Текст книги "Возлюбленная виконта"
Автор книги: Эмили Брайан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3
Решение стать куртизанкой дается нелегко. Женщина должна сделать свой выбор. И платить за него.
Дневник Бланш Латур
– И тут невыносимый щеголь отошел, даже ни разу не обернувшись. – Дейзи приняла чашку тончайшего фарфора из унизанной кольцами руки своей двоюродной бабушки Изабеллы. – Ему, несомненно, нужны деньги. Так почему ему бы не взять их у меня?
– Именно потому он и не взял их, что у тебя. – Изабелла Хавершем, леди Уэксфорд, бросила кусочек коричневого сахара в свою чашку и аккуратно помешала ложечкой. – Так устроен мир, милая. Мужчины не способны жертвовать своей гордостью.
– И у них еще хватает наглости обвинять женщин в тщеславии, – возмутилась Дейзи. – Только из-за того, что я оставила на его подбородке шрам.
– О нет, Дейзи. Уверена, дело не в шраме, а в том, чего твой дядя не дал его отцу. – Изабелла глотнула ароматного чая и поставила чашку на блюдце. – Лорд Монтфорд не делал секрета из своей уверенности в том, что компания «Южные моря» не обанкротилась бы, если бы твой дядя вовремя вложил в нее деньги.
– Глупости. Предприятие было обречено.
Изабелла сложила руки на коленях. Она все еще была хороша собой, хотя время не пощадило бывшую куртизанку. Но ум леди Уэксфорд с возрастом не утратил своей остроты.
– Конечно, компания «Южные моря» была обречена. Но когда человечество не проявляло глупость, если вопрос касался денег или любви? – Изабелла пожала плечами. – Как бы Люциан ни заблуждался, ты не должна винить его в том, что он предан отцу. Ты поступила бы так же, если бы почувствовала пренебрежение к своей семье.
– Пожалуй, ты права, – вздохнула Дейзи. – Но моему сердцу так хочется приключений, что найти еще одно сокровище было бы для меня лучшей наградой. Порой мне кажется, что я умру от скуки, так сегодняшний день похож на вчерашний. Я не переживу, если ты не позволишь мне прийти сегодня к тебе на вечеринку.
Изабелла долго смотрела на Дейзи, обдумывая ее просьбу.
– Боюсь, Жаклин оторвет мне за это голову.
Жаклин была дочерью Изабеллы. Еще при жизни родителей Дейзи Жаклин Рен стала для сестер Дрейк гувернанткой и опекуншей. Когда же госпожа Жак вышла замуж за Гейбриела, дядю Дейзи, Жаклин Рен стала такой же заботливой тетей. И хотя Дейзи с Изабеллой не были родственниками, леди Уэксфорд с радостью приняла на себя роль любящей двоюродной бабки.
– Я не ребенок. И мое поведение не касается дяди и тети, – заявила Дейзи. – Я совершеннолетняя независимая женщина.
– Лишь благодаря твоим чрезвычайно просвещенным тете и дяде, – мягко напомнила ей Изабелла.
Хотя Дейзи и обеспечила семью достоянием, найдя сокровище, опекуны не обязаны проявлять к ней щедрость. И то, что они позволили ей контролировать их средства, свидетельствует об их любви и доверии.
– Пожалуйста, Изабелла, – заискивающе произнесла Дейзи, – я уже посещала твой салон.
– В другом случае я согласилась бы, но на этот раз не будет ни философских дискуссий, ни чтения стихов. Я даю маскарад в честь дня рождения Джеффри. – Изабелла не называла своего мужа Уэксфорд, поскольку он был гораздо моложе ее. Их брак не был традиционным ни по каким стандартам. В том числе и ее манера обращения к нему. – Когда люди надевают маски, они способны на вольности, о которых можно только мечтать. На вечеринке все будет не так-то просто.
– Если под этим ты понимаешь занятия любовью в каждом алькове за шторой, то меня это не шокирует. – Дейзи предчувствовала победу и, чтобы добиться своего, старалась произвести впечатление умудренной опытом женщины. Маскарад Изабеллы обещал быть потрясающим, а в этот момент ей так не хватало приключений, что ей было не важно, какую форму они примут. – Благодаря мадемуазель Латур я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной, может, даже лучше Гиацинты. А она уже мать.
– Что ты только что сказала?
Изабеллу трудно было чем-либо шокировать, но Дейзи, похоже, это удалось.
Ладонь Дейзи взлетела к губам. Чтение мемуаров куртизанки было ее секретом, о чем знала только Нанетта.
– Ладно. Раз уж проболталась… Вот уже месяц, как я каждый день наведываюсь в твою библиотеку. Разве ты не говорила, что женщина не должна оставаться в неведении? Дневник мадемуазель Латур весьма познавателен.
Изабелла расхохоталась:
– Верно. Ладно, вижу, нет смысла запирать ворота хлева. Кобылка, похоже, сбежала.
– О нет! – возразила Дейзи. – Я свои знания на практике не применяла.
– Рада это слышать. Не потому, что считаю зазорным для женщины получать удовольствие. Но не для любой. – Изабелла вопросительно на нее посмотрела. – Видишь ли, твои родные все еще надеются, что ты выйдешь замуж. Трудно себе представить, чтобы молодую леди твоего происхождения и с таким состоянием не осаждали ухажеры. Нет ли кого на примете?
– Никого, кого хотелось бы поощрить. – Дейзи подперла щеку ладонью. Ее прямота обескураживала наиболее желанных джентльменов, а богатство привлекало – самых худших. – Светских хлыщей и денди. Когда они смотрят на меня, то видят испанские дублоны, которыми наделил меня дядя Гейбриел, а меня вообще не замечают.
– И все же Люциан Боумонт отказался воспользоваться твоими средствами, – задумчиво произнесла Изабелла, поднося к губам чашку. – Полагаю, молодой человек должен мне понравиться.
– Не должен, – сказала Дейзи и пожалела. Люциан не хочет иметь с ней ничего общего точно так же, как и тогда, когда ему было двенадцать. – Он упрямый, как…
– Дрейк?
Дейзи закатила глаза:
– Дело ясное. Но ты отвлеклась. Вернемся к твоему маскараду. Прошу тебя, Изабелла. Разве сама ты никогда не хотела всей душой, чтобы с тобой случилось что-нибудь эдакое, не важно, хорошее или плохое? И если ничего не происходило, была готова на все, лишь бы во что-то ввязаться, а там будь что будет?
Изабелла уставилась на нее в задумчивости.
– Дорогая, да ты, я смотрю, в отчаянии.
Дейзи и не догадывалась, какое испытывала в душе смятение, пока эти слова не сорвались с ее губ. Словно оперившийся птенец, не опробовавший еще силу своих крыльев, она умирала от желания взмыть в небо.
– В отчаянии? Боже, нет. – Дейзи выдавила из себя смешок. – Но если бы сходила на твой маскарад, немного развеялась бы.
– Если – обрати внимание, я говорю: если – если бы я решила, что тебе целесообразно прийти ко мне сегодня, какой костюм смогла бы ты придумать себе за столь короткий срок?
Дейзи задумалась.
– Однажды я надела вместо юбки маленький корабль из папье-маше, на голову – шляпу в виде паруса, чтобы походить на английскую шхуну, сражающуюся с Испанской армадой.
– Если хочешь, чтобы мужчины заметили тебя, а не твое богатство, то появление в образе военного корабля – не лучшая идея, – покачала головой Изабелла. – Кроме того, что это совершенно непрактично для танцев, у нас нет времени на изготовление творения из папье-маше.
– В другой раз для одной пьесы я надевала костюм в виде доспехов, но он был чертовски тяжелым.
– И вновь подтекстом такого костюма является защита, – сказала Изабелла. – Может, моя дорогая, причина того, что мужчины тебя не видят, состоит в том, что ты пока для них не созрела.
Не созрела? Господи, ей исполнился уже двадцать один год. Когда же она созреет?
– Нет, думаю, на этот праздник тебе лучше не приходить. – Изабелла снова покачала головой. – Это не детская игра, Дейзи. Это взрослый маскарад. И развлечения будут соответственно… взрослые.
– Я взрослая, – заметила Дейзи бесстрастно. – И пора бы ко мне относиться соответствующим образом. Я могла бы прийти в костюме куртизанки. Самой мадемуазель Латур. – Удивленный взгляд Изабеллы обрадовал Дейзи. – Нанетта показывала мне твой старый гардероб времен прекрасной Рен. Наряды и сейчас потрясают.
– Боже мой, разве Нанетта – не маленькая пчелка?
– Не ругай ее. Это моя вина. Если она что и сделала, так только по моей просьбе. – При мысли о том, чтобы появиться на публике в облике женщины для удовольствия, ее сердце забилось сильнее. – Ты была немного меньше меня, но наверняка в коллекции найдется платье, в которое я смогла бы втиснуться.
– Быть куртизанкой – это гораздо больше, чем втиснуться в откровенное платье. – Изабелла постучала пальцами по ручке кресла.
– Знаю. – Дейзи все больше и больше загоралась идеей. – Я очаровала бы всех мужчин в зале, но чтобы каждый при этом думал, что интересуюсь им одним. Была бы веселой и остроумной. Доступной и недостижимой. – Она хитро подмигнула. – Была бы тобой, Изабелла.
Изабелла нахмурилась, но Дейзи видела, что упоминание славы ее былых дней польстило ей.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась Дейзи. Изабелла сдалась, театрально подняв руки.
– Очень хорошо. Раз уж мы пошли на это, то должны все обставить наилучшим образом. – Она позвонила в маленький колокольчик на подносе, и в дверях появилась Нанетта. – Мисс Дейзи идет сегодня на бал, Нанетта. Она наденет красное гипюровое платье и мой лучший парик.
– Oui, madame.[1]1
Да, мадам (фр.).
[Закрыть]
– Она будет в образе мадемуазель Бланш Латур, женщины для удовольствий, так что сделай для нее полный туалет куртизанки, – велела Изабелла.
Нанетта округлила глаза, но лишь кивнула, присев в легком реверансе.
– Я приготовлю для нее ванну tout de suite.[2]2
немедленно (фр.).
[Закрыть] Прошу сюда, s'il vous plait, mam'selle.[3]3
пожалуйста, мадемуазель (фр.).
[Закрыть]
Дейзи встала, чтобы последовать за горничной Изабеллы, но бабушка остановила ее, взяв за локоть.
– Может, для тебя это всего лишь игра, Дейзи, но игра опасная. Ты хотела, чтобы мужчины увидели тебя. В этом костюме, обещаю, они непременно тебя увидят, – сказала Изабелла. – Сегодня ты почувствуешь свою власть. Когда женщина знает, что мужчины ее желают, и может одним взглядом доставить радость или печаль, это опьяняет. Но здесь работает еще и вторая сила.
Дейзи вопросительно вскинула брови.
– Желание может завладеть женщиной с такой же легкостью, как и мужчиной. Маска скрывает лицо на короткое время, – заметила Изабелла. – Утром ты, как обычно, умоешь лицо, и я увижу тебя, как всегда, с яркими веселыми глазами. Ты должна мне торжественно обещать: что бы ни случилось сегодня ночью, ты встретишь рассвет непорочной.
– Я полностью себя контролирую, – пробормотала Дейзи неохотно.
– Рада это слышать. Постарайся так же контролировать мужчин, которые будут добиваться твоего внимания.
– Делай это и не делай то. – Дейзи мягко освободилась от Изабеллы. – Честно говоря, ты говоришь как тетя Жаклин.
– Значит, моя дочь – мудрая женщина, – заметила Изабелла. – Я первая скажу, что в постели любовника полно удовольствий, но хватает и опасностей. Я пожалела бы тебя, дитя. Когда настанет твой черед лечь к мужчине в постель, я бы хотела, чтобы к этому стремилось не только твое тело, но и твои сердце и разум.
Дейзи наклонилась и поцеловала пожилую женщину в щеку.
– Так и будет. Спасибо, бабуля.
– Сколько раз говорила тебе, чтобы звала меня Изабелла? – сказала она с деланной строгостью. – Как сохранить иллюзию вечной молодости, когда общество то и дело напоминает мне, что я достаточно стара, чтобы иметь внучку? А теперь ступай.
Изабелла с любовью проводила взглядом свою внучатую племянницу, пока та не свернула за угол и не скрылась за Нанеттой. Потом взглянула на часы на каминной полке. Если она поторопится, то успеет сделать еще одно приглашение на сегодняшний маскарад. Его отнесет лакей.
Не исключено, конечно, что джентльмен занят, но попытка не пытка. Дейзи жаждет приключений. А это лучший способ для Изабеллы позаботиться о том, чтобы девушка получила желаемое.
Леди Уэксфорд устроилась за конторкой, чтобы сочинить текст приглашения. Маскарад в честь дня рождения лорда Уэксфорда многое потеряет, если его не почтит своим присутствием Люциан Боумонт, виконт Ратленд.
Глава 4
Красота требует определенной дани, жертвы, если нужно добиться, чтобы она явила свой лик.
Дневник Бланш Латур
– Ты уверена, что это необходимо?
Дейзи с сомнением смотрела на себя в зеркало. Корсет, вшитый в платье, с такой силой впился ей в ребра, что она едва могла дышать.
Это было еще не самое худшее. Она и до этого носила корсеты. Но покрой этого платья выставлял напоказ ее обнаженную грудь, стиснутую, как попка малыша. Благодаря ванне и решительной мочалке Дейзи удалось отскрести чернильное пятно, но теперь ее кожа горела, и соски торчали над линией декольте.
– Bien sur,[4]4
Конечно (фр.).
[Закрыть] – заверила ее Нанетта. – О ля-ля! Я забыла румяна.
Макнув палец в баночку с краской, горничная раскрасила соски Дейзи в яркий цвет. Дейзи успокаивала себя тем, что теперь они стали по крайней мере одного цвета с платьем. Затем Нанетта щедро опрыскала ее жасминными духами.
– Ну вот, – сказала Нанетта. – Теперь гораздо лучше?
– Если ты так считаешь.
От резкого запаха Дейзи закашлялась. Она никогда ничем не пользовалась, разве что розовой водой.
Дейзи надела маску с перьями, закрывшую верхнюю половину лица. Наклонные прорези для глаз с приподнятыми наружными уголками придавали ей, несмотря на перья, сходство с кошкой. На ней был также высокий напудренный парик и черная, в форме сердечка, мушка у уголка рта. Маска и глубокое декольте делали отражение в зеркале незнакомым.
Экзотическая, сногсшибательная незнакомка. Создание ночи, страсти и опасного соблазна, Дейзи никогда не считала себя выше среднего уровня презентабельности, и то в хороший день. Женщина в зеркале была великолепна.
– Юпитер!
– Вы прелестны, – сказала Нанетта, явно довольная результатами своего труда. – Боль прошла?
– Прошла.
Когда Изабелла велела сделать ей полный туалет куртизанки, Дейзи не подозревала, что под этим понималось удаление волос с тела.
Даже с самых интимных мест.
После горячего воска кожа стала гладкой и чувствительной. Когда Дейзи прошлась по комнате в туфлях на высокой, в венецианском стиле, платформе, добавившей ее росту целых шесть дюймов, то воздух под воздушной юбкой ласкал ее в самых неожиданных местах.
До нее донеслись звуки струнного квартета.
– Бал начался.
Поблагодарив Нанетту за усилия, Дейзи поплыла к двери. Походка ее на высоких каблуках шаг от шага делалась все грациознее. Лишенное всякой растительности тело трепетало.
Вспомнилось предупреждение Изабеллы. Ее тело обладало собственной властью.
– Предупрежден – значит вооружен, – пробормотала Дейзи, игнорируя странное тепло в паху. Вздохнув, насколько позволял корсет, толкнула дверь. Благодаря вшитым в корсет косточкам ее осанка оставалась идеальной.
Если бы только она могла найти столь же надежную опору для своей самоуверенности!
Тут Дейзи напомнила себе, что жаждала приключений. Только скромность могла помешать ее мечте осуществиться. Она видела других женщин, вполне респектабельных, с такой же низкой линией декольте и без преимущества маски, скрывающей лицо. Только на прошлой неделе Люсинда Трокмор явилась в оперу с обнаженными сосками в смелой пене парижских кружев. Разве могла куртизанка от нее отстать?
Все же в ее голове звучало предупреждение Изабеллы. Что бы сегодня ночью ни случилось, завтра утром придется умывать собственное лицо. Даже куртизанкам позволительна скромность, если вдруг захочется ее проявить. Пусть она будет куртизанкой на отдыхе, а не ищущей покровителя, чтобы не выставлять напоказ свои прелести.
Дейзи вернулась к туалетному столику и, выбрав тонкую косынку из красного гипюра, повязала на шею, подоткнув под вырез декольте. Хотя нарумяненные соски все же просвечивали сквозь прозрачную ткань, дополнительная защита дала ей значительное облегчение.
Поймав в зеркале недовольный взгляд Нанетты, Изабелла спросила:
– Хочешь что-то сказать?
– Только то, что мадемуазель испортила линию платья, – обиженно ответила горничная.
– Может быть, – не стала возражать Дейзи. – Зато линия моей совести теперь спокойна. Бланш Латур не собирается сегодня соблазнять нового покровителя. Это и так смело.
Дядя Гейбриел всегда говорил, что она могла бы сделать карьеру на сцене; если бы только театр не считался несколько сомнительным занятием. Дейзи решила, что сегодняшний вечер станет для нее своего рода спектаклем. Венецианские туфли добавили ей роста. Простенькая Дейзи Дрейк никогда бы не рискнула надеть столь вызывающий наряд. Говорить она будет исключительно по-французски. Произношение ее не вызывало нареканий, а носовой характер французской фонетики позволит сделать голос неузнаваемым, если встретится кто-либо из знакомых.
Так Дейзи перевоплотилась в образ Бланш Латур, райской птицы, хотя и спрятала некоторые наиболее красивые перышки. Положив руку на бронзовые перила лестницы, Дейзи начала медленно спускаться в зал, чтобы присоединиться к набирающему темп веселью бала в честь лорда Уэксфорда.
Приняв бокал шампанского из рук дворецкого лорда Уэксфорда, Люциан окинул взглядом длинный бальный зал. Он редко посещал подобные мероприятия. Его больше устраивало культивировать образ распутного мизантропа, чем позволить просочиться наружу голой правде.
И только прозвучавший в приглашении леди Уэксфорд намек на то, что сегодня на балу он может найти инвестора для своего новейшего предприятия, заставил его выползти из норы. Его удивило, что она услышала об этом так быстро. Мельница сплетен в Лондоне работала, как всегда, с безжалостной эффективностью. Новости о его раскопках и надеждах, несомненно, разнеслись по всему городу.
По крайней мере леди Уэксфорд не подняла его на смех, как это было в Обществе антикваров.
– Сборище старых сплетников, – проворчал он, ни к кому не обращаясь, и вновь окинул взглядом ассамблею.
Маскарад, судя по всему, был посвящен вакханальной тематике. Несколько гостей пришли в римских тогах. На паркете скакал развязного вида старик с обнаженной впалой грудью, в меховых рейтузах, провозглашая себя земным воплощением Пана. Уже изрядно захмелевший, он приставал к танцующим дамам, смущая стройные ряды гавота, пока слуги лорда Уэксфорда в костюмах преторианских стражей не вывели его из танцевального круга.
Лорд и леди Уэксфорд выглядели невозмутимо в своих летящих белых одеяниях и золотых венках из лавровых листьев. Хотя хозяйка, как известно, лет на пятнадцать старше своего мужа, ее красота все еще приковывала взгляды, когда, переходя от группы к группе, они здоровались с гостями.
Учитывая запоздалость приглашения, Люциан надеялся, что хозяйка не станет упрекать его в том, что его костюм состоял из шелковой маски и безапелляционно старомодного фрака с панталонами до колен. Когда-то ансамбль украшали изысканной ювелирной работы серебряные пуговицы, но Люциану пришлось их продать, чтобы профинансировать свое предприятие. Теперь их заменяли простые оловянные. Если кто-то спросит, решил Люциан, он представится пуританином.
И погрешит против истины, подумал Люциан с хищной ухмылкой. Финансовое состояние, возможно, и мешало ему искать удовольствий, достойных джентльмена, но фантазировать на эту тему не возбранялось. Люциан мечтал о шикарном выезде, о членстве в самых эксклюзивных клубах и красивой любовнице. Когда он найдет римское сокровище, непременно отремонтирует родовые поместья и облегчит существование еще более нищих арендаторов. А потом, когда все закончит, позаботится о собственных нуждах.
Однако в данный момент он, виконт Ратленд, остался почти без средств. Его отца от полного разорения спасало унизительно мизерное содержание, выплачиваемое семьей матери Люциана. После смерти матери итальянский дед Люциана пригрозил порвать с лордом Монтфордом, и если бы не внук, скорее всего привел бы угрозу в исполнение. Имея жалкое содержание, отец Люциана был очень прижимист. Так что Люциан, даже если бы приглашение пришло заранее, все равно не смог бы арендовать костюм в римском стиле.
Однако Люциан не чувствовал себя не в своей тарелке. Несмотря на классическую тематику, многие гости оделись сообразно своим вкусам и пристрастиям. Были среди них кавалеры и дамы эпохи Средневековья, один турецкий паша в сопровождении стройной наложницы и даже некто с головой осла.
– Либо это Воттом из «Сна в летнюю ночь» Шекспира, либо человек не скрывает своей истинной натуры, – пробормотал Люциан.
– Bien sur, – услышал он голос рядом. Женщина явно понимала по-английски, но продолжила по-французски: – Порой следует надеть маску, чтобы окончательно стать самим собой.
Повернувшись, он обнаружил рядом с собой видение в красном тюле. Красавица встретила его взгляд. Под маской блестели раскосые кошачьи глаза, как два драгоценных камня в бархатном обрамлении. Ее окружал аромат жасмина. Дорогой и густой запах красноречивее слов свидетельствовал о роде ее занятий. Куртизанка высшей категории, догадался Люциан.
Она отвела взгляд, как будто и не говорила с ним вовсе. Затем подняла бокал и сделала глоток, обнажив длинную белую шею. Он опустил глаза ниже, туда, где под тонким гипюром темнели соски. Напомадив и спрятав их, она достигла тонкого соединения несоединимого – невинности и порочности. Полускрытые прелести дамы куда сильнее привлекали его внимание, чем если бы оставались на виду.
В какой-то момент он вспомнил, как смотрел на запачканную чернилами грудь этой поразительно любопытной девушки, которую встретил за стенами собрания общества. По крайней мере он посчитал ее поразительной, пока не узнал, что это Дейзи Дрейк, только сильно повзрослевшая.
Большей зануды, чем мисс Дрейк, на свете не было.
Прогнав из памяти воспоминания о докучливой девчонке, превратившейся в докучливую женщину, Люциан вновь перевел взгляд на вызывающее декольте куртизанки. Рот у него наполнился слюной. Если это пример того, чего он лишал себя, не посещая подобные мероприятия, то, возможно, ему придется попрать гордость и показываться в обществе чаще, невзирая на риск явить свету протертую до дыр элегантность.
– Вы только сами с собой разговариваете, месье? – спросила женщина по-французски, не поднимая глаз. – Если да, то мне придется извиниться перед вами. В высшей степени неприлично подслушивать, когда люди говорят сами с собой, как по-вашему?
– Нет, то есть да. Я говорил сам с собой, но предпочел бы говорить с вами. Я залюбовался вашим костюмом. Красный – смелый цвет, даже при столь приглушенном освещении.
Из-за оперенной маски блеснули глаза. Он пожалел, что в зале не хватало света, чтобы разглядеть их цвет.
– Я смелая женщина, месье, – сказала она. – А это не костюм.
Значит, она была той, кем казалась.
– Умно, – похвалил он.
Люциан сожалел, что финансовое положение не позволяет ему завести такую любовницу. Его отец говорил, что каждый мужчина нуждается в опытной любовнице хотя бы раз в жизни. В женщине, способной научить тонкостям плотской любви, без ожиданий, идущих дальше обмена подарками и взаимными удовольствиями.
Отец много чего говорил, что не имело практического смысла.
Люциан шаркнул ногой и раскланялся. Хоть и на пороге банкротства, он мог себе позволить манеры джентльмена.
– Виконт Ратленд к вашим услугам, мадемуазель.
– Так прямолинейно, сэр? Но это ведь маскарад. Наши истинные «я» могут быть выставлены напоказ, в то время как имена остаются тайной за семью печатями. – Раскрыв веер, она принялась лениво обмахиваться, то пряча, то открывая себя его взгляду. – Стали бы вы так непринужденно разговаривать с женщиной, которой не были должным образом представлены?
– Но вы только что сказали, что вы… – Он запнулся. – Прошу прощения. Я просто подумал…
– Вы подумали, что член кипрского корпуса не станет настаивать на цивильности? – спросила она лукаво. – Месье виконт, женщина моего рода занятий должна требовать вежливого обращения, иначе кто позаботится о ее достоинстве, если не она сама?
– Ваш горячий поклонник, несомненно, – сказал он, очарованный ею. Женщина казалась экзотическим смешением светскости и наивности, требуя приличествующего представления и сводя его с ума полуобнаженной грудью. – Я бы точно позаботился.
– Тогда придется вас простить, – ответила она просто. – Ах! Сюда идет хозяйка. Леди Уэксфорд, если вы знакомы с этим джентльменом, пожалуйста, представьте меня этому… pardonez-moi,[5]5
простите (фр.).
[Закрыть] кого ваш костюм воплощает?
– Пуританина.
– Значит, меня следовало поправить, когда я сказала, что под прикрытием маскарада выставляются напоказ наши истинные натуры, поскольку ваша, подозреваю, далека от пуританизма, – заметила она томно.
– Леди столь же проницательна, сколь прекрасна, – констатировал Люциан.
– Что ж, вы двое замечательно поладили, даже не будучи представленными друг другу. Жаль прерывать то, что так хорошо началось.
Взглянув на куртизанку, леди Уэксфорд вопросительно изогнула серебристые брови.
– Прошу вас, мадам. Я не для того приехал сюда из Парижа, чтобы упустить возможность познакомиться с интересными людьми.
– Очень хорошо, – сказала хозяйка. – Имею честь представить вам Люциана Боумонта, виконта Ратленда. Милорд, а это очаровательное создание – моя дорогая… подруга Бланш Латур.
Дама протянула ему обтянутые перчаткой кончики пальцев, благоухающие духами, и Люциан легко прикоснулся к ним губами.
– Enchante, mademoiselle,[6]6
Очарован, мадемуазель (фр.).
[Закрыть] – сказал Люциан, с удивлением отметив, что ее рука дрожит.
Такое он мог ожидать от дебютантки, но никак не от женщины, что делится благосклонностью в обмен на подарки. Эту дрожь он нашел удивительно трогательной.
– Ваша встреча на самом деле судьбоносна, – пояснила Изабелла. – Бланш, дорогая, это тот самый джентльмен, который увлекается римским искусством. Я тебе о нем говорила.
– Правда? Древнее искусство – моя страсть. – Алые губы Бланш изогнулись в сладострастной улыбке. – Одна из моих страстей.
Дразнящие искры в ее глазах за оперенной маской не привиделись Люциану, но были реальными. Киприотка высшей категории. Люциан готов был отдать все, чего бы она ни потребовала, за привилегию быть посвященным в ее страсти.
– Тогда позвольте мне сказать больше. Правильнее было бы сказать, что я интересуюсь античностью, а не древним искусством.
– Да, но ведь это искусство древних такое… пикантное, не правда ли? – возразила она.
В голове его промелькнули сладострастные пары и тройки с мозаики, которую он демонстрировал в Обществе антикваров.
– Пикантное, спору нет, – согласился Люциан. – Я раскопал несколько необычных находок. Может, захотите ими полюбоваться?
– Да, конечно. О! – Она повернула голову, когда раздались звуки струнного квартета, заигравшего новую мелодию. – Это менуэт?
– Полагаю, да. – Он протянул руку. – Не желаете ли потанцевать, мадемуазель?
– С радостью. Особенно менуэт, ведь это значит, что вам придется вскоре поцеловать меня, милорд, – ответила она, вкладывая в его ладонь свою.
Люциан проводил ее на площадку, молча благодаря безвестного мастера танцев, придумавшего танец с поцелуями, вплетенными в танцевальные движения. Правда, это будут всего лишь благочестивые прикосновения, но он ощутит лепестковую мягкость ее губ на своих и сможет мечтать о большем.
Возможно, о гораздо большем.
– Пожалуйста, называйте меня Люциан, – попросил он.
– Люциан, – произнесла она тихо с едва заметным намеком на акцент и продолжила: – И раз уж вы собрались показать мне потом пикантные произведения искусства, зовите меня Бланш.
