Текст книги "Кувырком (ЛП)"
Автор книги: Эмма Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 23
Утром осторожно выпускаю Челси из объятий и укладываю на кровать, затем спускаюсь на кухню. Включаю кофеварку, выпускаю собаку и насыпаю ему корм. Итт окидывает миску грустными глазами и с тяжелым вздохом сворачивается клубком на кресле, отказываясь от еды. Глажу его плоские уши.
− Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, дружок.
Поднимаюсь наверх с чашкой кофе для Челси, ставлю ее на прикроватную тумбочку и сажусь на кровать. Кладу руку Челси на бедро, и она с прерывистым вдохом мгновенно открывает глаза, будто резко вынырнув из кошмара. Озирается, вспоминает, что приснившийся кошмар – реальность, и мрачнеет. Не отводя от меня глаз, вновь ложится.
− Спасибо за прошлую ночь. Что остался.
− Не стоит благодарности. – Заправляю прядку волос ей за ухо. – Мне надо в офис, подготовиться к слушанию в понедельник.
− Хорошо. Спасибо, – голос звучит подавлено. Вокруг нас смыкается неестественная тишина дома. – Можно мне пойти с тобой?
− Конечно, можно.
Пока Челси одевается, звоню Стэнтону и Софии, потом Бренту. Посвящаю их во вчерашние события и предлагаю встретиться в офисе. Порядок рассмотрения дел в суде по семейным делам немного другой, так что придется с ним ознакомиться, но по сути слушание об опеке не сильно отличается от привычного судебного разбирательства. Мне потребуется хренова туча доказательств и прецедентов, дабы убедить судью, что место детей рядом с тетей и что Агентство по делам детей и семьи перешло все границы, изъяв маленьких Мак-Куэйдов.
Челси входит в комнату, потягивая кофе. На ней джинсы и свободная красная фланелевая рубашка. В солнечном свете, заливающем комнату, стянутые в высокий хвост волосы отливают красным золотом.
Выглядит лучше, но все равно не очень хорошо.
Как разбитая фарфоровая тарелка. Склеенная она вроде ничего, но ты знаешь, что от малейшей вибрации она легко вновь разлетится на куски.
По дороге ко мне домой – хочу переодеться, – останавливаемся купить бейглов, а дальше двигаемся в «Адамс и Уильямсон». У нас в конторе многие любят работать по субботам, поэтому в офисе снуют несколько адвокатов в повседневной одежде. Веду
Челси в свой кабинет, где уже ждут Стэнтон, София и Брент. После сочувственных объятий с Челси и дружеских хлопков по моей спине усаживаемся вокруг моего стола.
− Они, черт побери, знают обо всем, – ругаюсь, просматривая приложенный к ордеру отчет социальной службы. На бумаге все выглядит очень плохо. – Арест Рори и его перелом руки, задержание Райли после вечеринки, ситуация с Рэймондом и Джереми Шериданом. Даже упоминают исчезновение Розалин. Они что, напичкали дом жучками?
− Скорее всего, опросили соседей, − предполагает София. – Родителей друзей. Челси, в отчете упоминается задержка речи Риган, и служба опеки заявляет, что ты не уделила этой проблеме должного внимания.
Челси качает головой:
− У нее нет задержки речи, все дети заговорили поздно. Поначалу Рэйчел волновалась, но педиатр каждый раз говорил, что это абсолютно нормально.
Показываю на Софию:
− Нам нужны показания этого педиатра. И терапевта Рори. И их учителей. Они умные дети, хорошо успевают в школе. Это сработает в нашу пользу.
Стэнтон кивает:
− А я пока нарою информацию на Декстера Смида и Агентство по делам детей и семьи. Глянем на их послужной список за последнее время.
Каждый принимается за свой фронт работ. Прежде чем присоединиться к Софии в сборе показаний врачей и учителей, Брент усаживает Челси на кожаный диван у окна. Вручив чашку горячего чая, подливает ей туда хорошую порцию спиртного из своей фляжки с монограммой.
− Немного выпивки с утра не помешает. Улучшает кровообращение.
− Спасибо тебе, Брент.
− Ни о чем не переживай. Они разбудили чудовище. А страшнее Джейка чудовища просто нет.
Через пару часов ищу на длинных переполненных стеллажах офисной библиотеки нужные мне книги. Рядом Стэнтон, тоже ищет. Чувствую на себе его взгляд.
− Как ты, приятель?
− А ты как думаешь? – отвечаю, не поднимая глаз.
− Думаю, внутри у тебя творится черт знает что. Не можешь решить, кого убить первым. Я бы так себя чувствовал, если бы дело касалось Пресли. – Ждет ответа. Молча снимаю с полки книгу и пролистываю. Продолжает: – Просто знай, Джейк, я всегда готов помочь. Что бы ни понадобилось.
Резко захлопываю книгу и испепеляю Стэнтона взглядом. Не потому, что он в чем-то виноват, просто попался под руку.
− Родной дом для ребенка − крепость. Он защищает его от бабайки или чего там сейчас боятся дети. – От ярости аж скрежещу зубами. – А эти приперлись в дом и забрали их, Стэнтон. Понимаешь, какой это удар?
− Понимаю, − кивает.
Не хочу говорить об этом. Просто… не могу… не могу говорить и думать.
− Хочешь мне помочь? – впечатываю книгу ему в грудь. – Найди что – нибудь, что я смогу использовать в понедельник. Чтобы показать этому ублюдку, где раки зимуют.
Через пару часов сижу за столом, составляя ответ на требование Агентства по делам детей и семьи об изъятии Мак-Куэйдов. Челси придвигает стул ко мне поближе. Сидит, свернувшись как котенок, и наблюдает за мной.
− Что это? – интересуется, показывая на огромную раскрытую книгу на столе.
− Это свод законов. Нормативные правовые акты об опеке над детьми.
Подпирает голову рукой.
− Почему они так сложно написаны?
− Ну, классический ответ − чтобы не было ложных интерпретаций. Чтобы никто не начал спорить, что они на самом деле значат. Но мне кажется, это просто чтобы юристы делали деньги, рассказывая всем, что означают законы.
Челси едва заметно улыбается.
− А это что? – показывает на другой талмуд.
− Это соответствующее прецедентное право. Решения других судей в делах, схожих с твоим. Я использую эти решения для подкрепления собственных аргументов. Судьи любят выступать единым фронтом. Они из категории «все хорошие дети так делают».
Медленно моргая, снова улыбается. Она выглядит полностью изможденной. Откидываю ей волосы назад.
− Закрой глаза. Отдохни немного.
И Челси даже не пытается со мной спорить.
На улице уже совсем темно, когда мы садимся в машину. Некоторые документы беру с собой, чтобы еще поработать, но Челси, по – моему, достигла какого-то предела. У нее больше нет сил сидеть взаперти в офисе. И если раньше она была словно выжатый лимон, сейчас кажется натянутой как струна. Чуть ли не вибрирует от нерастраченной энергии. От подавляемого отчаяния.
Стучит ногой по полу машины.
− Давай заберем собаку и переночуем у тебя?
Можно даже не спрашивать, почему. Без детей дом похож на склеп.
− Без проблем.
Кивает.
− Эй, притормози тут на секундочку, – показывает на винный магазин, чья зеленая неоновая вывеска светится в темноте. Останавливаюсь у бордюра. Челси выходит и через несколько минут возвращается с большим бумажным пакетом. Когда подъезжаем к их дому, она остается в машине, а я иду за кузеном Иттом. Дальше едем ко мне.
Опустив пса на пол в гостиной, Челси идет прямиком на кухню. Стоя в дверях, смотрю, как она достает из шкафа две стопки и наливает водку, которая оказывается в пакете. Движения резкие и злые. Выпивает залпом, как профессионал, и тут же наливает еще. После второй порции тяжело дышит, а затем… затем переводит взгляд на меня.
Взяв полную стопку, идет ко мне. На пол выплёскивается немного прозрачной жидкости. Лицо серьезное, жесткое, прозрачные глаза пылают хищническим светом. Черт бы меня побрал, если мой член не встает в ответ на рвущуюся из нее безумную энергию. Беру стопку и, глядя ей в глаза, глотаю обжигающую жидкость.
Облизнув губы, Челси делает шаг назад, к столу. Затем медленно расстегивает рубашку… будто бросая вызов. Рубашка падает на пол, следом плавно опускаются джинсы.
− Не могу перестать думать. – Обычно такой нежный голос становится ниже, грубее. Она будто рычит. – Не могу отключить голову, понимаешь? – Опустив глаза, наливает себе еще, но не пьет. – Это сводит меня с ума. Не хочу вообще думать. Ни о чем. – Смотрит на меня из – под длинных ресниц. – Сможешь помочь мне в этом?
Бросаюсь вперед, удивив ее. Обхватываю Челси сзади за шею. Жест грубый, сильный. Притягиваю к себе, пока наши тела не сливаются. Беру у нее стопку.
− Открой рот.
Челси приоткрывает губы, я поднимаю бокал и вливаю спиртное ей в рот. Как только она все проглатывает, целую ее, сжимая и стискивая, ощущая вкус водки и боли.
Отстраняюсь. Челси тяжело дышит. Свободной рукой провожу по ее животу и накрываю грудь. Под ладонью твердеет сосок, и я хриплю:
− Да. Я знаю, как тебе помочь.
Всю ночь больше никаких мыслей. Ни у нее, ни у меня.
В воскресенье Челси просыпается первой. Сквозь сон слышу, как она ходит по комнате, собирает одежду, одевается, выводит собаку. Возвращается в спальню и садится на кровать, ожидая, пока я проснусь. Когда открываю глаза, в ее лице уже больше живости. Больше… решимости. И узел, в который превратилось мое нутро за последние два дня, немного расслабляется.
− Мне хотелось бы сходить сегодня в церковь. – Легонько улыбается: – Рэйчел и Робби водили детей в церковь каждую неделю, но у меня все руки не доходили. Так сложно их всех одеть и вывести из дома. – Замолкает, очевидно, представляя племянников и все приятные трудности, связанные с ними. – Но сегодня я хочу сходить. Пойдешь со мной?
Я настоящий циник во всем, что касается религии. В детстве, на военной базе, мама водила меня на службы. Сейчас же – лишь похороны и время от времени свадьбы. Но тут с удивлением слышу свой ответ:
− Да, я пойду с тобой.
Отвозим кузена Итта домой. Челси переодевается в скромное желтое платье с коротким рукавом и подходящие туфли на высоком каблуке. Во время службы делаю как все, опускаюсь на колени и встаю, но по большей части не свожу с нее глаз. Смотрю, как губы касаются рук, когда она склоняет голову в молитве. Любуюсь безмятежным выражением на лице, когда священник дает свое последнее благословение.
Мы стоим рядом с машиной на парковке у церкви.
− Не знаю, что делать с собой, – грустно смеется. – Все эти месяцы казалось, будто ни на что не хватает времени, а сейчас… оно мне не нужно. – Бросает на меня взгляд: – У тебя сегодня то дело? Ну, чем ты занимаешься каждое воскресенье после обеда?
Челси заметила, что я исчезаю по воскресеньям, но никогда не спрашивала, куда. Может, ждала, когда сам все расскажу.
− Да, верно.
Понимающе кивает. На лице появляется смиренное выражение, и тут я спрашиваю:
− Не хочешь пойти со мной?
Вскидывает голову.
− Только… только если ты сам этого хочешь.
− Да, хочу кое с кем тебя познакомить.
Я держу Челси за руку, пока мы идем по коридорам Бруксайдского дома престарелых. Марьетта как раз выходит из комнаты судьи.
− Привет, Джейк, – широко улыбается.
− Привет, Марьетта. Как он сегодня?
− О, дорогой, сегодня у него чудесный день.
Вздыхаю с облегчением. Меньше всего мне хочется еще больше расстроить Челси, а общение с судьей в его плохие дни не для слабонервных.
Киваю и вхожу в палату, Челси следом.
Судья, в темно – синем свитере и рыжих слаксах, в этих уродливых коричневых лоферах, читает в кожаном кресле у окна.
− Привет, дружище.
Его лицо вспыхивает от удовольствия, глаза смотрят уверенно и восхитительно осознанно.
− Джейк! – Закрывает книгу и, встав, сжимает меня в крепких объятиях. – Рад тебя видеть, сынок. Как ты?
− У меня все хорошо, судья.
Взглянув на Челси, подмигивает.
− И я вижу, почему. – Протягивает ей руку. – Добрый день, милая. Меня зовут Аттикус Фолкнер.
Челси пожимает ему руку с широкой улыбкой.
− Я Челси Мак-Куэйд, приятно с вами познакомиться. Джейк столько мне о вас рассказывал.
− Уверен, насочинял всяких непристойностей, – подмигивает ей. – Присаживайтесь, присаживайтесь. Позвольте угостить вас чаем. Марьетта только что принесла чайник.
Устраиваемся с чашками, и судья говорит Челси:
− Вы настоящая красавица, моя дорогая.
Заливается румянцем.
− Спасибо.
− И я заранее прошу прощения, Челси, если скажу или сделаю что – нибудь, что вас смутит. В последнее время я… забываю все…
очень быстро и довольно часто.
Челси улыбается, и она прекраснее всех святых на витражах ее церкви.
− Не переживайте. Если вы что-то забудете, мы напомним.
Вот хоть убей, не понимаю, как Челси умудрилась прожить, не подавая регулярно заявки на запрет к ней приближаться. Не получая каждый день тоннами подарки, открытки и цветы. Потому что, глядя на нее и судью, удивляюсь, как все, кто ее знает, не влюблены в нее безумно и безнадежно.
Вечером, вернувшись в дом Мак-Куэйдов, отмокаем в огромной ванной в спальне Челси. Челси сидит передо мной, прижавшись спиной к моей груди, волосы убраны в высокий пучок, только несколько влажных прядок спускаются вниз, щекоча мне лицо.
Она молчит, лишь плеск воды о края ванны нарушает тишину.
− Что, если мы завтра проиграем?
Прижимаюсь губами к ее плечу.
− Мы не проиграем.
− Но что, если? Позволят ли… − голос надламывается. – Позволят ли мне увидеться с детьми? Навещать их? – поворачивается ко мне.
Тщательно подбираю слова:
− Я знаю людей, которые смогут выяснить, где находятся дети. И знаю других, которые делают документы – паспорта и тому подобное. Очень качественные. – Провожу пальцем по ее щеке. – Так что… если проиграем, я им позвоню. Ты снимешь все деньги, какие только сможешь, и вы просто уедете.
− Типа… в Мексику?
Усмехаюсь:
− Нет. Белоснежная кожа Мак-Куэйдов обгорит до хрустящей корочки под мексиканским солнцем. Может, в Канаду? Кто знает,
вдруг по – французски Риган заговорит быстрее.
Челси смотрит на меня не открываясь, ее глаза кажутся темнее обычного. Глубже.
− Ты бы сделал это для нас?
Ласкаю ее нежную щеку.
− Я бы сделал для тебя все что угодно.
Истинная правда, и она пугает меня до чертиков.
Вода выплескивается за край ванны, когда Челси, приподнявшись, опускается мне на бедра. Мы целуемся несколько минут, которые кажутся часами. Ее рука, нырнув под воду, ласкает меня, хотя я уже и так тверд и горяч. Затем Челси направляет мой член и опускается вниз, медленно и нежно. Обхватив ее руками, притягиваю ближе и целую груди, поигрывая языком с сосками. Она поднимает и опускает бедра, я двигаюсь внутри нее ровно и неспешно.
И когда, негромко всхлипывая, Челси кончает, а я взрываюсь с грубым стоном, я чувствую нечто большее, чем привычное наслаждение. Нечто особенное. Ничего подобного раньше не испытывал и, боюсь, больше ни с кем не смогу испытать.
Вода давно уже остыла, но голова Челси по-прежнему покоится на моем плече. Наконец мы выбираемся из ванны, вытираем друг друга и, крепко обнявшись, проваливаемся в сон.
Глава 24
В десять утра в понедельник мы с Челси входим в зал заседаний номер семь – А семейного суда округа Колумбия. Занимаем места за предназначенным для нас столом; Стэнтон, София и Брент садятся на первый ряд позади нас. Челси нервничает, но держит себя в руках. Я же? Собран и жажду победы. У меня всегда так. Никаких переживаний. Только вперед.
Адвокат, представляющий Агентство по делам детей и семьи, садится за стол через проход, слева от меня. Разглаживает юбку сшитого на заказ консервативного черного костюма. Эта рыжеволосая дама лет сорока выглядит почти так же уверенно, как я себя чувствую.
Судебный пристав объявляет о начале заседания. Входит судья, седая женщина в очках, и, судя по кружевному воротнику, поклонница Рут Бейдер Гинзбург . Все встают. Следуя протоколу, судья объявляет, кто кого представляет, затем просит меня начать.
− Ваша честь, я вызываю директора Агентства по делам детей и семьи Декстера Смида.
Тот выглядит именно так, как может выглядеть человек по имени Декстер Смид. Круглые очки, редкие волосы, сильно накрахмаленная белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, коричневый твидовый пиджак и светло – зеленый галстук – бабочка. Приносит присягу и садится на место для свидетеля.
− Мистер Смид, вы когда-нибудь видели Челси Мак-Куэйд? До сегодняшнего дня?
− Нет.
− Когда-нибудь встречались с ней лично, приезжали к ней домой?
− Нет.
− Посылали письма по электронной почте?
Смид откашливается.
− Нет.
Киваю, принимая ответы.
− Вы когда-нибудь беседовали с кем – нибудь из детей Мак-Куэйд?
− Нет.
Встаю из-за стола, выхожу вперед и опираюсь на него.
− И все же посчитали себя вправе изъять детей вопреки рекомендациям социального работника Джанет Моррисон, которая ведет семью Мак-Куэйд? Которая лично навещала и разговаривала с мисс Мак – Куйэд и детьми?
− Да, верно.
− И как же вы принимали решение, мистер Смид?
− Я периодически просматриваю дела всех социальных работников в моем агентстве. Там содержалась вся нужная мне информация. Это моя обязанность – быть ответственным. Решать, кто является надежным опекуном, − смерив взглядом Челси, делает многозначительную паузу, – а кто – нет.
Крышка. Ему крышка. Сделаю сейчас из этого куска дерьма отбивную, на которую даже собака не позарится.
Сдвигаюсь вправо, заслоняя Челси.
− Вашей жене очень повезло, – качаю головой. – У вас просто стальные яйца…
− Ваша честь, – вскакивает адвокат агентства.
Судья гневно смотрит на меня со своего возвышения.
− Этот комментарий обойдется вам в пятьсот долларов, мистер Бекер. Ведите себя подобающе в зале суда, иначе вашему клиенту придется искать себе другого адвоката. Больше предупреждений не будет. Вам ясно?
Большинство судей вообще не понимают шуток.
− Совершенно ясно. Приношу извинения.
Вновь переключаюсь на Смида.
− Вернемся к этому позже. А сейчас, скажите, пожалуйста, вам знакомо имя Кэрри Морган?
Задумавшись на минуту, качает головой.
− Нет.
Беру со стола папку и открываю.
− Три года назад Кэрри, семи лет от роду, была взята под опеку Агентства по делам детей и семьи после того, как ее мать обвинили в хранении наркотиков. Кэрри поместили в приемную семью под надзором вашего агентства. Через шесть месяцев девочка скончалась от удара тупым предметом по голове. Вскрытие показало, что ребенок регулярно подвергался побоям. – Пронзаю его ледяным взглядом под стать голосу. – Припоминаете?
− Я не знаком с подробностями конкретно этого дела. Нет.
− Хммм. Ладно. – Беру другую папку со стола. – Что насчет Майкла Тиллингса четырнадцати лет? С этим делом вы знакомы?
Смид неловко ерзает на стуле.
− Да.
− Хорошо. Мистер Смид, расскажите, пожалуйста, суду, что случилось с Майклом Тиллингсом.
− Он умер.
Чувствует, что его все ближе и ближе подталкивают к краю обрыва. Пытается увиливать, упирается руками и ногами. Но я все равно столкну его.
− Умер? Слишком мягко сказано. Мальчик был убит, ведь так? Когда жил в групповом доме, за который отвечало ваше агентство. Его забили до смерти несколько других живших там подростков?
Неохотно дает ответ:
− Да, мы считаем, что они были связаны с уличными бандами.
− Банды не банды, а ребенок погиб. Пока находился под вашим присмотром.
Кивает с пустыми глазами:
− Верно.
Беру следующую папку.
− Матильда Вайсс, четыре года от роду.
Адвокат противной стороны подскакивает, как грызун в игре «Убей крота».
− Какое все это имеет отношение к компетентности Челси Мак-Куэйд как опекуна?
− Я как раз перехожу к сути, ваша честь.
− Переходите побыстрее, мистер Бекер, − рекомендует судья.
− Расскажите нам о деле Вайсс, мистер Смид. На документах стоит ваша подпись.
Вытирает ладони о брюки, шмыгает носом.
− Поступило анонимное сообщение о жестоком обращении с ребенком в семье Вайсс.
− Расследованием занимались вы лично? Нанесли визит, побеседовали?
− Да.
− Что выяснили?
Замолкает, будто вообще не хочет отвечать. Но выбора у него нет.
− Я пришел к выводу, что нет достаточно веских оснований для изъятия ребенка.
Пальцы покалывает от ищущей выхода энергии.
− Значит, вы закрыли дело?
− Да.
− А что произошло через два месяца?
− Сосед увидел, как Матильда роется в мусоре в поисках еды.
− Потому что родители морили ее голодом, − припечатываю я. Внутри все переворачивается.
− Да.
− Жестоко обращались с ней, хотя вы решили, что ничего подобного не происходит?
Впервые Смид смотрит мне в глаза. Не напряженно, виновато. Преследуемый призраками неспасенных детей и безликими именами.
− К чему вы клоните, мистер Бекер?
Подхожу ближе.
− Вы сказали, что ваша обязанность – брать на себя ответственность, решать, кто подходит на роль опекуна, а кто нет. Так что клоню я, Декстер, к тому, что иногда вы и ваше агентство решаете чертовски неправильно.
Позволяю словам повиснуть в воздухе.
Возвращаясь к столу, добавляю:
− Не так ли?
− Нет, не так.
− Да что вы? – Поднимаю с пола коробку и ставлю на стол. – У меня тут целая коробка дел с трагическим исходом. Можем заниматься ими весь день напролет.
Начинает заикаться:
− Все… все дела разные. И только из-за того… что кое – что было упущено в одном случае, не означает, что в другом будет допущена ошибка. – Делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Вы говорите об этих детях, мистер Бекер, называете имена и возраст, потому что для вас это всего лишь имена. А для меня… это живые дети.
Глубоко ошибается, мать его! Для меня это не просто имена, это лица. Лица Райли, Рори, Розалин, и я видел их на каждой странице этих проклятых отчетов.
− Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы не подвести больше ни одного доверенного нам ребенка. – Смид стучит пальцем по трибуне. – Именно по этой причине дети Мак-Куэйд должны остаться под нашим надзором. Тревожные признаки…
Хлопаю ладонью по столу.
− Тревожные признаки… Рад, что вы о них упомянули. Давайте это обсудим. – Быстро и уверенно хожу перед ним взад и вперед. – В отчете агентства говорится, что принять решение о лишении Челси Мак – Куйэд опекунских прав вас заставила цепочка событий?
− Все верно.
− Одно из них – задержание Райли Мак – Куйэд на вечеринке, где присутствовал алкоголь.
− Да. – И начинает читать лекцию: – Подростковое пьянство – признак отсутствия родительского присмотра.
Удивленно поднимаю брови.
− А вы вообще в курсе, что пятьдесят один процент подростков начинает экспериментировать с алкоголем до достижения ими пятнадцати лет?
− Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти данные. Не владею точной статистикой.
Делаю шаг вперед. Ближе к нему.
− Но если насчет пятидесяти одного процента правда, то инцидент с вечеринкой не представляет собой ничего такого, верно?
− Но это не делает допустимым…
− Нет, Декстер, не делает. Лишь говорит, что это нормально для любого подростка.
С шелестом переворачиваю страницу и тыкаю пальцем в середину.
− Ваш следующий довод? Перелом руки Рори?
− Верно. Серьезные травмы и переломы всегда повод для беспокойства.
− Даже несмотря на то, что только в прошлом году более семи миллионов человек в США получили переломы? – просвещаю его. – Что среднестатистический взрослый человек ломает кости минимум два раза в жизни? Рори здоровый, подвижный девятилетний мальчик, поэтому, если верить статистике, удивительнее было бы, если бы он не сломал руку.
Смид вздыхает. Трет глаза. Потому что я нервирую его. Изматываю.
Прекрасно.
− Что еще привлекло ваше внимание в параде тревожных признаков?
− Арест Рори Мак – Куйэда, а также физическое насилие другого несовершеннолетнего по отношению к однокласснику в школе.
− Другого несовершеннолетнего зовут Рэймонд. И опять же, школьные ссоры свойственны всем мальчикам его возраста.
− Конечно, − Смид поправляет очки. – Но если сложить все эти происшествия вместе…
− Вы в курсе, что дети потеряли обоих родителей? Трагически? Неожиданно?
− Да, но…
− Вам не пришло в голову, что они таким образом реагируют на горе? Пытаются справиться с эмоциональной травмой?
− Однако…
Подхожу еще ближе. В голосе ярость. Потому что он не захотел тратить время, не стал утруждаться и навещать Мак-Куэйдов. А все потому, что считал, будто знает лучше других.
− Задумались ли вы хоть на секунду, что тревожных признаков так много, потому что и детей тоже много? Эти совершенно нормальные дети каждый день сталкиваются с какими – то событиями, и каждый справляется с ними по – своему, просто все одновременно!
− Нет. Вы не знает…
− Скажу вам, что я точно знаю, Декстер, – выплевываю слова. – Знаю, что вы разлучили этих малышей с единственной семьей, которая у них осталась. Вы оторвали их от единственного дома, который они знали! Дома, где они нужны, где их любят и, самое важное, где они в полной безопасности!
− Они не были в безопасности! – кричит директор агентства, тыча пальцем в Челси. – Она не способна…
− Вы понятия не имеет о смысле этого слова, даже если оно подойдет к вам и даст пинка под…
Судья стучит молотком, призывая к порядку.
Делаю глубокий вдох и заманиваю Смида в ловушку.
Просяще подняв руку, обращаюсь к судье:
− Еще один – два вопроса, ваша честь.
Она выглядит недовольной.
− Продолжайте.
Ровным голосом интересуюсь:
− Если бы Роберт и Рэйчел Мак – Куйэд остались живы, и тревожные признаки были бы те же самые, лишили бы вы их родительских прав?
Вот он, главный вопрос. Важнее озвученной мной статистики и приведенных контраргументов.
− Я имею дело с фактами, мистер Бекер. С истиной. И не собираюсь развлекать вас всякими гипотезами, − ядовито усмехается Смид.
Пока не вмешивается судья:
− Вообще – то, мне бы тоже хотелось услышать ответ, мистер Смид. Если бы дети находились под опекой биологических родителей, посчитали бы вы ситуацию достаточно ужасной − учитывая имеющуюся у вас информацию, − чтобы изъять их из семьи?
Хлопая выпученными глазами, тяжело сглатывает. Нервно жмется. Но он не такой дурак, чтобы врать судье.
− Насколько я могу предположить, ваша честь, если бы это была полная семья с двумя родителями, с биологическими родителями… нет, скорее всего мы не стали бы оспаривать опеку.
− А на учет в вашем агентстве вообще поставили бы? Сломанная рука, драка в школе, разогнанная подростковая вечеринка. Вы бы вообще узнали о существовании Мак – Куйэдов?
Опускает глаза и, поерзав, отвечает:
− Вполне вероятно, что нет.
Чистое попадание. Сокрушительный удар.
− Я с ним закончил, ваша честь.
Далее Смида допрашивает адвокат Агентства по делам детей и семьи. Снова он повторяет чушь о жутких последствиях и потенциальной опасности, которую несет с собой опекунство Челси. Затем ему позволяют покинуть трибуну. Сжав под столом колено Челси, встаю и вызываю ее в качестве свидетеля. Она приносит клятву и занимает место. Выглядит маленькой и испуганной.
Ловлю ее взгляд и улыбаюсь. Потом непринужденно опираюсь на стол.
− Вы нервничаете, Челси?
Посмотрев на судью, вновь переводит глаза на меня.
− Да, немного.
− Не стоит. Мы с вами просто разговариваем.
Кивает, и я начинаю:
− Расскажите мне о детях.
Челси вся светится, когда говорит о сильной и умной девушке, в которую превращается Райли, о не по годам бурной энергии Рори, которая однажды поможет ему добиться небывалого успеха. Улыбается, рассуждая о мягком нраве Рэймонда и что никому не удержаться от смеха, находясь в одной комнате с Розалин. Чуть ли не со слезами рассказывает о Риган и о том, как крошка учится у своих братьев и сестер; какой замечательный малыш Ронан, и как сильно ей хочется быть рядом и видеть, в какого чудесного мальчика он вырастет.
− Вам двадцать шесть, − замечаю я. – У вас была своя жизнь в Калифорнии – друзья, квартира, учеба. Вы отказались от всего этого и приехали сюда, чтобы позаботиться о племянниках и племянницах. Вы никогда не рассматривали вариант отказа от них? Чтобы служба опеки нашла им новые семьи?
Она приподнимает подбородок.
− Никогда. Ни на мгновение.
− Почему? – тихо спрашиваю.
− Потому что люблю их. Они мои. Вырастить их – самое важное в моей жизни. – Глаза полны слез, когда она поворачивается к судье: – Иногда это очень тяжело, ваша честь, но даже в такие дни они приносят столько счастья. Они для меня все.
Киваю Челси, давая знак, что она отлично справилась. Сажусь за стол. Теперь очередь адвоката агентства.
Женщина встает.
− Мисс Мак – Куйэд, какие у вас отношения с вашим адвокатом Джейком Бекером?
Тут же вскакиваю.
− Ваша честь, если адвокат противной стороны не хочет сказать, будто я представляю угрозу детям семьи Мак – Куйэд, этот вопрос совершенно не относится к делу.
− Согласна. Продолжайте.
И она продолжает. Пытается вывернуть происшествия с детьми в некое подобие халатности со стороны Челси. Но безуспешно. Если нет дыма, нет и огня.
Когда Челси отпускают, представляю показания педиатра, которые свидетельствуют о прекрасном здоровье детей и что все визиты для осмотра происходят вовремя. Также представляю заявления Софии, Стэнтона и Брента, подтверждающие компетентность Челси в качестве опекуна и что у нее есть поддержка. Агентство по делам детей и семьи придерживается своего первоначального заявления, с помощью которого добились выдачи ордера на изъятие детей. Наконец мы завершаем изложение доводов. Судья говорит, что все взвесит и примет решение как можно скорее. Объявляется перерыв.
Судья удаляется. Челси поворачивается ко мне:
− Что теперь?
− Теперь мы ждем.
