Текст книги "Неизбежность (ЛП)"

Автор книги: Эми А. Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11
Потерянный рай

Утром я пропускаю завтрак, потому что хочу избежать встречи с Расселом. Мне все еще больно от того, что произошло вчера вечером; поцелуй с Ридом был удивительным, но меня мучило предательство, которое я увидела в глазах Рассела.

Той ночью Булочка и Брауни изо всех сил пытались подбодрить меня, но я все еще чувствую себя ужасно, из-за боли, причерченной Расселу. Но дело не только в этом, я чувствую себя потерянной, словно струна, что окутала мое сердце, порвалась и ускользает сквозь пальцы.

Я решаю пойти в класс истории искусств пораньше, так я смогу поговорить с мистером МакКинаном. Я нахожу его подготавливающим слайды к своей лекции. Сейчас, когда Булочка упомянула об этом «плохом мальчике», Сэм кажется мне симпатичным. С темными волосами и голубыми глазами, в семь тридцать утра ему присуща легкая неряшливость.

– Простите, мистер МакКинон, могу я войти? – спрашиваю я, стоя в дверях его класса.

– А, Женевьева, это ты? – спрашивает он, посмотрев поверх проектора. – Да, пожалуйста, проходи. Ты пришла сказать, что будешь для меня позировать? – уверенно спрашивает он.

– Итак, вы читаете мысли, а еще вы артист, – отвечаю я. – Прошу прошения, за то, что заставила вас ждать моего ответа.

– Все в порядке. Это всего лишь показывает, что ты умна не по годам и не принимаешь все за чистую монету, – хвалит он. – Когда тебе удобно попозировать мне?

– Я свободна по вторникам и четвергам. В другие вечера у меня тренировки по хоккею, – говорю я.

– Хорошо, как насчет с 15:30 до 17:00? Дневной свет идеально подойдет для того, что я задумал, – говорит он, поясняя мне, что он имеет в виду портрет.

– Мне удобно. Когда мы должны начать? – немного стесняясь, говорю я.

– Если ты можешь, то сегодня, мой ассистент Дэбора возьмет несколько картин. В 15:30, – говорит он, с энтузиазмом потирая свои руки.

– Я приду, – отвечаю я. – Я могу вам помочь в настройки проектора?

– Ну… эээ, кто-то перепутал все мои слайды. Я буду говорить о палеолите, Ванессы Веллендорской, но, по какой-то причине, все мои слайды перепутались, видите… – говорит он, указывая на экран. – Я застрял на Иврониме Боске «Сад райских наслаждений».

Я пытаюсь скрыть свое удивление, потому что эта картина считается скандальной… ммм… в смысле с точки зрения высокого искусства.

– Это выглядит довольно сложным, – говорю я, глядя на живопись, которая, кажется, состоит из трех картин, связанных друг с другом.

– Это триптих, который, в данном случае, является еретичной картиной, состоящей из трех секций, выполненной маслом по дереву. Ты видишь небольшую часть третий секции, это квадрат и два отдельных прямоугольника вдоль площади. Прямоугольник можно сложить как жалюзи. Конечно, когда это сделаешь, по другую сторону тоже появляется картина. Как считают, эта сцена сотворение Земли на третий день, – объясняет он.

– Что изображают эти картины? – увлеченно спрашиваю я.

– Слева – момент, когда Бог впервые предстает перед Адамом и Евой, – увлеченно говорит мистер МакКинон, махнув рукой на левую часть экрана. – В средней части еще один сад, но без присутствия Бога, и населенный фантастическими существами и более высшими созданиями. И в правой части – кошмар, который отображает осуждение.

– Я никогда не видела ничего подобного, – говорю я.

– Да, Босх опережал свое время, знаешь, он написал эту картину примерно в 1503 г. Он говорил, что это должно быть его шедевром, но я больше неравнодушен к его «Судному дню». Я тебе покажу, если найду слайд… а вот и он. Левая часть называется «Рай». Если ты посмотришь на его нижнюю часть, то, кажется, что там изображено, как Бог создает Адама и Еву. В середине той же левой части картины, искушение Адама и Евы. Она показывает, как ангел Господень изгоняет их из рая. Вверху, мы видим небеса, где восседает Бог, и ангелов изгнания, падших ангелов, – говорит он, указывая на экран, где среди облаков изображены ангельские битвы. – Они воюют друг с другом.

– Интересно, – говорю я, начиная раскачиваться на пятках. Я с трудом держусь на ногах, поэтому прислоняюсь к одной из ближайших парт. Я не могу оторвать взгляд от левой верхней части картины под названием «Рай». Ангелы на войне, а падшие ангелы были изгнаны с Небес. Погибшие, так или иначе, попадают на землю. Я пытаюсь слушать то, что мистер МакКинон рассказывает о других картинах, но у меня звенит в ушах, а сердце выпрыгивает из груди.

– …В середине семестра мы обсудим это в мельчайших деталях, – объясняет он, заканчивая свой урок, ища в других произведениях искусства Венеру Вилинорфскую.

Пока проектор продолжает отбрасывать по комнате яркие отблески света, по моему лбу скатывается капля пота.

– Спасибо мистер МакКинон, вы были очень поучительны, – шучу я, подхожу к свободному столу и сажусь.

Когда начинается урок, я борюсь с искушением опустить голову на парту. Вместо этого я пристально смотрю на экран.

Я оцепенела; все, что я могу делать – это дышать. Я думаю, что даже не поняла бы, что урок закончился, если бы мистер МакКинон не подошел к моему столу и не напомнил, что наша встреча состоится в 3:30

Встав, я выхожу из его класса и сажусь на ступеньки у входа в здание, и кладу голову на колени. Не уверена как долго я просидела там, но что-то пробивается сквозь ледяной холод, сковавший меня изнутри. Чувство порхающих бабочек выводит меня из оцепенения. Передо мной стоит Рид с выражением озабоченности на его прекрасном лице.

«На слишком идеальном лице», – в уме поправляю я себя. Я думала, он спросит в порядке ли я, но когда я смотрю на него, он осматривается вокруг и, кажется, принимает какое-то решение. Он поднимает меня со ступенек и ведет в кабинет фотографии, Рид заводит меня в пустой темный класс и запирает за нами дверь.

Это тускло освещенный лабиринт с пронумерованными камерами, установленными вдоль стены и выглядящими как длинноногие журавли, встроенные в ниши. В другой части кабинета стоят пластиковые столы с химическими флаконами. В задней части помещения; стоит потрепанный зеленый диван с разномастными креслами, сгруппированными в отдельный гостевой уголок.

Рид садится на потрепанный зеленый диван, усаживая меня к себе на колени.

Опираясь на низкий стол, он включает лампу.

– Рид? – мямлю я, немного дрожащим голосом.

– О, так ты решила присоединиться ко мне. Я рад. Я уж было решил, что мне придется принять более решительные меры, чтобы ты вернулась ко мне, – с облегчением говорит Рид.

– Я думала об этом, – отвечаю я, не уверенная правда ли это.

– Ты уверена в этом? Это выглядит так, словно ты была в шоке, – скептически спрашивает Рид.

Когда я не отвечаю, он спрашивает: – О чем ты думаешь, Эви?

– Обо всех тех вещах, о которых ты мне не рассказываешь, но в основном, мне интересно, что было бы, если бы я была нормальной, – шепчу я.

– Ну, ты не нормальная, и мы не можем изменить то, кто мы есть – как мы были созданы. Ты родилась, чтобы быть опасной, – серьезно говорит он. – Ты должна принять это.

– Я опасна? – фыркаю я, не веря.

– Очень, – просто отвечает он.

– Я не чувствую себя опасной, я чувствую себя такой маленькой и открытой, – говорю я, отворачиваясь от него.

– Эви, ты самое опасное существо, которое я когда-либо встречал, а я встречал их всех, – говорит он, играя с моими волосами.

– Знаешь, ты прав, потому что ты был рядом с этим с незапамятных времен? Я думаю о воюющих ангелах на горе Босха.

Рид перестает играть с моими волосами, а я делаю глубокий вдох, и спрашиваю: – Ты был одним из падших ангелов, или ты был тем, кто их изгоняет?

Рид молчит, и его лицо не выдает ни одной мысли, о чем он думает.

– Я склоняюсь к божественным ангелам, – говорю я, делая глубокий вдох. – Я не вижу тебя на другой стороне, – я останавливаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

Он даже не дышит.

Я ненадолго закрываю глаза, пытаясь говорить, игнорируя ком в горле.

– Если это так, то кто я? Какое-то дьявольское отродье, или что-то еще?

Рид все больше напрягается.

– Ты пока еще не знаешь, наполовину ли я падший ангел или небесный ангел, – глубокомысленно рассуждаю я.

– Но ты знаешь, что я наполовину человек. Моя мама была человеком, так же как сестра и дядя Джим. А вот мой отец остается под вопросом. Ты знаешь, что он ангел, но ты не знаешь, на чьей стороне он воевал.

– Ты по-настоящему опасное существо, Эви, – говорит Рид, в восхищении.

– Я не падший, ты права, а это значит, что твоя проницательность – просто поразительна. Сколько тебе лет?

– Почти восемнадцать, – говорю я, с трудом сглотнув от того, что мои подозрения подтвердились. Я закрываю глаза и заставляю себя равномерно дышать.

– Поразительно, – снова мягко говорит он. – Как ты догадалась об этом? – спрашивает он.

Я поднимаюсь с колен Рида, сажусь рядом с ним на диван и рассказываю ему о картине Боска, на которой в облаках борются ангелы.

– Что с тобой будет через тысячу лет, если у тебя уже сейчас такая мощная интуиция? – вслух изумляется он.

Я знаю, что должна быть напуганной, но я слишком зла, и это подстегивает меня.

Встав, я начинаю ходить по комнате.

– Так в список моих странных способностей я могу прибавить еще и бессмертие? Великолепно, это должно быть интересно, смотреть на то, как все мои друзья стареют и умирают, а я никогда, – с насмешкой говорю я.

– Когда я это обрету? – спрашиваю, облокотившись на стойку, и смотрю на него.

– Думаю, для тебя никогда не наступит день девятнадцатилетия.

Пока он говорит, на его губах играет сексуальная улыбка.

– Ты не должна взрослеть, чтобы выглядеть старше.

На секунду я забываю о злости.

– Но ты не знаешь этого наверняка, потому что я наполовину человек, – задумчиво говорю я, подбирая пару деревянных щипцов.

– Завтра я могу умереть от вируса или чего-нибудь еще.

– Это вряд ли, учитывая тот факт, что мы наблюдали за тем, как в течении двух часов исцелилась твое колено, – поясняет он. – Как у ангела.

– Так меня невозможно убить? – задумчиво спрашиваю я.

– Все могут умереть, даже ангелы; просто с нами это очень сложно сделать. Чтобы достичь своей цели ты должна ужасно страдать, – мягко говорит он.

– Божье благословение, – язвительно отвечаю я, опуская щипцы. – Какие еще особенности я унаследовала от своего отца? У меня появятся крылья или что-нибудь еще? – пессимистично спрашиваю я.

– Наверное, – его губы кривятся от сдерживаемой улыбки, – но я точно не знаю. Мы подождем и увидим.

Я сузила глаза.

– У тебя нет крыльев! – обвинительно говорю я, – я видела тебя без рубашки и они явно отсутствовали. Они выдвигаются или что-то типа того? – с подозрением спрашиваю я.

– Да, – с усмешкой подтверждает он.

– В ту ночь ты не забирался по лестнице, а взлетал? – риторически спрашиваю я.

Он отвечает мне самодовольным кивком.

– Как это работает? Я бы никогда не догадалось, что ты по желанию можешь отрастить крылья, – недоверчиво спрашиваю я.

Пытаюсь представить себе этот процесс, и он становится таким же зловещим как в ужастиках.

– Ты увидишь, – отвечает он, не посвящая меня в детали, и на этот раз, думаю, я благодарна за это.

– Знаешь Рид, я не хочу, – холодно отвечаю я.

Я немного успокоилась, притворяясь, что рассматриваю фото, лежащие на парте. У меня возникает одна мысль, и я неуверенно спрашиваю: – Раз ты ангел, то полагаю, ты знаешь все о рае?

– Да, – говорит он, но его тон немного оборонительный, он сидит на диване, наблюдая за мной.

– Расскажи мне об этом, – вздыхаю я.

– Нет, – решительно говорит он.

– Почему нет? – спрашиваю я с болью в голосе.

Рид хмурится, прежде чем ответить.

– Эви, ты не совсем ангел – ты наполовину человек. Ты обладаешь тем, чем никогда не обладал не один ангел, и никогда не будет, так что раскрывать тебе тайны рая не совсем… разумно. Я даже не уверен, что должен обсуждать с тобой Шеол.

– Шеол? Что это? – спрашиваю я, зная, что это была не совсем хорошая идея, просто та интонация, с которой выплюнул это слово Рид, наводит на мысли, словно оно оставило у него во рту мерзкий привкус.

– Это место, и оно имеет много разных названий, в зависимости от человека, с которым ты говоришь. Кукла – это одно, а Дом Лжи – это другое его название, но думаю название, которое тебе хорошо известно – это ад. Я могу назвать тебе имя Ангела, но это пропасть, куда попадают падшие, когда хотят скрыть себя от нас.

От его слов я задрожала; он говорит то, во что я смутно верю.

Знание об этом есть, но когда его вытаскивают наружу и подтверждают, это ужасно.

– Ты сказал, что я обладаю тем, чем никогда не обладали другие ангелы. Чем я обладаю, чего никогда не будет у других? – в смятении спрашиваю я.

– У тебя есть душа, – отвечает он.

– О, у тебя нет души? – удивленно спрашиваю его я.

– Нет, до тебя – только люди имели души. – Ты единственный ангел, у которого есть душа… ты уникальна, – нежно говорит он.

– Ты сказал, что я живой парадокс? – ошеломленно отвечаю я.

– Гибрид, – любезно поправляет он.

– Какая ирония, – мрачно говорю я.

– Божественный компромисс, – возражает он.

– Мерзость, – мрачно говорю я.

– Нет. Никогда, – напряженно говорит он.

– Ты сказал, что когда ты увидел меня, твоим первым импульсом было уничтожить меня, – грустно говорю я, думая, что, возможно, его чувства оправдались.

– Я прошу прощение, Эви, – вздыхает он, – но ангелы завистливые твари. Также можно вспомнить, что я говорил тебе, что хочу одновременно и любить, и защищать тебя.

В смятении я хмурюсь.

– Ты завидовал мне? – с сомнением спрашиваю я.

– У тебя есть душа, – говорит Рид, как будто этого объяснения вполне достаточно.

– И? – спрашиваю я, сморщив нос.

– Что ты думаешь о нашей войне? Это из-за душ, – отвечает он.

– О, так ты хотел бы иметь душу? – спрашиваю я, поднимая бровь.

– Разве это не то, что я сказал? – отвечает он, скривив губы.

– Почему бы тебе не подняться на небеса и не попросить одну? Разве сейчас они не могут раздавать их? – спрашиваю я, поднимая свою руку к небу.

– Эви, я не поднимаюсь на небеса, пока меня не вызывают, – с ноткой тоски в голосе, которую я никогда от него прежде не слышала.

Я пересекаю комнату и сажусь на софу рядом с ним, и душу свое внезапное желание прикоснутся к нему губами, чтобы забрать его печаль, главное потому, что я не знаю, как он отреагирует.

– Так как часто они вызывают тебя обратно? – спрашиваю я, через некоторое время, потому, что кажется, он практически затосковал.

– Эви, я никогда не буду призван назад, – поясняет он спокойно.

Мои глаза расширяются, и я спрашиваю затаив дыхание: – Никогда?

Это означает, что он остается здесь навсегда.

Когда он отвечает, его голос кажется пустым: – Никогда, у меня есть миссия.

Я знаю, что нужно делать.

– Ответь мне прямо. Ты говоришь, что ты на Земле почти с незапамятных времен? – спрашиваю я, пытаясь понять концепцию времени.

– Да, – подтверждает он.

– Что ты делал? – удивляюсь я вслух.

– Делал то, для чего я создан, – говорит он, начиная своей рукой растирать мою в утешительном жесте.

– И что это? – спрашиваю я, ожидая от него ужасный ответ, и не разочаровываюсь: то, что он говорит наводит страх на меня.

– Уничтожал зло, сражаясь с легионами падших. Я солдат, Эви, ассасин… я говорил тебе это.

– Святое дерьмо! – пищу я.

– Да, – иронично улыбается он.

Я едва могу дышать, а мое сердце выходит из-под контроля, со смесью паники и страха.

– Эви, ты в порядке? – успокаивающе спрашивает он меня.

– Нет, я не в порядке.

Какое тут в порядке? Он настоящий ангел!

– Что случилась? – спрашивает он, слегка прикасаясь к моей щеке, пока я смотрю на него.

– Ха! А в чем может быть дело Рид? – восклицаю я – Ты чертов ангел, и я… я даже знаю, что я… я… могу быть для всех троянским конем. Может быть, нам стоит врезать меня, открыть и посмотреть, не выскочат ли куча мужчин в юбках, – раздраженно говорю я.

– Не смеши, я знаю, что в тебе ничего нет, – покровительственно говорит он.

– Ну конечно, потому что ты ангел! – кричу я на него.

– Шшш… все нормально, Эви, – говорит он, заправляя прядь моих волос за ухо. – Все будет хорошо. У тебя есть душа. Это означает, что ты можешь спастись. Так что, откуда бы ты не взялась, у тебя есть этот дар.

– Так ты говоришь, у меня есть возможность попасть в рай, даже если мой отец падший ангел? – неуверенно спрашиваю я, я не могу сказать демон, предпочитая менее мрачное название – падший ангел.

– Да, – ласково сказал он.

– Из-за души? – спрашиваю я, чувствуя толику облегчения.

Он мрачнеет: – Да, но… – начинает он, прежде чем я прерываю его.

– Что?

– Есть некоторые недостатки в том… что ангел имеет душу, – нехотя вздыхает он.

– Есть… что это? – спрашиваю я с тянущей болью в животе.

– Многие позарятся на твою душу и попытаются уничтожить тебя, в попытке заполучить ее, – говорит он, наблюдая на моем лице признаки недомогания.

– Ты хочешь сказать, что я – цель? – говорю я как можно спокойнее.

– Для некоторых. Для других, ты словно приз или трофей, для тех, кто по-настоящему проклят, ты могла бы быть выходом из трудного положения, – мягко говорит Рид, его глаза все еще изучают меня.

«Что просто какие-то монстры просто ждут там кого-то вроде меня?» – я внутренне содрогаюсь.

– Моя душа может быть пропуском из ада… в смысле из Преисподней? – шепчу я, волоски на моих руках встают дыбом.

Рид притягивает меня к себе и ободряюще обнимает.

– Точно, – говорит он, словно гордясь мной за то, что я пришла к правильному выводу. Однако, я желала бы в оставаться в неведении.

– Твоя душа способна выжить в ангельском теле, – говорит он, опустив голову на грудь. – Я не видел такого раньше. Я уверен, что не один падший тебя еще не видел… их будет привлекать к тебе по многим причинам. Ты представляешь крайнюю опасность; ты то, что всегда было запрещено. Я не хочу знать, что один из них будет делать, если обнаружит тебя, я вообще удивляюсь тому, как ты можешь быть не замеченной такое долгое время, – говорит он, крепче обнимая меня, будто хочет защитить меня даже сейчас.

Внутри меня искрится небольшой луч надежды, показывая тем самым, каким темным стал мой мир, и что еще более важно, как он мне сейчас необходим.

– Но прежде чем ты сказал мне это, ты хотел уничтожить меня, – бормочу я, а у меня в голове, словно светлячок вспыхивает искра.

– Я подумал, что твоя душа все меняет, – серьезно говорит Рид. – Ты можешь спастись, и не имеет значение, откуда ты пришла. Как у человека, у тебя есть свободная воля, – объясняет он мне. – Так же ты обладаешь предчувствием, которое может быть божественным даром.

– Но, если, защищая меня, ты подвергаешься опасности, то зачем тебе брать на себя такую ответственность? – спрашиваю я, беспокойно заерзав. Он просто сумасшедший раз связался со мной.

– Эви, ты знаешь, сколько мне лет? – задумчиво спрашивает он меня.

– Много, – предполагаю я, в основном потому, что не имею понятия сколько ему лет.

– Да, – соглашается он. – Я был здесь очень долгое время, эволюционируя вместе с человечеством, но ты не одна из них. Я боролся рядом с другими ангелами. Мы хорошие солдаты, зверские убийцы. У нас нет семей; по большей части, наша дружба основана на войне.

– Я вижу, – говорю я, пытаясь представить его эволюцию.

– Я солдат… я убийца… у меня нет чувств, – последнее слово он говорит с горечью, пытаясь объяснить мне. – Но потом я увидел тебя, и испытал эмоции, которых никогда раньше не испытывал…

Он смотрит на меня, пытаясь увидеть, понимаю ли я то, что он мне говорит.

– Ты как сирена, которая поет для меня, и я чувствую… – он умолкает.

– Что ты чувствуешь? – призываю его я, мягко поглаживая его щеку.

– Ты знаешь, почему сегодня я пришел увидеть тебя? Как я нашел тебя сидящей на ступеньках? – спрашивает он, склоняясь к моей руке.

– Нет, – вздыхаю я, очарованная совершенством его лица.

– Твое сердце. Оно поет для меня, зовет меня. Я знаю, когда ты испугана, когда тебе снятся кошмары, которые будят тебя среди ночи. Я знаю, кода ты счастлива. Но сегодня ты меня напугала. Твое сердце прикатило пение. Оно замедлилось, и я едва слышал тебя. Я должен был найти тебя… – говорит он и приближает свое лицо так, что его губы нежно целуют мою ладонь.

– Ты можешь издалека услышать мое сердцебиение? – спрашиваю я и думаю, что оно могло перестать биться просто из-за волнения, когда кивнул.

– И ты все еще ощущаешь порхание бабочек?

– Да, – отвечает он.

– Это должно было случиться раньше. Я не единственный человек, у которого есть… – я остановилась, когда он затряс головой.

– У тебя никогда никого не было? – спрашиваю я, меняя тему разговора.

– Не на Земле, – подтверждает он, и мое сердце болит за него.

Жить вечность без любви…

– Это не имеет ни какого смысла; ты совершенство, а я мутант. Что может замышлять Бог? – спрашиваю я его.

– Ты не мутант, а я не совершенство, – бормочет он.

– Есть одна вещь, которую я узнал за все время, что был здесь, и это лучший урок, которому я могу научить тебя. Она такова: Никогда не думай, что знаешь мысли Бога.

– Да, этот урок прост для меня, потому что я не имею понятия, – уверена я.

Я думаю о том, что он сказал мне о моем сердце, и о том, что он провел в одиночестве большую часть своей жизни.

– Ты не знаешь ангелов девушек? – краснея, спрашиваю я.

– Да, – отвечает он.

– Ну и какие они? – спрашиваю его я, чувствую, что в чем-то завидую божественным существам, о которых ничего не знаю.

– Они отличные войны, – отвечает он, его зеленые глаза смягчаются, когда он смотрит на меня.

– Я имела в виду, что им нравиться помимо борьбы? – вздыхаю я, пытаясь заглянуть в его мир.

– Ты спрашиваешь, чем они отличаются от тебя? – спрашивает он.

Я киваю, удивляясь, что он не говорит, что я ревную.

– Те, что были посланы на землю для уничтожения падших, жестокие, такие же, как и их партнеры-мужчины, – говорит он, пожимая плечами.

– В них почти нет женственности. Им не хватает загадочности и очарования, которыми обладают человеческие женщины. У некоторых ангелов здесь есть пара, но это для комфорта. Мы редко остаемся как партнеры.

– Ты шутишь? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит он.

– Мы войны; мы не испытываем эмоций, которые испытывают люди, по крайней мере, до недавнего времени. – В его голосе звучит раздражение. – Есть и другие типы ангелов – не войны. У них другие миссии и они мягче, но я их не привлекаю.

– Как на счет человеческих женщин? Не одна из них не привлекала тебя? – недоверчиво спрашиваю я.

– Каковы шансы что?

Рид искоса смотрит на меня.

– Человеческие женщины слишком хрупкие; нужно было бы сильно сдерживать себя… – он замолкает и снова продолжает, – я очень сильный, я мог бы… но я никогда не пробовал соблазнить… не было никого кто…

– Пел для тебя? – спрашиваю я, сжалившись над ним и спасая его от объяснений.

– Да, – с облегчением выдыхает он, от того, что ему можно не продолжать.

– Что на счет меня? Я на половину человек. Я тоже хрупкая? – осторожно спрашиваю я, боясь полностью поднять эту тему

– Сейчас ты хрупкая. Я могу без усилий тебя сломать. Но скоро, это изменится, и ты будешь сильной, как ангел, – уверенно отвечает он.

– Ты говоришь так, словно, чтобы изменится, я сплету кокон, – говорю я, надеясь, что я ошибаюсь.

– Нет, ничего радикального… ну, может быть превращение, достаточно точное обещание, – задумчиво говорит он.

– Откуда ты знаешь, что я изменюсь, – подозрительно спрашиваю я.

– Сначала мы все слабые, но потом, достигнув, мы начинаем развиваться, – объясняет он.

– Когда? – тихо спрашиваю я.

– Скоро, – мягко говорит он.

– Как скоро? – спрашиваю я.

– Когда ты будешь готова – сказал он, пожав плечами.

От разочарования я закатила глаза.

– Я буду выглядеть по-другому? – поинтересовалась я.

– Не сильно, но будут тонкие различия.

Из-за того что он не рассказывает подробности, мне хочется пнуть его. Я бы сказала, что только типичный мужчина не рассказывает никаких подробностей, но Рида нельзя назвать типичным.

– Это больно? – обеспокоенно спрашиваю я.

– Это все относительно, – отвечает он.

– Боль не субъективна, – говорю я.

– Действительно? Как это объяснить? – спрашивает Рид, ущипнув меня за руку.

– Ауч! Это больно! – восклицаю я, одергивая руку и энергично потирая поврежденный участок.

– Ты можешь оказаться в беде, – говорит он, выглядеть удивленным.

– Ты знаешь, что я могу оказаться сильнее тебя. Что ты собираешься делать потом? – дуюсь я.

Он просто смеется надо мной, как будто я шучу, или возможно потому, что он счастлив.

Это выглядело так: он счастлив от того, что моя трансформация в более сильное существо неизбежна, существо, которое могло бы угнаться… и он был бы другим, если бы знал, что я могла бы идти в одну ногу с ним.

– Рид? – спрашиваю я.

– Хмм, – отвечает он.

– Если я не совсем человек, и если я не чистокровный ангел, тогда как я должна понять, какие правила я должна соблюдать? Я ничего не знаю об ангельских правилах. Я знаю только о некоторых из них, и я не уверена в них, – говорю я.

– Я не знаю, Эви, – он нахмурил брови. – Некоторые из наших законов не совпадают с человеческими законами, – говорит он, с озадаченным выражением лица.

– Например? – спрашиваю я.

– Люди не должны убивать друг друга. Я послан специально, чтобы убивать, – прямо отвечает он.

– Получается ангел-мститель, – говорю я, даже если его откровение должно было напугать меня, я чувствую себя больше любопытной, чем обеспокоенной.

– Правильно, – говорит он с небольшой ухмылкой. – Люди должны почитать своих родителей. Я был создан Богом, не имея ни матери, ни отца.

– Ах да, – говорю я, пытаясь скрыть шок от открывшегося откровения.

– Люди не должны изменять своим супругам с другими людьми, но у ангелов нет супругов, – мимоходом объясняет Рид. – Но многие люди с этим правилом имеют очень серьезные проблемы.

– Спасибо, я получила нужную картину, – отвечаю я, обдумывая новую информацию.

– Так что, не женится – это очень интересно, но вы можете… – я не могу спросить его о том, что хочу узнать.

На этот раз Рид спасает меня.

– Ты хочешь узнать, если я влюблен, то могу ли я, если захочу, заняться любовью с человеческой женщиной? – спрашивает он с весельем в тоне.

– Да, – отвечаю я, чувствуя, как покраснело мое лицо.

– Да, но это будет только для удовольствия. Я не способен к зачатию детей, – объясняет он мне.

– Тогда как мое рождение вообще возможно? – задыхаюсь я.

– Эви, поэтому ты – загадка; по логике, ты не должна существовать, но ты существуешь, и этот факт означает, что что-то изменилось. О тебе ничего не известно, потому что ты не должна существовать, – медленно говорит он,

– Как создаются ангелы? – спрашиваю я его.

– Мы рождены из огня, – говорит он.

Когда мои глаза расширяются, он продолжает: – Ну, «рождение» – это не правильный термин. Я никогда не был ребенком. Мне всегда казалось, что я всегда так выглядел, но в самом начале моей жизни – я был таким же слабым, как ты. Когда я созрел, то обрел крылья, я надеюсь у тебя будет так же, но я не знаю, как будет проходить твоя эволюция. Я делаю предположение только на основе того, что вижу тебя сейчас. То, как ты излечилась, – по-ангельски.

Я закусила свою губу.

– Если я стану ангелом, что будет, когда мои друзья заметят, или мой дядя заметит, что я не становлюсь старше?

Рид молчал.

– Я не могу сказать им что я? – говорю я, спрашивая, что и так уже знала, избавляя его от дальнейших объяснений.

– Нет, – мягко говорит он.

– Это одно из их правил? – сердито спрашиваю его я.

– Да, – говорит он.

– Я думаю, мне не нравятся ваши правила.

– А ты не думал, что не один свод из ваших правил не относится ко мне? – возражаю я. – Я не просила о различии: быть ангелом, созданным с душой. Кто хотел бы этого?

– Эви, – вздыхает он

– Рид, – разочарованно говорю я.

– Я бы хотел дать тебе все ответы, но я не всемогущ и не всезнающий.

Факт в том, что когда я пришел к тебе, я знал очень мало. Но я не рад, что ты существуешь, – сексуальным тоном говорит Рид, наклоняясь все ближе.

Было бы приятней услышать от него, что ему приятно, что я существую, поэтому игнорируя его комментарий, я спрашиваю:

– Почему я никому не могу сказать

– Сейчас лучше, чтобы ты ничего никому не рассказывала. Не только потому, что это запрещено, но и потому, что мы хотим держать твое существование в секрете, как можно дольше. Я пытаюсь уберечь тебя, – говорит он, протягивая руку, чтобы погладить мои волосы.

– Это имеет смысл, – говорю я, пытаясь смериться со своей логикой.

– Я даже не знаю, чтобы я мог сказать, что звучало бы абсолютно нелепо.

Я притихла на некоторое время, но что-то во мне заныло, то, что уже некоторое время беспокоит меня.

– Рид, я могу у тебя кое-что спросить?

– Ты спрашиваешь меня об этом сейчас, когда забрасываешь меня вопросами в течении нескольких часов? – с нотками веселья в голосе спрашивает он.

– Это о Расселе, – уклончиво говорю я.

– Нет, я не хочу говорить о нем, – сейчас же говорит он, его тон уже не веселый.

– Почему нет? – с дрожью спрашиваю я.

– Я не хочу обсуждать с тобой твою родственную душу, – вежливо говорит он.

– Рид, я не понимаю, что ты имеешь в виду под «родственной душой»? – осторожно спрашиваю его я, потому что он не рад, что мы сменили тему на Рассела.

То, что в нашем разговоре заговорила о Расселе, Рид смотрел на меня с каменным лицом.

Интересно, знает ли он, что нашим поцелуем прошлой ночью, мы пустили Расселу первую кровь.

Я двигаюсь и сажусь Риду на колени, оказываясь напротив него.

– Я надеюсь, у тебя не уйдет еще тысяча лет на то, чтобы доверять мне на столько, чтобы объяснить мне все, – говорю я, начав играть с кончиками его рубашки. Проходит не меньше миллисекунды, а я уже лежу на спине на мягких диванных подушках. Рид нависает надо мной с хищным кошачьим взглядом, готовый наброситься на меня.

Его захватывающая сила, поражает во мне низкий, хриплый вздох. Я чувствую, как его пальцы крепко сжимают мои бедра, а его идеальное лицо опускается все ближе к моим губам. Обернув свои руки вокруг шеи Рида, от меня не ускользает его мурлыканье. Я целую его сначала кокетливо и игриво, но наш поцелуй быстро перерастает в огонь.

– Эту тысячу лет, я хочу провести с тобой, Эви, ты не представляешь, как я этого хочу, – бормочет Рид, отстраняясь от моих губ и глядя мне в глаза.

– Я хочу тысячу, а потом еще сто тысяч лет.

Когда Рид отстраняется и вырывается из моих объятий, я хнычу от досады.

– Есть так много вещей, которых ты не видела, и так много мест где ты не была, – продолжает он, поднимая меня и усаживая рядом с собой, он проводит рукой по моему плечу. – Я хочу показать тебе все, а потом испытать это с тобой еще раз и через тебя. Но я думаю, что сейчас, для тебя самое безопасное место – это Крествуд, и ты должна быть здесь. Я хочу защитить тебя от всех опасностей. К сожалению, прямо сейчас, я опасен для тебя. Так что, чтобы иметь эти годы, я должен быть осторожным и убедиться, что я не причиню тебе вреда.