктов лист.
– Моя сноха Рейчел могла заниматься кучей дел одновременно. И у нее для всего были списки. Так что я составила свой собственный. Список того, что я должна сделать как можно скорее. Перечень дел, которые никогда не убывают… теперь это мое персональное понятие ада.
– Ясно. – Я выполнил то, зачем пришел. Теперь мальчик – ее проблема, вернее все они. А не моя. – Что ж, мне пора идти.
Челси склоняет голову, и тонкая прядка волос скользит по ее щеке.
– Большое спасибо за то, что привезли его домой. И что не стали выдвигать обвинений. Я… не хотите ли остаться на ужин? Это самое меньшее, чем я могу вас отблагодарить.
Бросаю взгляд на супницу.
– Что у вас на ужин?
– Мисо – суп и жареные бутерброды с сыром.
Напоминает тюремное меню, направленное на сокращение расходов.
– Нет, спасибо. Мне надо на работу… и я привык к более простой еде. Мясо там, картошка.
Челси провожает меня до двери.
– Что ж, еще раз спасибо, мистер Бекер.
Мы замолкаем, стоя лицом друг к другу на сверкающем черно – белом плиточном полу. Чувствую на себе взгляд четырех пар глаз – дети смотрят с лестничной площадки над нами, слушают, прожигая дыры у меня в затылке.
Но да пошло оно все, почему бы и нет?
Вынимаю из бумажника визитку.
– Вот моя визитка. – Челси берет ее, рассматривая черную рельефную печать и поглаживая пальчиком уголок. – Если вдруг выдастся свободный вечер, и вы захотите поужинать, или пропустить коктейль, или сходить куда-нибудь…
Старшая девочка, которая ненавидит свою семью, недоверчиво фыркает.
– Ты что, только что пригласил ее на свидание?
Не отрываю глаз от лица Челси.
– Да, именно.
Ее щеки заливает нежнейший розовый румянец.
Теперь очередь Ширли Темпл в образе блондинки.
– Но ты же ведь такой старый!
– Мне всего тридцать, – отвлекаюсь от румянца Челси и пронзаю девчонку хмурым взглядом, что не производит на нее абсолютно никакого впечатления.
– Тридцать?! – упирает руки в бока. – У тебя есть внуки?
В груди пузырится смех, но я не даю ему вырваться наружу. Малявка – просто чудо.
– В тридцать лет еще рано иметь внуков, Розалин, – объясняет Челси. Ее внимание снова переключается на меня, и голос становится тише. – Сомневаюсь, что в ближайшем будущем у меня появится свободное время, но… мне очень приятно, что вы меня пригласили.
– Да, конечно, – киваю. – Всего хорошего, Челси. – Беглый взгляд по четырем любопытным лицам побуждает меня добавить: – И… удачи.
Она ей определенно понадобится.
Глава 6
Я принял предложение Брента устроить двойное свидание в субботу. По-моему, все эти встречи – что-то вроде рыбалки. Чем больше удочек одновременно закинешь, тем выше вероятность получить целый мешок съедобного улова. Когда ты голоден, а я определенно голоден, даже побитая жизнью форель кажется аппетитной.
А подруга Люси Паттерсон, коллега из «Эмблем и Глок», однозначно не форель. Симпатичная. Короткие темные волосы, высокая, загорелая, спортивное тело – она упоминала, что заядлая теннисистка, и, судя по ее попке, не врет. Вечер оказался приятным, но не типа Не-Могу-Дождаться-Когда-Залезу-Тебе-В-Трусики-Давай-Трахнемся-В-Переулке-За-Рестораном. Мы встречаемся в местном баре выпить по несколько кружек пива с закусками. Работая в общей сфере, имеем дело с одними и теми же судьями, и прокурорами, и похожими чванливыми боссами, поэтому в основном говорим на узкопрофессиональные темы. Так что складывается впечатление, будто это обычная деловая встреча; и прежде чем расстаться, при выходе из бара договариваемся снова увидеться в следующие выходные.
Состоится решающее свидание номер два.
И если повезет, может, мне удастся перепихнуться уже до конца месяца.
Зашибись.
Добравшись до дома, не могу отвлечься от навязчивых мыслей об одной молодой тетушке с каштановыми волосами, отчего становлюсь длинным и твердым. Ключевое слово – твердым.
Она решительная – мне это нравится. Упорная, но по-женски привлекательная и мягкая.
И абсолютно беспомощная.
Интересно, как она разобралась с Рори после моего ухода? Посадила умника под домашний арест? Назначила ему дополнительные обязанности по хозяйству, типа пропалывания сорняков в саду или стрижки газона? Мой опыт показывает, что физический труд оказывает убийственное воздействие даже на самых упрямых мерзавцев. А газон у Мак-Куэйдов немаленький.
Взяв ноутбук, забиваю в поисковик имя Роберта, брата Челси, сам не знаю зачем. Но жажда информации слишком сильна, чтобы устоять.
Большинство лоббистов – любители легкой наживы. Льстивые, напыщенные специалисты по заключению сделок, опьяненные своей властью над власть имущими, наподобие канцелярских крыс из Службы регистрации транспортных средств. Но, как я и сказал его сестре, Роберт Мак-Куэйд имел репутацию глубоко порядочного человека. Хороший парень, который действительно боролся за доверенное дело.
Поисковик выдал огромное количество ссылок на страницы о его карьере и гибели. Роберт был на благотворительном ужине со своей женой Рейчел, с которой начал встречаться еще в колледже и прожил в браке семнадцать лет. Когда Мак-Куэйды возвращались домой, встречный грузовик с уснувшим за рулем водителем выехал им в лоб слишком внезапно, чтобы избежать столкновения. В некрологе перечислялись профессиональные достижения Роберта Мак-Куэйда и оставшиеся в живых родственники: шестеро детей: Райли, Рори, Рэймонд, Розалин, Риган и Ронан, а также сестра Челси из Беркли, Калифорния. Фотографии – несколько снимков детей в разные годы с любящими родителями на семейных приемах в Вашингтоне. И на одной – Челси с опущенной головой, в черном платье и больших темных очках, рядом с двумя могилами. Выглядит трагически красивой. И очень одинокой.
Чувствуя себя чертовым развратником, закрываю ноутбук и ложусь спать.
Как я уже упоминал, люблю, чтобы все шло по заведенному порядку. Тщательное планирование и строгое рабочее расписание. Воскресное утро я провел у Стэнтона и Софии; на завтрак у нас был кофе с восхитительными бразильскими сырными булочками, которые она частенько готовит. Брент шутил, что лишил меня девственности в отношении свиданий и подробно пересказал, как мы вместе провели вечер без секса. Стэнтон упомянул, что у Пресли в школе будет несколько свободных дней на следующей неделе, и она приедет в гости.
В полдень я от них ушел и направился прямо в Бруксайдский дом престарелых, куда хожу каждое воскресенье. Из-за того старого брюзгливого судьи, избавившего меня пятнадцатилетнего от тюрьмы, буквально спасшего мне жизнь, вправившего мозги и заставившего поверить в себя. Потому что теперь он именно там.
Не люблю быть кому-то обязанным. Долгов у меня мало. Но те немногие, что имею, возвращаю с радостью.
– Добрый день, Джейк.
– Привет, Милдред.
– Привет, Бекер.
– Как дела, Джимми?
Очень важно поддерживать хорошие отношения с обслуживающим персоналом в любой организации, будь то больница, юридическая компания, школа или дом престарелых. Именно эти люди делают основную работу и, если что-то случается, именно они выбалтывают секреты, пока владельцы и высшее руководство занимаются устранением негативных последствий. С персоналом в Бруксайде я на короткой ноге. Отмечаюсь на стойке регистрации и здороваюсь с санитарами и медсестрами в холле. Одни толкают тележки с лекарствами в одноместные комнаты, другие везут в инвалидных креслах своих тщедушных подопечных на физиотерапию, творческие кружки или ежедневную игру в лото.
Я играл с пожилыми людьми в бинго. Для них подобная чепуха имеет очень большое значение. Они, может быть, и старые, но, если вытащишь I–22, когда надо B–6, разобьют твои коленные чашечки так же быстро, как любой подпольный букмекер, и без тени жалости.
Бруксайд – частное учреждение экстра-класса. Комнаты здесь обставлены со вкусом, в целом удобные, как в хорошем сетевом отеле. Сотрудники образованные, получают приличную зарплату, так что относятся к клиентам с должным уважением, заботой и почтением. Аналогичные места для тех, кто на государственном попечении, не имеет пенсии или семьи и сбережений, они… ну… так сказать, нет ничего хорошего в том, чтобы проводить свои золотые годы в чертовом хранилище для престарелых.
Вхожу в залитую солнцем комнату судьи. Он сидит в кожаном кресле у окна, на нем желтовато-коричневые брюки и бордовый свитер, на ногах мягкие коричневые лоферы. Густые седые волосы чистые и аккуратно причесаны.
Его зовут Аттикус Фолкнер, но для меня – судья. Он не всегда находился в таком состоянии, как сейчас. Десять лет назад Фолкнер производил неизгладимое впечатление: высокий, сильный и энергичный для своих семидесяти лет, с зелеными глазами, которые, казалось, глядят прямо в твою душу. Судья был ходячим детектором лжи с блестящим и пугающим юридическим складом ума.
Он был моим героем.
Тем, кем хотел стать я сам. Тем, кем мой родной отец никогда не являлся.
Но жизнь – та еще сволочь. Шесть лет назад у мистера Фолкнера диагностировали уже развившийся Альцгеймер. Судья успешно скрывал от всех ранние признаки болезни. Пускал в ход маленькие хитрости – использовал тайные заметки и напоминания, так что никто не мог предположить, что он не знает, какой сегодня день. Иногда из суда ходил домой пешком только потому, что забывал, где припарковал машину. Потом, спустя какое-то время, часами засиживался в кофейне, поскольку не мог вспомнить домашний адрес.
У меня тогда совсем не было времени – как раз закончил университет и нарабатывал себе репутацию. Я должен был заметить, что что-то не так, но упустил момент. И, в конце концов, когда уже не осталось иного выбора, Судья мне все рассказал. Возникло такое противное чувство, будто мир покатился по наклонной плоскости. Жесткий человек, которого я знал и боялся – в хорошем смысле этого слова – просто… исчез, практически в одночасье.
Судья прожил жизнь закоренелым холостяком. Он был женат на своей работе, его одинаково ценили и уважали как друзья, так и враги. Никаких детей, только вереница «подруг», одни моложе, другие умнее, но все – шикарные женщины. Все временные. Спутницы для хорошего времяпрепровождения.
Мимолетные подруги обычно не приходят к мужчине, который больше их не узнает, не может развлечь острым умом, забавными историями и красивым лицом. Поэтому только я регулярно навещаю судью. Значит, что бы ни случилось, хоть снег, хоть дождь, хоть камни с неба, прихожу сюда каждую неделю.
Читаю ему газеты, дабы держать в курсе всех интриг и нелепых событий в Вашингтоне. Иногда рассказываю о своих делах, о гребаных подонках, которых вытащил из тюрьмы. Большую часть времени судья просто слушает, кивает и говорит, какая интересная история, хотя ничего не понимает. Но изредка в его глазах проскальзывает искорка, отблеск узнавания; иногда это длится минуту, в другой раз десять, но на краткий миг он снова становится самим собой. Вспоминает меня. Приятно знать, что даже в худшие дни мой судья где-то там.
Сегодня он поворачивается от окна, когда я вхожу, и наблюдает, как несу стул через всю комнату и сажусь.
– Добрый день, судья. Как дела?
– Все хорошо, спасибо! А вы как? – отвечает он, колеблясь, но вежливо. Так разговаривают с незнакомцами, кем я и являюсь для него на данный момент.
– Отлично. – Разворачиваю газету: – В четверг верховный суд заслушал прения сторон по тому делу врачей. Мы обсуждали его с вами на прошлой неделе, помните?
Он щурит глаза и водит пальцами по морщинам у рта, рука слегка дрожит.
– Нет, не припоминаю. Что это было за дело?
Открываю первую страницу.
– Сейчас вам о нем прочитаю. Хорошая статья. Все подробно описывает.
Весь внимание, он наклоняется вперед, и я начинаю читать.
После чтения газеты мы смотрим баскетбол, откинувшись на спинки. Судья вырос в южной части Бостона, так что он преданный фанат «Бостон Селтикс». Или был таковым. Когда игра подходит к концу, я заговариваю о том, как провел неделю, о Милтоне Брэдли и провальном ужине с Камиллой. А потом рассказываю о Рори Мак-Куэйде.
– Отойдя на полквартала, он взглянул мне прямо в глаза и показал средний палец, – ухмыляюсь, потому что теперь все выглядит намного смешнее. – Маленький паршивец.
Судья улыбается.
– Когда-то я был знаком с точно таким же мальчиком.
Перестаю улыбаться.
– Правда?
Его лицо озаряется.
– О да! Это был чудесный мальчуган. Умный и упрямый, настоящий крепкий орешек, с серыми, как грозовые тучи, глазами. Он вляпался в кое-какие неприятности и стоял перед моим столом с высоко поднятым подбородком, провоцируя выгнать его. Будто готов был плюнуть в лицо самому дьяволу. Но я видел, что глубоко в душе он просто в ужасе.
Так и было. Тогда я впервые в жизни испытал настоящий страх.
– В нем чувствовалось что-то особенное, эдакий неограненный бриллиант. Так что я назначил ему условный срок и отправил под личный надзор. Паренек провел три года под моим чутким руководством.
Ага, три долгих года.
– Пришлось учить его сдерживать буйный нрав. Парнишка заводился с пол-оборота. Воспитание я начал с лужайки. Каждый раз, когда он заканчивал подстригать газон, весь вспотевший и разгоряченный, я выходил проверить качество работы. – Судья трясет пальцем. – И всегда находил пропущенные места. Так что я заставлял его… – тут он, сукин сын, начинает хихикать. – Я заставлял его заново стричь весь… газон…
– Садовыми ножницами, – заканчиваю за него.
– Да! Садовыми ножницами, – задыхается от смеха судья. – О, как он меня ненавидел первые месяцы! Наверняка даже придумал десяток разных способов моего убийства.
Вообще – то около двадцати.
– После работы во дворе я стал показывать ему, как обустраивать всё в доме и чинить мелкие поломки. Пацану было полезно направить свою энергию в нужное русло. И хоть он все выполнял очень усердно, я всегда твердил: «Делай все на совесть…»…
Или не делай вообще.
– «… или не делай вообще». Потом начал обучать юриспруденции. Как искать информацию, читать нормативные акты. По окончании испытательного срока я предложил ему работу. Оплачиваемым стажером. – Судья качает головой, поглаживая подбородок. – Мальчик мог один раз взглянуть на документ и запомнить каждое слово. Невероятное врожденное чутье, – вздыхает судья.
Затем он кладет свою старческую руку на мою.
– Как вы думаете… не могли бы вы найти его для меня?
Не могу вздохнуть – мешает ком в горле.
– Хотелось бы убедиться, что у того мальчика все хорошо. Вдруг он в чем-то нуждается? – Зеленые глаза настойчиво заглядывают в мои.
Громко прочищаю горло.
– Хм… я… я нашел его. Все проверил. У него полный порядок, вы можете не переживать. Скоро станет партнером в своей фирме. И он… просил передать, как бесконечно благодарен за все, что вы для него сделали. За все, чему научили. – Щиплет глаза, и я моргаю. – Он надеется… хочет, чтобы вы им гордились.
На лице судьи расцветает спокойная, счастливая улыбка.
– Уверен, что могу им гордиться. Он всегда был хорошим мальчиком.
Мы вновь замолкаем и продолжаем смотреть игру. Пока не раздается стук в отрытую дверь. Улыбаясь, входит Марьетта, одна из здешних волонтеров, с ужином для судьи.
– Мистер Аттикус, Джейк, добрый вечер. Как дела?
Марьетта родом с Ямайки, у нее большие темные глаза, шоколадная кожа, длинные черные волосы, спадающие каскадом мелких косичек по спине. Раньше здесь жил ее отец, а после его смерти несколько лет назад она осталась волонтером.
– Привет, Марьетта.
Сиделка устанавливает поднос с едой на сервировочный столик и вкатывает его между нами.
– Как он провел неделю? – тихо интересуюсь. Судья все еще смотрит телевизор.
– Неплохо, – отвечает Марьетта. – В среду и четверг был немного возбужден и не мог уснуть. Поэтому доктору пришлось прописать ему другие лекарства для приема перед сном. С тех пор все хорошо.
Киваю и сжимаю плечо своего наставника.
– Судья, – он поворачивается ко мне, и я киваю на еду: – Пора ужинать.
Он бросает взгляд на поднос и морщится.
– Я не голоден.
Качаю головой.
– Не отказывайтесь, старина. Вам необходимо поесть, – помешиваю тушеную говядину в тарелке. – Знаю, это не из ресторана «Смит энд Волленски», но пахнет вкусно. – Придвигаю к нему тарелку. – Давайте.
Дрожащей рукой Судья медленно берет ложку и отправляет в рот говядину и морковь. Прожевывая пищу, бросает взгляд на шоколадный пудинг, покрытый толстым слоем взбитых сливок, в пластиковой упаковке и показывает на него:
– Я хочу это.
– Только после ужина, – отвечаю автоматически.
Когда он кладет в рот очередную ложку, немного рагу стекает с нижней губы на подбородок. Беру салфетку и аккуратно вытираю, пока капля не упала на одежду.
– Очень хорошо, что вы здесь и проводите с ним время, – улыбаясь, говорит Марьетта. – Это много значит.
Пожимаю плечами.
– Такая малость с моей стороны. Я просто… отдаю долг, за который никогда не смогу расплатиться.
Судья улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ.
– Кроме того, – говорю Марьетте, – у него никого нет.
Она дружески похлопывает меня по спине.
– Ошибаетесь. У него есть вы.
В среду день тянется медленно. Откидываюсь на стуле и смотрю через окно на залитую солнцем улицу. Расстроенный выгульщик собак сражается с тремя своими четвероногими подопечными, запутывающими поводки и сражающимися за лидерство. Мимо проезжает двухэтажный туристический автобус, оставляя черное облако. Отец-бегун толкает оранжевую прогулочную коляску, чуть не наехав на одну из лающих шавок, и в последний момент сворачивает на газон.
Может, из-за ребенка в коляске, может, из-за длинношерстных лохматых как коврик псов, может, по причине трехнедельного воздержания, но в голове всплывает облик Челси Мак-Куэйд. Снова.
Единственный образ, вызываемый мной каждый раз при мастурбации. Которая случается часто. Жалкий неудачник.
Эти шикарные голубые глаза, улыбающиеся розовые губы, длинная белая шея, умоляющая о поцелуях, грациозное тело, бьюсь об заклад, невероятно гибкое, и важнее всего – упругая, идеальной формы грудь. Мысленно даю себе пинка, что не попросил телефон.
Челси достаточно взрослая и темпераментная, чтобы не быть девственницей. В двадцать шесть-то лет. Но есть в ней что-то… чистое. Нетронутое. Неизведанное. Я бы не отказался изучить эту ее часть.
Тру глаза. Мне срочно нужен секс. Эта «сначала – необходимо – получше – узнать – женщину» фигня приносит намного больше хлопот, чем я ожидал. Неужели возможность подцепить ЗППП настолько ужасна?
Но тут же вспоминаю, как ожидал результаты анализов. Жуткий и липкий страх заразиться, возможно, неизлечимой болезнью. Или еще хуже – болезнью, которая оборвёт мою бесценную жизнь раньше времени. Черт, да, это ужасно!
Никакой секс, каким бы шикарным он ни был, не стоит того, чтобы за него умереть.
Вот самый подходящий слоган на лекциях по безопасному сексу для старшеклассников в каждой школе.
Секретарь открывает дверь. Спасибо ей, что отвлекла меня от порочных мыслей… однако благодарность испаряется, как только она сообщает о клиентах, пришедших без договорённости. Вспомнив, что из этого получилось в прошлый раз, я уже готов велеть миссис Хиггенс выставить их за дверь.
Но тут она добавляет:
– Это мисс Челси Мак-Куэйд, Джейк. И с ней целый выводок ребятни.
На моем лице медленно расцветает широкая и довольная улыбка. Если бы я верил в знаки свыше, сейчас лицезрел бы огромный неоновый баннер.
Поправляю галстук.
– Пригласите их, миссис Хиггенс.
