Текст книги "Неизбежность (ЛП)"
Автор книги: Эми А. Бартол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Эми. А. Бартол
Неизбежность
Над переводом работали:
Переводчик: dark_angel (Мария Волошина), nasya29, Mary15 – первая глава, со второй и до конца только dark_angel (Мария Волошина)
Бета-редактор: Женя Бермас, с 20-й главы и до конца серии – Даша (дарьяна).
Перевод сайта http://ness-oksana.ucoz.ru/
Глава 1
День переезда
Когда я проезжаю мимо фасада Крествудского колледжа с часами на величественной башне, понимаю, почему это здание предпочитают называть центральным. Это главная достопримечательность университета, и этот образ используют на всем, что представляет интерес. На письме о моем поступлении была печать с такой же эмблемой. Вместе с колоколом, что отбивает каждый час, в окно проник запах осени. От звонкого одинокого звука по коже пробегают мурашки. Мне кажется забавным, как одновременно эта башня с часами может быть очаровательной и зловещей.
Дядя Джим несколько раз сигналит из следующей за мной машины. Взглянув в зеркало заднего вида, вижу, как он жестами говорит мне свернуть налево на следующем повороте. Его паранойя по поводу того, что мне придется идти пешком до своего общежития, заставляет улыбнуться, и, чтоб как-то его успокоить, я сигналю ему в ответ. Кампус Крествуда состоит всего из нескольких улиц и, если я пропущу свою, то это не будет большой проблемой. «Если мне удастся тут заблудиться, то я недостойна той академической стипендии, которую мне дали», – думаю я, поправляя блеск на губах.
Не торопясь проезжаю дубовую аллею, что тянется по бокам от дороги. Всегда думала, что поеду учиться в какой-нибудь крупный город, типа Нью-Йорка или Чикаго, но когда мне пришло предложение из Крествуда, я не смогла упустить такой отличный шанс. Хочу сказать, кому нужен большой город, где все расписано по секундам? А Крествуд всегда входил в список лучших частных колледжей страны. Плюс, буду находиться в Мечегане и смогу чаще навещать дядю Джима. До него будет всего несколько часов езды, это важно, ведь я нужна ему. Кроме друг друга у нас больше нет родственников.
Когда перед моим взором появляется общежитие, то тревога подбирается ко мне совсем незаметно. Я совершенно никого не знаю в Итс Холле, да впрочем, как и в самом Крествуде. Хотя и познакомилась с некоторыми, когда приходила на экскурсию по колледжу в прошлом году, но тогда я была просто потенциальным студентом, поэтому не старалась заводить знакомства. Меня накрывает новая волна паники, или, возможно, раскаяния за то, что покидаю так много привычного для меня. «Не переживай», – убеждаю я себя и делаю глубокий вздох. – «Это место мне понравится. Все будет хорошо».
В парке под развесистым вязом я заглушаю двигатель и жду своего дядю, пока он доедет до меня. Притормозив, он припарковывает грузовик, поставив его на ручник. Из его стерео доносится Боб О`Райли, он качает головой и играет на воображаемой гитаре под такт громкой музыки.
Обычно, лицезрение родителей, перетаскивающих из своих машин коробки, настольные лампы и прочие вещи, приводило меня в ужас, но только не сегодня. Сейчас я стараюсь запомнить этот момент, потому что дядя Джим для меня очень важен.
Мы поддерживаем друг друга. Вскоре после моего рождения, когда мама умерла, он стал моим опекуном. Это было нелегко, тогда ему было всего лишь двадцать лет.
Я наблюдаю, как он открывает рот под фонограмму рок-н-ролла, и улыбаюсь, зная, что он делает это специально для меня. Дядя пытается развеселить меня, чтобы я не нервничала. Когда выбираюсь из моего старого джипа, то стараюсь не замечать, как от дверцы отлетают кусочки ржавчины.
– Твой рок на воображаемой гитаре… – произношу я, когда он заглушает двигатель и улыбается мне через окно грузовика.
– Знаю. Это мое призвание. Я был рожден для рока, – хвастливо говорит он и подходит ко мне.
– Безусловно, – соглашаюсь я. Тем временем дядя закидывает руку на мое плечо и зажимает мои длинные каштановые волосы.
– Готова? – спрашивает он, поправляя свои темно-каштановые волосы, которые сразу же падают ему на лицо.
– Да, – киваю я, протягивая ему расческу из моей сумочки.
Он улыбается и берет ее у меня.
– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, Иви?
Я приподнимаю брови.
– Ммм, то, что я не потею? – вопросом на вопрос отвечаю я.
Он широко улыбается и качает головой.
– Конечно, и это тоже, но я имел в виду то, как ты ко всему относишься. Я не сильно беспокоюсь за тебя, потому что знаю, что ты обследуешь каждый угол, прежде чем начать решать проблемы, – произносит он.
Украдкой бросаю взгляд на него, прежде чем пытаюсь возразить.
– А ты знаешь, что мне в тебе нравится?
– Мой музыкальный талант? – с невозмутимым лицом отвечает он. Улыбаюсь, потому что нам обоим известно, что он напрочь лишен слуха.
– Да, именно он, – соглашаюсь я, – и тот факт, что ты всегда знаешь, что сказать.
– Тебе это нравится? – удивляется дядя, пока мы идем в сторону моего нового места жительства – Хорошо, потому что я занимался этим в машине всю дорогу.
– Это выглядит очень по-родительски, – хвалю я его, когда он придерживает дверь, чтобы я зашла.
– Я этого и добивался, – признается дядя Джим в фойе, подходя к широкому столу из красного дерева.
– Иви Клермонт, – говорю улыбающейся брюнетке, сидящей на стуле за столом.
Прежде чем сказать, она пролистывает список:
– Женевьева Клермонт?
– Да, это я, – нервно вздыхаю, – но все зовут меня просто Иви.
Она переводит взгляд с меня на моего дядю и широко улыбается. Мы замечаем, как она начинает флиртовать с ним, и, зная своего дядю, я понимаю, что ему это не нравится. В любом случае, я к этому уже привыкла, так как это случается довольно часто. Думаю, что каждая из моих подруг в тот или иной момент была влюблена в моего дядю.
Пока она рассказывает ему о предстоящих мероприятиях, я решаю осмотреться. Как известно, раньше этот дом принадлежал семье Крествуд, но на рубеже прошлого века они пожертвовали его школе. Интерьер дома был элегантным: голубые шёлковые обои, мебель с темно-коричневой обивкой и окна с утолщенными стеклопакетами.
Перед тем как отдать мне ключ, дядя Джим обнимает меня за плечи и кивает в сторону лестницы.
– Она была приветлива, – дразню его, пока мы поднимаемся на второй этаж.
– Очень мило, – бормочет он, кивая головой.
Отыскав мою комнату, мы открыли ее. Входя, я ставлю сумкуна низкий столик возле двери. В комнате стоит одна кровать, стол, комод, тумбочка и маленькая лампа, а в ванной только раковина и туалет… и ничего более.
– Дом, – посмотрев на меня, жизнерадостно произносит дядя Джим. Должно быть, он понимает это по моему задумчивому выражению, потому что поспешно добавляет:
– Не волнуйся, когда мы все здесь обустроим, ты перестанешь чувствовать себя странно.
– Я не волнуюсь, – говорю я, натянуто улыбаясь ему.
– Да брось, – кладя руку мне на плечо и увлекая к двери, замечает он. – Давай принесем твои вещи.
Мы стали переносить вещи из его грузовика. После нескольких заходов все коробки были уже здесь, и я остаюсь в комнате разбирать их.
– Где мне поставить эту коробку? – спрашивает дядя Джим, останавливаясь в дверном проеме.
Прищурившись, я говорю:
– Хм, думаю, что на полу можно еще найти свободное место… Что это? – интересуюсья, увидев коробку перед собой.
– Судя по весу, либо труп твоего бывшего парня, либо книги, – ворчливо замечает он.
Нажав на выключатель, он старался удержать коробки, чтобы не выронить их.
– Ах, должно быть это книги – всех бывших парней, я хороню на заднем дворе дома, так что сегодня вечером желаю тебе приятных снов, – с улыбкой отвечаю я, ставя будильник на прикроватную тумбочку. – Ты просто можешь поставить ее под стол.
Дядя Джим проходит через всю комнату и с шумом опускает коробку.
– Мне интересно, что случилось с последним. С тем, что водил тебя в кино, – интересуется он и вытирает пот со лба рукавом футболки с Ramones. Бедный Ди Ди Рамон, выглядит так, как будто он промок.
Снисходительно улыбнувшисьему, пожимаю плечами:
– Его звали Грег, и как я и говорила… он на заднем дворе.
– Хорошо, он мне никогда не нравился, – с той же улыбкой говорит он и спрашивает, указывая на разбросанные по всей комнате коробки. – Тебе нужна помощь с распаковкой вещей?
– Не знаю, куда все это девать. Возможно, я сделаю это сама, – скорее вопрос, чем утверждение.
– Я настроил интернет, так что можешь получать и отправлять E-mail, – говорит дядя Джим, находя мой ноут и ставя его на стол.
– Спасибо, завтра я записываюсь на занятия, так что отправлю тебе E-mail. Ты ведь помнишь, что я знаю, как это делать.
Он подключает локальную сеть и настраивает мне собственный вход в интернет и брандмауэр, так что я сохраню личную жизнь в секрете. Я и сама могла это сделать, ведь он учил меня этому, но я благодарна дяде за то, что сделал все сам.
Завершив установку, он смотрит на меня своими серо-голубыми глазами и торжествующе улыбается. Думаю, что цвет глаз моей мамы был такой же, как у ее брата и у меня, но я полагаюсь только на старые черно-белые фотографии, которые у меня остались. В остальном же мои физические характеристики – золотисто-каштановые волосы и рост – наверное, достались мне от отца, но так как я никогда не знала кто он, то в эту теорию сложно проверить.
Улыбка дяди Джима гаснет, когда он осматривается вокруг и видит что все уже почти готово.
– Так, у тебя есть сотовый, – произносит он тоном родителя, – так что, если тебе что-нибудь понадобится, звони. Тебе нужны деньги?
– Ты мне их уже дал, – говорю я, видя, как он лезет в карман за бумажником. И беру его за руку, чтобы остановить. – Денег у меня более чем достаточно, чтобы поэкспериментировать с пивом и наркотиками, – с опаской подразниваю его. – Когда разорюсь на всех интернет-играх, то позвоню тебе.
Он улыбается мне в ответ, и я вижу, как в уголках его глаз появляются морщинки. Мне нравится думать, что именно я являюсь причиной появления смешливых морщинок в уголках его глаз.
– Я не говорил тебе, как горжусь тобой, Иви? – спрашивает он, его голос наполнен нежностью и любовью.
Чувствую, как запылали мои щеки.
– Ну, раз или два, – отвечаю я. – В любом случае, теперь, когда меня нет дома, ты можешь сосредоточиться на всех тех вещах, которые ты откладывал. Может быть, посетишь свою страничку на сайте знакомств. Но… не проверяй устаревшие сообщения, это может раскрыть все секреты, – поддразниваю его.
Мне грустно, что не могу вспомнить даже имя его последний подружки. Долгое время у дяди Джима не было свиданий. Мне кажется, я знаю причину этого – его профессия. Он программист. В основном работая на частных детективов, дядя Джим обрабатывает информацию о бракоразводных процессах, в частности, обман супругов.
С разрешения одного из якобы обманутых супругов получает доступ к компьютерам и копирует жесткие диски, обычно так называемое совместно нажитое имущество. В свободное время взламывает электронные почты и банковские счета. Таким образом, можно сказать, что измена сохраняет на плаву нашу маленькую семью. Мне нравится думать, что именно это послужило причиной, по которой дядя перестал ходить на свидание, а вышел из игры, только чтобы заботится обо мне.
В ответ на мой комментарий он заявляет:
– Именно по этой причине я переоборудую твою спальню в домашний спортзал. Так что когда ты приедешь погостить домой, тебе придется спать на лавке.
– Как ты смеешь! – притворно возмущаюсь я, пытаясь скрыть от него свое беспокойство. Он скоро уйдет, а я останусь здесь. Мы всегда были вместе, и я всегда могу на него рассчитывать. От осознания того, что теперь все изменится, мои глаза наполняются слезами.
– Я уже скучаю по тебе, – видя мои слезы, говорит дядя Джим.
От его слов я начинаю паниковать, так что решаю пробежаться по своему списку.
– Вчера я ходила в магазин, так что у тебя достаточно еды, которой хватит как минимум на неделю. Купила тебе новые бритвы, они лежат в ванной. И еще, я отнесла твой костюм в химчистку. Не забудь в среду забрать его, потому что в пятницу ты должен быть на суде по поводу развода Хандесона.
– Я помню, – с улыбкой соглашается он.
Чтобы не расплакаться, делаю глубокий вдох и шепчу:
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – отвечает он и добавляет, – хочу, чтобы ты позвонила мне. Ну, знаешь… если тебе снова начнут сниться кошмары.
– Думаю, что теперь, когда я здесь, они прекратятся, – глядя в пол, бормочу я.
– Если они не прекратятся, я хочу, чтобы ты мне позвонила, – отвечает дядя, прикасаясь к моей щеке.
– Хорошо, – тихо шепчу я, и он опускает руку.
– Мне пора, не хочу попасть в пробку на Энн Арбор, – говорит он наигранно веселым голосом и с ободряющей улыбкой. – Все будет хорошо. Тебе понравится в Крествуде, Иви.
– Да, ты прав. Все будет хорошо, – отвечаю я с наигранным энтузиазмом. – В любом случае, ты должен идти, чтобы не попасть в пробку. Я провожу тебя, – заявляю я, делая вид, что все в порядке.
Держа его за руку, я иду вместе с ним к его грузовичку. Перед тем как сесть в него, он обнимает меня.
– Мне еще приехать к тебе? – через опущенное стекло спрашивает дядя Джим.
– Не могу дождаться, – с тенью улыбки отвечаю я.
Он начинает отъезжать, а я закусываю губу, чтобы сдержать дрожь. Мое сердце учащенно бьется от страха, когда вижу, как он улыбается мне через зеркало заднего вида. Когда его машина скрывается из виду, я медленно возвращаюсь назад.
Повернув ключ в замочной скважине, толкаю дверь своей комнаты. Переступив через порог, я застываю на месте, когда вижу ускользающую тень на стене.
– Кто здесь? – спрашиваю я, но в ответ мне тишина.
Прежде чем закрыть дверь, я тру глаза и пару раз моргаю. Подбегаю к окну, что находится в конце комнаты, и осматриваю пожарную лестницу за ним. Она была пуста – тяжелые железные решетки подъемника все в ржавых пятнах, словно им уже долгое время никто не пользовался.
Вздохнув, отворачиваюсь от окна и осматриваю комнату: голые стены и пустые полки, которая может принадлежать кому-то. Словно как смотреть на чистый холст – так если бы до этого здесь жил человек с яркими цветами, сложными формами и текстурами, которые были нарисованы на этом холсте, что на протяжении всей жизни меня не преследуют никакие голоса – здесь нет будущего. Думаю, чтобы я себя почувствовала нормально, нужно распаковать вещи.
Я начинаю с коробки, которая стоит возле раковины. Пока я ставила на прикроватную тумбочку фото дяди Джима, большие часы, стоящие в холле, напугали меня своим звоном. Бом… бом… бом…три часа. Глубокий тембр боя зловещим эхом зависает в воздухе. Надеюсь, что они не будут стучать всю ночь, потому что они действительно раздражают. Думаю, нужно синхронизировать мои часы с часами на башне.
Распаковав вещи, я раскладываю их в ящики. У меня в запасе есть еще много свободного времени, перед тем, как идти в главное здание. Собрание по адаптации первокурсников начнется в четыре часа. Хочу прийти туда вовремя, чтобы проскользнуть в конец аудитории и найти укромное место, потому что слоняться перед ориентацией в коридоре не очень комфортно.
Заправив кровать, я прилегла на нее, завернувшись в теплый домашний плед. Последнее время я плохо сплю, поэтому сейчас зеваю, и мои глаза слипаются. Но я борюсь со сном. Когда сплю, мне снятся сны, в которых я тону. Снова зевнув, потягиваюсь и смотрю на коробки, которые еще не разобрала. Хочу лечь спать очень уставшей, тогда у меня будет меньше шансов на то, что мне вновь приснится кошмар.
Отыскав под раковиной небольшую коробку, поднимаю ее и пытаюсь распаковать. Взяв за упаковочную ленту, несу ее на стол и ставлю ближе к свету. Вытащив из кармана джинсовой юбки складной нож, раскрываю его.
На мгновения солнечный свет закрыла тень, мимолетно пролетевшая перед окном. Это отвлекает меня, потому что в следующую секунду острая боль пронзает мой мозг, и кровь капает на коробку. Зашипев от боли, я отшвыриваю нож на стол. Осмотрев палец, замечаю порез, из которого текла кровь. Подойдя к раковине, подставляю его под холодную воду.
Неглубокий порез. Может быть, если я забинтую палец, то остановлю кровотечение. Нахожу небольшое полотенце, зажимаю рану и открываю шкафчик над раковиной, чтобы достать все необходимое, которым запаслась ранее. Пока вожусь с бинтами, нажимаю на рану, отчего кровь пошла сильнее, просачиваясь сквозь махровое полотенце.
Не обращая внимания на пульсирующую боль, вновь подхожу к окну, чтобы посмотреть на источник беспокойства. Снова разглядываю пожарную лестницу, которая находиться в двадцати футах от земли. Но лестница должна была помешать кому бы то ни было запрыгнуть сюда. Высунув голову из окна, смотрю наверх, но там нет выхода.
Почувствовав себя некомфортно, закрываю и запираю окно.
«Я так устала, что мне уже кто-то мерещится», – руками потираю глаза. Подойдя к кровати, ложусь на нее и изучаю покрашенный белым потолок. Зевнув, смотрю на часы. На секунду закрыв глаза, чувствую, будто плыву. Моргнув, подтягиваю к себе подушку и обнимаю ее. Снова взглянув на часы, я изо всех сил стараюсь не заснуть.
«Почему в моей комнате так холодно?» – удивляюсь я, повернувшись на другой бок. – «Замерзаю…» Открыв глаза, затуманенным взором упираюсь в виниловое покрывало под моей щекой – в шахматную клеточку, темно-бежевого и тусклого оттенка. Коснувшись кончиками пальцев до ноющий челюсти, я приподнимаюсь. Густые, красные дорожки крови, стекают по шее, и словно капли дождя падают на мой элегантный топ.
Красивая музыка успокаивающими волнами колышется вокруг меня, перемежаясь со скрипом решетки, от чего у меня кружится голова. Растерянная, прислушиваюсь к музыке.
И вижу самое красивое лицо, которое никогда прежде не встречала, но его совершенные черты лица были покрыты запекшийся кровью. Крупные струйки крови по бокам его рта вселяли ужас. Он улыбнулся уголками губ, когда увидел, что я наблюдаю за ним.
Страх, что душит меня, не позволяет отвернуться. Он осторожно берет меня за руку и разжимает мои пальцы. И вкладывает в мою руку коричневый кожаный ремешок с серебряными подвесками. Словно маленькие, прекрасные монстры, они переливаются на свету…
Голос, что звучит в моей голове, нашептывал:
– Познаешь силу жизни и потеряешь солдата, возлюбленного и друга. Так всегда происходит… всегда, – бом-бом. – Не сможешь остановить это до прихода… Не сможешь…
Глава 2
Ориентация
Бонг… Бонг…
Распахнув глаза, я тяжело дышу, как после пробежки. Инстинктивно прикоснувшись к щеке, чтобы узнать, есть ли на ней что-нибудь…например, кровь. Когда вижу, что рука чистая, с облегчением вздыхаю. Рука опускается на грудь, в которой бешено колотиться сердце.
Растерянная, я приподнимаю голову, перед тем, как посмотреть на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Уже четыре, мое сердцебиение ускоряется. Ориентация для первокурсников…
В панике, я соскакиваю с кровати, подбежав к раковине. Открыв кран, умываю лицо. Остановившись, моргая, смотрю на свой палец, но не нахожу места пореза. От него не осталась и следа.
Не приснился ли мне этот порез? Мой мозг лихорадочно работает, избавляясь от последних крупиц сна. Нет, я беру полотенце, которым ранее оборачивала палец. На нем все еще была кровь. Оглядывая комнату в поисках ответов, снова смотрю на часы – четыре часа. Я опоздала на ориентацию!
В спешке, я снова поворачиваюсь к зеркалу. Приподнявшись на цыпочки, пытаюсь разглядеть, подходит ли моя джинсовая юбка для ориентации. Быстро разглаживаю юбку, она оказалась короче, чем я думала, но у меня нет времени для переодевания, к тому же, она хорошо считается с моим топом. Я быстро подправляю свой макияж.
Заперев дверь своей комнаты, я иду через короткий коридор, ведущий в главный зал на втором этаже. Пробежав вниз по лестнице мимо стойки регистрации, я толкаюстеклянную дверь, которая с грохотом за мной закрывается, и бегу вниз по тротуару в сторону зала.
У меня совсем не осталось времени, покраснев от полуденного солнца, напряжения и стресса из-за опоздания. Прислушиваясь к своему тяжелому дыханию, я думаю, что было бы не неплохо просто прогуляться по кампусу.
Деревья на территории кампуса образовывают арочный зеленый проход. В листве, простиравшейся высоко над головой, гнездятся стайки птиц. Это было бы прекрасное место для прогулки, если бы я не опаздывала. Слушая пение птиц над моей головой, я завидую их способности летать.
Пробежав последние несколько метров до центрального корпуса, вижу, как пожилая женщина с кислым выражением лица закрывает дверь в аудиторию. Она с неодобрением смотрит на мое извиняющееся лицо.
– Все уже на месте, дорогая, – говорит она, указывая на дверь в задней части вестибюля.
– Спасибо, – пробормотала я.
Остановившись, чтобы отдышаться, я хватаюсь за живот, ощущая дискомфорт как во время турбулентности при полете. Но нет… такое чувство, будто что-то внутри, подталкивает меня идти вперед. Должно быть это с непривычки, после пробежки полумили.
Пройдя через вестибюль к аудитории, я была благодарна за кондиционер. До сегодняшнего дня у меня не было возможности побывать в этом здании, и я с восхищением осматриваюсь вокруг. Задняя стенка вестибюля была стеклянной. В центре находился фонтан. Алмазные отблески света, рассыпались по полу и потолку и переливались на бронзовых статуях, по которым струилась вода. Подойдя к фонтану, я читаю бронзовую табличку: «Подарок от семьи Вэлингтон».
На мгновение отвернувшись, я обнаруживаю элегантную, широкую лестницу, ведущую на балкон. Покраснев, я смотрю по сторонам, заметил ли кто-нибудь мой проступок, но холл был пуст, потому что все уже зашли в аудиторию.
Я спешу к тяжелой деревянной двери, находящейся на противоположной стороне холла. Открыв ее, я останавливаюсь на пороге, потому что освещение в аудитории было слабее, чем снаружи, так что было сложно что-нибудь увидеть. Прежде чем мои глаза привыкли к полумраку, я понимаю, что совершила еще одну большую ошибку, потому что когда за мной с грохотом закрылась дверь, сидевшие неподалеку студенты с любопытством покосились на меня. Смутившись, я отхожу в тень и начинаю искать свободное место.
За несколько рядов от того места, где я стою, кто-то начал размахивать руками, шепотом подзывая меня.
Я двигаюсь вперед, и когда узнаю звавшего меня, то внутренне сжимаюсь и колеблюсь. Это был единственный человек, которого я знала в Крествуде, и он с энтузиазмом махал мне. Альфред указывает на место рядом с собой, которое находится в середине нижнего ряда. На мгновение, я закрываю глаза в попытке заблокировать лица студентов, которые теперь уже открытопялятся на меня.
Я почти не знала Альфреда – но для всех остальных мы знакомы. Этим летом, до поступления в Крествуд, я была приглашена на завтрак. Мать Альфреда Стэндиша пригласила некоторых потенциальных первокурсников Крествуда к ним домой, надеясь перед колледжем найти Альфреду друга. Теоретически, это была прекрасная идея, но поскольку я была единственным гостем, это больше походило на допрос, нежели на дружественный воскресный завтрак.
Когда я встретилась с Альфредом, он практически не разговаривал, за него все время говорила его мать. В тайне я немного беспокоилась о нем, потому что рядом с ним я похожа на бабочку. Весом в 140 фунтов он мог стать легкой добычей хулиганов в общежитии, будучи новичком.
Я натягиваю улыбку на свое лицо, потому что избегать его теперь, когда он знает, что я его видела, было бы грубостью. Поэтому я тащусь вперед, чувствуя, как глаза каждого прикованы ко мне.
– Привет, Альфред, как провел лето? – спрашиваю я, садясь на сиденье рядом с ним.
– Не очень. Я много готовился к поступлению, – усмехнувшись, отвечает Альфред. – Я рад видеть тебя здесь. Ты единственный человек, которого я знаю в Крествуде.
– Ничего себе, правда? – говорю я, пытаясь быть заинтересованной. – У нас есть кое-что общее – я тоже здесь никого не знаю. Я пропустила что-нибудь? – нахмурившись, спрашиваю я.
– Нет, они просто собрали нас здесь. Но еще не начинали, так что можешь расслабиться, – отвечает он, глядя на мою напряженную позу.
Я выдохнула.
– Спасибо, – говорю я, чувствуя неожиданную благодарность за возможность разговаривать с кем-то. Я сидела, сложа руки, пытаясь успокоиться, но было такое чувство, как будто в моем животе порхают бабочки.
– Лучше тебе убедиться, выключен ли твой телефон, – тихо говорит мне Альфред. – Они сообщили, что если услышат хоть один звонок, то заберут телефоны. Такая хрень, как будто мы еще в школе или что-то вроде того, – бормотал он, качая головой.
Я лезу в свою сумку и выключаю телефон. – Уверена, что в основном это раздражает тех, кто пользуется Wi-Fi, – улыбаюсь я, имея в виду людей, которые используют Wi-Fi, даже когда говорят по телефону.
Альфред усмехнулся. – Да, ты бы видела, как специалисты по рекламе пытаются заглушить их сигналы, – смеется он, – представляешь, они покупают специальные телефоны для набора сообщений.
Мы оба смеемся, а в уголках его голубых глаз появляются морщинки.
В аудитории приглушают свет и как только декан начинает свое обращение к собравшимся, все затихают. В результате ориентация включала в себя: краткую историю университета, общую лекцию, ее тенденции и обзор кодекса поведения учащихся.
Когда декан заканчивает говорить, к аудитории обращается администратор с информацией регистрации первокурсников. Она будет проходить по первой букве фамилии студента. Например, К, Клермонт. Я записалась еще рано утром. Я улыбаюсь, потому что я знаю, что у меня было преимущество перед остальными, попасть в желаемый класс.
Далее к нам обращаются несколько представителей от женского общества и братства домов на территории кампуса. Один из студентов, говорил о различной деятельности объединений Греческой системы. Во время этой диссертации Альфред лихорадочно делал заметки на своем iPhone. Внезапно я почувствовала себя защитником Альфреда. Я могу представить его перед некоторыми властными старшеклассниками, с комплексом Бога, помешанных на дедовщине и контроле, а не на дружелюбии. Альфред, кажется, был младше меня, но, может, я так думаю, потому что мы оба были первокурсниками. Может быть, я почувствовала это неосознанно, или потому что, он занял мне место. Кажется, он относится ко мне просто как к другу, это не помешает мне проследить за тем, чтобы он освоился здесь как в школе.
Подавив зевоту, мой взгляд блуждает по профилям сидящих неподалеку учеников. Через несколько рядов впереди меня, мой взгляд задерживается на очень широких мужских плечах. Скользя взглядом вверх, я замечаю изгиб шеи и прямую линию подбородка, пухлые губы, которые я описала бы как… чувственные. У него прямой нос, и когда я смотрю в его глаза, то замечаю, что они… очень, очень злые? Мертвые – было более подходящее слово, чтобы описать выражение глаз, которые смотрели на меня через несколько рядов.
Мое сердцебиение ускоряется, а щеки заливает румянец, когда он посылает в мою сторону полной злобы взгляд. Я поворачиваю голову, в надежде увидеть того, кто навлек на себя гнев совершенства передо мной, но никто не выглядит как объект его ненависти. В замешательстве, я снова смотрю в его сторону и вижу, что он по-прежнему смотрит в мою сторону. Мои щеки пылают, когда я замечаю, что выражение его лица совершенно не меняется.
«Может это из-за жары?» – удивляюсь я. Он смотрит так, будто кто-то сломал его цветные карандаши. Я быстро отворачиваюсь от него, прежде чем расплавлюсь от жары его ненавистного взгляда.
«Кто он?» – пытаясь разглядеть его своим периферийным зрением, так, чтобы он не догадался, что я его рассматриваю. – «Возможно, он есть в списках первокурсников».
Я получаю справочник со списками всех первокурсников, он был прислан мне прямо домой, Крествудским материнским обществом. Я нашла там себя и обнаружила свою ужасную фотографию, которую отправила при поступлении в Крествуд. Рядом с фотографией, была моя краткая биография, школьные достижения, которые, полагаю, были собраны представителями университета.
Вероятно, личная жизнь не интересовала материнский клуб, но я могла использовать это в своих целях. Из-за размышлений я едва слышу оглашения плана прогулки к озеру в Арденнском лесу, которая состоится сразу, после ориентации. «Женщина за кафедрой сказала что-то о поиске группы?» – люди в аудитории стали понемногу вставать и уходить.
– Я должна была мечтать об этом весь день, о прогулке к Арденнскму озеру? – спрашиваю я Альфреда, когда мы поднимаемся с наших мест.
Потянувшись, он отвечает, – Да, мы должны найти свои группы, чтобы пойти на озеро, которое находится далеко от кампуса. Это традиция университета, устраивать барбекю у озера для первокурсников. Я думаю, что ты относишься к группе на букву К. Верно? – спрашивает он меня.
Включая обратно свой телефон, я смотрю на группу студентов, столпившихся у выхода из аудитории.
– Да, – говорю я рассеяно, – я в группе К.
Я пропускаю мимо ушей все, о чем дальше говорит Альфред. Вместо этого, все мое внимание обращено на прекрасное лицо парня – которое ранее выглядело рассерженным.
Он небрежно оперся о дверной косяк, окруженный восхищенными лицами. Среди стайки его поклонников стояла миленькая первокурсница, играющая со своими светлыми волосами, и кокетливо касаясь его руки, постукивая по клипборду (прим.: доска с зажимом). Я задаюсь вопросом, не он ли наш гид, который должен сопроводить нас к озеру.
Сделав пару шагов в направлении моей группы, я останавливаюсь, потому что со мной происходит что-то странное. Невесомое, трепещущее чувство в желудке, которое я ощущала с тех пор как приехала, казалось, увеличилось в разы. Внутри меня словно порхают крылья маленькой бабочки.
Подсознательно, я снова делаю еще один шаг в сторону своей группы, но останавливаюсь, когда Альфред говорит: – Думаю, я тоже в этой группе. Я хочу, чтобы мы пошли на прогулку вместе. Может быть, нам взять с собой немного еды, чтобы перекусить у озера? – рассматривая свою обувь и говоря это, он кажется действительно уязвимым. Внезапно, я чувствую, что должна защитить Альфреда.
– Звучит здорово, Альфред… хм, у тебя есть прозвище? Что-то менее формальное, чем Альфред? – спрашиваю его я, когда он поднимает взгляд на меня. Когда он не отвечает, я продолжаю:
– Ты знаешь, как дома тебя называли твои друзья?
– Ммм, все мои друзья называли меня просто Альфред, – хмуро отвечает он.
Прежде чем спросить, я улыбаюсь, округлив глаза: – Никто не называл тебя Аль или Фред?
– Э-э, нет, просто Альфред, – сказал он, улыбнувшись в ответ.
– Ну, думаю, поскольку мы собираемся быть друзьями, и, поскольку я настаиваю, чтобы ты называл меня Эви, а не Женевьева, было бы здорово, если бы ты позволил называть тебя не Альфред… а например Фредди? – дружелюбно спрашиваю я, надеясь, что он будет не против прозвища.
