Текст книги "Кувырком (ЛП)"
Автор книги: Эмма Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Поняла.
Взмахнув волосами, скрывается за дверью, напоследок нарочито вильнув соблазнительной попкой.
Чуть позже, подкинув в камин еще одно полено, наливаем по второму бокалу. Челси сидит, подогнув под себя длинные ноги: в одной руке бокал, вторая локтем упирается в спинку дивана и подпирает голову. В этой позе полностью открыта гладкая шея, и меня завораживает биение пульса под кожей. Чувствую себя вампиром – хочется прижаться к этому местечку губами, попробовать на вкус и ощутить биение крови языком.
Спрашиваю, в какой области Челси получает степень магистра. И что самое смешное – мне действительно интересен смысл произносимого чудесным ротиком. А не только фантазии на тему, что я хотел бы в него засунуть.
– Моя специализация – история искусства.
Фыркаю.
– Значит, ты заплатила не одну тысячу долларов, чтобы научиться смотреть на красивые картинки?
– Нет, господин Циник. В них заключается намного больше. Искусство рассказывает нам о культуре, значимом для людей той или иной эпохи. Что они ценили, чего боялись и ненавидели – их видение прекрасного.
Хмурюсь.
– Говоришь как философ.
Визави хмурится в ответ.
– А ты, кажется, не очень уважаешь философию.
– На все философские вопросы можно ответить коротко и ясно.
Челси подливает себе вина.
– Как именно?
– Кого это волнует?
Заливается смехом – чудесный звук.
– А ты сама… рисуешь или только изучаешь чужие творения?
Челси вспыхивает.
– Делаю зарисовки, вообще-то.
Мой взгляд сразу обращается к карандашному рисунку справа от камина. Невероятно реалистичное изображение Райли с двумя малышами на коленях. Я заметил эту картину сразу же, как только вошел сюда – так и слышится веселый детский смех.
– Твое? – показываю на него.
Челси смущенно кивает.
– У тебя талант, – вообще – то не имею привычки раздавать комплименты направо и налево.
Много позже она заговаривает о брате.
– Робби был старше на пятнадцать лет. Я, так сказать, результат кризиса средних лет наших родителей. У отца случился сердечный приступ, когда я была в возрасте Райли. Мама умерла через год – я еще училась в старшей школе. – Потягивает вино, глаза озорно блестят. – После этого я в некотором смысле стала неуправляемой.
Поднимаю бокал.
– Разве мы не все были такими? – делаю глоток мерло. – Значит, ты жила с братом после смерти родителей?
Челси кивает.
– Но не здесь. В доме поменьше недалеко от Черри Три. Тогда были только Райли и близнецы – и я, Робби и Рэйчел.
– То есть вы практически вместе выросли?
– Да. Рэйчел стала мне старшей сестрой и второй матерью, два в одном. Она была замечательная, – голос звучит скорбно.
Потом смаргивает и веселеет.
– Именно Рэйчел побудила меня путешествовать. Учиться за границей. Один семестр я провела в Риме, на каникулы поехала в Париж… – застенчиво опускает глаза. – Боже, наверное, я кажусь жутко избалованной. Бедненькая богатенькая девочка?
Отрицательно качаю головой.
– Нет. Иметь возможности не значит быть избалованной.
В теле Челси Мак-Куэйд нет ни единой испорченной косточки. Понимает, что ей повезло, и ценит это.
– Я хотела бы однажды свозить детей в Европу. Показать им, насколько большой мир на самом деле.
Усмехаюсь, так как на ум приходит фильм с Лиамом Нисоном. Если какой-нибудь тупой преступник решит похитить одного из детей Мак-Куэйд, то уже максимум через час будет умолять забрать его обратно.
Продолжаем потягивать вино и болтать – я теряю счет времени, любуясь сиянием кожи моей собеседницы в свете огня. И прежде чем до меня это доходит, часы показывают почти четыре утра. Челси ставит пустой бокал на кофейный столик и зевает.
– Мне пора, – хотя совсем не хочется уходить. – Из-за меня ты не выспишься. Во сколько обычно срабатывает человек – будильник?
– Ронан просыпается около шести. Но… – Ее взгляд пробегает по моему лицу, груди и ниже: – Но сегодня потеря сна того стоила. Спасибо за вино и дружеский разговор. Было чудесно.
Она себе даже не представляет, что со мной можно провести время еще чудеснее.
Но не сегодня.
– Согласен.
Челси провожает меня в холл.
У двери останавливаемся лицом друг к другу. И какое-то притяжение – будто магнит – тянет меня к ней.
– Челси… – шепчу, не имея понятия, что сказать.
Просто нравится вкус ее имени на губах.
Сердце колотится. Наклоняюсь вперед, она поднимает лицо, закрывает глаза и…
– Тетя Челси!
Голос светловолосой феи окатывает нас подобно холодному душу.
Твою мать!
– Мне приснился страшный сон! Полежишь со мной?
Челси с покорным стоном отступает назад. Чувствую ее боль. В прямом смысле этого слова.
– Иду, Розалин, – виновато пожимает плечами: – Долг зовет.
Облизываю губы, расстроенно причмокивая.
– Ага.
Прижимает ладонь к моей груди, теплая рука посылает электрические разряды.
– Еще раз спасибо. Я у тебя в долгу. В нескольких долгах.
И я просто не могу удержаться от ответа.
– Это моя стратегия.
Челси хихикает.
– Спокойной ночи, Джейк.
– Пока.
Выхожу и еду домой.
Глава 9
В воскресенье, придя на завтрак к Стэнтону и Софии, встречаюсь с долгожданной гостьей.
– Привет, солнышко! – приветствую ее, входя в столовую.
– Привет, Джейк! – Прэсли Шоу обнимает меня за талию.
Девочке уже почти тринадцать, и с последней встречи – около года назад, когда мы с Брентом были в Миссиссипи на свадьбе ее матери, – лицо Прэсли немного утратило милую детскую округлость, став на шаг ближе к настоящей златовласой южной красоте.
В подростковом возрасте девочка еще задаст жару. Ее папаша напрочь лишится покоя, а возможно, даже и волос.
Садимся за стол, и Стэнтон спрашивает:
– Помните того брэнд-менеджера, которого я представлял в прошлом году? Из агентства «DWI».
Все дружно кивают.
– Оказывается, он работает с бойз-бэндом «One Direction». И эти парни сейчас в городе. Мне прислали четыре билета в первый ряд на завтрашний концерт. Мы с Софией хотим сводить туда Прэсли.
– Что за бойз-бэнд? – уточняю, хоть мне без разницы.
Прэсли таращит глаза.
– Что за бойз-бэнд? В каком веке вы все живете? – cует мне под нос журнал с фотографией четырех панков в обтягивающих джинсах и визжит: – Вот этот! Я так рада! Концерт будет просто офигенный!
Взглянув на Стэнтона, приподнимаю брови.
– Отличного вечера, приятель.
Он жует сырный шарик, а в глазах загораются насмешливые огоньки.
– Мы с Соф тут подумали… Чего пропадать четвертому билету? Было бы здорово, если бы вместо Софии пошел ты. Ты и та девочка, Райли.
– Ты спятил?! – уточняю на всякий случай, хотя как есть спятил.
– Ну пожалуйста, Джейк, – умоляет Солнышко. – Будет в тысячу раз веселее, если со мной будет девочка моего возраста. – Оборачивается к отцу: – Без обид, но вы с Софией не в теме.
Стэнтон пожимает плечами.
– Я и не обижаюсь. Все равно я крутой отец.
Прэсли кладет руку на руку отца.
– Я люблю тебя, папочка, но что ты считаешь крутым? Всякую фигню.
Он притворно хмурится.
Умоляющий взгляд ярко-голубых глаз Прэсли обращается ко мне:
– Ну же, Джейк. Зуб даю, ты будешь в восторге. Музыка – потрясная, в сто раз лучше «Битлз».
Становится страшно за нынешнюю молодежь.
– Ей это может пойти на пользу, – давит Стэнтон. Я рассказал ему о пятничных злоключениях Райли с егермейстером.
Тяжко вздыхаю – ведь знаю, что пожалею.
И все равно набираю номер Челси.
На следующий день после работы Стэнтон, София, Прэсли и я подъезжаем к дому Челси. Она не стала рассказывать Райли о концерте, чтобы получился сюрприз. А также не хотела, чтобы счастливый визг племянницы выбил все окна в доме.
К тому же за нами увязался Брент. Во время обеда я упомянул Челси с детьми, и ему захотелось их увидеть. Своей-то жизни у него нет.
Войдя в холл, всех знакомлю. Челси тепло приветствует моих друзей. Сегодня на ней простое светло-голубое платье-рубашка, являющее взору длинные стройные ножки. Представляю, что Стэнтон забирает с собой девочек, а София и Брент – всю остальную шпану. Далеко – далеко, за тридевять земель.
– Привет, – неуверенно перебирая ножками и сжимая в руках потрепанного плюшевого медвежонка, в комнату входит Риган и обращается к Софии.
– Привет, – улыбается София.
– Привет! – пищит малышка.
– Привет! – смеется София.
И опять двадцать пять.
Если не хочу сойти с ума, следует научить девчушку еще какому-нибудь слову.
Стэнтон и Брент возобновляют прерванную после завтрака игру, которой они развлекаются последнее время, – «придумай идеальное убийство».
– Утопление, – настаивает Брент, загибая пальцы, дабы подчеркнуть свои аргументы. – Скорее всего тело сильно разложится, и никаких улик уже не соберешь. К тому же есть готовое объяснение – обвиняемый всегда может заявить, что покойник поскользнулся. Эта отговорка прекрасно сработала в деле мужа Натали Вуд.
Стэнтон отрицательно качает белобрысой головой.
– Я по-прежнему настаиваю на аллергической реакции.
Рэймонд поправляет очки и вклинивается в разговор:
– Вы обсуждаете идеальные способы устранить человека?
В ответ на утвердительные кивки на лице мальчика появляется интерес.
– Я знаю хороший способ. Делаешь мощную пулю изо льда и стреляешь из снайперской винтовки. Пробив сердце, пуля растает. Ни отпечатков пальцев, ни следов обуви.
В шоке замолкаем.
Может быть, даже в ужасе.
– У меня прям мурашки по коже, – содрогается Брент. – А у вас?
Не отрывая от него глаз, вперед выступает Розалин и невинно интересуется:
– Почему ты так странно ходишь?
– Розалин! – одергивает Челси. – Это невежливо.
По опыту знаю, что Брента вопрос не задевает, и сообщаю об этом.
Мой друг начинает объяснять семилетней девочке:
– В детстве меня сбила машина, и я потерял часть ноги, – приподнимает штанину, демонстрируя титановый протез. – Так что осторожнее катайся на велосипеде.
Та согласно кивает.
– И тебе сделали фальшивую ногу?
– Ага.
– А ты можешь ее снять и показать мне?
– Нет, – разочаровывает Брент девочку.
Подумав, Розалин спрашивает:
– Хочешь посмотреть мой домик для игр во дворе? Там есть шторы.
– Конечно, хочу, – бросает взгляд на часы: – Время есть.
По лестнице спускается Райли, окидывая всех взглядом. Второй раунд представлений, и она дружелюбно улыбается Прэсли:
– Привет!
Дочь Стэнтона приветственно вскидывает руку.
– Итак, – улыбается Челси, – у Джейка для тебя сюрприз. – Переводит взгляд на меня и, подталкивая локтем, кивает в сторону старшей племянницы.
Прочищаю горло и вручаю девочке билеты, делая вид, будто не происходит ничего особенного.
– О боже! – верещит Райли.
Кузен Итт поддерживает воем.
– Это же билеты на «One Direction»! В первый ряд! – Огромные голубые глазищи, полные безудержного восторга, заглядывают мне в глаза. – Серьезно?
– К сожалению.
Райли и Прэсли начинают восторженно щебетать, захлебываясь словами.
И щебечут.
Ще-бе-чут.
Без остановки.
Рори смотрит на меня с ухмылкой:
– Тебе придется идти на этот концерт?
Неохотно киваю.
– Ха-ха-ха! – ржет пацаненок. – Лошара.
Смотрю на него волком.
– Уймись, малявка.
Четыре с половиной часа в обществе визжащих подростков. Теперь мои уши нифига не слышат. Даже на обратном пути в машине Стэнтона все раздражающие звуки – хохот и пение девочек на заднем сиденье – доносятся будто из-под воды.
Вчетвером входим в дом. Брент, София и Челси попивают кофе в эркере. Ронан посапывает на руках у Софии. При взгляде на нее в глазах Стэнтона появляется жадный голод.
– Как все прошло? – любопытствует Челси с сексуальной дразнящей улыбкой.
Поднимаю руку.
– Не заставляй меня заново это переживать. Пытаюсь все забыть.
Но кота уже выпустили из мешка. Перебивая друг друга, Прэсли и Райли наперебой выкладывают Софии и Челси все в мельчайших подробностях. От них только и слышно «о боже!» и «не могу поверить», «нет ничего лучше» и… «О боже!»
– А потом… – взвизгивает Райли, хватая тетку за руку, – Гарри посмотрел прямо на меня!
Кошусь в сторону Стэнтона.
– Кто из них был Гарри?
– Которому пора постричься.
Усиленно стараюсь вспомнить – они все нуждаются в стрижке!
– Папочка, – зовет Прэсли, – можно Райли поедет к нам с ночевкой?
– Да, тетя Челси, можно? – почти одновременно вопрошает Райли.
Судя по всему, суперсила «One Direction» заключается в мгновенно возникающих дружеских узах. Кому-нибудь следует командировать их на Ближний Восток, чтобы наладили отношения Израиля и Палестины.
Стэнтон дает добро, Челси тоже не против. И снова визги-писки и «ура!», пока девицы не уносятся в комнату Райли собирать сумку.
– А где остальные дети? – спрашиваю Челси. Та радостно сообщает:
– Спят. Брент вымотал их охотой с фонариками.
Брент победно похлопывает себя по плечу:
– И я выиграл.
Когда девочки возвращаются, волоча за собой спальный мешок, подушки и спортивную сумку, Райли останавливается передо мной, сияя и искрясь от счастья.
– Спасибо, Джейк. Это был лучший день в моей жизни.
Я мог бы сказать, что тоже получил удовольствие, но это была бы откровенная ложь.
– На здоровье.
София передает Ронана Челси, которая осторожно опускает малыша в небольшую темно-зеленую переносную люльку в углу. Когда все уже готовы уходить, решаю ненадолго задержаться. Или надолго. Нельзя сказать, что мы с Челси останемся совсем одни, но минус один спиногрыз лучше, чем все сразу.
Но Брент разносит мои планы в пух и прах.
– У Стэнтона машина четырехместная. Джейк, подбрось меня до дома.
Ну конечно!
Бросаю взгляд на Челси. Такое чувство, будто она читает мои мысли. Потому что усмехается в ответ с комичным разочарованием.
– Еще раз спасибо, Джейк. Спокойной ночи.
Протягиваю руку и откидываю волосы с ее лица.
– Сладких снов.
Тут между нами втискивается Брент. Галантно склоняется и целует Челси руку:
– Большое спасибо за столь приятный вечер. Вы всем хозяйкам хозяйка.
Она глупо хихикает, а я еле сдерживаю рычание.
Пару недель назад я только думал о том, чтобы сломать ему челюсть – сейчас готов действовать.
Челси закрывает дверь, и мы направляемся к машине. Брент бежит следом вприпрыжку настолько быстро, насколько может. Это раздражает.
– Что ж… – намек в его голосе ни с чем не спутаешь. – Она кажется хорошей.
Молчу.
– А попка, – продолжает с восхищением, – красота! Я бы потискал эту упругую…
Внезапно хватаю его за грудки и подтягиваю нос к носу.
– Заткнись!
Приятель пытливо заглядывает мне в глаза, по лицу медленно расплывается понимающая улыбка.
– Она тебе нравится.
Резко отпускаю, как горячий пирожок только из печи, и иду мимо к машине.
– Конечно, нравится! Она хорошая девушка.
Брент не отстает, грозя пальцем.
– Неееет, она тебе нравится, не в смысле, что ты хочешь, чтобы она оседлала и объездила твоего петушка. А на самом деле нравится!
– Что ты как ребенок, в самом деле!
– Возраст – всего лишь цифры. По крайней мере, именно так сказал мой дядя, когда женился на своей девятнадцатилетней жене-счастливице номер три. – Пихает меня локтем: – А если серьезно, ты прям весь излучаешь рыцарство.
Качаю головой.
– Мои доспехи уже давным-давно потускнели.
– Даже в потускневших доспехах рыцарь остается рыцарем.
Не отвечаю, и Брент начинает давить, так как абсолютно уверен, что я не вмажу по его смазливой мордашке.
– Дай знать, когда закончишь. Попробую к ней подкатить.
Делаю шаг к нему.
– Она не для тебя, черт побери! Ни сейчас, ни потом, никогда! Даже думать об этом не смей!
Сукин сын чертовски доволен собой. Широко лыбится.
– Ага, она определённо тебе нравится.
Во вторник вечером работаю допоздна, заканчивая ходатайство в суд по делу сенатора Холтена о домашнем насилии. Расслабляю галстук, тру глаза, с хрустом разминаю шею. Только собираюсь вернуться к работе, как звонит мобильный.
Челси.
Одно ее имя, и я уже улыбаюсь. Чертовски странно и совсем не в моем стиле. Даже получая диплом юридического факультета, я почти не улыбался.
Осознав, делаю серьезное лицо. Принимаю вызов и подношу телефон к уху. Собираюсь задать извечный вопрос «Что на тебе надето?», но не успеваю – и слава Богу! – потому что из динамика раздается пронзительный детский голосок.
Розалин.
– Привет, Джейк!
Откидываюсь на спинку кресла.
– Привет, Розалин.
– Что делаешь?
– Работаю. А ты?
– Варю куриный суп, – сообщает гордо.
– Молодец. Твоя тетя рядом? – спрашиваю, так как подозреваю: Челси понятия не имеет, чем занимается ее племянница.
– Она в ванной. Плохо себя чувствует.
Хмурюсь.
– Что ты имеешь в виду?
– Она тут все обрыгала. Все они, кроме меня. Даже Ронан, но он и так постоянно срыгивает, так что не в счет.
Издалека слышится слабый плач малыша.
Сажусь прямо и сильнее прижимаю трубку к уху.
– Это плачет твой братишка?
– Ага. Кушать хочет. Подогрею ему бутылочку, когда доварю суп.
Только собрался спросить, готовит она на плите или в микроволновке, как громкий, пронзительный сигнал пожарной тревоги, заглушающий все звуки, дает ответ на незаданный вопрос.
– Упс! – восклицает девочка. – Мне надо идти. Пока!
– Розалин, постой…
Но она уже отключилась.
Дерьмо!
Перезваниваю. Идут гудки, потом включается автоответчик.
– Черт!
Глава 10
Это не мои проблемы. Это не мое дело. Своих забот хватает.
Именно так говорю себе, откладываю в сторону телефон, придвигаю стул и вновь пытаюсь сосредоточиться на документах. Еще непочатый край работы впереди.
Не будь дураком. Расставь приоритеты.
С ними все в порядке. Люди постоянно болеют…
А потом умирают.
Пожарные тревоги срабатывают почти каждый день…
Когда дома сгорают дотла.
– Проклятье!
Повторно набираю Челси. Тишина.
Качаю головой и кладу пальцы на клавиатуру, но перед глазами только одно – Челси без сознания на полу в ванной комнате.
– К дьяволу!
Признав поражение, запихиваю в портфель ноутбук и папки. В рекордное время добираюсь до Мустанга, раздумывая, не будет ли чрезмерным звонок в девять – один – один. Ситуация критическая, но беру себя в руки – ведь буду на месте буквально через десять минут.
Семь минут спустя пролетаю по подъездной аллее, бросаю машину и несусь к входной двери. От волнения во рту пересохло, ладони вспотели. Колочу в дверь, но в ответ изнутри раздается лишь пронзительный собачий лай. Заглядываю в окно – никого не видно.
– Челси! Розалин! – снова стучу. – Это я, Джейк.
Не дождавшись ответа, всерьез собираюсь выбить дверь. Но тут меня озаряет проверить под ковриком. Ну надо же, вот он – блестящий серебристый ключ. Вхожу в дом.
Едва оказываюсь в прихожей, как под ногами начинает метаться Кузен Итт. Поднимаю голову и вижу на лестнице Розалин с подносом больше нее самой. Девчушка тоже меня замечает, и ее личико озаряет улыбка.
– Привет, Джейк! Когда ты приехал?
Положив ключи на столик, забираю у нее ношу.
– Где тетя Челси?
– Наверху в ванной. Она сказала достать из холодильника бутылочку Ронана.
Бросаю взгляд на верхнюю лестничную площадку.
– Хорошо. Сделай, как она велела, а я посмотрю, что творится наверху.
Поднимаюсь по ступенькам и иду по коридору на звук рвотных позывов, как Гензель и Гретель по хлебным крошкам. Останавливаюсь в дверях ванной, отбрасывая тень на скрюченную фигурку Челси, склонившуюся над унитазом и вцепившуюся в него обеими руками, будто от этого зависит ее жизнь. На ней балахонистая черная футболка и спортивные штаны. Волосы собраны на макушке, несколько влажных от пота прядок прилипли к шее.
Приседаю рядом, положив руку ей на спину.
Когда рвотные позывы ослабевают, она вытирает рот салфеткой и спрашивает со стоном:
– Что ты здесь делаешь? Как вошел?
– Мне позвонила Розалин. А ключ был под ковриком. Не следует его там оставлять.
– Не надо было приходить, – всхлипывает. – Уходи скорее, пока не заразился.
– Черт возьми, когда это началось?
Челси тяжело дышит и закрывает глаза.
– В понедельник посреди ночи. Первым заболел Рэймонд, остальные посыпались следом, как домино.
– Почему ты мне не позвонила?
– Я обратилась к соседке, матери Уолтера. Она ответила, что не может рисковать здоровьем своих детей. Ее дочь участвует в театрализованном представлении на этой неделе. Сказала, что ей жаль.
Зашибись. Извинения так помогают!
Челси с трудом доходит до раковины, ополаскивает лицо и рот.
– Надо проведать детей, – поворачивается в сторону двери, чуть не разбив о раковину голову, когда у нее подгибаются колени.
Но я успеваю предотвратить падение.
– Ух, аккуратнее, – говорю решительно. Даже немного раздраженно. – Никуда ты не пойдешь, а ляжешь в кровать. Где твоя спальня?
– Нет, я должна …
– Не спорь со мной. Куда идти?
Кажется, сдается. Или все дело в том, что просто больше не имеет сил держать голову прямо. Только прислонившись к моей руке.
– Внизу, но я хочу остаться здесь… вдруг я им понадоблюсь. Можешь отвести меня в гостевую комнату? Последняя дверь справа.
Следуя инструкции, отношу Челси в простенькую комнату с желтыми стенами и кроватью под белым покрывалом. Нежно укладываю на постель. Открыв лихорадочно блестящие несчастные глаза, захворавшая смотрит на меня и шепчет:
– Мне нельзя болеть.
– Поздно спохватилась.
– Тетя Челси! – слышится зов одного из мальчишек.
К ней будто подключили ток. Глаза широко распахиваются, голова дергается, пока больная пытается сесть.
– Лежи, – вновь ее укладываю.
– Я должна…
– Челси, я же здесь. Позволь тебе помочь, – рявкаю, еле сдерживаясь, чтобы не встряхнуть. Откидываю волосы с мертвенно – бледного, но по-прежнему чертовски красивого лица. – Я сам проверю, как у них дела.
Некоторое время она смотрит на меня, как на видение. Или сон. Потом глаза медленно наполняются слезами. Они текут из уголков глаз по щекам.
И каждая гребаная слезинка рвет мне сердце.
– Не плачь. Что случилось?
Прерывисто вздыхает и вытирает лицо.
– Я просто… так устала, Джейк. Так устала.
Впервые задумываюсь о том, каково было Челси, когда она ответила на тот телефонный звонок. Наверное, ураганом носилась по дому, в спешке закидывая в сумку самое необходимое, полагая, что за остальным пришлет кого-нибудь позже. Как была вынуждена прервать обучение, вероятно, расторгнуть договор аренды, перевернуть с ног на голову всю привычную жизнь.
Потом оказалась здесь, где в ней вечно кто-то нуждается. Где необходимо постоянно думать о куче разных дел, о шести детях, которые не в состоянии позаботиться о себе сами. Где надо не просто накормить, отвезти в школу, разобраться с уроками, а помочь справиться с невообразимой потерей. Где главной обязанностью стало не дать племянникам развалиться на части.
И делать это приходится в одиночку.
Уверен на сто процентов, Челси на саму себя не потратила ни секунды. Ни чтобы преодолеть собственную боль, ни чтобы пережить скорбь и утрату. На это нет времени. Слишком долго крутится в колесе, как та белка. Лишь вопрос времени, когда окончательно сломается.
– Поспи, Челси. Клянусь, я обо всем позабочусь.
Улыбается, только поток слез становится сильнее. Крепко сжимает мою руку.
– Спасибо.
Определяю для себя очередность оказания медицинской помощи. Переключаюсь на режим зоны военных действий. Проверяю спальни – Рори и Рэймонд спят в обнимку щекой к щеке на нижнем уровне двухъярусной кровати с несчастной гримасой на одинаковых лицах; рядом с каждым стоит ведро. Райли и Риган в полудреме лежат на постели старшей из них, рядом тоже мусорная корзина. Обращаю пристальное внимание на двухлетнюю малышку, взирающую на меня остекленевшими глазами.
– Привееет, – говорит еле живым охрипшим голосом.
Провожу рукой по мягким детским волосам.
– Привет, детка.
Потом спускаюсь на кухню, где Розалин, взгромоздившись на столешницу, кормит братика из бутылочки. Сообщает, что тысячу раз видела, как это делали ее мать и Челси. Хвала всевышнему за наблюдательных детей.
– Но тебе придется подержать Ронана, пока он не срыгнет, – информирует девчушка, а затем объясняет, что делать. Осторожно вынимаю малыша из креслица, держа на вытянутых руках, как тикающую бомбу, готовую взорваться в любой момент. Следуя инструкциям Розалин, прижимаю младенца к плечу, поглаживая и похлопывая по спинке. – Вот так? – спрашиваю семилетнюю няню.
Та одобрительно кивает.
– Официально назначаю тебя моим заместителем, – говорю ей. – Мы с тобой вместе надерем задницу этому вирусу.
Хихикает.
– Договорились.
Чувствую идиотскую гордость, когда Ронан испускает громкую отрыжку, которая произвела бы глубокое впечатление на любого взрослого мужика. Конечно, я не собираюсь сообщать об этом никому из детей, но, думаю, он мой любимчик.
Нахваливая малыша, чувствую, что его задница потяжелела.
Мокро.
Бросаю взгляд на его сестрицу.
– Кажется, надо сменить подгузник.
На детском лице появляется опасливое выражение. Розалин поднимает вверх маленькие ладошки.
– Не смотри на меня. Я всего лишь ребенок.
– Ну конечно, теперь ты изображаешь из себя дитятко.
Пожимает плечами без намека на сочувствие.
Ладно. Сам справлюсь.
Меня арестовывали, бросали в карцер с отпетыми отморозками. Я участвовал в уличных драках без правил и побеждал. Достиг наисложнейшей для меня цели – получил юридическую степень. Каждый день имею дело с эгоцентричными ослами – моими клиентами и при этом не совершаю убийств с отягчающими.
Это же просто подгузник. Ничего сложного.
Отношу мальца в детскую, укладываю на пеленальный столик и смотрю ему в глаза.
– Поможешь мне, парень?
Затем, придерживая Ронана одной рукой, чтобы никуда не укатился, открываю Google.
Люблю современные технологии. Собрать бомбу или поменять подгузник? Куча инструкций, стоит лишь открыть поисковик. Снимаю памперс, протираю малыша влажной салфеткой. Выжимаю из тюбика какую – то белую кремообразную фигню на его задницу, потому что не знаю, красная она или нет. Но раз у нас эта штуковина есть, использую. Хватаю за дрыгающие ножки, приподнимаю и подкладываю новый подгузник.
Вдруг, без предупреждения, струя мочи, как из брандспойта, бьет вверх и с меткостью снайпера попадает мне на рубашку.
Смотрю на малыша.
– Парень, ты серьезно?
А он только улыбается и мусолит кулачок.
О таком долбаный Google не упоминал.
Устроив Ронана в колыбельке, нахожу Розалин в гостиной. Идем вместе на кухню проверить наши запасы, но в двери девочка резко останавливается. Взгляд становится пустым, а лицо пугающе пепельным.
– С тобой все в порядке?
Розалин открывает рот, но вместо ответа фонтаном бьет желтая, как прокисшие пережеванные блины, блевотина.
Отряд не заметил потери бойца.
Девчушка кашляет и в ужасе пялится на месиво на полу, забрызгавшее ее туфли и футболку с блестками. И начинает рыдать.
– Прости меня, Джейк.
Что-то щемит у меня в груди от ее слез, не давая вздохнуть. Опускаюсь на колени рядом с Розалин, поглаживая по спине.
– Все в порядке. Это всего лишь рвота. Подумаешь.
В комнату, как Майти Маус, влетает собака, чтобы спасти положение. И начинает жрать с пола. С энтузиазмом.
Фу!
Еле сдерживаю рвотные позывы, но справляюсь.
– Вот видишь, – пытаюсь пошутить: – Ты оказала мне услугу. Теперь не придется кормить Кузена Итта.
Розалин переодевается в пижамку и забирается в кровать рядом со спящей тетей. Делаю второй обход раненых и, воспользовавшись тишиной, звоню своим офицерам запаса.
– Они все слегли? – изумленно, но с долей юмора вопрошает Стэнтон.
– Все, – ворчу и потираю глаза. – Мне не стыдно признаться: такого опыта у меня нет.
– Температура повышена, или только рвота?
– Откуда мне знать?
– Они на ощупь горячие?
Беспомощно размышляю над этим пару мгновений.
– Не холодные.
– Хорошо. Позвони в продуктовый магазин, у них есть услуга доставки на дом. Скажи, что тебе нужен ушной термометр, в упаковке будет инструкция. Также понадобятся парацетамол, соленые крекеры, имбирный эль, куриный бульон и педиалайт.
Быстро записываю все, что он говорит, будто Слово Божие.
– Что такое педиалайт?
– Что-то вроде Gatorade для детей. Внимательно присматривай за младенцем. Если его начнет тошнить, не мешкай, сразу вызывай врача. Номер педиатра обычно висит на холодильнике. У грудничков обезвоживание наступает очень быстро. То же самое относится и к двухлетней малютке – следи за ее состоянием. Если столовой ложке педиалайта в час не удастся удержаться у нее в животе, придется везти девочку в больницу.
– Понял. Что – нибудь еще?
– Просто устрой всех поудобнее. Давай жидкость маленькими глотками, когда смогут пить. Крекеры и бульон, когда их желудки успокоятся. И звони, если понадобится поддержка.
Тяжко вздыхаю.
– Окей. Спасибо, чувак.
К утру я по уши в грязном белье. Простыни, заляпанные пижамы, полотенца. Я умею пользоваться стиральной машиной – мама об этом позаботилась. А поскольку люблю чистоту и порядок, способен и посудомойку загрузить, и полотенца сложить.
К середине среды войска становятся непоседливыми. Они идут на поправку, но еще не в состоянии вернуться в строй. От возбуждения начинают ссориться друг с другом. Этот воняет, та перетягивает на себя одеяло, а тот не так смотрит, черт побери!
Перевожу всех на первый этаж и сгоняю в кабинет. Софа, кушетка и кресла, пол – всё завалено одеялами, подушками и детьми. Челси устроилась на диване; я, привалившись к нему спиной, сижу на полу. Рядом на одеяле на животике лежит Ронан. Включаю телевизор.
И снова вспыхивает перебранка.
– Давайте посмотрим Губку Боба.
– Губка Боб идиотский. Включи MTV, уже началось «Беременна в 16».
Помните, когда – то на MTV показывали музыкальные клипы?
– Мы не будем смотреть это реалити-шоу, – возражает племяннице Челси.
– Может, тогда канал Дискавери? – предлагает Рэймонд. – Там показывают серию фильмов про охотничьи повадки львов. Они сжирают кучу газелей.
– Бедные газели! – печалится Розалин.
Катастрофа на подходе. Прерываю:
– Слушайте сюда! Пульт у меня. Значит, я хозяин вселенной. И хозяин повелевает – будем смотреть баскетбол.
Со всех сторон сыплются возражения и одобрительные возгласы.
Немного погодя из кресла выкарабкивается Розалин и волочит за собой подушку. Пристроив ее рядом, укладывается и прижимается ко мне головой. Лоб мокрый, глаза мутные.
– Спой, пожалуйста.
Оглядываюсь.
– Нет.
– Ну пожалуйста, – умоляет скрипучим голосом.
Отрицательно качаю головой. Не сдамся.
– Ни за что.
Холодная и влажная ручка прикасается к моему запястью.
– Иначе я не смогу уснуть.
Моя решимость дает трещину.
– Я не пою, – сопротивляюсь отчаянно.
Нижняя губа Розалин начинает дрожать, и пробоина увеличивается.
– Но от этого мне станет лучше. А я так ужасно себя чувствую, Джейк.
Изо всех сил цепляюсь за свою мужскую непреклонность.
– Я не знаю ни одной песни.
Сомневаюсь, что мотивы «Iron Maiden» ее устроят.
Смотрит на меня из – под полуопущенных ресниц.
– Ну пожааалуйста…
И трещина превращается в чертов Гранд Каньон. Проклятие!
Прочищаю горло и тихо напеваю один из хитов «One Direction», засевший в голове еще несколько дней назад и не дававший покоя, словно рой обкурившихся пчел.
– Все вокруг это замечают…
Слишком низко, да еще и с запинками.
Мальчишки страдальчески стонут в унисон. Райли оживляется в своем кресле и поворачивается в мою сторону с внезапным интересом. Челси прикрывает рот рукой – я – то знаю, что она хихикает. Но Розалин… ее ясные голубые глаза согревают меня до мозга костей. Потому что полны благодарности, обожания и преклонения как перед героем.
