Текст книги "Крытый фургон"

Автор книги: Эмерсон Хаф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 39. «ОРЕГОН! ОРЕГОН!»

Бриджер ещё много дней ехал вместе с караваном Джесси Уингейта, сопровождая его на пути в Орегон, но однажды вечером он решительным шагом приблизился к фургону Молли. Лицо Джима было мрачным и печальным.

– Мисс Молли, я пришёл попрощаться. Мне надо оставить вас. Это решение окончательное.

– Но почему? Ведь мы же стали добрыми друзьями, Джим! Я же тебе всем обязана.

– Ты пока ничем мне не обязана, Молли. Я хочу лишь одного: чтобы ты сохранила добрую память о старом Джиме Бриджере, когда я тебя покину. – Он улыбнулся: – И я думаю, что самое хорошее, что я могу для тебя сделать, Молли, – это привезти к тебе майора Бэниона.

– Ты очень добрый человек, Джим, – дрожащим голосом произнесла Молли. – Но всё же, скажи мне, почему ты вдруг так внезапно решил уехать?

– Видишь ли, Молли, у меня с собой было шесть кварт рома. Я купил их в Форт-Бойзе. Некоторые утверждают, будто ром вреден. Но на самом деле это враки. И я скажу тебе, почему. Прошлой ночью я выпил последнюю бутылку рома, который доставляют сюда с побережья Гудзонова залива. Это был по-настоящему хороший напиток. И пока я лежал и глядел в небо, до меня вдруг дошло, что я был точно так же – ни больше и ни меньше – пьян, когда мы вместе с Китом Карсоном выпивали в Ларами. Разве это не замечательно? И разве это не пошло мне на пользу? Когда я понял это, я начал вспоминать всё, о чём я когда-то позабыл, и вдруг вспомнил абсолютно всё. Это было как удар молнии – мне вдруг всё стало совершенно ясно. И я сразу вспомнил всё, о чём мне тогда сказал Кит Карсон. Но об этом никто не должен знать, даже ты, Молли. Я не могу сказать этого тебе, так что даже и не спрашивай. И теперь я должен отправиться в очень далёкий путь, и весьма рискованный. Больше я ничего не могу тебе сказать. Я боюсь, что больше никогда не увижу тебя снова. Поэтому прощай.

Он быстро наклонился и прижал к губам запылённый край её юбки.

– Но, Джим...

Она протянула к нему руку, но он уже исчез.

В один из зимних дней, гремя колёсами по замёрзшим лужам, в Орегон-Сити вкатились фургоны из каравана переселенцев, отправившегося в Орегон весной 1848 года. Они только что спустились с заснеженных Каскадных гор. Во время последнего отрезка пути переселенцам пришлось бросить четверть своих фургонов, которые окончательно пришли в негодность, и оставить подыхать на обочине половину своего скота и тягловых животных. Когда повозки наконец остановились, то все увидели, что тягловые мулы едва держатся на ногах, а их холки стёрты до крови хомутами. Животные стояли, высунув языки и глядя вокруг остекленевшими глазами. Тяготы, которые они вынесли, невозможно было описать. Сами фуры выглядели ненамного лучше. Колёса расшатались, тенты были порваны и вытерты во многих местах, а плуги, которые переселенцы везли с собой всю дорогу, едва держались на них, привязанные обрывками бечёвок и сыромятных верёвок. Но всё-таки им удалось наконец пробиться к своей цели. Это был Орегон!

На переднем сиденье головного фургона восседали миссис Уингейт и её муж. За ними следовал фургон Молли Уингейт. Рядом с фургоном Калеба Прайса, которым правила длинноногая босая девушка, его дочь, шёл Джед Уингейт. Из нескладного юноши со спутанными волосами он превратился в стройного, уверенного в себе молодого человека. Он давно уже не щёлкал своим бичом, поскольку, как и любой опытный погонщик скота, прекрасно знал, что не стоит понукать донельзя истощённых животных. Его брюки были порваны и обтрёпаны во многих местах, точно так же, как и рубашка, рукава которой он закатал повыше, но вид у него всё равно был уверенный и гордый.

– Н-но, пошевеливайтесь! – привычно прикрикнул он на мулов. – Двигайтесь, Бак, и ты тоже, Стар! – Но в его голосе слышалась гордость за животных, которые тоже преодолели вместе с ними весь этот тяжелейший путь.

Несколько французских канадцев, которые когда-то охотились в этих местах и торговали тут мехом, превратившихся теперь в почтенных землевладельцев и сейчас шедших в церковь на воскресную проповедь, поспешили оповестить остальных жителей Орегон-Сити:

– Прибыли семьи переселенцев из Соединённых Штагов!

Избавленные от постоянных тягот многодневного пути, переселенцы, многие из которых в дороге лишились практически всего, должны были осмотреться и решить, где они будут жить и чем заниматься. Все разом они быстро рассеялись, точно мальки рыбы, выпущенные в реку.

Глава 40. ТАЙНЫ СЬЕРРА-НЕВАДЫ

В кармане своей куртки Сэм Вудхалл хранил письмо, написанное Уильямом Бэнионом и адресованное Молли Уингейт. Он нашёл это письмо в местечке Кассиа-Крик, где от дороги на Орегон отходила трасса, ведущая в Калифорнию. Майор оставил его в жестянке, лежавшей возле дорожного знака, указывавшего направление в Калифорнию. Уильям был уверен, что письмо найдёт своего адресата, и так непременно и получилось бы, если бы не вероломство Вудхалла. Для этого негодяя не существовало ничего святого. Он без малейших колебаний вскрыл письмо и ознакомился с его содержанием. Вудхалл был убеждён, что любые средства хороши в его борьбе за любовь Молли Уингейт против его соперника. Временами ему даже хотелось, чтобы они оба были мертвы.

По своему характеру Сэм был не столько трус, сколько человек, лишённый принципов и каких-либо зачатков совести. Он совсем не думал, что Бэнион постарается расправиться с ним. Сам же он намеревался сделать со своим соперником именно это. При этом воспользоваться такими способами, которые не оставили бы Бэниону ни единого шанса. Как и всякий преступник, он был при этом убеждён, что поступает совершенно правильно.

Но, как он ни спешил, догнать майора его перегруженные фургоны не могли. Его тягловый скот был не в силах тягаться с выносливыми конями Бэниона и Джексона и с их идущими налегке мулами. Мулы и кони могли двигаться вперёд практически непрерывно, в то время как упряжкам фургонов периодически требовалось останавливаться на отдых. Бэнион и Джексон всё дальше уходили от Вудхалла. Расстояние между ними неумолимо росло.

Однако когда Сэм и его друзья однажды остановились на привал среди совершенно безводной пустынной местности, их неожиданно нагнала колонна золотоискателей во главе со Стариной Гринвудом. Это была редкая удача. Они немедленно объединили свои силы и путешествовали дальше вместе. Теперь у Вудхалла имелся надёжный проводник. Когда их караван наконец проделал свой изнурительный путь через пустыню и, обогнув с запада Сьерра-Неваду, оказался в благодатной долине центральной Калифорнии, Вудхалл испытал чувство эйфории. Наконец-то он добрался до Калифорнии. Теперь майор Бэнион будет у него в руках.

Золотоискатели стремились попасть в долину реки Сан-Хоакин и расходились дальше вдоль её притоков – вдоль рек Стаписло, Туолумне, Мерсед. Старина Гринвуд настаивал на том, чтобы они двинулись на север – гуда, где он уже наткнулся на залежи золота в районе многочисленных мелких притоков реки Сакраменто. Некоторые старатели стремились в верховья Фивер-ривер и на западные склоны Сьерра-Невады, которые, по слухам, тоже были богаты золотыми россыпями. Старина Гринвуд слышал даже о группе золотоискателей, которые двинулись на север, в направлении Тринити-ривер, хотя в тех местах никто вообще никогда раньше не бывал, а уж тем более не искал там золота.

Тлевшая глубоко в сердце Вудхалла ненависть между тем разгоралась всё больше, потому что, куда бы он ни пришёл, он везде слышал про молчаливого темноволосого молодого человека на гнедом испанском жеребце, которого сопровождал пожилой бородатый мужчина с караваном навьюченных мулов. Получалось, что Бэнион с Джексоном везде примерно на пятьдесят миль опережали их самих. Сейчас же они двигались на север вдоль долины, противоположный конец которой представлял собой непроходимую преграду. Услышав это, Вудхалл возликовал про себя. Бэнион сам загнал себя в западню. Теперь уже ему было никуда не деться. Всё, что требовалось от самого Сэма, – это терпение и осторожность.

В Калифорнию теперь прибывали старатели не только с востока, но и из Орегона. Они приезжали в Калифорнию, проделав долгий путь вдоль всего тихоокеанского побережья.

Но те, кто прибыл сюда ещё осенью и зимой 1848 года, всё равно заметно опережали всех остальных. Рассыпавшись по всей территории Калифорнии, углубившись в самые заповедные её уголки, они переживали бесчисленные триумфы, равно как и бесконечные трагедии в своей упоительной погоне за драгоценным металлом. Окружающий мир почти ничего не знал об этом. Знания об этих триумфах и трагедиях почти всегда оставались уделом одних лишь старателей.

И теперь в этих глухих местах, куда не простиралась суровая длань закона, один человек неутомимо и молчаливо охотился за другим, кипя бешеным желанием уничтожить его. А высокие горы Калифорнии окружали их непроходимыми хребтами, точно желая навеки сохранить эту страшную тайну.

Затяжную зиму 1849 года сменила весна, дыхание которой люди почувствовали повсюду – и на востоке и на западе, в Вашингтоне и в Нью-Йорке, в Индепенденсе на реке Миссури, в Дезерете у Большого Солёного озера, в Калифорнии и в Орегоне.

В письме, которое миссис Прайс отправила своим родственникам в Огайо, говорилось о том, что рядом с мельницей, построенной её мужем на побережье реки Вилламетт в долине Ямхилл, семья Джесси Уингейта обзавелась чудесной фермой. Уингейты возвели комфортабельный пятикомнатный дом и владели большим поголовьем скота, которое постоянно росло. Сорок акров их земли было засеяно пшеницей, урожай которой составлял до пятидесяти бушелей с акра. Они высадили большой фруктовый сад. Миссис Уингейт посадила перед домом розы, которые очень хорошо росли. Они выросли из тех черенков, которые миссис Уингейт привезла из дома в ящиках своего письменного стола. Дочь Уингейтов, Молли, жила вместе с родителями и до сих пор не вышла замуж.

В своём письме миссис Прайс ничего не рассказала о сцене, которая произошла на террасе дома Уингейтов однажды вечером, когда там оказались мистер и миссис Уингейт. Она ничего не могла сообщить об этом, поскольку её там просто не было, и она не могла видеть, что случилось, когда супруги Уингейты вышли на террасу полюбоваться закатным небом. Перед ними простирались поля зеленеющей пшеницы. Свиньи Уингейтов паслись на маленьком клеверном поле возле дома.

– Дела у нас идут неплохо, Джесси! – произнесла миссис Уингейт. – Посмотри, какая у нас замечательная ферма! Как здесь просторно. А ведь мы получили всю эту землю совершенно бесплатно. Да, я должна признать, что всё у нас вышло просто великолепно.

– Но только ради чего мы всё это сделали? – с горечью проронил Джесси Уингейт. – Кому всё это достанется? Кому послужит наш дом и всё наше добро? Ради чего всё это?

Он повернулся к жене и увидел, что она вытирает слёзы.

– Ах, наша несчастная Молли,– только и смогла выдавить миссис Уингейт.

Глава 41. ПУТЕШЕСТВИЕ КИТА КАРСОНА

После того как лучи весеннего солнца растопили зимние снега и прерия вновь зазеленела, её стали пересекать новые волны переселенцев, неукротимо шествовавших на запад, и старателей, державших путь в Калифорнию. Впереди всех двигался неутомимый охотник и разведчик Кит Карсон. Проехав через Форт-Кирни на реке Платт и через Форт-Ларами у подножия Скалистых гор, он добрался до Форт-Бриджера, появившись здесь примерно за месяц до того, как сюда прибыли первые переселенцы.

– Привет, Шардон! – бросил он приказчику Джима Бриджера. Кит Карсон скакал на двух лошадях – основной и запасной. Как обычно, он ехал в полном одиночестве, умудряясь одному лишь ему известными способами благополучно избегать нападений и засад со стороны индейцев.

– Привет, Кит! – отозвался приказчик. – Ты приехал к нам так рано. Что случилось? – Шардон послал прислуживавшего в лавке мальчишку за Васкесом, партнёром Джима Бриджера. – Сойди с коня, Кит, и подкрепись.

– А где Бриджер? – спросил Кит Карсон. – Я специально приехал, чтобы увидеться с ним. Мне нужно передать через него правительственную почту, которая должна быть доставлена в Орегон.

– В Орегон? О Боже! Но Джима здесь нет. Он уже давно уехал. – Шардон вздохнул. – Может быть, он подался на юг, в Калифорнию – вместе со всеми, охваченными золотой лихорадкой. Но здесь его уже давно нет. Мы полагаем, что Бриджер умер. – Шардон покачал головой: – К сожалению, мы ничего не знаем точно.

– А когда же он уехал?

– В августе или в сентябре прошлого года. Он вдруг сорвался с места и очертя голову помчался вслед за караваном переселенцев, следовавшим в Орегон. Мы слышали, что он нагнал этот караван в Форт-Холле. А потом он вроде бы отправился с ними дальше на запад. Он миновал вместе с ними ту развилку, откуда отходила дорога на Калифорнию, и поехал дальше. Но сюда он с тех пор так и не наведывался. Никто не знает, что случилось с Джимом. Возможно, он где-то уже сложил свои кости.

– Ты так считаешь? А я думаю, что наг. Эта старая крыса знает, как находить путь в горах и выпутается из самой безнадёжной ситуации. Возможно, он просто где-то тихо залёг и чего-то выжидает. Так ты говоришь, он не поехал в Калифорнию?

– Мы бы, наверное, узнали об этом, если бы он действительно туда подался.

Кит Карсон соскочил с лошади и некоторое время напряжённо размышлял.

– Тем хуже для тебя, Шардон! – произнёс он наконец.

– Что вы имеете в виду, месье Карсон?

– Пообедай в последний раз нормально, а затем седлай свою лучшую лошадь. Ты поедешь в Орегон.

– В Орегон! О Господи! Для чего? Что вы имеете в виду?

– Именем правительства я поручаю тебе доставить в Орегон этот конверт. Возьми с собой одного или двух человек, чтобы сопровождали тебя в пути. Но только сделай всё, чтобы обязательно добраться до Орегона. Сам я не могу ехать дальше на запад. Мне нужно возвратиться в Ларами. Я рассчитывал, что в Орегон съездит Джим Бриджер, но Джима сейчас нет. Значит, поехать придётся тебе. Ты должен отправляться уже завтра. Я поговорю с Васкесом и всё улажу.

– Но, месье Карсон, я не могу! – вскричал Шардон.

– Ты должен сделать это. И тебе придётся это сделать. Если бы у меня был кто-то лучше тебя, я послал бы его. Но такого человека у меня нет. Поэтому придётся поехать тебе. И тебе придётся сделать то, что должен был сделать Джим Бриджер.

– Тогда я поеду...

– Вот именно. И ты исполнишь волю Президента Соединённых Штатов Америки.

– О Господи, Кит!

– Этот конверт запечатан государственной печатью Соединённых Штатов Америки, Шардон. На нём расписался сам Президент. Его должен был доставить по назначению офицер Вооружённых сил США. Представители Вооружённых сил поручили это сделать мне. Я передаю этот конверт тебе. Ты должен завтра же отправиться с ним в путь. Конверт должен быть передан судье окружного суда Орегона – кем бы он ни был и где бы ни находился. Ты найдёшь судью в местечке Вилламетт. Тебе очень щедро заплатят за выполнение этого поручения, Шардон. Заплатят значительно больше, чем ты думаешь. Живым или мёртвым, но ты обязан доставить конверт по назначению. Думаю, ты сможешь двигаться со скоростью тридцать миль в сутки. В путь, Шардон! Завтра я отправлюсь на восток в Ларами. А ты, как я велел, отправишься на запад в Орегон.

Рано утром оба всадника выехали из Форт-Бриджера. Помахав друг другу на прощание, они расстались, и каждый поехал в своём направлении.

Глава 42. СМЕРТЬ УБИЙЦЫ

Двое мужчин, которые сейчас, в самом начале июня, жарили себе мясо, провели всю зиму в небольшой хижине, наскоро сложенной из грубо обтёсанных брёвен у подножия гор Сьерра-Невада. Один из них, постарше и с густой тёмной бородой, обжаривал оленьи рёбрышки. Это был Билл Джексон. Если бы кто-то, кто встречал его в прошлом году, увидел его сейчас, то он сказал бы, что Джексон почти не изменился.

Его спутник был моложе Джексона и, как и он, оброс густой бородой и носил штаны из оленьей кожи. Это был Уильям Бэнион. Бэнион очень сильно изменился за прошедшие несколько месяцев. Изменилась и его внешность, и все его манеры. Когда-то весёлый и улыбчивый, он теперь совсем не улыбался. Он мог часами механически выполнять свои обязанности, двигаясь словно автомат, но его мысли витали при этом где-то очень далеко.

После долгого молчания он заговорил, обращаясь к своему товарищу. Его голос, как обычно, был звучный и решительный:

– Пусть это станет нашей последней трапезой в районе Тринити, Билл. Что скажешь?

– Но почему, Уильям? – удивился Джексон. – Какая муха тебя укусила? Снова не сидится на одном месте?

– Да, я хочу уехать отсюда.

– Всё этого хотят.

– Мы уже добыли достаточно золота, Билл. За прошлый месяц мы вообще неслыханно обогатились. Ты же помнишь, что когда сошёл весенний снег, то под ним мы обнаружили целые россыпи золота.

– Да, помню. И я согласен, что добывать золота на восемьсот долларов в день тем, кто ещё год назад не слышал о старательском лотке, – это огромная удача. Но ведь золото здесь далеко ещё не кончилось, и ты прекрасно знаешь об этом, Уильям. Мы можем оставаться здесь и дальше, и стать такими богатыми, как нам и не снилось. Мы можем получить больше, чем получали самые удачливые охотники на бобров даже в те дни, когда бобровые шкурки шли нарасхват. Или тебя беспокоит то, как легко мы разбогатели? Ну да, я тоже часто лежу ночами и не сплю, размышляя, как же потратить такое богатство. Ведь под полом нашей хижины зарыто золота на пятьдесят или даже шестьдесят тысяч долларов, как ты думаешь?

– Может быть, и на большую сумму, Билл. Но если бы ты согласился со мной и мы бы решили уехать отсюда, то мы могли бы продать этот участок за пятьдесят тысяч долларов. Одна золотодобывающая компания готова сразу заплатить эту сумму. Пятьдесят тысяч – это более чем достаточно, так я думаю. – Он покачал головой: – Мне нужны лишь две вещи: отдать Джиму Бриджеру его долю, о которой мы с ним условились, и добраться наконец до Орегона.

Джексон снял поджарившееся мясо оленя с ребра.

– Ты просто дурак, Уильям, и неисправимый дурак. Я-то думал, что закончу здесь свои дни, жаря мясо в очаге, сделанном из чистого золота. Но даже если у кого-то такие простые и непритязательные вкусы, как у меня, то всегда найдётся кто-то вроде тебя, кто захочет ему помешать!

– Ну что ж, Билл, пользуйся пока нашим нынешним очагом, сложенным из простых камней. Думаю, он прекрасно зарекомендовал себя. А я пока пойду прогуляюсь вдоль ручья.

Бэнион поднялся и вышел из хижины, по привычке пригнув голову перед низкой притолокой. Он задумчиво двинулся вперёд вдоль крутого уступа, по которому вниз бежал отведённый в сторону ручей. Отсюда было хорошо видно старое русло ручья, которое старатели изрыли вдоль и поперёк. Здесь он вместе со своим напарником всего за несколько месяцев упорного труда извлёк из этого безымянного неприметного ручья больше богатства, чем он мог бы заработать за всю свою сознательную жизнь. И всё случилось так легко и просто, так естественно! Вся местность вокруг выглядела совершенно обычно. В ней не было абсолютно ничего примечательного, ничего, на чём мог бы задержаться взгляд. И тем не менее Уильям Бэнион прекрасно знал, что именно это место сделало его фантастически богатым.

Он взобрался на соседний уступ. Пока он карабкался гуда, из-под ног у него выскакивали маленькие камешки и скатывались вниз. Наконец, он добрался до обнажённой горной породы, которая оказалась так богата золотыми самородками. Бэнион задумчиво посмотрел на то место, которое так сказочно обогатило их обоих. В этот момент он услышал, как где-то за спиной у него скатились вниз камешки. Возможно, там пробежал олень. Майор повернулся, чтобы посмотреть туда. И увидел, что на него в упор глядят глаза человека, который тоже вскарабкался на этот горный уступ, но только с другой стороны, и сейчас с ненавистью уставился на него. В руках у этого человека было зажато ружьё и, конечно, это был Сэм Вудхалл.

Его лицо заросло бородой. В сузившихся глазах застыло злое выражение. Губы Вудхалла были плотно сжаты. В его лице ощущалось громадное нервное напряжение. Иначе и не могло быть – когда человек в течение длительного времени замышляет чьё-то убийство и методично и целенаправленно готовится к нему, дожидаясь лишь удобного случая, чтобы выполнить намеченное, это не может не отразиться на его внешности. Именно это произошло с Вудхаллом. Знакомые уже давно избегали его, инстинктивно подозревая, что он задумал что-то очень нехорошее. Многие знали, что он идёт по следу своего давнего соперника, намереваясь расправиться с ним. Об этом свидетельствовали все вопросы, которые он задавал другим людям, все его передвижения но Калифорнии, об этом говорило то, как он последовательно менял места своего обитания, неотступно следуя за майором Бэнионом.

И теперь, как он считал, его час настал. Он, не отрываясь, смотрел в лицо своего врага. Наконец-то он сошёлся с ним один на один. Его враг стоял прямо перед ним. Уильям был без оружия. У него не было никаких шансов спастись.

Некоторое время они пристально разглядывали друг друга. Сэм заметил, как глаза Уильяма неожиданно расширились от удивления.

Вудхалл шагнул вперёд. Теперь он твёрдо стоял на скале прямо напротив Бэниона. Бежать тому было некуда. Он мог теперь насладиться своим торжеством, ощущением безграничной власти над клятым соперником.

– Наконец-то я достал тебя! – прохрипел он.

Вудхалл навёл ружьё на Бэниона и надавил на спусковой крючок. Но в этот момент Бэнион упал на землю. Одновременно он нащупал в кармане кусок кварца, который подобрал, взбираясь на гору и собираясь потом проверить на наличие в нём золотых крупинок, и швырнул его в голову Вудхаллу. Этот камень был его единственным оружием, но другого у Бэниона просто не было. Но именно он и спас ему жизнь. Пуля просвистела мимо.

В следующую секунду Бэнион вскочил на ноги. Ошеломлённый Вудхалл уставился на своего противника, который только что упал, а затем вдруг снова поднялся и побежал к нему. На минуту ему даже показалось, что тот вообще бессмертен. И он сильно забеспокоился. Из своего ружья Вудхалл мог сделать всего один выстрел. У него не было времени перезаряжать его. Он швырнул бесполезное ружьё на землю и выхватил нож. Одновременно он заслонил лицо рукой, защищаясь от второго камня, который Бэнион метнул в него. Тот лишь задел его, оцарапав висок, а в следующую секунду Вудхалл почувствовал, как его запястье стиснула железная рука майора. Схватившись в смертельных объятиях, они оба рухнули вниз и продолжали бороться уже на земле. Бэнион отчётливо понимал, что ему ни в коем случае нельзя позволить Вудхаллу воспользоваться ножом. Один точный удар – и с ним будет покончено. Поэтому он изо всех сил боролся с врагом, который набрасывался на него в слепой ярости, придававшей ему поистине нечеловеческие силы.

Джексон услышал выстрел, когда готовил оленину в хижине. Поскольку Бэнион не взял с собой оружия, этот выстрел мог означать лишь одно: в их окрестностях появился чужак. Сорвав со стены оружие, Джексон выскочил из хижины, но он никого не увидел. Вокруг было тихо. Тогда он побежал вверх по склону, напряжённо вглядываясь перед собой. Его ноги были обуты в мягкие индейские мокасины, и поэтому прыжки были совершенно бесшумными. И вдруг он услышал тяжёлое дыхание и хрип двух борющихся людей. Взглянув в ту сторону, Билл заметил сплетённые тела Уильяма и Сэма Вудхалла.

– Встань, Уильям! – раздался напряжённый голос Джексона. – Отойди от него!

Вудхалл и Бэнион оба посмотрели гуда, откуда раздался голос Джексона. И увидели тёмный зрачок ружейного ствола, смотревшего прямо на них. Сам Джексон стоял совершенно неподвижно. Но ствол ружья едва заметно шевелился, смещаясь то влево, то вправо, то вниз, то вверх и неотрывно следуя за любыми перемещениями Вудхалла.

Бэнион знал, что Джексон собирается убить Сэма, и знал также, что никакая сила на земле теперь не сможет помешать ему.

Собрав последние силы и стараясь избежать смертельного удара ножом, который в любой миг мог нанести ему этот безумец, он оттолкнул от себя Вудхалла и откатился в сторону, упав при этом на спину. Но Сэм даже не сделал попытки наброситься на него, лежавшего на земле. Он не стал преследовать майора. Вместо этого он повернулся и побежал, пытаясь спасти собственную шкуру. Но бежать ему было некуда. В наступившей тишине раздался резкий повелительный голос Джексона:

– Стой, Вудхалл! Повернись ко мне лицом, подлый койот!

Вудхалл в ужасе обернулся и увидел, как из ружейного ствола вылетело пламя. Билл выстрелил почти не целясь, и во лбу Вудхалла образовалась маленькая дырочка, выбившая из него жизнь. Смертельная охота Вудхалла за людьми завершилась не в его пользу.