Текст книги "Забытые смертью"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

В кармане Володьки уже лежал диплом. Оставалось получить распределение на работу.

Прохоренко радовался, что теперь они станут самостоятельными людьми…

В тот день Аленка не пошла гулять с Володькой, а сразу вернулась в общежитие. Лишь по пути понял парень: что-то случилось с девушкой. Но сама она ничего не сказала ему.

На следующий день они получили распределения. Аленка не радовалась. Она пришла хмурая, на поздравления едва отвечала. И с мольбой смотрела на отца. Михаил Иванович был взволнован, часто курил. И с тревогой смотрел на дочь.

Дочь направляли на работу не в пригородный колхоз, а в отдаленную глухую деревню, забытую людьми и Богом.

Михаил Иванович обошел и объездил всех своих влиятельных друзей. Он просил, требовал, умолял. Но ничего не помогло. Над Аленкой будто злой рок повис. И по распределению она три года должна была жить в отрыве от всех.

Володьку распределили на работу в Киев.

Прохоренко только теперь понял свой промах. Им следовало расписаться за полгода до окончания институтов. Но он не мог нарушить требования своей семьи. Сначала диплом, а уж потом женитьба.

– Какая роспись? О чем ты говоришь теперь? Опоздал! Как жить будем? Что за семья? Друг от друга за сотни километров! И это не на день! На целых три года! Вечность! А все Тарас! Это он! – заплакала Аленка.

– Тарас? А при чем здесь он? Кто такой, чтобы крутил распределениями? – не поверил тогда Володька.

– Он мне на вечере сказал, что сорвет свадьбу. И поплачу не раз. А когда поумнею, пойму, кому нужно отдавать предпочтение в жизни – красивому или умному.

– Что он имел в виду? Уж не себя ли?

– Конечно! Кого же еще?

– Его ума только и хватило в сторожах пять лет ходить, – отмахнулся Володька.

– Я не хочу в глушь! Я не смогу там жить! Слышишь? Помоги! Себе и мне, ведь разлучают нас!

Володька ходил по всем инстанциям. Его и слушать не хотели. Отвечали грубо или равнодушно. Мол, предоставился случай проверить чувства временем… Другие, смеясь, говорили: мол, если всех твоих невест оставлять в городе – в деревне работать будет некому.

Усталый, разбитый, возвращался он в общежитие и на улице лицом к лицу столкнулся с Зиной. Недавняя однокурсница, заметив состояние Володьки, на правах друга поинтересовалась, как дела у него. Узнав, в чем беда, сказала:

– Ты просто не знал, что отец Тараса работает в обкоме. Да, да! Он и позаботился об Аленкином распределении. Не иначе! Но доказать ты ничего не сможешь. А и выяснись, он будет прав. В деревне тоже работать кому-то надо. Не вы первые. Расписанных, случается, по разным городам разгоняют.

– Что же делать мне теперь?

– Есть несколько вариантов. Первый. Расписаться. Ускорить появление ребенка. И тогда никто не станет держать Аленку в деревне. Отпустят, – рассмеялась Зинка. И, хохоча, продолжила: – Только, понимаешь, Вовчик, твоя Аленка на это не пойдет.

– Это почему?

– Пошли, в сторону отойдем. А то стоим здесь, посередине дороги, – взяла его под руку и продолжила: – Она не станет твоей, если ей придется ехать в деревню. Жаль мне тебя, но нынешние твои неприятности ничто в сравнении с предстоящими. Мне так кажется. Кстати, узнай, куда Тараса распределили. Уверена, он при обкоме будет. Где-нибудь в сельхозотделе. Проверяющим. И чаще всего будет навещать Аленку

Володьке от таких предположений стало не по себе.

– Не надрывайся, предоставь судьбе. Коль твоя она – дождется. А если не суждено, хоть лопни, все равно ничего не получится.

Володька пришел к Аленке усталый, измученный.

– Есть у нас с тобой один выход – расписаться, а едва забеременеешь, отпустят тебя из деревни. И тогда мы не три, а всего полгода в разлуке поживем. Но на это твое согласие надо, – предложил он тихо.

– С ума сошел! Меня беременную в деревню? Одну? Мало мне одного горя? Не ищи дурней себя! – вспыхнув, Аленка оттолкнула Володьку.

– Что ты предложишь? – спросил он удивленно.

Аленка молчала долго. Она думала.

– С отцом посоветуюсь. Что он скажет, – ответила примирительно девушка.

Володька решил поехать к Михаилу Ивановичу вместе с Аленкой.

– Ничего не получается. Ну хоть тресни! К себе в колхоз и то забрать не дают. Рогами уперлись. Слышать ни о чем не хотят. Говорят, заберешь через три года. А теперь пусть едет…

Услышав о предложении Володьки, посуровел. И сказал, как обрубил:

– Этого уже я не позволю! Чтобы мою дочь, беременную, бросить в чужом селе одну? А ты – в городе? Неизвестно с кем и где!

Прохоренко тогда обиделся:

– Пять лет мы вместе! Откуда эти сомнения? Где причина?

– Ну, знаешь, я сам мужик! Пока жена рядом, ни на кого не оглядываюсь. А чуть поехал в командировку – и уже совсем иное… Так у меня, заметь, и возраст другой. И работа, семья, дом. Ну, а тебя она где искать будет? За час многое может измениться. А уж полгода для молодых – вечность…

– Что же делать? – выдохнула Аленка.

– Придется тебе ехать. Пока… Ну, а я тем временем попробую кое-что предпринять, – пообещал Михаил Иванович.

Аленка проплакала весь день перед отъездом. О росписи и свадьбе слышать не хотела. Володька обещал навещать ее при первой же возможности.

Она уехала ранним утром. На поезде. Вечером ее должен был встретить на станции колхозный почтальон, приезжавший на телеге в райцентр за почтой и хлебом.

Аленка, узнав эту подробность, голову уронила.

Едва поезд скрылся из вида, Владимир пошел в общежитие. Ему тоже предстояли сборы в дорогу

Перед отъездом на работу Прохоренко решил навестить своих. Узнав о неудаче с распределением, отец сказал сразу:

– Оно, может, все к лучшему.

И только мать опечалилась:

Первая любовь. Ее, сынок, до конца жизни помнить будешь. Постарайся не упустить.

В Киеве Володька освоился быстро. Работал вместе с группой архитекторов города. Порою допоздна обсуждали проекты новых районов – оформление улиц, домов.

Как оригинальнее оформить Дворец молодежи, спортивный комплекс, школу? Володя постоянно искал новые решения.

Днями, случалось, редко вспоминал об Аленке. Но едва оставался один – не находил себе места.

Первое письмо ей он отправил, едва определившись на новом месте. А через неделю ответ получил.

Аленка писала, что попала она не просто в глушь, а в дремучесть. Что в деревне, кроме нее, нет никого с высшим образованием. А до нее самым грамотным человеком считался фельдшер, закончивший училище.

«Посевных площадей здесь больше, чем в колхозе отца, вдвое. А работать некому. Все старики да старухи. Молодые – в городах… Если и есть десяток мужиков, кому пятидесяти нет, так и те пьют беспросветно. Их председатель пинком на работу гонит. И матерится при этом по-черному. Да и что с него взять? Семь классов закончил еще до войны. Пишет неграмотно. Говорит коряво, с ругательствами. И мне советует тому подучиться», – писала Аленка.

В коротком ответе он обещал ей приехать при первой возможности.

«А знаешь, мне целый дом дали! Насовсем и бесплатно! Я его теперь обживаю! Жаль, что без тебя! У меня под боком сад. Яблок в этом году на деревьях больше, чем листьев. Наварила варенья на зиму. Говорят старики, что в этом году она будет холодная», – ответила Аленка.

Володька хотел вырваться к ней хотя бы на праздники. Но его загрузили неотложной работой по оформлению нового проспекта.

«А ты говорил о росписи, о ребенке! Эх, Володя, ничего у нас не получается», – посетовала в письме Алена.

«К Новому году я обязательно буду у тебя!»

«А знаешь, кто ко мне в гости заявился? Не поверишь! Тарас! Собственной персоной! В качестве проверяющего! От обкома партии! Он, оказывается, в отделе сельского хозяйства работает. Неплохо устроился! Говорил, что получил квартиру. Трехкомнатную. Вот это человек! Умеет в жизни своего добиться. Из нашего с тобой сторожа – в начальство мое выбился. Смешно? Нет, Володя! Я не смеюсь. Можно быть прекрасным художником и в то же время – беспомощным человеком. Стань сильным! Иначе нам придется забыть друг друга», – получил Прохоренко первое предупреждение.

– Невеста? О чем ты, Володя? Я с женой и ребенком уже пять лет на квартире живу. Лишь через три года обещают жилье предоставить. У нас громадная очередь. Одних молодоженов больше полусотни пар. И, заметь, он и она у нас работают! Да и недавно ты здесь! Мы в твои годы тоже в общежитии жили! – ответил художнику его начальник.

– Копи на кооперативную. Оно и надежнее, и быстрее. Тряхни своих стариков. Пусть помогут. Ее родители поднатужатся. Возьми в долг. Глядишь, через год – своя крыша над головой будет, – посоветовала Зинка, работавшая вместе с ним.

Эта идея пришлась по душе. Володька написал о ней Аленке. И теперь брал работу для заработка. От школ, заводов, институтов, домов культуры. Времени не стало. Он забыл, когда наступала ночь. Ни выходных, ни праздников у него не было. Володька давно не брался за кисть. Когда он рисовал для души? Его бывшие однокурсники выставляли свои работы на выставках. Прохоренко даже думать о том не смел.

И все же на Новый год вырвался к Аленке. Она не ждала его. Это он понял сразу. Не верила в обещание или устала ждать? Аленка устало подошла. Он не увидел радости в ее глазах. Горький упрек сорвался непрошено:

– Разве так мечталось мне? Пять лет я верила, что люблю сильного человека. А ты? Жалеешь, что не остается времени на картины? Больше не о чем сожалеть? Мне бы твои заботы! Живешь на всем готовом! Бездумно! Задурил мне голову. Все обещаешь, фантазируешь, а на деле – ни на что не способен!

– Аленка! Устала ты! Отдохни! Давай я помогу тебе. Не обижайся. Я очень стараюсь, поверь. Я уже подал заявление в кооператив. Выплатил половину положенного. Я работаю, как вол! Поверь, ночей не хватает. Сплю по три часа! На нашу квартиру зарабатываю. Обещают к будущему Новому году заселить. Надо подождать, потерпеть. Всего-то год! И увезу я тебя отсюда!

– Куда? Ну что ты фантазируешь? Володька! Пора и повзрослеть! Мне три года нужно здесь отработать, – расплакалась девушка.

– Мы распишемся! И тебя отпустят! Я хоть сейчас в загс готов! Ну, перестань реветь!

– Талант у тебя однобокий! Зачем мне расписываться? Ведь это ничего не изменит. Сломать окончательно жизнь? А разве мало ты у меня отнял? Целые пять лет! В мужья сегодня нужны не художники, а мужчины! Пробивные. Мечтатели лишь для досуга. В любовники! Мне такое пока не с руки.

– В любовники? Хорошенькое место мне отвела! Вон как меня отрезвила! Жалеешь о прошлом, я виноват? Ну, подскажи, что бы ты на моем месте сделала? Или год подождать не сможешь, если любишь?

– Я сегодня жить хочу! Каждый день, а не мучиться в этой дыре!

– Опомнись! Разве я тебя сюда послал?

– Нет, не ты. Но из-за тебя я наказана.

Лишь к ночи, перестав упрекать и плакать, она уснула на раскладушке. Володька спал на полу. Какой там праздник? Настроение было испорчено вконец. И, встав утром разбитым и усталым после вчерашнего разговора, решил вернуться в Киев.

Он надеялся, что Аленка извинится за вчерашнее, попросит его остаться на праздники. Но… Она вздохнула с облегчением. И, кажется, обрадовалась.

Володька долго не писал ей. Ждал, пока сама образумится. Но она молчала.

Приехавший к нему отец спросил об Аленке. Володька ответил, что был у нее, что ждет она. Рассказал о кооперативной квартире. Отец обещал наскрести оставшуюся сумму и прислать переводом.

– Остальное – за вами. Теперь медлить ни к чему! Расписывайтесь! Сыграем свадьбу! – И через неделю, как и обещал, прислал деньги.

Парень отдал их в кооператив и пошел посмотреть, как идет строительство дома. Там оставались лишь отделочные работы.

– Зинка! Неужели я в своей квартире заживу? С Аленкой на Новый год вселимся! Увезу я ее из деревни. Уже договорился. Ее в школу возьмут работать преподавателем. По биологии. И пришкольный участок отдадут под ее начало. А не захочет – в селекционную лабораторию пойдет. Там тоже есть место для агронома! – радовался Володька.

– Милый мой дружок! Угомонись. Успокойся! Я очень рада за тебя. За то, что скоро будешь иметь свою крышу над головой! Но… Об остальном, кажется, тебе забыть придется…

– Аленка? А что с нею? Откуда ты о ней можешь знать?

– Земля слухом полнится. Ты когда ее видел в последний раз?

– На Новый год!

– Давненько. А она тебе пишет?

– Поздравила с днем рождения. Открытку прислала. Написала, что скучает и ждет…

– Съезди к ней. Но не предупреждая. Постарайся в субботу ночью попасть к ней. Но больше меня ни о чем не спрашивай, – попросила Зина.

Володька стоял обалдело.

«Почему – не предупреждая, да еще ночью, обязательно в субботу? Чепуха какая-то!» – думал он и все же в первую же субботу утром сел в поезд. От райцентра до села прошел пешком семь километров. По дороге вспоминал, как трудно было ему выдержать разлуку с Аленкой.

Он не писал ей целых два месяца. А потом поздравил с Восьмым марта. Да и то скупо, сухо. А через две недели она прислала открытку. Вспомнила…

«Что я ей отвечу, если спросит, почему не предупредил о приезде? Скажу – соскучился. Вырвалось время. Предупреждать было некогда. Кстати, порадую, что в квартире уже отделочные работы идут. Сантехники свое закончили. Ну, насчет работы порадую. Пусть знает, что не только рисовать умею. И о пяти годах – зря жалела», – думал парень, подходя к деревне.

Вот и дом ее. Свет в окнах теплится. Значит, не спит. «Что она делает?» – решил заглянуть в окно.

Сквозь плотные занавески ничего не увидел. До слуха донесся приглушенный смех.

«Гости? Свои, деревенские, наверное? И то ладно, хоть не скучает», – шагнул он на крыльцо и резко открыл дверь.

– Володька! Не может быть! – вскочила из-за стола Аленка, загораживая собой подвыпившего Тараса, сидевшего напротив в расстегнутой рубашке.

– Аленка! Чего вскочила? Давай выпьем за нашу любовь! – Тот не увидел Володьку.

– Да ты, как вижу, не скучаешь здесь? А я-то поверил тебе! – Володька оцепенело стоял у двери. – Кого же теперь упрекать будешь? Кто пять лет врал?! Дрянь! Тварь! – Он хотел уйти, но тут встал Тарас. Отодвинул с пути Аленку и, подойдя, сказал, ухватившись за стену:

– Отзвонила твоя пора! Моя Аленка! Моя баба! Понял? А ты отваливай! Ты проиграл! Я забираю ее. К себе! Домой! Насовсем! Я ее сюда впихнул, я и вытащу! А ты – шмаляй! Третий всегда лишний. У нас все на мази! Ты знаешь, кто я? Захочу – пальцем размажу! Всюду достану! И не светись здесь больше. Спета ваша песня! Доперло, художник? – дохнул в лицо пьяно и, толкнув дверь, открыл настежь. – Сам сгинешь иль помочь? – спросил осклабясь.

Володька через плечо Тараса глянул на Аленку. Та стояла молча, отвернувшись к окну.

Володька отжал Тараса плечом к стене, сказав грубо:

– Не дергайся, а будешь трепаться много, пожалеешь. – И спросил Аленку: – Он правду сказал?

– Почти, – ответила та тихо.

– Что значит почти? – возмутился Тарас, трезвея.

– Через неделю я уезжаю отсюда! Это правда! Тарас помог. На опытной станции буду работать. Какой ценой мне это удалось, теперь уже не твое дело.

– Ты стала ему женой?

– Живу я с нею! Проверить хочешь? – ухмылялся Тарас злорадно, крутя фигой перед Володькой.

– Что ж, счастья вам! – выдохнул трудно и бросил в лицо Аленке: – Не скучай больше!

– Подожди немного, я кое-что хочу сказать тебе. – Аленка, побледнев, решилась на что-то.

– Расстаться не можете? – оглядел обоих Тарас и, отойдя к столу, грузно сел на табуретку. Налил вино в стакан. Хотел сказать, но Аленка опередила:

– Я ждала тебя все годы! А ты что сделал, чтобы мы были вместе?

– Купил квартиру Договорился насчет работы для тебя. Оставалось совсем немного. Квартира будет к декабрю готова. Я писал о том. Это все, что смог. Но ты не дождалась…

– Квартира? Это всерьез? Или опять фантазия?

– Она уже выкуплена. Полностью. Двухкомнатная. Кооператив, – подтвердил Володька и, помолчав, добавил: – Только хозяйкой в ней тебе не быть.

– Да я и не жалею. Ведь тебе, прежде чем завести семью, надо стать мужчиной. А для этого не о кисти думать надо. Ну что ты умеешь, помимо своего малеванья? Ничего! Ровным счетом – ноль! У тебя руки, как у девушки! У белоручки! Ни одного мозоля. От тебя мужчиной не пахнет. А и художник, видно, неважнецкий. Ни одной картины! Вон твои ребята, с кем ты учился, уже выставки имеют. О них по радио говорят, в газетах пишут. А ты – как червяк! В бумагах зарылся! Ни в личной жизни, ни в работе ничего не сможешь добиться. Никчемная серость!

– Не всем дано летать! Одни живут, как звезды, другие, глядя на них – любуются! У каждого своя судьба! Да и о чем мы спорим? Кто лучше? А зачем? Ведь все уже в прошлом. Прощай! – Володька шагнул через порог в темноту улицы.

Ох и щемило у него на сердце, когда возвращался в ту ночь пешком из села в райцентр! Когда приехал в Киев, загрузил себя работой по горло.

Как он сумел дожить этот год, Володька не знал. Он без радости вселился в квартиру. Одиноко встретил Новый год. И вдруг ближе к полуночи в дверь к нему позвонили.

Зинка пришла без приглашения. Разрумянившаяся с мороза, она поздравила Володьку с праздником, заставила вскипятить чай, тормошила, вытаскивала из депрессии. Он рассказал ей о поездке к Аленке. Зина не удивилась.

– У Тараса есть сестра. Она подруга одной из девчонок, что живет в нашей комнате. Потому я знала о многом раньше тебя. Теперь уже неинтересно знать о продолжении той истории, но я все же расскажу, если хочешь.

– Мне и впрямь неинтересно! – отмахнулся Володька.

– И все ж послушай, – разлила чай по чашкам девушка и, сев к столу, рассказала: – Семья Тараса, а вернее – мать не приняла в дом Аленку. Ее не устроило деревенское происхождение, родня – без имени, связей и приличных знакомств. И хромоногая мораль. Ее шокировало, что Аленка без свадьбы и росписи отдалась Тарасу и забеременела. Она отказалась от такой невестки, которую сын, как она выразилась, поднял из-под забора. Но суть в том, что жену Тарасу она присмотрела сама. И ждала, когда ей исполнится восемнадцать лет. Та целиком устраивает всех…

– И Тараса? – удивился Володька.

– Его – прежде всего! – кивнула Зина.

– Но он любил Аленку!

– Милый Володя! Природа этого чувства мало изучена. У одних оно от сердца, у других – от похоти.

– Он же обещал устроить ее в городе?

– Мало что обещал? Она должна была голову на плечах иметь, а не гнилую тыкву! Он ей отплатил за те пять лет, когда она на него не обращала внимания и встречалась с тобой.

– Выходит, разошлись пути-дорожки?

– Именно так. Бросил он ее. Там уж и ее отец приезжал, скандалил. Грозил Тараса на суд вытащить, только опозорился человек. Аленка теперь ребенка ждет. В деревне! Дура набитая!

– Бросил? Чушь какая-то! Ему же не век с матерью жить. К тому ж свою квартиру имеет, – вспомнил Прохоренко.

– Да пойми же ты, чудак, такие, как Тарас, по любви не женятся! У них на все расчет. Тем более что предполагаемая невестка – дочь секретаря обкома. Понимаешь?

– Чего уж не понять!

– Так я к чему все это рассказала тебе? Возможно, Аленка теперь захочет вернуться. А где уверенность, гарантии, что не подвернется в жизни такой же, как Тарас? Ведь тоже без любви, из выгоды отдалась. Подумай о том. Пусть она окончательно твою судьбу не изувечит.

Володька задумался. Жаль стало Аленку, а Зина словно мысли прочла:

– Ты все еще любишь ее? Значит, и впрямь слабый человек. Нет у тебя ни гордости, ни достоинства. Иначе не страдал бы и не жалел ту, какую за тебя жизнь наказала. Да оглядись же, в конце концов! Вокруг жизнь кипит! Когда в тебе художник проснется? Тот, каким ты в институт пришел? Расстаются с женщинами многие! Но это – не смертельно! И у тебя пройдет болезнь эта! Беда лишь в том, что такая хворь – не без осложнений. На всю жизнь в памяти остается. Но ты держись!

Зинка ушла. Володька в ту ночь впервые напился до одури, до того, что не мог вспомнить, как уснул.

Горький осадок от разговора с Зиной никак не проходил. Хотелось забыться. Он выпил снова. На душе потеплело. Володька и сам не знал, с чего это ему втемяшилось в голову – достал ватман, карандаш. И стал по памяти рисовать знакомое, любимое лицо. Что бы о ней ни говорили, что бы в жизни ни случилось, она продолжала жить в его сердце и памяти…

Портрет получился отменный. Он повесил его над столом и разговаривал с ним, как с Аленкой…

«Нет, мне надо поехать к ней! Забрать к себе, простить ее ошибку. И никогда не попрекать. Я верну наше прошлое! Мы будем счастливы!» – решил для себя. И в тот же день уехал к Аленке.

– Зачем приехал? – встретила она с порога, даже не предложив ему войти в дом.

– Я за тобой, Алена! Я все знаю! Но я решил для себя! Не могу жить без тебя! Поехали! Собирайся!

– А ты меня спросил? Хочу я к тебе или нет? Хватит меня считать дурой! Никуда я не поеду!

– Ты любишь его?

– При чем Тарас? Он был и не был. Не он для меня главное. У меня будет ребенок. Ради него стоит мне жить на свете.

– Он станет моим, нашим с тобой! – вошел в дом. И, закрыв за собою дверь, прошел к столу.

– Нет, Володя, я не хочу такого! Глядя на него, ты будешь вспоминать, чей он. И ненавидеть нас обоих. Не будет у него отца, но и отчима не приведу. За свою ошибку сама отвечу. Одна. А он, может, поймет меня и простит.

– Ребенок ничего не будет знать, я обещаю! Ведь я люблю тебя! – подошел к Аленке, обнял ее, располневшую, и почувствовал толчок из ее живота.

– Уйди! – резко отшатнулась Алена. И сказала будто себе самой: – Я свое знаю. На первых порах, может, и смолчишь. Зато потом не хуже Тараса мстить мне станешь. И уже не только мне. Я один раз поверила. Ошиблась. Не всю же жизнь в дурах быть.

– Ты не веришь мне?

– Оставь пустое. Я уже поплатилась за свое. Да и тебе пора взрослеть. Не злись на меня. У тебя еще будет семья, свои дети. Родные! Я не хочу быть никому навязанной невесткой. Обидна эта роль. Всяк за свою ошибку платит. Сам!

– Но ведь ее исправить можно! Ты только поверь! Ну почему я должен отвечать за негодяя? Он обманул, а не веришь – мне?

– Он – отец ребенка! Не смей плохо говорить о Тарасе! Но и с тобой мне ни к чему видеться. Мы не смогли свое сберечь. Ты опоздал, а я – не дождалась. Что ж, значит, не суждено, – вздохнула Аленка.

– Одумайся! Я жду тебя!

– Знаешь, не терзай себе душу! Значит, ты того не стоил, если тебя не дождалась. Ты был другом. А мужьями становятся мужчины. Пусть мне не повезло. Но я ни о чем не жалею. Ты не смог, не убедил, не помог мне пережить хотя бы в первое время мое одиночество здесь. У тебя не было времени. Ну, что ж… Сегодня его нет у меня. Студенчество кончилось, Володя. Пришло время зрелости. И оно у нас разное. Если ты не смог стать мужем, в отцы и вовсе не годишься, – не оставила она никаких надежд.

Выставку якутских художников Прохоренко пошел посмотреть вместе со всеми коллегами через несколько дней после возвращения из села.

Володьку ошеломили некоторые работы. Особо пейзажи: несколько картин, объединенных одной темой – Родины.

Парень стоял возле них, словно завороженный.

Хрупкая девушка подошла неслышно. Встала рядом, спросила, покраснев:

– Понравились работы?

– Да! Потрясающие полотна! – признал Володька и указал на одно, где над хмурым предгрозовым Алданом, окаймленным суровыми, величавыми скалами, летела пара аистов. Было видно, что пейзаж рисовался с натуры человеком неслучайным, коренным жителем этих мест, глубоко знающим и любящим эту землю.

– Мои работы! – призналась девушка.

– Ваши? Я, честно говоря, думал, что написаны мужской рукой! Вы там живете? – спросил он удивленно.

– Конечно. Это моя земля, – ответила уверенно и с достоинством.

– Хотелось бы мне побывать в тех местах! – Володька не мог оторвать взгляда от полотен.

– Приезжайте! Я вас познакомлю с моей Якутией!

– Да, но как?

– А очень просто! Трое наших художников остаются работать в Киеве. Трое – могут поехать к нам. На время или навсегда, уж как захотите…

И через неделю Прохоренко прилетел в Якутск.

– Чтобы работы ваши были выразительными, запоминающимися, нужно не просто увидеть этот край глазами фотографа, а полюбить его. Да так, чтобы передать свое чувство на полотне доступно пониманию каждого. А для этого нельзя оставаться гостем в наших местах. Попробуйте вжиться в них, среди рыбаков, охотников, лесорубов, золотодобытчиков. И дать не просто землю, но и человека! Которого узнаете и захотите запечатлеть. Тогда он у вас получится, – предложили Володьке.

И тот, подумав, остановил свой выбор на лесорубах. А через три дня его направили в бригаду к Никитину, даже не предупредив, что командируют к нему художника.

– Набраться тем и впечатлений! – так Прохоренко объяснил всем свой отъезд.

Дома его поняли. И только Зинка, улыбаясь хитровато, спросила:

– От нее подальше уехать хочешь? Это уже подвиг! Но помни – от себя не убежишь. И не улетишь даже на самолете! Хотя на твоем небосклоне, кажется, появилась Новая звезда? – кивнула она на Музу, художницу из Якутии.

Прохоренко не придал значения ее словам. Но через месяц он успел втянуться в работу и уже не валился с ног по вечерам. Он делал у костра короткие зарисовки, наброски будущих картин. Он и сам не заметил, как постепенно притупилась обида на Тараса и Аленку. Прошла боль. И сердце, освободившись от тяжести, вспомнило о жизни.

А однажды вечером, когда бригада вернулась с работы, Фелисада подозвала Володьку и сказала на ухо:

– Тебя ждут.

Она указала на Музу, сидевшую на берегу, та рисовала. Увидев Володьку, встала. И, поздоровавшись, объяснила, что решила навестить его. Заодно показать новые работы.

Они сидели допоздна на громадном валуне, прогретом за день жарким солнцем.

Тесно прижавшись плечом к плечу, рассматривали работы друг друга, о чем-то спорили. У их ног, вздыхая и смеясь, бежал могучий Алдан.

Он все слышал…

– Ты не жалеешь, что приехал сюда?

– Конечно нет. Я нашел здесь тебя и себя, – признался Володька тихо.

– А я так хотела тебя увидеть! – покраснела Муза от собственной смелости и предупредила, что она будет приезжать теперь каждую неделю…

Во сне Володька сегодня не стонал. Но почему снилась ему сегодня Аленка с глазами Музы? Парень проснулся.

«Значит, снова любовь? Не зря же ее зовут Музой», – ответил он себе, улыбаясь.