Текст книги "Возлюбленная виконта"
Автор книги: Эмили Брайан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Глава 22
Мы входим в этот мир одни. И наверняка вступим в великую тьму тоже в одиночестве. Но пока мы здесь, ничто не затмит той радости, что кто-то предпочел провести часть своей бесценной жизни… с нами.
Дневник Бланш Латур
– Как это ужасно! – воскликнула Дейзи. – Я понимаю, что все люди античности давным-давно умерли. Но в моем воображении они продолжают жить своей жизнью. А Дейрдре покончила с собой… Должно быть, она была очень несчастна.
– Все рабы несчастны, я точно был бы несчастен.
– Но ведь Кай собирался ее выкупить. – Дейзи пробежала пальцем по неровному воску и внезапно отдернула его. В какой-то момент она вдруг ощутила жгучую боль, исходившую от дощечки. Живое воображение не всегда радовало. – Почему надежда на свободу не удержала Дейрдре от столь опрометчивого поступка?
– Может, Кай ей не нравился. Если мужчина мечтает о какой-то женщине, это не значит, что она любит его, – сказал Люциан. – Насколько я помню, несколько сезонов назад за вами ухаживал лорд Торнхелд, и все же вы по-прежнему на рынке невест.
– Фу! Мне не нравятся подобные сравнения, – нахмурилась Дейзи. – Послушать вас – я гнилое яблоко, залежавшееся на овощном прилавке.
– Не гнилое, – усмехнулся Люциан. – Скорее, спелое.
Она толкнула его в грудь. Он перехватил ее руку и задержал дольше, чем следовало.
Люциан смотрел на нее так, когда она была в роли Бланш. Под его жгучим взглядом ее решимость растаяла так же быстро, как таяла, когда она играла куртизанку.
– Я рад, что вы не приняли Торнхелда, – сказал он серьезно.
Лорд Торнхелд считался желанной добычей для молодой женщины без приставки «миледи» перед именем, но Дейзи находила немолодого повесу алчным и грубым. Торнхелд вызывал у нее отвращение. А Люциан – трепет.
– Не подозревала, что вы обращаете внимание на подобные вещи.
С одной стороны, Дейзи было неприятно, что Люциан вспомнил о том злосчастном ухаживании, на которое она не ответила взаимностью. С другой – ее радовало, что он все же замечал ее в лондонском обществе.
– Может, я и произвожу впечатление затворника, – сказал Люциан, – но считаю своим долгом следить за тем, что происходит вокруг.
Долг. Вероятно, для Люциана объединение двух домов – исполнение долга. Дейзи решила сменить тему.
Когда она снова накрыла восковую табличку ладонью, ей показалось, будто она ощутила под ней слабое жужжание, словно она накрыла ладонью рассерженную пчелу.
Уж не добавила ли Изабелла в чай из ивовой коры настойку опия?
– Предметы, которые мы откапываем, говорят о многом, правда?
– У каждой находки своя история, – согласился Люциан. – Многие вызывают вопросы.
– Когда я была маленькой, возле Драгон-Кэрна остановился цыганский табор. – Дейзи закрыла глаза, восстанавливая в памяти события. – Одна старая цыганка предсказывала судьбу и все такое. Честно говоря, я считала все это глупостью, но кое-что из того, что она сказала, запомнила на всю жизнь.
– Что именно?
– Вещи, которыми мы себя окружаем, вбирают в себя частицу нас самих, как морская губка, впитывают события нашей жизни. – Дейзи повернулась к нему: – И когда происходит что-то ужасное, вещи в нашем доме насыщаются сильными эмоциями.
– Подобное утверждение далеко от науки.
– А мне интересно. – Дейзи вставила кулачок в углубление в воске, но на сей раз не ощутила щекотания, хотя чувство трагедии придавило ее. – Интересно, не кричат ли камни на языке, который может услышать только сердце?
– Я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. В некоторых местах мы чувствуем нечто особенное. Солнечный луг поднимает настроение. В темном переулке волосы встают дыбом. В соборе хочется молиться.
– Точно. Может, я говорю чепуху, но от этой дощечки исходит ненависть.
Люциан накрыл ее ладонь своей и задумался.
– Я ничего не чувствую, – признался он. – Кроме мягкости вашей кожи, – добавил, подмигнув.
Отняв у него руку, Дейзи сердито стрельнула в него взглядом. Он относился к ней снисходительно, но она горячо ринулась доказывать свою правоту.
– Учитывая то, что мы эмпирическим путем узнали о ваших римлянах, нетрудно заключить, что между нашим вором и кельтской девушкой существовали романтические отношения, – сказала Дейзи. – Если бы Кай Мерит сумел выкупить Дейрдре, мы наверняка нашли бы извещение об их свадьбе.
– У каждой женщины – счастливый конец. – Люциан цинично вскинул бровь.
– Неправда, и вы это знаете не хуже меня, – возразила Дейзи, вспомнив хмурое выражение лица бабушки. До этого момента Дейзи не приходило в голову, что поздний союз Изабеллы с более молодым мужчиной вряд ли мог принести ей счастье. – Брак не обязательно приносит счастье каждой из сторон. Но надеяться на него все же можно.
– И вы, Дейзи, на это надеетесь?
Он наклонился к ней.
– Кажется, вы говорили, что все люди приходят в этот мир с одинаковыми желаниями и нуждами со времен Эдема.
Его теплый мужской запах, заполняя ее чувства, мешал логически мыслить. Его бедро находилось всего в дюйме от ее ноги. Вспомнив упругость его мышц, Дейзи забыла обо всем на свете.
– Наверняка и вы надеетесь обрести счастье, – только и смогла пискнуть Дейзи.
Он озорно улыбнулся:
– Кое-кто может заявить, что мужское определение счастья отличается от женского.
– Хм! Полагаю, вы имеете в виду счастье, обретенное с мадемуазель Латур, – сказала она не без сарказма.
– Вы уверены, что хотите обсуждать мои похождения с этой прелестной женщиной? – Он положил руку ей на плечо. Сквозь тонкую ткань платья она ощутила тепло его ладони. – Подобные знания могут быть опасны для молодой леди благородного происхождения.
– Знаний не стоит опасаться.
– Поскольку вы уже упоминали Эдем, не могу не напомнить, что Ева тоже так считала, и куда, скажите на милость, привела нас ее жажда знаний? – Второй рукой он рассеянно погладил ее по локтю. – Что в том запретном плоде, который манит нас с такой силой? – Она повернула к нему голову и ощутила на губах тепло его легкого дыхания. – В самом деле, Дейзи, джентльмену не пристало обсуждать с одной леди другую.
– Бланш будет приятно услышать, что вы назвали ее «леди», – обронила Дейзи шепотом.
– Откуда вам знать?
– Ах, – произнесла Дейзи, очарованная игрой его языка и артикуляцией губ, – мы с Бланш очень близки, почти неразлучны.
На его губах заиграла лукавая усмешка.
– Осмелюсь согласиться.
– Уверена, Бланш не станет возражать, если вы расскажете мне, что именно вас привлекает в ней.
– Вряд ли я смогу объяснить вам, что мне нравится в Бланш, – промолвил он. – Полагаю, лучше показать.
Он приблизил к ней лицо и, прежде чем она успела возразить, запечатлел на ее губах поцелуй. Все мысли о сопротивлении в тот же миг улетучились. Даже боль в лодыжке растаяла в огне поцелуя.
Нащупав лацканы его сюртука, Дейзи привлекла его к себе. Люциан углубил поцелуй, исследуя языком тепло ее рта. Его рука, ласкавшая ее лицо, переместилась на шею.
Люциан целовал ее – Дейзи, – а не Бланш. Он уже проделал это однажды, но лишь затем, чтобы доказать свою правоту. Но этот поцелуй был настоящим, искренним.
Нет, настоящим и сладострастным! Юпитер! Этот мужчина быстро учится, подумала Дейзи, вспоминая его первые неудачные попытки, когда он считал, что целует опытную куртизанку. Теперь она могла поспорить, что губы Люциана Боумонта были способны обольстить самую пресыщенную женщину.
Когда же его рука опустилась ниже, чтобы поласкать ее вздымавшуюся над декольте грудь, Дейзи вскрикнула. Он остановился и посмотрел ей в глаза.
– Не продолжать? – спросил он, дразня кончиками пальцев кромку ее корсажа.
– В зависимости от обстоятельств, Люциан. Хотите развлечься со мной, поскольку Бланш недоступна?
Он громко рассмеялся:
– Нет, Дейзи. Мои отношения с Бланш исчерпали себя. Если я снова вернусь к ней, то для того лишь, чтобы попрощаться и пожелать всего доброго. Вы, мисс Дрейк, всецело завоевали мое внимание.
Ее губы слегка изогнулись в улыбке.
– Тогда не останавливайся.
В глубине души она все же сожалела, что он с такой легкостью отказался от Бланш.
Какая досада! Трудно существовать в двух ипостасях!
– Хочешь показать мне, чему научился у Бланш? – спросила Дейзи.
– Чему я научился у Бланш, – повторил он тихо, – преимущественно тому, что люди гораздо сложнее и удивительнее, чем можно себе представить. Что никогда точно не знаешь, что на уме у другого. Но если мы пойдем с тобой этой дорогой, Дейзи, я надеюсь узнать, что у тебя на уме. Я хочу знать все твои тайны, Дейзи. Тебя это не пугает?
– Нет, не пугает.
– Должен признаться, поначалу это привело меня в замешательство, – широко улыбнулся Люциан.
– Меня нелегко испугать. Поцелуй меня. Побыстрее, – сказала Дейзи. – Пока не вернулась бабушка с чаем и булочками.
Изабелла так резко остановилась в дверном проеме, что Нанетта едва не опрокинула на нее поднос с чаем. Дейзи и лорд Ратленд сидели на диване в объятиях друг друга.
«Он достойный и респектабельный. И видимо, очень нравится Дейзи, – подумала Изабелла, махнув Нанетте, чтобы вернулась за угол. – И вроде она прислушалась к моему совету оставить Бланш». Изабелла никогда никого не осуждала. Если Дейзи желает пофлиртовать с мужчиной, она не станет ей мешать. А если разразится скандал, они поженятся. У Дейзи богатое приданое, а у Ратленда – древний титул. Общество обычно не считает месяцы первой беременности, если союз скреплен деньгами.
Дейзи будет счастлива с ним.
Громко кашлянув в коридоре, Изабелла обратилась к Нанетте:
– И, Бога ради, не урони чайный сервиз. Кто знает, когда прибудет следующая партия тонкого фарфора из Китая.
К тому моменту когда они с Нанеттой свернули за угол и второй раз появились на пороге гостиной, Дейзи и ее новый кавалер сидели с пылающими лицами на разных концах дивана.
«Красноречивый румянец сладострастия. О да! – подумала Изабелла, готовясь разливать чай. – Я хорошо это помню».
Глава 23
Лондиниум, 405 год н. э.
Кай Мерит поставил на воске свою отметку, подтверждающую, что это он составил очередной ежемесячный отчет для проконсула. Его стило врезалось в мягкий воск глубже обычного. Отложив заостренную палочку, он расправил пальцы, с трудом подавив желание с криком промчаться по вилле. Каждый раз, закрыв глаза, он представлял себе, как вонзает острое стило в спину Квинта Валериана Сципиона.
Если бы желаемое превратилось в возможное!
Прошла неделя с того дня, когда Кай обнаружил тело Дейрдре в воде фонтана, окрашенной ее кровью. Дейрдре сама себя освободила. Слишком поздно он вынул ее из фонтана, чтобы вернуть к жизни. До восхода солнца Кай качал ее, держа в объятиях, шептал ей слова любви и молил о прощении.
Это было даже лучше, что она не могла его слышать.
Деньги, которые копил на ее освобождение, Кай потратил на изысканное золотое ожерелье, в котором хотел ее похоронить. Кай сомневался, что ее дух будет покоиться с миром, но, может, подарок ее успокоит. Он не хотел, чтобы она проснулась в стране своих богов нищей.
Кай пытался жить прежней жизнью. Первым его инстинктом было замкнуться, спрятаться под маской покорности и закрыть свое сердце. Он не заслуживал женщины. Чтобы выжить, он должен служить проконсулу, как будто Дейрдре ничего для него не значила. Но она значила.
Прошла неделя, и Кай понял, что переоценил свою способность к выживанию.
Теперь он думал только о мести тому, из-за кого Дейрдре свела счеты с жизнью.
Его взгляд упал на восковую дощечку, в которой суммировался вклад этого региона в процветание далекого Рима. Дейрдре низводилась в нем до нескольких штрихов. Потери, безусловно, фиксировались, но особого места в длинном списке не занимали.
Кай ударил кулаком по дощечке. Даже если бы ему удалось убить проконсула, это было бы слишком легким концом для этого жестокого человека. Надо было как-то опозорить его, чтобы все узнали о его жестокосердии и презирали до самой смерти. Но как это сделать?
Проконсул доверял Каю всю свою корреспонденцию. Сципион был слишком увлечен новым помощником конюха, чтобы утруждать себя государственными делами. Сломав печать на последней депеше, Кай развернул свиток. От непролитых слез буквы у него перед глазами расплывались.
Ущипнув себя за переносицу, он проморгался. Текст сообщения обрел четкость, и Кай быстро пробежал его глазами.
Вот оно. Способ нанести Сципиону удар, от которого тот уже не оправится.
На следующей неделе ожидалось прибытие годового жалованья легиону. Проконсулу надлежало позаботиться о его охране и справедливом распределении. Если Кай сумеет сделать так, чтобы жалованье исчезло – а он с отчетливой ясностью представил, куда его спрятать, чтобы никто не нашел, – то Квинт Валериан Сципион будет выставлен неспособным и слабым. Он потеряет свой титул, богатство, положение в глазах охранявших его воинов. Против него ополчится каждый римлянин на острове. Даже если ему удастся пережить гнев своих солдат, на нем навсегда останется пятно подозрения.
Это был идеальный план.
Он нанесет Сципиону рану, которая никогда не затянется.
Но при всей своей ненависти к проконсулу наибольшее отвращение Кай испытывал к себе. Он не оправдал доверия Дейрдре. Ее кровь обагрила его руки. Ему было не важно, что станете ним потом, главное, чтобы Сципион понял, кто и почему виноват в его падении. Смерть, даже жестокая и мучительная, была для него желанна.
Глава 24
В игре любви измена не поощряется, но порой это единственный способ выиграть.
Дневник Бланш Латур
Люциан сощурился, уставившись на последнюю восковую табличку, которую принес ему мистер Пибоди, и пожалел, что Дейзи нет рядом. Его латинский был вполне на уровне. В конце концов, он сам расшифровал оригинальный текст, в котором сообщалось о существовании римского сокровища. Но знания в области мертвого языка Дейзи намного превосходили его собственные.
– Что-нибудь полезное? – справился Пибоди, заглядывая ему через плечо.
– Погодите минутку. Может, ничего существенного. Они откопали уже множество ничем не примечательных списков грузов и товаров. Конечно, у ученых, занимающихся античностью, они вызовут восторг. Но охотника за сокровищем подобные вещи не интересуют.
Знака, подтверждающего, что табличка написана Каем Меритом, на новой дощечке не было. В нижнем правом углу каждой своей дощечки вор предусмотрительно ставил свое имя. Рука, написавшая эти буквы, была не такая умелая, как у Мерита, чей почерк отличался аккуратностью, но слово «salarius», означавшее жалованье римским легионерам, Люциан узнал с легкостью. Несколько раз упоминалось имя Кая Мерита. Все остальное в меньшей степени походило на римский отчет, скорее на какой-то бред. Что-то о мокром языке и языческом клинке, указывающем на ножны богини.
Нечто, способное заинтересовать неоценимую мисс Дрейк, подумал Люциан со смешком.
Клинок и ножны. Какой-то сексуальный намек, если добавить к нему отрывок с языком.
Дейзи интересуется римским изобразительным искусством. Что бы она сказала о сладострастной поэзии Рима?
– Ну, что там? – полюбопытствовал Пибоди.
– Ничего интересного. – Даже будь там что-либо важное, Люциан не стал бы говорить об этом Пибоди. – На сегодня мы закончили. Скажите людям, чтобы получили жалованье и шли по домам.
Когда Пибоди ушел, Люциан поднялся из-за своего импровизированного письменного стола среди антиквариата. Составление описи находок – дело скучное, требующее методичности, а Люциан слишком взволнован, чтобы заниматься сейчас инвентаризацией. Ему не хватает солнечного присутствия Дейзи в этой античной пыли. И ее упорства в наведении порядка в его хаосе.
В том, что касается античных находок. Во всем остальном она внесла в его жизнь свой элемент анархии.
Люциану не терпелось оказаться рядом с ней. Но для этого нужно найти какой-то предлог. Иначе Дейзи может подумать, что он ухаживает за ней.
«А я ухаживаю за ней?» – спросил себя Люциан. Разумеется, он ухаживает за ней. Но об этом не должен узнать его отец. Новая находка послужила бы отменным предлогом нанести Дейзи деловой визит. Он возьмет последнюю дощечку. С пикантным текстом.
Люциан смотрел, как выбираются из ямы рабочие, сосредоточив внимание на десятнике. Но, похитив ожерелье, Пибоди больше ни на что не посягал. Сделав вид, будто только что обнаружил золотую цепочку и амулет, Пибоди устроил настоящее шоу, передав украшения Люциану.
Как ему и велели.
Не зная до сих пор, как уберечь отца от вовлечения в заговор якобитов, Люциан попросил Эйвери не спускать глаз с отца. И если графа посетят сэр Алистэр или лорд Брамли, немедленно сообщить об этом Люциану.
Но своими опасениями Люциан, конечно, не делился с дворецким. Эйвери можно было доверить любое дело без объяснения причин. Вдвоем с дворецким Люциан надеялся спасти отца от опрометчивых поступков.
Люциан взял кабриолет и отправился к Дейзи Дрейк, по пути мечтая о том, как потратит найденное сокровище. Сельское имение в Кенте оказалось в еще более плачевном состоянии, чем Монтфорд. Он знал с десяток арендаторов, чьи скромные жилища нуждались в новых кровлях. Не помешало бы построить там и собственную мельницу. С правильным вложением средств и мудрым управлением графство могло снова расцвести. Найти сокровище было для него реальным шансом помочь отцу и себе, улучшив при этом также благосостояние других.
Подкатив к роскошному городскому дому лорда Уэксфорда, Люциан передал вожжи Джерому и громко постучал в парадную дверь. Его впустили и проводили в гостиную.
В голове Люциана плясали радужные перспективы. Поцелуи Дейзи сводили с ума не хуже поцелуев Бланш. Дейзи он увидел в гостиной в компании лорда и леди Уэксфорд. Они сидели за карточным столом.
– А вот и вы, лорд Ратленд, – приветствовала его леди Уэксфорд. – Мы ждали вас.
Люциан раскланялся.
– По правде говоря, миледи, я пришел к мисс Дрейк. – Глаза Дейзи радостно блеснули, и у Люциана потеплело на сердце. – Мои рабочие раскопали еще одну дощечку и…
– Ерунда! – отмахнулась леди Уэксфорд. – Если вы о том, что произошло тысячу лет назад, то это подождет. Не хотите присоединиться к нам? Нам нужна ваша помощь.
– Конечно, мадам. Чем могу быть полезен?
– Дорогой Джеффри немилосердно громит нас, – сердито надула губы бывшая куртизанка, глядя на мужа.
– Нам не хватает четвертого игрока, чтобы переключиться на вист, – пояснила Дейзи. – Вы спасете нас от дальнейшего унижения.
– Как приятно это слышать! – Игра в карты не входила в планы Люциана, но он заставил себя мило улыбнуться и подсел к столу напротив Дейзи. – А почему вы не пригласили мадемуазель Латур сыграть? Уверен, сидеть безвылазно в будуаре без занятий ужасно скучно. Может, подняться в ее комнату и на руках снести ее вниз, чтобы она составила вам компанию? Оу! – Кто-то, Люциан не понял, кто именно: Дейзи или ее бабушка, – ударил его ногой под столом.
– Мадемуазель Латур? – Брови лорда Уэксфорда поползли на лоб.
– Да, милый, ты помнишь. Моя подруга из Парижа, – мягко сказала леди Уэксфорд. – Она приехала на день твоего рождения и осталась погостить.
Ее муж неуверенно кивнул:
– Ах да, конечно. На праздник съехалось множество гостей; должно быть, я с ней встречался. Странно, но с тех пор я не видел ее.
Итак, его милость не был посвящен в маскарад Дейзи. Резиденция графа имела величественные размеры, и Люциан подозревал, что и сам граф мог заблудиться в доме, не говоря уже о том, чтобы знать, кто гостит под его крышей.
– Бланш… очень скрытная, – пояснила Изабелла. – Род ее занятий отнимает столько сил – все эти приемы и увеселения. Так что отдыхать она предпочитает в одиночестве.
– Даже без хозяина дома, в котором гостит, – заметил лорд Уэксфорд, хмурясь.
– Мне кажется, – тихо сказала Дейзи, – мадемуазель Латур собирается в ближайшее время вернуться во Францию.
– Это правда, – не устоял от искушения присоединиться к общему мнению Люциан. – Как только поправится ее лодыжка.
На этот раз лорд Уэксфорд уставился сначала на жену, затем перевел взгляд на Дейзи.
– Две женщины с растяжением связок в одном доме, – пробормотал он. – Возможно ли?
Люциан повернулся к леди Уэксфорд, испытывая непреодолимое желание подразнить ее.
– Только не говорите, что и с вами случилось такое же несчастье.
Дейзи метнула в него свирепый взгляд. Очевидно, в этом доме происходило немало интересного, о чем лорд Уэксфорд и не подозревал.
– Видимо, я споткнулась на ступеньках, – сообщила она. – Но беспокоиться не о чем. Я чувствую себя вполне здоровой, чтобы насладиться победой в карточной игре. Не сдадите ли карты, лорд Ратленд?
Шло время, но лорд и леди Уэксфорд не собирались оставлять Люциана и Дейзи наедине. «Бланш Латур» могла развлекать мужчину у себя в будуаре, но мисс Дрейк не позволялось принимать гостя даже в гостиной, разве что под бдительным наблюдением хозяев.
Двойной стандарт озадачил Люциана, поскольку леди Уэксфорд наверняка была в курсе маленького обмана Дейзи. Граф и его супруга были, безусловно, необычной парой, и ходившие вокруг них слухи не ограничивались лишь тем, что Изабелла Рен была прежде дорогой куртизанкой.
«Кто угодно удивится, верно?» – размышляла Кларинда Брамли, распустив язык в тот единственный раз, когда Люциан не смог избежать чаепития с ней и ее матерью. «Почему такой красивый молодой человек, как лорд Уэксфорд, женился на прекрасной Рен, вместо того чтобы содержать ее, тем более что она уже давно вышла из того возраста, когда можно родить наследника. О! Мне не следовало говорить такие вещи!»
Затем она принялась тараторить о странных союзах. Завуалированные намеки на мужское бессилие лорда Уэксфорда были наиболее безобидными из слухов. Люциан, как правило, пропускал сплетни мимо ушей и изо всех сил старался думать о чем-нибудь другом, пока Кларинда болтала. Но кое-что из сказанного все же просачивалось, как вода сквозь прохудившуюся крышу Монтфордов. Слухи о нелепых происшествиях в доме Уэксфордов противоречили условно туманному представлению Джеффри Хавершема о том, что Дейзи не должна принимать визитеров без надзора.
Но Дейзи Дрейк была в их доме гостьей. И Люциан, если хотел ее видеть, должен был вести себя в соответствии с правилами Уэксфорда.
А видеть ее ему очень хотелось, даже сильнее, чем французскую куртизанку Бланш Латур, хотя она и Дейзи были одним и тем же лицом.
Бланш была мальчишеской мечтой.
Дейзи – реальностью.
Так что Люциан играл в вист в гостиной лорда Уэксфорда и по очереди читал вслух отрывки из «Моль Флендерс». Он даже позволил им уговорить себя почитать по памяти отрывки из «Сна в летнюю ночь», которые вскоре безнадежно смешались у него с монологом из «Двенадцатой ночи». Но веселая компания сочла его выступление блистательно успешным.
Под конец, когда граф с супругой устроились играть в шахматы, Люциан сумел затащить Дейзи в угол дивана для приватного разговора.
– Не таким представлял я себе этот вечер, – признался он тихо.
– Я тоже.
– Наверно, твоя бабушка боится, что я брошусь на тебя, как только мы останемся наедине, – сказал он с лукавой улыбкой. – Не смею упрекать ее в этом.
– Звучит как угроза.
– Скорее, как обещание.
Дейзи рассмеялась, и он вместе с ней, радуясь, что заставил ее покраснеть.
– Знаешь, этот вечер напоминает мне лучшие дни, – признался Люциан. – Когда я был ребенком, моя мать устраивала такие тихие семейные вечера. Даже отцу они нравились.
Дейзи посмотрела на него с сомнением.
– Ведь он не всегда был таким мрачным, – сказал Люциан. – Япомню его энергичным и умным. А как прекрасно играл он на клавикордах. Они с матерью сидели рядом и в четыре руки играли дуэты и вместе пели.
– В самом деле? Трудно себе представить, чтобы твой отец веселился.
– Еще как веселился. У матери было мягкое сопрано, но она никогда не фальшивила. – Люциан усмехнулся.
Ей стоило немалых усилий держать под контролем фальшивый тенор отца.
– В таком случае у нас с твоим отцом есть кое-что общее, – заметила Дейзи. – Я тоже фальшиво пою.
– Не волнуйтесь, мисс Дрейк, у вас масса других талантов.
– То и дело напоминая мне о несчастном случае с копьем, ты вряд ли имеешь в виду мой театральный талант.
– Я имел в виду твои поцелуи, – прошептал Люциан. Дейзи улыбнулась и покраснела.
– А я думала – мой латинский. Ты сказал, что нашел сегодня что-то новое.
– О да. – Люциан, увидев Дейзи, совсем забыл о восковой табличке. Он вынул из-за пазухи аккуратный сверток. – Ее написал не Кай, но его имя упоминается. Несколько раз.
Взяв табличку, Дейзи поднесла ее к канделябру и стала внимательно читать.
– Должен предупредить тебя. – Люциан понизил голос до шепота: – Текст не совсем пристойный.
– Тогда буду читать про себя, – улыбнулась Дейзи.
– И что в этом за удовольствие?
– Ого!
Дейзи перестала улыбаться.
– Что?
– Возможно, это то, что ты ищешь, – сказала Дейзи, хмурясь. – Автор текста, кажется, проконсул Квинт Валериан Сципион. Он сообщает о поимке Кая Мерита на реке при попытке к бегству.
– Видимо, речь идет о Темзе.
Дейзи кивнула.
– Он применил к нему, по его выражению, «стандартные методы допроса». Какой ужас!
– Не забывай, Кай Мерит был вором. Он обокрал всех римлян на Британском острове.
– Знаю, – сказала Дейзи. – Но мне претит сама идея пыток.
– И какую информацию он сообщил?
– Похоже, только повторял любовные стихи, – ответила Дейзи.
– Они записаны?
– Да. Кажется, есть ритмический рисунок. В пентаметре у меня никогда не получалось.
– Ладно, как получится, – попросил Люциан.
– Дай посмотреть, смогу ли правильно перевести.
Несколько мгновений она внимательно изучала табличку.
О, куда моя возлюбленная уплывает?
Вверх по длинной влаге языка, что мой скрывает.
Дейзи густо покраснела.
– Дальше непристойно.
– Тогда прочитай их быстро, не искушай меня, не то я продекламирую их вслух, – пригрозил Люциан и озорно подмигнул.
– Ладно, только запомни, мой интерес к античности носит исключительно научный характер.
– Никогда в этом не сомневался.
– Лжец, – поморщилась Дейзи. – Ладно, слушай:
Ноги свои она раздвигает
И коленями сокровище мое, скрестив лодыжки, обнимает.
И где язычника клинок направлен на богини ножны,
Любви моей там даровать усладу можно.
Дейзи вскинула голову, мол, «я предупреждала». Зная, что она ждет его реакции, Люциан поиграл бровями. Закатив глаза, Дейзи продолжила:
Истощена, потрачена, потеряна в опустошении,
Моя любовь безвременный конец нашла.
Истощена, потрачена, невыразимая потеря,
Покой она в веках отныне обрела.
Дейзи вздохнула.
– Что-нибудь еще? – спросил Люциан.
– Перед смертью Кай Мерит поклялся, что в стихах сказано, где спрятана римская казна. Но никто из советников проконсула, видимо, не смог разгадать его загадку. Уж не бредил ли он?
– Нет! – воскликнул Люциан.
Лорд и леди Уэксфорд, игравшие в шахматы, повернулись в его сторону. Люциан посмотрел на них и виновато улыбнулся.
– Нет, Кай Мерит загадал загадку, – сказал Люциан и подумал, что не для того зашел он так далеко и израсходовал чужие деньги, чтобы в конце концов оказаться в тупике. Все его планы, касающиеся имения, перемены, которые надеялся увидеть в отце, даже отношения с Дейзи – все зависело от обнаружения римского клада. – Ключ к разгадке должен быть здесь, в стихотворных строчках.
– Но если римляне не поняли…
– Римляне были озлоблены. – У Люциана на щеке задергался мускул. – А сердитые люди не замечают деталей.
Дейзи поджала губы.
– А ты, случайно, не сердитый?
– Я – не сердитый, я решительный. Чувствуешь разницу?
– Если Кай загадал загадку, то почему в таких ужасных стихах? Не вижу в них ничего, кроме потерянной любви.
– Жалованье тоже было потеряно, – напомнил Люциан. – Загадка – способ зашифровать информацию в паутине слов. То, что запутано, может быть распутано. И я собираюсь развязать этот гордиев узел.
